Детская душа
Он молчал. Он ничего не ответил голосу. Он знал, что на самом деле так никогда не было. И никогда не будет. Он уже не верил, что все будет хорошо. Он ненавидел верить, щемящая боль где-то груди не давала ему этого делать. Это была тянущая боль одинокого среди людей.
Ему в голову пришла мысль, что он похож на мыльный пузырь. Снаружи радужный и искрящийся и абсолютно пустой внутри. Который видно насквозь. И он обязательно лопнет, оставив лишь мыльные липкие брызги, которые бесследно высушит солнце. Это заставило его усмехнуться. По-настоящему. Он уже так давно не улыбался искренне, и эта ухмылка была лишь отраженным в кривом зеркале чем-то настоящим. Тем не менее, Он удивился этому забытому ощущению, небольшим складочкам на лице, растянутым губам, но, испугавшись, прогнал ощущение прочь.
По странной изощренной иронии, тревожное одиночество проходило лишь когда звездный свет и красноватые огни большого города растворяли в себе его душу, рассеивали его боль среди приглушенного света пульсирующих угасающим дыханием улиц, с которыми он любил оставаться наедине. Когда шел дождь, его душа намокала и хотела плакать обжигающе-холодными слезами на серый асфальт, но он лишь кутался в плащ, закрывал лицо зонтом и шел дальше. Тогда ему казалось, что асфальт дышит. Что асфальт ищет у него понимания. Ему казалось, что он чувствует под ногами, как вздымается и опадает исполинская грудь большого города.
Но сам город он не любил. В городе так мало видно звезд. Он любил звезды. Их тоже так много, но каждая из них – одинока. И каждая из них – холодна, несмотря на то, раскалена до предела. Он мечтал, что когда-нибудь он сможет пройти по звездному свету, как по дорожке, подняться, оторваться, отвернуться – и прийти к такой одинокой звезде. И больше она не будет одинока. Ее взгляд с небес больше не будет таким печальным, и она больше не будет тоскливо смотреть вниз. В такие минуты он плакал. Но душа его не плакала. Детские души не умеют плакать. Потому что чувствовал себя ребенком. Очень маленьким, глупым, покинутым, сжавшимся в комок ребенком, которому никогда не повзрослеть.
Город засыпал. Гасли огни. Растекалась тишина. По окну ползли тяжелые дождевые капли. Голос молчал. Завтра будет новый день. Непременно.
Мысли тяжелели и путались, плавились, протекали сквозь пальцы, словно раскаленный воск и оставляли лишь ожоги. Он и сам не заметил, как уснул, потому что он проваливался в сон, как в спасительную анестезию, которой однажды суждено было стать эвтаназией и переселить его детскую душу, так и не научившуюся плакать, куда-то еще. И кто-то скажет: «Нужно зайти к нему на кладбище». Словно так, будто он теперь просто там живет. Живет. Жил в безликой многоэтажке, а теперь переехал в именную уютную квартиру, к тишине и покою. Туда, откуда он сможет смотреть на звезды. Которые, может быть, научат его детскую душу плакать…
Свидетельство о публикации №209072900114
Понравилось. Особенно рассуждение о мыслях, которые плавятся, оставляя ожоги... Так и есть!
Успехов и удач!
Татьяна Столяренко-Малярчук 30.09.2009 12:48 Заявить о нарушении