О чём писал Джонатан Свифт?

О чем же писал Джонатан Свифт в "Путешествия Гулливера?
Именно этот вопрос я поставил себе...А точнее : Что поняли Люди,читая его "СКАЗКУ"??

Свифтовское сочинение рассматривается как определенно пародийное. Свифт не нападал, собственно на человеческую породу, он нападал не на нее, а на ее идеализацию, ибо идеализация не делала колониальную политику гуманней. Реалистический стиль литературы путешествий служил для преподнесения буржуазного гуманизма (уже весьма лицемерного), «истины» о человеке. И об истинности своих записок очень, более всего заботится Гулливер. Ведь, казалось бы, ясно; что и Лилипутия, и страна великанов, летающий остров, и говорящие лошади - все это фантазии - невероятные и очень интересные, блистательные.
Версия автора..
Честно говоря подобные трактовки меня не убедили и я принялся самостоятельно анализировать...Для начала перечитал и выписал СУТЬ произведения,отбросив Художественность образов и незатейливый сюжет..И что же получилось в "сухом остатке"?
Давайте посмотрим вместе:
1 Гулливер проснулся связанным..(Зачем его связали? Кому он понадобился?)
"его превосходительство понял меня достаточно хорошо, потому что,
покачав отрицательно головой, жестами пояснил, что я должен быть
отвезен в столицу как пленник. Наряду с этим он делал и другие знаки,
давая понять, что меня будут там кормить, поить и вообще обходиться со
мной хорошо. "

Эти люди – превосходные математики и достигли большого совершенства в
механике благодаря поощрениям и поддержке императора, известного
покровителя наук. У этого монарха есть много машин на колесах для
перевозки бревен и других больших тяжестей. Он часто строит громадные
военные корабли, иногда достигающие девяти футов длины, в местах, где
растет строевой лес, и оттуда перевозит их на этих машинах за триста
или четыреста ярдов к морю.

На площади, где остановилась телега, возвышался древний храм,
считавшийся самым обширным во всем королевстве. Несколько лет тому
назад храм этот был осквернен зверским убийством, и с тех пор здешнее
население, отличающееся большой набожностью, стало смотреть на него как
на место, недостойное святыни; вследствие этого он был обращен в
общественное здание, из него были вынесены все убранства и утварь. Это
здание и было назначено для моего жительства.

Цепи, приковывавшие мою левую ногу, были около двух ярдов длины и не
только давали мне возможность гулять взад и вперед, описывая полукруг,
но, будучи укреплены на расстоянии четырех дюймов от двери, позволяли
также вползать в храм и ложиться в нем, вытянувшись во весь рост.

Едва весть о моем прибытии разнеслась по королевству, как отовсюду
начали стекаться, чтобы посмотреть на меня, толпы богатых, досужих и
любопытных людей. Деревни почти опустели, отчего последовал бы большой
ущерб для земледелия и домашнего хозяйства, если бы своевременные
распоряжения его величества не предупредили бедствия. Он повелел тем,
кто меня уже видел, возвратиться домой и не приближаться к моему
помещению ближе чем на пятьдесят ярдов без особенного на то разрешения
двора, что принесло министрам большой доход.

   Между тем император держал частые советы, на которых обсуждался
вопрос, как поступить со мной. Позднее я узнал от одного моего близкого
друга, особы весьма знатной и достаточно посвященной в государственные
тайны, что двор находился в большом затруднении относительно меня. С
одной стороны, боялись, чтобы я не разорвал цепи; с другой – возникло
опасение, что мое содержание окажется слишком дорогим и может вызвать в
стране голод. Иногда останавливались на мысли уморить меня или, по
крайней мере, засыпать мое лицо и руки отравленными стрелами, чтобы
скорее отправить на тот свет; но потом принимали в расчет, что
разложение такого громадного трупа может вызвать чуму в столице и во
всем королевстве. В разгар этих совещаний у дверей большой залы совета
собралось несколько офицеров, и двое из них, будучи допущены в
собрание, представили подробный доклад о моем поступке с шестью
упомянутыми озорниками. Это произвело такое благоприятное впечатление
на его величество и весь государственный совет, что немедленно был
издан указ императора, обязывавший все деревни, находящиеся в пределах
девятисот ярдов от столицы, доставлять каждое утро по шести быков,
сорока баранов и другой провизии для моего стола, вместе с
соответствующим количеством хлеба, вина и других напитков, по
установленной таксе и за счет сумм, ассигнованных с этой целью из
собственной казны его величества. Нужно заметить, что этот монарх живет
главным образом на доходы от своих личных имений и весьма редко, в
самых исключительных случаях, обращается за субсидией к подданным.

Итак решение пленения опережает Смысл этого Пленения-Вывод Мозгами никто не Думает!!
Немного забегая вперед позволю себе несколько выводов:
Вся деятельностьУмного королевства основано на полной дебильности:
1 Способы тестирования руководителей(кто выше прыгнет)
2 Цель ведения войны (с тупоголовыми)
3 Желание поработить и поиспользовать всего и вся(даже если возникает обратный результат)
4 Осознание Венцом Творения только себя и себеподобных и провозглашение инаковыглядящих муравьями и говорящими кузнечиками (современная психиатрия по-прежнему основана на тех-же принципах)
В очередной раз рассказывает Гулливер о своей стране, об её обычаях, нравах, политическом устройстве, традициях — ив очередной раз, точнее, более чем когда бы то ни было рассказ его встречает со стороны его слушателя-собеседника сначала недоверие, потом — недоумение, потом — возмущение: как можно жить столь несообразно законам природы? Столь противоестественно человеческой природе — вот пафос непонимания со стороны коня-гуигнгнма. Устройство их сообщества — это тот вариант утопии, какой позволил себе в финале своего романа-памфлета Свифт: старый, изверившийся в человеческой природе писатель с неожиданной наивностью чуть ли не воспевает примитивные радости, возврат к природе — что-то весьма напоминающее вольтеровского «Простодушного». Но Свифт не был «простодушным», и оттого его утопия выглядит утопично даже и для него самого. И это проявляется прежде всего в том, что именно эти симпатичные и добропорядочные гуигнгнмы изгоняют из своего «стада» затесавшегося в него «чужака» — Гулливера. Ибо он слишком похож на еху, и им дела нет до того, что сходство у Гулливера с этими существами только в строении тела и ни в чем более. Нет, решают они, коль скоро он — еху, то и жить ему должно рядом с еху, а не среди «приличных людей», то бишь коней. утопия не получилась, и Гулливер напрасно мечтал остаток дней своих провести среди этих симпатичных ему добрых зверей. Идея терпимости оказывается чуждой даже и им. И потому генеральное собрание гуигнгнмов, в описании Свифта напоминающее ученостью своей ну чуть ли ни платоновскую Академию, принимает «увещание» — изгнать Гулливера, как принадлежащего к породе еху.
И герой наш завершает свои странствия, в очередной раз возвратясь домой, «удаляясь
в свой садик в Редрифе наслаждаться размышлениями, осуществлять на практике превосходные уроки добродетели…».