Мой дед

Руки моего деда всегда пахли детской колбасой. Самой, что ни наесть настоящей, сделанной по государственному стандарту Советского Союза. В них чувствовалась титаническая сила, когда он поднимал меня, держа за ногу, в самую рань, пытаясь разбудить.Тогда приходилось весело и интересно просыпаться с улыбкой на лице, идти в его сопровождении в детский сад, не успевая за его широкими, но неторопливыми шагами.
А по выходным, мы любили вдвоём, как лучшие друзья, часами напролёт кататься на автобусах. Мне это казалось чрезвычайно весёлым занятием, наблюдать в окно за меняющимися картинами будущего и прошлого.
То, что мы проезжали я всегда считал прошлым, поскольку оно оставалось позади. Одной, двумя, тремя остановками раньше. "Пойдём!",- говорил, как-то по приятельски дед, готовясь выходить на остановке. Это означало, что сейчас будет как никогда вновь интересно- в другие места меня дед попросту не возил.
В нашем городке было несколько угледобывающих шахт и все они были снаружи разными. Но сути их существования, я никогда не понимал. Ведь на их территории я видел только редкие берёзовые аллейки, вышку с каким-то тросом и здание, из парадного входа которого вечером выходило много людей.
Время летело. А мой дед не менялся. Он всё так же часто курил, то в форточку, то закрываясь в ванной. Я же, как верный соратник, всегда его сопровождал, более того-мы вместе курили! Когда дед поджигал папиросу, я просил не выбрасывать спичку, а давать её мне. Ведь должна же быть и у меня папироса, пусть не настоящая, но она приобщала меня к процессу курения с дедом.
Однажды, я выбил из рук старика окурок. Он стремительно полетел вниз с балкона шестого этажа.И тут он как заорёт:"Ты что сделал, прямо женщине в волосы, посмотри, да они же горят!".Я был слишком мал, чтобы дотянуться до высоких перил балконной площадки и, не убедившись лично, поверил на слово. Тогда дед сказал:"Прячься, сейчас за тобой придёт милиция". И я в ужасе забился в угол и ждал, не подавая никакого звука.Затем дверной звонок завопил.
С рождением этого рокового гудка в моих ушах, набухли слёзы и истерика: "Не отдавай меня им, не надо, я больше не буду",- вопил я уцепившись деду в ногу. А он смеялся, усадив меня на колени и говорил, что не отдаст меня никому.
Когда мой старик делал по утрам зарядку, мне было смешно. Выставив параллельно полу две руки он поочерёдно касался носком противоположной ноги, то одной кисти, то другой.Он с такой сноровкой делал зарядку, что казалось, что этим он занимался всю жизнь.
Но однажды мы долго не виделись, а потом он забрал меня из школы, из первого класса.Я заметил, что в нём, что-то изменилось. К его двум ногам прилагалась трость, на которую он тяжело опирался. Я почему-то решил, что её сделал для него мой отец. Странно было видеть моего старика теперь уже с тростью, ведь он всегда занимался гимнастикой.
А потом мы ходили на выборы. Для избрание самого главного человека в стране было важным делом. Поэтому мы проснулись рано и пошли вдвоём голосовать. Хотя, значения большого я этому не придавал, но для него выборы имели свой вес. Избирательный участок был уставлен красными кабинами и тумбами.Мы зашли за шторку и, как бы прячась, он сказал:"Поставь здесь птичку". Я быстро черкнул и бюллетень опустилась в красную тумбу, похожую на обелиск братской могилы.
Как я узнал, что старика не стало, не помню. Помню, лишь то, что я вообще не осознал происшедшего. Но спустя некоторое время отказался идти на похороны.Мне была страшна похоронная музыка, весь этот ритуал погребения мне казался таким ужасным, что хотелось плакать.Поэтому я наблюдал из окна квартиры за толпой людей, идущих так медленно и так неспешно. Глазами в этой толпе я искал отца, мне так было жаль его, ведь у меня был самый лучший на земле дед.