Скифы и отражения

               
                СКИФЫ И ОТРАЖЕНИЯ
                (комический этюд)

Действующие лица:
Кира Кашаповна Пульсарова
Рубен Рафаилович
Костя Полынников
Тоня

В кромешной темноте звучит гобой. А затем раздаются голоса юноши и девушки:
- Что это было?
- Посвящение тебе.
- Красиво. Надо же, в меня влюбился композитор. Поцелуй меня.
- Подожди.
- Нет, целуй.
- Куда же ты торопишься?
- А то разлюбишь.

Необъятный, несуразный многоугольный дом четы Пульсаровых в черте города. Повсюду витражи с расписными потолками, на одном из подоконников – пустая птичья клетка. Стены дома увешаны авангардными картинами, старинными часами, тарелками, шпагами. За длинным «свадебным» столом у компьютера в розовой майке и голубой шотландской юбке сидит белобородый, полный мужчина лет пятидесяти – Рубен Рафаилович. Его жена, худенькая, жгучая брюнетка Кира Кашаповна курит трубку и нервно ходит вокруг стола, бубня себе что-то под нос.
ПУЛЬСАРОВ (в отчаянье смотрит на часы, смахивает пот со лба полотенцем). Кира, лапушка, ну что же, что же. Пойду-ка я поставлю греть бифштексы?
КИРА КАШАПОВНА. Додик! Не сбивай меня с мысли…
ПУЛЬСАРОВ. Нет, мы так не договаривались. Ни завтрака, ни обеда. Тебя меня не жалко? Так сосёт под ложечкой. Мне кушать хочется.
КИРА КАШАПОВНА. Потом поедем в африканский ресторанчик. И нажимай на клавиши нежно, бесшумно. А то лупишь, как  по дереву…Итак! На самом деле, как сказал знаменитый французский артист балета Шарль Луи Дидло, музыкальный формат – есть не что иное, как целомудренный комплекс дидактических, выразительных средств, задающих просветленные параметры. Ибо художественного содержания вне формата не существует. Это живая стена, воздвигнутая против напора действительности.
ПУЛЬСАРОВ. Ого! Где мои энциклопедические словари? Ты удивляешь. Почему Дидло? Фигура мелкая. Давай-ка Робеспьера вставим? Ведь твоя работа – революция в искусстве.
КИРА КАШАПОВНА. Ты думаешь?
ПУЛЬСАРОВ. На сто процентов. Твоё имя золотыми буквами будет вписано во все скрижали, какие только есть.
КИРА КАШАПОВНА. Но Робеспьер-то якобинец, он не жирондист. И головы рубил Людовикам, будто щёлкал семечки. Ах, как он мало прожил, Максимильен, мой любимый герой. Термидорианцы не дали ему повластвовать. Директория чёрным вороном повисла над Францией. Весёлая была эпоха.
ПУЛЬСАРОВ. Обхохочешься (шёпотом). А Жанна д.Арк не супруга ли Робеспьера?
КИРА КАШАПОВНА. Додик, уважаемый. На пляж ты больше не пойдёшь. Довольно. Орлеанскую деву сожгли на костре в пятнадцатом веке!
ПУЛЬСАРОВ. Нет, сгорел её двойник – близнец. На самом деле Жанна осталась жива. Мой третий глаз не дремлет. И карма, карма много значит.
КИРА КАШАПОВНА. А что? Вполне возможно, бургунцы англичанам выдали сестру-близняшку. А те её обвинили в ереси и подожгли.
ПУЛЬСАРОВ. Тут очень важно, что была за ересь? Мне кажется, она считала себя потомком самого Спасителя (заговорчески). Необходимо эту мысль зашифровать в твоей работе.
КИРА КАШАПОВНА. Руанская дева в формате! Мифиогема!
ПУЛЬСАРОВ. Руанская дева – большой формат! И очертания, абрис её на обложку! Пусть напоминает всем тебя.
КИРА КАШАПОВНА. Это с обнаженной-то грудью? Не надо. Не надо концентрации стриптиза.
ПУЛЬСАРОВ. Всё будет тонко сделано. Я беру на себя. Мне нужна срочно натурщица, юная, очень похожая на тебя. Кудрявая как березка.
КИРА КАШАПОВНА. Оживился, да? Загорелся. И не мечтай. Натурщица. Юбочник! Возьмёшь мои школьные фотографии.
ПУЛЬСАРОВ. Но это не профессионально. Я – творец. Мои полотна украшают лучшие галереи города.
КИРА КАШАПОВНА. А с чьей помощью? И где бы они были, если бы не я? Помойка – вот их галерея.
ПУЛЬСАРОВ. Прости, роднулечка, косулечка  (срывается с места, целует жене руки). О, рахат лукум моего сердца, пери моя ясноглазая.
КИРА КАШАПОВНА. В последний раз, Дод. Где же мы остановились?
ПУЛЬСАРОВ. На живой стене.
КИРА КАШАПОВНА. Итак! Мы приступили к самому главному и спорному в традиционном искусстве – структуре музыкального произведения. На мой взгляд, нет малых форм и крупных. Изложение, вариации, репризы, кода – всё это чрезвычайно сомнительные понятия, которые существовали при палеолите.
ПУЛЬСАРОВ. Неолите.
КИРА КАШАПОВНА. При палеолите. Магия, сигналы…
…Внезапно раздаётся колокольный звон…
КИРА КАШАПОВНА (вздрагивает). Благовест! Било! Анджелюс! Рома, мальчик мой. Это почтальон! Мне же было ночное видение. Телеграмма из Адис-Абебы! Ой, чуяло моё сердце. Там же началась смертельная эпидемия, там жара несусветная, там жуткий птичий грипп. И мальчик мой страдает в конвульсиях.
ПУЛЬСАРОВ. Какой почтальон? Какой благовест? Почему в конвульсиях?
КИРА КАШАПОВНА (топает ногой). Додик!
ПУЛЬСАРОВ. Как посыльный я, Фигаро.
КИРА КАШАПОВНА. Дод!
…Пульсаров опрометью бежит вниз, распахивает двери. На пороге стоят парень и девушка. Они смущены и растерянны. Это Костя Полынников и Тоня. Костя держит в руках небольшой футляр…
КОСТЯ и ТОНЯ (говорят одновременно). Добрый день.
ПУЛЬСАРОВ (оживленно). Ой, племя дивное, младое (нараспев). Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте вам!
КИРА КАШАПОВНА. Неси скорее сюда телеграмму!
ПУЛЬСАРОВ. Сейчас!
ТОНЯ. А Кира Кашаповна дома?
ПУЛЬСАРОВ (тяжело вздыхая). Увы, дитя моё. Она всегда на боевом посту, моя научная, талантливая леди.
КОСТЯ. Мы вас не отрываем от работы?
ПУЛЬСАРОВ. Нет, что вы, что вы…Какая там работа, дурака валяем, вас ждём.
КИРА КАШАПОВНА. Никому не открывай дверь! Дод! Я никого не хочу видеть, кроме почтальона! Ты же знаешь, я устала от студентов.
ТОНЯ. Кира Кашаповна Косте назначила на пятнадцать ноль-ноль. Он – гобоист.
ПУЛЬСАРОВ. Да?
КОСТЯ. Меня зовут Костя Полынников.
ПУЛЬСАРОВ. А сейчас? (смотрит на часы). В самый раз, уже пятнадцать.
ТОНЯ. Это ваши картины?
ПУЛЬСАРОВ. Увы, моя прелесть. Нравятся?
ТОНЯ. Так необычно.
ПУЛЬСАРОВ. Ещё бы! Эту я нарисовал вслепую, с завязанными глазами. А эти кончиком ночной рубашки, левым тапочком.
КОСТЯ. Великолепно. Космос, просто космос.
ПУЛЬСАРОВ. Подождите, мои маленькие друзья.
КИРА КАШАПОВНА. Кто пришёл? Кто посмел прервать мой творческий процесс и почему молчит Полоний? Он не лает!
ПУЛЬСАРОВ. Ты забыла, душечка? Полоний наш торчит в ветеринарной клинике, в стационаре (кивает на клетку). А Савелий пятый день как улетел.
КИРА КАШАПОВНА. О боже! Все, все меня бросили. Почему, за что? Я никому не нужна в этом циничном, лживом и продажном, беспощадном мире. Я – овечка для волчьей стаи, я – планктон для акул. Душа моя как Тезеев корабль.
ПУЛЬСАРОВ. К тебе мальчик пришёл.
КИРА КАШАПОВНА. Мальчик? Чёрненький? С гросс-балалайкой?
ПУЛЬСАРОВ. Черненький, в футляре. Нет, с футляром.
КИРА. Почему с футляром? Я жду с балалайкой! Где он? Где? (бежит к гостям). О!
КОСТЯ и ТОНЯ. Здравствуйте.
КИРА КАШАПОВНА (отстранённо смеётся). Первый курс, отделение духовых инструментов. Костя Полынников из Акоповки?
КОСТЯ. Он самый.
КИРА КАШАПОВНА. Гобой любви?
КОСТЯ. Нет, современный, клапанный. Вы хотели меня прослушать и, может быть, рекомендовать в ансамбль.
КИРА КАШАПОВНА. Когда?
КОСТЯ. Вчера.
КИРА КАШАПОВНА. Не может быть. Однако, ведь этой мой любимый инструмент. Божественные звуки, уносящие ввысь, к небесам. Рубен Рафаилович, помните, как играл мой папа на гобое? Ему аплодировали стоя лучшие залы Европы.
ПУЛЬСАРОВ. Ещё бы, это был триумф. Да, магия фигуры. Кашап Люциферович наэлектризовывал любую публику.
КИРА КАШАПОВНА. Все удивлялись, терялись в догадках: как этот грузный, неуклюжий, полный человек способен извлекать из этакой тростиночки великие звуки. Как много музыки у Бога – он любил повторять.
ПУЛЬСАРОВ. Женщины плакали навзрыд, глотали валидол горстями. Что Кашпировский с Чумаком по сравнению с ним – себялюбивые пигмеи. А он наполнял, исцелял людей музыкой.
КИРА КАШАПОВНА. Это был всегда катарсис. Додик, принеси альбомчик? Вы непременно должны знать родоначальников гобоя.
…Рубен Рафаилович неохотно копается в книжном шкафу…
КИРА КАШАПОВНА. Простите, а девушка?
КОСТЯ. Это Тоня, она учится в кулинарном колледже, очень любит музыку.
ТОНЯ. Особенно гобой.
КОСТЯ. Мы в общежитии с ней познакомились. Она из соседней деревни – из Коркино.
КИРА КАШАПОВНА. Забавно. Вот сошлись как, кулинар и музыкант: полёт и камень, лёд и пламень. Невероятно.
ПУЛЬСАРОВ. Вот, душа моя, пропажа (протягивает супруге пыльный, толстый альбом). Дорогой Кашап наш Люциферович.
КИРА КАШАПОВНА. Спасибо, Дод (небрежно листает альбом). Смотрите, юноша, и мотайте себе на ус.
ТОНЯ. У него пока нет усов.
КИРА КАШАПОВНА. Вот как надо дуть и держать гобой. Ноги вот как должны располагаться. И осаночка, и мимика какая! Супер! Смокинг, фрак, бабочка, ботиночки, ярчайший галстук – всё со вкусом. Вы – артист, вами любуется публика. Забудьте о дырявых джинсах и кроссовках.
ТОНЯ. А в чём ему тогда ходить?
КИРА КАШАПОВНА. И вот как награда – самые престижные, неординарные сцены: Ковент-Гарден, Гранд-опера, Одеон, Шатле, Мариинка, Мулен-Руж.
КОСТЯ. Ух ты!
КИРА КАШАПОВНА. Папуля в окружении поклонниц. В море хризантем. Оркестранты ему явно мешают. Эти завистники.
ПУЛЬСАРОВ. Вот она слава! Признание полное.
КИРА КАШАПОВНА. Впечатляет? А призы какие – «золотой гобой», «европейский уровень», «чародей сцены», «лучший пятый план».
ТОНЯ. Что значит, пятый план?
ПУЛЬСАРОВ. Он умер от духовной астмы. Дядя Кашап историческая личность, он был достоин музея при жизни.
КИРА КАШАПОВНА. И мы его создадим в этом окаменевшем, заплесневевшем, провинциальном городе, в этом доме, чего бы мне это не стоило.
ТОНЯ. Да, места у вас много.
КИРА КАШАПОВНА. Рубен Рафаилович, это наш долг. Вы будете директором музея.
ПУЛЬСАРОВ. Нет, я творческий человек, помилуйте. Я не администратор.
КИРА КАШАПОВНА. Додик! Вспомни, что тебе сказал мой папа в последние минуты жизни: «Не забывай меня, сынок». Как он тебя назвал. Сынок! А ты: дядя Кашап…Ты просто примазался к нашей фамилии. Некий Цокотухин! Так бы им и остался. Да ещё в шотландской юбке тут разгуливаешь. Он это очень не любил. Сними немедленно эту женскую тряпку!
ПУЛЬСАРОВ. Не могу. Это подарок друга.
КИРА КАШАПОВНА. Да он просто посмеялся над тобой, прислал на день рождения. Василий Уимблдонский. Тоже мне пристроился, чудила, эмигрировал. Лепит в Лондоне полицейских с прохожими.
КОСТЯ (восхищенно). Вы знакомы с самим Уимблдонским?
ПУЛЬСАРОВ. А то! Одну «художку» с ним заканчивали. Вася – мэтр.
КИРА КАШАПОВНА. Он метр с кепкой.
ПУЛЬСАРОВ. Это мой самый близкий друг.
КИРА КАШАПОВНА. Дод, я прошу тебя. Я умоляю, переоденься, миленький (пытается стянуть юбку с мужа, но тот увёртывается, убегает). Что за мальчишество? Нет, прямо детский сад.
ТОНЯ. А по-моему очень идёт.
КОСТЯ. Как будто в ней родился.
КИРА КАШАПОВНА (спотыкается о юношу и смотрит на Полынникова с изумлением). Нет, этого не может быть! Знаете? Костя, вы очень похожи на моего сына. Хотя мир – равнодушное зеркало.
ПУЛЬСАРОВ. Мне это сразу бросилось в глаза, а так бы не впустил его.
КИРА КАШАПОВНА. Просто одно лицо. Телегония. Ромкино отражение. Это знак! Знак, Додик?
ПУЛЬСАРОВ (кивает). Знак, знак…
КИРА КАШАПОВНА. Ты должен нам открыться, Костя, рассказать. Что с ним?
КОСТЯ. С кем?
КИРА КАШАПОВНА. С моим сыном, с Ромушкой. Год назад он улетел в пекло, в Эфиопию, к амхарцам и Красному морю. Работает теперь в Адис-Абебе, в частной клинике, он-стоматолог.
ТОНЯ. Откуда же он может знать?
КИРА КАШАПОВНА. А ну-ка, Костя, посмотрите мне в глаза. Что вы скрываете?
КОСТЯ. Ничего я не скрываю.
КИРА КАШАПОВНА. А почему же тогда взгляд отводите? В вашем детском взоре априори жуткая тоска и змеиная хитрость.
ПУЛЬСАРОВ. Парень явно не договаривает.
КИРА КАШАПОВНА. Вы – посланник Ромушки, первая доброкачественная весточка от него. Проводник. Скиф!
ТОНЯ. Отстаньте от него! Пойдём отсюда, Костя?
КОСТЯ. Подожди, я должен разобраться.
ТОНЯ. В чём? Они – глухонемые!
ПУЛЬСАРОВ. Кирюша, посмотри внимательнее! А девушка-то дьявольски похожа на тебя. Это твоё отражение. Вы – две капли воды. Как художник утверждаю. Тонечка, вы согласны позировать?
ТОНЯ. А сколько вы мне заплатите?
ПУЛЬСАРОВ. Думаю, что одного сеанса хватит.
КИРА КАШАПОВНА. Что с ним, Костя?
КОСТЯ. С вашим сыном всё в порядке, он обрёл свободу, крылья. Он – молод, богат, счастлив. Я вижу большую очередь эфиопов-пациентов к нему. Вдобавок он влюбился в изумительную эфиопку.
КИРА КАШАПОВНА. В эфиопку?
КОСТЯ. Да, ведь это так естественно.
ПУЛЬСАРОВ. Вы согласны, Тоня?
ТОНЯ. Понимаете, в настоящий момент у меня нет денег, чтобы заплатить за проживание в общежитии.
ПУЛЬСАРОВ. У вас идеальный греческий профиль.
ТОНЯ. А у Кости в комнате живёт пять человек.
КОСТЯ. Помолчи.
ТОНЯ. Ему негде заниматься музыкой. Он тоже задолжал за общежитие.
ПУЛЬСАРОВ. Нет, это надо непременно отразить, а то забуду (бросается к мольберту, что-то рисует на ватмане). Потрясающая девушка, потрясающая. У Кости хороший вкус (поёт). Кружит голову, мимоза, приходи опять, любовь бросить невозможно, можно потерять…
КОСТЯ. Кира Кашаповна, вы хотели послушать мою игру на гобое.
КИРА КАШАПОВНА. Скажи мне, когда он вернётся, приедет домой? Сердце изболелось за него.
КОСТЯ. В самые ближайшие дни.
КИРА КАШАПОВНА. А позвонит?
КОСТЯ. И позвонит.
КИРА КАШАПОВНА. Спасибо, мальчик…
КОСТЯ. Можно, я сыграю?
КИРА КАШАПОВНА. Я должна тебе признаться: у меня в печёнках сидит этот самый гобой. Он напоминает мне гнусавого мужчину.
ТОНЯ. Так вы мне заплатите?
КИРА КАШАПОВНА. Дод!
ПУЛЬСАРОВ (продолжает рисовать, при этом напевая и танцуя). Там пляшут маски ужаса, там пляшут маски ужаса. Чип-чип, чип-ча-ля-ля, чип-чип.
КИРА КАШАПОВНА. Мы должны сегодня закончить статью и отправить её заказным письмом в академию.
ПУЛЬСАРОВ. Какая суета! В академии наук заседает князь Дундук. Тайно сердце просит гибели, сердце лёгкое, скользи, вот меня из жизни вывели снежным серебром стези.
КИРА КАШАПОВНА (подходит к мужу). Дод, ты слышишь меня? Мы в цейтноте. Я могу остаться с носом, без научного звания.
ПУЛЬСАРОВ. А тебе их мало, да? Доцент Пульсарова. И, заметь, всё на моём горбу, машинистки Дод. А как ты думаешь, Кирюша, сколько жизней у меня?
КИРА КАШАПОВНА. О чём ты?
ПУЛЬСАРОВ. Сколько?
КИРА КАШАПОВНА. Ну, одна.
ПУЛЬСАРОВ. Вот! Мне нравится эта деревенская девушка. И я хочу нарисовать её портрет…А грудь её была кругла, казалось, ранняя зима своим дыханьем намела два этих маленьких холма…Ты стихи перестала любить, а меня мёдом не корми…
КИРА КАШАПОВНА. Ты спятил, Дод! (срывает с мольберта ватман, рвёт его напополам). А ну-ка быстро за компьютер!
ПУЛЬСАРОВ. Ах, ты! Замороженная вобла! Чемберлен, диктатор! (намахивается кулаком на супругу, но Кире Кашаповне удаётся увернуться. И Рубен Рафаилович попадает по мольберту, который тут же рассыпается).
КИРА КАШАПОВНА (в страхе). Дод! Ты поднял руку на меня? Ты всё на свете позабыл! А это амнезия! Кто тебя сделал человеком?
ПУЛЬСАРОВ. Поднял, поднял (подхватывает с пола деревянную метровую линейку). Амнезия!
КИРА КАШАПОВНА. Пришёл на всё готовенькое.
ПУЛЬСАРОВ. Да, пришёл! Ты задавила всех, как танк, своими гусеницами, бедные студенты. Ромка, мой любимый сын сорвался от тебя в Адис-Абебу, к эфиопам (бегает с линейкой за женой). Даже попугай Савелий улетел! Морила его голодом. Ты же вдобавок скупа как лавочник!
КИРА КАШАПОВНА. Давай, бей, круши всё подряд. Тут же нет ничего твоего, кроме шотландской юбки. Тряпка!
ПУЛЬСАРОВ. Имя моё отняла! Дод, Додик! И фамилию. Я – Цокотухин. Понимаешь, Рубик Цокотухин! Верни мне фамилию! Сына верни!
…Костя и Тоня в шоке от происходящего. Однако, чуть придя в себя, Костя достаёт из футляра гобой. Начинает играть, поначалу робко, но затем увереннее. Только Пульсаровы будто не слышат его игры, продолжают свою беготню и потасовку. Звуки гобоя заглушают их бранные крики…