Lucretia

Monday

New -Jersey.
 Я расскажу всё с самого начала. Не обещаю, что вам понравится. Я абсолютно уверен, что вам совсем не понравится. К концу повествования, вы будете говорить о том, какой я безответственный эгоист, и материть меня словами, которых даже в природе нет. Вполне возможно, что тот набор слов, который вы произнесёте, станет первым в мире, беспрецедентно новым, собранием извращённых ругательств.
Зовут меня коротко и ясно — Тим. Фамилия моя... Хотя, на кой чёрт вам моя фамилия? Парням она неинтересна, а девушкам могла бы показаться оригинальной, так как имеет какое — то древнее скандинавское происхождение( мама говорит, в нашем роду были викинги), и произносится так же трудно, как supercalifragilisticexpialidocious, то есть, состоит из 34 х букв. Оксфордский словарь мог бы позавидовать. Отец как-то пошутил, что я никогда не смогу жениться. Это ж, какая девушка, увидев в брачном контракте мою фамилию, согласится получить её в подарок? Помнится, я один из всего класса не помещался в список учащихся.
Было забавно смотреть на танталовы муки нашего учителя- мистера Рэйва, когда он по журналу проверял присутствующих. Мистер Рэйв так старательно кривил рот, пытаясь выговорить мою фамилию, что удержаться от смеха было невозможно. Однажды, я даже «сорвал» урок, поправляя  его. Мистер Рэйв после пятой попытки был красный как рак, из глаз у него текли слёзы. Учитель достал из кармана платок, нервно промокнул лоб, и вышел из класса. Все буквально « лежали» под партами, не в силах унять веселье. В тот день директор школы великодушно разрешила мистеру Рэйву писать в журнале только имя и первую букву фамилии — Tim S. Так я и был Tim S до конца учёбы. Ядумаю, будь моё имя таким же длинным как фамилия, мистера Рэйва хватил бы инфаркт, поэтому, ему стоит сказать спасибо моей маме — ярой поклоннице фильмов Тима Бартона, в честь которого меня назвали. Я родился в год создания фильма « Большое приключение Пи-Ви», а именно, в 1985 м. В школе я учился средне, и вообще не очень её любил.
Началом моей свободы стал мой 18 й день рождения. Я рос бунтарём и хотел свалить от предков, поэтому мы с моим приятелем -Скоттом, делали всё, чтобы уехать из New-Jersey. Когда нам было по 16, папа застукал нас, курящими «травку» на балконе. Скандал был жуткий. Так было забавно: он стоит орёт, щёки красные, глаза навыкате, а мы ржём как сто Буцефалов Македонского( если бы только у него их было так много), вот как нас торкнуло. После этого мне запретили дружить со Скоттом, но мы, само собой, не расстались. Потом , о боже!( по словам моей мамы), мы совсем «распустились» и основали рок-группу. В папином гараже мы устроили подпольную «студию», и целыми днями играли альтернативу. Мама жаловалась на Шейда, который «орал благим матом»( где она в скриме увидела мат, мы с ребятами так и не поняли); мы, каждый раз говорили, что готовимся к конкурсу( почему-то, мы были уверенны, что обязательно скоро будет какой -нибудь конкурс), только не уточняли время его проведения. Последней каплей стал пожар два года спустя.
В тот вечер, « предки» уехали навестить тётю Фрэнсис, и мы, воспользовавшись случаем, устроили в гараже вакханалию. Не подумайте, никаких проституток и наручников, зато куча опиума, лития, и прочего кайфа, плюс алкоголь. Мы были « вдрязг», как говорил Шейд. Вообщем... мы спалили гараж. Само собой нечаянно. Из всего, что в нём было, мы успели спасти только наши гитары. Каждая стоила штук по 20, так что понятно, мы их берегли. Синтезатор и ударная установка, к сожалению, «пали смертью храбрых»,и навсегда остались в нашей памяти добрыми друзьями. Отец, ясное дело, не « поцеловал» нас. Он был в ярости, и велел нам « катиться, куда хотим». Так мы покатились- в Калифорнию, тем более, что выдуманный « конкурс», стал вдруг реальным: одна студия объявила, что победитель, получит право на запись сингла и, полностью оплаченный звкукозаписывющей компанией, первый гастрольный тур. Также, руководство студии добавило, что предоставляет всем участникам зал на время репетиций, в строго определённые для каждой группы часы. Это была удача. Я разбил копилку, в которой хранил деньги на литарекс( к слову сказать, их там было уже немало), и мы, « дёрнули» в Калифорнию.

Tuesday


California.
Солнечная Калифорния встретила нас совсем «несолнечно». Вместо отдельного маленького домика с видом на пляж, нам пришлось снимать комнату у ворчливой испанки Эстер. Хоть нам и досталась самая большая комната в доме, мы втроём едва помещались в ней. Плюс ко всему Эстер орала, когда мы курили или пытались что — то играть.
В назначенный день, мы пришли к студии « Morning Rainbow».

    - Что вам? - спросил высокий мужчина окинув Скотта подозрительным взглядом; тот был слегка под кайфом.
    - Мы приехали записаться на конкурс,- ответил я.
    - Что ж, - входите. Мы вошли. В голове у каждого пронеслась одна и та же мысль: обстановка «не ах», но всё же лучше, чем дырка от бублика. Мужчина сел за стол, и, достав тетрадь, сказал:
    - Сюда, я записываю имена участников. Пока они тут, вы ещё можете передумать, как только список участников будет подтверждён и объявят начало конкурса, ваши данные будут внесены в компьютер, и вы уже не сможете отказаться.
    - Какой дурак станет отказываться от сингла? - буркнул Шейд.
    - Выиграть не так -то просто, сынок,- парировал мужчина.- Так что? - собеседник приподнял брови. Мы переглянулись: каждый хотел удостовериться, что другой не отступит. Я кивнул.
    - Мы будем участвовать.- сказал Шейд.
    - Сколько лет играете?
    - Пять,- ответил я( тогда нам было по 18, но сказать, что мы играем всего 2 года, было стыдно, и потому, я накинул нам пару-тройку лет), Шейд был с нами не с самого начала, он пришёл полгода спустя, а Скотт был так «далеко», что без моей помощи не вспомнил бы « начало нашего пути».
    - Жанр?
    - Alternative.
    - Название?
    - «Never-Never»
    - Зачем два раза — то? - не понял работник студии и написал просто « Never». -«Вот дурак!» - подумал я, но терпеливо объяснил:
    - Never-Never значит несбыточная мечта, пишется через дефис. Я взял у него тетрадь и вписал название, а также имена и фамилии согруппников, и кто на чём играет. Напротив своих инициалов я гордо накорябал «front-man, guitar».


После этого, мужчина не обременённый интеллектом, с важным видом, будто он из MI-6 , сообщил нам, что наш день репетиций — вторник. Скотт чертыхался и говорил, что по гороскопу ему не везёт по вторникам. Он, как всегда, обкурился и стал нести чушь.

    - « Вот дерьмо!» - подумал я, - Как бы его заткнуть? - Слушай бро, - я приятельски хлопнул его по плечу,- если замолчишь, я отдам тебе 6 таблеток лития.
    - А у тебя есть? - недоверчиво спросил друг.
    - Обижаешь, - усмехнулся я .- 6 таблеток, ага? Только заткнись, а то всё сорвёшь к чертям.
    - Fuck you... - ответил Скотт, что в переводе со свободного английского означало «идёт». Обижаться на друга, когда он был под кайфом, было всё равно что пытаться заставить какое-нибудь дикое африканское племя, отставшее от мира сего, спеть гимн Америки — то есть глупо и бесполезно, так как Скотт наутро не помнил, что говорил вечером. Во вторник, после репетиции, мы стали собирать инструменты. Как хорошо,что  было разрешено использовать « местные» ударники, про « наши» я уже говорил.


Вдруг, я заметил у стены электрогитару красного цвета.

    - Эй, ребята! - крикнул я.- Кто -то гитару забыл!
    - Ну и что? - безразлично отозвался Шейд.
    - Эй, погляди! Тут написано Lucretia, я что -то не помню такого бренда, а вы? - спросил я друзей.
    - Да брось ты нафиг эту « Red Special!»- крикнул Скотт.
    - Не могу.
    - Ну так оставь себе, и не парься.- нашёлся Шейд. - Если бы кто-то хотел забрать её, уже давно бы пришел. Потом, если что, на опиум сменяем.
    - Ну нет, - возразил я.- Я лучше продам свою Gibson Les Paul.
    - Как знаешь.- сказал Скотт.- Давай уже ноги делать, меня «ломает».
    - OK, не заводись.
    -Lucretia,- повторил я про себя. - Почему мне кажется, что ты изменишь мою жизнь?

Wednesday


Contest.
Две недели мы репетировали как проклятые. Шейд охрип от скрима, когда мы по пять раз переигрывали то одну, то другую партию. Руки болели, будто вёдра с водой таскал. Но мы не жаловались и не ныли, просто собрали волю в кулак и сосредоточились, как гепард перед прыжком.
« Забить на всё», полагаясь на слабость соперников, было нереально. Конкуренты были сильные: некоторые с детства занимались музыкой, и были почти на профессиональном уровне. Я сказал « почти», потому что, к сожалению, не родился ещё второй Джимми Хендрикс, и вряд ли я доживу до этого дня.
Мы были самоучками: учились по гаражам у друзей; одно время, когда электорогитара была только у меня, парни брали её по очереди, чтобы тренироваться. Так продолжалось вплоть до лета, когда предки отправили меня в лагерь для трудных детей богатых родителей. Там, меня по-быстрому записали в помощники к придурку, отвечающему за « культурные» мероприяттия, поскольку, из « стада богатых баранов», как « ласково» называл всех директор лагеря, на акустике бряцал только я.
Пару раз мы всем лагерем ездили с концертом в соседний город, в рамках какого — то праздника, где каждый смог заработать небольшие деньги за своё выступление. За эти три поездки у меня скопилось три с половиной тысячи долларов, плюс рождественские деньги, которые я получал от своих многочисленных родственников — всего выходило пять с половиной. В тот же вечер, я наведался в музыкальный магазин« Stage» и купил свою первую электрогитару.
Тогда, я не бедокурил по — крупному, и , потому, на день рождения, отец подарил мне « Gibson Les Paul» чёрного цвета.
Казалось, эта гитара приносит мне несчастья: я три раза менял струны, хотя не отличался истерией при игре; один раз, я даже забыл гитару в автобусе, и почти две мили бежал за ним, как Форрест Гамп, не говоря уже о том, что я постоянно терял медиаторы, чего раньше не бывало. За такие наклонности, я иронично окрестил инструмент Valhalla.
С новой гитарой всё было не так. Lucretia была со мной единым целым: струны слушались пальцев так, будто я всю жизнь на ней играл. За две недели мы сделали невозможное.
В тот вечер, на жеребьёвке нам достался самый «везучий» номер, мы выступали последними... но не по значению. Перед самым выходом мы волновались: у Скотта звенел голос, когда он разговаривал, у Шейда дрожали руки, я постоянно поправлял ремень, боясь, что на сцене гитара упадёт. Но как только мы вышли к публике — страх улетучился. Мы чётко, методично и слаженно отыграли две песни, и, под хлопки жюри(это были, как мы узнали позже), первые аплодисменты за вечер, удалились за кулисы.
Настало время назвать имя победителя. На сцену вышел тот самый мужчина в очках, который заносил наши имена в список участников.

    - And the winner is...- он многозначительно помолчал для эффекта; в воздухе повисло напряжение: каждый хотел победить.
    - Never-Never!!!


Мы бросились обнимать друг друга, обняли даже этого маленького дотошного человечка. В эту минуту я любил их всех: вечно находящегося под кайфом Скотта, забияку Шейда, девчонок из зала, даже отца, который выгнал меня из дома.
Это был самый счастливый миг нашей жизни. Первый, и, как оказалось, последний. Спустя полгода моя жизнь покатилась в тар-тарары, но сейчас, стоя на сцене в Калифорнии — месте, где рождается рок — музыка, я благодарил судьбу за забытую кем — то гитару, и радовался, что у меня есть Lucretia.

Thursday

            Fame.
 Полгода спустя мы уже колесили по всему миру. Толпы поклонниц не давали проходу, бесконечные банкеты, презентации видео, интервью. Чёрт побери, да что там! Каждый день, когда мы возвращались куда-нибудь, то тут то там глаза натыкались на афиши с нашими именами.
Обычно на них был стандартный текст, примерно такого содержания: 27 го июля, сентября, декабря( не важно), во столько-то часов, в Лос-Анджелесе, Праге или Стокгольме(нужное подчеркнуть), будет проходить концерт группы Never-Never.
Поначалу было забавно, проезжая мимо узнавать наши alter ego, улыбающиеся с больших рекламных щитов; ребят это очень забавляло, и меня, признаться, тоже. Очень часто мы отпускали шутки на счёт друг друга, что — то типа: - Эй, Скотт, у тебя тут причёска навроде « я упал с мусоровоза, тормозил лицом и носом», или, да брось ты, Тим, у тебя одежда такая же безвкусная, как «yellow-blue bus». Потом дошло до абсурда: наши лица красовались на каких-то биопищевых добавках, а потом оказалось, что это какие -то наркотики, вроде допинга для спортсменов или экстази,который повсеместно распространяют в клубах.

      Был огромный скандал, раздутый до вселенских масштабов: менеджер орал, как оглашённый, от гнева у него лицо раздувалось, как у большой рыбы-шара, ну знаете, такие с иголками, они ещё при опасности смешно надуваются. Так вот, Тоби( так звали менеджера), в гневе выглядел именно так.

    - Как вы можете? Я вас вытащил из грязи! Да, вы вообще без меня нуль без палочки, щас вылетите нахрен в свою Оклахому обратно!
    - Вообще-то мы из Нью — Джерси -подал голос Шейд.
    - Да мне нет...- Тоби задыхался...- разницы, откуда ты, сопляк! Оклахома, Аризона... да будь ты хоть с Оймякона, мне насрать! Вы думаете, вы тут такие крутые? Что, знаменитым себя почувствовал, а Тимми?(его налитые кровью глаза уставились на меня). Ты думаешь, ты незаменим? Уникален? Необычайно везучий? А может, ты возомнил себя особенным?! Ни хрена, ты просто Tim S, у тебя даже фамилия - бред сумасшедшего, про название вашей
 « группы», я вообще молчу! Ты - всего лишь ещё одна цель в моём списке! Моя цель — сделать из ваших дерьмовых песен конфетку. Если цель не оправдывает средства, я её вычёркиваю и нахожу другую. Вы думаете, вас ценит публика? Она «хавает» всё, что ей предложат. Хотите остаться на уровне звёзд-однодневок, на которых молятся малявки-максималистки, мечтающие лишь о том, чтобы переспать с вами? Пожалуйста! Вы свободны, можете катиться ко всем чертям!
    - Когда же он прекратит орать? - устало подумал я. Шейд дёрнул меня за рукав; видимо, я сказал это вслух — Тоби слюной изошёл:
    - Ты! - он ткнул в меня пальцем. - Front-man, мать твою! Крутой как Кобейн, да? Так я тебя быстро... « Ненавижу, когда задевают память ушедших: мы все уважали творчетсво группы « Nirvana». Может быть, это прозвучит слишком амбициозно, но ещё будучи в школе, мы слушали их старые записи, принёсшие группе признание и всегда мечтали написать свои песни. Для нас, творчество « Nirvana» не потеряло своей значимости со смертью Курта, поэтому сейчас, я взбесился. Да, что этот лысеющий сморчок, немногим старше нас, может знать о роке? Наверное всю ночь в Википедии просидел, пока выучил такие понятия, как мейнстрим и андеграунд? Представив Тоби в одних носках и трусах, сидящего за компьютером в три часа ночи, я расхохотался внутри себя; от этой мысли я осмелел.
    - Не стоит трогать память Курта,- сказал я громко.
    - Ты мне возражаешь? Щенок! Вон! Все вон отсюда! И чтоб даже запаха ваших носков тут не было! - заорал Тоби.
    - Какие все стали нервные! - усмехнулся Скотт.
    - А то, бро,- рассмеялся Шейд.- Будешь курить траву днём и ночью, станешь таким же, как он.
    - А он умеет забивать косяк?- расхохотался я.
    - Я что не ясно выразился?! - крикнул Тоби вслед.- Вон! Мы дружно расхохотались, и специально громко хлопнули дверью. Вечером, в номере, мы обсуждали всё случившееся.
    - Ну он и псих! - рассмеялся Шейд.
    - И какого...лешего, он нас обвиняет?- воскликнул Скотт.- Он что, нашёл у нас мет, или кокс, или ещё чёрт знает что?! Дались ему эти наркотики! Да он сам конченый наркоман!
    - Наркотики...- помедлил я.-Точно, наркотики...
    - Ты о чём? -не понял Скотт.
    - Тоби хочет войны - он её получит.- я прошёл вглубь комнаты, и достал из-под кровати красную гастрольную сумку.- Теперь, у него будет повод орать не впустую.-я достал и вытащил из-под груды футболок несколько маленьких пакетиков.
    - « Конфеты?» - оживился Скотт.
    - Охренеть! Ты с ума сошёл?! - произнёс Шейд.- А если кто-то узнает, что ты тут держишь наркотики?!
    - Ты? - от удивления, у меня «выпала челюсть».- А вы что, не со мной? Ты ведь тоже тут живёшь, Шейд, так что мы все связаны.- Ну, что, Скотт, «закинемся» или как? - я протянул ему таблетки. - Спрашиваешь! Да я всегда рад.- друг широко улыбнулся.
    - Ты с нами или ты теперь « пижон?» - я повернулся к Шейду.
    - Я не « пижон,»- обиделся тот.-Давай «конфеты». Стоп.- сказал он вдруг, обернувшись ко мне.- Тим, ты понимаешь, что если мы сейчас начнём «по-серьёзному», не как раньше, мы не « слезем?» Это ведь тебе не травка по выходным.
    - Понимаю,- ответил я, одевшись в браваду.- Ну и плевать! Жизнь-то одна, всё равно подохнем. Тоби смешал нас с дерьмом. Им мы и станем. На счёт « три» мы « закинулись».- Ну вот ребята, мы и познали обратную сторону славы,- произнёс Шейд. В ту ночь всех нас ждал незабываемый «трип» в никуда.

Friday
Lucretia's Slave.

    - Классно было! - сказал Скотт вваливаясь в гримёрку. - Германия боготворит нас! - он расхохотался.
    - Эй-эй полегче на поворотах,- остудил его Шейд.- Берлин - это ещё не вся Германия.
    - Но её столица — многозначительно парировал друг.
    - А ты что скажешь? - обратился ко мне Шейд.
    - А что я? - я пожал плечами.- Я скажу, что я чертовски устал.- я положил гитару на кресло и подошёл к умывальнику.- Эта вечеринка в ресторане окончательно меня доконала. Да я заметил,- усмехнулся Скотт.- Та девчонка за столиком напротив так и пожирала тебя глазами, а ты даже не подошёл к ней. Ты что собрался в монастырь? Тоби намекнул, что если бы ты или кто -то из нас нашёл себе подружку, интерес к группе возрос бы. Сейчас только у Квазимодо...
    - Ах вот оно что! - перебил я.- Так Тоби у нас теперь сводник-разводник! Так пусть сам кого-нить и подцепит, хоть прославится,- я усмехнулся.- Я так и вижу заголовки: менеджер Never-Never «засветился» на вечеринке с блондинкой с ногами от ушей.
    - Жестоко! - расхохотался Шейд. - Это какая же блондинка согласиться «светиться» где — нибудь с Тоби. Он же мистер нервная плешь. Все разразились хохотом.
    - А вообще,- сказал я вдруг.- У меня есть девушка.
    - Правда? - в один голос воскликнули друзья.- Мы её знаем? Кто она?
     Её зовут Lucretia.
    - А, ты опять про гитару! - уныло пробурчал Скотт.- Так даже неинтересно.
    - Слушайте парни, - я сел в кресло, и сложил руки домиком.- Перестаньте меня сводить. Мы только раскрутились, а вы хотите чтоб я бросил писать песни, и всё время тратил на какую- нибудь глупую, накрашенную куклу?
    - Естественно нет! - крикнул Скотт. - Пиши ты сколько хочешь, просто расслабляйся хоть иногда.- Шейд протянул мне косяк, я затянулся.
    - Так ладно, break, - cказал я поднявшись. - Я ценю ваше рвение и заботу обо мне, но можно я сам буду решать когда и с кем мне встречаться, ага?- я поднялся. - Ладно, я прокачусь до студии, хочу немного поработать. - я взял гитару и вышел.
    - Работяга! - сказал Шейд.
    - Вот бы мне такую силу воли! - восхитился Скотт.
Никогда такого со мной не было: я писал и писал, и всё не мог остановиться. За ночь я написал три песни и до утра прорабатывал их. Я вернулся в отель с улыбкой на лице, бросив на стол синюю папку.
    - Что это? - оживились ребята.
    - Песни.- проговорил я устало.- Пиво есть?
    - Возьми в холодильнике, если ещё осталось, - сказал Шейд.- Мы тут.. -он слегка потупился.- погуляли ...немного, типа.
    - Я вижу, - усмехнулся я, окинув взором войско бутылок под столом.
    - Даже на табы разложил? - удивился Скотт. -Ты талнтище бро, как я тебя люблю! - Скотт был сильно пьян, до такой степени, про которую мы часто шутили « Сатурну больше не наливать», и полез ко мне целоваться.
    - Эй ты потише, блин — я сбросил его руку со своего плеча.- Я не яойщик вообще-то — вспомнил я анимэшный термин ; когда - то я очень любил всякие анимэшные штучки:дома имелась даже пара косплеев каких-то героев,за которые я заплатил просто космическую сумму: теперь они без надобности валялись в кладовке, выбросить их почему -то рука не поднималась. - Ну ничего, - подумал я.- Когда мы станем второй «Нирваной» эти вещи будут стоить баснословных денег. - усмешка скользнула по моим губам. -Надо же куда меня занесло! И с каких пор я стал таким честолюбивым? Кто может заменить их? После творческого отпуска опять началась серия концертов: успех вскружил мне голову, ведь когда я стоял на сцене я думал: « Чёрт подери,это ведь мои песни! И вся эта толпа под моим контролем, обалдеть!» Я написал пару писем домой, которые я вложил в посылку для родителей; в ней было несколько платьев для матери и новый спинниг для отца, с множеством других рыболовных штучек — мой отец был большим фаном рыбалки, и конечно, он давно простил все мои выходки, так как в ответном письме мама написала, что они с отцом очень по мне скучают. Ещё она написала, что слава портит людей, так как заметила,что я чрезмерно собой доволен. Тогда я не придал её словам значения. До тех пор пока мы все не перессорились. В тот вечер на концерте в Риме, я вошёл в раж и спел даже ту часть, что обычно пел Скотт. Вечером в отеле, мы, как всегда делились впечатлениями - Что курил, чтоб написать ТАКИЕ песни?! - сказал Шейд. - Это было офигительно, мне никогда такое не сотворить. А Скотт недовольно пробурчал:
    - Ты что это учудил, бро?
    - Ты о чём? - лениво проговорил я, усаживаясь в кресло открывая банку с пивом, которая противно пшыкнула и напоила пивом мои джинсы.
    - Fuck..- выругался я.- Чтоб тебя!
    - Ты знаешь о чём я? Ты спел мой отрывок!
    - Правда? - я пожал плечами. - Прости, я не заметил. Ничего, в другой раз ты споёшь.
    - Ты всегда так говоришь!- обиделся друг. - Ты так меня уже 3й концерт «кидаешь!»
    - И что ты так завёлся? -я сделал глоток и улыбнулся.
    - Ты думаешь публика очень расстроилась из-за того, что не услышпла твой писк?
    - Тим, - проговорил Шейд,- ты забываешься.
     Скотт подскочил ко мне:
    - А ты себя звездой возомнил? Думаешь, если ты забил пару косяков и у тебя на полчаса появилось чувство рифмы, то ты реально круче? Вот, что я сделаю! - он выхватил банку с пивом и вылил мне на голову. Спецэффекты для тебя, Хендрикс доморощенный! В ту же секунду, я с размаху засветил приятелю в челюсть. Завязалась потасовка: я подставил ножку Скотту он упал, ударившись головой о тумбу, стоящую рядом: с неё упала лампа и ударила его по голове:
    - Больно! - завопил он. - Что это? Что - то липкое... - парень приложил руку к затылку.- Fuck! Fuck! Fuck! Ты мне голову разбил! Ты садист, маньяк, извращенец! Шейд подошёл к Скотту:
    - Вот , приложи это. - он достал замороженое мясо из холодильника, и добавил в мой адрес:
    - Когда — то у меня был друг, скромный такой парень, дружелюбный. Жизнь был готов за всех нас отдать. А потом слава испортила его. Ты для меня УМЕР.- отчеканил он. - Завтра последний концерт и я ухожу из группы. Я и Скотти. - добавил Шейд.
    - Ну и чёрт с вами! - завопил я . - Сам справлюсь! Катитесь оба! - я схватил гитару и выбежал из номера. Я поймал такси и поехал в студию. Там сидел в полутьме с гитарой на коленях и думал о случившемся:
    - «Наверное, я перегнул палку, ударив Скотта».- говорила здравая часть меня.-Но ведь он первый начал, за каким чёртом он вылил на меня пиво? - возражала ей абберированная половина. - Ну и чёрт с ними! - проговорил я в целом. - Я и так успешен. Ведь ты со мной, Lucretia. - я легонько провёл по струнам пальцами, и гитара ответила мне надрывным стоном.

Saturday

 A Failure.
На следующее утро, я сразу поехал на стадион, не желая встречаться с одногруппниками в отеле. Мы даже не поздоровались друг с другом: шишку Скотта профессионально загримировали, ухайдокав на неё целую кучу тональника. То ли судьба была против меня, то ли ребята тоже перенервничали, но это была катастрофа: звук был отстойный, мы чуть не задохнулись от дымных спецэффектов, но самое страшное ждало меня в конце. Я дошёл до середины песни Fight For Tomorrow как вдруг звук куда - то пропал. Это было ужасно: вся техника поотключалась, я подошёл к микрофону и с отчаянием осознал, что меня не слышно.

    - Что за чёрт! - прочитал я в глазах Шейда: тот ударил по гитаре, но она молчала. Ни хрена не понимаю! - был ответ Скотта.

Публика начала свистеть. « Что это за кидалово?» - послышались голоса. - Пошли отсюда, - говорили одни.- Надо было идти на Rock Am Ring, - вздыхали другие. - Надеюсь, нам вернут деньги. - беспокоились третьи. В этот момент я подумал, что мир встал с ног на голову. Спасибо хоть яблоками не закидали — мелькнула безрадостная мысль в голове. Вечером нас ждала отповедь менеджера.

    - Мать вашу! Вы спятили! Совсем обкурились что ли? ЧТО ЭТО ЗА КОНЦЕРТ?!!!!!!! Не могли удержаться до вечера?- глаза Тоби метали молнии. - Мы не принимали наркотики перед выходом. - спокойно пояснил Шейд, - хотя со стороны это выглядело именно так. Просто аппаратура вдруг отключилась.
    - Вобщем, так... - сказал Тоби спокойно, видимо устав орать. - Думайте, что для вас важнее: наркотики или музыка. Даю вам ровно день. - и он ушёл, оставив нас наедине со своими мыслями.
    - Ну, что» закинемся?» - предложил я, разделяя кокаин на ровные дорожки.
    - Заткнись, - буркнул Скотт. - Это всё из-за тебя.
    - Ты ведь вроде никогда не отказывался? - я был поражён: я думал Скотт не способен «завязать», я ждал такого от Шейда, но вот чтобы Скотт читал мне отповедь... Это было как метеорит с Марса — невероятно и неожиданно. Скотт продолжал:
    - Ты как хочешь, но я ухожу. Я готов забыть про удар по башке и всё прочее, но не проси меня остаться. Я был глупым «торчком», я всегда думал, что мой друг самый талантливый и совсем не видел, как его изменила слава, наркотики... и эта гитара.- он покосился на Lucretia. - Я не хочу быть мальчиком на побегушках, и лизать тебе ноги, я хочу расти как музыкант.
    - Ты не можешь уйти, - сказал я совсем по -детски.- Мы ведь со школы вместе все трое. Что с тобой будет без меня? Кем ты станешь?
    - Я скажу тебе.- помедлил Скотт. - Я скажу тебе кем я стану. - он вздохнул.- Если я останусь, я знаю что будет дальше: сейчас кокаин, потом героин, а потом готичное кладбище. Спасибо, нет. Я скажу тебе, кем я стану, если уйду. - друг многозначительно помолчал. - ЧЕЛОВЕКОМ.
    - Ясно.- сказал я. - Ну а ты, Шейд?
    - Ты меня знаешь. Скотт мой лучший друг. Куда он, туда и я. Мы помиримся с Тоби, будем работать как черти, вернёмся к нормальной жизни.
    -Что ж,- сказал я . - Флаг вам в руки. Когда парни ушли, я высыпал из сумки все наркотиики, что остались, и « уехал» далеко-далеко. Я полчаса хохотал как безумный. Утром, женщина, занимающаяся уборкой номеров нашла меня в беспамятном состоянии и вызвала полицию. Несколько дней я провёл в камере: я кое-как уболтал копов разрешить мне взять с собой гитару. Я не сообщил предкам, что со мной, сказал только, что пока не смогу высылать им деньги. Тоби позвонил мне, когда я был в полицейском участке, и сказал, что знать меня не желает, и будет работать только с Шейдом и Скоттом. Я расхохотался и послал его. Теперь мне было неважно, что думает обо мне этот козёл.

     Sunday

     Alone.

 Я думал, что у Тоби и Ко ничего не выгорит, но уже в субботу я узнал, что ребята подписали контракт с Sunset Company и досадовал от зависти. А я -то надеялся, что публика любит меня больше моих согруппников — на самом деле она любила всех нас вместе. Представляю,что думали обо мне те, кто некогда уважал: наркоман, его дни сочтены и всё такое. Я выключил телевизор и окинул взглядом комнату в которой жил: к студии, где я раньше писал я больше не имел никакого отношения, и потому я снимал маленькую комнатушку, хозяйка которой вскоре умерла, оставив мне её убогое жилище. Обстановка была угнетающей: пустой холодильник, кровать с нестиранным бельём, стеклянные бутылки из-под алкогольных напитков, использованные шприцы( я уже давно сидел на героине), и многие другие предметы от которых «чистые» люди в ужас приходят. Я сидел и думал, когда это всё началось. Гитара... я нашёл её в репетёрке после концерта. Lucretia. Она изменила мою жизнь, с её помощью я написал много прекрасных песен, которые стали хитами Never-Never.  Lucretia... Ты поработила меня. Из-за тебя я потерял друзей, потерял разум, потерял себя. Ты превратила меня в ничто. Я и сам не заметил, как, мало-помалу я стал возносить себя над другими,стал думать, что я- пуп Земли, списывая всё на свой талант, но потом, я понял в чём причина. Как -то раз, я взял в руки акустику и попробовал сыграть одну из наших старых песен. Не получилось. Я подумал, что наверное что — то перепутал и сверился с табулатурой.
    - « Как странно!» - подумал я. - « Всё правильно... В чём же дело?» Потом я взял в руки электрогитару и начал играть то же самое. И очень удивился, когда у меня всё получилось. Тогда я подумал, что просто больше привык к Lucretia, но когда я опять попытался перейти на акустику, у меня ничего не вышло.
    - Может, стоит выбросить гитару? - спросила половина меня. - Она ведь мешает мне играть.
    - Ты не можешь так поступить. Кем бы ты был без неё? - убеждала другая половина.
    - ЧЕЛОВЕКОМ! - крикнул я, совсем как Скотт. Я собрался с силами , взял чёрный мешок для мусора и положил в него гитару. Часть грифа выглядывала из чёрной тьмы пакета. Нашедший в себе силы расстаться с ней, я как Бильбо Бэггинс, хотел быстрее начать новую жизнь, а потому не стал ждать утреннего мусоровоза и решил сам отвезти гитару на свалку. Я вышел из дома и нос к носу столкнулся с каким-то оборванцем.
    -Ещё одна жертва Лукреции? - спросил он.

Between Sunday And Monday

"This Is The End For You, My Friend!"

    - Что простите? - застыл я от удивления.
    - Я вижу, она тебя тоже поработила.
    - Я думал, что схожу с ума.- сказал я. -Так это твоя гитара.
    - Да.-ответил незнакомец. Я Сэм.- он протянул руку.
    - Я Тим. - я пожал ему руку. - Как ты понял что это Lucretia, я ведь не доставал её из пакета.
    - Меня до сих пор тянет к этой гитаре. Я, как и ты, нашёл её пару месяцев назад, а потом, когда она стала разрушать меня, как толкиеновское Кольцо Всевластья, я оставил её в репетёрке, где гитару подобрал ты. Так ты решил выбросить инструмент? - он расхохотался.
    -Да. -ответил я. - А что смешного?! - я был вне себя.
    - Lucretia никогда тебя не оставит.
    - Ещё как оставит! - возразил я. - Выброшу и со всем завяжу.
    - Да я тоже так думал,- усмехнулся Сэм. - А потом стал пить.
    - Тебе хоть повезло! - горько усмехнулся я.- Меня Lucretia привела к героину.
    - Брось, - сказал мой недавний знакомый. - Ты не мог не знать, чем всё кончится, ты ведь и раньше наркотики принимал, люди не сразу « садятся» на героин, Lucretia просто ускорила процесс.
    - Как знаешь, - сказал я и вызвал такси. - Надеюсь, мы больше не встретимся. -сказал я, садясь в машину.
    - Надеюсь, она тебя отпустит.- произнёс Сэм.


Я попросил таксиста высадить меня в одном малолюдном квартале и пешком дошёл до ближайшей свалки. Затем, пешком вернулся домой. Я очень устал и прилёг на диван. Ночь почти завладела городом: повсюду зажигались огни. Я вдруг почувствовал, что в комнате чего — то не хватает. Я не мог понять, чего именно. Потом понял: Lucretia. Она была нужна мне сильнее чем героин. Первой мыслью было вернуться на свалку, хоть пешком, и вернуть её. «Нет!» - сказал я себе. - «Я не могу себе этого позволить». Я встал и прошёл в ванную. Парень, у которого я обычно покупал наркоту, привёз мне недавно новую дозу. Я разделся и налил в ванну горячей воды, от которой поднимался пар. Я погрузился в воду и сделал инъекцию в вену. -   «Ничего, я начну новую жизнь» - думал я. - «Это последний раз, потом всё кончится». Конечно, я вкладывал в эти слова немного другой смысл чем тот, о котором вы могли бы подумать, но это и правда был ПОСЛЕДНИЙ раз. Только я об этом уже не знал.
В New-Jersey есть одно небольшое кладбище — самое обычное, таких очень много, с аккуратными рядами могил и зелёными газонами. На это кладбище каждый день приходят седеющие мужчина и женщина. Женщина высаживает здесь цветы и долго рыдает в голос. Мужчина плачет более сдержанно, беззвучно. Потом он обнимает хрупкую фигурку за плечи, и два силуэта медленно бредут домой, зная, что утром, после чая и блинчиков с кленовым сиропом, непременно вернутся к месту, где теперь живёт их сын. Оба неспешат произносить слово Смерть, безнадёжно надеясь, что он вернётся, и скажет что -нибудь на непонятном для них японском, который он учил, когда был подростком. Он и их пытался научить, но кроме фразы tadai ma они ничего не запомнили.. Теперь у них остались только фотографии сына и несколько косплеев. В одном из них его и похоронили, не найдя подходящей одежды там, где их ребёнок жил последний в его жизни месяц. Из всех могил, расположенных здесь, вряд ли найдётся ещё одна, с таким же обилием живых цветов. Пару раз её навещали друзья — ныне успешные рок-музыканты. Ребята оставили здесь пару дисков, записанных под старым брендом. Они долго молчали глядя на фото того, кто обрёл в этом месте вечный покой, и нервно курили в машине, возвращаясь из храма тишины. А лежит здесь обычный парень, фамилия которого была настолько необычна, что на сером каменном осколке была выбита лишь начальная её буква. Его имя -Tim S...