Тогда она заплакала..

(Отступление из неоконченного пока рассказа)

***

Это было давно, еще до нашего вступления в ряды «Owl», еще до переезда в этот город. В другой жизни и на другой планете. Мы трое, я, Чарли и Кристина, после окончания колледжа, начали свой путь в захудалой местной газетенке. Работа, конечно, была скверная, но это была наша мечта-журналистика.
Скандалы звездной эстрады, грязь из Голливуда, отдающие желтизной подробности личной жизни знаменитостей – основное, чем мы в то время промышляли, не имея другого выбора. Словно стервятники, мы склевывали падаль и, переваривая ее, выплескивали колонками шрифта. Это была хоть и призрачная, но все же нить, ухватившись за которую, мы трое взбирались по утесам желанного поприща. Порой выпадала удача осветить в статье автобус, управляемый нанюхавшимся кокаина водителем, размазавший по асфальту пару-тройку человек или осквернение неизвестными лица городской администрации, посредством обильного покрытия фекалиями окон и крыльца здания мэрии.
В один прекрасный день, запыхавшийся Чарли ворвался в наш кабинет и лихорадочно, брызгая слюной, затараторил что-то похожее на то, что это наш шанс, лучший материал, скорее, бегом, скандал. Прибыв на место, нам троим, открылась жутковатая картина – многоэтажный жилой дом с испещренным глубокими трещинами фундаментом. На вид – сильно покосившийся фасад, все окна разбиты, а в некоторых торчат наружу жеваной арматурой громадные куски бетона. Через дорогу от изувеченного дома расположилась гора обломков старого цеха плавильного завода и, доныне пузатых и величественных, доменных печей. Создавая впечатление разоренного муравейника, всюду сновали люди, спасатели, пожарные, врачи скорой, перепуганные растрепанные жильцы. Всю эту панораму дополняла мельчайшая взвесь пыли и абразива, которая витала в воздухе, засоряя легкие и раздражая глаза.
Снос зданий в черте города – сложная и опасная задача. Но, тем не менее, она встала перед застройщиком, намеревающимся возвести новостройки на месте старого заброшенного завода. Нанятая бригада подрывников заложила заряды в монолитный фундамент здания для создания направленного взрыва.
Дело опасное, но при правильном подходе и подготовке, позволяет быстро и относительно дешево сносить здания даже вблизи тепловых трасс. Но, как бы не был прост этот способ, необходима была защита близлежащих домов от взрывной волны и осколков рушащегося строения.
По соседству через шоссе как раз и расположился жилой дом. Возводить леса на всю высоту фасада, вешать сетку и многотонные пласты прессованной резины застройщику представлялось ненужными тратами, и, после недолгих приготовлений, была нажата большая красная кнопка. Старое здание завода, словно, вздохнуло, увеличилось в объеме, и, долю секунды еще постояв вертикально, покосилось и начало стремительно оседать. Взрывной волной были выбиты все стекла в доме напротив, выворочены балконы и безнадежно поврежден фундамент. Вдобавок, в квартиры насмерть перепуганных людей, влетели крупные осколки и куски бетона.
Это, и правда, был стоящий материал. Мы, вооружившись диктофонами и блокнотами, с энтузиазмом ринулись на пиршество мародеров, которым уже занимались рои репортеров почти со всех каналов. Оказавшись у подъездов пострадавшего дома, мы начали отыскивать кого-нибудь из несчастных жильцов, готовых дать небольшое интервью или ответить на вопросы. К сожалению, таких оказалось немного, а те, кого и удалось найти, отказались что-либо сообщать, так как сами мало что понимали в происходящем.
И тут я увидел, как Чарли ведет под руку пугливо озирающуюся старушку. Она была до того мала и худа, что казалась мумией, которая вылезла из саркофага и, сбросив бинты, напялила на себя детскую одежду. Он подвел ее к нам с Кристиной и начал ласковым голосом выспрашивать у нее, были-ли жильцы предупреждены о проведении взрывных работ у них под окном. Та в ответ лишь, заламывая сушеные пальцы, продолжала озираться по сторонам полными страха глазами.
Поняв, что ничего от нее добиться мы не сможем, Чарли, печально вздохнув, отпустил старушку, и пошел было на поиски других свидетелей катаклизма, но тут она схватила его за рукав, и с полным печали и беспокойства взглядом, спросила, не видел ли он ее кошек.
Немая сцена, которая последовала за этим, дала нам понять, что этот испуганный несчастный человек сейчас переживает не столько за свою жизнь и имущество, сколько за своих питомцев, представляющих для нее единственную радость в жизни, которые неизвестно куда делись во всей этой суете. Тогда мы почувствовали себя полными безразличия мерзавцами. Тогда я возненавидел себя. А, взглянув на Кристину, я увидел две влажные дорожки на ее покрытых пылью щеках. То был единственный раз, когда я видел ее слезы. Единственный до вчерашней ночи.
 
***