История одного человека. Глава III

Глава III. Что-то кончается, что-то начинается.
   Дикая, пронизывающая тело от мозга до костей боль изводила его тело, играя и издеваясь над ним. Она мучила уже довольно долго, так что он успел с грехом пополам привыкнуть к ней или, по крайней мере, научился различать силуэты предметов и слышать отдаленные звуки незнакомых голосов. Дышать становилось все тяжелее, каждый вдох отзывался хрустом и треском в груди,  разрываемой от резких толчков при поворотах и торможении.
   Сквозь полузакрытые и ярко-красные глаза он видел лишь расплывчатые контуры отражений и силуэтов, беззвучно проносившихся мимо в  гипнотичесом хороводе. Блеклые пятна света под потолком,чьи неравномерные чередования напрягали зрение и  буквально заставляли глаза выпрыгивать из глазниц, размыто отражались на влажной плитке пола. Темно-серые коридоры, облезлые двери с доносящимися из-за них стонами и зовами о помощи.
    В воздухе витал запах боли, болезней и страданий, обшигающий легкие горячим огнем. Витя понял, что не в состоянии более дышать, почувствовал, как в горле сначала образовался какой-то ком, а затем последовали крепкие объятия с судорогами. Выворачивающие тело наизнанку, заставляющие неестественно выгибаться и дергаться- побуждающие делать  все, лишь бы унять или хотя бы приостановить страдание. В предсмертной истерике он потянулся рукой в сторону бежавшей рядом медсестры и крепко сжал ее за халат, при этом взглянул ей прямо в глаза и яростно прошептал возле самого ее уха:
-Почему?!
-Не знаю.-  Не лукавя, не  притворяясь, тоже шепотом ответила ему девушка. 
   Сначала по телу пробежала легкая дрожь, а затем весь мир и сознание упали во мрак, плотный и непроницаемый от неутихающих  мыслей и тревог. Вите показалось, что на него хлынули все страдания и переживания когда-либо живших людей, сбивающей с ног волной хаоса опрокинувшие его, столкнувшие с тонкой нити нормальной жизни. На мгновение показалась надежда на избавление от мук: тело перестало посылать отчаянные сигналы боли, возбуждая сознание и мобилизуя остатки сил на борьбу за жизнь. Глаза произвольно сомкнулись, словно накрывая его приятным шелковистым одеялом беззаботности и спокойствия, стало свободнее дышать. Сквозь плотный мрак стали пробиваться маленькие лучинки небесного света, манящие и зовущие, словно верный маяк среди бушующего океана. Вскоре  нежно-небесный свет заполонил все вокруг без остатка, осветив и витину душу. Он видел их, Веру и маленького неродившегося сына, смотрящих на него полупрозрачными, эфемерными лицами, но вместе с тем такими... Родными и знакомыми лицами.
"Я готов. Вот оно, наконец-то я догнал вас, наконец-то обрел то, в чем нуждался больше всего на свете!  Я иду..."
Вера протянула к нему руку, призывая к себе, а он плакал слезами радости и умиротворения. Неожиданно, когда счастье было так близко, на расстоянии вытянутой руки, все снова погасло, резко и безцеременно отняв у Вити его мечту во второй раз.
-Надо же, именно в это время, когда до окончания моей смены оставалось каких-то жалких полчаса!- Услышал он грубый мужской голос, принадлежавший, видимо, лечащему врачу.- Что с ним? Оксана, протоколируйте.
- Доставлен  двадцать минут назад. Раздроблена вся левая нога, сломаны тазовая кость, ключица, повреждена грудная клетка, третье и четвертое ребро слева сломаны. Черепно-мозговая травма. Отбиты внутренние органы, только что с трудом откачали: начал задыхаться.
-Кто вызвал скорую?
-Я.- Неожиданно для самой себя проговорила молодая женщина с заплаканным лицом, роняя слезы на макушку своей дочери, чья маленькая мордашка и руки были красными от ссадин.
-Что с ним произошло, черт возьми? Как его угораздило?
-Е-его сбила м-машина. Он вот доченьку мою с дороги оттолкнуть успел, а сам не с-смог.
-С дочкой-то хоть все в порядке?
-Кроме ссадин больше ничего.
-Это хорошо. Все, выйдите в коридор, или нет. Можете идти домой я как главврач вас отпускаю.
-Доктор, а он будет ж-жить?
-Если вы будете тут стоять и слезы лить... Все, покиньте помещение!
-Я только... 
-Что только? Куда ты смотрела?!
-Т-телефон...
-Вон отсюда! Оксана, выведите ее.
   Витя снова почувствовал сдавливающую боль в горле, начал сильно хрипеть и отрывисто свистеть.
-О господи,  этого еще не хватало. Оксана, быстро, искусственное дыхание, нужно выбить этот ком. Ну же!
   Витя уже ничего не чувствовал, но все еще надеялся, что двери на небеса  совсем скоро снова для него откроются, чтобы впустить и подарить счастье и покой. Почему  он никак не умрет? Почему его душа не хотела покидать тела? Эти вопросы он никак не мог разрешить.
-Что? Он что-то сказал? Оксана, вы не расслышали?
-Почему?- Хрипло проговорил Витя в последний раз и тьма снова окутала его, поглотив главврача в марлевой повязке и круглых очках, и его помощницу Оксану, нервно бубнившую что-то себе под нос. Очевидно, молитву за упокой души.

-Давай открывать что ли?- Предложил Борис, неуютно чувствовавший себя в полутемном туннеле.
   Аварийная красная лампочка, торчавшая из стены над входом, своим мерным потрескиванием и колебаниями щикотала нервы.   
   Оба смотрели на глубоко пустившую свои "корни", облезлую гермодверь с небольшим вентелем посередине. Витя попробовал его провернуть. Холодный и шершавый, своеобразный ключ не провернулся ни влево ни вправо, напротив, при попытке сдвинуть механизм с места, лишь посыпалась мокрая и липкая ржавчина, мгновенно осевшая на ладонях. Попробовал Борис. Тоже неудачно, при этом еще и стер себе пальцы.
-Не понимаю... То ли заело ее, то ли мы что-то не так делаем. Странно, ведь Нил сказал, что уже порядочно поработал с помощниками в убежище.
-Не забывай, Вить, это бункер старого образца. Здесь все гораздо проще, чем может показаться на первый взгляд.
-Может быть тут... Тут наверняка есть рисунок. Нужно убрать налет. 
   Борис тут же достал платок и помог своему напарнику стереть слой ржавчины и мокрых капелек влаги. -Значит влево-открыть, вправо- закрыть. Минутку. Вот оно.  Нужно предварительно потянуть вентель на себя. Все ясно. Что ж он не предупредил нас?
   К их удивлению, петли почти не скрипели, а сама дверь открылась легко и плавно. 
   Из убежища потянуло затхлым воздухом, в ушах внезапно засвистело, глаза начали слезиться.
-Он сказал, выключатель слева от входа.- Напомнил Борис.
   Ничего не ответив, Витя погрузил руку в густой туман мрака и начал ощупывать левую стену. Шероховатая, пыльная и холодная своим негостеприимством она будоражила воображение, как будто было достаточно еще одного сантиметра и чуткие пальцы наткнулись бы на что-то... Сознание не могло подобрать нужного слова, способного в полной мере описать свои же параноидальные картины, с размытыми контурами и невидимыми краями. В такие моменты, рано или поздно наступающие в жизни каждого человека, напрягаются до предела все органы чувств. Так и теперь, витин слух никак не мог смириться с полным отсутствием звуков, признать царство тишины, поэтому всячески заполнял невидимое пространство вокруг разного рода шорохами, скрипами, стуками, в какой-то момент из глубины убежища донесся даже детский плач. Сердце, отбивая барабанную дробь, словно предчувствовало что-то недоброе и ускоренными темпами потребляло адреналин. Ощущение, будто из темноты на них смотрят миллионы враждебно настроенных, пробужденных существ, заставляло торопиться, лихорадочно стирая слои пыли в надежде откопать спасительный выключатель.
-Ну чего ты там?
-Вот, нашел.- Витя сжал ручку рубильника изо всех сил, словно это был надежный спасательный трос среди топких трясин и зыбучего ила внутренних страхов. Со скрипом и  искрами все же удалось заставить установку работать, оживив казалось бы затухшую свечу жизни этого убежища.
   Откуда-то поблизости стало слышно гудение и почувствовалась легкая вибрация. Прошло еще несколько мгновений и помещение озарилось лучами света, постепенно набравшими силу.
   И по мере того как отступала тьма, окружение приобретало все более ясные контуры, подобно картине из-под кисти художника, легкими мазками создающего шедевр. Сначала стал виден потолок, не низкий и не высокий, достаточный, чтобы клоустрофобия не навещала здешних обитателей. Узкие полоски стали, образовывавшие форму арки, с глубоко уходившими в стену болтами, местами немного протекали, образуя ржавые швы. Бетонный пол отдавал сыростью и холодом, леденящим стопы ног.  Витя снова осмотрелся когда свет наконец-то заработал на полную мощность. Вперед уходил длинный коридор с небольшими лампочками вдоль стен, светившими, однако, неравномерно и беспорядочно. Здесь уже не было маленьких трещин и нор, не наблюдалось змееобразных линий сгоревшей проводки. По обе стороны туннеля тянулись толстые полоски волнообразно проложенного кабеля. Лом тут же прикинул, сколько могло бы спастись в этом бункере в случае непредвиденных обстоятельств. По самым скромным подсчетам выходило не меньше 15 человек, учитывая минимальное пространство, необходимое для жизни или, вернее сказать, выживания.   
   Повисшую тишину прервал резкий щелчок и наступившее вскоре за ним негромкое тиканье. Борис подошел к стене справа, у которой стояла большая панель с какими-то индикаторами, датчиками и зигзагообразными линиями.
-Температурные показатели по цельсию и фаренгейту, давление и влажность воздуха, направление и скорость ветра, уровень радиационного заражения и ультрафиолетового излучения. Еще какие-то показатели...- Щуря глаза, Лом вчитывался в цифры и маленькие надписи. Особое внимание он уделил пыльному табло с убывающими цифрами.- Что? Время до закрытия гермодвери- 5 секу...
   Как только счетчик достиг нуля дверь сзади них медленно и натужно закрылась, уплотняясь и не давая пути неочищенному воздуху. Таймер начал снова тикать, но уже в обратном направлении, отмечая сколько времени прошло с момента активации.
-Вот теперь все.- Сказал Лом, глядя на Витю, который аккуратно потирал больное колено и, казалось, вовсе не беспокоился. Путь назад теперь был отрезан и им ничего не оставалось, кроме как идти вперед.
  -Пошли дальше посмотрим,- сказал Витя и отправился вперед по коридору, вглубь убежища.
   Они шли медленными, размеренными шагами, стараясь не касаться холодных стен. Светильники по бокам теперь уже работали не так исправно: некоторые из них погасли, некоторые продолжали надрывно скрипеть. Лампы под потолком перешли на экономный режим, так что светло здесь было как ночью в монастыре. По мере того как Борис и Витя уходили все дальше и дальше по бокам тоннеля выступали из темноты еле заметные проходы с самыми разнообразными надписями на них: фильтровентиляционное помещение, дизельная электростанция, станция перекачки, медпункт и многие другие, чьи названия были наполовину  стертыми и размытыми.
   Через 20 шагов в стене справа от них возникли очертания проема в форме арки. Покрытая плесенью, сырая табличка рядом со входом гласила: "Радиорубка". Это было круглое помещение с вздутым как пузырь 4-х метровым потолком и красивой стеклянной люстрой, чей свет влажными бликами отражался от пола и стен. Находившийся здесь радиокомплекс еще советской эпохи с парой наушников и одним микрофоном был накрыт густым одеялом паутины, прогибавшейся под незаметными капельками влаги.   Витя сразу вспомнил слова Николая, что сюда подключили радио,- его друг явно поскромничал. Подойдя к широкому столу, почему-то намертво привинченному к полу, Борис взял один из буклетов, лежавших рядом с инструкцией.
-Список частот и паролей для связи с остальными бункерами.- Витя заметил как Лом скользнул взглядом вниз страницы и вздрогнул когда тот огласил число приведенных в старинном буклете убежищ: 144 бомбоубежища!
-А какой порядковый номер у этого?
-Номер три.- На секунду напарники посмотрели друг другу в глаза, а потом Борис засмеялся. Витя же слегка улыбнулся, про себя отмечая, что убежище начинает ему понемногу нравиться. И пусть оно было полуразваленным и запущенным. Он все равно чувствовал здесь уединение и покой, которые потерял уже очень давно. Витя подошел к столу и включил яркую лампу, чьи лучи падали прямо на стальную плоскость. Убедившись в исправности электроприбора, он открыл один из ящичков и осмотрел содержимое. Кроме пожелтевшей бумаги там были также заточенные карандаши, несколько чертежных линеек и прочих измерительно-чертежных приборов.
   Помимо широкого стола в радиорубке была также пара стульев на колесиках и небольшой диван у стены, предназначавшийся, видимо, для небольшого отдыха в ожидании выхода в эфир обитателей  других бункеров. Краем глаза он прочел название еще одной книги, лежавшей отдельно от остальных на полке. Это было "пособие по использованию азбуки Морзе"- общепринятого языка всех шифровальщиков и связистов.               
    Единственным, что делало разнообразным скромную и строгую обстановку было изображение Попова, легендарного российского ученого, создателя первого радиоаппарата, висевшее  на почетном месте, на стене, сверху от радиоустановки.
   Выйдя обратно в коридор, напарники отправились дальше. Туннель здесь стал темнее и немного сузился. На стенах появились портреты советских вождей, знаменитых писателей, ученых и инженеров, чьи труды в свое время разошлись по всему свету, придав своим авторам всемирную славу и признание. Подсвеченные снизу слабыми и наполовину неработающими лампочками, картины были покрыты толстым слоем пыли, масляная краска на полотне местами потрескалась и вздулась. Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов, Гагарин, Толстой,- эти и многие другие смотрели на проходящих мимо суровым и непроницаемым взглядом.
   Идя по этой аллее славы, Витя почувствовал как по телу пробежали муражки и в животе неприятно закололо. Вся эта обстановка запущенности и обреченности на забвение плохо влияла на психику, заставляя сердце биться сильнее, не соблюдая ритм, буквально вырываться из оков сосудов, аорт и остальных преград организма. Он не смотрел по сторонам, напротив, его взгляд был устремлен вперед, в невидимый конец бесконечно длинного коридора, туда, где надеялся увидеть слабый спасительный свет следующей комнаты. Легкое одурманивающее головокружение сбивало и лишало равновесия, глаза накрыла мерцающая пелена, закрыв большую часть видимого пространства и заставляя двигаться вслепую. В воздухе витал удушливый едкий запах, вызывавший очень резкую, но точечную боль где-то в районе сердца. Свист в ушах, поначалу незначительный, теперь буквально разрывал барабанные перепонки, возникло чувство, будто ушные раковины медленно заполняются кровью, которая начинает стекать за шиворот, заставляя судорожно напрягать шею. И чем дальше Витя шел, тем все больше и больше он слышал голоса. Эмоциональные, твердые они преследовали его, шептали отдаленным тенором и басом, разрывающими тонкий занавес минувших десятилетий. Теперь уже не было сомнений. Как бы странно и удивительно это ни звучало, но напарник Лома нисколько не сомневался, что говорили портреты, точнее, все те персоны, изображенные в самых разных тонах на этих полотнах.
-Эй, Вить, не... О Господи, что с тобой такое?!- Ломоносов был не на шутку взволнован, глядя на слепо идущего напарника, который, казалось, ничего не видел вокруг.- Стой! Да стой, тебе говорят!- Но Витя не останавливался, наоборот, он все судорожнее перебирал ногами, шаркая по полу и спотыкаясь.- А! Мать твою за ногу.
   На мгновение глаза ослепил неизвестно откуда взявшийся свет, а потом все вокруг накрыла зыбучая, непроницаемая и липкая тьма, сковавшая движения, волю и дыхание. Вконец переставший что-либо понимать Витя почувствовал, как отходит тупая боль в районе живота, сопровождаемая рвотой, и как набирает силу сердцебиение, заставляя кровь биться в висках, которые перенаправляют ее в ушные раковины. Горячий воздух обжигал горло и легкие, плотно сомкнутые глаза не желали смотреть в темноту, как будто заранее зная, что ничего там не увидят.
   Он снова попал в туннель своего подсознания. Его забрасывало сюда почти каждую ночь во время сна, почти каждую ночь он блуждал и шел вперед, не видя и не ведая конца, не понимая что он тут должен увидеть. У него даже не было уверенности, что это именно туннель, но ничего аналагичного в голову не приходило. И как всегда мимо проносились какие-то образы, отрывки и постоянно доносились чьи-то голоса.
   Голоса не прекращались, но теперь они стали более разборчивыми и последовательными. Говорили мужчина и женщина.
 -Доктор, он умирает. Пульс не прощупывается. Что делать?
-Массаж сердца. Я это сделаю, а вы делайте искусственное дыхание. По моей команде! Раз, два, три. Давай! Раз, два, три. Давай!
-Есть! Слабый, но есть.
-Ух, слава Богу. Теперь вправим кость... Нет, уберите. Без наркоза и анастезии. Сердце может не выдержать.
   Треск, хруст и снова тьма. Снова множество голосов, крики, брань, плачь и стоны. Витя еще крепче сжал веки, еще сильнее попытался выдавить из головы все эти звуки, наконец, не в состоянии более терпеть, он громко, зная что его слышат, прокричал:
- Вы! Все вы, лживые твари, сволочи! Вы слышите?! У туннеля нет конца! Нет никакого света, его
попросту не существует! Есть только бездна и множество дверей! Но света нет! Чего вы хотите?! Вы отняли все у меня! Вы лишили меня абсолютно всего! Что вам еще нужно?! Не молчите! Прошу вас, только не молчите,- по щекам потекли слезы отчаяния и бессилия. Витя понимал, чувствовал подсознанием, что его слушают, что на него смотрят, но никак не мог добиться ответа, как бы сильно он его не требовал. И каждый раз ему казалось, что кто-то ухмыляется и тихо посмеивается над ним, глядя на его состояние и сознавая свое превосходство. Так ему казалось всякий раз, когда он снова и снова оказывался в непроглядном мраке туннеля своего подсознания. И сейчас, как и всякий раз до этого, он вновь протянул руку вперед, изо всех сил стараясь стянуть или хотя бы зацепить плащ-невидимку, которым прикрываются... Господи, он даже не знал, не имел никакого понятия, Кто прикрывался мраком!
    В такие минуты все чувства на какие только способен человеческий организм притуплялись и отходили на второй план. Оставалась лишь злоба. Дикая, необузданная, неуправляемая и лишенная всякого контроля. Злоба... Злоба на весь мир в целом и на каждую его частичку в частности. Злоба на людей, не желающих понять, хотя бы попытаться понять и, если не помочь, то хотя бы дать умереть.
   "Нет, я не хочу умирать! Я хочу здохнуть как безродная, вшивая собака, которой не на кого надеяться, которой не от кого ждать помощи..."
   Витя злился на хирурга, сначала немилосердно мучившего его, пытаясь сохранить способность ходить, а потом обрекшего его на существование. Не на жизнь, именно на существование, лишенное смысла и цели, не имеющее ответа на извечный вопрос "Почему?". Витя злился на того ребенка, на ту девочку...
    -К вам гости,-  улыбаясь, произносит медсестра,- еще один раздражающий фактор, при этом вынуждающий притворяться жизнерадостным, чтобы снова не  заставили пить таблетки. В палату входят двое. Невысокая средних лет женщина с миниатюрным личиком и светлыми волосами. Впереди нее идет девочка, одетая в миловидный комбинезончик, из которого выглядывает красное, с потрескавшимися на морозе устами лицо. На секунду они замирают в нерешительности. "Ха,- зло думает он,- ну давайте проходите. Что?  Удивлены?! Нет, как можно? Сейчас эта слепая стерва, которой телефон был важнее выбежавшего на дорогу ребенка, шепнет что-нибудь на ушко дочьке и натянет вымученную улыбку на лицо. Ну вот, пожалуйста!"
-Здравствуйте, дядя Витя,- подсказывает женщина дочке.- Скажи, меня зовут Надя.
-Здластвуйте, тятя Витя.- Улыбаясь, повторяет девочка, обнажая совсем недавно пробившиеся передние зубы.- Меня зовут Натенька.
-После аварии она только и делает, что говорит о вас. Сказала, что влюбилась и требовала свидания.- Говорит молодая мать, притворясь, будто не заметила как на нее посмотрело лицо "зениха".
   "Зараза, у них еще хватает наглости приходить сюда. Если бы не эта соплячка меня бы уже давно не было в живых. Ведь из-за нее машина начала тормозить!"
-Я налисовара ваш полтрет. Вот. И еще мы плинесли вам флуктов. Там груша, яблотьки, апельсинтики и...
    Пациент не слушает ее. Все его внимание приковано к изумрудным блестящим глазам. Таким гипнотизирующим и таким доверчивым, разоружающим. Эти глаза не могут забыться, не могут покинуть подсознание, они смотрят нежно и ласкова, не ожидая никакого гнева или крика.
-Мама, что с ним? Почему он отвелнулся? Я его обидела, да?
-Нет, доченька. Просто этому дяде очень плохо.
-К чему все эти воспоминания?! Зачем вы показываете их мне?! Отвечайте! Почему я все еще жив?! Почему после спасения той девочки я не умер?! А?! Почему?!

-Почему?!- Витя изо всех сил, инстинктивно и резко рванулся вперед, словно невидимая рука бесцеремонно вырвала его из навязчивых воспоминаний в реальность. Сознание пришло через несколько секунд, вызвав сильную боль в районе затылка. "Что? Где я?"- Подумал он, осматриваясь по сторонам.
-Ты все еще в убежище, друг мой.- Произнес откуда-то издалека комнаты знакомый голос Лома.
-Что произошло? Ты что, ударил меня по голове?
-Пришлось, ты уж не обижайся. Признаться, я сам не на шутку перепугался когда ты, словно под гипнозом, перестал адекватно реагировать на...
-На что?
-Я сам не понял. Ты как одержимый рвался найти какую-то комнату, побыстрее откуда-то выбраться.
-Сколько я пролежал?
-Э-э. Много. Около суток. Подожди, не вставай, сейчас лекарство принесу.
   Пока Лом возился в другом углу комнаты, Витя начал потихоньку приходить в себя. Накрытый тонким одеялом, он лежал на нижней койке двухъярусной кровати. К его удивлению постель оказалась просторной и мягкой, не такой как в армейских казармах, но почему-то намертво привинченной к полу. Слева Витя почувствовал шероховатую и холодную штукатурку стены, выкрашенной в светло-желтый цвет и местами украшенной маленькими картинами-миниатюрами. В основном это были пейзажи, изображавшие бесконечные луга и леса, с маленькими речушками и красивой радугой, наступающей после дождя летним днем. На секунду ему представилось, какие сладкие и дивные сны должен видеть засыпающий под пятьюдесятью метрами земли, глядя на эти ландшафты.
   Засмотревшись, он не заметил как сзади медленно подкрался Борис. Только сейчас Витя наконец-то смог увидеть его лицо. На него смотрели голубые водянистые глаза, слегка прикрытые и увеличенные выпуклыми линзами очков. Его морщинистое лицо, пухлый нос и две узенькие полоски губ дополнял небольшой шрам на правой щеке. Выглядывавший из-за коротких седых волос морщинистый лоб слегка выпячивался, выделяя густые брови. Витя никак не мог понять, улыбается Борис или нет. Губы не были собраны в широкую дугу с ямочками на концах, но глаза, его водянистые глаза искрились и словно сверлили насквозь. 
-Красивые картины...- Мечтательно проговорил Лом, думая о чем-то своем.- Вот, пей. Это лекарство. Должно помочь, снять головную боль. Я тут уже порядком освоился, так что если что, спрашивай. Как встанешь, одень этот костюм. Сам как видишь уже переоделся.- Витя осмотрел костюм напарника. Это были серые просторные штаны, со множеством карманов, такого же цвета куртка, из которой выглядывала белая майка, и коричневого цвета ботинки, зашнурованные по армейскому образцу.- По инструкции старую одежду нужно было сжечь, но...
   Витя не дослушал. Как только сознание уловило смысл сказанного, он тут же вскочил с кровати и, не обращая внимания на головную боль, начал быстро ии хищно осматриваться в поисках одежды.
-Она в корзине лежит... Справа, у стены.
   Мгновенным движением достигнув корзины, его пальцы начали судорожно искать куртку, откидывая все остальное в стороны. "Как можно было, не спросив меня! Где же он?!" Заело внутренний карман. Но это его не остановило, а лишь разозлило. Без лишних проблем он резким рывком разорвал его и вытащил свой кошелек.
-Ну и стоило так нервничать из-за денег? Думал, я вор что ли?
   Аккуратно, бережно и не дыша, Витя медленно извлек ее. Ту самую-фотографию, единственный дорогой ему предмет на этой планете с самыми дорогими ему людьми.
   Помолчав какое-то время, Борис, оторвавшись от стула, сказал:
-Вставай тогда и давай обустраиваться потихоньку. Одежда на стуле около кровати.
   Костюм был такой же, как и у Лома. Просторный и чистый он не нарушал телодвижений и,что более важно, в этой одежде было не жарко, а тонкая ткань не липла даже к мокрому телу. От предложенных ботинок Витя отказался, отдав предпочтение ходьбе босиком по холодному полу.
   Когда с формальностями было покончено, ему наконец-то удалось осмотреться. Как оказалось,  сознание покинуло его на самом интересном месте. Стоя напротив двухъярусной кровати, он скользнул взглядом вдоль стены налево. Здесь находился миниатюрный спорткомплекс: велотренажер, несколько гирь разного веса и   свисавшая с потолка перекладина. Над гирями висел небольшой олимпийский мишка- символ мировых состязаний 1980-го года. Под ним расположился спортивный девиз: "В здоровом теле здоровый дух."       
   Обернувшись, Витя увидел остальную часть этой огромной комнаты. В стене слева были сделаны два небольших углубления, загороженные занавесками, сквозь которые пробивался слабый свет. "Интересно. Имитация солнца. Наверное, чтобы мы тут с ума не посходили..." Между двух "окон", прислонившись к стене, стоял небольшой, изящно выполненный стол, прикрученный к полу. Подойдя к нему и сев на мягкий, кожаного покроя диван, Витя заметил какую-то книгу, с вложенной туда закладкой.
   "ЖЗЛ. Гоголь. Хм, интересно где он  ее взял?"
   Вделанные в потолок лампочки ярко светили, отбрасывая на книгу размытую тень. Он только сейчас заметил как сильно здешнее освещение отличалось от того слабого мерцания, которое царило в предыдущих помещеиях. Здесь также висели маленькие бра вдоль стены справа от него, работавшие в экономном режиме, но ночью их свет падал на длинный, расположенный вдоль всей комнаты ковер. Были тут и батареи, в каждой по семь секций, своим нежным теплом поддерживавшие уют и мнимую гармонию.
   Оторвав взгляд от книги, он поднял глаза в ту сторону, откуда доносились звуки посуды и  льющейся воды. В четырех шагах впереди него, за деревянной барменской стойкой, уставленной всякими декоративными особенностями, возился Борис, моя грязную тарелку. Особенно удивляло наличие вытяжки прямо над плитой: огромный пропеллер медленно разрезал воздух, лопастями всасывая пар, исходивший от кастрюли с бурлившим бульоном. Уловив идущий с кухни аппетитный запах, Витя мгновенно осознал как сильно ему хотелось есть. Следуя зову желудка, напарник Бориса уселся на высокий стул с круглым сиденьем и специально, стараясь привлечь к себе внимание, откашлялся.
-Готов уже? Голоден наверное? На, держи. Это гречка в молоке. Только ешь медленно, а то мало ли что с голоду произойти может.
-А откуда гречка и молоко? Да еще свежее.
-На складе взял. Там всего полно. Запаса хватит на несколько лет если есть размеренно.
-И куда нам столько?
-Нам- никуда. Я посмотрел, большинство продуктов имеет долгий срок хранения и загрузили их сюда много лет назад. Но есть и недавно завезенные, так что все нормально.
-Видать ты тут уже все осмотрел, да?- Сказал Витя, прося добавки и как бы ненароком осматриваясь вокруг.- Кроме склада что тут еще есть?
-Как что? Санузел и... Да что я тебе рассказываю, сам иди посмотри. Если расскажу все равно не поверишь. Только в радиорубку не ходи. Не знаю что произошло с тобой около тех портретов, но лучше пока не рисковать, как мне кажется.
-Ладно. Слушай, Лом. Спасибо, что не дал мне найти ту дверь.
-Да не за что.
   Медленно поднявшись, Витя осоторожно потянулся и, ощутив приятную вибрирующую напряженность по всему телу, пошел обратно в сторону кровати и комплекса спортивных снарядов.  Слева появился узкий проход, дугой вытянутый к потолку и слегка обшарпанный. Находившийся за ним новый коридор уходил на 10 метров вперед и упирался в неровную стену с советским гербом посередине. Света, падавшего с потолка и излучаемого единственной лампой, едва хватало, чтобы различить контуры дверей по обе стороны прохода.
   Недолго думая, он подошел к первой из них и попытался разобрать надпись, еле проступавшую из-под толстого слоя пыли. "Ва... Что? Ванная... комната".
   Он отодвинул грязную защелку и потянул слегка покосившуюся дверь на себя. Из открытого помещения пахнуло ароматом душистого мыла и приятным паром, словно годами копившимся здесь в ожидании первооткрывателей. По сравнению с предыдущими комнатами тут царила по настоящему спартанская обстановка: стены, образованные белым кафелем с черными потекшими швами, душевая кабина со стеклянной дверцей, небольшая раковина, кусок хозяйственного и обычного мыла для рук, бритвы с затупившимися лезвиями, круглое зеркало, лишь местами скрытые штукатуркой трубы, старая, если не сказать допотопная, стиральная машина, низкий унитаз, у которого вместо кнопки почему-то была педаль. Зато света тут было явно больше чем в коридоре: падавший с ребристого потолка он проникал во все углы и закаулки, обнажая при этом и недостатки, которых в убежище было явно больше, чем достоинств.
   Аккуратно осмотрев все вокруг и стараясь не наступать на небольшую решетку в полу, Витя вышел обратно к развилке, в ожидании чего-то более интересного и необычного чем педаль смыва воды.
   Табличка на следующей двери удивила и поставила в ступор своим содержанием: "Ботанический сад". Не веря своим глазам, Витя сначала подумал, что это очередное надувательство со скрытым подтекстом, но, вспомнив свой недавний сон и "аллею славы", он пообещал себе больше ничему не удивляться.
   В отличие от всех предыдущих комнат, рядом со входом находилось сразу несколько выключателей, о предназначении которых теперь уже можно было только догадываться. На всякий случай Витя включил каждый из них и тут же отодвинул очередную защелку на двери.
   Из открытой комнаты потянуло запахом сырой земли, по ногам пробежал легкий холодок, возбуждая любопытство и интерес. Совсем недавно данное обещание ничему больше не удивляться было сию же минуту нарушено: надпись "Ботанческий сад" не имела никакого подвоха или скрытого подтекста. Пространство площадью в десять квадратных метров почти полностью заполнял земельный покров, исключением был разве что небольшой помост посередине. Расположенные по всему периметру лампы солнечного освещения излучали живительный свет, отражавшийся от зеркального покрытия и заставлявший  прикрывать руками глаза. Неуверенно ступив на металлическую тропу, Витя медленно прошел до противоположной стены, осматривая все вокруг в поисках растительности. Истина разочаровала его: кроме зелоного мха и плесени под потолком и
в углах здесь больше ничего не было.
-А ты как хотел? Чтобы вошел, а тут уже цветочки и яблочки росли?- Спросил неожиданно появившийся у входа Борис своего напарника, когда тот уже выходил из "Ботанического сада".
-Я? Я никак не хотел. Семена-то тут хоть есть?
-Меньше времени уйдет на то, чтобы перечислить чего тут нет, если такое вообще возможно. Скучно здесь не будет... Что?
-Ничего, просто не надо больше так подкрадываться.
-А я вовсе и не подкрадываюсь. Это ты не замечаешь...
-А, ладно забудь. Что это у тебя?- Спросил Витя, кивком головы указывая на книгу в руках Лома.
-Это? Это ЖЗЛ... про Гоголя. Только что дочитал. Здесь полное собрание есть.- Улыбаясь, сказал Борис и, заметив непонимающий взгляд, добавил.- А-а-а. Ты в библиотеке еще не был? Пошли покажу.
   Дверь в библеотеку находилась прямо напротив "Ботанического сада" и почти ничем не отличалась от предыдущих. Значение слова "почти" составляли отсутствие ручки, словно вырванной или обломанной, и скрипучие петли. Витя щелкнул туго поддавшимся выключателем и вошел в помещение. Когда он собрался уже было вернуться назад и поискать фонарь, под высоким трехметровым потолком забились лучи света, с трудом разгоняя мрак и отбрасывая тени на пыльный пол.
   Вся библиотека имела вытянутую прямоугольную форму, множественными стеллажами и полками уходившую вдаль, которая еле-еле выглядывала из-за бесчисленного количества книг, агитационных плакатов, вырезок из газет и прочих атрибутов. Уйма собранных сочинений поражала, обескураживала, вскружала голову от сознания собственного же бессилия перед веками копившимися знаниями, информацией, фактами, теориями и практическими подтверждениями.
   Борис же спокойно сделал несколько шагов вперед, повернул налево за высокий книжный стеллаж и, придвинув небольшую стремянку, положил "ЖЗЛ" на место. Оглядевшись по сторонам, Витя подошел к противоположной стене, где лежало большое количество разного рода макулатуры, а на невысокой тумбе стояла старая печатная машинка. Он машинально набрал несколько букв, сухими шрамами впечатавшимися в желтый лист бумаги, и вернулся обратно.
-Выбрал что-нибудь, Лом?
-Да. А ты?
-Ничего интересного...
-Ничего себе, ничего интересного. Вся библиотека полна книг! Ты посмотри, да о публикации "Доктора Живаго" я мог только мечтать, да еще и вместе с комментариями Пастернака! А Жюль Верн, а Уэллс, а Лондон с Дойлем? Да за каждое новое произведение Стругацких мы всем классом дрались в школьной библиотеке!
-Хм, когда я учился, в библиотеке основной популярностью пользовались краткие изложения и критика, правда спустя год эти книги меняли на новые из-за непригодности.
-А-а... Ретроспективный юмор, да? Апокалипсис наступит тогда, когда вырастет непоротое поколение?
-Если это правда, то немного осталось.
-Да уж, еще пара засранцев на высокие должности сядет и конец. Приехали.
   Некоторое время они оба молчали, сонно уставившись в пол и думая о чем-то своем.
-Сколько времени?- Спросил спустя несколько минут Витя.
-По моим- полчетвертого.
-Дня?
-Шутишь? Ночи. Сегодня пятница.
-Здесь нет никакого ориентира во времени: и днем и ночью одинаково темно. Ладно. Пойду возьму что-нибудь пожевать.
   Позже, когда на поверхности  наступило шесть утра, Витя только ложился спать. Накрывшись теплым одеялом и взбив маленькую подушку, он снова посмотрел на красивые пейзажи на стене, почувствовал, что очень хочет увидеть солнце, обжигающее, греющее, заставляющее слезиться глаза. "Здесь нет солнца, здесь почти нет света и здесь... Здесь тихо." В воздухе отдавало сыростью, которая невидимой прохладой оседала вокруг, заставляя подворачивать под себя одеяло и прижиматься к стене.
-Ты чего еще не спишь, Лом?- Вдруг спросил он, когда очередная попытка дать отпор сырому потоку воздуха завершилась неудачей.
-Да что-то не спится. Бессонница у меня. А ты чего?
-Я вот никак привыкнуть не могу. Ты знаешь, как-то давит это все что ли? Ни тебе солнца, ни неба, ни тепла. Сидишь тут в полумраке и гадаешь что там происходит наверху.
-А меня все устраивает.- Сказал Борис, переворачивая очередную страницу книги. 
-Что, наверху тебя никто не ждет? Ни жена ни дети?
-Стал бы я сюда спускаться добровольно, если бы меня кто-то ждал? А почему ты спросил?
-Просто так...- на секунду Витя замолчал, заметив как замер уставившийся в книгу Борис. Увидел обручальное кольцо и решил...
-Ясно.- он оторвал взгляд от книги. Это кольцо,- Лом осмотрел безымянный палец,- я не снимал с тех пор как ее не стало.- Витя почувствовал как в сердце что-то резко и сильно кольнуло, вызвав легкую вибрацию по всему телу. Секунду назад этот странный, замкнутый в себе старик виделся ему чужим и каким-то ненормальным. Секунду назад Витя и представить себе не мог, что у Лома похожая судьба... - Вряд ли ее гибель была предначертана или предопределена... Скорее это была случайность. Такая, знаешь, роковая случайность.
-Да? А фотография у тебя ее есть?
-Нет. Никогда не любил фотографий и всего остального, что наводит на мысль о ней.
 
***
Жизнь в убежище постепенно стала налаживаться. Условия обитания, вначале казавшиеся невыносимыми для любого избалованного современными удобствами человека, теперь уже не были столь омерзительными. Со временем они привыкли к чуть теплой, текущей с перебоями водяной струе в душевой кабине, приспособились к регулярной необходимости "проветривания" помещений, смирились с отсутствием настоящего света, который лишь отдаленнно напоминали лампы в ботаническом саду. Последний, кстати, уже не был представлен сырой землей и плесенью в углах комнаты. Теперь там размещалось множество грядок и лунок с посеянными семенами разных сортов растений. Учитывая их постоянную потребность в солнечном свете, светильники и лампы работали почти беспрерывно, потребляя большую часть электроэнергии. Даже пугающе-подозрительная "аллея славы" перестала быть таковой, поменяв гнев на милость по отношению к новым обитателям.   
  Теперь большую часть времени Витя либо читал, сидя в радиорубке, либо на практике вспоминал свои молодые годы, полные радиолюбительства и радиохулиганства, благо, что отец был военным и мог приносить сыну списанные радиоустройства. Восстановив старую систему оповещения, Витя сделал возможным радиовещание прямо в главной комнате, что намного облегчило скучноватую повседневность.
   Лом в радиорубке появлялся нечасто, большую часть времени проводя среди посеянных семян в искусственном саду. Его сосед по убежищу не понимал этого:
-Зачем устраивать тут сад если через две недели нас тут уже не будет? У тебя же просто вырасти ничего не успеет.- И всякий раз Лом лишь поглядывал на него своими искрящимися глазами, как будто ставя под сомнение этот очевидный факт.
-А чтобы жизнь не казалась легкой,- отвечал он иногда.
   Так и жили в новых условиях оба напарника. Делая каждый день- или ночь?- засечки на стене, Витя был уверен, что оставшееся время до выхода на поверхность он выдержит стойко и без проблем. "Тут главное иметь четкий распорядок дня. Проснулся, зарядка, душ, завтрак, радиорубка, обед, радиорубка, ужин, сон, спокойной ночи убежище". Проводя каждый день за этими казалось бы монотонными и однотипными занятиями, он чувствовал приток какой-то новой живительной силы, заполнявшей его и глушившей воспоминания. О Фотографии и о тех близких, что были изображены на ней, Витя вспоминал теперь уже не так часто, но когда это все-таки происходило, он не поддавался унынию и отчаянию. Следуя четкому распорядку дня и радуясь тому, что депрессивное состояние души посещает его все меньше, он старался не думать о том, что будет делать когда выйдет на поверхность. Витя остерегался этого, ему все меньше хотелось туда. Здесь было все необходимое для жизни, все, в чем он нуждался.
   "Да, именно.- Думал как-то раз Лом, сидя в ботаническом саду.- Здесь есть все необходимое для жизни, лишенной какой бы то ни было цели. Он еще не знает этого, пока еще его все устраивает, но это скоро закончится. Очень скоро."


Полгода спустя.
    ...все произошло  очень быстро, почти мгновенно. Никогда не забуду тех минут, того рокого часа  08:07:12... Я как раз был в радиорубке, слушал вечерние новости, как вдруг динамики на секунду замолчали, а потом все началось: загудела сирена, как при воздушной атаке, громко так, пронизывающе,  медленно нарастая и чуть быстрее затихая, я тогда сразу все понял. И когда ее истеричный вопльчуть приглушили и донесся  ровный смеющийся, издевательски спокойный голос, мне было уже понятно о чем Он будет говорить. Как будто сам себе не веря, Голос призывал к спокойствию и советовал гражданам как можно быстрее спуститься на ближайшую станцию метро, подвал или бомбоубежище. При этом было запрещено брать с собой лишние вещи, "ВОЗЬМИТЕ ЛИШЬ САМОЕ НЕОБХОДИМОЕ..."  Весь мир так и не узнал, что же считалось самым необходимым в таких обстоятельствах.
   В эфире повисли долгие, чудовищно долгие помехи, длившиеся два, может быть три дня. На всех частотах, на волнах всех известных мне радиостанций- везде, куда не завела бы меня слабая надежда услышать человеческий голос была тишина!  Она казалась мне живой, я чувствовал ее сердцебиение, прощупывал пульс...я проклинал ее, поносил самыми последними словами, а в ответ слышал лишь издевательское "...шшшшшш..."   Мне довелось услышать все возможные варианты помех, которые мнгю были раздены на две группы:
1) "Безнадежные" помехи. Ты можешь сколько угодно вслушиваться в них, но так ничего и не услышишь. К великому сожалению, сейчас, спустя полгода после тех событий, подобная группа помех доминирует на большей часте радиопространства.
2) "Обнадеживающие" помехи. Вместе с  монотонным "...шшшшшш ..."  здесь иногда бывают мгновения "просветления". Это может быть легкое поскрипывание, какой-нибудь шорох... Проблема в том, что такое бывает очень редко и в подавляющем большинстве случаев мои попытки обнаружить среди таких помех настоящий человеческий голос заканчивались неудачей.
   Хотя есть светлые моменты. Вторая группа делится на две подгруппы:
А) "SOS" сигналы. Это постоянно повторяющиеся призывы о помощи, просьбы, угрозы, душеизлияния, раскаяния, прощания с жизнью...
Б) Это мой новый и частый собеседник, он почти всегда молчит, лишь иногда поддакивает или оспаривает мое мнение. Он называет себя Арчибальдом... А знаешь, что самое любопытное? Это его появление: как раз в тот момент когда я похоронил Лома, его голос каким-то образом раздался из радиорубки... Я не могу этого объяснить.   
   Когда я хотел поговорить, я настраивался на нужную мне волну и тут же слышал приветствие:
-Привет, Витек, как делишки? А, вижу ты сегодня в отличном настроении...
-Привет, Арчи.
   И каждый раз я всячески обходил стороной то, что творилось на поверхности.
-Слыхал?- Спрашивал иногда Арчи.- Сегодня Россия золото взяла по легкой атлетике и вольной борьбе! Глядишь, и все золото будет наше...
   Сошел ли я тогда с ума? Не знаю. Его голос казался мне настоящим, не галюцинацией.
-Здравствуйте, дамы и господа, с вами в эфире  Виктор Гусев...
    Спорт, новости кино, выдуманные репортажи с  мест выдуманных конфликтов, обмен мнениями... Наверное, со стороны это выглядело как бред сумасшедшего...
  Но однажды, случилось нечто... Я запомнил нашу  тогдашнюю беседу до мельчайших подробностей и пусть мне неприятно это вспоминать, но я должен понять, что тогда произошло, кто это был, чей голос доносился из динамиков.
   Это произошло 8 дней назад, в девять часов вечера. Мы как раз собирались обсудить с Арчи новости и поговорить о дальнейших перспективах развития футбольной жизни страны. Как обычно, я настроился на частоту, прибавил громкость на два деления, взял в руки горячую тарелку с  ужином и, дождавшись сигнала, сказал:
-Привет, Арчи. Как ты... там?- тогда мне показалось это странным: обычно я приветствовал его первые 7-8 секунд, а потом здоровался и он. На этот раз, ответ последовал через 10 секунд и голос был каким-то другим.
-Здравствуй, Вить.- Почему "Вить", почему не "Витек"? Почему у него такой голос? Тогда я, сам не зная чего ждать, неуверенно спросил:
-Что стряслось? Почему ты говоришь таким голосом?
-А ты разве не вкурсе?
-Нет.
-Сегодня  ровно 5 лет как их не стало...- И тут в меня  словно молнией ударило. Сразу застучало в висках, сердце неистовствовало, стремясь вырваться из груди. Я чувствовал как холодный пот покрывает мое тело...
-Почему молчишь, Вить? Вспомнил?Нет? Так я напомню тебе...
-Откуда ты это знаешь? Кто тебе это сказал?!- Теперь я обращался к нему как к абсолютно незнакомому человеку. Мы ни разу не говорили о своих семьях, он просто не мог этого знать.
-Ровно пять лет прошло с тех пор, как не стало Веры, вашего так и не родившегося сына...
-Кто ты такой, мать твою?!
-...твоей тещи, твоих родителей.  Сперва умер отец...- Тут я не выдержал. Это был вовсе не я, из динамиков говорил кто-то другой. Я не знал этого человека. Я не мог знать. Его спокойный голос, полное отсутствие эмоций, полное безразличие...
-Затем не стало твоей матери,  спустя еще полгода этот мир покинула Вера, ее мать и ваш так и не родившийся сын.
-Заткнись, ублюдок!!! Ты вовсе  никакой не Арчибальд!!!
-Нет, Витя! Я- это ты!- Я пытался выключить приемник , выдернул все провода, но каким-то непостижимым образом,  аппаратура продолжала работать.- Забыл? Ты сам меня выдумал.
-Кто ты?
-Я уже ответил тебе. Я- это ты.
- Тогда к чему все это?
-К чему?! Посмотри на себя. Ты все еще винишь себя в ее гибели, ты до сих пор был уверен, что мог все изменить, но не захотел... А она, ангельской души человек, до сих пор любит тебя и нисколько не винит...- Я плакал, этот Арчибальд ударил в самое больное место, но я не винил его. Он был прав. Я считал себя виноватым в твоей гибели, и в гибели нашего сына...
-Откуда ты это знаешь?!
-Я говорил с ней.
-С Верой?- Тогда все внутри меня замерло, все, на что был способен человеческий организм  с нетерпением ожидало ответа.
-Ты врешь! Она умерла 5 лет назад!
-Она сказала, что любит тебя...
-Как?! Когда?! Отвечай!
-Просила передать, что сына зовут Димой и что он болеет...- И тогда я подумал, что если этот Арчибальд уже  не тот, которого я выдумал изначально, что если это другой человек, то возможно...
-Я хочу поговорить с ней.- Мне показалось, что это все сон и что он не способен вернуть Веру.
-Зачем?
-Не задавай глупых вопросов. Если ты- это я, то ты знаешь зачем.
-Хорошо, но ты должен кое что понять. Это будет последний раз когда ты сможешь ясно представить себе ее образ, когда ты ...
-Ясно.
-Она скажет тебе только одно...
-Я знаю...- Тогда я был уверен, что сейчас же проснусь и все встанет на свои места. До сих пор я вспоминаю тот момент.  Моя тогдашняя уверенность, что это невозможно...  "Господи, да как такое вообще может быть возможно?! С тех пор прошло 5 лет!"- думал тогда я. И все же, мне дико хотелось ошибиться, мне безумно хотелось услышать ее...
   Нервно прислушиваясь, я различил какие-то шорохи, потом шаги и скрип стула, как вдруг...
-Вера?- спросил я, судорожно сжимая микрофон. Тогда, как будто в ответ, я услышал вздох. Этот до боли знакомый звук, ее нежно-трепетное дыхание, легкий упрек. И сразу же в моей голове возник всего один вопрос. Вопрос, ответ на который изменил абсолютно все, и это все перестало иметь всякий смысл.