Разные воспоминания 2

Полиглот
Английский язык у нас начали преподавать в пятом классе. Учебников английского языка не было, но мама у кого-то купила новенький учебник, который был единственным на всю школу. Пользовались им все, но ко мне он попадал чаще. Мне нравилось заниматься английским языком, и у меня была пятерка.
Летом я был в пионерском лагере и, когда мы обнаружили девчонку, которая воровала из тумбочек вещи, и стали ее ловить, я, во время преследования по картофельному полю, наступил на что-то острое и распорол себе ступню. В горячке погони я не заметил этого, а когда вернулся в лагерь, то обнаружил, что у меня разрез поперек всей стопы на правой ноге. Мед. сестра, когда увидела порез, с ней стало плохо и мне самому пришлось промывать рану и перебинтовывать ногу. Ступня стала быстро заживать (у меня, как и у папы, раны заживали быстро, и без осложнений и почти не оставалось шрамов), но я стал чувствовать боль в правом паху. На заключительный пионерский костер, а я был председателем Совета пионерской дружины лагеря,  я еле дошел, сильно болела голова, и я чувствовал жар. Как меня забрали домой, я плохо помню. Мне рассказали, что я потерял сознание, а скорая помощь определила, что у меня заражение крови. Пенициллин тогда только появился и был большим дефицитом. Потом мне рассказывали, что директор завода Корепанов собирался послать за пенициллином заводской самолет, если ночью не пройдет кризис. Но кризис прошел, и я стал постепенно приходить в сознание. Начало учебного года я пропустил. По всем предметам я догнал класс, а вот из за отсут¬ствия учебника или какого либо пособия я безнадежно запустил английский.

9 мая 1946 года меня увезли в больницу и срочно оперировали по поводу правосторонней паховой грыжи. Хирургическое отделение и госпиталь были вместе, и я лежал с выздорав¬лива-ющими ранеными и теми, кому делали повторные операции, извлекая осколки. Поздно вечером в палату положили не приходящего в сознание после операции молодого человека без обеих ног. Из разговоров я узнал, что он живой и здоровый возвращался после демобилизации домой и, не дожидаясь пока поезд подойдет к станции, решил сократить себе дорогу к дому и спрыгнул на ходу с поезда. Но шинель полой захлестнула за поручень, и он попал под колеса. К утру он скончался, не приходя в сознание. Это страшно потрясло меня. При мне впервые умер человек.
Когда меня выписали из больницы, то сказали, что мне теперь нельзя никаких физических нагрузок. Больше всего меня расстро¬ило то, что мне нельзя будет кататься на велосипеде (которого у меня не было, но о котором я мечтал.)
В седьмой класс меня перевели без экзаменов. Учительница английского языка, Харенко Анна Васильевна, сказала мне, что если бы не операция, то она оставила бы меня на осень, т.к. у меня были очень плохие отметки, и предупредила, если я не буду серьезно заниматься английским, то в седьмом классе она меня оставит на второй год. Приказала ежедневно читать вслух статьи из газеты "Moscow news", которую для меня выписали родители. И я стал читать эту газету ежедневно, сначала ничего не понимая, но любопытство заставляло меня лезть в словарь. Эту газету я чи¬тал вплоть до 10 класса. Словарь мне требовался все реже и реже.
Прочел я "Freedom road"  Говарда Фаста и даже Анна Ва¬сильевна взяла у меня эту книгу и выделила тексты для чтения на выпускных экзаменах. Если в седьмом классе у меня была по английскому тройка за год, в восьмом 4, а в девятом, несмотря на все пятерки за четверти она мне поставила 4 за год, пообещав, что если я буду так же заниматься в десятом классе, то у меня будет твердая пятерка. На выпускном экзамене я, как и многие в нашем классе отвечали на вопросы на английском. Этот предмет благодаря Анне Васильевне, а она у нас была классным руководи¬телем в старших классах, стал любимым, и несколько девочек из нашего класса пошли после школы в институт иностранных языков и стали преподавателями английского языка.
Приемный экзамен в институт по иностранному языку у меня принимала Марчелла Христофоровна Некрасова. После первых же моих фраз на английском языке она сказала, что я учился у Харенко. Мы ведь говорим не на английском, а на языке, а точнее, диалекте своего преподавателя, а Анна Васильевна научила нас бегло чи¬тать незнакомый английский текст. В нашей группе только двое, я и Аркадий Винокурский учили в школе английский, поэтому занятия начинались с изучения латинского алфавита и азов. Од¬нажды Марчелла Христофоровна предложила нам с Аркашей, "чтобы она не мешала нам заниматься своими делами, а мы ей проводить занятия, не ходить на её занятия английского языка, а сдать положенные тысячи знаков". Это погубило мой английский, т.к. я забросил регулярные занятия, а язык, теперь я это понимаю, как и любой другой предмет, требует постоянной тренировки. На занятиях по вычислительной технике я часто привожу одну историю. Когда-то на первом курсе Володя Шепелев привел меня в гости к своему другу детства, который стал профессиональным баянистом, и попросил его сыграть что нибудь. Но тот стал отказываться, мотивируя тем, что в связи с похоронами товарища три дня в руки не брал баяна. Тогда мне показалось, что он бравирует. Но Володя уговорил его сыграть для меня. Он начал играть "полет шмеля" Римского-Корсакова. На середине остановился и сказал: "Пальцы не идут - три дня не брал в руки баяна". Теперь я понимаю, что он был прав. Вот и с английским получилось так, что я стал его забывать. Сначала, перед тем как сдавать тексты ("знаки") я добросовестно читал их и переводил. Но однажды Аркадий предложил мне, и мы пошли сдавать знаки по адаптированной книжонке, которую, с его слов, он про¬чел два раза и боится забыть, а я ее видел впервые. Мы садились с двух сторон преподавателя, а он листал книжку и выборочно по очереди предлагал нам читать и переводить отдельные абзацы. Мне пришлось уговаривать преподавателя Бориса Викторовича Штернгерца, чтобы он Аркадию тоже поставил зачет, т.к. он стал его стыдить за то, что он плохо подготовился и приводил меня в пример как я бегло и с выражением читаю. После этого случая я стал сдавать тексты с листа, т.е. не читая их предварительно. Особенно мне нравилось читать тексты по прокатным станам из американского журнала "Iron and Steel Engineer". Тем более что Борис Викторович задавал вопросы не по английскому языку, а по терминологии в прокатных станах.
В радиолюбительском спорте при работе в эфире используется очень ограниченное количество слов, да и те зачастую сокращены до кодов. Когда в Тольятти я начал изучать итальянский язык, а это было по три раза в неделю с 8 часов вечера после работы, к первому преподавателю на занятия я ходил, как на свидание. Но потом нас передали другому преподавателю и на этом занятия нашей группы закончились, а язык я начал изучать, общаясь с итальянцами шефмонтажниками. Один из них, от фирмы «Innocenti» посмеивался над моим итальянским, а я записывал в блокноте, на листочках, каждое незнакомое слово. Через пару месяцев я начал посмеиваться над ним. Как это он за два месяца не освоил ни одного русского слова. Его шеф – Казман Роберт Иванович хорошо говорил по-русски. Его отец до революции выехал в Италию из г. Нежина. Роберт Иванович бывал у нас дома, и мы с ним подружились.
29 апреля 1973 года,  работая в эфире, я проводил связь с радиолюбителем I2PHO из Милана оператор Edo. Эдо говорил немного по-русски и сказал, что он самостоятельно изучает русский язык. Я ему сказал, что я тоже самостоятельно изучаю итальянский. И мы договорились с ним о регулярном трафике . При встречах я говорил на итальянском, он на русском. Он поправлял меня, я его. Однажды он сказал, что один миланский радиоаматоре  I2DXG op. Germano постоянно слушает наши разговоры и хотел бы провести со мной QSO . Я предложил предоставить ему микрофон и вот Germano обращается ко мне на английском языке. Мы обменялись стандартными данными: разбираемость, слышимость и именами. Я предоставил микрофон Эдо. Эдо обращаясь к Джермано спрашивает, почему он со мной разговаривает на английском, а не на итальянском. «UA4HBT (это я) parla italiano va bene» . При очередном выходе в эфир Джермано, он начал на итальянском, а затем опять перешел на английский. Засмеялся и сказал, что привык говорить в микрофон на английском.
Итальянский язык мне нравится: очень певучий и в то же время твердый язык.