Пляска тётушки

Моя тётушка, которая растила меня вместе с мамой и бабушкой с младенчества, так сказать присматривала заботливым пытливым оком, тоже была мастером всякого рода рассказов. Даже ещё круче, чем её кузен, мой дядя. Для этого нужен был повод. Ну а его тётушка могла найти в любом случае, тем паче, если обстоятельства складывались подобным образом. К примеру, она могла... точнее, пыталась развеселить тебя, если ты болел. Как?.. рассказывала историю о том, как плясала «калинку-малинку» дочка её близкой подруги, когда я заболел в железноводске. Тогда мне было немногим больше годика.  У меня поднялась температура, я жалобно нюнюкал, а семилетняя девочка, чтобы развлечь меня, пускалась в пляс, подпевая: калинка-малинка. И тётушка, поднимая руки, махала ими в такт своему напеву.
Но не только увеселительные цели толкали тётушку к роли рассказчицы. Бывали моменты, когда необходимо было выступить в нравоучительных целях: рассказать поучительную историю, мимо которой невозможно спокойно пройти. И однажды со своей ролью она справилась блестяще. То есть, чуть было не переусердствовала, если, вообще, не убрать приставку чуть. Это, как правило, касалось моего полноценного питания.
Дело в том, что я в столь юные лета, как и многие мои ровесники, капризничал в плане еды, особенно, манной кашы, не говоря уже об овсяной. И, что меня раздражало, причём, и в более зрелом возрасте, так это ишкильный суп. * Его я не мог терпеть ни на вкус, ни на вид, ни на запах. Однако, приходилось с мучениями преодолевать эти трудности.
Так было и в очередной раз, когда тётушка подала мне ишкильный, от которого я хотел отвертеться.
 – Кушай, балик джан. – деловито заявила она, поглядывая на меня своими маленькими бегающими глазами. Она сидела на диване в своей излюбленной позе: положив ладони на ляжки, руки в этот момент у неё были полусогнуты, попеременно постукивала тапочками одну о другую. Видя моё нежелание, поскольку ел я суп очень вяло, она усадила меня на диван и начала свою нравоучительную беседу, плавно перешедшую в поучительную историю.
 Это было волнительное повествование об одной маленькой девочке, которая, как и я, не любила кушать. Тут я вынужден извиниться перед читателем за своё лирическое отступление: я не говорил, что я не любил кушать, как и не говорю, что не люблю кушать сейчас. Просто я был разборчив в еде. Но у моей тётушки был свой упрямый взгляд на это небезынтересное обстоятельство.
Так вот, эта маленькая девочка не слушалась свою маму и, конечно же, тётю, которая её предупреждала, что отсутствие аппетита и, соответственно, недоедание может пагубно отразиться на её здоровье. Последствия могут быть страшными. Девочка, как и я, смеялась над словами старших, и в один день... Тут я постараюсь припомнить в точности слова своей дрожайшей и незабвенной тётушки, чтобы в реалистических тонах воссоздать картину прошлого. Сначала она ослабла, слегла. Это, естественно, вызвало резкое повышение температуры, градусов сорок, если не больше, поскольку в организме от недоедания возник воспалительный процесс. На этом несчастья бедной девочки не закончились.
Сначала у неё выпали волосы. Да, вы не ослышались: ребёнок стал совершенно лысым. У неё стала лезть кожа. О том, что дико болела голова говорить даже не надо. Выпадения волос моей тётушке показалось мало, для того чтобы напугать и без того заинтригованного ребёнка, которому она то и дело пихала ложку ишкильного супа. Она торжествующе сообщила мне, что девочка почувствовала как у неё отнялись ноги. Когда одернули одеяло, то увидели, что на ногах её отвалились пальчики. Она в ужасе вскрикнула и вскочила в кровати. В неописуемом страхе, взглянув на свои руки, она увидела, как пальчики один за другим отваливаются и падают на пол. Она бросилась к тарелке ишкильного супа. Но было поздно:  в такт падающим пальцам, на пол посыпались зубы, отвисла челюсть.
Тут я ощутил резкий отток крови от головы. Мне стало нехорошо: у меня закружилась голова, силы, словно покинули меня. Рефлексивно я ещё глядел на свою тётю, которая, в отличии от своего впечатлительного, горячо любимого племянника, ничего не чувствовала и продолжала. Перед моим мутным взором двигались тётушкины губы: до моего слуха уже туманно доносились слова, фразы об опадении носа, ушей, рта... Доподлинно неизвестно сколько ещё продолжался бы её поучительный рассказ, если бы я не повалился на диван и  застонал: мне плохо... мне очень плохо.
Несколько секунд тётушка ещё смотрела на своего племянника с протянутой в его сторону ложкой, с уже известным вам содержимым, пока до неё не дошло, что её эксцентричная метода превзошла все самые смелые ожидания. Из её племянника не только выпали все звёздочки, которые он успел собрать за своё беспечное детство, но и отпал всякий аппетит к заморским деликатесам, не говоря уже о неизбывной привязанности к ишкильному супу.
Бабушка, которая до этого с большим интересом наблюдала за происходящим вскочила вместе со своей дочкой – моей дорогой тётушкой – которая к её чести и достоинству была до смерти напугана случившимся. Бабо, как я называл свою бабушку махала рукой в сторону своей нерадивой дочери и по-армянски отчитывала её. Единственное, что я уловил из её слов было: нра мер гка у кес кспани. *
 Тётушка бегала взад и вперёд, незная, что делать. Принесла мне стакан воды, заверяя, что дорогая тётушка той самой маленькой девочки успела накормить её и та моментально выздоровела. У неё сначала выросли волосы, затем отросли уши, нос, рот... Она дошла до пальцев на руках и ногах... А ведь всё потому что кормила её тётушка, в столь критические мгновения бытия, тем самым несравненным ишкильным супом, обладающим, как вы сами убедились в том, магически целебным свойством.
Этого перенести я уже никак не мог. Я попытался вскочить с дивана, но меня удержала бабушка. – Парки, ми джгайнаци, хангстаци. ** – Тётушка, решив, что наступил кризис, до смерти побледнела, и, как бы осозновая, что её опровержение о скорейшем выздоровлении девочки не имело нужный эффект, перешла к крайним мерам.
Девочка не просто выздоровела, – заверяла она меня, – она тут же пустилась в пляс и танцевала так, что все вокруг апплодировали. – И она всей своей грузной фигурой стала пританцовывать, напевая своим писклявым голосом: калинка-малинка...
Не могу сказать, что эта пляска – первая и единственная, которую я видел в исполнении тётушки: эксклюзив – меня сильно позабавила. – Тогда мне было не до этого, хотя шок прошёл и я стал приходить в себя. И дело не в том, что тётушка самым естественным образом впала в детство, как и дочурка её ближайшей подруги, которая года три назад также плясала для меня, а в неповторимости самого мгновения, которое выпадает в жизни лишь раз.
Сейчас, спустя много лет, когда я возвращаюсь в далёкое детство, и предо мной возникает бледное от страха лицо тётушки, я думаю о том, что непременно приложил бы  своё умение, чтобы повторить неповторимое. Если бы мне предоставился бы этот шанс, тогда я бы использовал все премудрости своего дарования, чтобы хотя бы ещё раз увидеть пляску своей неподражаемой тётушки.

* его мать придёт и тебя убьёт

** лежи, не нервничай, успокойся