серебряный человечек

 Ох, Ванька…Ребёнок…сгусток солнечных зайчиков и волчат, бросающий на день тени событий и свет слов. Его день ни в какое сравнение не идёт со взрослыми глупостями . Он не рассчитан и не расчерчен, поэтому свят и наполнен.И чтобы он не рассыпался, из него нельзя ничего вычеркнуть, как из песни .
 Вчера сосед-вредитель сделал показательное вскрытие очередному футбольному мячу, почти случайно залетевшему на грядку с тыквами. Он всегда делал это с таким нескрываемым наслаждением, что казалось, только для этого и родился.
 На следующее утро Ванька и его друг наметили сладострастному соседу проверку на вшивость. До футбольных эксцессов они с ним вроде дружили и очень часто прибегали к нему на голубятню, кормили и запускали птиц. Но стоило первому мячу посягнуть на святость частной собственности , как внутрненняя нетерпимость перерезала всё, что было до этого. Люди , и особенно взрослые, так часто судят о других с позиций собственного «я».
 Голубиная страсть заменяла соседу всё, что вытесняла озлобленность и пустота, может врождённые, а может и приобретённые на дорогах жизни. Зная о его педантичности и мнительности, мальчишки насыпали в голубиные кормушки не похожий на хозяйский корм с семечками и ракушечником, а рядом, как-будто случайно обронили пустую упаковку из-под мышиного яда, которым каждый год почти насильно снабжала местная санэпидемстанция.
 Весь последующий вечер во дворе не стихали детские смешки, дети с нескрываемым наслаждением наблюдали за пылью генерального шмона на чердаке. Значит не поверил, а ведь знал, что мальчишки голубей любили, пока еще не начались футбольные войны…Куда уходит тепло бывших отношений. Неужели память это холодный как негатив слепок того , что было…И как это просто кроить всех на свой лад. Наверное, именно оттуда берут исток ростки непонимания, отчужденности и отчаяния одиночества. И потом, как компенсация – любовь к тому, что не требует больших внутренних жертв и кажущихся бесполезными, такие болезненные перерождения «я». Работа души самая невидимая и сложная. Такие люди почти всегда правы уже по факту рождения.
 На следующий день Ванька впервые пошёл в церковь. Его бабушка не была той педантичной и погружённой в мир обрядов прихожанкой, а как многие или почти все, просто помнила, что Бог есть и неплохо бы вспоминать об этом в его доме, хотя бы иногда. Это было не очень хорошо с религиозной стороны, но искренне и по-человечески.
 Церковь напоминала музей золотом и роскошью картин, называемых иконами, день рождение – свечами и улицу в понедельник - грустными лицами людей. Ванька заметил как порог прихода и суетливое крестообразная вязь перед лицом стирают с лиц не только улыбки , а вообще выражение лица и замораживают его , делая похожим на бумажную маску. Взгляды становятся влажными и грустными, как у одной собаки, которую он видел во время болезни.
 «Это место для печали или воспоминаний»,- подумал Ванька про себя и тут его взгляд зацепился и пропал на распятье размерами с человеческий рост. Он долго и болезненно смотрел, впитывая до мельчайших подробностей это одновременно удивляющее и цепляющее изображение дерева. Церковное пение и басовый речитатив батюшки, ведущего воскресную службу, вжимали его в пол, и казалось, что со всех сторон, как дождь, капают невидимые никому сухие слёзы. Вдруг женщина слева упала на коленки и стала падать вниз в какой-то неестественной и экзальтированной отстранённости, не замечая ни испуганных глаз его, ни истекающей на пол воском , а затем и вовсе потухшей в руках тоненькой свечки.
 Вечером, оставшись с бабушкой на веранде, Ванька робко, как будто чувствуя , что этого не полагается даже произносить обычным тоном, шёпотом спросил про распятье, венец с колючками и гвозди на руках и ногах у человека на кресте.
 Бабушка простыми словами рассказала то, что обычно вспоминают и должны знать, чтобы празднование Пасхи не превращалось в простое разговление по окончании поста…
 О том, что Бог небесный – самый главный – послал своего сына пожить на Земле, а потом отправил его на смерть, чтобы искупить человеческие грехи бывшие и будущие живущих на планете людей.
 Странно, но обычно словоохотливая бабушка не захотела отвечать Ваньке, почему после искупления грехов оставались войны, болезни и слёзы, и особенно, почему же его всё-таки порют за враньё…Почему отец не пожалел сына , отправил его умирать, если всё равно воруют, убивают и не делятся с бедными. Что такое грех , и кто решает, что плохо – это плохо. И что это за любовь к другим, если одному беззащитному человечку никто даже не попытался помочь…
 Вопросы и мысли гулким роем кружились в Ванькиной голове, и, наверное, это была первая ночь, когда он ворочался дольше обычного. Поняв, что не заснёт просто так, он на цыпочках пробрался в зал и в старой шкатулке нашёл серебряный крестик , который иногда надевала мама, когда ходила в церковь. Последний раз она там была уже давно, и крестик почернел. Ванька взял зубную щётку, соду и стиральный порошок и тер его , пока тот не заблестел. Вернувшись к себе, он достал лупу, которой выжигал на скамейках всякие словечки и долго рассматривал маленького человечка, повторяющего силуэт креста. Он гладил пальцем колючки венка, точки глаз , гвозди, соединившие ступни с деревом воедино. На секунду он представил себе боль…однажды он промахнулся и молоток со всего маху опустился на ноготь, который потом почернел и облез…Но гвозди…и его передёрнуло с такой силой, что он чуть не выронил этот крестик из рук.
 И вдруг, что-то тёплое и нежное разлилось внутри, в носу защекотало , и капля, одиноко и неожиданно скатилась и упала на ладонь, в которой лежал маленький человечек. Потом он замер и так просидел минут десять, тихо встал и пошёл на кухню. Нашёл пустой спичечный коробок , положил в него из аптечки кусок ваты и опустил крестик…
 В саду под цветущей вишней он похоронил маленького человечка…который когда-то хотел всем помочь, а рядом не оказалось никого, кто бы помог ему. Для него он думал, если мама понесёт тебя в церковь и ты увидишь такие же лица, которые я видел там сегодня и поймешь, что то, что ты делал ничего не изменило…тебе будет больно. Он уже не плакал, как в прошлом году, когда хоронил мышку , объевшуюся отравы ,и почему то пришедшую умирать в его комнату .
 Вишня цвела белой кипелью, которая даже в темноте выделялась каким-то внутренним светом, и казалось, что этот пчелиный рай и лепестковая нежность самое лучшее место для маленького человечка на крестике. Рядышком он закопал несколько семечек, оставшихся от голубей, чтобы осенью были маленькие солнышки, и он знал, где лежит тот, с кем он так неожиданно и тепло встретился первой бессонной ночью.
 Утром, подходя к зеркалу, Ваня впервые ощутил чувство, которое к каждому приходит как печать и отклик внутреннего «я» , осознанием собственной единичности в огромном мире. Чтобы лучше рассмотреть веснушки, он снял большое зеркало и вплотную поднёс его к носу. Неожиданно вошла бабушка, руки вздрогнули и зеркало стало падать…но произошло что-то необычное, оно падало медленно как в кино ..и не разбилось.
 Внутренний мир чихнул, но устоял, а высоко в небе летали соседские голуби , никогда и никого ни в чём не подозревающие. Ванька смотрел на них, думая о своей мечте – маленьком рыжем щенке , который в прошлое воскресение им встретился на рынке.
 Голуби кружили виражами высоко ,но так близко, а он думал, можно ли любить то, чего нет, и почему, если любишь, так хочется продержать его на руках или хотя бы погладить.
 
 А если любишь небо или Солнце?...
 
 Хорошо иметь богов, которых можешь воскрешать сам, думал я, подходя к вишне, сорок лет спустя...