Армагеддон

Я часто просыпался в последнее время среди ночи. Вздрагивал мелкой дрожью, чуть слышно всхлипывал, сильно потел. Это длилось уже около месяца. И всё это время мне снился один и тот же сон - далеко-далеко горизонт озаряется вспышкой пламени, перерастающей в гриб красно-жёлтого цвета. А затем ещё и ещё. И в конце концов, небо скрывается за серыми тучами, а пламя неумолимо приближается, обращая по пути дома, людей, машины, деревья: всё, что только можно - в пепел. И вот огонь касается меня. Я стою, раскинув руки и подавшись грудью в небо - ну же, Господь, я готов... И вот долю секунды спустя я со стороны взираю на пепел, уносящийся куда-то вдаль. Пепел, который раньше был мной... А пламя идёт дальше и дальше, стараясь сожрать как можно больше, прежде чем погаснуть навсегда...
Я сжал в кулаке серебряный крестик, висевший у меня на шее на тонкой цепочк. Серебро не холодило, но даже давало тепло, разливавшееся по всему телу. Я прошептал "Господи, пусть минует человечество сия чаша, будь милостив к сынам Твоим, Тебя недостойным. Господи, защити нас". Помолившись, я снова ложился спать. Всё равно зная, что этот сон будет преследовать меня. И потом, когда свершится задуманное, этот кошмар будет преследовать меня всю жизнь...

Утро следующего дня я встретил в расчётном центре. Я заметно нервничал, ведь ещё совсем чуть-чуть, и начнётся то, за что не одно поколение будет проклинать меня. Да, я знал, что не только меня, не я один планировал Армагеддон. И всё-таки.
- Питер, чего это ты трясёшься?! - раздался голос одного из моих коллег по работе. Я усмехнулся. "Работа"! Спасение человеческих жизней - это работа. То, что планировали мы, это было преступление. Причём масштабнее того, что велось при Адольфе Гитлере. История помнит людей, совершивших что-либо великое. Даже если это великое - ужасно. А Гитлер... Был такой политический деятель в Германии где-то в первой половине позапрошлого века.
- Питер, расслабься, пусть нас выживет меньше, чем русских, мы-то сами останемся живы. Пусть у нас нет таких Убежищ, как начали лет сорок назад строить русские, мы-то останемся живы. Я-то прав?
Я с трудом кивнул. Боже, как не хотелось мне делать этого. Но рычаг должен был повернуть именно я. Вся операция планировалась очень тщательно. Да ещё и так скрытно, что Президент не знал про нее. Нью-Йорк. Важный морской порт. Рядм с ним какой-то частный бункер, принадлежащий очень богатому и влиятельному человеку. Человек этот очень хотел потешить себя тем, что способен развязать ядерную войну. И поэтому, надеясь, что Президент не оставит без внимания ядерный взрыв возле Нью-Йорка, заложил там атомную бомбу с дистанционным управлением. Когда прогремит взрыв, ракеты, давно нацеленные на Россию, полетят. Россия ответит тем же. И свершится Армагеддон...
Я заканчивал набирать коды для активации механизма, когда мне на плечо легла чья-то рука. Я не обернулся. Я только слушал, как тихий, но властный голос говорит:
- Это действительно необходимо. Так будет лучше...

Я стоял в чистом поле, километрах в тридцати оттуда, где должна взорваться бомба. У меня был пистолет. Я положил почти всех, но так и не смог остановить Армагеддон, который свершится в две тысячи сто тридцатом году. Я вырвался из бункера. Я не спас людей, но я знал одно - кровью тех, кто планировал Армагеддон, и попыткой оправдаться - я смыл с себя вину. У меня просто не было шансов. Рубильник повернул не я. Но я пытался предотвратить гибель сотен миллионов людей. И поэтому я не дрожал, когда пламя охватило меня, превратив в горсть пепла, унесённую вместе с волной огня. Моя совесть была чиста...