У балерин не бывает детей

Балет…как много в этом слове…труда, пота, крови, слёз, цветов, улыбок, света…
Балет приходит в жизнь очень рано, но и не задерживается надолго…

Когда впервые входишь в зал, сразу окунаешься в этот безграничный, необычайный, волшебный мир танца! Пребываешь в настоящей эйфории. Сначала часами стоишь у станка, затем выходишь на середину зала и, наконец, оказываешься на сцене. То ты бабочка, то снежинка, то падающий листок, то бегущая волна…
Для кого-то на этом всё и заканчивается. А танец остается лишь детским увлечением, о котором с нежностью и улыбкой вспоминают со временем. Но находятся и те немногие, кто идет дальше, потому что снежинки или цветочка им недостаточно. И впереди у них Кармен, Жизель, Джульетта…

И вот, наконец, попадаешь в зал, в профессиональный зал, дорога из которого ведет на большую сцену. Теперь ты живешь между станком, раздевалкой и сценой, между пуантами и пачкой, между батманами и арабесками. Иного не дано.

И вот ты приходишь на репетицию к своему новому балетмейстеру, и едва ли не первое, что ты слышишь из уст этой статной грациозной женщины: «У балерин не бывает детей. И это аксиома. Если вы этого не понимаете, не тратьте ни свое, ни мое время. Дверь этого зала всегда открыта, и только вам решать, по какую сторону от нее вы окажетесь».

Мне посчастливилось оказаться у нее на занятии лишь раз. Но этого я не забуду никогда. Вскоре после той репетиции балет остался для меня лишь светлым воспоминанием.
И вовсе не из-за ее «золотого правила».

…В мою жизнь балет пришел, когда мне было 6 лет, и ушел…нет, никуда он не ушел, он навсегда стал частью меня, правда, уже по другую сторону сцены.
Не прошло и года с того дня, когда я впервые вошла в зал, как из-за серьезной травмы позвоночника мне запретили, не то что танцевать, но даже сидеть. И это было невыносимо. Так продолжалось три года. Ни о каком балете и речи быть не могло. Но так думал врач. А я, несмотря на все запреты и угрозы, вернулась. И в моей жизни было еще несколько лет слёз и оваций. Но мир танца коварен, и расслабляться в нём нельзя.
Я уже готовилась к выпускным экзаменам, впереди была большая, манящая сцена театра. Была одна из последних репетиций. Пара батманов, тандю, фраппэ, спину размяла, а вот над подъемами толком не поработала. И вот спускаясь с поддержки на правую пуанту, я почувствовала ужасный хруст. Разрыв сухожилий. Это был приговор. И не только для моего красного диплома. Это был конец всему, потому что дважды по одной и той же лестнице тебе подняться уже никто не позволит. С тех самых пор я с дрожью в коленях и необъяснимым трепетом где-то в области диафрагмы вхожу в театр. Особенно, когда иду смотреть «Щелкунчик». Нет, это не любимый мой балет, но он был моим первым…

О ней ходили легенды, но, на самом деле, о ней никто ничего не знал. «У балерин не бывает детей», - именно этой фразой пугают юных девочек, изнуряющих себя диетами и бесконечными тренировками накануне вступительных экзаменов в хореографическое училище. «Великая и ужасная Терпсихора», именно так отзывались о ней студенты. Многие ее просто ненавидели, но никто никогда о ней не сказал дурного слова. Она была строгая, но справедливая, категоричная и бескомпромиссная. Она была бесконечно влюблена в искусство в себе, а вовсе не себя в искусстве. «У балерин не бывает детей», - и в это безоговорочно верила она.  Она… Моя мать… Она, «Великая и ужасная Терпсихора», у которой в жизни была одна большая ошибка – я. И мне она этого так и не смогла простить.

***
А ведь у меня так и нет детей. Хотя ей об этом уже не узнать.