Эта история была написана пять лет назад и потому мне приходится делать над собой усилие, чтобы оставить все в первозданном виде. Так всегда со старыми произведениями - спустя время думаешь, что можно было написать лучше. Но я стойко держусь и не даю своим рукам волю изменить хоть строчку. Прошу не судить слишком строго, я в первый раз выношу свое творение на такой большой суд. Это трудно. И немного страшно. Словно бы выводишь своего ребенка в мир.
Пролог
Март, 1771 года
Он чувствовал лишь гулкие удары собственного сердца и темноту. Более ничего. Открыты ли глаза , закрыты ли – ей было не важно . Темнота просто была : липкая , вязкая , пропитанная затхлостью , сыростью и холодом заплесневелых равнодушных стен казематов Петропавловской крепости.
Ему не спалось вовсе не из-за жесткого деревянного настила, который немилосердно давил на уставшую спину; мысли то наплывали, то огалтело прыгали в сознании, смешивались точно жанглерные шарики шута.
Мужчину не мучила совесть и руки, обагренные кровью, такой же липкой и смердящей как темнота, не дрогнули бы, случись повторить подобное вновь,
В маленьком оконце сквозь решетку чуть заметно скользил серый утренний свет, безуспешно пытаясь разбавить антрацитовый мрак камеры. Заключенный приподнялся на локтях , Где-то в ногах шмыгнула пуганая крыса , задев сапога.
Мужчина со вздохом подошел к свинцовому клетчатому лоскуту весеннего неба. Жаль, последний денек на Божьем свете выдался холодным и безликим. « Наверное, пойдет снег,» - подумалось ему.
Порожним эхом раздались далекие шаги, которые, впрочем, делались все ближе и ближе. Лязгнул замок; с ржавым, режущим уши звуком открылась решетка.
- Князь …
Он вздрогнул, На секунду прикрыл глаза , вновь уловив биение сердца, которое стучало сейчас как сумасшедшее. Но это было не важно. Ничто теперь не было важно. Темнота скрыла все. Мужчина повернулся лицом к выходу, ведущему в бесконечность.
Путь в некуда открыли два солдата в зелено – красных мундирах.
- Пора, - сказал один из них, пряча взгляд за треуголкой, которая идеально сидела на белом парике с завитыми тремя локонами по бокам.
Заключенный сухо кивнул и сделал первый шаг к своей смерти.
Под конвоем его провели по сумеречным, длинным коридорам крепости, хранившей за затворами самые грязные и умыслы, стыд, боль, отчаяние, страх и неизбежность.
А потом был ветер, промозглое утро и сонный свет – белый точно туман. И был город среди уходящей зимы. И был снег, который пошел, как он и предполагал. Хлопья кружились в воздухе, мягко падая на землю. Они оставались на кирпичных стенах всех четырех бастионов, на шпиле собора Петра и Павла и солдатских треуголках. Военные выстроились ровной до жути и отторжения линией, готовые в любую секунду поджечь порох и исполнить бесстрастный приказ « Пли!»
Кирпичная стена цвета киновари казалась чем-то нелепым и бессмысленным на фоне падающего невинного снега. Мужчина чувствовал его на волосах, на лице, которое еще помнило как превращать снежинки в хрустальные капли , но через несколько минут, несомненно , забудет об этом. Снег все будет падать, и падать, оставаясь в первозданном своем совершенстве, и отражаться в ушедших из мира глазах цвета бургундского виски.
Человек увидел судью с приговором в руках. Его он знал наизусть. Смысл же заключался всего в четырех словах: « Смертная казнь через расстрел. » Вот и все. Просто, четко и ясно.
Его подвели к красновато – коричневой стене. Судья нудно и монотонно начал читать . Ветер порывисто задувал под тонкую ткань сорочки заключенного, но он не чувствовал холода .
Зазвучала барабанная дробь.
В сплошной дымной серости вдруг проглянула лазурь.
Насыпали порох. Взвели курки.
Он смотрел на небо, вдруг осознав, что оно бесконечно – течет ,но никогда не истекает , меняется, но остается неименным. Всегда. Вечно.
Приклады к плечам. Все как один – разом.
Опять эта дробь.
Затем – тишина.
Последняя тишина перед главной командой. Перед дорогой в бесконечность.
На князя смотрели десять оружейных дул , а он видел прекрасные голубые глаза возлюбленной и , точно молитву , твердил онемевшими губами святое имя – Александра…Александра …
Глава 1
Январь, 1764 года
Сказочной казалась мне Москва в Рождественское время. Нарядная, веселая , при- порошенная снегом , точно молодая торговка на базаре – разрумяненная и слегка хмельная от жгущего щеки прозрачного зимнего воздуха .
Как-то по-особому горели фонари и факела при дорогах, мягче светились окна в домах и дворянских особняках. Совсем по иному виделись барышни в распушенных морозцем мехах и лихие кавалергарды, проносящиеся по улицам на гарцующих перед этими самыми дамами конях. В воздухе носилось ощущение праздника, запах свежей выпечки с лотков калачников, едва уловимые ароматы духов, скрип полозьев и мягкая поступь лошадей …
За окном кареты, прикрытом занавесью с бахромой, была темнота. Совсем не враждебная, которую особливо боятся дети, а тихая и таинственная.
Меня слегка покачивало и на подрагивающем стекле я могла разглядеть отражение моей матушки – княгини Натальи Семеновны Воронцовой Не отличаясь классической красотой, она , тем не менее , была хороша . Высоко уложенные волосы и тонкие черты лица делали ее похожей на птичку, серые глаза всегда смотрели оценивающе , с некоторой долей иронии. Впрочем, впечатление это вводило в заблуждение лишь посторонних. Женщина она была добрейшего нрава, и без памяти любил моего отца.
-Юрочка , mon chere ,прошу, сегодня ни слова о делах, - щебетала она, наклоняясь к мужу. – Вы с Петром Дмитричем большие энтузиасты, но знамо ли дело в Рождество обсуждать политику Императрицы!
Мой отец сжал ладонь матушки своей и клятвенно пообещал выполнить ее просьбу.
На Остоженке, близ Пречистинских ворот, стоял большой каменный дом обнесенный железной оградой .Карета въехала во двор сквозь литые ворота и остановилась . Я поняла ,что наконец - то приехали. Кучер Степан открыл дверь . Отец вышел ,а потом помог спуститься maman и мне .
Свет факелов заставлял искриться снег под ногами. Было такое чувство , будто ступаешь по серебру . Множество карет уже стояло по близости .Слышался храп лошадей. Сей особняк принадлежал генералу Петру Дмитриевичу Еропкину – видному деятелю , снискавшему уважение и доверие Императрицы Екатерины.
На парадном крыльце нас встретили лакеи, и мы вошли в бель этаж. Окутало мерцание свечей и тепло. Мама скинула с плеч шубу, отороченную песцом , отец снял плащ , подбитый горностаем .Зеркала, в золоченых рамах, поймали наши отражения .Матери очень шло платье на кринолине из нежно – зеленого глазета с кружевной отделкой на рукавах и корсете. Я же была в восторге от себя самой: синее платье с расшитым речным жемчугом лифом подчеркивало голубизну глаз, темно – каштановые волосы убраны по последней моде. В прическе – ленты и бутон кремовой розы.
- Надо было оставить Александру дома , Natalia, - вдруг заявил отец.
У меня упало сердце. Это еще почему?!
-Боюсь, после сегодняшнего бала женихи начнут оббивать нам порог.
Я многозначительно фыркнула и, посмотрев на отца, уловила в таких же голубых глазах веселую искру. Ну и шутки! Я вовсе не считала тринадцати летний возраст подходящим для брака!
В просторном зале гостиной нас приветствовали хозяева дома: Петр Дмитриевич и его жена Елизавета Михайловна. Генерал был высок, худощав, с лицом приятной наружности, с которого смотрели умные глаза; волосы напомажены и завиты по бокам, а сзади заплетены в косичку.Ему очень шел черный камзол расшитый золотой нитью .
Елизавета Михайловна стазу располагала к себе. Женщина была полновата , но двигалась легко и грациозно .*
- Юрий Викторович! Наталья Семеновна! Сашенька! Как я рада !Как я рада.!- все повторяла она улыбаясь. При этом у нее на щеках появлялись ямочки и разбегались морщинки от глаз.
Меня познакомили с воспитанницей Еропкиных – Сашей Пашковой – девочкой хрупкой и милой. Было ей десять лет от роду. По ее словам, в особняке собрался высший свет Москвы и гости из Петербурга. Дамы пытались затмить друг друга роскошью туалетов , длиной шлейфов и блеском драгоценных камней .
Впрочем, нас, двух Александр, больше интересовали молодые люди. С мнимым равнодушием мой взгляд скользил по лицам приглашенных кавалеров: убеленные
сединами светские львы, осанистые военные, франты и похитители женских сердец. Я глядела на них и тут же забывала. Все как обычно. Все как всегда. Лишь разговоры о погоде, новых фаворитах при дворе, турецкой кампании и прочей чепухе.
Сашенька куда – то подевалась, а родители беседовали с четой Наруцких, так что их вовсе не хотелось отвлекать. До танцев еще было время., а в гостиной , меж тем , становилось душно. Я приподняла подол платья и выскользнула в коридор. В пустых залах дышалось свободнее, спустившись по лестнице, покрытой малиновым бархатом, я шагнула в зал для приемов. Резной, отполированный до блеска , паркет сверкал, отражая приглушенный , растушеванный свет сотен свечей в изукрашенных плафонах. В середине стояла огромная елка, увитая гирляндами и игрушками из стекла. Пахло смолой и хвоей, а еще воском и Рождеством.
Одно из окон оказалось приоткрытым. Я подошла к нему, ощущая приятное прохладное прикосновение ветра к разгоряченным щекам. Опять заворожила искрящаяся снегом темнота.
На стекле, схваченном по краям морозным рисунком, точно в портретной раме возник чей-то образ. Может, почудилось? Но нет – стоящий за спиной человек был такой же реальностью как паркет под ногами. Я резко обернулась .
- Юной барышне не следует стоять возле раскрытого окна, - сказал молодой мужчина.
- Я …Мне…Почему?- Все же нашлась я, собирая остатки разума и безнадежно пытаясь ни утонуть в глубоких синих глазах.
Незнакомец изучающе посмотрел на меня и едва заметно пожал плечами, обтянутыми серебристым камзолом.
- Это же очевидно, - улыбнулся он , заставив мое сердце сделать головокружительное сальто. – Можете простудиться.
- Вам – то, сударь, от куда про то ведомо ? – выпалила я , замечая как играют отблески свечей в его темно – русых волосах, стянутых бархатной серой лентой.
- Знамо дело, откуда, - охотно пояснил он.- Я врач и советую поостеречься.. Желаете, барышня, болеть в Рождество?
- Нет, - тут же откликнулась я. – Не желаю, - и отошла от окна, зачем-то раскрыв веер.
От прохладного воздуха и впрямь побежали мурашки.
- Вот и хорошо, - опять улыбнулся незнакомец и, галантно предлагая руку, предложил :
- Позвольте проводить вас.
- С удовольствием , - расцвела я, чувствуя как за спиной начинают трепетать робкие крылья.
- Меня зовут …
Но тут мы оба обернулись на торопливое постукивание каблучков. В зал вошла Елизавета Михайловна с весьма озабоченным видом. Впрочем , на ее добром лице тут же возникло выражение облегчения, когда она увидела молодо человека.
- Князь!- воскликнула она.- Мне сообщили , что вы приехали !Какое счасть6е , что я смогла разыскать вас !
- Милейшая Елизавета Михайловна, рад видеть вас. Но прошу, успокойтесь и объясните, что же произошло? – он слегка нахмурил широкие брови.
- Баронессе Фон Рихтер сделалось дурно. Пожалуйста, князь, голубчик, пойдемте скорее со мной в гостиную!
- Разумеется, - с готовностью откликнулся мужчина.
Я молча стояла в стороне, наблюдая за всем происходящим.
Елизавета Михайловна поманила молодого доктора за собой и, уже оборачиваясь на ходу, сказала :
- Ваша матушка разыскивала вас, Сашенька. Идемте же!
Я кивнула и последовала за взволнованной женой генерала и спокойным как камень доктором.
Причина обморока баронессы оказалось на редкость банальной – виной всему переполоху был сильно стянутый корсет. Увы , в наш век все мы были добровольными пленниками моды, которое заставляла порой идти на жертвы и терпеть некоторые неудобства ради осиной талии, томного взгляда и идеальных локонов.
Когда мы явились, женщине уже успели дать нюхательной соли. Она сидела в кресле, все еще бледная, но отнюдь не на краю гибели, как нам сперва почудилось по словам Елизаветы Михайловны. Посему, помощь незнакомца более не понадобилось. В гостиной я была тут же окружена вниманием каких – то дам ( видимо знакомых maman и papa ).Родители же отругали меня за то, что ушла, не спросив их дозволения. Промямлив что – то невразумительное, я решила поискать Сашеньку, что бы она рассказала мне о докторе , но от назойливого внимания было не так - то легко скрыться. Пришлось мило улыбаться и отвечать н6а вопросы, сыпавшиеся на меня точно град с небес. Раньше чем через час выбраться из жеманного плена не удалось, посему Александру я нашла уже в зале для приемов, куда Петр Дмитриевич всех пригласил , чтобы начать Рождественский бал.
К моему разочарованию, Александра ничего не знала о столь понравившемся мне молодом человеке. Сообщила лишь, что он из Петербурга и появляется в доме генерала раз или два в год.
Бал был великолепен! Дамы скользили по паркету, точно совсем его не касаясь; глаз радовали яркие краски и блеск драгоценностей. Я веселилась от души, когда танцевала озорную мазурку и познакомилась с Мишей Киндимовым, во время менуэта.
*Описание Еропкиных взято из книги серии «История России» «Екатерина Великая» (Н.Орлова)
Юноша он был общительный и веселый.Грива его медных волос никак не хотела
Лежать ровно и постоянно падала на глаза.
Возвратились домой мы скорее ранним утром, чем поздней ночью.Я нырнула под пуховое одело , откинулась на заботливо сбитые подушки , но сон все не шел .Закрывая глаза, я вновь и вновь переживала волнующие моменты вечера: музыку , кружение пар и князя , который не успел назвать свое имя …
Глава 2
На другой день ударили Крещенские морозы. Ярко – голубое небо и снежное покрывало соперничали друг с другом в чистоте. Солнце улыбалось с вышины, а белизна , царящая на улицах города, сверкая , резала глаза. Дома стояли точно игрушечные, укутанные в снежную перину.
Ближе к вечеру начались гулянья. Молодежь и детвора высыпали в зимнюю сказку, чтобы самим стать ее героями. По улицам с песнями и гомоном носились ряженные, развлекая и пугая прохожих. То там, то здесь мелькали маски, раскрашенные лица, более похожие на морды чудных неведомых существ и лесного зверья. Веселые крики смешивались с позвякиванием бубенцов на шестах и одеждах московского люда. Это была замечательная пора!
Увы , maman не позволяла мне участвовать в гуляньях. «Знати не пристало якшаться с простолюдинами,»- любила повторять она, сморщив нос. Понять я этого никак не могла, впрочем, ослушаться тоже. Тем не менее, каждый год мне удавалось с помощью Тони ускользать в комнатенки крепостных. чтобы с замиранием сердца глядеть на причудливый узоры капающего в воду воска, пепел жженой бумаги и слушать страшные истории стариков.
Тоня была в услужении у меня уже лет пять, ей шел пятнадцатый год и мы не плохо ладили.
Когда в доме все улеглись и погасли огни, она тихо вошла в мою спальню, прикрывая ладонью пламя горящей свечи. В черном мраке казалось, что ко мне плывет только голова и обрубок руки.
-Барышня!- свистящим шепотом позвала девушка, и я тут же вскочила с кровати.
-Не след бы вам,- затянула она,- а ну как маменька хватится!- Тоня в страхе округлила глаза.
Почему-то они напомнили вращающиеся блюдца, и я едва не прыснула со смеху.
-Maman давно почивает,- отмахнулась я, зная, что Тонька повторяется из года в год, и всякий раз я успокаиваю ее.
-Ой, не пойму я прям, чего неймется вам, барышня, право слово! Всю-то судьбу не прознать, да и не к чему это. Граф вам в мужья достанется, а может и герцог, про то и гадать- колдовать не надобно!
-Не надобно … Не надобно … - передразнила я, перехватывая волосы лентой и накидывая поверх длинной нижней рубашки меховое манто, загодя спрятанное под кроватью.
-Не нужен мне никакой герцог, а граф и подавно!- заявила я, подталкивая девчонку к выходу.
-А кто ж? Чай принц заморский али король?- удивилась она.
-Тише ты!- шикнула я.- Не твое это дело! Пойдем лучше, полночь уж скоро.
Мы вышли за дверь и втихомолку двинулись по отдельному коридору, который вел в комнаты челяди. За это время я успела отдавить Тоньке ноги, так как разглядеть что-либо вокруг не было ни малейшей возможности. Тогда я готова была биться об заклад. Что бедняжка прокляла все на свете, а меня, свою нерадивую хозяйку, и подавно.
Крепостные бабы и девки, давно привыкшие к моим причудам, уже поджидали нас. В полутемной горнице собрались молодые подружки Тони, кухарка Агафья, с лицом похожим на блин и крупным рыхлым носом, смешливая и острая на язык прачка Даша да укутанная в платок бабка Вера, заставшая еще в дитятях моего отца.
-Ах, Александра Юрьевна, накличете беду-то!- «поприветствовала» Агафья, закрывая дверь.- Матушка ваша, Наталья Семеновна, ведь житья не даст, коли прознает. Отведаем мы барской розги!
-Полно причитать-то!- в сердцах воскликнула я.- Сами речами беду зовете, да и maman не изверг какой! Ничего не случится!
-Пойдемте, барышня, к столу,- как нельзя кстати встряла в разгорающийся спор Тоня.
На деревянной поверхности горел огарок свечи. Пахло прогоревшим теплом, остывающей белой известью печи, сухими травами и горечью рябины, что висела на стене. Мы расселись за столом, Дарья принесла плошку воды, а после я, затаив дыхание, принялась лить туда расплавленный воск. Было как-то жутко, в голову лезли мысли о нечистой, домовых, рассказанные когда-то истории об оживших утопленниках и мертвецах.
-Быть вам, барышня, генеральской женой,- прошептала Дарья.- Никак след от ботфорты.
-Глупости,- так же тихо откликнулась я, пристальнее вглядываясь в получившийся отпечаток застывшего воска.
Хотелось увидеть какие-то докторские атрибуты, а то и чудесным образом возникшее лицо незнакомца, но отпечаток подошвы, как назло, оставался отпечатком подошвы. Однако, я тут же успокоила себя тем, что врачи тоже носят ботфорты. Потом девчата кидали в снег сапог, который стащили у кучера Степана, а Агафья, склонившись в три погибели к мерзлой земле, пыталась услышать отголоски грядущих времен; опять потчевали страшилками и пирогами.
Не помню уж, когда вернулась, только было особо темно, и стояла глухая, непроницаемая тишина, будто все повымерло вовсе.
Нащупав в предрассветном мраке гребень из слоновой кости, лежащий на поверхности столика, я нырнула в постель. Пробормотала заветные слова: «Суженый-ряженый, приходи меня расчесать» и тут же провалилась в сон…
…Все время выли собаки. Они крались черными тенями и хрипло дышали мне в спину. Я шла, почти бежала, но избавиться от них не могла. Опустевшая Москва была огромной, мертвой, овеянной страхом - склизким и мерзким. Он как паутина лип к лицу и телу, а я все бежала, бежала в никуда, не видя ни огонька, ни прохожих, теряясь в этой кромешной черно-угольной тьме…
Впереди вдруг резко взмыл шпиль крепости, а круг нее вода да вода, сверкающая холодной сталью. На другом берегу – дворец с колоннами и лепниной - весь освещенный и прекрасный. За коваными воротами – двор, а после - длинная мраморная лестница среди мягкого золота пышного декора.
Сквозь анфиладу залов ведет меня неведомая сила: всё дальше и дальше; у закрытых дверей стоит доктор. О, Мой Бог, как сердце стучит! Хочу кинуться к нему, но мужчина, улыбаясь, лишь манит за собой в бальную залу, как две капли похожую на ту, что была в доме Еропкиных. Толпа народа окружает нас, все веселятся, танцуют… Незнакомец берет меня за руку и мы начинаем кружиться в танце: уже непонятно, чьи лица мелькают, чьи голоса слышны… Только какофония звуков сливается и нарастает волнообразно.
Потом появился он- один, стоящий неподвижно среди свистопляски. Смеялся язвительно, громко и долго. Смеялся над нашим с доктором счастьем. Его глаза, цвета бургундского виски, таили горечь и незыблемую уверенность в моей лжи. «Блеф! Блеф!»- шептал он, пренебрежительно скривив губы, а я не могла заставить его замолчать. Мужчина всё продолжал смеяться и смеяться, чтобы не дать пролиться ни единой слезе, блестевшей в его глазах…
Глава 3
Март 1770 года
-Вейся, вейся, дым костра! Закипай, варись бурда!- крякал Миша, изображая скрипучий голос старой карги.
Мы сидели подле камина на персидском ковре с длинным ворсом и поочередно читали бессмертное произведение Шекспира о кознях вероломного Макбета.
Барон Киндимов со времени памятного Рождественского бала мало изменился: все те же непослушные рыжие вихры и лукавый взгляд. Его любили женщины, он отвечал им тем же, а еще держал великолепных скакунов, курил сигары, слыл неисправимым повесой, эстетом и театралом.
С Мишель я очень подружилась и сейчас даже не могла представить, как могла когда-то обходиться без него.
В комнату вошла Тоня. Из угловатого подростка она превратилась в прелестную девушку двадцати одного года. Она по-прежнему оставалась моей горничной и ходила в зазнобах у молодого дворецкого.
-Их светлости ждут вас в кабинете,- сказала Тоня.- Велели звать. Поговорить надобно.
Мы с Михаилом переглянулись.
-Ты бы, Тонечка, сперва сказала об чем разговор,- невинно осведомился он.
- Я не знаю,- честно призналась девушка.
Спустя минуту я почти летела по коридору, стремясь достичь заветной двери; при этом попутно пыталась припомнить, когда же родители приглашали меня заглянуть в кабинет. Оказалось, года четыре назад. Тогда было объявлено о поступлении в Институт Благородных Девиц (к тому моменту мне минуло 15 лет). Решение было принято родителями, меня просто поставили перед фактом. Я, разумеется, согласилась, зная, что образование в наш век Просвещения является неотъемлемой частью воспитания и становления в обществе.
Нервы вдруг расшатались. Навязчивый вопрос «Что же на сей раз?» неустанно крутился в голове. Неизвестность сводила с ума. Рядом не было даже Миши, тот остался в гостевой, пожелав мне удачи с таким видом, будто отправлял в Крестовый поход.
Вот и резная дверь. Я глубоко вдохнула и медленно выпустила воздух через нос; поправили прическу, постучала и вошла, точно сделав шаг в пропасть.
Мебель из мореного дуба, скудность отделки, так не похожей на излюбленное барокко- всё это действительно создавало впечатление Средневековой готики. Для полного эффекта недоставало разве что стрельчатых окон.
Отец стоял возле стола, держа в руках письмо, maman сидела рядом на стуле с высокой спинкой. Оба родителя выглядели крайне довольными. У меня отлегло от сердца. Значит, ничего серьезного.
-Случилось что-нибудь?- заинтриговано спросила я.- От кого письмо?
-От Екатерины,-откликнулся papa, вогнав меня в состояние ступора.
-Сама Государыня написала нам?- в моем взгляде промелькнуло недоумение.
-Вопрос, оговоренный ею, касается тебя,- вставила свою реплику мать и улыбнулась.
Ноги стали ватными, я не совсем изящно рухнула на стул.
-Императрица выражает благодушие и надеется, что брак с князем Юмасовым будет весьма успешным. «Достойный и выгодный союз»- пишет она.
-Евгений Андреевич приезжает сегодня вечером, чтобы быть официально представленным тебе и нам,- опять встряла мать.
Сказать, что я была поражена, значило не сказать ничего вообще: сидела точно соляной столб, приросший к стулу.
-Но… Но…- слабо запротестовала я, с трудом подбирая разбегающиеся мысли и облачая их в слова.- Я же абсолютно не знала этого мужчину! Кто он вообще такой?
-Семья Юмасовых широко известна в дворянских кругах. Князь наездами бывал в доме генерала Еропкина. Петр Дмитрич знает Евгения не понаслышке. Князь Андрей Николаевич- отец Евгения - частый гость при дворе Ее Величества и вхож во все дома высшего света.
-Они живут в Петербурге?
-Да,- кивнул отец.
Мне сделалось горько и противно. Как же так? Разве не я сама должна выбирать себе мужа? Странно, почему-то я всегда думала именно так, хотя сотни примеров прошли перед глазами, опровергающих это убеждение. Многие подруги уже обзавелись семьями, выданные замуж по воле родителей. Выглядели они весьма довольными, но так ли это было на самом деле? Могли ли драгоценности, титулы и роскошь заменить человеческое тепло, понимание, любовь, наконец? Я никогда не была любительницей глупых французских романов, но и к расчетливым, фарисейским особам себя не причисляла.
-Не могу,- твердо сказала я, вставая. Глаза сверкнули. В душе волной поднимался бунт.- Мне жаль. Но вам придется отказать.
-Отказать Императрице?!- воскликнул отец.- Да ты с ума сошла!
-Пусть так,- упорно гнула я свое.- Тем более, зачем Евгению Андреевичу нужна умалишенная жена.
-Александра!- давление начала мать.- Он умен, не дурен собой…
-Вам-то почем знать?
-Этот человек наследник состояния Юмасовых, к тому же- князь!
-Хоть сам король!- вспылила я.- Замуж за него не пойду! Даже слушать не хочу!
-Значит, не хочешь…- медленно проговорил отец, и в его голосе ясно послышалась предосторожность, и едва сдерживаемый гнев.- Тогда видно хочешь, чтобы наша семья впала в немилость?!
-Екатерине-то какое дело?!
-Замолчи!- прикрикнул отец.- Обсудим позже, после того, как приедет Евгений, а теперь ступай!
-Папа..! - Начала было я.
-Ступай!- он повелительно махнул рукой.
Замечательно! Прекрасно! Я была просто в бешенстве; хлопнула дверью и со всех ног кинулась к Мишель, чтобы поведать о том, как моя жизнь только что провалилась в Ад.
Я не видела этого человека ни разу, но уже ненавидела всей душой. Стоило ли говорить, что настроение под вечер стало просто невыносимым. Я совсем извела бедную Тоню, когда она вплетала мне в волосы золотые нити. В голове зрел план о том, как представить себя в наихудшем свете. Может, перепутать приборы во время ужина? Опрокинуть тарелку с едой «жениху» на колени, как посоветовал верный друг, употребить пару-тройку браных выражений? Тогда этот князь точно сбежит, не дождавшись даже десерта!
Запыхавшаяся, с горящими глазами прибежала Катя, сказала: « Господа, мол, прибыли, красивые очень. Родители ждут внизу. » Я скептически хмыкнула, но со стула поднялась. Золотая порча, из которой было сшито платье, переливалось при зажженных свечах. Напустив на себя надменный и безразличный вид, я спустилась в гостевую комнату.
Родители увлеченно беседовали с князем, полностью закрывая его своими фигурами. Видно, услышав звук моих шагов, maman и papa одновременно повернулись.
В ушах зазвучала музыка- та давняя музыка на балу; вспомнился пустой зал, украшенная ёлка и отражение в окне, обрамленное морозом. Это лицо сейчас было прямо передо мной. Даже по прошествии шести лет, я помнила его до мельчайших чёрточек. Доктор почти не изменился. Разве что темно-русые волосы стали короче, да раздались вширь плечи. Глубокие синие глаза столько раз являлись во снах, а я мечтала только о нем- о моем докторе, что жил в воспоминаниях ещё маленькой девочки…
- Наша дочь Александра,- отец взял меня за руку и подвел к князю.
Сердце подпрыгнуло к горлу.
- Я очарован, - сказал Евгений, целуя мою протянутую ладонь.
Звук голоса Юмасова заставил меня вздрогнуть.
Потом был ужин, в ходе которого я совсем позабыла о том, что хотела выставить себя полной дурой перед князем, обругать и испортить его камзол.
Отец и мать, похоже, поняли, что мои возражения полностью снимаются. Евгений не сводил с меня глаз, а я все гадала - сохранил ли он в памяти ту встречу Рождественским вечером в доме Еропкиных.
-Не желаете ли прогуляться по саду, княгиня?- спросил мужчина несколько часов спустя. Он так и не сбежал, а десерт был давно съеден.
- С удовольствием,- откликнулась я, чувствуя, как опять начинают расти те самые крылья.
Весенняя свежесть окутала нас, призрачным светом горели окна особняка, а мы уходили всё дальше и дальше по тропе.
- Мы раньше встречались, не правда ли?- сказал Евгений после некоторого молчания, и это был скорее не вопрос, а утверждение.
- Да… Очень давно,- я улыбнулась - Не думала, что вы вспомните…
- Признаться, с трудом, но всё же … Вы сильно изменились.
- Просто выросла,- отшутилась я.- Как вы согласились на заключение помолвки, даже не подозревая о том, кто я?
- Скоро мне 27, долг заставляет, отец требует, да и возраст…
-Какая чушь !- вырвалось у меня помимо воли и я пожалела , что не прикусила себе язык вовремя.
-Правда? – искренне удивился Юмасов и остановился.- Почему?
- Считаю выбор жены или мужа должен принадлежать самому человеку, а жениться только потому, что так надо – вообще бред!
Невероятно, но с князем я чувствовала себя абсолютно свободно, могла говорить на любую тему.
- А наша помолвка, Александра? Тоже бред, по-вашему?- решил поддеть он меня.
- Нет!- тут же выпалили я.
- Но вы только что сказали…
- Только в том случае, если между людьми есть взаимная неприязнь и резкая антипатия.
Что-то меня совсем понесло… Как бы князь не подумал дурного… Хотя, чего уж греха таить, влюбилась я в Евгения по уши!
- Ну … - протянул Юмасов, пряча лукавую улыбку,- к нам ведь это не относится, верно?
- Надеюсь, что нет,- ответила я и покраснела.
- Как странно, - задумчиво проговорил он.- Не ожидал, что Судьба опять сведет нас, княжна.
В словах Евгения мне почудился какой-то холодноватый оттенок. Я, стараясь скрыть обиду, произнесла как можно безразличнее:
- Расторгнуть помолвку для вас не составит большого труда. Уверена, Екатерина поймет…
- Расторгнуть помолвку?- в недоумении переспросил Юмасов и пронзил меня взглядом.- Вы хотите этого, Александра?
- Нет,- выдохнула я.- Совсем не хочу.
Он опять улыбнулся, а я уже закрывала глаза, чтобы впервые ощутить вкус его губ…
Глава 4
Даже спустя много лет, воспоминания о поездке в Петербург всегда вызывали во мне отрадные эмоции. Слишком ново, волнующе казалось все вокруг. Я была влюблена. Беспечна и весела. Мечты о будущем с князем, скорой свадьбе и взрослой жизни будоражили воображение, не давали покоя и мешали спать.
Евгений пробыл в нашем доме ещё два дня, но в столице его ждали дела, и он вынужден был попрощаться. Родители решили ехать в Петербург через месяц. Таким образом, до моего полнейшего счастья оставалось тридцать весенних дней. За это время было собрано приданое, починена дорожная карета. И куплена пара прекрасных чистокровных лошадей.
В назначенный час мы выехали со двора. Из слуг взяли только Тоню и Аню ( горничную матушки). Они следовали позади в груженой багажом карете.
В пути я убивала время, читая Фонвизина, да разговорами с родителями. За окном проносилась бескрайняя Россия- величественная в своей северной красоте, которая начинала расцветать, светлеть солнцем, согретой первой травой. Апрель унес снег, отпустив землю из долгого плена зимы. Деревянные дома в селах, которые мы проезжали, казались игрушечными. Сколько их было, этих деревень, раскиданных вдоль дорог! Я давно сбилась со счета, да и не столь важно было это- Петербург приближался с каждой верстой, с каждым оборотом колес и посвистами кучера, подгонявшего лошадей…
До сей поры мне никогда не приходилось бывать в столице, и посему город предстал великолепным гобеленом, вытканным из гранита, бронзы, мрамора и позолоты. Не было слов, чтобы выразить тогдашние мои впечатления. Хотелось тут же покинуть опостылевшую карету и бежать, бежать по мостовым, паркам, мостам, чувствовать еще холодное, резковато-серое, пахнущее водорослями и сырым камнем дыхание Невы.
Степан разузнал дорогу к дому Юмасовых, и вскоре мы очутились на Петровской набережной. Петропавловская крепость- первая постройка в городе- была совсем недалеко. Позолоченный шпиль собора переливался на весеннем солнце. Из бастиона раздался пушечный залп. Я вздрогнула от неожиданности. Мы прибыли ровно в полдень. Вдруг, что-то давнее, полузабытое вспомнилось мне… Далекий сон всплыл из глубин сознания. Могло ли такое быть? Я видела Петербург, даже не представляя его. Значили ли это, что сновидения каким-то непостижимым образом указало мне будущее? Но почему оно представилось таким мрачным? Никогда прежде я не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас.
Двухэтажный дом цвета нежной охры, с окнами в стиле Петровской эпохи и лепниной, скрывался в глубине сада. Деревья еще только начинали пробуждаться ото сна и тянулись черными, будто обугленными ветвями вверх, пытаясь достать до голубого неба.
Во двор выбежали крепостные. Конюший тут же принялся распрягать уставших коней, а после увел их в просторную конюшню. Кареты поставили в сарай.
Нам на встречу спешил мужчина лет пятидесяти с гладко выбритым лицом и полностью седыми волосами. Он улыбался и то и дело попыхивал трубкой.
-Очень-очень рад! Насилу дождались вас!- воскликнул он, разводя руками, будто в стремлении обнять нас всех сразу. Полы серого плаща распахнулись, и он стал похож на птицу с распростертыми в полете крыльями.
- Князь Андрей Николаевич Юмасов,- представился он, отвесил maman поклон, я отцу пожал руку.
- Что же вы стоите?- удивился он, выпуская в воздух белое облачко сладковато-горького дыма.- Мои люди позаботятся о багаже.- Прошу всех пожаловать в дом.
- Ваши покои на втором этаже,- сказал Андрей Николаевич, когда мы вошли внутрь.
Князь говорил не умолкая. Энергия так и бушевала в нем, стремясь вылиться наружу.- Марья! Марья!- кликнул он, хлопая в ладони.
На зов прибежала молодая девица с живым смешливым лицом.
- Будь добра, проводи наших гостей до их комнат. Чай устали с дороги, верно?
- Немного,- ответила мать.- Благодарим вас, князь.
- Располагайтесь. Дом в вашем полном распоряжении.
- А где Евгений?- встряла я , уловив момент меж бесконечной тирады.
Князь пытливо посмотрел на меня совершенно серыми лисьими глазами.
- Явится с минуты на минуту,- заверил он.- Тетушка мадам Красновой совсем хворая стала. Тяжел климат здешний для стареющих костей, ох тяжел! И чего Евгению морскому делу не учиться было?- посетовал Андрей Николаевич, будто размышляя вслух.- Нет ведь, учудил - в лекаря подался. Настырный, весь в мать!
Я впитывала новую информацию о Евгении точно губка, боясь пропустить хоть одно слово.
- Вот и он, наверное,- встрепенулся князь, услышав, как хлопнула дверь.
Я с волнением ожидала появления Юмасова, успев соскучиться за месяц разлуки.
Широкими шагами в холл вошел молодой мужчина, но это был совсем не Евгений. Он на ходу отвязал черный плащ, перекинул его через руку, а другой снял с головы широкополую шляпу.
- Владимир, ты как раз вовремя!
- Я старался успеть,- откликнулся мужчина и поднял голову.
Мне показалось, что пол начал уплывать из-под ног. Глаза цвета виски в обрамлении темных ресниц смотрели прямо в душу, будто находя там себя в воспоминании
Далекого сна.
В отличие от своего брата, Владимир не обладал правильной утонченной красотой: вылепленные скулы, губы, дрогнувшие в улыбке, лукавый прищур карих глаз и темные волнистые волосы, ниспадающие на плечи - таким предстал передо мной князь Юмасов- младший в нашу первую встречу. Не знай я, что доктор и Влад- братья, ни за что бы не поверила в это. Они были разными настолько, насколько в противоположность похожи две капли воды.
- Добро пожаловать в Петербург!- сказал Владимир.- Смею заверить, вы- долгожданные и желанные гости для нас,- он поприветствовал родителей и повернулся ко мне.
- Евгению очень повезло - о такой невесте можно только мечтать,- мои пальцы утонули в его теплой сильной ладони. Влад коснулся их губами.
- Благодарю,- выдохнула я, стараясь не вспоминать, как горели жгучей саркастической насмешкой эти глаза в причудливой фантасмагории сна. – Вы состоите на службе Её Императорского Величества?
- Да, уже лет пять,- откликнулся Влад.- Вам, Александра Юрьевна, в некотором роде повезло - беспокоиться о жизни Евгения не придется. Слишком далек он от армии и военных событий.
- Военных событий?- переспросила я.
- Учитывая, что для России Турция представляет пороховую бочку, они не заставят себя ждать. Впрочем, не стоит об этом. Омрачать ваш приезд вовсе не входит в мои планы, - спохватившись, сказал Влад и очаровательно улыбнулся, в глазах заплясали искры.
Наверное, чтобы я не подвергалась влиянию этого теплого света, Судьба решила напомнить об истинной первопричине моего визита в Петербург. Сия причина возникала за спиной Владимира, подтвердив наяву, как непохожи были братья между собой.
- Вот именно, - согласился Евгений , будто с самого начала принимал участие в разговоре - Обсуждай политику государства со своими товарищами из лейб-гвардии, а не с моей невестой , едва лишь она успела переступить порог!
- Здравствуйте, князь! – обрадовалась я, вновь увидев это аристократически – спокойное лицо в обрамлении русых волос.
–Не счесть тех минут, что прошли, покуда я ожидал нашей встречи, Александра!- он поднес мои руки к губам. -Как вы доехали?- вопрос был уже обращен и к родителям тоже.
- Неплохо, - поспешил уверить Юмасова отец. Под несмолкаемый разговор, нас проводили до комнат, попутно рассказывая об истории дома ; после сообщили, что ужин назначен на семь и оставили отдыхать.
Однако, об отдыхе нечего было и помышлять. Мной владело приятное возбуждение – за окнами спальни расстилался не знакомый, прекрасный город – столько всего ждало впереди!
Впечатление омрачал только тот дурацкий сон. Хотя совпадение еще ни о чем не говорят, да и мало ли что привидеться в Рождественскую ночь! Упрямо тряхнув головой, я прогнала прочь смущавшие меня мысли.
…Погрузиться в деревянную лохань полную горячей воды было истинным удовольствием
после долгой, изнуряющей своей скукой дороги. Комнату окутал тонкий аромат лаванды. Тоня растерла меня полотенцем и подала расшитый длинный халат.
Для предстоящего ужина я выбрала платье из темно – синего атласа; к нему чудно подошел гарнитур из вправленных в золото лазуритов.
Каминные часы , выполненные в стили пышного барокко , пробили без четверти семь. Спускаться в столовую было еще рано, но я не устояла перед соблазном немного походить по дому.
Куда бы ни вели меня ноги, повсюду верной спутницей следовала роскошь. Да и не мудрено – семья Юмасовых насчитывала несколько поколений. Посему , бархатные гардины , голландские , ручной работы , гобелены , изящество канделябров, резной пакет из пяти сортов древесины были не чем – то из ряда вон выходящим , а скорее – чем – то само – собой разумеющимся .
- Как говорят англичане – ищите скелет в шкафу?
-Я слышала этот голос только однажды , но спутать уже не могла ни с каким другим .Повернувшись , я спросила с милой улыбкой :
- А он есть у Юмасовых?
- У всех есть, - Влад пожал плечами. Камзол света сумеречных небес сидел на нем без- укоризненно.
- Даже у вас?- решила поддеть я.
- Почему бы и нет? Секретов всегда хватает, - многозначительно откликнулся он.- Желаете взглянуть?
- Каким образом ? – сперва не поняла я , но уже в следующий миг стало ясно , что Владимир просто забавляется.
- В моей комнате спрятаны скелеты чрезмерной гордыни, скрытности, эгоизма и зависти.
- Тогда и у меня они спрятаны тоже.
Влад приподнял изломанную темную бровь.
- Вот как? Не примяну упомянуть Евгению об этом.
Я вовсе не хотела видеть как меняется свет его глаз, становясь золотистым от искрящегося смеха; не хотела ощущать их очарование , но в тот же момент , прости меня Боже , со всем не желала прекращать эту игру.
- Выдадите меня с головой? – в притворном ужасе воскликнула я.- Вы коварны князь!
- Ну что вы, как можно, Александра Юрьевна , - улыбнулся Влад .- Я буду нем как могила , но лишь в том случае , - добавил он , - если и вы сохраните мою тайну , договорились ?
- Разумеется, - уверила его я.
Князь предложил свою руку и мы вдвоем спустились в столовую , где уже все собрались.
Стол был уставлен всевозможными яствами : дичь , салаты , нежнейшее рыбное филе, фрукты и многое другое .Надо было отдать должное господским поварам – потрудились они действительно на славу.
Евгений предусмотрительно отодвинул мне стул .Maman и papa расположились по другую сторону. Андрей Николаевич и Влад заняли места в разных концах стола .Появились слуги и наполнили бокалы вином .
- Надеюсь, вы хорошо отдохнули после долгой дороги?- начал Андрей Николаевич.
- О да , великолепно , - откликнулась мать .
- Вам понравился дом, Александра? – Влад испытующе посмотрел на меня .
- Очень! – искренне ответила я.
-Как? Неужто вы уже успели осмотреть дом? – удивился Евгений.
- Немного.
- Влад был с вами ? – казалось, в вопросе Юмасова напрочь отсутствовал подвох , но все же …
- Нет!
- Да.
Мы с князем откликнулись одновременно, приведя в замешательство всех присутствующих противоположностью сказанного.
- Мы встретились возле Вермелевой гостиной, пришел на помощь Влад, виновный в положительном ответе.
- Когда же вы планируете сыграть свадьбу? – спросил papa.
- Мы еще не обсуждали , - сказал Евгений , - но , думаю , это произойдет ближе к маю .- Он положил свою ладонь поверх моей, тем самым молчаливо давая понять , что я принадлежу ему.
Впервые меня это не порадовало. Почему? Однако, я с улыбкой кивнула, соглашаясь .
Последующие несколько часов показались мне бесконечными. Юмасовы забросали нас вопросами о Москве, жизни света и прочем.
Я время от времени кидала косые взгляды на Владимира, который по большей мере теперь молчал, лишь изредка вступая в разговор .Я задавалась вопросом , с чего это юный князь так молчалив , ведь во время нашего разговора он , что называется , за словом в карман не лез .
Поговорив еще немного, все начали расходиться ; было уже достаточно поздно.
- Доброй ночи, Александра Юрьевна, - пожелал Влад и послал поклон.
- И вам, - отозвалась я.
Мать и отец удалились в свою опочивальню, а Евгений проводил меня до дверей спальни.
- У вас замечательная семья, - сказала я, глядя на князя.
- Вы быстро нашли с ними общий язык, - признался он.- Надеюсь, Петербург станет вам настоящим домом.
- Спасибо, Евгений.
- Спокойной ночи, Александра, - Юмасов галантно поцеловал мою руку .
- Спокойной ночи.
Глава 5
Владимиру нравиться проводить время в Вермелевой гостиной. Приглашенные бордово-серебренные тона действовали умиротворяюще. Юмасов любил вечерами сидеть в высоком кресле напротив камина и смотреть как оранжевые отблески пляшут по стенам . Здесь молодой князь размышлял, отдыхал в редкие часы досуга и писал стихи. Это было чем – то вроде увлечения – толи приходить, то ли необходимость иногда отгораживаться от всех и вся за чернильными, наспех выведенными строчками, которые просто возникали из ниоткуда , будто кто – то невидимый шептал их на ухо.
Александра Юрьевна, дочь князя Воронцова, нареченная Евгения … Он солгал тогда, стоя возле дверей в эту комнату. Главный «скелет» так и не был раскрыт, тайна осталась тайной. За какие грехи Судьба послала такое испытание?
«Не прошло и трех дней после нашей встречи,- думал он,- а я уже неустанно думаю о ней, мечтаю о мимолетно брошенном взгляде, улыбке, слове, обращенному ко мне. Неужто я влюбился в Александру? Что же тогда делать? Как вынести эту пытку- каждый день видеть ее вместе с братом и сгорать от желания хоть на мгновение коснуться губами протянутой руки, знать, что Александра останется навеки недостижимой, молча наблюдать и завидовать Евгению …»
-Глупец!- еле слышно прошептал Влад и резко поднялся. Он злился на Евгения, на отца за то, что он дал согласие на этот брак, злился на весь свет, но больше всего - на себя, зная, что бессилен против нахлынувшего, всепоглощающего чувства, которое неожиданно накрыло его с головой.
Евгений оставил дела, отменил все назначенные встречи, решив посвятить свободное время мне. Отрадно было сознавать, что будущий муж стремится доставить радость и потакает любому капризу.
После того как мы обустроились в доме Юмасовых, Петербург манил меня своей каменной красотой и величием неустанно. Посему выезд в город был делом решенным. Рано поутру Евгений приказал закладывать экипаж.
Терпение никогда не входило в число моих достоинств, поэтому чуть свет я находилась уже в конюшне, одетая в платье цвета бордо. Ленты и цветы на шляпе уместно сочетались с винным оттенком наряда.
В помещении царил полумрак, душисто пахло сеном. Я прошла вдоль стойл, лошади тихо заржали. Сразу было заметно, что о животных тщательно заботятся: их бока так и лоснились. Холеный пегий жеребец нетерпеливо забил копытом. Я шагнула ему на встречу. Большие карие глаза с любопытством уставились на меня. Я протянула руку и осторожно погладила ее по морде коня. Тот довольно фыркнул, раздувая бархатистые ноздри.
-Какой же ты красавец,- восхищенно проговорила я.
-А его и вправду так зовут,- послышался позади звонкий мальчишеский голос.
Я обернулась и увидела светловолосого паренька лет четырнадцати.
-Это кастильский скакун князя Евгения Андреевича,- с важностью сообщил он, кивая головой на коня.- Его привезли из Испании. Он стоит кучу денег.
-Спасибо за такую ценную информацию,- весело сказала я.- Может, теперь расскажешь что-нибудь о себе? Ты вообще кто? Юноша попытался придать лицу серьезное выражение.
-Я Леша Холод, кравчий Владимира Андреевича, к вашим услугам, княгиня.
-Ну что ж,- сказала я с улыбкой,- будем знакомы.
-Да, мой хозяин нисколько не преувеличил, когда сообщил, что вы очень хороши,- неожиданно заявил паренек.
-Он действительно так сказал?
-Да чтоб мне пусто было!- тут же отозвался он.
-А еще что поведал тебе Владимир Андреевич,- спросила я, чувствуя гулкое биение своего сердца.
-Князь порадовался за брата и сказал, что тому повезло с невестой.
-Дано ты служишь Владу?
-Около года,- с готовностью сообщил словоохотливый кравчий.
Наш разговор прервался появлением Владимира.
-Алеша, ты опять попусту болтаешь с сыном плотника?- с напускным недовольством проворчал Юмасов.
-Вовсе нет,- обиделся Холод.- Я беседовал с Александрой Юрьевной.
Только тут Влад заметил меня и несколько смешался.
-Доброе утро, сударыня.
-Доброе. Какое совпадение: мы только что говорили о вас.
Князь скептически хмыкнул:
-Зная этого малого, готов побиться об заклад, что говорил главным образом он.
-Владимир Андреевич
-Помолчи, пожалуйста,- прервал мальчишку он.- Я наизусть знаю все твои оправдания.
Лучше поди скажи, чтоб вывели моего коня.
-Не ожидал увидеть вас на конюшне,- признался он, когда мы остались наедине.
-Я еду с Евгением смотреть Петербург, ну а вы?
-Учения,- коротко ответил Юмасов.- Где сейчас мой брат?
-Должен подойти,- я помолчала.- Вы так не похожи. …
-Просто у нас разные матери.
Я молча уставилась на Владимира. Он стал рассказывать без какого-либо выражения чувств на лице, словно это давно стало делом привычным.
-Мать Евгения блистала в высшем свете. Ей восхищались. Ее боготворили. Графы и герцоги за один мимолетный взгляд готовы были рискнуть всем.
-Наверно, эта женщина слыла настоящей красавицей,- заметила я.
-Да. И выбрала в мужья моего отца.
-Они любили друг друга?
-Вряд ли.- Влад пожал плечами.- Князю Юмасову льстило, что звезда Петербургского общества теперь принадлежит ему, а ей нужны деньги и титул.
-Что же произошло?
-Через год новоиспеченная княгиня сбежала во Францию с очередным ухажером, оставив сына в России.
-Печально,- отозвалась я,- а ваша мать, Владимир?
На лицо мужчины набежала тень.
-Она умерла семь лет назад.
-Простите …
-Ничего,- блеснула улыбка – печальная и кроткая.
Я испугалась за свое сердце: оно делало первые попытки вырваться из рук Евгения, чтобы очутиться в теплых ладонях Влада.
Появился Евгений – как всегда безукоризненно элегантный.
-Вы готовы, Александра?- спросил Юмасов, одновременно кивая брату.
-Разумеется,- поспешила заверить его я.- Можем ехать.
-Отлично,- глаза доктора светились восхищением.
Тебя сегодня ждать?
-Нет,- бросил Влад, и я услышала резкую нотку.
Юмасов – младший поспешил отклоняться, а мы двинулись к поджидавшему во дворе экипажу.
Град Петров пленил меня навек. Пленил пышным барокко, строгими линиями классицизма, изысканностью и неуловимым духом богемы, который точно витал в солнечном воздухе, окутывая нас. Северная Венеция была воистину прекрасна!
Евгений оказался замечательным попутчиком – галантным и обходительным. Я искренне наслаждалась его обществом.
Глава шестая.
Государыня Екатерина любила по весне выбираться и отдыхать в Царском Селе. Посему весь двор перебирался в летнюю резиденцию императоров.
Караван, состоящий из карет, обозов и телег под охраной гвардейцев, ежегодно отправлялся в путь, едва спадала распутица, и становилось тепло. За знатью следовали слуги, гувернантки, мамки – няньки и прочие. Чету Юмасовых, впрочем, так и других почтенных семейств Петербурга, не обошло приглашение, к тому же, как офицер лейб – гвардии, Влад обязан был присутствовать в экспорте Ее Величества и следить за порядком.
Оказавшись в Царском Селе впервые, я была восхищена его великолепием. Екатерининский дворец внушал такой же благоговейный трепет, как и Эрмитаж. Построенный по проекту гениального зодчего Бортоломео Растрелли, он казался пришедшим из сказки – пышная наружная отделка ослепляла своей богатой солнечной позолотой. Среди молодой зелени парковой травы и оголенных стволов деревьев виднелся белый девственный мрамор античных статуй.
До темноты разбирали поклажу, устраивались в покоях и обсуждали предстоящую царскую охоту, которая должна была состояться дня через три.
Мои покои находились в южном крыле дворца, окнами выходя на просторный внутренний двор. Комната Евгения была слева, Влада - справа. Он по-прежнему верил в успешный брак с Юмасовым – старшим, но сердце уже безвозвратно принадлежало Владимиру. Скрывать это становилось все сложнее, а совесть и подавно давно мешала спать по ночам. Двери Влада почти всегда были закрыты, нежели открыты, так как гвардеец постоянно пропадал то на конюшне, то в псарне, а еще навещал кравчего, который следил за княжескими соколами. Евгений же не отходил от меня ни на шаг.
На другой день давали по случаю приезда Правительницы. Для выхода в свет я выбирала платье серебристой парчи с оторочкой из горностая.
-Ты затмишь сегодня всех, - сказал Евгений и поцеловал меня.
В ложе мы увидели моих родителей. Владимир поднялся, чтобы приветствовать нас. Взгляд цвета потемневшего виски прожег меня насквозь. Боже, что сталось тогда с моим бедным, совершенно безрассудным сердцем, которое презрительно отвергало все доводы рассудка!
-Княжна, - произнес он, склоняясь над моею ладонью, - рад видеть вас.
-Я тоже, - откликнулась я, желая, чтобы и домочадцы, и жених, а так же театр вместе со всеми провалились сквозь землю.
-Спектакль вот-вот начнется.
Комедия ли, трагедия разворачивалась на сцене, хоть убейте, сказать не могу, ибо все внимание мое было сосредоточенно на Владе. Казалось, князь был полностью погружен в спектакль. Я любовалась его профилем, что четко вырисовывалась в золотом сиянии свечей. Мужчина иногда ловил мой взгляд, улыбался как-то смущенно и грустно и отводил глаза.
После представления Императрица, пребывая в благостном распоряжении духа, устроила званный ужин. Я, согласившись на головную боль, стала со всеми прощаться. Мать с отцом выразили свое сожаление по поводу того, что я не могу присоединиться к ним.
-До свиданья, Александра,- попрощался Владимир, целую мне руку. Когда он выпустил ее, в ладони, затянутой в перчатку, остался сложенный листок бумаги.
-Я провожу тебя,- Евгений повел меня по анфиладе дворцовых залов.
-Мне остаться?- спросил он, стоя возле дверей.
-Нет, иди развлекайся,- поспешно откликнулась я.- Я, пожалуй, прилягу. Не беспокойся, со мной будет Тоня.
-Ладно,- сказал Евгений с неохотой.- Отдыхай.
Как только захлопнулась дверь, я тут же кинулась к столу. В оплывающих свечах колыхнулась пламя. Дрожащими руками я развернула листок, и глаза побежали по строчкам:
Я не желал рождения любви
И мук, что вместе с ней тогда достались,
И чувства не хотел внезапной новизны ,
Когда светила все местами поменялись…
Среди постылой светской пустоты
Столицы Северной постыдного разврата,
Ты, будто сон, явилась из Москвы,
Возникнув там нечаянно когда-то.
Стоял я пред тобою, замерев,
Вмиг растеряв слова и мысли – все сознанье;
Сиянье глаз одних как звезд в ночи узрев ,
Оставив вечер и родных во власти порицанья.
Ты воплощение желанья и огня ,
Как выстрел, неожиданно пронзивший сердце,
Но нет, не дотянуться мне вовеки до тебя –
Разделены два мира точно иноверцы…
Не думая, не зная, показала,
Что значит одиночество в собратья обрести,
Любовь в тонах бордовых рассказала,
Что до скончания дней ее теперь нести…
Погожим четвергом, едва солнце успело взойти и умыться росой, свита Ее Императорского Величества выехала на охоту. Свора борзых бело – охровой молнией устремилась в лес, почуяв свободу . Кони гарцевали под седоками и били копытами в оземь.
Братья и я отказались от собак , предпочитая им своих птиц. Кравчий поднес Владу с Евгением соколов.
- Удачи вам, Александра, - сказал Владимир, протягивая мне Саломею – кречета с переливчатым отливом перьев.
- И вам того же, - рассеяния прошептала я, глядя в меняющиеся карие глаза, в которых плясали золотистые солнечные искры.
Ни один мускул не дрогнул на его лице, лишь промелькнувшая тень печали на миг омрачила его. Мы оба знали о вчерашнем послании, но не имели права сказать об этом , как не имели права и испытывать какие – либо чувства по отношению друг к другу; и эта общая тайна , смешиваясь с покорностью обстоятельствам, делала нас еще ближе , чем когда – либо.
Князь вдруг улыбнулся, лихо вскочил в седло, развернул пегою жеребца и пустил его в галоп, вылетев за пределы двора со скоростью ветра.
-Что ж, дорогая,- обратился ко мне жених,- не пора ли и нам немного развеяться, а? -сапфиры его глаз смотрели прямо на меня. Я мысленно вознесла Господу молитву о том, чтобы Евгений ни о чем не догадался.
-Почему нет?- задорно откликнулась я, придав голосу беспечность, и пришпорила лошадь.
Отпуская Саломею в небеса, невольно завидовала ее свободе, восхищаясь парящим полетом, совершенным в своей сути и мастерства. Кречет вдруг замер, а потом упал вниз с головокружительной высоты, высмотрев желанную добычу.
Где-то заливались собаки, вытравив из норы лисицы; слышался протяжный звук охотничьего рога.
В чистой лазури опять показалась Саломея. Теперь она летела ниже, крепко зажав свою жертву в острых когтях. Всего через несколько мгновений тушка русака оказалась в седельной сумке, а довольная птица опустилась на мою руку в ловчей перчатке, заслужив кусочек свежего мяса.
Охота удалась на славу. Мужчины подстрелили оленя, и было решено устроить большой пикник. Знать веселилась с присущим ей размахом. Сама Екатерина острила, подшучивала и флиртовала напропалую, не взирая на присутствие своего фаворита – графа Орлова.
Насытившись жареной олениной и дичью, разгоряченные вином и медовухой, придворные стали петь песни и прыгать через костер. Дело кончилось прожженными панталонами и сорванными голосами.
Вскоре мне наскучило наблюдать за этой вакханалией. Отвязав Луну от ствола березы, я покинула веселящихся придворных. Евгений долго упрашивал остаться, потом порывался отправиться со мной, но я настояла на своем, согласившись на необходимость немного освежить голову после выпитой ягодной настойки.
Кобыла размеренно шла по широкой тропе. Я расслабилась и отпустила поводья, предоставляя ей самостоятельно выбирать путь.
За спиной раздался взрыв дружного смеха и улюлюканье. Потом стали кричать, свистеть, начался переполох. На тропу, припустив со всех лап, выскочила борзая. В пасти у нее был зажат огромный жареный кусок оленины. Следом за ней, почти на той же скорости, несся граф Белозерцев – известный весельчак и повеса.
-Стой, шельма! Стой!- орал он, размахивая пистолетом, явно собираясь прикончить бедное животное.
Впрочем, это ему вряд ли бы удалось: Белозерцев едва сохранял равновесие.
Я расхохоталась.
-Приветствую, красавица – княгиня!- сказал он и икнул.- Чертова псина, а ну вернись сейчас же!- опять завопил граф, пускаясь вдогонку, но передумал и с досады пальнул вверх.
Луна подо мной шарахнулась в сторону, я едва успела схватить поводья.
-Тише! Тише!
Но она больше не слушалась. Лошадь заржала, вскинулась на дыбы и понесла.
Из чувств остался только страх: страх выпустить узду, страх упасть и быть затоптанной насмерть тяжелыми копытами. Ветки хлестали меня по лицу, трудно было даже открыть глаза. Лошадь разрывала ветер как выпущенная стрела, а я все никак не могла остановить ее. Совершенно неожиданно лес кончился, зато впереди простиралось широкое поле, однако, это не прибавило мне ни капли оптимизма. Сомневаюсь, что вообще могла соображать в тот момент.
Вдруг откуда-то сзади возник всадник. Он летел наперерез Луне, приближаясь с каждой секундой. Это был Влад.
-Дай мне уздечку! Дай!- кричал он, пуская свою лошадь рядом.
От страха руки отнялись. Казалось, они намертво вцепились в узду и никак не хотят ее отпускать.
Владимир протянул руку и схватился за кожаный ремень, с силой натянул его. Луна заржала, поартачилась, но встала.
Я сидела, ни жива, ни мертва. В ушах, пульсируя, стучала кровь.
-Саша! Сашенька!- услышала я, подняла взгляд и … утонула в янтарной теплоте.
Князь спешился и снял меня с седла.
-Я испугалась,- пролепетала я, очутившись в его объятьях, желая, чтобы он никогда не отпускал меня больше.
-Да, знаю. Я тоже,- ответил Юмасов, целуя меня в волосы и гладя по ним рукой.
-Ты?- удивилась я, чувствуя его силу и забывая про свиту, лошадей, вообще про все на свете.
-Конечно,- серьезно кивнул Влад,- из-за тебя.
Все могло кончиться не так хорошо,- усмехнулся он.
По мне, так я согласилась бы еще раз пройти через это, лишь бы вот как сейчас находится подле Владимира. Совесть с извечным упреком «А как же Евгений?» почему-то упорно хранила молчание.
-Это все Белозерцев! Пьяный идиот! Я его убью!- в сердцах выпалил Юмасов, чуть отстраняясь.
-Не стоит,- улыбнулась я.
-Думаешь?- он уже шутил, но при этом все еще пытался сохранить серьезную мину на лице.
-Точно говорю,- заверила я, облизывая внезапно пересохшие губы.
Может, мне показалось, что он прошептал: «Господи, помоги!», впрочем, это больше не имело никакого значения, потому что в следующий же миг губы Владимира с жадностью накрыли мои. Потом был сон, из которого не хотелось возвращаться. Он состоял из его рук на моих плечах, беспорядочных чарующих поцелуев на лбу, веках и губах, а я возвращала ему все сторицей …
-Нет … Нет … Пожалуйста, остановись!
Разум беспощадно вторгался в волшебство, разбив его на сотни осколков. Карие глаза все еще были подернуты дымкой. Мы оба выплывали на поверхность как два несчастных, что неожиданно были брошены в бушующий водоворот чувств. Тишина и напряжение стали почти осязаемы. Я сделала шаг назад. Так лучше. Безопаснее.
-Разорви помолвку,- просто сказал Владимир, прожигая мою душу глазами.
-Не могу,- вытолкнула я. Слова точно застревали в горле, хотелось их немедленно проглотить и никогда не произносить вслух.
Почему?
Я боялась этого вопроса. Боялась больше всего. На него было невозможно ответить,
Не солгав в какой-то мере при этом.
Я вздохнула, потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. Владимир ждал.
-Так решено,- наконец ответила я.- Родителями я была обещана Евгению. Не в моих силах что-либо менять.
Я мала: меня не заставляли, я сама согласилась, едва увидев Юмасова.
-Не понимаю … Разве ты вещь, чтоб быть кому-то обещанной?- с горечью сказал Влад и схватил меня за плечи,- Посмотри на меня и скажи – почему?
-Сама Екатерина способствовала этому союзу, и брачный договор был подписан с ее позволения, да и проданное за мной дают большое. Свадьбу нельзя отменить, будет грандиозный скандал.
-Господи, что ж за напасть!- он порывисто прижал меня к себе.- Уедем, сбежим, сей же час! Немедленно!
Это было похоже на наваждение: столь долго сдерживаемых чувств бушевали в нас и даже самые сумасшедшие поступки не казались крайностью. В этот момент мне очень хотелось сказать Владимиру «да» …
-Нет! Невозможно,- противоречила себе, выпалила я, чувствуя, как сжимается сердце.
-Почему? Скроемся, уедем за границу, поженимся, а после вернемся!- глаза Влада горели – Умолю Государыню на коленях помиловать нас! Сашенька, милая, уедем!
Я понимала – еще немного и сломаюсь, поддамся на уговоры, заставив голос разума замолчать; но пока еще были силы, силы, чтобы отринуть Любовь и спасти нас обоих от всепоглощающего безумства.
-Влад, я люблю Евгения,- отчеканила я, зная какую боль только что причинила ему.
Князь отпрянул как от удара, побледнел, глаза вмиг потухли.
Я отвернулась, стараясь скрыть набежавшие слезы. Рассеянно гладя Луну по бархатистой морде, я хотела только одного – взять свои слова назад и отправиться с Юмасовым хоть на край света.
-Я не желал рождения любви; И мук, что вместе с ней тогда достались; И чувства не хотел внезапной новизны; Когда светила все местами поменялись …
Я вздрогнула, почувствовала руки Влада на своих плечах. Он наклонился и прошептал, почти касаясь губами моей щеки:
-Скажи еще раз, но только глядя мне в глаза.
Князь мучил, изводил, заставлял волей – неволей делать выбор между ними обоими, но как я могла? Ведь, так или иначе, любила каждого, пусть по-разному, но все же любила …
-Молчишь?
-Пора возвращаться,- я опустила глаза.- Наверное, в свите уже начали волноваться
-К черту свиту!- выкрикнул Влад и развернул меня к себе.- Люблю тебя и, помоги мне Бог, всякий раз теряю рассудок лишь от одной мысли, что Евгений назовет тебя своей женой, а не я!
Князь опять принялся целовать меня в безудержном порыве.
-Пусти! – собрав всю оставшуюся волю, выкрикнула я. Хотела оттолкнуть, но руки замерли на его груди. В одном Влад был прав – необходимо сделать выбор, но он и так ясен – нарушить слово я не могла…
Я отстранилась, мысленно возводя между нами стену.
-Ваша любовь для меня ничего не значит, князь, - от этих слов повело Арктическим холодом. – Я не могу ответить взаимностью. Как вам уже было сказано ранее, я люблю Евгения. Мне жаль, что вы не поверили в это.
В мужчине что-то оборвалось – навсегда и бесповоротно. Я только что собственными руками уничтожила мечту, надежду, похоронила любовь и забила гвозди в её гроб, чтобы она умерла наверняка. Влад принял мою ложь за чистую монету, и от осознания этого становилось ещё больнее, но такова была цена, назначенная себе самой.
- Княгиня, вы правы,- кивнул Влад. Его лицо превратилось в бесстрастную маску,- пора возвращаться. Жених наверняка заждался. Простите, что смутил, более я никогда не обмолвлюсь об этом. Слово дворянина.
Он сцепил руки в «замок» и помог мне взобраться в седло. Сердце разрывалось на части; горло сдавили спазмы, а те слезы, что блестели в глазах, я поставила в вину порывам разыгравшегося ветра и испугу, когда Евгений с тревогой спросил о моем самочувствии.
С Владом я не заговаривала, он и сам избегал встреч. Даже спустя какое-то время, уже после возвращения из Царского Села, он оставался замкнут, и смотрел сквозь меня, хотя успешно разыгрывал роль беспечного, всем довольного младшего брата, который был искренне рад скорой женитьбе Евгения.
Глава 7
С утра до вечера в доме пропадали модистки- француженки и белошвейки. Мне шили подвенечное платье, достойное самой Императрицы: десятки белого, переливающегося шафрана, с набивным рисунком, тончайшее кружево и воздушная перелина на голову, увенчанная бриллиантовой диадемой, которую преподнес мне Евгений.
Через две недели должно было состояться венчание, поэтому в спешном порядке рассылали оставшиеся приглашения, составляли меню, заказывали цветы и нанимали музыкантов.
В один из поздних вечеров на заднем дворе особняка послышались торопливые голоса, ржание лошадей и скрип колес.
Поспешно накинув плащ, я спустилась вниз. Навстречу шел Влад, мы едва не столкнулись в дверях. Он учтиво пропустил меня вперед, после вышел сам в бархатную темноту, более походившую на рассветный час хмурым днем. Я увидела Евгения и Андрея Николаевича. Во дворе стояла дорожная карета, за ней медленно въезжала ещё одна в сопровождении всадника. Он осадил черного жеребца, уверенной и властной рукой, натянув поводья. Конь встал, как вкопанный. Неизвестный спешился, подоспевший конюший принял из его рук узду и увел лошадь.
Мужчина направился в сторону седовласого князя и Евгения. Темный плащ с красным подбоем развевался как крылья под порывами ветра. Незнакомцу было лет тридцать пять; широкие скулы, упрямый подбородок, прямой нос- всё свидетельствовало о непреклонном и решительном нраве. Его можно было бы назвать красивым, если бы не колючий, казалось, всеоценивающий взгляд из-под широких бровей и плотно сжатые губы.
- Виконт, наконец-то вы приехали,- сказал Андрей Николаевич, пожимая протянутую руку незнакомца.- Мы вас заждались.
- Приветствую, князь! Счастлив снова быть в России.- Донеслось до меня, когда я подошла к Евгению, влекомая любопытством.
Мужчина тотчас заметил меня. Он несколько бесконечно долгих мгновений разглядывал меня. Я невольно вздрогнула под его пристальным взглядом. Мне стало неловко.
- Я забываю все, когда вижу пред собой столь прекрасные черты,- проговорил виконт хрипловатым баритоном, в котором слышался легкий британский акцент.- Скажи, Евгений, что за чудное создание стоит перед нами?
Такая заинтересованность мною явно пришлась не по душе Юмасову. С предостерегающей ноткой в голосе он ответил:
-Эта княгиня Александра Юрьевна Воронцова - моя невеста.
Неизвестный улыбнулся и воскликнул:
- John,my friend, да ты счастливчик!
- Не знаю, как в тех краях , откуда вы прибыли, милорд, а у нас принято сперва быть представленным даме прежде, чем заговаривать с ней,- встряла в разговор я .
Темные брови виконта взлетели вверх.
- Вы правы,- согласился он.- Я сию же секунду исправлюсь. Мое имя Лавранс Рэван – Джат, виконт Кронсбери,- мужчина поклонился.
- Стало быть, англичанин,- констатировала я.
- Да, но мать моя русская. Актриса, между прочим,- не примянул заметить виконт.
Я не успела ничего ответить. Из кареты, той, что была второй, показалось неземное создание в платье цвета морской волны и прелестной шляпке в тон на темных локонах.
- Oh, my God! At last, we are here!- воскликнула она, приоткрыв розовые губки.
- Хэлен, дорогая, мы же в России!- пожурил её Лавранс, взгляд его наполнился обожанием.
- Sorry!То есть, я хотела сказать «простите»,- с милой непосредственностью исправилась девушка.- Я просто слегка устала.
- Добро пожаловать в Петербург,- сказал Андрей Николаевич, совершенно расцветая и молодея при этом лет на двадцать.
Евгений, судя по всему, давно знал эту парочку. Да и Влад приветствовал Лавранса, как будто расстался с ним только на днях. Впрочем, я уловила некоторую натянутость между ними умело прикрытую светской холодностью. Совсем иначе князь отнесся к Хэлен. Девушку, что вначале мне очень понравилась, захотелось убить тут же, не медля, и всё из-за восхищенных взглядов Владимира. Ревность, на которую у меня не было права, начала точить изнутри.
- Моя сестра Хэлен,- представил Джат её нам.
Девушка присела в реверансе.
-Елена,- мягко поправила она и с лукавством добавила, во все глаза глядя на Влада,- раз уж мы в России.
- Покои уже приготовлены,- вставил Евгений и, как истинный джентльмен, подал руку девушке, при этом повернулся, подмигнул мне, что означало: «Не обижайся, это просто гостеприимство. Я люблю тебя ».
- Красивая, правда?- решила поддеть я Влада.
Мысли князя носились где-то далеко, но , видимо, мои слова вернули-таки его на землю. Глядя на удаляющуюся Хэлен Рэван-Джат, Владимир произнёс:
- Она похожа на эльфа.
- Возможно,- я пожала плечами, в тайне жалея, что у неё не выросли такие же остроконечные уши, может тогда бы Владимир перестал на неё так откровенно пялиться!
Гости наши совсем освоились. Лавранса я видела редко, как, впрочем, и Владимира. Он ни на шаг не отходил от юной Елены. Похоже, князь влюбился не на шутку. Выходило, что я была тогда для него только забавой. Переносить осознание этого факта было тем более тяжело из-за крепнущего чувства к князю. Детская увлеченность Евгением растаяла без следа, образ , придуманный мною, развеялся без следа.
Такие мысли часто посещали меня во время неспешных прогулок по саду. Компанию составлял только ветер, шепчущий в листве, да пение птиц. Иногда ко мне присоединялся Евгений, скрашивая одиночество. Мне не хватало Миши - верного друга и советчика. Утешало, что он должен был приехать завтра.
Внезапно я услышала мелодичный смех всего в нескольких шагах от себя. Меня скрывали кусты акации. На качелях в жёлтом кринолине сидела Хэлен - прекрасная как солнечный луч, подле неё стоял Владимир.
Сердце сжалось и стало уж совсем невмоготу, когда князь что-то шепнул девушке на ухо, а после завладел её губами. Я резко отвернулась и тут же наткнулась взглядом на широкую грудь в черном камзоле.
- Ай-яй-яй, княгиня,- иронично протянул Рэван-Джат, грозя мне пальцем,- не дворянское это дело - подглядывать!
-Неужто? – если бы взгляд мог испепелять, то от Лавранса сейчас не осталось бы ничего.
- Начнем с того, виконт, что не дворянское это дело – следить, подкрадываться, а после пугать до полусмерти,- отпарировала я.
- Я вовсе не хотел,- честно признался он и посмотрел поверх моей головы.- Похоже, Хэлен вполне счастлива,- заключил виконт.- Что ж, я отнюдь не исключал подобной возможности, когда вознамерился привезти её в Петербург, думаю, они прекрасная пара, не находите?
Джат явно издевался, хотя на его лице невозможно было вообще что-либо прочесть.
«Нет ,не нахожу! Катитесь к черту, Лавранс!»- хотелось крикнуть мне, но я сдержалась, ничего не сказав.
-Признаться, не думал, что Евгений так скоро женится,- начал Лавранс, уводя меня как можно дальше от места уединения Елены и Влада.- Однако теперь, познакомившись с
вами, я вполне могу его понять. Окажись я на его месте, тоже бы…
-Но вы не на его месте,- отрезала я, а про себя добавила: «К счастью для меня».
Почему-то Лавранс заставлял меня испытывать страх. От него так и веяло неизъяснимой опасностью. Он казался хищником: спокойным с виду, но готовый в любой момент совершить смертельный прыжок.
-John от вас без ума,- отметил мужчина,- а вы любите его?- в словах Лавранса звучала насмешка.
На миг мелькнула мысль, что он может подозревать о моих чувствах к Владимиру.
-Спрашивать такое весьма неучтиво с вашей стороны. Вам кто-нибудь говорил, что вы поразительно бестактный и самоуверенный тип?
Губы Джата растянулись в улыбке.
-Я говорю себе это каждый день,- заявил он, обескуражив меня.
-О…- выдохнула я,- Как вижу, скромность тоже не входит в число ваших добродетелей.
-Увы,- притворно вздохнул виконт,- но и ваши поступки, Александра Юрьевна, далеки от совершенства.
Я была сбита с толку.
-Как вас прикажете понимать?
-Не стоит забываться. Помните, даже у деревьев есть глаза и уши. Нелюбовь к жениху, вовсе не преступление, но я не позволю разрушить счастье сестры, слышите?
Я остановилась, изогнула брови и пренебрежительно произнесла:
-Ничуть,- мое поведение не произвело на мужчину ровным счетом никакого впечатления.- Я знаю, о чем говорю и вы тоже, княгиня. Всего хорошего, Александра Юрьевна,- он поцеловал мою руку и, прежде чем я успела хотя бы возразить, скрылся за ближайшим поворотом.
Мишель явился рано утром, перебудив слуг, петухов и собак. Кинул поводья конюшему и помчался ко мне в спальню, по пути успев познакомиться с еще плохо соображавшем после сна Андреем Николаевичем.
-Подъем!- заорал он с порога.
Я подпрыгнула на кровати, едва не заработав разрыв сердца.
-Ты здесь!- теперь пришла моя очередь вопить на весь дом.
Нисколько не смущаясь того, что находилась почти в неглиже, я кинулась на шею Киндимову.
-Конечно,- прохрипел он, почти задушенный в объятиях мною.- Разве я мог такое пропустить?
-Ты приехал поздно,- упрекнула я.
-Дела. Что поделать,- барон пожал плечами.- А ну-ка живо одевайся!- спохватился Миша.- Статочное ли дело скакать вокруг в ночной сорочке, пусть даже перед лучшим другом. Ты же без пяти минут жена!
Я сникла. Не стоило Мишель напоминать об этом.
-Эй, в чем дело?- нахмурился он.- Мечта сбылась - доктор безоговорочно твой! Разве ты несчастлива или … или за время нашей последней встречи что-то переменилось?
-Все!- выкрикнула я и разрыдалась.
Теперь, когда Михаил находился рядом, можно было излить ему душу и рассказать правду, зная, что найду поддержку, а не осуждение.
Захлебываясь слезами, я выложила барону все без утайки. Он сидел, обратившись в слух, гладил меня по волосам и изредка вставлял реплики.
-Что мне делать, Миша?- с отчаянием спросила я, поднимая заплаканное лицо.
-Выходить замуж за Евгения,- откликнулся он.- Убиваться по Владимиру бесполезно, он влюблен в Хэлен.
-Но это несправедливо!- воскликнула я, вздернув подбородок, и хлопнула ладонью по матрацу рукой.
-А чего ты ожидала? Он признался в любви, ты же отвергла ее; не уехала, наплевав на обстоятельства.
-Считаешь, это было честно по отношению к Евгению? Давши слово – держи, слышал про такое?- съехидничала я.
-Слово не воробей – вылетит, не поймаешь,- слыхала про такое?- ловко отпарировал Михаил,- а так же: за что боролась…
-Замолчи!
-Как знаешь,- Миша пожал плечами, улыбнулся, но тут же посерьезнев, сказал:
-Пусть все останется, как есть. Жизнь сама подскажет.
-Я не желаю быть жертвой обстоятельств!- опять взъерепенила я.
-А какой у тебя выбор?- напрямик спросил Мишель, и мне захотелось придушить его на месте.
Молчание. Затем:
-Вот видишь. Лучше оденься. Я еще не здоровался с хозяевами и гостями, надо же быть в курсе всех дел, верно?- озорно подмигнул Миша, но в глазах осталась тревога.
Глава восьмая.
К обеду я спустилась под руку с Евгением. На мне было красное платье с длинными рукавами, овальным вырезом и золоченой окантовкой.
Мишель оказался в центре всеобщего внимания, развлекая собравшихся забавной историей, случившейся с ним где- то на берегах Луары.
- А вот и моя дражайшая княжна с женихом!- отвлекшись ,воскликнул он.- Добрый день!
Подошли Андрей Николаевич, maman, papa , Лавранс и Влад. Рэван-Джат без зазора скользил взглядом по декольте, вогнав меня в краску до корней волос. Владимир остался бесстрастен.
- My dear,you are so pretty!- прощебетала Хэлен, наверняка позабыв из-за Влада все, включая русский язык.
- Thanks.You are beautiful too, - откликнулась я , глядя на ее цветущий вид.
- Минутку внимания, пожалуйста1 – сказал Владимир и улыбнулся. - У нас с Еленой есть для вас замечательная новость.
Князь приобнял девушку. Сердце у меня остановилось.
- Мы решили пожениться,- выдохнул Владимир и пронзил меня взглядом.
Раздались одобрительные возгласы, послышались поздравления. Последнее, что я запомнила, перед тем как упасть - смеющееся лицо Хэлен.
…В нос ударил запах нюхательной соли. Я лежала на коленях Евгения ; рядом был Миша , все остальные столпились вокруг.
- Ты в порядке, любимая?- князь нежно отвел упавший локон с моего лба.
- Да, заверила я.- Это просто корсет. Помнишь, как тогда у баронессы Фон Рихтер. Мы познакомились в тот вечер.
- Конечно, - улыбнулся Евгений. – Никогда не забуду этот миг.
- Моего брата потянуло на воспоминания, - встрял Юмасов, в его голосе была едва уловимая нота сарказма.
Евгений нахмурился, но промолчал.
- Все правда хорошо ?- мать с перепугу выглядела даже бледнее, чем я .
Я кивнула и сказала:
- Может, теперь попробуем пообедать?
Все с радостью согласились.
- Хочу предложить тост за две прекрасные пары, - Лавранс поднялся.- Я приехал на свадьбу друга, а теперь выходит , что и сестры .
Сидящие улыбнулись.
- Сознаюсь, меня всегда тревожил вопрос: « Кто же станет мужем Елене?». Сейчас я знаю – нет более достойного молодого человека , чем Владимир , - продолжил Джат .- За Лену и Влада !За Александру и Евгения !
Зазвенели бокалы, зашумели, начались разговоры.
- Мы хотим пожениться в один день с вами, - заявил Владимир, а я чуть не умерла от удушья - кусочек лосося попал не в то горло.
- Ничего же не готово!- Выпалила я.
- Отнюдь, - « успокоил» Юмасов.- Думаю, как раз подходящее время.
- Но ведь ваши родители, друзья, родственники в Англии и ничего не знают!
- Уверен, они поймут, - вставил свое слово Лавранс.- Я позабочусь об этом.
- А платье?- в панике схватилась я за последнюю возможность.
« Отсрочь на месяц, на неделю, хоть на день!»- молило сердце.
- Елена не может идти под венец без белого платья, вы же не допустите этого, верно , князь?
- Oh, it is nonsensense ! Ерунда ! – заверила девушка .Ее глаза светились .- В Петербурге полно французских домов моды. Мы купим платье там .Даже шить не нужно. Здорово, правда?
- Да, - кисло подтвердила я.- Чудесно.
- Хватит болтать!- пришел на помощь Миша.- Между прочим, господа, я только что с дороги. Давайте, наконец, поедим!
- Бедняжка Mishele! – рассмеялась мама. – И в самом деле давайте, иначе мы заморим его голодом!
Я должна была ненавидеть Хэлен Рэван-Джат всеми фибрами души. Искренне желала этого, но…не могла. Каким-то образом ее милое простодушие и открытость очаровали не только всех в округе, но и меня.
Помнится, сразу после памятного обеда, девушка подошла и с улыбкою поблагодарила за заботу о подвенечном платье, обняла и попросила поехать вместе к модистке.
- Княжна. Я совершенно не знаю Петербурга и наверняка заблужусь, так что Владимир будет искать меня до самой свадьбы! O, please, come with me! – добавила она, по привычке
переходя на английский.
Что я должна была ответить? По логике вещей, как минимум - послать к чертям в Преисподнюю; как максимум - выцарапать большие зеленые глаза. Однако, не сделала ни того, ни другого. Участь моя была решена - Судьбам нашим с Владимиром не суждено пересечься. Посему, на следующий же день мы выехали на Невский в карете, запряженной четверкой лошадей. Город расцветал: строились все новые дома, реконструировались парки, сады. Под бдительным оком итальянских зодчих и мастеров Петербург обретал величественное, прекрасное лицо, которое, несомненно, будет восхищать грядущие поколения даже через века.
Модистку звали mademoiselle Сесиль Д`Армон. Она постоянно лепетала на французском, изредка вставляя русские фразы с ужасающим акцентом, однако дело свое знала: молниеносно окутала Хэлен в бархат и шелк, а меня усадила пить чай.
Прошло уже, наверное, часа три томительного ожидания, в ходе которого я размышляла о том, как глупо с моей стороны выбирать платье для невесты любимого мужчины.
-Alex, so what do you think about this dress?
Девушка и вправду была эльфом - воздушным, хрупким, нежным, одетым в звездно- белый атлас. Кринолин не был слишком широк, а корсет из китового уса сидел безупречно, приподнимая упругую грудь и делая и без того стройную талию еще тоньше. Ее без труда могли обхватить мужские ладони, соприкоснувшись сзади пальцами.
-Ты великолепна, Хэлен,- сказала я, нисколько при этом не покривив душой.
-Владу понравится?- ее глаза светились надеждой и сомнением.
Мне захотелось бежать. Бежать без оглядки, прочь из ателье, прочь из города… Подальше от этих вопрошающих глаз, семьи, Евгения, а главное- Владимира. Скрыться и выплакать любовь до одуряющей пустоты - всю до капли.
-Он будет в восторге,- откликнулась я, поражаясь себе самой - даже голос не дрогнул.
-Хочу, чтобы мы были счастливы так же, как вы с Евгением,- сказала девушка.- Как здорово, что брак строится на взаимной любви, правда?
-Да,- выдавила я.- Нам обеим очень повезло.
Хэлен в порыве обняла меня, а в этот момент я слышала настойчивый и безжалостный внутренний голос, который твердил: « Лицемерка! Лицемерка!»"
Мы венчались 10 мая 1770 года в Троицком соборе, что недалеко от домика Петра Первого*- я и Евгений, Владимир и Хэлен.
На торжество съехался весь свет двух столиц. Родители мои были счастливы безмерно. Андрея Николаевича распирало от гордости за сыновей. Хэлен была воистину очаровательной юной прелестницей. Я с трудом заставляла себя не глядеть на Влада. Его влюбленные взгляды больше не принадлежали мне. Сердце едва могло выносить сию муку. Я улыбнулась, когда Евгений надел мне на палец кольцо, тем самым, назвав женою. Лицо князя в зыбком свете свечей то расплывалось, то опять обретало четкие очертания - просто это я старалась не расплакаться. Боже, как я о нем мечтала и как жестоко была обманута! Предана своим же собственным сердцем! Чего бы я только не отдала сейчас, чтобы только никогда не знать Влада, не читать его стихов и не слышать признаний, которые были тут же забыты, едва Хэлен переступила порог дома Юмасовых!
Мы вышли из собора под рисовый дождь. Солнце почти по-летнему светило с чистых небес. Гомон людских голосов и крики толпы сливались в неустанный гул. Экипажи один за другим медленно тронулись с места и покатили по булыжной мостовой.
Праздник накрыл пестрой, веселой волной. Слышались разухабистые песни, шутки, смех, звон хрусталя и тарелок. От шампанского кружило голову. Быть может, назло Владимиру, я позволила себе забыться и полностью погрузилась в шумный водоворот свадебного гулянья.
День незаметно перешел в вечер, вечер - в ночь. Стоя среди редеющей толпы гостей, я искала глазами Влада и Хэлен: их не было видно. У меня екнуло сердце. Евгений взял меня за руку.
-Думаю, гости прекрасно обойдутся без нас,- тихо сказал он.- Как ты считаешь?
Я нервно сглотнула.
-Ты прав без сомненья.
-Тогда пойдем.
Мы выскользнули в коридор.
-Господа- то в мае венчаны. Знамо дело- прихоть. Да неужто месяцок подождать нельзя было?- услышала я знакомый голос. Тоня опять кому-то пела свои байки.- С давних пор ведомо - всю- то жизнь маяться придется!
-Но князья такие счастливые,- раздалось в ответ,- а девицы-то, девицы! Хороши аки горлинки!
-Это оно конечно,- живо откликнулась Тоня.- Дворяне, как никак, голубая кровь- благородная, да только что толку с нее, коли вместе жить не сможется…
Дальше разговор оборвался - Евгений уверенно вел меня вперед. Волнение усилилось еще больше. « Ну, Тонька, ну помело! Схлопочешь ты у меня!- ругалась я про себя.- Ишь, чего удумала - присказками да шепотками покой тревожить?! Нечего пугать! Маяться - не маяться- это еще бабушка на двое сказала!
*Собор был снесен в 1932 году.
Спальня купалась в бледном свете белой ночи. Гардины на окнах были приспущены, что создавало дополнительный полумрак. Мое сердце готово было выскочить из груди.
Евгений привлек меня к себе.
-Как ты хороша!- выдохнул он.
Синие глаза, спокойные точно озера, светились обожанием.
С готовностью отвечая на поцелуи, я дала себе обещание научиться любить его. Любить как мужа, как Любовника, как мужчину - единственного мужчину, который имел право на эту любовь…
Князь Евгений Андреевич Юмасов спал. Точнее, мой муж спал. «Муж»- это слово я выдохнула в предрассветную дымку, точно пробуя на вкус.
Я спустила ноги с широкой кровати. Тело болело от бесконечных ласк, губы подпухли от поцелуев. Мучила совесть - невозможно, неправильно забывшись в новых, сводящих с ума ощущениях, думать о Владимире! Представлять его с собой рядом, мечтать о дразнящих нежных губах; думать, что это его руки скользят по разгоряченной коже, изучая каждый изгиб, каждую родинку. Не Евгений, а Влад, возникнув из грез, наполнял меня без остатка, низвергая в пропасть и вознося в небеса; отдавал душу, сердце так, чтобы не было сил дышать, думать… Лишь ощущать его одного…
Чем сладостней было в мечтах, тем больнее становилось возвращаться к реальности. Пламя свечей погасло, за окном стало совсем светло. Запоздало пришла мысль, что Владимир тоже тетерь не свободен. Я облачилась в прозрачный пеньюар и накинула поверх халат цвета молодой листвы, затем вышла в коридор, тихо прикрыв за собой дверь. Часы в кабинете Андрея Николаевича пробили пять.
Либо Судьба смеялась мне в лицо, либо мысли вдруг стали материальными, но, проходя мимо гостевой комнаты, я увидела Владимира. Мужчина сидел в кресле с высокой спинкой, на столе стояла початая бутылка коньяка, чернильница, лежали листы бумаги, в камине тлели угли.
-Доброе утро, Владимир,- сказала я, останавливаясь в дверном проеме.
Он медленно повернулся и встал.
-Княгиня,- последовал легкий поклон головы, рука приподняла стакан с темным напитком.
На князе был длинный халат с серебряной строчкой и, судя по всему, он был единственной одеждой Владимира.
-Вы не спите…- ляпнула я, не подумав, так как надо же было хоть что-то сказать.
Грешные мысли молниеносно вернулись, отогнать я их не смогла.
-Глаз не сомкнул ночью,- ответил Юмасов, приглаживая темные вихры. По лицу скользнула двусмысленная усмешка.
Я вспыхнула и опустила глаза.
-Ну а вы? Неужто муж добровольно позволил покинуть брачное ложе?
Опять это пресловутое «вы»- как щит, как гарантия безопасности друг от друга.
-Евгений спит,- вынуждена была признать я.- А Хэлен?
-Тоже.
Несколько неловких секунд прошло в молчании. Владимир упорно отводил глаза.
Недосказанность паутиной висела в воздухе и казалась почти осязаемой… Если бы все можно было вернуть, если бы обстоятельства сложились иначе… Теперь же нам не о чем стало даже поговорить: чужой муж, чужая жена, а значит слова о былом должны исчезнуть, а память умереть.
-Что ж, если вы не против, я, пожалуй, пойду к себе,- сказал Влад.
Я, разумеется, была против. «Пойти к себе» значило «пойти к Хэлен в постель». Ревность буквально задушила, но это не помешало мне изобразить на лице благодушную улыбку и ответить:
-Да, конечно. Я тоже собиралась возвращаться.
Мужчина залпом осушил стакан, смял какой-то листок и, не глядя, швырнул в камин. Еще раз поклонившись, князь покинул комнату.
Бумажный шарик сиротливо лежал на серо-черном пепле, и искры уже подбирались к нему, чтобы поглотить без следа..
Повинуясь любопытству, я достала бумагу, исписанную чернилами. Руки задрожали; даже не осознавая этого, я опустилась на пол: строки, словно каждая из них только что стала тавро, отпечатывались на сердце каленым железом, а потом остывали, орошаемые слезами…
Я рвусь в тюрьму, в которую себя же заточил:
Оброненное «да» ключом от двери стало,
А «нет», что днем весенним получил,
Тогда пророчески судьбу мою назвало.
Теперь же всякий взгляд, улыбку, слово
Ловлю, как нищий крохи со стола.
За маской безразличия скрываться мне не ново,
Так, видно, суждено до самого конца.
Ошибкою ли было, наважденьем-
Другую я повел с собою под венец.
И права нет испытывать сомненье-
Союз ли это двух сердец или колец?
Безжалостная пытка каждой ночью
Тебя в своих объятьях представлять!
Я чувства той, другой, во тьме порочу
И именем твоим боюсь назвать.
Мой Ангел, пред тобой благоговею,
Сто тысяч раз в мечтах своих зову;
Любовь изгнать вовеки не сумею,
И за тебя в тиши молитву повторю….
Глава 9
…Виктория благоволила русским войскам. Было одержано много побед на суше. Екатерина желала добиться независимости Крымского ханства от турок, чтобы потом присоединить его к Империи, дабы Россия могла сообщаться через Черное море со Средиземным. Еще в марте 1770 года армия возобновила военную кампанию против Турции и вступила в Молдовию.
Русские корабли вышли на охоту…
Едва лишь начался июнь, как Владимира призвали. В тот вечер он, как всегда, стремительным шагом вошел в дом, застав нас с Хэлен за вышиванием, Андрей Николаевич читал, Евгений потягивал херес возле окна. Родители мои давно вернулись в Москву.
-Я еду в Кронштадт,- без обиняков начал князь.- Корабли уходят в поход.
Евгений встал с кресла.
-Турки?
-Да.
Хэлен выронила пяльца.
-Ты едешь на войну?- почти прошептала она, поднося руку к сердцу.
-Меня определили на флагман «Евстафий» под командованием адмирала Спиридова,- Влад говорил ровно, пои этом глядел не на Хэлен, а на меня.
-Нет! Прошу тебя, останься!- жена кинулась к Владимиру и обвила его шею руками.- Hanny,I beseech you…Please!
Мое сердце разрывалось на части, моля Юмасова вместе с Хэлен об этом, но увещевания были тщетны. Офицеру не пристало выбирать между долгом и семьей.
-Мне надо ехать,- меж тем говорил Влад, гладя девушку по волосам.
-Когда?- вставил реплику Андрей Николаевич, на его лице не дрогнул ни один мускул- служба на то и служба, чтобы подчиняться приказам.
-Завтра поутру.
-Ясно,- прогудел князь.
Высвободившись, наконец, из объятий жены, Владимир со вздохом произнес:
-Пойду собираться.
Лицо Хэлен заливали слезы. Всхлипнув, она кинулась ко мне, уткнулась в плечо и, невнятно повторяя: «What is he doing? What is he doing», разрыдалась.
На следующий день князь Юмасов- младший покинул Петербург и на долгое время мы перестали что-либо слышать о нем…
Вскоре я и Евгений переехали в Москву.
Примерно через неделю прибыли Хэлен и Лавранс. Присутствие Хэлен скрашивало мои будни. Мы могли подолгу гулять в саду или просто разговаривать в гостиной. Хотя ревность временами давала о себе знать, удивительное дело- как соперницу я никогда не воспринимала девушку. С ней было легко и непринужденно общаться. Совсем иное мнение сложилось у меня в отношении виконта. Вот уж кто умел по-настоящему выбить из колеи! Не проходило ни дня без его колких замечаний и двусмысленных намеков в мой адрес. Я жила в постоянном напряжении, всякую минуту ожидая какого-то подвоха со стороны Лавранса. Мы питали друг к другу резкую неприязнь и, похоже, нас это вполне устраивало.
Был тихий вечер середины июня. Немного душный, но тихий и светлый. В саду шелестели цикады. Одиночество для меня в этот час стало наилучшим спутником. Всегда молчаливое, оно неслышно шло рядом, не мешая думать и размышлять.
-Вам одной не скучно, Александра Юрьевна?
Мне не нужно было даже оборачиваться, чтобы понять кому принадлежит этот голос с британским акцентом.
-Ни в коей мере,- елейно заверила я, все же повернувшись к Джату.
Тот стоял в паре метров от меня, ухмыляясь уголком четко очерченных губ. Глаза совсем превратились в бездну. С едва сдерживаемым вздохом я подумала: «Ну вот, сейчас начнется!»
-Наверное, вас слегка утомило общество Хэлен?
«К чему он клонит?»
-Вовсе нет. Мы прекрасно ладим.
В ответ послышалось нечто похожее на смешок.
-Она в печали с тех самых пор как Владимир уехал. Впрочем, едва ли мне стоит говорить вам об этом.
Я насторожилась.
-То есть?
Лавранс сделал шаг навстречу - свет из окон заиграл в темных волосах.
-Вас ведь тоже тревожит судьба князя, не так ли? Возможно, даже в большей мере, чем Хэлен.
Мое лицо осталось непроницаемым. Как можно безразличнее я пожала плечами.
-Конечно, я волнуюсь за брата моего мужа. Это очевидно. Разве у меня нет на это права?
-Браво, княгиня!- мужчина несколько раз хлопнул в ладони.- В лицемерии вам тягаться не с кем - достойных соперников нет. Ну…- протянул он - разве что я.
-Вы себя переоцениваете, виконт,- холодно отпарировала я. Понять ход его мыслей было абсолютно не возможно.
-Отнюдь,- Джат расплылся в довольной улыбке.
-Чего вы добиваетесь?- напрямик спросила я, смело встретив проницательный антрацитовый взгляд - он точно заглядывал в самую душу.
-Услышать хоть слово правды,- неожиданно заявил он и оказался совсем близко.
Сердце ухнуло куда-то вниз. Я сцепила пальцы в «замок», стараясь скрыть дрожь в руках.
-Разве я лгу?
-Кто ж не лжет в наше время?
Виконт вдруг напомнил корсара - опасного и притягательного одновременно.
-Тут нет никакой подоплеки,- попытался успокоить Лавранс.
-Нет,- убежденно откликнулась я, едва не расхохотавшись,- подоплека есть всегда,- и добавила:
-Особенно когда общаешься с вами Лавранс.
-О!- он изогнул бровь.- Я польщен. Из ваших уст это звучит почти как комплимент, княгиня.
У меня мелькнула идея.
-Предлагаю совершить обмен.
-Обмен чего?- не понял мужчина.
-Я говорю правду, но и вы делаете то же.
Виконт молчал, глядя на меня.
-Договорились,- согласился он.- Вам начинать.
Мне представился отличный шанс наконец-то расставить все точки над «i». Я начала, одновременно загибая пальцы на руке.
-Терпеть не могу ваши постоянные нападки, которые лишены всякого смысла. Да я была увлечена Владимиром, но это осталось в прошлом. Теперь мы оба женатые люди, а значит, ни о каких чувствах речи не идет. Не волнуйтесь о Хэлен. Еще я ненавижу, когда меня считают лицемеркой, когда подкрадываются незаметно и, раз уж к слову пришлось, к вам тоже не питаю особой симпатии!- я выпалила это на одном дыхании, не задумываясь о том, какой реакции следует ожидать после.
-Вот это да,- выдохнул Джат. В его голосе отчетливо слышался едкий сарказм.
-Только не говорите, что не знали,- бросила я.
-И не собираюсь. Вы действительно ненавидите меня?- в глазах Лавранса я прочла удивление и…(показалось или нет?) мелькнувшее на миг сожаление.
-Я сказала, что не питаю особой симпатии,- поправила я.- Ненависть - совсем другое чувство. К вам у меня ее нет. Просто я устала от словесной игры в кошки-мышки. Теперь ваш черед, виконт,- резко оборвала я свой монолог.
-Вы избалованы до невозможности,- начал он, пристально глядя на меня,- но при этом совсем не жеманны, как пустоголовые светские барышни, которые только и делают, что притворяются в стремлении набить себе цену.
Я хотела возразить, но Лавранс остановил, нетерпеливо отмахнувшись рукой.
-Поверьте, я повидал их не мало. Вы же такая, какая есть и этим мне интересны. А еще…- голос виконта понизился до шепота,- я очень хочу вас поцеловать и сделаю это немедленно.
В его губах не было ни капли нежности- лишь неприкрытая страсть и стремление обладать мною, такое сильное, что грозило поглотить целиком. Я хотела оттолкнуть Джата, возмутиться его дерзостью, но собственное тело предало меня, прильнув к его груди, а губы с не меньшим пылом ответили на поцелуй.
Мужчина отпустил меня так же внезапно, как какое-то время назад прижал к себе. На его губах опять змеилась усмешка.
-И после этого вы еще смеете утверждать, что я вам не особо приятен.- Выдержке Лавранса стоило бы позавидовать. Он вел себя так, будто и не было никогда этой вспышки нахлынувшего вожделения.
Я же никак не могла успокоить сердце и перевести дыхание. Черт бы его побрал!
-Тем не менее, это так,- попыталась уверить я, но виконт только рассмеялся в ответ.
-Вы опять солгали!- Рэван-Джат искренне забавлялся, мне же было отнюдь не смешно: собственная реакция на его поцелуй испугала.
Лавранс же тем временем отвернулся и зашагал прочь, все еще продолжая усмехаться.
Будь у меня в тот момент в руках оружие – пристрелила бы, не задумываясь. К счастью, отсутствие оного сняло грех убийства с моей души.
Я влетела в дом, точно ураган. Щеки мои пылали, а губы все еще хранили вкус поцелуя Лавранса. Господи, как же так вышло? Как могла я поддаться этому наваждению?!
Из кабинета вышел Евгений. Совесть тут же дала о себе знать. Последнее время мы редко виделись. Частые выезды мужа не давали нам возможности просто остаться вдвоем и поговорить. Я восхищалась той самозабвенной преданностью делу, присущей Евгению. Никогда прежде не встречалось мне князей - трудоголиков. Обычно отпрыски влиятельных семей проводили свои будни в праздности, вкушая все мыслимые удовольствия жизни.
-Ты взволнована,- заметил Юмасов.- Что-нибудь случилось, душа моя?
-Твой друг выводит меня из себя!- запальчиво заявила я, сверкая глазами.
-Лавранс?
-Кто же еще? - фыркнула я.
-Да…- протянул князь.- Порой с ним бывает трудно. Виконт – человек весьма противоречивый.
-Как же так вышло, что вы сошлись?
Евгений лукаво прищурил синие глаза.
-Однажды на Императорском балу он попытался увести у меня одну очаровательную особу, которой я тогда увлекся.
«А сейчас, похоже, пытается сделать то же самое с твоей женой»,- злорадно подумала я.
-И как? Получилось?
Юмасов улыбнулся.
-Девушка отвергла нас обоих, но это, в конечном итоге, обернулось благом.
-Неужели?
Муж крепко обнял меня.
-Через какое-то время я встретил тебя, а знакомству с Лаврансом я теперь рад вдвойне – мы стали родственниками.
-А ты не можешь попросить его покинуть наш дом?- умоляюще попросила я, опустив голову Евгению на плечо.
-Конечно, нет! Это будет просто-напросто неприлично.
Другого я и не ожидала услышать.
-Не обращай внимания на его вздорный характер. Лавранс резок по своей натуре, к тебе это не имеет прямого касательства.
«Ну, разумеется!»- съехидничал внутренний голос, но я благоразумно промолчала.
Золотое убранство иконостаса будто плавилось в дрожащем свете пламенеющих свечей. Он лился отовсюду. Из-за застилающей глаза пелены слез, паникадило под куполом церкви казалось большим размытым ярким пятном. Потрескивание свечей сливалось с мерным, глубоким голосом батюшки и голосами прихожан, которые истово шептали молитвы. Пахло ладаном, что курился из лампад, и думалось, что скорбные лики Святых с немым укором смотрят на меня.
Душа не знала покоя, томясь от сомнений, находясь в плену у противоречий.
Как, как я могла быть замужем за одним, любить другого и испытывать вожделение к третьему?! Мыслимое ли это дело?! С чем соизмеримо мое предательство и являются ли подобные чувства предательством вообще? Да и к кому? К Евгению? К Владу? К себе самой? Я искренне надеялась, что приход в дом Божий облегчит мое состояние, снимет хоть толику груза с души.
Церковная атмосфера действовала умиротворяюще, и потому я молилась. Молилась вместе со всеми, прося Господа сохранить жизнь Владимиру и ниспослать мне покой, избавить от сумятицы, виновником которой стал Лавранс.
Глава 10
Эскадра адмирала Спиридова, состоящая из девяти линейных кораблей, трех фрегатов и восемнадцати судов помельче, вот уже почти месяц бороздила просторы Эгейского моря, пытаясь выйти на турок.
От постоянных мыслей о доме Владимира мало-мальски спасало исполнение ежедневных обязанностей, но по ночам тоска безжалостно сдавливала грудь; непрошенные мысли точно заполняли все пространство каюты и подолгу не давали уснуть. К своему стыду, о Хэлен он вспоминал редко, по большей мере сгорая от ревности, представляя Александру в объятиях брата. Скрыться от этого мучительного, изводящего чувства не было никакой возможности.
Близился вечер 25 июня; Влад стоял вместе с Ильей Назаровым, смешливым веснушчатым мальчишкой по прозвищу Прохвост, и слушал его болтовню ни о чем…
-В другой рядь вышел со мной татой случай. Было это, значит, в Новгороде, как сейчас помню…- завел он очередную байку, но вдруг осекся, побледнел и, вытянув вперед руку, крикнул:
-Там, впереди… Кажись, не иначе как турки, князь!
Владимир и сам уже заметил черные точки на горизонте – они стремительно приближались.
-Вот черт!- процедил Юмасов сквозь зубы.
По палубе забегали десятки ног.
Турецкие корабли быстро занимали выгодную позицию. Нужно было принимать бой.
Вскоре выяснилось, что русским морякам придется противостоять громадной армаде, в числе которой были шестнадцать линейных корабля, четыре фрегата, сто бригантин, галер, а так же прочие суда.
Влад со все более возрастающим беспокойством глядел в подзорную трубу.
-Они разнесут нас в щепки!- с ужасом сказал Илья.
-Ничего, даст Бог – прорвемся,- жестко отозвался Владимир, кидая ему трубу.
Сам же побежал на нос, откуда открывался наиболее удачный вид. Корабли под командованием адмирала Гассан-бея стояли двумя линиями поперек Хиосского пролива, расстояние между ними составляло не более двухсот метров.
Граф Орлов пребывал в полнейшей растерянности; время стремительно утекало, турки могли начать атаку в любой момент. Наконец, командование приняло решение кильватерной колонной атаковать противника с Севера.
Князь видел, как вперед выходит линейный корабль «Европа», за ним, ловя ветер в паруса, последовал «Евстафий».
Влад вцепился в поручни, слыша, как скрипят мачты, и волны с остервенением бьются о корпус. Позади, разрезая залитую красно-багровым солнцем воду, двигался флагман «Три святителя» и другие корабли.
Турки открыли огонь. Яростные хлопки слились в оглушительную канонаду, запахло порохом и гарью, горизонт заволокло едким дымом. «Евстафий» двигался вперед без единого выстрела под плотным обстрелом эскадры противника. В начавшемся Аду, где-то играла музыка – это был отдан приказ «играть до последнего» боевые марши на корме «Евстафия».
Среди неустанного шума, под градом свистящих ядер с обнаженной шпагой стоял Спиридов, на фоне багряных всполохов напоминая воинственного древнего бога.
Флагман подошел на расстояние пистолетного выстрела, развернул бортом огромный деревянный корпус. Во всю силу легких рявкнули: «Пли!» и тут же бухнуло, ухнуло и корабль тряхнуло: из всех орудий выстрелили сотни огненных залпов, захлебываясь в собственном дыму.
«Три святителя» наносил туркам серьезный урон, но, частично лишенный управления, больше не мог продолжать бой. Его снесло, и корабль оказался между двух линий противника.
Крики людей тонули надрывной какофонии сражения. Капитан Первого ранга Хметевский отдал приказ стрелять из пушек с обоих бортов «Трех святителей» одновременно. Команда с близкого расстояния открыла огонь из ружей.
Оказавшись в центре масштабной баталии, Влад, с почерневшим от пороховой пыли лицом, наблюдал как многие турки, запаниковав, стали прыгать за борт. Их корабли, не выдержав боя, поворачивались кормой и «бежали», получая большие повреждения стараниями русских канониров.
«Три святителя» простреливал врагов насквозь, но его стонущие на ветру мачты были повреждены, паруса превратились в отрепья. Течение опять стало сносить флагман прямо на турок. Попытка отбуксировать корабль шлюпками потерпела фиаско.
В маслянистой от закатного солнца, то и дело вскипающей воде, плавали какие-то части потопленных кораблей, доски, снасти… Уже смешалось все, царила полнейшая неразбериха, от неустанных взрывов закладывало уши, горечь пороха оседала во рту, искры от горящего дерева сыпались сверху, глаза слезились от едкого дыма, а бой все не кончался и не кончался…
Влад потерялся среди этого ночного кошмара, не чувствуя ни души, сознания – только руку, сжимавшую шпагу, только пальцы, спускавшие курок. «Евстафий» подошел совсем близко к турецкому флагману «Риал-Мустафа»… Хрипло орали: «На абордаж!», ругались, вопили в предсмертной агонии совсем обезумевшие турки, команда «Евстафия» перепрыгивала с одного борта на другой.
Князь схватился за канат и перелетел через мутную воду, вмиг очутившись на палубе «Риал-Мустафы».
-Осторожно!- чей-то крик ворвался в сознание Влада; он резко обернулся и проткну шпагой турецкого моряка, подбиравшегося сзади.
Рубашка Юмасова почернела и стала сыра от пота, но мужчина не ощущал ни усталости, ни, тем более, жалости. Его шпага не знала пощады. В пылу схватки турецкий офицер полоснул князя по руке: вмиг обожгло болью. Кроваво-красное пятно поползло по некогда белому рукаву.
На мостике отчаянно отбивался раненный турецкий адмирал.
Вдруг с воем вырвалось долго сдерживаемое пламя, которое уже довольно давно лизало утробу корабля; с треском рухнули мачты, палуба задымилась. В считанные минуты пожар жадно перекинулся на «Евстафий». Люди начали прыгать за борт. Стало нестерпимо жарко, огонь лез прямо в лицо, а Юмасов все не мог остановиться: выпад, еще..! еще..! Турок сражался, будто сам черт, но и Владимиру было не занимать мастерства. Сверху упала пылающая рея, посыпались искры.
-Господи…- выдохнул Влад и в ту же секунду оглушительный взрыв потряс воздух, в небо взметнулся столп огня, и князя выбросило за борт.
«Евстафий» и «Риал-Мустафа» едино пылали в своей единой агонии, стеная догорающими телами, которые всею своею обуглившейся чернотой с шипением погружались в море.
Почти теряя сознание, Влад ухватился за одну из досок, которые в беспорядке плавали среди Преисподни, устроенной русскими и турками. Вода напоминала бурлящий котел; в нем носились остатки погибших кораблей, грязь, копоть и человеческие тела. Пахло металлически-приторным запахом крови. Осторожно подошли шлюпки, стали поднимать тех, кто еще остался в живых. Моряки подхватили Юмасова, втащили и уложили на мерно покачивающееся дно. Небо опять содрогнулось, вода вокруг вспенилась, забурлила – береговые батареи стреляли по спасателям.
Шлюпку едва не перевернуло, ее болтало из стороны в сторону, моряки изо всех сил старались удержать ее на плаву.
В глаза князю глядело небо – израненное антрацитовое небо в кровавых разливах пожаров, охвативших обе армады.
В спешке турки отрубали якоря, суда уходили в бухту. Уже в первом часу ночи 26 числа месяца июня русские вновь пошли в атаку. Что же сталось тогда, милостивый Боже! Что делали эти люди друг с другом?! Как могли вновь и вновь грудью кидаться на шпаги, прямо на выстрелы, пылать, пылать средь безумия битвы, средь духоты, дурноты, подступающей к горлу. Презирать жизнь, страх и все в этом мире, задаваясь единственной целью – убивать, крушить, уничтожать – больше и больше, сильнее, сильнее, поддаваясь страшному Демону войны, который, возникнув из пламени, требовал новых и новых потерь?!
…А потом пришла тишина – неестественная тишина, враждебная и оглушающая. Русские прекратили стрельбу.
Турецкий главнокомандующий заметил, что четыре маленьких юрких суденышка точно призраки скользят по волнам.
«Дезертиры»,- решил он, предвкушая удовольствие от того, что пошлет перевезчиков в «подарок» султану. Но он ошибался, ибо это были брандеры русских, начиненные порохам.
Громыхнуло, посыпались ядра, под которыми одно за одним суда уходили на дно Эгейского моря, и казалось ничего уже не поможет, но лейтенант Дмитрий Ильин уверенно вел брандер к цели, пересев в шлюпку с командой, поджег судно и направил его прямиком на турецкий корабль. Пламенный смерч пронесся над водой, сметая все на своем пути, и не было больше ни турков, ни их кораблей, только завывающий огонь бушевал над волнами, превращая ночь в день…
Ничего из случившегося не пришлось видеть князю, он неподвижно лежал на днище шлюпки, позволив темноте поглотить измученное сознание…*
* Материал для описания Чесменского сражения взят из книг серии «История России» «Российский флот» (В. Калинов)
Я закрыла лакированную дверь и вошла в комнату. Кое-как расправившись со злополучным переплетением корсета, я подошла к зеркалу. Руки потянулись к поясу платья. В глубинах стекла неожиданно возникло чье-то лицо. Пальцы замерли на полпути. Я в страхе обернулась.
Развалившись в кресле в дальнем углу комнаты, сидел Лавранс Рэван-Джат. Темнота почти полностью скрывала его. Только силуэт широких плеч четко вырисовывался во мраке. На суровом лице Джата плясали красноватые отблески пламени, придавая ему какое-то зловещее выражение. В черных бездонных глазах полыхал дикий, всепоглощающий огонь. Я похолодела. Лавранс не проронил ни слова. Он все так же продолжал сидеть в кресле. Его гуды раздвинулись в пренебрежительной усмешке, взгляд, опаляя, пробежал по моему стану. Я с ужасом почувствовала как тело отозвалось на эту сомнительную ласку.
Глубоко вздохнув, я гордо вскинула голову.
-Вы заблудились?- от тона моего голоса вполне могли замерзнуть пески Сахары.
-Нет,- ничуть не смутившись, отозвался виконт.- Я попал куда нужно.
-Это моя комната, сэр Рэван-Джат,- отчеканивая каждое слово, сказала я,- и я требую, чтобы вы немедленно покинули ее.
-И не подумаю,- Лавранс удобнее устроился на своем месте.
Присутствие Джата заставляло меня нервничать, и не просто нервничать. Рядом с ним я чувствовала себя словно жертва в когтях у неумолимого хищника – беспомощно, полностью в его власти. Я скрестила руки на груди, невольно стараясь отгородиться от виконта.
-Уходите, иначе я…
-Что?- темные брови взлетели вверх, он поднялся и медленно двинулся ко мне ленивой, уверенной походкой.
-Иначе я позову Евгения,- заявила я, с трудом заставляя себя оставаться на месте.
-Да ну?- притворно изумился Лавранс.- И что же подумает он, найдя меня здесь? Что решит ваш муж, увидев нас наедине в вашем будуаре?
Виконт вплотную подошел ко мне. Его усмешка напоминала звериный оскал.
-Впрочем,- он резко развернулся, звучно щелкнув каблуками сапог,- жаль, что тут нет Владимира, кликнули бы его, не правда ли?
-Что вы имеете в виду?- настороженно спросила я, понимая к чему он опять клонит.
-Бросьте!- Рэван-Джат сорвался с места и схватил меня за локоть.
Глаза, точно угли, прожигали насквозь. Я не в силах была противостоять их дьявольскому магнетизму.
-Вы можете обманывать кого угодно, дорогая, но только не меня. Интересно, как вы собираетесь поступить – будете наставлять рога мужу втихомолку или прямо скажете ему об этом?
Звук пощечины резанул слух.
Голова Лавранса дернулась в сторону. Я поспешно отступила назад, опасаясь расплаты за свой опрометчивый поступок.
Мужчина дотронулся тыльной стороной ладони до щеки, на которой можно было различить проявившийся красный след.
-Так и быть,- сдержанно проговорил он,- эту пощечину я вам прощаю, Александра. Не отрицаю, что сейчас я был несколько бестактен, но если решитесь повторить подобное вновь, прежде подумайте, потому, как в следующий раз я не посмотрю на то, что вы женщина.
-Значит, именно так поступают благородные джентльмены?- с ядовитым сарказмом осведомилась я.
-Благородные – нет, такие как я – да.
-Мерзавец!- я задыхалась от гнева.
На лице Джата не дрогнул ни один мускул. Он просто тихо-тихо сказал, глядя прямо мне в глаза:
-Даже не думайте разрушить брак Хэлен, иначе вы дорого заплатите за это.
-Ваша забота о сестре весьма похвальна, виконт, но, кажется, мы уже достаточно говорили по этому поводу. К тому же, князь Юмасов сейчас на службе.
-Но он вернется,- Лавранс выдержал паузу и добавил:- а, может, и нет.
У меня внутри все сжалось. С усилием я произнесла:
-Почему вы так говорите?
Я ненавидела его привычку оттягивать момент, ненавидела то, как он играет со мной, но в то же время какой-то тайный уголок сознания невольно заставлял меня любоваться им, ощущать исходившую от Джата силу. Это осознание заставляло трепетать тело, которое находилось в постоянном напряжении с тех самых пор, как мужчина переступил порог комнаты.
Виконт принялся медленно ходить вокруг меня, и я совсем смешалась.
-Генералу Еропкину стали известны некоторые новости с фронта. Говорят, в Эгейском море развязалась настоящая битва.- Джат снова уселся в кресло, закинув ногу на ногу.
-Но это не значит, что…
-Флагман «Евстафий» принимал непосредственное участие в сражении. Многие погибли.
-Уходите,- жестко велела я.
-А стоит ли?- в его глазах мелькнула ирония.- Постель холодна и пуста, мы могли бы вместе…
-Встал и вышел!- почти прошипела я, напрочь забывая об этикете.
Меня била нервная дрожь. Беспокойство за Влада возросло неимоверно, а тут еще этот… этот самоуверенный англичанин делает недвусмысленные предложения! И впрямь сойти с ума можно!
-Как вам будет угодно, княгиня,- спокойно заявил он с полуусмешкой и поднялся.- Не забывайте о том, что я вам сказал. Доброй ночи,- и захлопнул дверь.
Небеса едва успели окраситься нежным румянцем невинности, а умытое росой утро только открывало заспанные, подернутые облачной дымкой глаза.
Дом тихо дремал на рассвете, встали только слуги, потягиваясь и зевая, они спешили приступить к делам по хозяйству, которых скопилось немало.
Проигнорировал помощь кучера, я вывела серого в яблоках жеребца из стойла конюшни. Неизъяснимый дух вел меня в это утро, гнал прочь из каменных стен, волнение овладевало душой, вселяя непокой в сердце.
-Вот и славно,- приговаривала я, ведя коня под уздцы. Тот пошевелил ушами и тихо заржал.- Хороший мальчик…
-А как насчет меня, княгиня? Как, по-вашему, хороший я мальчик или нет?
Я замерла, потом медленно повернулась, гадая, уж не почудился ли мне этот голос? Голос, который я не должна была помнить, не должна была слышать…
-Влад…- выдохнула я, схватившись за сбрую, ноги отказывались держать.
Князь стоял, прислоняясь к дверному косяку, скрестив руки на груди. Синий камзол и белый шелк сорочки подчеркивали темно-шоколадный загар. Юмасов был обласкан южными ветрами, жестоко проверен порохом, водой и огнем, едва избежав черного забвения смерти, и после всего произошедшего, после всех бессонных ночей, которые я провела, изводя себя страшными душами, после слез, после всех стараний, которые прилагала я, чтобы ни одна живая душа не прознала о терзающих меня чувствах, он… он еще имел наглость появляться из ниоткуда и улыбаться как сам Сатана, который мог даже не заикаться о том, что пришел забрать мою душу… Я готова была его убить, готова была возненавидеть, готова была... Любить так же сильно и безнадежно, терзая разбитое сердце…
Трудно было поверить, что Владимир здесь, стоит, как ни в чем не бывало прямо передо мной - реальный, а не плод безумного воображения… И потому я просто смотрела в эти лучистые теплые глаза, позволяя остальному миру отступать, пропадать в безмолвии московского утра, позволяя рукам лечь ему на грудь и упасть в объятия Владимира, позволять губам искать его губы снова и снова, почти теряя сознание от близости князя…
-Хэлен… Челядь…-шептала я меж поцелуями, стараясь призвать нас обоих к благополучию.- Если кто-нибудь увидит, то…
-Рискну всем за один поцелуй!- срывающимся от волнения голосом откликнулся Юмасов и с каким-то отчаянием опять завладел моими губами, все сильнее прижимая к себе.
-Ангел мой, как истосковался я по тебе… Да простят меня все Святые, нет больше сил скрывать!
-Ты вернулся… вернулся… Турки… Генерал Еропкин сказал, там творилось нечто невообразимо ужасное… Я так испугалась!
Влад чарующе улыбнулся, но печать былого так или иначе заставляла его помнить и на мгновение омрачила взгляд.
-Меня и вправду ранили, много наших погибло, но все уже позади…
Я глядела на него полными слез глазами.
-Скажи, что любишь меня! Скажи об этом сейчас же!
Владимир поднес мою руку к губам.
-Я люблю тебя, Александра.
-Обещай, что больше никогда, слышишь, никогда не станешь попусту рисковать жизнью!
Он знал, это были не пустые слова, потому прежде хорошенько подумал, прежде чем медленно кивнул и ответил:
-Обещаю.
Хэлен едва не лишилась чувств, увидев на пороге Владимира. С радостным, удивленным восхищением, которое сорвалось с ее губ, девушка кинулась к Юмасову.
На моем лице застыла улыбка, но в сердце словно повернулось лезвие ножа в тот самый момент, когда губы Хэлен и Влада слились в поцелуе.
С лестницы поспешно спускался Евгений, Андрей Николаевич вышел из кабинета.
Стоило ли говорить, что общему счастью не было предела. Влада не задушили в объятиях, тут же были отданы распоряжения о праздничном обеде, Андрей Николаевич самолично спустился в погреб и выбрал лучшее вино. Разговоры лились рекой, вся семья окружила Владимира вниманием. Жена не отходила от него ни на шаг и все время держала его за руку, будто боясь того, что если отпустит, Князь тут же исчезнет.
Рассказ о битве при Чесме произвел на всех неизгладимое впечатление, но гордость за победу пересилила горечь потерь и беспокойство. Впрочем, эмоциональная Хэлен еще долго была бела как полотно, не находя себе места от волнения за Влада. Я, наверное, выглядела не лучше.
Обед прошел на славу, за столом царила непринужденная атмосфера, мы, наконец-то могли спокойно вздохнуть. Так или иначе, отсутствие Влада угнетало каждого.
К вечеру явился Лавранс. Он присоединился к всеобщей беседе в гостиной. Когда на небе зажглись первые звезды, мы стали расходиться.
Последними комнату покинули я и Евгений. Джат на прощанье одарил меня красноречивым взглядом, ясно давая понять, что не забыл о последнем разговоре и мне следует подальше держаться от Влада; но одновременно в черных глазах на миг вспыхнуло все то же пламя всепоглощающей страсти. По моему телу прокатилась волна дрожи. Что за черт!
Взяв Евгения под руку, я поспешила уйти, холодно пожелав виконту спокойной ночи, о которой самой не приходилось и мечтать.
Глава 11
Несколько последующих недель прошли точно во сне. Увы, чувства, обладающие нами, не могли обрести свободу. Постоянное присутствие Хэлен и Евгения сдерживало их.
Мы молчали, но это молчание объединяло, ибо глаза, становясь зеркалами души, не скрывая, говорили, а порой и кричали о любви. Мимолетные прикосновения Владимира воспламеняли меня больше, чем все ласки мужа.
Лавранс вскорости покинул гостеприимный дом Юмасовых, уехав в Англию. Однако надежды, что Туманный Альбион скроет от меня навсегда Рэван-Джата не было никакой. Все же стало намного спокойнее. Изматывало лишь ежедневное притворство, но что мы могли сделать?! Ни я, ни Влад не были свободны, скованные невидимыми узами брака, которые на поверку оказались прочнее, чем железные цепи.
Развестись, значило навлечь позор на доброе имя Юмасовых и Воронцовых, значило потерять уважение, благоволение Императрицы, значило разрушить устои – эти пресловутые устои общества. Мы могли совершить подобное безумство, если бы дело касалось лишь нас двоих, но тень, без сомнения, накрыла бы всех наших близких.
Даже любовь тут была бессильна, но и мы так же были бессильны против любви, которая сжигала нас негасимым огнем…
…Он пришел в час, когда было темно…
…Я пришла в час, когда все спали…
Когда тушили свечи и стихали звуки, когда губы в ночи прошептали Евгению «прости…»
Крылья несли меня по теплому воздуху лета: быстрее, быстрее – и сердце стучало в унисон этому безмолвному зову… Я остановилась перед входом в конюшню. Призрачный свет луны молоком лился на пол. Мелькнула тень – Владимир вышел из полумрака. Я судорожно вздохнула и для чего-то запахнула шелковую накидку.
-Останови меня,- голос князя прозвучал особенно громко среди сонного забвения.- Стоит только сделать шаг, и мы оба пропадем.
-Знаю,- ответила я, глядя ему прямо в глаза и прекрасно осознавая, что пути назад больше нет,- но я не могу.
-Хоть день, но наш, хоть час, но счастье,- с долей отчаяния выдохнул Влад, и это были последние слова перед тем, как мир перестал что-либо значить для нас…
...В безумии, шальном порыве,
В стремлении забыться навсегда,
Как путник, шедший по безбрежной ниве,
Уста шептали сладостно: «Моя!»
«Моя»,- твердило тело, загораясь
Пожаром горько-сладких мук;
«Моя!»- вторили руки, в спешке маясь
С расшитым лифом в кружеве вокруг,
Вокруг твоих плечей покатых,
Нежнее шелка, бархату сродни,
Достойные лишь слов моих невнятных,
Когда губами прикасался к ним.
Укутан был волшебной паутиной
Волос как медь, струящихся волной,
Лавандой пахнущих, дневным светилом
И ложем ставшей нам двоим травой…
О, ты, святая драгоценность!
Неужто явь – в объятиях держу!
Я сердцем присягал тебе на верность
И это в наваждении сто крат произнесу.
Как вынести, о Боже, сию пытку,
Когда порхают пальцы по спине,
А после мнут упавшую накидку,
Едва любовь зовет чаровницу ко мне.
Цветов сухих неуловимое шуршание,
Сплетение теней крылом на потолке,
Лазурных глаз счастливое сиянье,
За дар нежданный, что отдать Судьбе?
Отдам я жизнь лишь за одно мгновенье
Свидания с тобой наедине;
И испытать все то, что стало откровением,
Пылать едино в сладостном грехе.
Пусть вновь уста ласкают неустанно
Разгоряченной кожи каждый сантиметр,
Влекут, изводят, дразнят постоянно
И дарят звездный, ирреальный свет.
На самом дальнем берегу забвения,
В немыслимом до крайности бреду,
Скользя по граням чувственной вселенной,
Тебя по имени чуть слышно позову.
Запомню вскрик и негу, и истому,
Да взлет, прыжок с недостижимой высоты,
Влечение к созданию вечно дорогому
И там, где буду я, там будешь ты…
Найду себя и снова потеряю
Среди других, сверкающих миров,
Туда я дверь впервые открываю,
Отдавшись радуге небесных снов.
Ты для меня свобода и темница,
Молю: «Останься навсегда!»
Пускай проходит день за часом вереницей,
Воистину, единственно моя!
Любимая, родная, заклинаю,
То стон невольный грешницы-души.
Покуда все слова я вовсе забываю,
Лишь тело говорит тебе: «Спаси!»
Спаси же нас скорее от пожара
И от сомнений, горя и беды.
Не сразу страсть в безмолвье остывала
Доверившись влиянию мечты.
Я мог бы провести так бесконечность,
Лежать опустошенный в тишине,
Поверить в призрачную, дивную беспечность,
Прильнув к тебе как будто в полусне.
Признания, заветы, обещания
Нам ни к чему теперь слова твердить.
Для двух сердец своя открылась тайна
До безрассудства, до забвения любить…
…Строчки в горячечной спешке вели перо по бумаге. Князь, не задумываясь, брал их из ниоткуда, будто они росли прямо в воздухе, оставалось только протянуть мысленно руку и сорвать сочную, зрелую гроздь рифмующихся фраз. Торопливо-небрежно, почти сравнимые с арабской вязью всею своею непонятливостью пляшущих букв, они ложились на листы, которые вспыхивали стыдливым трепетом догорающей свечи.
-Hanny,- услышал Влад за спиной мягкий, воркующий говор жены и тут же руки обвили его плечи, а ее подбородок коснулся плеча Юмасова.- Поздно уже, в доме давно ни огня.
Владимир замер. Первой мечущейся мыслью в сознании было: «Спрятать! Убрать! Предать молчанию горько-сладкую тайну, запереть в сердце… Немедля убрать бумагу со стола!»
Однако руки Влада спокойно накрыли ладони Хэлен. Он чуть повернулся к женщине и послал улыбку, вложив в нее всю нежность и любовь, на которую был способен.
-Иди, ложись. Я следом за тобой, вот только закончу.
-Опять пишешь?- спросила Хэлен.
-Пустяки. Сущая безделица,- Владимира внутренне передернуло. Ему хотелось кричать о своей любви к Александре на весь божий свет, а вместо этого пустые, искусственные слова слетали с губ, призванные, чтобы скрыть невесть откуда взявшееся чудо Ложь во благо – истинна ли цена, которую он платит?
Когда Хэлен удалилась в их общие покои, скользя по ворсу ковра бесшумно, точно не касаясь его, на князя навалилась апатия.
Где-то в глубинах сознания он представил себя стоящим меж двух колонн, высеченных из камня. На одной была надпись «верно», на другой – «неверно». А он стоял растерянный, окруженный вопросами без ответов, тщетно пытаясь сделать выбор.
То, что раньше казалось наказанием, теперь воспринималось как благо, а то, что строилось как фундамент будущего счастья, сгинуло навеки, оставив дым разочарования и вины после разрушения.
Таким нечаянно обретенным благом стала для него Александра. Таким сожалением обернулась Хэлен. Когда-то давно Владимир ставил в упрек Саше ее одновременную любовь к нему и Евгению, теперь же сам страдал от этого, прекрасно осознавая, что пыталась она сказать тогда, но чего он не стремился, не желал признать и понять.
Александра напоминала море – безбрежное, неизведанное и манящее. Столь долго желаемое, лелеянное в мечтах… Он прикасался к сияющим волнам с трепетом, едва сдерживая волнующую дрожь в руках, боясь потеряться в бушующей стихии, но одновременно страстно желая упасть в эту бездну, чтобы раствориться без остатка, познать, что суждено – счастье иль горе, любовь или смерть…
Хэлен сонной реченькой текла сквозь его жизнь, робко и наивно, лишь недавно начиная самолично познавать свои обретенные берега. Для нее молочно-серый туман Британии сменился на холодные просторы России. Все произошло настолько стремительно, что выбирать средь каких берегов течь, ей, Хэлен, времени не осталось. Единственным, что она знала в этом новом мире, была семья Юмасовых, а гаванью счастья, помимо воли, оказался Владимир. Впрочем, увлеченность юной англичанкой не было ложью, он действительно влюбился тогда. Влюбился, но не полюбил.
Истина эта с болезненной отчетливостью вторглась в мысли. Изгнание Александры из сердца кончилось ничем. Ни брак, ни война, даже расстояние не смогли противостоять чувствам. Они напоминали костер: уехав, Юмасов похоронил образ княжны глубоко в душе, вознамерившись полностью посвятить себя Хэлен; пламя поутихло, а порой казалось – исчезло совсем. Но стоило ему вновь увидеть эти небесного цвета глаза, как едва тлевшие угли разгорелись с новой силой, и уже ничто не смогло предотвратить неизбежное сближение, сдерживаемое ранее только осознанием брачных оков друг друга.
Знал ли Евгений о моем обмане наверняка, догадывался ли, а может, полный обожания, не замечал ничего, так и осталось тайной. В любом случае, муж ни словом, ни взглядом ни разу не упрекнул, хотя мне порой казалось, что в его поведении появлялась некая искра едва сдерживаемого гнева. Впрочем, это наверняка было плодом воображения, потому, как совесть моя была не чиста.
Близость с Евгением оставляла теперь только горечь, которая сменялась щемящей тоской.
В полумраке супружеской спальни, лежа в объятиях мужа, я со стыдом и трепетом одновременно мечтала о другом мужчине, окруженная блаженством воспоминаний, спрятанных с самый потаенный уголок души.
Смотреть в глаза Хэлен становилось все более тягостнее – девушка так и светилась радостью с тех пор как Владимир вернулся домой. Мне же порой хотелось просто придушить жену князя, внутренне терзаясь осознанием того, что ночами Владимир безраздельно принадлежит ей.
Ком лжи и притворства рос с каждым днем, но мало заботил в те редкие моменты, когда нам выпадало счастье остаться наедине. Не оставалось сомнений, что в Аду нам с Владом суждено гореть вместе.
Был промозглый вечер начала октября, за окном накрапывал дождь.
-Мне надо с тобой поговорить,- услышала я за спиной голос Влада.
-Конечно,- ответила я, что Евгений будет не скоро, а Хэлен прилегла на верху.
-Пойдем,- Юмасов взял меня за руку и поманил за собой в Зеленую гостиную.
С глухим стуком закрылась дверь. Я смотрела на лицо князя, почти скрытое в темноте. На столе медленно плавились свечи. Мужчина подошел сзади и обнял за плечи, губы заскользили вверх по шее. Я закрыла глаза, не в силах противиться соблазну.
-Не могу так больше…
-Я тоже,- прошептал Влад, зарываясь носом в каштановые локоны.- Ангел мой…
-Нет, ты не понимаешь,- я сделала над собой усилие и отошла в сторону.- Что же мы, всю жизнь как преступники прятаться будем? Мне ложь эта опостылела. Уже и дом – не дом, а тюрьма будто!
Юмасов невесело улыбнулся.
-А надсмотрщики наши – муж да жена.
-Почему, почему ты женился на Хэлен?- ревность во мне взыграла с новой силой, поднялась горячей волной, грозя затопить.
-Тогда, на охоте, ты отвергла меня, помнишь?- слова Влада резали точно нож.
-Я не могла нарушить слова,- попыталась возразить я, но он произнес:
-Неправда. Скажи лучше, что не осмеливалась нарушить негласный приказ Екатерины,- лицо мужчины исказила судорога.
-Но тебя-то никто под венец не тащил!- отпарировала я.
-Уже не важно,- голос князя внезапно обесцветился, казалось, какой-то непосильный лег на плечи Владимира.- Я хотел поговорить с тобой о другом.
От неприятного предчувствия екнуло сердце.
-Слушаю,- с усилием произнесла я.
-Хэлен ждет ребенка.
Я почувствовала, как пол уходит из-под ног. Любимый мужчина вдруг стал безумно далеким. Все внутри сжалось точно от удара.
-Ты рад?
Он опустил и снова поднял глаза.
-Рад,- и видно, чтобы не растерять всю решимость, выпалил на одном дыхании:- Мы уезжаем в Петербург, командование ждет меня на службе. Саша…
Я стояла, замерев – прямая точно тетива напряженного лука, не чувствуя, что ногти впились в сжатые ладони.
-Вот все и разрешилось,- с трудом произнесла я. Слезы нестерпимо жгли веки.- Ты будешь в столице с женой и ребенком, а я… мы с Евгением в Москве. Больше никакой лжи, никакого притворства. Все правильно…
-Нет, не правильно!- Владимир в одну секунду преодолел разделяющее нас расстояние и заключил в объятия с такой силой, что стало трудно дышать.
-Разве? Твой ребенок – это неправильно? – едко сказала я.
-Господи,- с отчаянием выдохнул он,- как хотелось бы прожить две жизни! Одну – теперешнюю, не зная тебя, и другую – ту, в которой мое существование принадлежало бы только тебе и никому больше!
Мой голос предательски дрогнул. По щекам уже струились безудержные слезы. Я смахнула их рукой, тщетно пытаясь остановить.
-Когда вы едете?
-Через два дня.
Мне захотелось, чтобы они исчезли: Хэлен, ребенок, Евгений. Хотелось, чтобы ушла боль, заставляющая леденеть душу лишь от одной мысли, что Влада не будет рядом. Не будет его улыбки, лучистых глаз, голоса… Ничего больше не будет…
-Жизнь есть жизнь. Нам дано то, что дано.- собрав последние остатки воли и здравого смысла, я сказала:
-Тогда тебе следует поторопиться. Командование не любит ждать, не правда ли?
-Саша…- от сквозящей тоски защемило сердце.
-Оставь меня, пожалуйста…
Владимир был подавлен так же, как и я, застигнут реальностью врасплох.
-Я буду всегда любить тебя,- просто сказал он, а потом вышел вон, наконец-то вняв моей просьбе.
Глава 12
Вскоре радостную весть уже обсуждал весь дом – от Андрея Николаевича до горничных и кухарок. Как мне удалось сохранить спокойствие один Бог ведал, только после отъезда Хэлен и Влада все опять покатилось по привычной колее, как и было ранее.
Мне же пришлось смириться с неизбежным, привыкая к тоске, которая разрывала сердце на части. Так прошел октябрь. От Владимира не было никаких вестей с тех самых пор, как он покинул Москву. Долгими бессонными ночами я изводила себя вопросом «почему?». Все чаще в сознание закрадывалась мысль, что он решил забыть все, что связывало нас. В конце-концов, у князя жена, ребенок… Мог ли он поставить под удар благополучие семьи ради запретных отношений с женой брата, пусть даже и по любви?
Как же Судьба могла сыграть такую подлую шутку? Где же тот восторг, тот трепет, что некогда овладевал мною лишь от одной мысли о Евгении? Нельзя сказать, что я его совсем не любила. Просто это была другая любовь – без пламени и самозабвения, но тихая, безмятежная и … надежная. Эта надежность и стала опорой нашего брака, фундаментом, на котором я решила строить новую жизнь, выплакав все слезы разлуки.
Меня и Влада разделяли лишь версты от Москвы до Петербурга, но казалось, что разверзлась пропасть, которая вдруг стала непреодолимой. Чувства я пыталась убить, но из этого ничего не выходило. Спасти меня мог теперь только муж своей обходительностью и постоянной заботой. К несчастью, он все чаще задерживался допоздна. С каждым разом князь возвращался все мрачнее и мрачнее, какое-то тревожное беспокойство овладело им, не давало спать. В конце-концов терпению моему пришел конец, и я прямо спросила Евгения об этом.
Так в декабре 1770 года мне стало известно, что в Москву пришла «Черная смерть». Первые чумные больные уже появились в Лефортовском госпитале, зараза распространялась с ужасающей скоростью.
С содроганием вспоминаются мне те страшные дни, когда Белокаменная стенала под гнетом болезни, сотнями выкашивающей людей прямо на улицах. Казалось, Господь забыл эту грешную землю, и только Ангел Смерти неустанно парил над городом, распростав свои огромные темные крылья.
Простолюдины в силу своей боязни карантина и больниц, скрывали больных, тайно хоронили умерших в садах и огородах. Государыня, прознав о беде, послала письмо главнокомандующему Москвы Петру Семеновичу Салтыкову, в котором приказывала запретить въезд в город. Но знамо ли дело, чай товары все через Москву к портам идут, да и люд привозными харчами питается! Приказ так и остался неисполнен.
Спустя какое-то время «заведование о народном здравии в Москве» принял на себя хороший знакомец нашей семьи – Петр Дмитриевич Еропкин. Сам он себе боле не принадлежал, устремив все помыслы свои и силы на спасение города. Елизавета Михайловна и Саша не поддались на уговоры генерала уехать в имение и остались в Москве. О всяком новом заболевании давали знать ему лично. Живущих в доме, где обнаруживали чумного, перевозили в другое место, самого же больного с вещами отправляли в Угрешский монастырь. Помещения окуривали можжевельником. Для погребения усопших отвели специальные кладбища; лазареты и карантины устраивались за счет купцов.
Едва солнце поднялось, Евгений был уже на ногах. Я застала его в кабинете, он спешно дописывал какое-то послание, сидя за столом с резными ножками.
Муж поднялся, присыпал чернила и запечатал конверт Сургучевой печатью. Движения его были резки. При любых злоключениях оставаясь неизменно невозмутимым, Евгений теперь часто нервничал, стал замкнут и временами раздражительным. Мне было внове видеть его таким.
-Ты с родителями должна немедленно покинуть Москву,- без обиняков заявил Юмасов как только увидел меня.
-Доброе утро, для начала,- сказала я, стараясь не обращать внимания на тревогу в его голосе.
-Доброе?- Евгений криво усмехнулся.- Что-то не припомню, когда оно было в последний раз таковым.
На это заявление ответа у меня не нашлось. Евгений был прав.
-Письмо Владимиру в Петербург,- он взял в руки конверт.- Отошлю его сегодня же. Советую собирать вещи. Думаю, успеете к завтрему.
Евгений не просил, не уговаривал, но требовал беспрекословного подчинения принятому решению. Он опять склонился над бумагами.
-А ты?
Князь вскинул голову и в упор посмотрел на меня.
-Остаюсь. Влад встретит вас в столице.
Первым на это сообщение отозвалось сердце. Оно затрепетало в предвкушен желанного свидания, готово было выскочить из груди, но…
-Я без тебя никуда не поеду,- заявила я, отдавая себе полный отчет в сказанном и твердо выдерживая одновременно тяжелый и удивленный взгляд Евгения.
-Положение все более отчаянней,- возразил он и подошел ко мне.- Не приведи Господь, заболеешь?- от одной этой мысли Юмасову становилось страшно.- Чума ведь не выбирает.
-Вот именно!- воскликнула я, высвобождаясь из объятий мужа.- Ты о себе-то подумал? Носит вас с Петром Дмитричем средь заразы смертной по всей Москве, а о том и не помышляете, что ничем от других неотличимы! Знать ли, холоп – болезни-то дела нет!
-Я врач,- спокойно ответил Евгений,- и долг свой нарушать не в праве.
-А вдовой меня оставить право есть?- взъерепенилась я. Тревога о князе напрочь лишила меня благоразумия.
-Александра…- попытался возразить он.- Послушай…
-Не желаю!
-Придется!- Евгений с силой схватил меня за плечи. Его глаза полыхали синим огнем праведного гнева.- Я остаться должен, твоя же прямая обязанность – слушать и повиноваться! Посему, как сказал, так и будет! Едешь в Петербург!
Я вся дрожала. Князь ослабил хватку, но не отпустил.
-Ты муж мне,- выговорила я, после недолгого молчания.- Разве не первейшая моя обязанность быть подле тебя, скажи!
-Да,- вынужден был признать он.
У Евгения под глазами залегли глубокие тени, лицо осунулось, с него исчезли все краски от постоянного недосыпания. Я упрямо сжала губы и вздернула подбородок.
-Я тебя не оставлю. Даже не проси.
Наши взгляды скрестились.
-Тогда мне придется посадить тебя в экипаж силой.
-Я вернусь. Либо мы едем вместе, либо остаемся. Спорить бесполезно.
Таково было мое твердое решение. Видно Евгений осознал это, потому как, сдавшись, уступил.
Я прикажу заложить карету. Нам надо предупредить твоих родителей об отъезде.
Небо было линялым полотном грязно-серого цвета – устало-сонное, дышащее влажным ветром. Будто из мутного оконца глядело на мир подслеповатое утреннее солнце.,
Карету то и дело потряхивало на разрытых колеях, скрип колес и мерный бег лошадей приглушался и как-то неторопливо-лениво впитывался в розлитый сыроватый воздух.
Евгений с отсутствующим взглядом смотрел в окно. В молчании ехали его спутники: генерал Еропкин да доктор Красилов, Иван Тимофеевич. Путь их, ставший знакомым за долгое время, лежал до Симонова монастыря, где располагался главный карантин.
Карету сопровождали несколько полицейских. Чем ближе она подъезжала к стенам монастыря, тем все более ощущалась почти благоговейная тишина подступающей смерти. Казалось, стоит сделать вдох и вкус отчаяния и боли осядет смердящей горечью на гортани, проникнет в самое естество…
В мучениях доживали свой век несчастные люди, изгнанные, отвергнутые всеми и вся точно юродивые. Всякий день их становилось все больше.
Петр Дмитрич распахнул дверь и решительным шагом пересек двор монастыря. Юмасов и Красилов последовали за ним.
-Позвать мне лекарей и приставов,- велел он,- Да разведите огонь!
Покуда пламя разгоралось, начали выводить зараженных.
Евгений с внутренним содроганием и жалостью глядел на осунувшиеся, искаженные страданием лица, которые поедом ела болезнь. Эти лица плавали в нагретом дымном воздухе огромного костра, что пылал посредине.
-Хорошо ли ухаживают за вами? В нужда есть? – участливо спрашивал Еропкин, глядя на хворых сквозь бушевавшее пламя.
- Все хорошо. Спасибо, батюшка, что не забываешь нас,- надтреснувшими, слабыми голосами отвечали чумные и плакали.
Так повторялось изо дня в день, уже невозможно было чем-либо помочь людям, а остановить распространение заразы и подавно стало делом неосуществимым, но генерал хоть и понимал бесполезность своих поездок, прекратить их не мог.*
Думалось, что этот вечер никогда не кончится. На улице давно спустился сумрак, а Евгения все не было. Я не знала, куда себя деть от беспокойства, в доме не было никого, кто мог бы отвлечь меня от тяжких раздумий. И родители, и Андрей Николаевич давно жили в столице.
Во дворе заметались тени, и хаотично пляшущее пламя факелов выхватило темный силуэт подъехавшей кареты. Я, как была, в легком платье выскочила на прохладный воздух. Кучер распрягал пегую пару, Евгений вышел из кареты.
- Я тебя заждалась.
Князь поднял глаза.
- Пойдем в дом, милая. Ты продрогнешь.
Вместе мы поднялись по ступеням крыльца. Я взглянула на мужа.
- Как дела?
Он лишь безнадежно покачал головой.
- Поедешь в Петербург завтра,- сообщил он, но я не слышала мужа.
Лицо его осунулось и приобрело цвет пергамента – желто-сероватый и болезненный. Мне это ох как не нравилось.
-Ты плохо выглядишь,- сказала я и дотронулась тыльной стороной ладони до его лба. Евгений весь горел, глаза блестели как-то особенно ярко – верный признак начинающейся лихорадки.
-Со мной все в порядке,- князь вымученно улыбнулся и мягко, но настойчиво убрал мою руку.- Это просто усталость.
-Ты совсем себя не щадишь,- с укором заметила я ,в панике гоня предательски страшную мысль от себя, от него… от нас.
-Слышала, что я сказал? Уедешь утром,- повторил Евгений.
-По-моему, мы уже обсуждали это. Я не поеду, если ты останешься в Москве.
-Глупости! Тобой я не могу рисковать.
-А собой, значит, можешь?!- выпалила я.- Посмотри, посмотри до чего ты себя довел! За
дался целью спасти весь город?!
Евгений поморщился и поднес руку к виску.
-Поговорим позже, Александра. У меня болит голова.
* Материал взят из книги серии «История России» «Екатерина Великая» (Н. Орлова)
-Что ты сказал?- прошептала я, внутренне холодея.
-Это не то, о чем ты думаешь,- поспешил заверить Юмасов.- Пойду лягу. Не волнуйся, все хорошо.
Я молча глядела ему вслед, пока Евгений поднимался по лестнице, не в силах справиться с охватившей меня тревогой…
«Черная смерть» без разбора косила москвитян прямо на улицах, не щадя, точно убийца, выбегающий из подворотни. В январе сделалось совсем худо. Стараясь до самозабвения помочь другим, Евгений полностью забыл о себе, окунувшись с головой в этот омут, надеясь на пресловутый «авось обойдется, Господь милует». Но Господь даже не думал об этом. Судьбе ли, удаче, а может, им двоим, вместе надоело оберегать жизнь моего мужа. Он слег и больше уже не поднялся. К утру начался бред, его то бросало в жар, то била дрожь озноба…
Князь в недолгие минуты ясного рассудка сам прекрасно осознавал, что подхватил смертельную заразу. Тогда же Евгений принимался кричать, гоня меня прочь из Москвы покуда хватало сил.
Могла ли я, видя, как он угасает, обвинять его в чем-либо, могла ли ставить в укор верность призванию, за которое пришлось платить непомерно большую цену?!
Я давно перестала спать по ночам, постоянно находясь подле Евгения. Слуг я отослала и самолично меняла его одежду, обтирала в горячечной испарине тело. Я совсем не думала о том, что тоже могу заразиться… Часы потеряли счет, и ночи, и дни… Остались только молитвы, которым не было конца…
-Не плачь,- слабеющим голосом говорил Евгений, с трудом шевеля потрескавшимися губами.- Хочу запомнить тебя без слез, поняла?
-Не буду,- сдавленно отвечала я, борясь со спазмами, сдавившими горло.- Я не буду… Правда…
- Когда я умру…
-Нет!- я упала на колени возле кровати, спешно хватая его руку.- Женечка, родненький, что же ты удумал?! Господь с тобой! Все обойдется, мой славный, ты поправишься. Доктора говорят…
-Я сам доктор, забыла? Мне ли не знать, что конец настал…
-Нет... Нет… Ты не то говоришь,- захлебываясь словами, сама точно в бреду, повторяла я.- Я-то как же… Без тебя мне никак… Женечка, пожалуйста…
Он спал в забытье, терзаясь даже там, по ту сторону сознания. Истомленное тело не знало покоя. Евгений вновь и вновь метался по постели, затихая лишь когда мои руки ложились на обнаженные плечи, когда пальцы переплетались с пальцами, а голос шептал что-то успокаивающее, смешиваясь с надрывно-горькими всхлипами и рыданиями, которые я все никак не могла унять.
Среди всего этого кошмара я совсем позабыла о семье, о родных, которые даже не ведали о том, что смерть стоит на пороге, готовясь войти, не спросив разрешения, не слушая ни увещеваний, ни просьб о милости…Надо было писать письмо, надо было сообщить немедля, но не хватало сил, мужество покинуло меня.
Боже…Боже… какую дань, кому и почему мы платим, прощаясь с дорогими сердцу людьми?! Казалось, только теперь, глядя в лицо неизбежности, я в полной мере осознала, как же любила его. Забывшись в грезах о Владе, совсем не ценила счастья, что было в руках, мечтая сбежать, скрыться с другим, который никогда не будет моим…
"Милостивый князь Андрей Николаевич!
Я растеряла все слова, а мыслей и подавно не собрать…Говорить нестерпимо больно, писать еще тяжелей…Ваш сын лежит при смерти, эта проклятая болезнь добралась и до нашего дома. Не ведомо мне, сколько еще отпущено времени, пока Господь не примет душу Евгения.
Я виновата перед вами безмерно! У меня не хватило упорства настоять на нашем отъезде, теперь же слишком поздно…Молю Бога, дабы письмо скорее дошло до вас.
Александра."
…Письмо было отправлено незамедлительно с курьером, но Андрей Николаевич и Владимир, спешно приехав из Петербурга, уже не застали Евгения в живых.
Глава 13
День похорон выпал из моей памяти, будто его и не было вовсе. Я впала в забытье, тем самым отгораживая себя от острой боли, которая кромсала сердце на части, не зная пощады. Я не замечала ни родителей, ни Андрея Николаевича. Горе тяжким грузом легло ему на плечи, заставило вмиг постареть и погаснуть в одночасье как свеча, которую задул злой ветер Судьбы.
Встречаясь с Владом, я отводила взгляд и не только потому, что не могла вынести в его глазах обреченной тоски, даже смерть мужа не могла заставить меня отказаться от Владимира, и от осознания этого становилось еще больней. Я неустанно корила себя за предательство и порой желала, что не последовала следом за Евгением…
Смерть поглотила город. Оставаться на больший срок значило совершать полнейшее безумие. Багаж был уложен с вечера, кареты готовы.
Мы стояли в холле, готовые к выходу. Я в последний раз обвела глазами пространство. Воспоминания окружали меня со всех сторон; опять нахлынули отчаяние и изматывающая обреченность.
-Саша,- тихо позвал Влад.
Я вытерла слезы.
-Пора ехать.
-Я должна была умолять Евгения покинуть Москву, я должна была лучше ухаживать за ним, чтобы он…- голос дрогнул, и перехватило дыхание.- Я виновата, Влад…Так виновата…
-Ну что ты… Что ты…- князь неловко привлек меня к себе, смущенный присутствием Андрея Николаевича, матери и отца.- Успокойся… Тут нет ни твоей вины, ни чей-либо еще. Это все чума, понимаешь?
Я лишь отрицательно замотала головой, уткнувшись ему в плечо.
-Идем, дорогая,- отец мягко отстранил меня от Владимира и повел к выходу.
Когда же хлопнула дверь, я с отчетливой ясностью поняла, что за ней осталась вся моя прежняя жизнь.
В Петербурге мы поселились в собственном доме, который родители успели купить еще зимой. Вызванные врачи не нашли никаких признаков болезни ни у кого из нас. Облегчение князя и Владимира было особливо понятно – Хэлен ждала ребенка, подвергать ее опасности мы не могли.
Февраль прошел в совершеннейшем бреду. Я была и в то же время отсутствовала. По-прежнему разговаривала, двигалась, но делала это механически, не думая более ни о чем…
Моя темная сторона, мой грех и порок в лице Лавранса появлялся время от времени, все так же выбивая из колеи. Это было хорошо и плохо одновременно – с одной стороны, убеждало, что я еще способна хоть что-то чувствовать, с другой – заставляло испытывать стыд и неловкость.
Хэлен и Влад постоянно навещали меня, однако, вскоре их совместные визиты прекратились. Княжна Юмасова не очень хорошо себя чувствовала. Владимир пропадал на службе, часто приходить один он не решался. Впрочем, Миша бывал почти ежедневно.
В комнату неслышно вошел дворецкий, я подняла глаза от книги.
-Виконт Кронсбери, сударыня,- сказал он.
Появление Лавранса неприятно поразило меня, но я не подала вида.
Этот человек преследовал меня точно тень, не давая покоя. Боже, когда же он, наконец, уедет, скроется с глаз долой?!
-Проси,- велела я и удобнее устроилась на стуле.
Джат вошел в кабинет решительным шагом и отвесил глубокий поклон, сняв с головы синюю треуголку с плюмажем из белых страусовых перьев.
-Здравствуйте, Александра Юрьевна,- глуховато сказал он, вперив в меня пристальный взгляд.
-Здравствуйте, виконт,- более чем холодно ответила я, не делая ни малейшей попытки подняться.- Какими судьбами?
-Хотел пригласить вас сегодня вечером отужинать со мной.
-Вот как? По какому ж это поводу?- съязвила я, скривив губы.
-Разве должен быть повод?- в свою очередь спросил Джат с совершенно невинным видом.
-Не смешите.
-Хорошо,- согласился он.- Предлагаю забыть все прошлые обиды.
-Обиды?- я все-таки поднялась и смерила Лавранса долгим взглядом.- Не понимаю о чем вы.
-Прекрасно понимаете,- виконт не поддался на мою хитрость.- Раскурим трубку мира?
-Как бы мне не отравится,- фыркнула я, желая вывести его из себя и тем самым прекратить разговор.
-Я вполне серьезно, Александра. После всего случившегося глупо продолжать наши дрязги.
-Их не было бы вовсе, останься вы в Англии.
-Может и так.
Джат соглашается со мной?! Странно… Что же он, в таком случае, будет говорить за ужином?
-Я прошу вас.
-Ладно,- немного подумав, согласилась я.- Я приду.
-В восемь,- улыбнулся он.
-В восемь,- кивнула я, размышляя о том, правильно ли поступила, осознанно пойдя на эту авантюру.
Лавранс был хорош какой-то дикой красотой: без особого труда своею сдержанностью и аристократической статью он очаровывал женщин, подчинял своей воле, а после, едва лишь скука поселялась в его холодном сердце, прогонял прочь, бросал как надоевшую игрушку.
Эти мысли постоянно возникали у меня в голове, покуда я наблюдала за виконтом, который сидел напротив меня. На нем была сорочка цвета слоновой кости и темно-бордовый камзол. Резкие тени падали на волевое лицо, точно вытесанное из камня.
-Траур вам к лицу,- сказал Джат, глядя на меня.
Я вздрогнула.
-Жестоко.
-Извините.
Я не чувствовала вкуса говядины под брусничным соусом. Мной владел только один вопрос:
-Зачем вы все это затеяли, Лавранс?
Мужчина помедлил, отпивая вино из бокала.
-Я объяснял уже – кто старое помянет…
-Бросьте, сударь!- пресекла я.- Ни к чему эта пустая болтовня. Говорите прямо, чего вы хотите.
Мои глаза тонули в антрацитовой темноте глаз виконта.
-Вас,- просто ответил он.
У меня вырвался удивленный вздох.
-По крайней мере, честно.
Лавранс едва заметно пожал плечами.
-Вам это известно не хуже, чем мне.
Я смешалась. Говорить на подобную тему совсем не хотелось.
-Спать с вами я не стану.
-А если бы были моей женой?
-Это всего лишь предположение, которое лишено всякого смысла,- живо откликнулась я.
-Отнюдь,- губы Лавранса дрогнули в улыбке. Он начинал свою излюбленную игру, цель которой заключалась в том, чтобы лишить меня душевного равновесия.- Стоит мне только поговорить с Юрием Викторовичем…
-Вы этого не сделаете!
-В самом деле так думаете?
Разумеется, я так не думала. Рэван-Джат был способен на все, что угодно.
Я выгнула бровь и с издевкой произнесла:
-Неужто желание обладать мною настолько велико, что вы решились бы на женитьбу?
Он опять улыбнулся.
-Это была просто одна из альтернатив.
-Я не вышла бы за вас даже под дулом пистолета. Довольно с меня воли папеньки да маменьки!
Лавранс внимательно глядел на меня
-Брак с Евгением был вам в тягость?
-Напротив,- возразила я.- У меня остались только отрадные воспоминания о муже.
-Но вы же не собираетесь жить ими все время?- заметил мужчина.
-А вот это уже не должно вас касаться, виконт,- в моем голосе послышалась резкость. От пламени камина сделалось жарко, тело стало покалывать.
Джат протянул руку и уверенно накрыл своей ладонью мою ладонь.
-Почему вы отвергаете меня, Александра?
-Я вдова,- я сделала попытку освободиться от его руки.
-Только по этому?
-Разумеется, нет.
Звук шагов заставил нас одновременно вздрогнуть.
-Лавранс! Вот так сюрприз!- сказал Владимир.- Не ожидал увидеть вас здесь. Я думал, вы уехали в Ораньеньенбаум.
-Я отложил поездку,- сдержанно процедил виконт, недовольный тем, что потревожили наше уединение.- А вы сами? Разве не должны быть в полку?
Князь оставил замечание Джата без ответа.
-Решили своим присутствием скрасить вечер Александре Юрьевне?
Владимир, глядя на меня и виконта, улыбался совершенно невозмутимо. Как бы не так! Глаза Юмасова сузились и опасно сверкнули. Я поспешно убрала руку.
-Что с того, если это и в самом деле так?- глаза виконта прожигали в Юмасове дырку.
-Лавранс любезно пригласил меня на ужин,- я сочла за благо вмешаться. Стало как-то не по себе. Я поднялась со стула.
-Почему бы вам не отправиться к жене, князь?
- Она спит.
-В самом деле, уже поздно,- я буквально чувствовала вибрирующее напряжение.- Спасибо за приглашение, виконт. Вы действительно не дали мне скучать.
Лавранс поклонился и волком уставился на Влада.
-Всегда рад, княгиня. Надеюсь не в последний раз.
-Я вижу, вы тут неплохо проводили время,- холодновато-вежливо заметил Владимир, когда за Лаврансом закрылась дверь.
-Это был всего-навсего ужин,- мне становилось все труднее справляться с собой. Кожу кололо тысячей иголок, в возрастающей агонии одежда мешала и почти причиняла боль. Хотелось сбросить ее немедленно.
-Что хотел Джат?- Влад с недоумением смотрел, как я нетерпеливо хожу из стороны в сторону.
-Меня,- я усмехнулась и остановилась на мгновение, но невесть откуда взявшаяся энергия опять гнала меня вперед. Вместе с ней пришло неизъяснимое томление, кожа пылала точно в лихорадке.
-Ты странно выглядишь,- заметил Влад, подходя ближе.
-Мне нужно побыть одной.
«Проклятое платье! Если я не сниму его немедленно, то просто умру!»
-Обдумать предложение Джата?- съехидничал князь, но мне было не до перепитий: кровь превратилась в лаву и текла по венам жидким огнем.
-Я сказала «нет»,- с трудом соображая, выдавила я.
-Виконт ушел, сдавшись так скоро? На него совсем не похоже…
-Верно,- неожиданно дошло до меня. Уж не связано ли мое состояние безумства с Джатом?- Со мной что-то не так, Влад,- призналась я.- Не знаю… Такое чувство, будто…
Владимир смотрел в мои подернутые поволокой глаза, потом, ни слова не говоря, притянул к седее и поцеловал. Тело с готовностью льнуло к нему, изнемогало, но удивительным образом получало облегчение от объятий, на краткий миг, избавляя меня от внутреннего пожара. Я едва не застонала вслух, когда князь отпустил меня.
-Так лучше?- вдруг спросил он.
-Да,- ошарашено ответила я.
-Сукин сын!- в бешенстве выругался Влад, напрочь забывая о вежливости.
Я отпрянула от неожиданности. Глаза князя потемнели. Губы сжались в тонкую линию, а на скулах заходили желваки.
-Вот стерво! Он за это заплатит!
-В чем дело, Влад?- требовательно спросила я.
-Он подсыпал «шпанскую мушку»!- Юмасов смешался.- Это такое средство, чтобы…
-Я знаю, можешь не объяснять!- прервала я, пребывая в шоке от подлости виконта.- Есть какой-нибудь способ, чтобы остановить ее действие?- «Боже, какая мука! Когда ж это кончится?!»
-Единственная возможность укротить желание – предаться любви,- выговорил Влад.
-Нет, только не так! Подлец!- это восклицание было отнесено уже к Лаврансу.- Я ухожу в свои покои. Справлюсь сама!
-Не выйдет.
-У меня нет выбора.
Владимир взял мои руки в свои, потом ладони прошлись вверх к плечам. Я почти теряла рассудок.
-Сможешь сделать это?
Губы чертили огненную дорожку от шеи к мочке уха.
-А это?- шептал он, приближаясь к губам.- Так тоже рискнешь?
Поцелуй пьянил, лишая последней воли. Все во мне кричало: «Не останавливайся! Только не останавливайся!»
-Пойдем наверх.
-Так не должно быть,- все еще противился разум.- Ты и я… Это ошибка…
-Ошибка – оставлять тебя в таком состоянии, а может,- он запнулся,- может, мне вернуть Лавранса, чтобы он закончил то, что начал?
От подобных слов я пришла в ужас.
-Нет!- я посмотрела в глаза Владимиру. Последние сомнения покинули меня вместе со здравым смыслом. Желание стало совсем нестерпимым.- Ну что ты…Люби меня…Люби, а там, будь что будет…
Владимир застал Лавранса в его покоях. Без стука распахнув дверь, князь стремительно вошел в комнату, из последних сил сдерживая себя.
-Пошли все вон!- рявкнул Влад.
Слуг, укладывающих багаж Джата, точно ветром сдуло. Никогда прежде никто из них не видел Юмасова в такой ярости.
-Ваша подлость не знает предела, виконт,- ровно сказал мужчина, но в его горле клокотал гнев.
-Ваша наглость не знает предела, князь,- отпарировал Джат, и его глаза опасно свернули.- Разве могли вы вчера устоять перед искушением помочь, верно? Меж тем, повышенное внимание гораздо важнее для Хэлен, а Александра не ваша забота.
-Но и не ваша,- жестко заметил Влад.
-Вчера я был лишен большого удовольствия.
Нахальное заявление Лавранса стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Юмасова. Он порывисто стянул с руки перчатку и швырнул на лакированную столешницу перед виконтом.
-Сегодня в три, загородом. Выбирайте оружие.
Лавранс выгнул брови.
-Дуэли в России запрещены, разве нет?
-Не важно. Выбирайте.
Рэван-Джат медленно взял перчатку. Взгляды мужчин скрестились. Только холод и взаимная неприязнь застыли в них.
-Пистолеты,- сказал он.
Влад кивнул. У него исчезли все чувства – черная ненависть и жажда мести поглотила их. Осталось лишь желание как можно скорее пустить Джату пулю в лоб.
-Честь имею,- отчеканил Юмасов и развернулся на каблуках.
У Лавранса шевельнулось неприятное предчувствие, когда он увидел удаляющегося князя, за спиной которого темнотой ниспадал плащ.
Он не пожалел ни на секунду о том, что случилось потом. Со странной болезненной яркостью виделось Владимиру все вокруг: талый мартовский снег, темно-зеленая хвоя елей и тонкие, будто выведенные кистью на голубом полотне небес, ветви стройных берез.
Рядом стоял Егор Зорин – служебный товарищ Юмасова – с лицом, таким же белым как снег. У него в руках был простой черный футляр с пистолетами.
Среди молчания заливались трелью птицы.
Мужчины взяли оружие – изящные смертельные игрушки нового времени.
В глазах обоих – непримиримость. Темнеющее янтарное пламя противостояло черной пропасти. Пропасти, застывшей в глазах Лавранса, той темноте, куда через всего несколько мгновений они могли упасть вместе.
Они разошлись – две гордыни, две чести и воли. Двое врагов.
Время замедлило бег.
Каждый шаг, каждый вздох приравнивался к вечности…
А птицы все пели и светило солнце – такое яркое, что больно было глазам…
Владимир развернулся. Взвел курок движением, доведенным до автоматизма. Машинально.
Лавранс точно отражение повторил его действия.
Прошла секунда…другая…
После – слившийся выстрел, облако дыма, вспышка в сознании, упавший пистолет, слепящий снег, резкая боль…Затем – тишина. Слишком громкая тишина, которая оглушала…
Глава 14
В то вечер никого из них, ни Владимира, ни Лавранса, не было дома. Сперва мы считали, что один на службе, другой по дороге в Ораниенбаум. Только после рассказа слуг, после часов томительного ожидания, после наступивших сумерек ко мне в душу постучался страх. Не просто страх, но паника, что усиливалась с каждым мгновением. Я проглядела все глаза, Хэлен не находила себе места. С трудом я уговорила княжну пойти прилечь. Ей нужно было беречься.
Когда же послышался топот копыт, я даже не сразу смогла заставить себя встать. Неизвестность сводила с ума. Я знала – произошедшее со мной добром не кончится.
Я ожидала увидеть кого угодно – Владимира, виконта, Андрея Николаевича… Но в гостиную торопливо вошел Мишель и мне хватило лишь одного взгляда на него, чтобы понять – случилось нечто ужасное. Настолько ужасное, что исправить это уже было невозможно.
-Влад и Лавранс стрелялись. Эти два дурака! Эти ненормальные! Они устроили дуэль!
Я думала, что упаду. Однако, разум остался на удивление ясным.
-Откуда тебе известно?
-Зорин сказал.
-Они… мертвы?- одними губами прошептала я.
-Нет,- поспешно ответил барон,- но оба ранены. Что, черт возьми, происходит?!- взорвался Миша. Он вперил в меня пристальный и злой взгляд.
-Я всему виной.
Тут слова полились неудержимым потоком. Я не могла остановится. Наверное, это был первый и единственный раз, когда я раскрывала полностью свою душу перед Мишель, позабыв о приличиях, осуждении прочем. Я говорила взахлеб, почти рыдая, не зная, как справится с охватившим меня отчаянием.
Сколько времени прошло – неизвестно. Киндимов снял треуголку, расстегнул камзол и наполнял рюмку коньяком.
-Лавранса увезли в лазарет. Рана тяжелая. Владимир его едва не убил,- глухо начал Михаил. Мне показалось, он оттягивает момент.- Эти раны и причину их нанесения невозможно было скрыть.
-Где сейчас Владимир?- я, кажется, перестала дышать.
-Виконта выдворяют из страны. Едва лишь он поправится, как должен будет незамедлительно покинуть Россию. Возвращаться ему нельзя.
Я замерла. Сердце остановилось.
-Где Владимир?- снова повторила я.
Миша опустил глаза.
-Нарушить запрет Императрицы – преступление. Его арестовали.
Но это было еще не все. Я видела, чувствовала каждой клеточкой тела, каждым обостренным до крайности нервом.
-Говорят, наказание – смертная казнь.
У меня вырвалось толи восклицание, толи всхлип, а может это был последний вздох, потому как я умерла, исчезла после слов Миши.
-Как люто,- выдавила я, чувствуя, что сейчас просто сломалось. Еще чуть-чуть… самую малость…
-Я попробую что-нибудь сделать, у меня много знакомых при дворе,- барон выглядел потерянным, совсем сник и замкнулся.
Я же вдруг отчетливо осознала, что не имею права сидеть и ждать, пока Владимира казнят. Он был всем, что у меня еще осталось. Эту потерю я бы не перенесла.
-Я сама добьюсь аудиенции у Императрицы. Встану на колени, если придется, но вымолю помилование.
-Саша, твое вмешательство может только все усугубить еще больше. Представляешь, какие поползут слухи…
-От кого я это слышу?! Миша, да что с тобой?!- выкрикнула я, почти срывая голос.- Меня не волнует, что скажут люди! Спасти Влада – вот что важно, больше ничего.
-Ах Саша…Саша…Подальше от царей – голова целей.
Слезы вдруг иссякли. Я в упор посмотрела на друга.
-Я уже потеряла одного мужчину и не хочу, чтобы подобное повторилось вновь.
-Государыне нездоровиться. Она не может принять вас, княгиня,- камер-фрейлина Императрицы сочувственно глядела на меня.
Все утро я ожидала аудиенции в надежде изменить ход стремительно летящих событий. Дамоклов меч иже раскачивался над головой Владимира, а я, выходит, теряла единственную возможность спасти его!
-Быть может, вам удастся уговорить ее? Дело чрезвычайно важное и не терпит отлагательств,- внутреннее напряжение достигло предела. Всю ночь я проплакала навзрыд, но явилась во дворец с совершенно сухими глазами. Просто слезы иссякли. Просто измучилась душа.
Фрейлина отрицательно покачала головой.
-Не возможно.
Я смотрела прямо на нее – фарфоровую куклу в напомаженном парике, в расшитом золотом красном бархатном платье, с глазами томными от белладонны – и готова была возненавидеть, но эта женщина была моим последним шансом, а главное – шансом Владимира.
-Анастасия Павловна,* голубушка, жизнь человека зависит от этого разговора! Умоляю…
-Успокойтесь,- сказала фрейлина и повела меня прочь от дверей покоев Императрицы.
Мы прошли через пышную барочную анфиладу. Убранство Зимнего дворца всегда вызывало благоговейный восторг, но сейчас мне было все равно. В голове, как пойманная в силки птица, билось лишь одно: «Владимир…Владимир…»
Анастасия Павловна усадила меня на кресло изумительной работы – высокая его спинка была обита китайским шелком, а декор покрыт позолотой.
-А теперь расскажите в чем ваша беда. Быть может, я сумею помочь.
Глубоко вздохнув, я начала рассказ. Конечно, многое подробности остались упущены, а об истинной причине дуэли между князем и виконтом не было произнесено ни слова. Я только сказала, что Владимир вступился за мою честь. Будь муж жив, это сделал бы он.
Слезы текли по щекам. Меньше всего в тот момент меня волновало, что подумает приближенная Екатерины, как я буду выглядеть и, уж тем более, плевала на гордость и правило, которое гласило, что истинные леди никогда не плачут при посторонних.
Когда же Анастасия Павловна покинула меня, я услышала, как на том берегу пропели колокола. Сквозь стекло был виден взмывающий в небо шпиль Петропавловской крепости.
«Спаси его! Пожалуйста, спаси!- молило сердце, разрываясь на части.- Никогда больше я не упрекну Тебя, не стану роптать на судьбу. Ты только спаси его! Ты только спаси!»
Почему-то мне всегда казалось, что Хэлен, не выдержав потрясения, должна была родить в те тяжелые для нас дни. Однако, она стоически держалась. Я удивлялась, как в такой хрупкой с виду девушке может быть столько внутренней силы, и молча восхищалась ей. Миша тогда сказал, что Владимир отстаивал поруганную честь брата, но Хэлен не хуже остальных знала, что Евгений и Лавранс были хорошими друзьями. Какие догадки мелькали у нее по поводу дуэли, ведал один лишь Бог.
Шел снег. Так быстро…Так медленно…И все стало бело кругом: и небо, и земля и видимый доселе мир, оставляя единственную реальность – спины гвардейцев, их зеленые плащи и тишину. Она сводила с ума, лишала рассудка.
-Мишенька, не могу …Не могу больше,- сдавленно твердила я, орошая слезами черную вуаль, которая трепетала на ветру и липла к лицу.
Барон крепко прижал меня к себе.
В этот день кончились морозы.
В этот день, ровно год назад, я стала невестой Евгения.
В этот день была казнь Владимира.
Сейчас. Через час…Через 30 минут…Через 20…10…5…
Мишель молчал, только сильнее обнял, когда мои рыдания начали сотрясать тело.
-Она отказала…Екатерина отказала…Почему? Боже мой, почему..?
Нас не пускали. Караул держал закрытым проход.
Снег. Зачем этот снег?
Жизнь. Зачем теперь эта жизнь?
Лязг. Взвод курков.
Солнце. Ветер. Безмолвие.
Пахнущее сигарами пальто Киндимова.
Боль. Пустота.
-Го-ото-вь-сь!- как гром пронеслось над крепостью.
«Моя любовь, прости и помилуй меня, видно я теперь навек твоя роковая тень…»
-Саша! Саша, смотри!- прорвался в мое оцепенение голос Миши.
Я подняла голову: во весь опор к заставе неслись двое всадников на пегих взмыленных лошадях.
-Стойте! Именем Государыни Императрицы приказываю остановиться!
У меня внутри из последних сил затрепетало сердце.
Неизвестный осадил коня, спрыгнул с седла и смахнул снег с плеч. Стянув перчатку, он протянул свернутое в трубочку послание судье.
-«В силу своего Величайшего повеления, я отменяю казнь князя Юмасова Владимира Андреевича. Приказываю отпустить и возвратить офицерский чин, права на ношение которого он был лишен,- гнусавил судья., хлопая в недоумении глазами.- Подписано: Вседержательница Российская Государыня Императрица Екатерина Вторая, 15 числа месяца марта, 1771 года».
Я и Миша замерли. Неужели..?
-Отпустить!- громогласно велел судья.
Строй солдат расступился, убрали ружья. Больше не стали закрывать проход.
Загребая снег, путаясь в подоле платья, я бежала к Владимиру, скинув прочь проклятую вуаль.…Все ближе, ближе…Он сам спешил навстречу, открывая объятия, чтобы я могла как подкошенная упасть в них, почувствовать рядом – всем телом, всем своим естеством….Смеяться и плакать, не касаясь больше земли, и тонуть по собственной воле, не желая возврата, в чудесных, лучистых, самых родных глазах цвета виски…
Решение вернуться в Москву далось мне тяжело, но оно было неизбежным. Слишком устала я от душевных переживаний, они буквально опустошили меня. Было легче одним махом покончить со всем этим. Отмучаться нараз, пережить разлуку с Владимиром теперь уже навсегда, чем терзаться постоянно, видя перед собой, но не имея возможности даже коснуться.
«Черная смерть» еще полностью не ушла из города, риск заболеть по-прежнему существовал, поэтому до лета я вынуждена была остаться в Петербурге в доме родителей.
Я долго обдумывала предстоящий разговор, взвешивала каждое слово, зная, что все воспротивятся и начнут уговаривать хотя бы повременить. Однако, решение мое было твердо. Оставалось только сказать об этом, что я и вознамерилась сделать за ужином.
Но ужин не состоялся, как не состоялся и обед следующего дня, потому что у Хэлен начались роды.
Она промучилась всю ночь, в доме никто не сомкнул глаз. Андрей Николаевич, не переставая, дымил трубкой, Владимир нервно ходил из угла в угол.
Послали за повитухой, что знала толк в подобных делах. Я пыталась помочь, как могла. К утру Хэлен совсем обессилила от боли. На рассвете приехал доктор – опытный пожилой немец с кожаным саквояжем и меланхоличным, одутловатым лицом. Он выгнал нас из покоев княгини и остался с девушкой наедине.
В комнате царила гнетущая тишина. В углу слишком громко шли большие напольные часы. Когда врач появился вновь, Влад вскочил с кресла, будто подброшенный вверх пружиной. У него покраснели глаза, в них застыла тревога и безмерное беспокойство. Юмасов весь напрягся, сам не ведая того, что ожидал услышать. Впрочем, как и мы.
-Плод непрафильно лешит,- сказал доктор.- Нушно ефо достать. Если этофо не сделать, мать и репенок умрут.
-А…а если сделать?- осторожно спросил Владимир, затаив дыхание.
-Тогда умрет фрау Хэлен,- с ужасным акцентом ответил немец,- но репенок останется шиф.
-Да что вы такое мелете!- выкрикнул князь. У него сдали нервы. Юмасов подлетел к эскулапу и грубо встряхнул его за грудки.
-Это прафда,- пискнул врач, прижатый к стене.
-Врешь, проклятая немчура!- процедил Влад сквозь зубы.- Коновал несчастный! Ты должен спасти обоих!
-Владимир, прекрати!- вступилась я за доктора, понимая, что неровен час, и Юмасов его просто убьет.
Видно мой окрик привел-таки князя в чувство. Зыркнув на немца злобным взглядом, Владимир отошел в сторону.
Врач оправил камзол и покачал головой.
-Не фосмошно. Фы долшны решить. Сейчас.
Прошла секунда…Другая…
Я видела, как с лица Юмасова схлынули краски, как он пошатнулся и закрыл глаза, осознав весь кошмар происходящего.
Как хотелось мне подойти, обнять, утешить, что все обойдется, что не надо делать этот страшный выбор, что доктор ошибся. Но в то же время я понимала – от нас уже ничего не зависит, и потому осталась стоять, где стояла.
-Я должен увидеть жену,- наконец сказал Влад, и никто не сделал попытки его остановить.
Андрей Николаевич дрожащими руками налил себе бренди. Он залпом осушил стакан и упал на кушетку. Время тянулось бесконечно. Хлопнула дверь. На Владимира было больно смотреть. Последний разговор с Хэлен навсегда остался его тайной. Никогда он не заговаривал об этом, только в тот день у меня возникло чувство, что из него вынули душу.
-Спасайте ребенка,- ровно велел князь.
Доктор молча кивнул.
Я сделала шаг навстречу, но Юмасов, подняв руку, остановил меня. Его лицо исказила мука.
Так мы и сидели втроем, прислушиваясь к малейшему звуку, уставившись невидящими взглядами на закрытую дверь. Ожидание – самая изощренная пытка, выдуманная бог весть кем…
В глубинах памяти мелькали далекие образы прошлого. Каждый вспоминал что-то свое. Это не сон. Мир все так же реален, только мы будто выпали из него, став сторонними наблюдателями совсем не нашей, чужой жизни…
По полу крался солнечный луч. Углубившись в тяжкие размышления, я очнулась только когда услышала надрывный плач новорожденного.
Андрей Николаевич выронил стакан. Он со звоном разбился об пол, на гранях осколков заплясал свет. Владимир опустил голову, спрятал лицо в ладонях и разрыдался.
Глава 15
…Семь дней, что минули после похорон, показались мне мелью годами – беспросветными, размытым слезами действом, которое совершалось само по себе без участия душ и эмоций. Просто механизм, зовущийся «жизнь», шел самостоятельно, без какого-либо надзора и остановиться не мог. По крайней мере, для тех, кто еще оставался на этом свете.
Все в доме обратились в фантомы – безликие тени блуждали из комнаты в комнату, из коридора в коридор, не находя ни успокоения, ни места. Немее куклы немого спектакля в немом от опустошения мире. Князь Юмасов осунулся на глазах. Из него точно вынули внутренний стержень – плечи его опустились, а горделивая осанка пропала. Смерть сына и невестки совсем подкосили его. Андрей Николаевич превратился в дряхлого старика, потеряв вмиг светский лоск и дворянскую стать.
У Владимира родилась дочь. Ее крестили Машею. Однако, князь совсем не испытывал к девочке интереса. Он заперся в Вермелевой гостиной. Юмасов был не в себе. Иногда все же появлялся, перекидывался парой-тройкой фраз с отцом или слугами и исчезал вновь за дверью своей добровольной темницы. Потом он стал уезжать на службу и пропадать. Мы могли не видеть его несколько дней кряду.
Лаврансу даже не удалось попрощаться с сестрой. Он покинул Россию еще до ее смерти. Позже Андрей Николаевич отправил ему письмо. Мне же оставалось лишь гадать, появится ли виконт вновь, а может, Судьба навсегда разделила нас бескрайними просторами моей родины и водами Северного моря.
Был светлый солнечный день в конце апреля. Снег совсем сошел. На кладбище не было ни души. В скорбном безмолвии застыли плиты, каменные ангелы с печалью взирали на мир. Я увидела согбенную фигуру Владимира возле могилы жены. Князь часто бывал здесь.
Мое сердце сжалось от боли и жалости к нему, но в то же время я прекрасно понимала, что не в силах помочь. Это горе нужно было пережить одному.
-Влад,- окликнула я, неслышно подойдя сзади.
Он поднял на меня глаза – пустые, остекленевшие.
-Зачем ты здесь?
-Андрей Николаевич беспокоиться,- я запнулась и добавила:- Да и я тоже.
-Напрасно,- холодно сказал мужчина.
Мы помолчали.
-Как ты смогла?- вдруг хрипло спросил он.- Скажи мне, как?
Я на мгновение прикрыла глаза – вопрос Владимира заставил меня вспомнить и на краткий миг опять бросил в пропасть отчаяния и темноты, которая разверзлась в моей душе после смерти Евгения.
-Я любила Евгения, как и ты любил Хэлен. Иначе, но дело ведь не в этом,- наконец ответила я.- Просто ты был единственным смыслом того, что еще осталось в моей жизни. Наверное, осознание этого заставляло держаться.
Мне хотелось изгнать то одиночество, что поселилось в его взгляде, ибо это было по-настоящему страшно, страшно до жути, до дрожи. От него невозможно было скрыться и нельзя убежать.
-Говоришь, что я помог тебе справиться?- глухо заметил Юмасов.- Но мне сейчас больно на тебя даже смотреть, Саша. Разве наша любовь принесла кому-нибудь счастье? Не будь ее, все сложилось бы иначе, а Хэлен, возможно, осталась жива.
Как часто я мучилась подобными мыслями, как часто они лишали меня покоя, заставляя идти тропой терзания, точно по лезвию, ранить в кровь душу осколками воспоминаний.
-Я убил ее…- прошептал Влад и уставился в пустоту.
-Неправда,- тут же возразила я.- Ты спас свою дочь.
Владимир не слышал.
-Я убивал долго и медленно с тех самых пор, как сделал своей женой. Я убивал Хэлен ложью, когда говорил, что люблю, а сам…сам ежесекундно мечтал о тебе. Даже сейчас, Господь Всемогущий, даже сейчас я не в силах противиться этому!
Я видела, как Юмасов мучается, как изводит себя, но что должна была ответить, если сама не смогла изгнать это чувство?!
-Лучше уйди, ибо сейчас я и люблю и ненавижу тебя…Да и себя тоже.
Я глядела на белоснежную плиту, утопающую в розовых розах.
-Наверное, я хотела, чтобы она умерла. Я хотела, чтобы умер Евгений. Они же всегда стояли между нами.- «Жестокие слова. И откуда они взялись?»
-Неужто они заплатили жизнями за любовь?- проговорил Влад и посмотрел мне в глаза.- Как же так? Разве она была важнее, нежели наши с тобой семьи?
-Я не знаю, Владимир,- слезы щипали мне веки,- правда, не знаю. Зато одно мне известно доподлинно: брак с Хэлен подарил тебе прекрасную дочь, а ты даже толком не видел ее. Ребенок – дар, счастье, о котором мечтает каждый. Разве простила бы Хэлен подобное безразличие? Пожалуйста, Влад… Ты – все, что теперь есть у Маши.
-А как же дед? Да и ты здесь.
О, что же сделать, чтобы достучаться до него?! Разве это правильно, купаясь в собственном несчастье, забыть про ребенка, фактически отказаться, лишь потому, что дочь – напоминание о смерти жены?
-Андрей Николаевич ей не отец!- жестко сказала я.- Кормилицы да няньки не заменят мать, а я…я возвращаюсь в Москву.
Князь наконец-то очнулся. В его глазах появилось осмысленное выражение.
-Что?- удивленно переспросил он.
-Я приняла это решение давно. Хотела сказать, но у Хэлен в тот день начались роды, а потом…- я вздохнула.- Разговор стал не ко времени.
-Ты оставишь меня сейчас одного?
Я вдруг разозлилась и, не думая, выпалила:
-А что еще остается?! Эта любовь разрушает все вокруг. Я не могу так больше, Влад! Забыть тебя, не видеть, уехать, все лучше, чем глядеть, как ты сам себя губишь! Если даже дочь не в силах заставить тебя продолжать жить, то что может моя любовь?!
-Ты откажешься от нее после всего, что было?- прямо спросил он.
-Именно по этому.
Молчание. Затем:
-Так будет лучше для всех. Я не выдержу постоянной неизвестности.
-А чего ты ждешь? Что я буду прыгать на могиле Хэлен от радости? Ведь теперь мы оба освободились таким ужасным образом!- слова были пропитаны желчью, глаза потемнели от гнева.
-Замолчи!
Владимир говорил это, зная наверняка, что причиняет мне не меньшую боль, чем себе самому.
-Я ничего не прошу, не требую,- устало произнесла я. Прошлое неожиданно навалилось на плечи. Я почувствовала себя старухой в свои двадцать лет. Сейчас мечталось лишь о покое.- Отпусти меня. Отпусти, пожалуйста…
Я говорила совсем не об отъезде. Истерзанное сердце просило о пощаде. Влад понял мольбу мгновенно. Он печально улыбнулся:
-Тогда сделай это и ты тоже.
Мы стояли в тиши, глядя друг на друга. Между нами была могила Хэлен.
«Как символично,- подумалось мне.- Прошлое даже теперь, став частью памяти, все так же продолжает стеной стоять на пути. Хватит ли решимости обойти его? Не забыть, не предать, но смириться, сохранить в сердцах светлую грусть о былом, о том, чему не суждено больше быть?»
мы оба стояли на распутье – прошлое ушло навсегда, но ни я, ни Владимир не научились жить без него…Перспектива нового, бескрайнего как небеса, пугала и не давала сделать единственно верный шаг…
Я искренне привязалась к малышке. Господь не подарил нам с Евгением детей, поэтому всю свою нерастраченную нежность я отдала Марии. Я любила сама заботиться о ней, выгоняя нянек из детской. Собираясь в дорогу, я с тоской понимала, как сильно буду скучать.
Словно почувствовав, что я в скором времени покину ее, девочка разразилась громким плачем. Я поспешила в детскую. То, что в комнате должна была находиться кормилица, которая могла укачать ребенка в любой момент, как-то в голову не пришло.
-Ступай,- велела я, забирая кричащий сверток из рук женщины.- Я справлюсь сама.
Она перечить не стала и вышла за дверь.
Маша начала успокаиваться. Мои укачивания погружали ее в сон. В дверном проеме вдруг возник Владимир.
-Я услышал, как она плачет,- смутившись, сказал Юмасов и в нерешительности принялся топтаться на пороге. Он будто боялся вступить в комнату.
-Иди,- мягко позвала я,- познакомься, наконец, со своей дочерью.
Мужчина подошел, делая каждый шаг осторожно, точно ступая по тонкому льду.
Я прекратила укачивать ребенка. Маша зевнула, сморщила крошечный носик и открыла зеленые глаза.
-Они совсем как у Хэлен,- почти благоговейно прошептал Влад.
Он пристально вглядывался в личико дочери. Маша же утратила к отцу всякий интерес и мирно засопела у меня на руках. Я осторожно положила ее в кроватку.
-Ты души в ней не чаешь, верно?
-Да,- призналась я,- она чудесный ребенок.
-Я так долго скрывался ото всех,- Владимир невесело усмехнулся,- отгородился от мира, семьи, но когда увидел тебя здесь с Машей на руках, понял, что ты нужна ей…и мне тоже. Саша, не уезжай,- он прямо посмотрел на меня.
Как я любила эти глаза – переполненные болью, горящие страстью, искрящиеся смехом, светящиеся, как сейчас, покоем.
-Я уже собрала вещи,- невпопад сообщила я.
-Подумаешь,- хмыкнул князь, лицо его озарилось улыбкой, однако, посерьезнев, он сказал:- Не оставляй меня…нас.
Юмасов посмотрел на спящую дочь, потом снова на меня.
-Я люблю тебя.
Владимир стоял рядом – изменившийся, но оставшийся прежним. Прошедший за год путь, длящийся для большинства целую жизнь. Эту жизнь мы прожили вместе и потому заслуживали еще один шанс. Общий. На двоих.
-Больше не исчезнешь из моей жизни?- сквозь слезы улыбнулась я.
-Никогда,- ответил князь.
И тогда мы сделали шаг навстречу друг другу…
Эпилог
21 июля, 1775 года
Площади с утра полнились народом. Вся Москва бурлила, волновалась точно море, еле сдерживая нетерпение. Спустя четыре года город праздновал заключение Кючук-Кайнарджинского мира.
На главном месте гуляний – Ходынском поле – стараниями мастеров вырос настоящий город. Чего в нем только не было! Увеселительные галереи, театры, крепости и корабли…Азов, Чесма, Кайнарджи – славные победы России в миниатюрах.
Празднества начались еще 10 числа. Императрица Екатерина прибыла в Белокаменную со свитой. Сидя на древнем троне русских царей в Грановитой палате, Владычица награждала героев. Она самолично возложила на голову графа Румянцева венок из золотых листьев, усыпанных бриллиантами.
В этот светлый, счастливый день на Ходынке в разных местах площади виднелись таинственные возвышения, укрытые холстами.
-Папа! Папа! Что это?- услышала я средь людских голосов.
Сережа нетерпеливо дергал край камзола Владимира и показывал пальчиком на холсты.
Нашему сыну шел четвертый год. В отличие от Маши, он рос непоседой – за ним нужен был глаз да глаз. Маша, напротив, с малых лет была спокойна и все больше походила на Хэлен.
Юмасов наклонился и подхватил сына на руки.
-Не знаю, мой родной,- сказал он, улыбаясь.- Давай вместе подождем и увидим, ладно?
Сережа серьезно кивнул.
-Это будет сюрприз, правда, мама?- Маша с любопытством разглядывала москвичей.
-Думаю, да,- согласилась я.
За это время не многое изменилось. Мы поженились через три месяца после смерти Хэлен и теперь жили в Петербурге в доме Юмасовых вместе с Андреем Николаевичем. Мои родители часто приезжали к нам из Москвы.
Влад оставил лейб-гвардию, посвятив себя делам семьи. Князь Юмасов все же был уже не молод.
Мы никогда не скрывали от Марии, кто была ее настоящая мать. Впрочем, сейчас девочка не задумывалась над этим, время еще не настало.
Народ на площади заволновался, по толпе прошелся гул. Государыня поднялась на высокую галерею. Я смотрела на нее, вспоминая нашу встречу в особняке генерала Еропкина, куда она приехала, чтобы сказать ему сердечное «спасибо» за спасенный город во времена зверства чумы. Этой женщине – волевой, блистательной, грозной, но справедливой – я была обязана своим сегодняшним благополучием. Некогда жизнь Владимира находилась в ее руках.
Раздался пушечный салют. Вмиг открылись длинные столы, полные высоких пирамид, которые состояли из кушаний. Повара превзошли самое себя – на огромных блюдах лежали фаршированные быки с золочеными рогами, птица, рыба, калачи, пироги, хлеб…Из фонтанов лилось виноградное вино. Гремела музыка, фокусники творили чудеса, фигляры ходили по канатам, шумела ярмарка. Веселье продолжалось до самого вечера
Небо полыхнуло огнями: канониры палили из всех пушек. Над Москвой гремел фейерверк в честь Чесменского боя.*
-Мы будем кататься с дедушкой и бабушкой на карусели,- глаза Маши светились восторгом.
-Только осторожно,- предупредила я, с трудом представляя родителей верхом на деревянных конях. Хотя, ради внуков они готовы были на любую авантюру.
-Хороший праздник,- сказал Владимир, обнимая меня за талию.
-Мы долго к этому шли, верно?- я заглянула в глаза мужа.
-Да,- согласился князь и, помолчав, добавил: - Я не променял бы эту жизнь ни на какую другую.
-Наверное, это и есть то, что зовется «счастьем»,- улыбаясь, ответила я, глядя, как взявшись за руки, к карусели, смеясь, бегут наши дети…
*Материал взят из книги серии «История России» «Екатерина Великая» (Н. Орлова)
Александра
© Copyright: Джулия Уокер, 2009
Свидетельство о публикации №209072701046
Свидетельство о публикации №209072701046
Рецензии