Вкус запретного плода

Шоколад… ах, шоколад – восхитительное лакомство, одинаково приятное для обоняния, осязания и вкуса! А слух! Как услаждает слух самый металлический шелест разворачиваемой фольги и отламываемого кусочка! Как набирается в рот слюна уже от этого звука, в предвкушении его скорого таяния…
Но, помнится, родители мои, вбив себе в голову, что до трех лет шоколад лучше детям не давать – вредно, чрезвычайно строго этого придерживались. До сих пор помню (господи, неужели помню?), а ведь точно, помню сама, не рассказывали, как, покупая мне эскимо, они снимали с него шоколадное покрытие. Затаив дыхание, я следила, как безжалостно обнажалась белоснежная плоть мороженого, как манящие шоколадные обложки исчезали бесследно – чаще у мамы во рту, и как остро я помню ожидание того дня, когда мне, наконец, исполнится целых три (!) года… Никогда после у меня не было такого невыразимого желания отведать запретного плода, и никогда ни один запретный плод в моей жизни не имел для меня столь же притягательной силы…
В тот день, 31 мая, погода была неимоверно чудесная – хотя дней с такой прелестной погодой в Алма-Ате – примерно 300 в году. Но этот день – он был особенный. Ведь я точно знала, что мне дадут попробовать эскимо целиком! И хотя папа, мой обожаемый папа, конечно же, спросил меня, как у меня с горлышком (в детстве у меня частенько бывали ангины, да еще с высоченной температурой, странно, что сейчас я о них почти забыла – может, уже просто все виды микробов перепробовала в детстве?), я , разумеется, сказала ему, что все в полном порядке. (А может, «полядке», кажется, Р я четко около 4 лет стала выговаривать, примерно в том же возрасте, когда научилась читать).
И мне купили эскимо!
На бело-синей бумажной обложке были пингвины, они тоже ждали, когда бумажку, наконец, развернут.
…Прощайте, пингвинчики!
Сегодня я узнаю, наконец, вкус этого коричневого, чего раньше мне не давали попробовать! Язык осторожно, самым кончиком, соприкоснулся с, как ни странно, теплой поверхностью. Она была гладкой, ароматной, восхитительной, и воплощала в себе, наверное, осуществившиеся чаяния и то, что называют «сбычей мечт»… Острейшее ощущение внезапно свалившегося счастья, тоненько таявшего на языке, и вовлекавшего в процесс поглощения эскимо все мои чувства, включая шестое…
Я, солнцепоклонница с детства, поняла, что шоколад весь напоен солнцем, его энергией, будто стал коричневым, загорая на пляже. И, тая во рту, он мне эту свою энергию солнца отдавал – щедро и без остатка. И я тоже становилась такой светящейся от счастья, солнечной, и моя каштановая челка сверкала и переливалась в солнечных лучах – ах, черт побери!- здорово! – совсем как шоколадка.
Как чудесны эти смешные детские воспоминания !
Только вот что не дает мне покоя – ведь ребенком я была упряма неимоверно, это была основа основ моего характера. Когда-то я на это не обращала внимания, затем стала упорно с ним бороться (то есть, фактически – сама с собой), потом, наконец, научилась быть ему благодарной…но ведь я так и не попробовала шоколада до разрешенного возраста!
 Я не узнала вкуса ЗАПРЕТНОГО ПЛОДА.
И мне любопытно – а был бы шоколад, съеденный тайком, вкуснее или, наоборот, я бы испытала жестокое разочарование, если бы втайне, где-то вдалеке от солнечных лучей, поскорее, чтобы не увидели, давилась тем сладким лакомством? Почувствовала бы я эту связь шоколада и солнышка? Напоил бы он меня своей солнечной энергией? Загорелое мое счастье, тающее во рту и дарящее чистую радость без примеси тайного удовольствия – вот что такое шоколад.

Особенно тот, которым до сих пор покрывают самое восхитительное мороженое в мире – эскимо.