Ну, вы даёте мужики И. Рассказов

                И. Рассказов.
                Ну, вы даёте мужики…

Я думала, что в этом году хоть отдохну. Кризис? Да наплевать мне на него. Я вообще придерживаюсь мнения, что и никакой это и не кризис, а блажь тех, у кого от должностных портфелей руки вспотели. Почему вспотели? Так от страха. Тут недавно по телевизору озвучили, мол, в Китае тех, кто берёт взятки, расстреливают. Вот у наших они и вспотели ручки-то. Боятся хапуги, что мы у китайцев их опыт возьмём и переймём. Держи карман шире! Нам бы усвоить то, что с Запада нахватались. Сейчас тужимся, а на выходе один пшик. А всё почему? Правильно – дураки. Ну, нам не привыкать, а вот чиновники из коридоров власти подсели из-за этого на закрепляющие таблетки, хотя чего им суетиться-то? Сколько нас не мутузили внешние и внутренние враги, а мы ничего держимся, да ещё всем всё простили и теперь налево и направо нефть и газ раздаём. Не перебивайте меня, поскольку, если бы продавали, а не раздавали, простой народ на себе это ощущал. Вот вы, к примеру, ощущаете? Судя по вашему молчанию – не ощущаете.
Продолжаю: поскольку всё у нас через одно место и никого не расстреливают за всякие там хищения, то можно сделать вывод, что мы страна богатая и самодостаточная, раз находим в себе силы беречь данное семя. Ну, это у нас в крови. Нет, конечно, бывают случаи, когда о прощении не может быть и речи.
Как-то я стала замечать, что моя образина, ну муж, который, перестал валяться тюленем на диване перед телевизором. Я женщина бдительная не то, что моя соседка Людка. У той мужик целый год ходил в соседний подъезд к разведёнке одной. Так она даже не чухнулась. А всё почему? Потому что мозги куриные и вообще она за собой не следит и всё такое.
Так вот, смотрю, а мой-то духами душится и всё про какого-то тореадора напевает. Я ему, мол, куда при таком параде?
- По делам, - отвечает он мне.
- И с каких это пор у тебя они появились? – пытаю я его. - Никак что-то задумал гад? Учти, узнаю… оторву с корнем.
Промолчал. Он за дверь, а я к окну. Мне же интересно – куда это он намылился, да ещё моими же духами себя окрестил, паразит. Я уже все думки передумала. Сердце как у парализованной работает через раз. Ну, сами посудите, как тут можно думать о чём-то потустороннем? И что вы думаете? Оказывается, мой благоверный стал нырять в женскую общагу. Я когда узнала про это, у меня пот выступил даже на языке. Нет, ну какой фрукт? Я тут пластаюсь в условиях кризиса – семью на себе тащу, а этот кобель своё здоровье налево и направо рассовывает. Ну, кто он после этого? Нет, я могу понять, когда ты в дом деньги приносишь поле всего подобного. А чего? Есть же случаи, когда женщина, занимаясь проституцией, содержит семью. Или нам только так, а им этим кобелям ненасытным по-другому? Я против такого «равенства». Если всем, так всем и не надо из себя белоручек корчить. Вон Людкин-то паразит докорчился и какую-то болезнь подхватил. Она дура его ещё за свои кровные выхаживала. Вы никакой параллели не находите между нами бабами и страной нашей? Вот-вот, мы такие же, как Россия – всё прощаем и прощаем. Эх, сказала бы, да боюсь, дети прочитают…
Ну, так вот, как только я прознала про эти его ныряния в общагу, спланировала операцию по выведению своего благоверного на «чистую воду». Для начала спрятала духи. Мой-то заволновался сначала, а потом стал себя опрыскивать освежителем воздуха. Это я вам скажу такой букет нюансов, что меня стошнило пару раз. Я грешным делом подумала, что «залетела». Вы не поверите, меня не интересовало: «От кого?». Этот вопрос никогда не напрягал мой мозг, поскольку я себя знаю и ничего подобного с собой проделать никому не позволю. Здесь граница на замке. Нет, конечно, в век всяких вирусов можно, забеременеть и от свиньи, а тем более они вон как напугали человечество своим гриппом. А всё почему? Потому что мы, а точнее отвечающие за вакцинацию против всего этого, не стали себя обременять этой заботой и просто положили в свой карман экономию и в рублях, и в долларах, и я так думаю приличную сумму сунули. Теперь-то закудахтали и всякие там симпозиумы стали устраивать. Ну, что толку от них, если упустили время? Нам конечно не в первый раз вытаскивать себя за волосы из очередной оказии. Справимся и на этот раз, но хотелось бы на будущее, чтобы ничего подобного не случалось, а, то придёт такое время - будем жить в футлярах от контрабасов. Вам это надо? Вот и мне ни к чему.
Так вот, мой изверг себя опрыскает освежителем воздуха и за дверь. Так продолжалось с неделю примерно. Когда освежитель закончился, я хотела уже праздновать победу, поскольку в доме денег нет и покупать эту гадость я была не намеренна. Смотрю, а мой-то занервничал. Я делаю вид, что мне всё по барабану и в знак протеста за его поведение ничего не готовлю. Дети едят в школе, я – к Людке в гости хожу, а мой стал тощать прямо на глазах. Да, на диете не до секса. У моего настроение свернулось калачиком, и песню про своего тореадора больше он не напевает. Думаю про себя: «Получил фашист гранату?» Радуюсь, как дитя, а сама бдительность не теряю. Ночью проснусь и слушаю, как мой по кухонным шкафчикам шарит. Это он хлебные крошки собирает, так сказать по сусекам скребёт. Ничего, ничего – это только цветочки…
Проходит дня два и прихожу это я от Людки, а на столе записка. Вижу почерк моего проходимца, а там написано так: «Прости… Так жить не могу».
И как мне это понимать? Что я должна была подумать? Обзвонила все морги… Ответ везде один: « Не поступал и не приходил». Хотела в вытрезвитель сделать звонок, а потом подумала, что всё это пустое. А тут и ребятня из школы вернулась. Младшенький ко мне с вопросом:
- А где папаня?
- На Луне, - брякнула я, неподумав.
Малой в крик, мол, почему без него туда отправился? Насилу успокоила, пообещав, что в следующий раз он обязательно его возьмёт с собой. Сама это говорю ему, а в глазах слёзы стоят. Вижу, не верит он мне. Нет, если бы я была психологом, то чего-нибудь набрехала ему, а так понимаю, что выгляжу неубедительно, а ничего не могу придумать. Средний мой и говорит:
- Там на Луне скучно. Нет игровых автоматов.
Тут я не сдержалась, вспомнив, как он спустил этим «одноруким бандитам» все наши сбережения, которые я откладывала на «чёрный день». Конечно, денег там было, как кот наплакал, но обидно не это, а то, что какие-то железяки обобрали нас до нитки. Вот когда память моя всколыхнулась, я и дала волю эмоциям: показала им и Луну, и Солнце и всю Вселенную. Они у меня в этот день спать легли все трое на час раньше обычного. Они-то уснули, а я не сплю. Посидела, посидела и к Людке за советом. Та на меня смотрит и ничего понять не может. Нет, я бы тоже так себя вела, если бы меня среди ночи вытащили из-под мужика и стали задавать всякие вопросы. Долго я ей втолковывала про свою беду. Людка, как только у неё всё включилось и говорит мне:
- Ты чего? Видела я его…
- Где? Когда?
- Так он к общаге направлялся сегодня.
- Ирод! – взвыла я.
- Ну да… Я его ещё окликнула, мол, когда нагуляешься сосед?
- А он?
- Ничего не ответил. А давай наведаемся туда?
- Зачем?
- Устроим дознание прямо на месте.
- На месте?

Ну, пошли мы. Людка впереди, а я сзади. Иду, а у самой на душе так погано, будто сала наглоталась и холодной водой запила. Людка оглядывается, подбадривает. Ей-то что – у неё свой дома пузыри пускает под одеялом, а мой в этом вертепе, где попирают ногами любой росток нравственности. Хорошо сказала – самой понравилось.
Пришли. Сонная вахтёрша полезла с расспросами, мол, кто такие? Людка ей прямо в лоб на вопрос вопросом и отвечает:
- Гражданка, сегодня в это здание мужчина заходил? -  и начинает описывать внешность моего супостата.
Вахтёрша кивнула. Я тут же встреваю:
- А выходил обратно?
Бабулька отрицательно головой покрутила и говорит:
- С его силёнками ладно хоть сюда сумел дойти. А вы кто ему будете?
Людка соврала:
- Сёстры.
- Что же вы сукины дочери за братом не смотрите? – вахтёрша на нас попёрла. – В стране и так с мужиками проблема, так вы ещё лошадюги его и голодом морите? Да вас за это надо порубать на куски.
Людка видит, что ситуация выходит из-под контроля и давай орать на вахтёршу:
- Вы гражданка ведёте себя неосмотрительно. Как же за ним углядеть, если мы всё время в разъездах бываем? Он чадь не пацан, ложку умеет держать.
- Ну, дуры, они и есть дуры, - бабулька всплеснула руками. – Кто вас воспитывал дурынды? Разве вам ваша мать не говорила, что мужики, как малые дети? За ними надо такой уход, чтобы они могли хоть иногда что-то там по линии супружеского долга выполнять. А у нас что получается?
- Что? – Людка насторожилась.
- Вы на Канары в свои разъезды, морды поехали наедать. Я всё вижу…. А он родная кровь ходит, побирается.
- Интересное дело, - Людка подбоченилась. – И что теперь из-за него ирода нам нельзя мир посмотреть?
- А для чего у вас телевизоры? Включайте и любуйтесь.
- А если хочется потрогать всё руками?
- Всё, всё, всё? – решила уточнить вахтёрша.
- Да.
- Извращенки, - бабулька, где стояла там и села, схватившись за сердце. – Куда мы катимся?
- Под уклон, - в перепалку вступила я, отодвинув Людку своим упругим телом. – Где он?
- Где, где? Там, - вахтёрша махнула рукой.
- Там - это, на каком этаже?
- Да не высоко… в тридцатой комнате.
- Один?
- А я почём знаю? Моё дело маленькое: впустила, выпустила… Он же, как пришёл сразу тут у меня в ноги и брякнулся. Его наши девки и затащили наверх, чтобы отлежался, а там как получится.
- Это как понимать? – я насторожилась.
- Так дело молодое… Откормят, да и как полагается в загс.
- В загс? – меня всю передёрнуло. – Содом и Гоморра у вас тут, а не общежитие.
- Ну, а чего нам этого стесняться, когда природа своего требует? Лучше так, чем баба на бабу. Правильно я мыслю? – вахтёрша уставилась на Людку, ища у неё поддержку.
- Ладно, сейчас мы всех построим, а там решим, что со всеми вами делать, - та решительно шагнула к лестничному проёму.
- Не пущу! – вахтёрша простёрла вверх руки. – Сейчас на «тревожную кнопку» нажму и…
- Я тебе нажму, - пригрозила я.
Бабулька помедлила, а потом сказала:
- Так ведь ночь на дворе?
- А днём бы мы и не пришли, - Людка посмотрела на неё с таким выражением, что даже мне стало ясно: её не остановит никакая «тревожная кнопка».
Вахтёрша видно это тоже поняла и сдалась, скомкав губы, бросила нам вслед:
- Вы только там всех не будите.
- Постараемся.

Замечу, что сама общага по себе – это было что-то. Ну, как и водится повсюду бельевые верёвки и на них всяких размеров… Ну, тут вы и без меня догадались, что обычно у нас висит и сушится. Ещё меня удивило то, что все стены были расписаны какой-то лабудой, мол, жду тебя и всё такое. Нет, мата не было, но кое-где попадались откровенные рисунки, о которых что-то неясное начинало двигаться ниже пояса и спереди, и  сзади. Людка, как увидела эту графику, так и застыла. Я ей:
- Ты чего встала?
- Завораживает.
- Нашла чему любоваться. Это же не искусство, а порнография.
- А мне нравится. Так повеяло знакомым.
- Ты смотри не забеременей тут… Повеяло видите ли на неё. Рот закрой, а то ОРЗ подхватишь от такого созерцания. А вот и  тридцатая комната…
Мы постояли у двери, прислушиваясь. С той стороны было так тихо, что нам это показалось подозрительным. Я посмотрела на Людку и сказала:
- Укатали лошадку.
- Сейчас узнаем, кто и кого укатал, - отвечает мне она и пробует дверь за ручку, а она не заперта.
Входим. Темно. Стоим, как две дуры и не знаем куда смотреть. Руками водим перед собой, как слепые. Людка и говорит:
- Они что здесь померли?
- Вроде пахнет прилично. Не должны…
Вдруг голос из темноты:
- Кто там?
Людка и выдаёт:
- Полиция нравов.
- Какого … надо?
Это уже был вызов и Людку понесло. Я не успевала запоминать за ней все слова. Впервые я поняла, какой второй язык изучают наравне с русским в ПТУ. Ну, как тут не уважать после этого её? У меня такая гордость за Людку попёрла, что я как гаркну:
- Руки на капот, ноги на ширину плеч…
Подействовало. В темноте завозились. Было ощущение, что кто-то пытается встать. Судя по всему, с первого раза это не получилось. Вторая попытка была прервана Людкиным окриком:
- Не двигаться! Стреляю без предупреждения!
- О Господи! – заспанный голос воскликнул и стало ясно, что его обладательница женщина. – За что?
- Вопросы здесь задавать будем мы, - Людку несло дальше подобно катамарану, с которого водой смыло людей.
Я тем временем нащупала на стене выключатель и свет блымкнул, раздвигая темноту по углам. Перед нашими глазами предстала довольно пышная особа с помятым лицом и вообще она была вся какая-то большая. Людка «полезла на штурм этой крепости». Женщина таращила на неё глаза с таким непониманием, что была вероятность – «крепость вот-вот выбросит белый флаг». Что до меня, то эта особа напомнила мне почему-то спасателя с лодочной станции. Конечно, женщин туда не берут на работу, и всё же какие-то параллели у меня вычертились в сознании и я уже хотела в это поверить, но Людка, оценив весовую категорию противной стороны, забросала ту вопросами без всяких пауз:
- Где он? Что вы с ним сделали? Как вы могли?
- О ком это вы? – женщина беспомощно посмотрела на меня.
Я сделала вид, что мы с Людкой состоим в одной партии. Тогда эта пышнотелая бабец прищурила глаза, что могло означать следующее: только троньте – покусаю обеих.
Ну, что до нас с Людкой, то по этой части нам с ней нет равных в нашем подъезде, а поэтому  только хохотнула, мол, не рыпайся, а то разойдёшься с торгов по частям. Наверное, мы слишком долго вели с ней разъяснительную беседу, поскольку проморгавшись этот кусок сала потребовал:
- Ваши документы?
Лучше бы она не разевала свой рот. Людка так на неё рявкнула, что даже я вздрогнула. Лицо у женщины всё пошло пятнами. Я ещё подумала, что и никакой она не спасатель с лодочной станции, а самый простой боец спецназа. У этих смертников от постоянного ношения пятнисто камуфляжа потом всё тело таким становится. Она ещё что-то хотела вякнуть, но тут вмешалась я:
- Где мой муж?
Та видно сумела сообразить, о ком идёт речь и заверещала, как свинья:
- Был твой – стал мой!
Мне не понравилось, что она со мной на «ты». Я ей тут же и выдаю:
- Ах, ты курва общаговская, по Колыме заскучала? А ну возвертай мужика!
- А на хрен тебе масла не намазать?
Ну, тут у меня в глазах потемнело от такого откровения. Задала ей трёпку. Людка не мешала, поскольку с детства уважала честные драки. Надо заметить, что тягать за волосы и царапать лицо – это не мой стиль. У меня всё гораздо прозаичнее: сначала по куполу, а потом куда придётся. Эта супостатка, как я её про себя окрестила, не успела даже стать с кровати. Одним словом, укатала я её по полной программе. Та сжалась  вся и ушла в себя. Мне даже стало её жалко, а тут гляжу, а у самой стеночки мой благоверный лежит, глазами ворочает. Я ему:
- Чего разлёгся стервец? Его жена по моргам разыскивает, а он тут блудом своим греблей упражняется. Ну?
- Не нукай… я тебе не лошадь, - отвечает эта кобелина.
Людка стоит и ушам своим не верит, чтобы мой, которого я чуть ли не на руках носила, когда он перепивал по большим и малым праздникам на меня голос задирает. Она и говорит:
- Опоили суки…
Ну, эта, что ушла в себя ожила и подаёт голос:
- Я сейчас общественность подниму…
- Твоя общественность против нашей Лиги нации, как чирей на неудобном месте, - Людка смеётся.
- А я всё равно подниму.
- Да хоть все сексуальные меньшинства поднимай, лахудра, - говорит ей Людка и нависает над толстухой подобно грозовой туче. – Ты моли бога, чтобы остаться целой, а то как сяду сверху и будет тебе: и твоя общественность, и всё остальное.
Ну, не буду затягивать повествование. Ушли мы ни с чем. Мой заартачился, как ребёнок. Я уж с ним и так, и эдак. Упёрся, как баран и ни в какую. Ещё эта стерва толстозадая стала намекать на права человека. Я ей конечно пару раз удачно сунула по морде. Мой сразу же полез заступаться. Я посмотрела на его физическое состояние и отступила. Ну, сами посудите - не устраивать же мне спарринг с набором костей. Этот гад ещё на себя напялил семейные трусы в горошек. Сколько раз я ему твердила идиоту, чтобы он их выбросил, так нет урюхается, и ходит как клоун. У меня же принцип: клоунов не обижать. Одним словом, схватила я Людку за подол и на выход из этого цирка. Вахтёрша, завидев нас, полезла с расспросами, мол, как?
- Совет, да любовь! – проорали мы с Людкой в два голоса и на свежий воздух.
А там ночь и звёзды над головой. Стоим как две дуры, глазами лупим, а соображалки отдельно от нас где-то мотаются. Людка пришла в себя и говорит:
- Зря ты его отпустила.
- Ничего, я их разорю одними алиментами. Прибежит, как миленький.
- И чё, обратно примешь?
- А куда я денусь? Ты сколько своего принимала?
- И то правда… Дуры мы какие-то бабы.

Развели нас быстро. Собственно, на имущество у моего «благоверного» никаких притязаний не было. Из всех вещей взял только связку галстуков. На кой они ему? Разве только вешаться от своей пассии? Если так, то одного вполне хватило бы. Вот так, не подумавши, переведёт добро. И как я только с ним все эти годы жила? Жила ли? Ну, сначала всё было как у всех: и слова говорил, и цветы приносил, а потом ни слов, ни цветов. Скучно… Нет, насчёт терпения у меня всегда  было всё нормалёк и даже когда он отваживался сходить налево, я всегда находила сама с собой компромисс и прощала иудушку. Да, в последнее время он стал неуправляем и сильно сдал. А вы как думаете работать на два фронта: и той, и мне? А что делать, когда природа нет-нет, да и напомнит о том, что я женщина. Надо признаться, что в последнее время от него толку не было никакого: засыпал на полуслове. Конечно, что теперь-то об этом говорить? Был мужик, да весь истаял. Всё что осталось у него так это рёбра, да коленки… Срамота. За всё надо платить. Вот он и заплатил, и ещё будет платить, поскольку ребятню настрогал, а это уже статья расхода и будет он эту статью тащить на себе до самого их совершеннолетия.
Ну, что ещё сказать? Иногда заходит пацанов проведать. Младшенький всё его пытает, мол, когда в следующий раз тот соберётся на Луну, чтобы его с собой взял. А куда теперь ему до луны, когда рядом такой «перл» восседает: ни фигуры, ни рожи. Если честно, жалко мне и его и эту разлучницу. Вот такая я: всех мне жалко. Людка говорит, что это мой самый большой недостаток и что с таким изъяном можно до старости проходить с одиночеством в обнимку, если потерять способность к сопротивлению. О каком сопротивлении может идти речь, когда она уже через неделю ввалилась ко мне и заявила:
- Нашла тебе пару. Мужик мастеровой, детей любит, не пьёт…
- Что же это за мужик такой, который не пьёт? – усомнилась я.
- Тебе не угодишь, - Люда насупилась. - Я можно сказать от себя отрываю…
- Любовник что ли твой?
- Типун тебе на язык. И вообще, я так скажу, что это не мужик, а антикварный образец.
- Это от того, что плохо выглядит?
- Выглядит, как Мишка Боярский.
- Такой старый? – я поджала губы.
- Дура! Запомни, такие как наш Дартаньян не имеют возраста. Ты руками не маши. Я же тебе не предлагаю сразу с ним залечь в кровать. Сходите в кино или в театр… Присмотрись принюхайся…
- Зачем?
- Удивляюсь тебе… - Людка подбоченилась. – Ты случайно в детстве в минёров не играла. У них же каждая вторая ошибка последняя. Ты хоть понимаешь, что второго тебе мужика найти будет трудно и надо научиться в них разбираться. Вон твой бывший настрогал и на сторону.
- Так я сама этого хотела.
- Хотела  и залетела. Мужикам что надо? Вот-вот, а отдуваемся потом мы. Пора этому положить конец, а поэтому, сначала походите, поразговаривайте. И потом твоим пацанам отец нужен?
- Так есть же один.
- И где он? Я так тебе скажу, бабе одной воспитать троих трудно, а тем более им нужен мужской пример. Вот какой пример твой бывший для них? Смекаешь? Н-да, соседка, видно развод-то тебе батарейки подпортил – соображаешь через раз. Значит, слушай: я ему всё про тебя рассказала.
- И?
- Землю роет.
- Зачем?
- Хочет познакомиться. Воспылал так сказать…
- Ну, ладно веди своего Дартаньяна, - сдалась я, - но учти, если что-то будет не так, обоих спущу с лестницы.
- Ты меня удивляешь.  Я пекусь о твоей старости, а у тебя какое-то настроении игривое. Зачем нам в нашем с тобой возрасте молодецкие забавы и что это за жаргон – «спущу с лестницы»?
- А вот такая я: мне или всё, или ничего… И вообще, если говорить о моём возрасте, то некогда мне по подъездам за поцелуями гоняться.
- Зачем же за ними гоняться? – Людка усмехнулась. – Надо культурно всё проделывать.
- Это ты насчёт ресторана намекаешь?
- Ресторана? Нет, вот его как раз, тебе лучше обходить стороной. Ты у нас женщина конкретная и после шампанского, и вина потащишь мужика на матрас. Что он о тебе подумает? Нет, лучше в кино, ну на худой конец в театр.
На этом и сошлись.

В означенное время пришёл, так сказать, потенциальный отец для моих пацанов. Глянула я на него и обмерла: маленький, щупленький и при этом ещё и одним глазом косит. Я подумала: «А где же Боярский? Неужели Людка наврала? Ну, верь после этого людям».
Пока я в адрес сердобольной соседки готовила в устной форме петицию по поводу того, что стояло сейчас на пороге моей квартиры, это чудо сходу полезло в разговор:
- Сударыня, а не сходить нам с вами куда-нибудь?
- Например? – я уставилась на него сверху вниз.
Он плечиками повёл и продолжает:
- В город понаехали лилипуты. Говорят, занимательно выступают в цирке.
- Только не туда, - я взбунтовалась.
- Отчего же у вас такой антагонизм к цирку? Я хотел вас удивить и…
- Можете считать, что вам это удалось.
- Уже?
- Ага… Я вас представляла себе несколько другим.
- Каким, если не секрет?
- Вы расстроитесь, - я посмотрела на мужчину где-то даже с материнским чувством.
- Даже так? Ну, тогда прощевайте, - сказал и ушёл.
 Только он за дверь, Людка тут же на порог и давай меня расспрашивать:
- Ну как?
- Никак. Кстати, на Боярского совсем не похож.
- Да сдался тебе этот Дартаньян, - Людка вслух выругалась. - Ну, вот как я теперь ему в глаза буду смотреть? Это же честнейший человек…
- Извини, это не моя весовая категория. Я женщина укрупнённых форм, и мне нужен человек солидный, а не карманная собачонка.
- С тобой трудно вести дискуссии. Ты вся такая, а  вокруг тебя одни вошки.
Прошла ещё одна неделя. Людка вбежала, попросила воды и между глотками сообщила, что есть один экземпляр: и солидный, и с положительной репутацией.
- Опять врёшь? – я попыталась заглянуть ей в глаза.
- Да чтобы мне провалиться на этом месте. Он ещё совсем и не старый…
- Хочется надеяться, что это не единственный плюс в его биографии.
Одним словом, собралась я как солдат и за Людкой увязалась, а та летит, дороги перед собой не видит и всё время болтает, расхваливает своего протеже. Я молчу, слушаю. Подходим к памятнику А. С. Пушкину, где ещё всякие нехорошие слова местные глобалисты нацарапали. «И чего они к нему прицепились?  - подумала я про Александра Сергеевича. - Шли бы к мэрии и расписывались бы там, на стенах, глядишь: их услышали бы и перестали бы чудить, сидя в должностных креслах». Пока я была занята своими мыслями, Людка куда-то отлучилась. Я по сторонам глазами хлоп-хлоп и вот она нарисовалась и за руку подводит ко мне миленького старичка. Смотрю на неё и глазами делаю знаки, мол, это всё мне? Людка делает вид, что всё это мелочи и начинает нас знакомить:
- Это…
- Говорите громче, - старичок губами задвигал, - я плохо слышу.
Ну, тут меня подбросило, и я пошла в разнос. Людке это не понравилось. Она отвела  дедульку туда, откуда взяла и стала отбиваться от моих нападок. Недолго мы с ней дискуссировали. Судя по тому, что вокруг нас стали собираться люди, я первая сообразила: ещё немного и над их головами начнут развиваться флаги, поскольку у нас всегда так: больше трёх набралось и уже митинг. Чтобы этого не случилось,  обозвала Людку идиоткой и пошла себе, куда глаза глядят. Та бросилась за мной. Видите ли, я её неправильно поняла, мол, этот дедок был отцом того, кого она прочила мне в мужья. Что нельзя сразу было сказать? Нет, старичок мне понравился: степенный, седой и не лысый, как большинство… Ну, теперь чего руками разводить, когда всё настроение свернулось в трубочку, хоть бери и дуди.
Отвязалась я от Людки, иду, насвистываю, и вдруг подкатывает ко мне молодец и сходу за руку хвать, мол, куда торопишься красавица. Я ему:
- Это вы мне?
- Вам, мадам.
Вижу совсем пацанчик, а в глазах чёртики прыгают. Я и спрашиваю его:
- Мамка-то есть у тебя?
- Есть, - отвечает.
- А чего же она тебя одного отпустила. А вдруг кто обидит?
Смеётся гадёнаш и глазками по моей груди водит. Ну, я поняла, что извращенец мальчуган – захотелось взрослых сисек потрогать. Не стала я ждать развязки и такого ему леща отпустила, что он бедненький на заднице метра три свои джинсы об асфальт протирал. Ничего встал, отряхнулся и без всяких претензий удалился. Я стою и переживаю случившееся, а у меня от всяких этих мыслей всё в животе завошкалось. Думаю: «Если сейчас с собой не совладаю, то догоню этого малолетку и совращу». Это же надо как это на меня подействовало. Дышать стало трудно, а сердце колотится и вот-вот готово прыгнуть  из меня наружу, прямо под ноги. Хорошо, что дождик стал накрапывать. Это меня охладило, и я уже без всяких претензий на своё одиночество побрела под ближайший навес. Встала, стою, пережидаю…
Вдруг ко мне под крышу мужчина прыг и смеётся, мол, промок до нитки. Я смотрю на него и почему-то так мне хорошо стало, что он рядом и весь промокший до нитки. Вижу, что и он на меня косит глазами. «Ну, держись товарищ случай» - думаю я и к нему с вопросом, мол, приезжий или как?
- В командировке, – отвечает и такой от него свет исходит, ну прямо бери и веди его, как говорит Людка на матрас.
Вот я и поддалась на этот зов и повела его. Нет не к себе, а к Людке. Всё ей объяснила. Та сообразила быстро и оставила нас одних. Ну, оторвалась я на всю катушку. Мой новый знакомый тоже проявил достаточно фантазии. Одним словом, и ему, и мне понравилось. Договорились встретиться завтра и продолжить узнавание себя через всё это. Вот бывает, что везёт. Вы не поверите, даже мои пацаны удивились, когда я зашла домой. Старшенький поинтересовался:
- Что, батя хочет вернуться?
- Нет, не хочет…
- А чего ты вся сияешь?
- Хорошо мне.
- А разве так бывает, когда человек одинок?
- Начитанный ты у меня какой, - я потрепала его ласково за вихры. – У самого как на личном фронте? Всё с той пучеглазой резвишься?
- Не-а, у меня другая, - отвечает мне старшенький.
- Бабник, весь в отца, - вздохнула я и пошла под душ.

Вечером прибежала Людка и сообщила, что видела моего ухажёра с какой-то мамзелью. Я ей на это, мол, наверное, работают вместе.
- Ага, держи карман шире. Он её называл ласточкой и ещё по задушке ладошкой водил.
- Да? И где это было?
- Возле зелёного рынка.
- Вот умеешь ты Людка всё… У меня такое настроение было, а ты взяла и…
- Так я только из-за солидарности. Мы же должны друг другу помогать?
- Считай, что тебе это удалось.
- Не грусти соседка. Будет праздник и на нашей улице. Вон их сколько ходит кругами.  Хочешь, я тебе одного сантехника подошлю? Он тебе заодно профилактику санузла устроит? Симпотуля…
- Опять врёшь?
- Правду говорю, - Людка вылупилась на меня.
- Знаешь что, шла бы ты к себе. Что-то у меня настроение игривое начинает просыпаться.
- Ты это брось.
- Иди, иди… Дай мне побыть одной.
Она ушла, а я села на кухне и проплакала, пока мои пацана  телевизор смотрели. Думы всякие в меня полезли. Ну почему всё так? Вот взять меня: всё на месте и даже кое-что впечатляет рельефностью и определённой стройностью, а вот не везёт. Конечно, это не апокалипсис и ещё можно на что-то надеяться, но эти мужики с их вывертами насчёт нас баб – это прямо какой-то приговор. Ну, то, что мыс сами себя вписали в дуры  - это понятно. Есть даже теория, что именно за это их тянет к нам. Непонятно только: зачем им мы такие нужны? Чтобы они себя чувствовали на высоте? Какая же это высота, когда рядом с тобой ходит, дышит что-то непонятное? Надо это менять. Природа, конечно, будет палки в колёса вставлять, но что это по сравнению с тем, когда рушатся надежды? Это как в детстве: дали игрушку и отобрали. Неправильно это не по-человечески. Эх, мужики, мужики… Если вы все такие, то зачем вы нам? И что тогда с нами всеми станет? И не надо искать виноватых: и вы,  и мы одного поля ягодки, только разница в том, что дети чаще остаются с матерью. Конечно, бывают исключения, но поэтому они и исключения, чтобы понять всю несправедливость происходящего со всеми нами в этой жизни. Вот и получается, что мы женщины должны сами о себе побеспокоиться. Ждать защиты от сильных мира сего можно долго. Да и что это за защита такая особенная, когда тебя называют то ласточкой, то рыбкой, а потом по седушке ладошкой хлопают, будто других достоинств нет у нас. Так и хочется сказать: «Ну, вы даёте мужики…»
Это всем вам лично от меня - Манятки Сидоркиной.

                Май 2009г.