Сказка-роман. ч. 7. столяры и плотники

РАЗДЕЛ 1.  СТОЛЯРЫ И ПЛОТНИКИ

    Сдвиг равновесия в стабильной системе может привести к самым непредсказуемым последствиям. Это аксиома, господа-товарищи. Таковы законы физики, химии, и, как ни странно, политической жизни. Стоит прихлопнуть, к примеру, какого-нибудь одиозного диктатора, и  страна, казалось бы, полностью смирившаяся с навеки установленной тиранией, вдруг оживает, бурлит;  начинается в ней столь глубокое брожение, что заканчивается это все сменой не только  правящей верхушки, а, порою, и общественного строя. Бывает, что для этого и уничтожать-то никого не надо. Помрет, например, какой-нибудь престарелый  каудильо или дуче,  и, глядишь,  сами собой начинаются процессы  великих преобразований в стране. Бывает и наоборот. Придет к власти в некотором царстве, в некотором государстве СССР   суровый и справедливый Юрий Владимирович,  и покажется наивным обывателям, что “вот он, наш батюшка! Дождались, наконец! Таперича порядок в стране установится”, - ан нет!  Что-нибудь нехорошее да случится. То почечная, то сердечная недостаточность, то  простуда какая-то не вовремя налетит…
  И опять все возвращается на свои  круги, и долгожданного порядка как не было, так и нет. Поманят  затем  страну светлыми далями то Трусливый Горби, то Пиан Рашид, - народ- то поначалу метнется влево - вправо, а затем, разуверившись во всем, впадет в такую политическую спячку, что всем суркам, хомякам и медведям завидно станет. Ничем его тогда не разбудить, ни на какие подвиги не вытащить. Любой иноземный завоеватель приходи да бери его голыми руками, - рассуждал  великий правитель Джахангир, в сотый раз убеждаясь в своем бессилии что-либо изменить.   А он слишком хорошо осознавал, что как раз оставлять-то все в таком виде, как есть, ни в коем случае нельзя. Во-первых, божий гнев пал бы на его начинающую лысеть голову; во-вторых, и самому становилось уже неинтересно оставаться пешкой в цепких и грязных лапах всякого рода Жирномырдиных и Ржавомырдиных. Как и все не в меру тщеславные и самолюбивые люди, воображал себя Джахангир великим политическим деятелем, и очень ему было обидно, что такие жалкие, ничтожные люди, как  свита Кощея Первого, смеет им помыкать. А советы-приказания отдавали они самые что ни на есть глупые и подлые. Никакой Батый так еще не навредил стране, как эти “реформаторы”.
- Истребить бы их, - тайком вздыхал Джахангир, - так ведь нет, успели, негодяи, обезопаситься! Теперь и смертной казни в стране нет, и “международное сообщество” зорко следит, чтобы в стране ненароком не нарушили прав какого-нибудь мерзавца или негодяя… а как бы хотелось посмотреть в  обезумевшие от ужаса глаза какого-нибудь “советника” из бывших, когда судья вынес бы окончательный и не подлежащий обжалованию приговор! Но сейчас, к сожалению, и не осталось в Уголовном кодексе таких статей, которые в данном случае были бы уместны. Пожизненное заключение – это максимум, что можно применить к тем, кто виселицу заслужил сто тысяч раз. Их ведь после этого еще и кормить-поить придется, причем за счет тех самых тружеников, которых они же и обворовали! – возмущался он. – Эх, нет на свете справедливости!
  И тут правитель вновь вспомнил о божьем приказе, и опять призадумался.
- Что же это за народ такой, наши жулики, - изумлялся он уже не в первый раз, - что им и воля Божья нипочем? Вроде бы и трусливы, как шакалы, а получается ведь, что даже Господа не боятся!? Как прикажете это понимать?
  Подумал он хорошенько, да и пришел к выводу, что  окружали его самые закоренелые еретики,  даже не атеисты а, можно сказать,  безбожники. И, чем больше показной набожности они демонстрировали, тем с большей уверенностью можно было говорить об их  безверии и цинизме.
- И куда только Всевышний смотрит, - мелькнула в его голове крамольная мысль, - нет бы ему, всемогущему, взяться за этот сброд, или, чтоб рук самому не пачкать, поручить кому-нибудь эту деликатную операцию – например, мне.
  Загремел гром, и в рабочий кабинет президента вошел  сам  Бог.  Он бегло осмотрел присутствующих  чиновников и коротко скомандовал:
- пошли вон!
  Джахангир вскочил, но Господь предостерегающе поднял руку:
- а вас попрошу остаться.
  И крикнул:     -  Парамон! Шатун! Милости просим в президентский кабинет! Нас тут его превосходительство чайком побалует, а то и кофейку казенного не пожалеет, так ведь?
  Джахангир засуетился, было, отдать соответствующие распоряжения, да остановил его Господь.
- Сам все, сам, -  произнес глас  божий, - разговор будет строго конфиденциальный, так что всякого рода обслуживающий персонал нам ни к чему.
 В кабинет ввалились мы с медведем.
- Вызывал, Господь? – с великой готовностью  спрашивал гризли, - милость твоя столь беспредельна, что вновь удостоил ты нас, недостойных, посещением своим… уж как мы рады, как рады!
- Ты за всех-то не ручайся, - пошутил Создатель, - Парамон, как я посмотрю,  не очень-то обрадовался.
- Что ты, Боже, - не на шутку напугался я, - как можно-с! Да я за тебя кому хочешь глотку перерву, вот как предан! Без лести, можно сказать! Как же я могу не возрадоваться твоему явлению? Это было бы ересью, а мы тут не еретики собрались, а, как будто бы, серафимы, пусть и  не самые крутые.
- Опять этот современный жаргон, - поморщился Господь, - сколько раз можно об этом говорить! Загремишь ты в чистилище за суесловие и богохульства, истинно говорю! Закурить не найдется?
Мы наперебой  кинулись угощать Создателя сигаретами. Джахангир вылез со своими “Президентскими”,  у меня “Парламент” оказался, а гризли, как всегда, добыл гаванскую сигару.
- Берите с него пример, - одобрил  медведя Бог, - и не смейте больше пичкать меня суррогатами. Вот прогневаюсь, будете тогда знать! Закуривайте, товарищи!
 Закурили. Господь затянулся пару раз, внимательно посмотрел на нас, и произнес:
- Итак, я вас слушаю! Доложите о своих, с позволения сказать, “успехах”. Только, предупреждаю, не пытайтесь рост цен за коммунальные услуги выдать за улучшения жизненного уровня народа. И подорожание нефти на международном рынке не смейте представлять как рост производства в стране. Меня этими липовыми показателями с толку не собьешь, истинно говорю!
  Джахангир побледнел. С детства привыкший говорить недомолвками, а то и откровенно лукавить (этому он обучился позже), он никак не мог сообразить, о чем следует рассказывать, а каких тем лучше бы не касаться.
- Не переживай, - успокоил его Господь, -  все равно придется говорить правду, и только правду. Попробовал бы ты меня надуть!
  Кощей отчетливо увидел устройство Ада в разрезе. Оно несколько отличалось от схемы, придуманной господином Данте, но что-то общее, тем не менее, присутствовало. Где-то в самом низу этого мрачного сооружения он совершенно ясно разглядел и свое место, до того жуткое, что у него что-то захолонуло внутри.
- клянусь говорить правду и только правду, - прохрипел он внезапно осевшим голосом,  -  и пусть  рука Провидения  покарает меня, если солгу или, вольно или невольно, искажу некоторые факты!
- Факты – вещь упрямая, - пошутил Бог, - не очень-то их и исказишь, когда имеешь дело со мной. Не забывайте все-таки о моих  особенностях вроде вездесущности и всеведущности.
 Джахангир накрыл, наконец-то, стол, и мы приступили к скромной трапезе. Бог подумал-подумал, и вдруг свистнул. В кабинет  влетели Дух и Хомяк.
- Самобранку-то не потеряли? – спросил он, - шучу, впрочем! Она у нас не теряющаяся. Скорее вы все пропадете, а не она!
  Дух с готовностью полез в карман, откуда, как чертик из табакерки, выскочила знакомая нам скатерть.
- Рада приветствовать всех собравшихся, - завопила она, - а тебя, Господь, в особенности! Спасибо за то, что не забыл, что снял заклятие и обет молчания, а то этот старый черт совсем про меня забыл. Хотя бы высморкался, что ли!
- Я уже сказал тебе, что насморком никогда и не страдал, - огрызнулся Азазелл, - а что касается  памяти – тебе бы лучше помолчать.  Чем свою-то память заполнила, а? Одни богохульства!
- Заткнись,  - внезапно сменила тон Самобранка, - черт плешивый! Подумаешь, в серафимы он записался! А тебе не кажется, парень, что твое место у параши? Где-нибудь в Аду?
  Тут в разговор вмешался Бог.
- Не тебе судить, старая, - торжественно заявил он, -  кому и где надлежит существовать, в каком виде и какой срок. А уж кому – догадайся с трех попыток!
Скатерть пристыжено замолчала, не забыв, впрочем, показать Духу язык.  Азазелл скрипнул зубами, но все-таки сумел удержаться от ответных действий – словом, не поддался на провокацию.
- Молодец, черт, - одобрил его храбрый поступок Господь, - ты  поступил корректно. Тем не менее, вынужден сделать тебе замечание. Смиреннее надо быть, кротче!
- Чего-чего, всевышний, - не сразу сообразил демон-серафим, -  короче?
- Да  нет же, болван, - поморщился Создатель, - я хотел сказать “более кротким”.
- Так бы сразу и сказал, - пробурчал Дух, - а то где уж нам, неразумным, угнаться за полетами твоей фантазии!
- Ладно уж, не прибедняйся, - улыбнулся  Создатель, - таких хитрецов поискать еще.  Ладно, проехали! Давай, самобранка, угости нас, чем Бог послал, только не бранью!
Приступили к трапезе. За обедом Бог много шутил, рассказывал свежие анекдоты, в том числе и про муллу, просившего Аллаха спасти его от наводнения.
- Представляете, - давясь смехом, рассказывал он, - прилетает один вертолет – мулла в него не садится – мол, меня Аллах спасет, а не какая-то нечестивая техника. Прилетает другой – история повторяется. Утонул  он, одним словом, да и в мусульманский рай. Там он, естественно, врывается к Аллаху с претензией:  как же, мол, так? Я молился, а ты не спас! А Аллах и отвечает: - а кто же тогда тебе два вертолета высылал, как ты думаешь?
Хохотали так, что у многих истерики случились; Хомяк вообще визжал, как резаный поросенок, а Самобранка едва посуду не переколотила, так тряслась!
 Перешли, наконец, к делам текущим. Дошла очередь и до Джахангира отчитываться за проделанную работу. Он при этом побледнел, куском поперхнулся, да не удался фокус на этот раз: Господь сразу его раскусил.
- Прекрати балаган, - прикрикнул он, - или забыл, с кем дело имеешь?
И сразу кусок торта проскочил в нужном направлении.
- Извини, Господи, - виновато развел он руками, - но хвалиться мне, кажется, пока что нечем!
- Похвально уже хотя бы то, что ты это сознаешь, - серьезно заметил Всевышний, - значит, есть какие-то надежды на перемены к лучшему.
 Что он имел при этом в виду, никто так и не понял. То ли речь шла о положении дел в стране, то ли о наших душах пекся Создатель, в частности, о менталитете…
 Пожурил он всех нас еще несколько раз, да и напомнил о блудном пришельце Бяке.
- Заставил я дурака астрономию в старших классах города Урюпинска преподавать, - с горечью молвил Спаситель наш, - а он и там умудрился все испортить. Начал, как всегда, не с истории науки, а сразу со строения квазаров.  Никто ничего не понял, и утвердилась за ним слава городского сумасшедшего, юродивого, одним словом. Не за этим его туда посылали!
Вышибли нашего Бяку с работы с треском, с волчьим билетом, как говорится. Стал он тогда  бомжам по подвалам байки про Большой взрыв рассказывать, да только на смех беднягу подняли: до того ли спившимся и деградированным личностям? У кого голова трещит с похмелья, кто-то синяки  вчерашние вымачивает… засмеяли нашего Пришельца и тут. А он, как вы помните, серафим горячий, чуть что – сразу в морду бьет, а то и еще куда похуже. Так и пошла по Урюпинску слава о каком-то маньяке, уничтожающем обитателей  городских подвалов и подворотен.  Следователи с ног сбились, да как его, проклятого, вычислишь? Ни отпечатков пальцев, ни обуви… право, словно с нечистой силой столкнулись! К тому же покинул он вскоре  провинциальный город, и поплелся в столицу. Да кому там сегодня нужен учитель астрономии? Попытался он географию тогда преподавать, да и тут ждала Бяку неудача. И платили ему столько, сколько в Бухенвальде фашисты  узникам давали, и “спасибо” хоть бы раз сказали, а все встречали фразой:
- А, господин учитель? Вас еще не повесили?
  Совсем расстроился тогда Пришелец, закручинился и давай молиться! Впрочем, это он так думал, а  на деле  нытьем своим меня изводил. Надоел хуже собаки! Вот я и думаю: вернуть ему НЛО, что ли?
- А с Букой что, - поинтересовался Дух, - здоров ли?
- Жив, здоров и нам того же желает, - ответил Господь, - и даже выполняет одну важную и ответственную секретную миссию. Подумать только – исполняет обязанности главы революционного правительства США! Смех, да и только! Ведь что ему, что Бяке нет никакого дела до суеты мирской. Им что США, что Зимбабве, что острова Фиджи… да и разницы между общественно-экономическими формациями они не понимают. – Все, мол, от Бога, - говорят, - так какое нам дело, при каком строе кто как живет? Бог попустил – будут живы, а  передумает, - не будет ни США, ни Верхней Вольты, ни Пальма-де-Майорка.  А надо будет – вообще планету в расход пустим, а то и галактику со всеми обитателями. У нас с этим просто!
- Впрочем, - спохватился Господь, - отвлекся я от основной темы! Наслал я на Штаты  вместо семи казней египетских одну большую революцию. Социалисты там у власти, понятно, не удержатся, но наказать этих негодяев  янки все-таки надо. Пусть прочувствуют на своей толстой шкуре, каково жить по указке! Просуществуют год-другой  при режиме, навязанном им выжившем из ума Горбушем да  группой революционеров-гастролеров, тогда, может быть, и задумаются о социальной справедливости. Впрочем, не будем тешить себя пустыми надеждами: нечем несчастным янки думать, истинно говорю! Давно уже нечем. Съела техническая “цивилизация” их последние мозги; остался один Интернет, да и тот в руках кучки наемных иностранных специалистов по электронике да программированию.  Такие олухи лучшего правителя, чем Бука, и не заслужили.
- Тем не менее, - продолжал Бог, затягиваясь сигарой, - сдвиг установившегося в двадцатом веке равновесия на планете произошел, и, как водится, с соответствующими последствиями. Много неприятностей предстоит испытать еще обитателям вашего жалкого мирка. Вам, господа-товарищи – в первую очередь. Разворачивайте корабль государства на сто восемьдесят градусов, и плывите курсом к коммунизму. Через двадцать лет доложите о результатах, а мне сейчас недосуг.
- Только учтите, - грозно добавил он уже в дверях, -  номера наподобие шутки Ходжи Насреддина  с ишаком и падишахом у меня не проходят!
 И исчез, то есть покинул нас.
А мы еще долго рассуждали, как же двигаться в сторону  светлого будущего. Тем путем, каким страна шла в этом направлении, идти было уже нельзя, ибо два раза на одни грабли наступать было бы некорректно. Но заимствовать кое-что из прошлого, тем не менее, не помешало бы.
- Сейчас бы сюда Сурового Юрия, Владимира Ильича да железного Феликса, - мечтательно вздохнул Дух (Джахангир при этих словах вздрогнул и побледнел), - у них ведь все на “ура” проходило: и Гражданская война, и НЭП… да и Иосиф Виссарионович, между нами, сделал куда больше полезного, чем все рыночники на свете, вместе взятые. Хоть о покойниках не принято говорить плохо,  человек он был злопамятный и довольно жестокий,  но даже он понимал: никогда не следует делать того, что не следует делать никогда, не задумываясь о последствиях. После его смерти  много чего осталось – индустриальная держава, масса союзников-сателлитов, ядерное оружие и АЭС, строительство бесплатного жилья и  довольно качественная медицина… чего ж вам больше?
Мы поддакивали: все думали точно так же (или делали вид). Только Хомяк хотел что-то возразить, - как же это, мол, денщик умнее хозяина рассуждает? – да махнул рукой и заснул, как водится, прямо во время совещания. А через полчаса проснулся и предложил ввести в стране ислам.
- Это что еще такое?! – не на шутку рассердилось высокое собрание, - а еще римский папа, называется!
- Дети мои, - кротко ответил старик, - блаженны миротворцы и незлобивые! Нечего тут от злобы пускать пузыри, я дело говорю! А как еще можно справиться с разгулом преступности, с повальным пьянством и наркоманией? С  нежеланием молодежи трудиться и учиться? Есть только три  пути исправления заблудших овечек – голод и каторжный труд под угрозой виселицы, либо виселица как таковая. Это я уже все проделал в Иране, и, как вы видите, довольно успешно. Население “свободной” России сократилось на десяток-другой миллионов, а в моей Персии народу стало в три раза больше. Позвольте спросить вас, милостивые государи, какой же строй и какая религия лучше?
  Я, признаться, призадумался, впрочем, как и остальные. Действительно, какой конфессии отдать предпочтение?  Судя по летописям да былинным сказаниям, такая же дилемма встала перед князем Владимиром, выбиравшим из трех близлежащих мировых религий. Ислам привлекал своим суровым порядком, католицизм – численностью электората, как бы теперь сказали, а православие – роскошью византийских храмов и разрешением выпивать. Последний аргумент оказался решающим, ибо князь ни дня прожить не смог бы без напитка из перебродившего меда, а мусульмане этого не приветствовали; в католицизме, как известно, причащаться сладким церковным кагором имели право лишь священнослужители, а мирские правители в эту категорию как раз и не входили. Вот и пошла Русь по пути православия, или, если говорить по- научному,  ортодоксального христианства. 
  Сейчас же, похоже, настала пора вновь возвращаться к обсуждению целесообразности выбора государственной религии. Католицизм, позорно провалившийся еще в 16-17 веках и вызвавший на свет божий кальвинизм, лютеранство, баптизм и тысячу других протестантских направлений и сект в христианстве, явно не годился. А вот ислам, похоже, переживал сейчас очередной подъем.  Число его сторонников росло как на дрожжах, и мусульманские государства потихоньку начинали завоевывать все новые позиции на мировой политической арене. Впрочем, все или почти все зависело от властей.  Если основные каноны учения Мухаммеда выдерживались достаточно строго, преступность и пьянство уходили в такое глубокое подполье, что днем с огнем  их обнаружить никому не удавалось.  Если же правительство шло на поводу у “цивилизованного” Запада, страна тут же “приобретала” проституцию, наркоманию, уличную преступность и прочие прелести “демократического общества”. Иран, Малайзия и ряд арабских стран, придерживаясь духа, а не буквы  законов шариата, ухитрились благополучно откреститься от подобных пороков промышленно развитых стран, подняв при этом жизненный уровень населения на недосягаемые высоты. К бандитам и наркоманам подход у них был мусульманский, к высоким технологиям – западный - европейский или, если угодно, американский. Режимы наподобие  печально известного “Талибана” в Афганистане, напротив, преуспели в пунктуальности соблюдения всех предписаний Пророка и его последователей тысячелетней давности. И запретили все, что можно - музыку, например. Разумеется, если бы ими искоренялась всякого рода бесовщина наподобие “тяжелого рока”, то и ради Бога. Но нет, талибы обрушили свой неправедный гнев  на ни в чем не повинных Моцарта, Бетховена, Баха и  даже Тихона Хренникова. Старика-то – за что?!  Даже песен Новеллы Матвеевой и Булата Окуджавы не пощадили, опричники. Разглядев дьявола – Иблиса, как он у них называется, - в телевизорах, магнитофонах и кинокамерах, не говоря уже о компьютерах и радиоприемниках, обрушились  проклятые реакционеры и на эти достижения науки и техники  20 века. А наркотики почему-то запретить забыли. И гомосексуализм – тоже. Вот и получился в итоге чудовищный гибрид показной добродетели с самыми дикими пороками и предрассудками. Но от “Стингеров”, между прочим, и систем ракетно-залпового огня “Град” и “Катюша” эти хитрецы почему-то и не подумали отказываться, хотя и пришла это чудо-техника с проклятого Запада.  Сообразили, бездельники, что из ПЗРК куда удобнее  бить по вертолетам и низко летящим бомбардировщикам, чем из луков и кремневых ружей. И никакой Коран не смог их в этом разубедить. Так что неизвестно было, всерьез ли они верили в учение  Пророка, или только для виду, чтоб управлять темным народом было сподручнее.
   Тут я и призадумался. Коммунизм – это прекрасно, но  как быть с верующими, многие из которых, одурманенные недобросовестными служителями культа, ни на дух не переносят слов “Свобода, Равенство, Братство”, ненавидят  классиков марксизма-ленинизма, хотя,  честно говоря, понимают в их трудах  не больше библейского верблюда,  ухитрившегося пролезть в игольное ушко. Не хотелось их заранее отпугивать от новой волны  преобразований истерзанной страны.
- Они, вероятно, полагают, что мы начнем церкви взрывать, да попов расстреливать, - думал я, - и в обязательном порядке  всех в атеисты записывать. Было и такое в нашем недавнем прошлом, что уж тут скрывать. Но ведь и не только это!
  Разумеется, первыми в атеисты перекрестятся те самые чиновники, которые  так настойчиво ратовали за восстановление храмов и  встраивание  церкви в государственную структуру.  Не сомневаюсь, что  они же и  начнут взрывать и разбирать по кирпичику культовые сооружения, стоит Джахангиру только моргнуть. А ведь среди верующих есть и настоящие рыцари  христианского учения, настоящие фанатики, готовые на муки и смерть за свои убеждения. Вот вам, пожалуйста, и повод к будущим репрессиям, - рассуждал я. – Нельзя, нельзя с этого начинать!
И тут мне вдруг в голову пришла странная идея. А что, если  провести референдум в стране по вопросу выбора государственной религии? А вдруг народ и за ислам проголосует? Аллах его знает…
- Впрочем, - спохватился я, - современные методы контроля  результатов голосования не позволят “неразумным” гражданам сделать шаг влево или вправо… за них все решит правящий класс. Еще когда мудрый Иосиф Виссарионович сказал, что “неважно, как проголосуют! Важно, как подсчитают”. А проклятые “либералы”, как покойного генералиссимуса не  чихвостят,  а методами-то его пользуются исправно. Так что не будем тратить время зря. Но дискуссию в обществе на эту тему организовать не вредно, не допуская, впрочем, мордобоя и прочих конфликтов на религиозной почве.
- Вот и поручим тебе, Хомячок, разработать теоретическое обоснование преимуществ ислама перед христианством в переходный от капитализма к социализму период, - провозгласил я, впрочем, никого не спрашивая.  – Если сумеешь, докажи, что без учения Пророка никакого коммунизма не построить. Готов ли ты, старче, к осуществлению этого грандиозного проекта? Или   слишком стар стал и  разумом слаб?
- Я?! – взвился Хомяк, - Да  еще сто очков вам всем, вместе взятым, дам! Эту работу, по совести, только мне и можно поручать. Где вам, неверным гяурам и бывшим шайтанам, не говоря уже о грубом бесчувственном животном с хищническими повадками, за теоретические исследования браться! Вы еще попомните Хомяка, я еще на ваших поминках “Аллах акбар” спою!
Старик, вероятно, еще часа два хвалился бы, какой он гений, но я напомнил, что у нас пока что не исчерпана повестка дня. Он надулся, собрал свои вещи и хлопнул дверью.
- Книгу пошел сочинять, наверное, - подумали все, - сейчас он все-все по полочкам разложит так, что даже слепой прозреет и убедится, что против учения Пророка все остальные мировоззрения – все равно, что  плотник супротив столяра!