Сиреневая зависть

Оля Рябова и Таня Серова были закадычными подругами и учились в седьмом классе обыкновенной школы без всяких уклонов. Учились хорошо, всегда сидели вместе на второй парте в среднем ряду, вместе ходили обедать в школьную столовую, вместе читали книги, вместе проводили свободное время, вместе мечтали. Им было по четырнадцать лет и, конечно, они мечтали о любви. Они выучили наизусть стихотворение одного известного поэта, а последняя строфа и вовсе стала на долгие годы девизом их девичьих грёз:

Какой же любви она хочет? Какой?
Ей хочется крикнуть:
Любви-звездопада, красивой-красивой,
Большой-пребольшой!
А если я в жизни не встречу такой,
Тогда мне совсем никакой не надо!

Их всё время видели вместе и с какого-то времени стали звать «сёстрами». И не просто сёстрами, а почему-то «сёстрами Лариными». Даже от учителей можно было услышать: «А где наши «сёстры Ларины»?», «Что-то давно я не вызывала к доске наших «сестёр Лариных»!». Оля и Таня не обижались, когда о них говорили «сёстры Ларины», это даже им нравилось.

Как правило, в дружбе всегда кто-то ведёт, а кто-то ведомый. Вот и в дружбе «сестёр Лариных» Оля вела, а Таня была ведомой.

Оля была не то чтобы красавица, но выделялась среди сверстниц своей энергией, умением даже из школьного платья сделать модный наряд, рассказать обыкновенный случай из своей жизни так интересно и с юмором, при этом, сильно жестикулируя руками и делая гримасы, что ребята из класса, обступив её, внимательно слушали и от души хохотали. Оля всегда проявляла заботу обо всех и всем хотела помочь, даже тогда, когда её об этом не просили. Она всегда фонтанировала какими-то идеями и очень много фантазировала.

Семья, в которой жила Ольга, считалась интеллигентной. Папа – директор крупного предприятия, а мама – преподаватель в ВУЗе. С ними ещё жил дедушка, который всю жизнь «косил» под Чехова: отрастил бородку и усы точь-в-точь как у великого писателя и даже носил пенсне. Олин дедушка преклонялся перед гением Чехова, и поэтому во всех комнатах на стенах висели портреты Чехова, а все книжные шкафы были забиты произведениями писателя или литературой о нём. На письменном столе, где творил, как ему самому казалось, Олин дедушка, стоял в красивой дорогой рамке известный портрет Чехова. Дедушка зарабатывал на жизнь тем, что, глядя на портрет Чехова и вдохновляясь, составлял кроссворды, ребусы, шарады и даже периодически издавался отдельными книжечками.
Таня была полной противоположностью Оле. Она была из простой рабочей многодетной семьи. Семья перебивалась от зарплаты до зарплаты. Дома не было культа Чехова. У отца был другой культ: с кем бы выпить? А её мама каждый раз, когда отец напивался, с горечью говорила, глядя на мужа: «Хай бы цябе хутчэй маланка забіла! Хай бы ты хутчэй захлынуўся гэтай водкай!».

Таня тихо про себя завидовала Ольге, что у неё такие родители и такой умный дедушка, поэтому старалась как можно чаще уходить из дома, от той действительности, в которой жила, в гости к Оле. Там она окуналась совсем в другой мир, в атмосферу любви и тепла, в атмосферу вкусных семейных обедов. Олина мама всегда усаживала Таню за большой обеденный стол, покрытый красивой белоснежной скатертью и, налив в красивую тарелку из немецкого фарфора дымящего и вкусно пахнущего супа, ставила её перед Таней. Таня молча ела суп и думала: «Наверное, таким и должно быть настоящее счастье!».

А дедушка, держа в одной руке ложку с супом, а в другой – белоснежную салфетку, чтобы не дай Бог, суп не пролился на чеховскую бородку, глядя на подруг через стёкла чеховского пенсне, давал им разные задания:

- Кто из вас, барышни, мне в следующий раз объяснит понятие «девальвация», тот получит от меня шоколадку.

Олю шоколадки не волновали, она их ела без всяких «девальваций», а Таня ходила в библиотеку, листала политические словари, отыскивала слово «девальвация», заучивала наизусть ответ, чтобы на очередном обеде в семье Рябовых выпалить ответ дедушке и получить в награду шоколадку. Только в этой семье Таня ела шоколадки, потому что в семье у Серовых шоколадок никогда не было.

Таня завидовала Оле, инстинктивно тянулась к ней и мечтала о такой семье.

Но и Оле чувство зависти было не чуждо. Оля не любила свою фамилию Рябова и завидовала Тане:

- Счастливая ты, Таня, у тебя такая красивая фамилия – Серова. Я бы с такой фамилией горы свернула.

Если Оля всегда вслух озвучивала, кому и чему она завидует, и о чём мечтает, то Таня, серенькая мышка, вслух о своих мечтах не говорила, потому что очень стеснялась.
Оля всегда участвовала в школьной художественной самодеятельности, она хорошо декламировала стихи. Когда они ездили с концертами в другие школы или выступали перед ветеранами или рабочими завода, она просила конферансье, чтобы тот, объявляя её номер, не называл её фамилию, и что она будет выступать под псевдонимом «Серова». Каждый раз, когда конферансье объявлял: «А сейчас вам прочтёт стихи Лермонтова ученица седьмого «Б» класса Ольга Серова», - Таня смотрела на Олю и видела, как её глаза в этот момент светились счастьем.
 
У каждой из подруг было своё понятие о счастье.

Если Таня мечтала о семейном уюте, хотела, чтобы у неё были такие же родители, как у Оли, то Оля, почему-то наоборот, всё время выказывала презрение к своим родителям: «Моя мамаша изображает из себя даму голубых кровей, а меня от этого тошнит. У дедушки старческий маразм на почве Чехова, а батька – ярый коммунист и борец за справедливость». Таня помнила тот случай, когда к Олиному отцу приезжала «скорая помощь».

Соседка по этажу, Валька Подольская предложила купить Оле краску для волос:

- Оля, даже и не сомневайся. Цвет - закачаешься: суперблондин! Сейчас это самый модный цвет волос.

Валька была старше Ольги всего на пару лет, но уже по-взрослому встречалась с парнями и, не реагируя на замечания своих родителей и соседей по этажу, каждый вечер с этими ребятами на лестничной клетке распивала дешевое вино и курила дешевые сигареты. Валька месяц назад перекрасилась в блондинку. В это время все женщины в стране были искусственными блондинками. В один из таких вечеров Вальке с ребятами не хватало шестидесяти копеек на вино, и она решила один тюбик своей дефицитной краски продать Оле за полцены.

- Представляешь, Оля, завтра заходишь в класс натуральной блондинкой - и все мальчишки у твоих ног!

Оле очень хотелось, чтобы все мальчишки были у ее ног и она, не задумываясь, купила краску. Пока Валькины друзья бегали в ближайший гастроном за вином, Валька помогала Оле перекрашивать волосы. То ли краска была старая, то ли они сделали что-то не по инструкции, только цвет волос получился не блондинистый, а хороший насыщенный салатовый, точь-в-точь, как цвет первого салатного листа, вылезшего весной из земли на грядке.
И в это время с работы приходит Олин папа. Когда он увидел свою дочь с волосами нежно салатового цвета, с ним случилась истерика:

- Не за то я воевал четыре года с фашистами, чтобы моя дочь ходила с зелёными волосами!
Как я теперь буду смотреть в глаза своим знакомым и соседям по дому?

На следующий день Олиного отца вызвали на педсовет, в конце которого директор школы Полина Романовна подвела итог:

- Мы вас, Виталий Иванович, конечно уважаем за все заслуги перед Родиной, но займитесь воспитанием своей дочери!

В этот вечер Олиному отцу вызывали неотложку.

Прошло два месяца. Цвет волос постепенно после каждой помывки всё больше и больше приближался к природному. А в жизни приближался 1967 год. По этому случаю в школе устраивался новогодний вечер. Оля и Таня уже за месяц начали к нему готовиться. Олина мама заказала для своей единственной дочки в ателье платье для новогоднего вечера из модной тогда ткани – парчи. А в многодетной семье Тани такой возможности не было, и она из старого маминого платья, кое-где поеденного молью, пошила себе наряд не хуже, чем у подруги.

За час до начала вечера Таня зашла за Олей. Оля стояла перед трюмо и рассматривала себя в зеркало.

- Оля, поторапливайся, а то опоздаем на вечер, - торопила Таня.

Но Оля не торопилась. Она открыла ящик трюмо, в котором лежали мамины капроновые чулки и стала их на себя натягивать. Понятия «колготки» тогда ещё не существовало. Уже почти натянув второй чулок, он вдруг внезапно прорвался на самом видном месте: на коленке зияла дырка с трёхкопеечную монету. Оля, не долго думая, вынула из маленькой подушечки иголку, которая была уже с ниткой, но черного цвета. Тут же, прямо на себе, грубыми стежками она зашила эту дырку. Затем открыла шкатулку с мамиными драгоценностями, достала оттуда брошь с изумрудами и приколола её к новому платью. И последний штрих – Оля подушилась мамиными духами «Красная Москва», которыми тогда душилась вся страна.
На вечере Оля пользовалась бешеным успехом у мальчишек. И если на какой-то танец её никто не приглашал, она сама выискивала жертву и заставляла с собой танцевать. Тане новогодний бал тоже понравился, если не считать, что она весь вечер скромно простояла в одиночестве в тёмном углу, и её так никто и не пригласил танцевать.

На следующий день в доме Рябовых разгорелся скандал. Олина мама, обнаружив пропажу драгоценной броши с изумрудами, с пристрастием допросила дочь:

- Ты знаешь, сколько стоит эта брошь? Она передавалась по наследству из поколения в поколение. На совершеннолетие мы с папой собирались тебе её подарить. Эта реликвия бесценна.

Оказывается, вчера на вечере Оля эту чёртову брошь потеряла. Что тут началось! К вечеру неотложку уже вызывали к Олиной маме. Брошь так и не нашлась.

И чем большей любовью и заботой окружали родители Олю, тем больше ей хотелось сделать что-то им «на зло».

Был февраль месяц, приближался праздник Советской Армии. Оля решила нескольких мальчишек из класса поздравить с этим праздником. Уговорила Таню экономить на обедах и на сэкономленные деньги в день праздника купила бутылку водки. Затем Оля подошла к трём двоечникам из их класса и сказала:

- Мы с Таней хотим вас поздравить с праздником Советской Армии. Но подарок в школе вручить не можем. Давайте после школы пойдем на кладбище, там мы вас и поздравим.
Недалеко от школы действительно находилось городское кладбище. Кладбище небольшое по площади, на котором в основном хоронили католиков и на котором ещё летом студия «Беларусьфильм» снимала фильм про войну «Через кладбище». Тане очень не хотелось идти на кладбище, но Оля надавила на подругу:

- Я что, одна пойду с мальчишками? Ты должна быть со мной. Молча постоишь рядом.

- Оля, но почему ты решила поздравить именно двоечников? Давай пригласим хороших ребят. Зачем тебе эти хулиганы?

- Ничего ты в этой жизни не понимаешь, Серова. С хлюпиками-отличниками не интересно, а с хулиганами – то, что надо!

- А почему надо обязательно поздравлять их на кладбище? Давай это сделаем в парке или, на худой конец, во дворе детского сада.

- Нет, только на кладбище. Так будет больше интриги.

После уроков Оля с Таней в окружении трёх двоечников поплелись в сторону кладбища, протаптывая себе путь по грязному мокрому снегу и проваливаясь в него по колено. Мальчишки в пути начали изображать из себя взрослых, якобы прожженных жизнью, корифеев, достали из куртки помятую пачку дешёвых сигарет «Прима», по очереди прикурили от одной спички и предложили подругам:

- Закурите?

Подруги не курили, но Оле не хотелось опростоволоситься перед ними, и поэтому она сказала:

- Мы «Приму» не курим, мы курим только болгарские сигареты «BT», забыла их сегодня взять с собой.

Они пролезли через дырку в заборе, хотя в ста метрах от дырки были нормальные ворота, которые всегда были открыты. Пройдя в глубь кладбища, они остановились перед могилкой, рядом с которой был небольшой столик и скамейка. Ребята рукавом смели снег со столика и скамейки.

- Ну, где ваш подарок? Поздравляйте нас!

Оля поставила портфель на столик, открыла его и достала бутылку самой дешевой водки, на горлышке которой был завязан красный бантик. «Когда она успела завязать этот бантик?» - удивилась Таня.

А мальчишки, глядя на бутылку водки с красным бантиком на горлышке, которая так нелепо смотрелась среди старых покосившихся могильных крестов, в один голос воскликнули:

- Это клёво! А то девчонки каждый год дарят ненужные открытки или сувениры за три копейки с патриотической символикой. Молодцы, сёстры Ларины! Не ожидали от вас.
Оля стояла гордая и сама от себя «тащилась» от произведенного эффекта.

- Ну что, девочки! Надо по этому случаю выпить! – сказал долговязый Петька и начал замерзшими пальцами срывать пробку с бутылки. Решили, что пить будут с горла, пуская бутылку по кругу. Первым приложился к горлышку Петька, затем два его друга. Когда бутылка оказалась в руках у Оли, Таня видела, как её выворачивало от одного только сивушного запаха этой водки, но Оля, тщательно скрывая от мальчишек своё отвращение к предстоящему процессу, артистичным жестом поднесла горлышко к губам, как будто это она делает в тысячный раз, отхлебнула глоток и протянула бутылку Тане. Таня с ужасом смотрела на неё:

- Спасибо, я не хочу.

- Как это? Все пьют, и ты должна. Серова, не отрывайся от коллектива, - начали все дружно укорять Таню.

Таня, которая такую картину чуть ли не каждый день наблюдала у себя дома, когда отец, сидя на кухне с собутыльниками, пил водку в клубах сигаретного дыма и пьяным голосом разглагольствовал о жизни, ненавидела такую жизнь и презирала. А сейчас её лучшая подруга Оля и эти двоечники предлагали ей эту жизненную ситуацию здесь, на кладбище и выпить водки из бутылки. Таня сделала вид, что пьёт из бутылки, опрокинув её вверх дном, предварительно заткнув горлышко своим языком.

- Молодец, Серова. Это по-нашему, - уже заплетающимися и пьяными голосами стали хвалить Таню двоечники.

Они опять закурили сигареты «Прима» и, всё ещё не выходя из образа взрослых и крутых, начали рассказывать неприличные анекдоты, причем часто и не к месту вставляя матерные слова.

Оля и двоечники считали, что день Советской Армии они отпраздновали как надо, а Таня считала, что этот день из своей жизни она постарается забыть навсегда.

Наступила весна. Был май тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. В один из таких майских дней, когда шел урок русского языка, дверь открылась и в класс зашла учительница с новой ученицей.

- Познакомьтесь, ребята. С сегодняшнего дня в вашем классе будет учиться новенькая. Её зовут Лариса Преображенская.

С приходом новенькой в седьмом «Б» классе началась другая жизнь.

Лариса Преображенская была высокая и красивая. Большие серые глаза обрамляли пушистые ресницы. Густые волнистые волосы каштанового цвета спадали на плечи. И одета она была не в школьную форму, а в юбку и блузку явно не отечественного производства, а купленные за чеки в магазине «Берёзка». До конца урока в классе стояла необычная тишина. Все мальчишки, не отрываясь, смотрели на новенькую. А девчонки, заметив изящное золотое колечко на безымянном пальчике новенькой, задыхались от зависти, потому что в те времена не все родители могли позволить себе купить для дочери золотое украшение.
В конце урока Лариса Преображенская встала, подошла к учительскому столу, развернулась к классу и сказала:

- Приглашаю всех к себе в гости, чтобы ближе познакомиться.

И весь класс гурьбой пошёл за новенькой.

Лариса жила с родителями и старшим братом в большом частном двухэтажном доме. Её родители несколько лет работали дипломатами за границей, а сейчас вернулись жить в Союз. Ларисина мама угощала весь класс фруктами, иностранными конфетами и жвачками. Когда мама ушла в другую комнату, Лариса предложила всем сесть на диван и кресла. А кому места не хватит, чтобы садились прямо на персидский ковёр, которым был укрыт почти весь пол в большой комнате. Ковры в те времена можно было купить по большому блату, и висели они только на стенах. А у Преображенских ковры лежали на полу почти во всех комнатах.
Жвачки тоже были дефицитом и их контрабандой привозили из-за границы. Долговязый Петька, жуя жвачку, спросил у Ларисы:

- А их глотать можно?

- Нет. Час пожуёшь и надо выплюнуть. На журнальном столике стоит пепельница, туда и сбрасывайте.

Но пепельница до конца вечера так и осталась пустой, потому что мальчишки втихаря доставали жвачки изо рта и прятали их в карманах брюк: «Потом ещё пожую», - думали они. А девчонки накинулись на бананы, тоже жуткий дефицит. Пока мальчишки жевали жвачки, а девчонки ели бананы, Лариса подошла к пианино, открыла крышку и заиграла. Она не только играла на пианино, но ещё и пела. Песня была модной: «Жил да был чёрный кот за углом…». Пропев первый куплет, Лариса обернулась к одноклассникам и предложила:

- А дальше давайте петь вместе!

Нестройными голосами, кто в лес кто по дрова, мальчишки и девчонки затянули: «Говорят, не повезёт, если чёрный кот дорогу перейдёт…».

Закончив песню про кота, Лариса перешла к следующему хиту:

- У моря, у синего моря,
Со мною, ты рядом со мною.
И солнце светит, и поёт прибой,
Если ты всегда со мной…

Все горланили песни, и всем было хорошо в этот майский вечер. Но точка ещё не была поставлена.

- Ребята, я хочу познакомить вас со своим старшим братом.  Идёмте за мной на второй этаж, - сказала Лариса и стала подниматься по винтовой деревянной лестнице наверх. Весь класс гуськом двинулся за ней.

Когда все набились в комнату старшего брата, Лариса сказала:

- Познакомьтесь, это мой брат Эдик. В этом году он заканчивает десять классов. Эдик, включи, пожалуйста, магнитофон. Пусть ребята послушают Высоцкого.

Это уже был «высший пилотаж». Первыми катушечными магнитофонами обладали единицы. А тут, мало того, что магнитофон, так им ещё давали послушать запрещённого тогда, самого Высоцкого.

Мальчишки своими ломающимися юношескими голосами пытались подражать хриплому неформатному голосу Высоцкого и орали:

- Выходили из избы здоровенные жлобы,
Порубили все дубы на гробы…

Оля и Таня тоже изображали, что поют, не совсем понимая, о чем эта песня.
На утро парта, за которой сидела Лариса, уже с самого утра, до начала уроков была завалена охапками душистой и ещё влажной от росы сирени. Мальчишки, ещё вчера такие неаккуратные и безразличные к своему внешнему виду, сегодня пришли все как один с зализанными волосами, в начищенных ботинках и с выутюженными стрелками на брюках. Каждый хотел хоть как-то обратить на себя внимание Ларисы. Когда после третьего урока, на большой перемене весь класс пошел обедать в школьную столовую, все мальчишки отдавали свои пончики с повидлом и компот из сухофруктов Ларисе. Это было самое ценное, что мальчишки могли ей предложить. Лариса благосклонно относилась к ухаживаниям своих одноклассников, никого из них не отшивая и не выделяя, потому что дружила с взрослыми ребятами, друзьями брата Эдика.

Периодически Лариса приглашала весь класс к себе домой и устраивала музыкальные вечера. Все последние три года до окончания школы, мальчишки продолжали безответно любить только Ларису, не обращая никакого внимания на других девчонок из класса. И все три года, в мае, когда цвела сирень, они продолжали  с завидным постоянством каждое утро забрасывать её парту охапками сирени. Есть зависть «белая, есть зависть «чёрная», а это была какая-то «сиреневая зависть». Девчонки из класса завидовали Ларисе все эти годы «сиреневой» завистью. «Ну, хоть бы кто-нибудь подарил мне хотя бы самую маленькую веточку сирени», - думала каждая из них, вдыхая и наслаждаясь ароматом, который исходил от этих цветов. И сёстры Ларины завидовали Ларисе. Когда они смотрели на сирень, им казалось, что эти цветы олицетворяют ту самую, большую-пребольшую и красивую-прекрасивую любовь, о которой они так мечтали. Им даже начала по ночам сниться эта сирень, снился её запах. Они завидовали Ларисе так, что не заметили, как начали подражать ей во всём: копировали её походку, пытались зачёсывать волосы, как она, в их лексиконе появились словечки, которые часто употребляла Лариса, переняли её манеру говорить и старались одеваться как она.

Как только наступал май и начинала цвести сирень, сёстрам Лариным опять начинали сниться эти цветы, а заходя в класс и видя сирень на парте Преображенской, так завидовали ей, что не было мочи терпеть: «Как Преображенской, так всё, а как нам – ничего!».

Отшумел выпускной школьный бал. И ещё вчерашние школьники, сегодня ушли с выпускного вечера во взрослую жизнь, каждый своей дорогой, не подозревая, как у каждого из них сложится эта взрослая жизнь.

Прошло двадцать пять лет. Сёстры Ларины по-прежнему продолжают дружить, но не так тесно, как в юности, потому что у каждой - своя семья и работа.

Оля закончила юридический и стала профессиональным адвокатом. О ней говорили: «Если Ольга взялась за дело, то обязательно выиграет процесс. У неё никогда не бывает проигранных дел, даже если они самые безнадёжные». Таня стала журналистом-международником и в поисках интересных репортажей объездила весь мир. Как в профессиональной, так и в личной жизни у обеих подруг всё сложилось неплохо. И хотя на протяжении жизни не мало мужчин признавались им в любви и дарили шикарные букеты из самых немыслимых цветов, всё-таки обыкновенная сирень, лежащая на парте, оставалась символом большой и красивой любви в их ушедшей и далёкой юности.

Оля и Таня периодически созваниваются и договариваются встретиться в каком-нибудь ресторане с изысканной кухней, чтобы посидеть вдвоём в уютном интерьере, где тихо и ненавязчиво пианист исполняет блюзовую музыку. Оля заказывает себе сухой «Мартини», а Таня – французский коньяк «Мортель». Из сигарет обе предпочитают одну марку «Vogue». Сделав по глотку из бокала, каждая закуривает сигарету из своей пачки и начинается задушевная беседа:

- А помнишь…

- А помнишь…

Был месяц май, и им обоим вдруг захотелось посетить школу, в которой они учились. Договорились, что завтра встретятся в два часа дня у главного входа в школу. Каждая из подруг хотела сделать сюрприз другой и поэтому, когда они встретились у школы, у каждой в руках была охапка сирени. Они рассмеялись, обменялись букетами и вошли в школу. Двери одного из классов были открыты настеж. Класс был пуст. Они зашли в класс и, не сговариваясь, сели за вторую парту в среднем ряду. Несколько минут они сидели молча. Запах старых парт с ободранной краской и запах мокрой тряпки, перепачканной мелом, перемешался с ароматом сирени. И эти, такие родные, запахи вызвали щемяще-нежные воспоминания у каждой из подруг.

- Таня, давай сходим в школьную столовую и купим себе по пончику и по компоту, - предложила Оля.

Пончики с повидлом и компот из сухофруктов – это из далёкой юности. Какие там японские суши и итальянские лозаньи: самая вкусная еда в мире – это незабываемая еда детства!
Оля с Таней пришли в школьную столовую. За прошедшие двадцать пять лет она почти не изменилась. В столовой никого не было - шли уроки. Подруги подошли к раздаточному барьеру и стали ждать кого-нибудь из обслуживающего персонала. Из глубины кухни доносились обрывки разговора двух поварих. Та, что была высокая и крупная, расплывающаяся женщина неопределенных лет кричала на ту, которая была моложе, ниже ростом и очень худая:

- Если ты, Манька, в следующий раз плохо вымоешь котлы, расскажу заведующей, и она тебя на хер уволит!

Худая что-то тихо отвечала. Скорее всего, оправдывалась. А большая и крупная продолжала кричать, всё больше распаляясь и уже не контролируя себя, кричала на худую в полный голос. Из десяти слов, сказанных ей, только три были нормальными, все остальные – сплошной мат. Наконец она заметила, что кто-то пришёл, вытерла большие, натруженные руки о фартук и подошла к посетителям:

- Вы из районо? С проверкой?

- Нет, мы хотим купить по пончику и по стакану компота из сухофруктов, если можно, - сказала Оля.

- Возьмите лучше биточки с картофельным пюре. Биточки вкусные и свежие, только что приготовленные. Пончиков нет, а компот – вчерашний.

И вдруг в этой большой и крупной женщине подруги с трудом узнали Ларису Преображенскую. На несколько секунд их охватил ужас, но в силу своих профессиональных навыков, они умели держать себя в руках в любой непредвиденной ситуации. Добродушно улыбаясь, очень осторожно и вежливо спросили:

- Лариса, ты нас не узнаёшь?

Лариса с интересом посмотрела на двух элегантных, изысканно одетых женщин с модными стрижками, которые в руках держали букеты сирени. Она заметила на их ухоженных руках кольца из белого золота. У одной кольцо было с бриллиантом, у другой – с изумрудом. Лариса непроизвольно спрятала свои руки под фартук, который был далеко не первой свежести. Она смотрела на этих женщин и не узнавала, как будто они были с другой планеты и не понятно, как они оказались в этой школьной столовой и почему-то хотят купить пончики и компот.

Оля и Таня, глядя на Ларису, тоже не узнавали в ней ту королеву из их класса, которой они завидовали «сиреневой» завистью.

- Мы – «сёстры Ларины», - сказали подруги.

- Вы очень изменились, вас трудно узнать. Какими судьбами в нашей школе? – неуверенно и с некой долей настороженности спросила Лариса.

- Не поверишь! Мы пришли покушать пончиков.

Лариса обогнула раздаточный барьер, вышла к подругам в зал и они втроём сели за ближайший стол.

Оля и Таня внимательно слушали историю, которую поведала им Лариса. Через три месяца после выпускного бала родители Ларисы возвращались домой  на собственном автомобиле «Волга», когда в их машину на полном ходу врезался самосвал. Отец, который сидел за рулём, погиб сразу на месте аварии, а маму увезли на скорой помощи в больницу. Ей сделали несколько операций, но через месяц выписали из больницы, сказав, что она долго не протянет. Но мама протянула ещё год, если не считать, что этот год она пролежала парализованная. Пока Лариса ухаживала за больной матерью, старший брат Эдик связался с плохой компанией. Вскоре его осудили, вынесли приговор: десять лет лишения свободы.
Похоронив маму, Лариса осталась совсем одна. Вокруг неё крутились потенциальные женихи – дружки её брата. И в один прекрасный день она вышла замуж за одного из них, как ей тогда казалось, по взаимной и большой любви. Вскоре у Ларисы родились близнецы-мальчики. После рождения сыновей мужа как подменили: он всё чаще стал приходить домой пьяным, иногда не приходил по несколько суток вообще, а если приходил, то унижал Ларису, оскорблял её. Бывало, что очень сильно избивал. Лариса, измученная бессонными ночами, металась между близнецами и пьяным мужем. Когда в очередной раз он жестоко избил Ларису, которая двое суток не могла подняться с кровати, она подала на развод. Развод подорвал её нервную систему и она возненавидела всех мужиков.

Оставшись без средств к существованию, она потихоньку начала продавать ценные вещи из дома. Когда сыновья подросли, она отдала их в детский садик, а сама пошла работать в этот садик поваром. Когда мальчишки пошли в первый класс, она за ними перешла работать в школьную столовую, чтобы всё время были перед глазами, да и накормленные. В прошлом году сыновья окончили школу, а она осталась здесь работать. Всех своих ухажеров, которые у неё по жизни появлялись, она сразу отшивала. Ей никто не нужен.

Прозвенел звонок на перемену, Лариса поднялась:

- Сейчас набегут дети, надо идти работать.

Оля с Таней, не сговариваясь, протянули свои букеты сирени Ларисе:

- Это тебе.

Они шли к выходу, а Лариса, держа в руках сирень, с завистью смотрела в спину уходящих подруг, и из её грустных глаз медленно катились слёзы, которые капали на сирень. За последние двадцать лет это были первые цветы, которые ей подарили.