История одного человека. Глава II

Глава II. "Зови меня Лом."
   Дверь в кабинет отца была закрыта на замок: служебные дела  заставили оторваться от семейного очага и уделить несколько минут  телефонному звонку. Судя по  эмоциональным возгласам,  время от времени нарушавшим тишину,  разговор был явно не из приятных. Совсем еще маленький Витя сидел с мамой на кухне, разворачивая игрушечные  войска красной армии на  бой с  немецкими оккупантами,  при чем последний тип войск был представлен  пластилиновыми изваяниями, со  спичками вместо рук и ног.  Рядом с ним , у плиты, стояла  невысокая женщина , с приятным  и красивым лицом , не испорченным последними веяниями моды,  ставшей управлять умом целого поколения. Это была его мама. Человек, любящий мужа и сына, готовый отдать за них жизнь если потребуется. Сейчас хранительница домашнего очага старалась  извлечь как можно больше информации  из радионовостей, вещавших о новых жертвах афганской войны. И хотя она пыталась не выдавать беспокойства, но державшие нож руки предательски дрожали: как никак, муж военный.
-За Родину!- Советские войска  совершали прорыв по всему фронту, вытесняя врага с родной земли.
-Мам, а что такое "груз 200"?- Спросил у матери сын, услышавший интригиующее название, после доблестной победы воинов-освободителей. Мама не ответила, но отреагировала, быстро и решительно выключив радио. На мгновение в квартире повисла тишина, как вдруг, из кабинета отца послышался озлобленный голос:
-А знаешь ли ты, что  сержант Денисов- это Федя Денисов, наш сосед, я его еще совсем маленьким знал!  Ну нет у него больше никого, мать совсем недавно померла.- Сказал он и продолжил, услышав оправдания в виде нехватки людей и средств на похороны солдата.- Мне плевать,что у вас людей нет, он между прочим за Родину погиб!- С этими словами разгоряченный глава семьи бросил трубку.
-Сука! Блять, когда же это все кончится,- отец Вити плакал, нисколько не пытаясь сдерживать слезы, льющиеся от сознания  все нарастающего числа жертв этой войны.
    Мучимый совестью и переполненный злобой, спустя некоторое время он вышел в кухню, делая вид будто все хорошо. Супруга ничего не спросила- вот за что он ее любил- лишь грустно и тяжело вздохнув, молча продолжила готовить ужин. Глава семейства сел за стол, посадил сына на колени и начал читать вслух военную энциклопедию. Любящий отец, заботливый и примерный семьянин.
   Герой нескольких кровавых конфликтов, участник Афганской  войны, с которой вернулся из-за ранения. На его глазах погибло столько боевых товарищей, подчиненных и молодых ребят.      
  Почему же он погиб от рук пьяного водителя, засмотревшегося на оголившую ногу  девушку на обочине?!

Отец!- Витя с криком проснулся, все еще чувствуя на плече руку отца и слыша его грустный голос.
-Что? Что случилось?- Не на шутку испугавшийся Николай повернулся к другу через переднее сиденье.
-Ничего,- спустя какое-то время произнес друг Коли,- сон приснился. Ты лучше за дорогой следи.-Сказал Витя и снова откинулся на заднем сиденье колиного автомобиля. Нервный тик под правым глазом теперь уже не спадал, жутко ныло колено левой ноги, которая еще и отвратительно пахла врачебными мазями. Чтобы хоть как-то отвлечься от этой дикой боли и навязчивых воспоминаний о прошлом, он посмотрел в окно машины.
   Они ехали вдоль бережковской набережной, между красивыми домами сталинского периода слева и  Москвы-реки справа. Солнце уже давно село, но в столице нисколько не потемнело. Наоборот, она преобразилась, открыв яркими вывесками и заманчивыми предложениями свои лучшие стороны и стыдливо прикрыв в неосвещенных подворотнях и закоулках свое истинное лицо. Ужасное, но вместе с тем очаровательное лицо. Ночью Москва становилась двуликой. Одна половина, морщинистая, скорбящая и изувеченная шрамами прошедших войн и эпох, а другая... другая половина какая-то неясная, размытая и не четкая, вечно праздная, буйная от кипящих в городе страстей и утех, расправ, грабежей и интрижек.
   По прошествии нескольких минут, слева открылась площадь Европы, с высокими флагштоками и абсолютно безвкусными, волнообразными фонтанами, подсвеченными снизу рядами лампочек. Рядом с ней расположился Киевский вокзал, в последнее время начавший набирать популярность после совсем недавнего кризиса в отношениях двух стран. Поблизости стояли столичные таксисты, знавшие себе цену, и нервно суетились лица нерусской национальности, пытавшиеся как-то услужить прибывающим пассажирам. Разумеется "чурок"- так уж исторически сложилось, что выбить это обидное прозвище для всех "не русских" из граждан России не удалось- караулили несколько изрядно пополневших милиционеров, только и ждущих, когда в руках "нелегала" появятся деньги.
   Красивый, наполовину стеклянный, зеркальный мост выходил к подножию этой маленькой, не застроенной, площади и пересекал водную гладь, ведя своих посетителей на другую сторону реки.
    Друзья ехали соразмерно плотности машин на дороге, то ускоряясь, то притормаживаяя и уступая проезд свадебным картежам, байкерским кланам, футбольным болельщикам и прочим живым особенностям быта столицы. Вдоль гладкой дороги тянулись и возвышались, угрюмо смотря на проезжающие мимо автомобили, высокие фонарные столбы, каждый из которых добросовестно освещал вверенный ему участок. "А ведь в Астрахани рабочих фонарей было раз два и обчелся"- со злобной улыбкой на лице вспомнил Витя один из отдаленных от центра городов, в котором он вместе с семьей жил несколько лет.
  Тем временем проехали ничем не примечательное здание правительства, автомобили иностранных делегаций, стоявшие около МИДа. Повсюду были видны здания, исторические особняки, музеи и прочие постройки самого разного назначения и архитектурного стиля, некоторые из которых специально были накрыты имитирующими бурную деятельность полупрозрачными сетками темно-синего цвета,  используемыми всякий раз, когда дом реанимировать надо, а средств в бюджете не предусмотрено.
-На этот месяц вы будете предоставлены сами себе, что бы с вами ни случилось, на помощь вам никто не придет. Повсюду установлены скрытые камеры, так что мы будем наблюдать за вами и вести записи. Все инструкции вы найдете внутри.
-И где будет ваш научный центр?
-Прямо у нас в институте, в подвальном помещении. А что?
-Ничего, всего лишь интересуюсь. А этот мой напарник, он вообще кто?
-Увидишь. Ты должен сам сложить о нем свое мнение. Без предвзятого отношения, так сказать.- Николай закурил, приоткрыв окно слева от себя и впустив в салон автомобиля свежий поток воздуха, тоненькой струей разбежавшийся вокруг.
  Несмотря на отрезвляющие вопли машин и ругань некоторых водителей, четкие силуэты звездного неба, быстро перенапрягшие витино зрение, заставили его снова провалиться в воспоминания. Поэтому остального пути он не помнил и не мог слышать и видеть как его друг, разговаривая по телефону, договаривается об "получасовом отсутствии на постах служащих Кремлевского полка". И какое этот полк имеет отношение к бункеру-убежищу Витя не знал.
   Сначала он ничего не чувствовал, ничего не видел в плотном мраке сомкнутых век. Иногда эта темная пелена немного рассеивалась: сказывалось яркое и разноцветное освещение столицы. И вместе с каждым лучом туманного света мимо пробегали какие-то образы, какие-то незнакомые лица, некоторые из которых жестикулировали и что-то пытались сказать, о чем-то предупредить, заставить обратить внимание на что-то давно забытое и утерянное. Вот только на что?
    В голове крутилось множество мыслей, необузданных, необъятных... Непередаваемых мыслей, которые, словно морские волны, разбивающиеся о берег, пытались пробить и разрушить преграду непонимания. Что-то давно забытое вновь вылезало из берлоги
подсознания, что-то знакомое. Он ощущал себя чьей-то марионеткой, куклой, подвешенной за ниточки, которыми управляет невидимый дирижер, глава самого сложного из симфонических оркестров под названием жизнь. Странное чувство, будто все уже решено за него, будто от него ничего не зависит, будто не он, а кто-то другой стоит у штурвала корабля-судьбы, не покидало его.
   Всю свою жизнь он видел кривой и ломаной линией, на которой яркими точками обозначились самые важные и роковые моменты. Дни рождения, когда вся маленькая семья была в сборе, частые переезды из города в город, однообразные школы, ВУЗ, знакомство с Верой, череда... череда смертей всех близких. Сначала отец, потом мама, а после них... После них его покинула любимая и незабвенная Вера, а вместе с ней погибла и ее же мать. Воспоминания причиняли боль, страдание и приводили в ярость от мысли, что ничего не вернуть и не изменить. Память о них жила вечно в его сердце и малейшее напоминание о былых временах слабенькой искоркой разжигало и возбуждало воображение, рисовавшее всех близких в самых ярких тонах и очертаниях. 
 
-Все, приехали! Вылезай, пора заселяться.- Услышал Витя голос Коли, который разбудил его.
   Медленный и сонный он вылез из машины, почти сразу же отрезвленный прохладным майским ветерком, пробежавшим по лицу. Звездное, безоблачное небо с одиноким месяцем, мутными точками отражалось на влажном асфальте и корпусе автомобиля, словно пуховое одеяло накрывшее город. Сзади них, за поворотом, стояла библиотека имени Ленина, в которой витина мама проработала не один год и которая, впрочем, для них была скрыта стоявшим поблизости зданием. Впереди виднелась высокая кирпичная стена московского Кремля, ставшего свидетелем многих казней, расправ и войн.
   Витя встал как вкопанный, не понимая что происходит.
-Где мы? Ты же вроде нас в убежище вез?- Спросил он, озираясь по сторонам.
-Как видишь, недалеко от Красной площади, с западной ее стороны. Теперь осталось немного пешком пройти и будем на месте. Идем, и так уже опоздали. И вопросов не задавай.- В голосе Коли звучало нескрываемое нетерпение начать эксперимент.
   И хотя Витя был недоволен положением дел, он все же послушался и пошел следом за другом. Спустившись по маленькой лестнице они оказались в Александровском саду, разбитом под стеной и тянущемся вдоль нее. Идя по одной из аллей, колин друг обратил внимание на редкие, неестественно выгнутые деревья, островками торчавшие среди зеленеющих вокруг лужаек. Их сухие, ломкие ветви, похожие на костлявые пальцы умирающего старика, были воздеты вверх, словно мучимые в агонии грешники. Редкие фонари своим тусклым светом еле-еле рассеивали мрак в радиусе 2 метров вокруг себя, создавая своеобразные "очаги цивилизации" на их пути. Пройдя через узкие арки под мостом, ведущем к проходу в стене, вдалеке стали заметны высокие ворота, наполовину открытые. Здесь распологалась маленькая Манежная площадь с небольшим обелиском по середине. Справа ярким огнем горел вечный огонь, манящий и скорбящий по погибшим солдатам. Вокруг царила абсолютная тишина, прерываемая разве что легким биением сердца и чувством неопределенности, не перестававшим тревожить витино подсознание. Чувство чего-то неизвестного, постороннего, преследовало его, ему слышались чьи-то шаги, пытающиеся подстроиться под ритм друзей.
   "Нет, это не могут быть шаги человека. Человек не может так ходить... Если, конечно, он не изувеченный калека..."- подумал друг Коли и сразу обернулся, стараясь различить в густом непроницаемом мраке пусть пугающие, но хоть какие-то силуэты. Но все было тщетно. Да, за все эти столетия истории Кремля, построенного на толстом слое человеческих останков, здешние ночные обитатели научились скрываться, ловко пользуясь своим плащом-невидимкой.
  Хрустящие, шаркающие по брусчатке шаги невидимого преследователя, смотревшего на них своими хищными глазами из темноты, неустанно следовали за ними, приближаясь и тут же отдаляясь. Что-то кружило вокруг них, нависало и подавляло, как будто желая сначала вдоволь наиграться, а уж только потом...
 Не имея больше сил все это терпеть, Витя обратился к Коле:
-Тебе не кажется как будто кто-то за нами идет?
-И ты его тоже слышишь?- Спросил Николай, резко остановившись и обернувшись к другу, смотря ему прямо в глаза.- Я думал, что это меня глючит, теперь, похоже, не только меня. Зараза, не угомоняться они никак. Неужто истории не врут?
-Дай мне фонарь.
-Держи, только ты его все равно не разглядишь.- Коля снял висевший на шее большой фонарь с двумя режимами освещения и подал другу.- Хорошо, что хоть под фонарем стоим, а то он бы нас уже того...
-Хватит.- Витя направил яркий луч света в сторону стены, слева от них. Как и ожидал, никого он там не увидел. Лишь потрескавшиеся со временем кирпичи. Всякий раз когда ничтожный пучок света выхватывал из тьмы разные предметы, невидимый преследователь как будто перемещался в другое, более безопасное место. Нет, это существо не позволит ему заметить себя.
-Ну все, хватит батарею расходовать. Воображение разыгралось вот и мерещится всякая ерунда. Я фонарь и так не до конца зарядил. Пошли лучше отсюда, пока никто не заметил.- Николай пошел  дальше, не дожидаясь друга, подозрительно посмотревшего на выхваченное из темноты дерево, которого вроде бы там раньше не было, и последовал за ним.
   Выйдя за высокие ворота, они оказались напротив здания исторического музея- строения пусть и спорного по стилю, но одновременно прекрасного от внешних нагромождений, разнообразных по объему, покрытых мелкими, дробными и сухими по рисунку декоративными изюминками. И пусть масштаб внешних деталей этого музея не соответствовал масштабу его просторных залов, хранившихся там экспонатов было достаточно, чтобы отодвинуть споры историков-искуствоведов на второй план. Величественное и несокрушимое оно внушало уважение перед тысячелетней историей Российского государства.
   Друзья повернули направо, пошли вверх по слегка наклоненному тротуару, вдоль которого днем постоянно растягиваются очереди туристов, желающих посетить Мавзолей. Витя с удивлением отметил, что никого, ну абсолютно никого, здесь не было. Удивляла также и легкость, с которой они прошли через Александровский сад, охраняемый денно и нощно, но расспрашивать Нила он не стал.
   Но вот закончилось хранилище истории слева, дошло до своего логического конца ограждение справа и они вышли на нее.
   На Красную площадь. Самое сердце России, не раз бывшее свидетелем народных волнений, интриг, казней и расправ. Уложенная под ногами брустчатка, сквозь которую местами выглядывал зеленеющий мох, была багрового цвета из-за пропитавших землю коллосальных объемов крови, как чужой, так и своей.               Друзья вышли на площадь с северной стороны. С запада главную достопримечательность Москвы ограничивала кремлевская стена, с востока- здание ГУМа, с юга- жемчужина русской архитектуры Собор Василия Блаженного. Его спиралеообразные луковицы, каждая выкрашенная в свой, лишь ей присущий цвет, его кажущаяся миниатюрность и, вместе с тем, его величественный вид, столь тщательно сохраняемый реставраторами, завораживали и гипнотизировали.
   Около кремлевской стены справа уже виднелся массивный каменный блок с посвятительной надписью, состоящей всего из одного слова- "ЛЕНИН", на которое были направлены лучи фонарей, бьющие откуда-то снизу. Траурный пояс из черного Лабрадора, расположенный между крупными плитами темно-красного гранита, облицовывал Мавзолей. Издалека эта постройка напоминала пирамиду, как будто вытесанную из мраморной глыбы.
-О, нас уже ждут.- Обрадованно сказал Коля, кивая головой в сторону Мавзолея, у которого виднелись две с трудом различимые фигуры. 
-Привет, Виталий.- Поприветствовал своего маленького помощника Коля, пожимая ему руку. Витя тоже поздоровался с ним, про себя отмечая его стеснительность и закомплексованность- основные атрибуты юного студента в больших очках и с кудрявыми восами, который проходил практикум в их институте. "Хм, напарника что-то не видно"- подумал Витя, смотря в сторону закрытых дверей Мавзолея.
-Да тут я, заждались уже наверное. Извините, мы вас ждали, теперь вы нас подождите.- Донесся из темноты твердый слегка хрипящий голос, принадлежавший человеку, чьего лица разглядеть не удалось, а светить в него при первом знакомстве Вите было как-то не удобно.
-Витек, знакомься. Борис Натанович Ломоносов, писатель, историк, философ. Автор таких научных статей, как...
-Очень приятно.- Прервал его Ломоносов.- А вы, стало быть, Виктор Александрович. Рад знакомству.- На протянутую руку он посмотрел с иронией и снисходительно пожал ее, не видя в этом давно изжившим себя обряде древних индейцев никакого смысла.
   На какое-то мгновение все четверо замолчали, лишь Ломоносов что-то бурчал себе под нос, смотря в сторону Собора.
-Так, и куда теперь? Где убежище-то?- Спросил Витя, которому уже порядком надоели эти тайны. Борис быстро взглянул на него оценивающим взглядом, но ничего не сказал.
-А ты разве еще не догадался? Мы уже на месте. Виталий, давай открывай.
-Сейчас, Николай Николаевич.
-Оно прямо в Мавзолее что ли?
-В Мавзолее лишь только вход туда, само же убежище лежит на глубине... Э-э... Сколько, Виталь?
-пятидесяти метров.
-Вот-вот.
-А это законно?
-Скажем так, это разрешено. Да не волнуйся ты. Все согласовано с представителями соответствующих инстанций.
-Готово, можно входить.
-Пошли.
   Витя зашел последним, задержавшись у входа. Только сейчас его подсознание очнулось, осознавая что его ждет и стараясь запомнить каждый образ этого места. Тогда все как будто замерло, боясь малейшим шорохом и дуновением нарушить воцарившуюся тишину. Тот миг был  непередаваемым. Вите казалось, что даже самый эрудированный из когда-либо существовавших людей был не в состоянии выразить словами эту картину, само ощущение непередаваемости и непоыторимости каждого мгновения.
     Он в последний раз посмотрел в сторону исторического музея и кремлевской стены. Странно, но сейчас, не скрываясь и не таясь, прямо посреди тротуара стояло какое-то существо, с вывернутыми суставами и двумя светящимися в темноте огоньками глаз, прыгающих из стороны в сторону. Но Витя не испугался: он лишь взглянул на это создание и скрылся во мраке мавзолея, таившем в себе потаенный ход. И если бы он задержался еще немного, то смог бы увидеть как эта нежить выпрямилась и сделала изящный поклон, прижав голову и опустив взгляд своих полуслепых глаз.
  ***
   Света фонаря едва ли хватало, чтобы видеть на расстоянии вытянутой руки. Здесь и днем никогда не бывало светло, ночью же и подавно.
   Уходящие вниз несколько крутых ступеней привели всех четверых на маленькую площадку.
  Направо уходил поворот с еще одной партией невидимых ступеней, ведущий через узкие проходы к небольшому, но с высоким потолком помещению, где сейчас находился забальзомированный в сотый раз В.И. Ульянов-Ленин, чьи ссохшиеся останки все еще продолжали удовлетворять любопытную публику из самых разных концов света. По коридорам гулял непрятный сквозняк, чьи легкие порывы  искусно щекотали нервы, заставляя сердце биться сильнее и вызывая ненужные в данный момент ассоциации.
-Куда теперь?- Спросил прислонившийся к стене Ломоносов, чьего лица Витя по прежнему не мог разглядеть.
-Теперь вниз. Виталий, давай.
   Виталий кивнул головой и повернулся к стене слева. Так получилось, вернее, так было задумано, что этот угол всегда был в тени, скрываемый мраком. И все посетители никогда не обращали на него внимания: стоявший по стойке смирно офицер не позволял нарушать тишину и останавливаться на месте. И что скрывала за собой эта стена слева никто не знал и не догадывался. Казалось, что даже самый ярый фантазер был не в состоянии поверить в то, что Мавзолей являлся лишь прикрытием, маскировкой, умело прятавшей потайной вход в бомбоубежище.
   Тем временем помощник Коли нажал ногой на какой-то рычаг в полу и мраморная глыба слегка ввалилась, царапая пол и приоткрывая маленькую щель.
-Давай вместе, заело механизм. Раз, два, три!!!- Николай и Виталий навалились и открыли небольшой проход, достаточный чтобы пройти человеку почти любой комплекции.
-Что встали? Заходим.
-Браво, господа ученые.- Искренне выразил свое удивление Борис, краем глаза заметивший, что его напарник держиться за больное колено и слегка прихрамывает.   Сразу за потаенной дверью находилась шахта лифта, клетчатой сеткой уходившая вниз. Успевший слегка подсесть фонарь Коли нащупывал и обнаруживал в темноте всякий хлам, сваленный сюда до лудших времен: множество ленинских бюстов, флагов бывших союзных республик, лозунгов и плакатов- все, что напоминало об прошедшем периоде в истории России и все, что так тщательно игнорировалось в правящих кругах нашло свое последнее пристанище здесь.
  Николай потянул рубильник у стены и глубокая пропасть осветилась слабенькими лампочками, торчавшими из облезлых стен, чья вздутая штукатурка готова была вот-вот рассыпаться. В воздухе уже не витал запах сырости, наоборот, здесь пахло пылью, ржавчиной и забвением. 
   На табличке слева от лифта красовались красивые, красного цвета буквы, сскладывающиеся в слова: "максимальный вес 350 кг."
  Опуская их на пятидесяти метровую глубину, лифт мерно поскрипывал и пищал, стирая толстый слой пыли со стен вокруг. Многие лампочки трещали, некоторые уже давно не работали, но все же проводка еще была цела. И хотя конструкция не внушала уверенности в ее благонадежности, все четверо достигли низа без приключений, при этом света наверху уже не было видно. Казалось, что мир реальный ушел за кулисы, уступая место на сцене миру детских фантазий, древних сказаний, потаенных страхов и надежд. И Борис с Витей, наверное, тоже чувствовали это, каждый мысленно прощаясь с поверхностью. Последний, например, никак не мог понять почему же он не хочет покидать опостылевшую ему реальность, почему он согласился на эксперимент, и, самое главное, что в этом мире есть такого, что все еще заставляет его жалеть об разлуке? Что заставляло его сердце биться чуть сильнее, чем обычно, всякий раз когда он думал о мире, скрывшемся под занавесом мрака, уходящем со сцены, предвещая короткий, но полный событиями, антракт? Что же это?
-Здесь где-то выключатель был.- Ощупывая в темноте стену, сказал Коля, светя фонарем вокруг себя. 
Ноги постепенно привыкали к твердой поверхности, местами покрытой темными пятнами впитавшейся воды. По сторонам доносились шорохи быстро разбегающихся подземных обитателей, напуганных внезапным появлением претендентов на их покои. Никто не мог утверждать с полной уверенностью были ли это именно вездесущие крысы: пару раз колин фонарь выхватил какие-то части непомерно длинного тела, с маленькими склизкими лапками, быстро перебирающими по земле и уносящими своего владельца в нору.
-Вот он, нашел. Приготовьтесь, сейчас лучше прикройте чем-нибудь глаза, а то мало ли что.- Совет оказался своевременным и Витя не преминул им воспользоваться. Над их головами, на 3-х метровой высоте, с легким гудением загорелись 2 лампы дневного света, вызвав сильную боль в прикрытых глазах, не способных так быстро адаптироваться к резко изменившемуся освещению. К счатью для них, таинственные "дети подземелья" уже успели разбежаться по углам, оставив за собой полосы какой-то жидкости, странно похожей на ядовитую слюну хищного ящера Галапагосских островов.
   Спустя несколько мгновений незваные гости смогли оглядеться.
   Все это время они стояли на достаточно узком мостике, возвышавшемся над землей на полметра. Это место имело сводчатую форму, стягиваемую одинаково крепкими стальными балками, служившими гарантией надежности и защиты, с множеством гаек, болтов и прочим скрепляющим материалом, размером, как минимум, с большой палец. В конце этого туннеля виднелась массивная гермодверь, которая, как казалось при взгляде издалека, корнями уходила в толстые стены и землю, не позволяя себе сдвинуться хоть на чуть-чуть. Света, падавшего с потолка хватало лишь на то, чтобы не сбиться с мостика и дойти до входа. Вдоль стен тянулись хитросплетения проводов, словно маленькие змеиные отпрыски, запутавшиеся друг в друге. Для Вити так и осталось неясным, как проводам удалось выжить в обществе подземных обитателей, среди которых, наверняка, были и грызуны.
   Стоявший чуть поодаль от остальных Борис медленно, но уверенно, подошел к середине мостика и аккуратно приподнял не сразу порвавшую свой прочный союз с ржавчиной крышку люка. Там распологался водопровод- жизненно-важная артерия для каждого убежища, чьи обитатели планируют выжить. По сварочным швам стекали капельки грязной, стоячей воды, еще не прошедшей процесс очистки, но уже успевшей скопиться в больших лужах на бетонном полу.
 Сказать, что этот своеобразый предбанник оставил неизгладимое положительное впечатление на своих будущих обитателей, было нельзя. Стены, своды, шахта лифта- все внушало сомнение и неуверенность в благонадежности этого места. При более пристальном осмотре стало заметно, что в некоторых местах потолок прогнулся под тяжестью земли и подземных грунтовых вод, размывающих туннель со всех сторон. Разумеется, раньше, когда строили убежище, архитекторы исходили из того, что проект его создания основан не на мимолетном желании или прихоти, а на его поддержке и финансировании. Очевидно, с последним вышли какие-то накладки, так что пришлось экономить на водостойких и нержавеющих материалах, способных выстоять заметно дольше. И уж совсем немыслимым было выживание здесь в случае войны. Так, по крайней мере, думал Витя.
   За всю свою историю человек почти всегда добивался поставленных задач, платя за это порой слишком высокую цену. Так, ему удалось покорить небо, широкими крыльями самолета и лопастями вертолета рассекая воздушное пространство, так ему удалось покорить до этого неподвластную водную стихию, достигнув дна большинства океанов и приступив к далеким плаваниям на кораблях и субмаринах. Человеку даже покорился космос, дарами которого он не преминул воспользоваться. Лишь земля не поддалась ему. Основа основ, фундамент всей человеческой цивилизации так и не уступил, не поддался натиску светил науки и техники со всей планеты. Сколько бы люди ни пытались, всегда происходили какие-то аварии и взрывы в шахтах и на рудниках, гибли рабочие. Так и здесь. Убежище выглядело жалким и недостойным существования, виделось чем-то позорящим мировое научное сообщество, оказавшееся не способным побороть хищное стремление земельного покрова сдавить все "плеши" внутри себя.
-Больше похоже на подвал какой-нибудь старой школы, которую не сегодня, так завтра снесут, чем на бомбоубежище для, стыдно сказать, президента с семьей.- Сказав это, Борис прикоснулся к вздутому пузырю под потолком, который ответил ему мокрой землей, посыпавшейся на мостик.- В самом убежище так же или еще хуже?
   Николай сделал вид, что не услышал вопроса и посмотрел на часы, быстро сказав:
-Все, дальше вы сами. Мы с Виталием туда не пойдем. За теми дверями начинается эксперимент, так что, удачи и прощайте.
-Через месяц вы за нами вернетесь, я правильно все понял?- Подозрительно смотря на своего друга, спросил Витя.
-Через месяц, начиная с этой минуты. Откроете дверь и не забудьте ее запереть с той стороны.  Что еще? Ах да. Слева от входа, на стене, выключатель. Дальше разберетесь по ходу дела. Прощайте.
-До свидания,- сказал Витя, пожимая руку друга.
-До скорых встреч,- сказал Борис, прощаясь с Виталием.