Случай на охоте и абстракционизм

   ...Много лет назад, солнечным зимним утром, мы с братом отправились на охоту.

      Взяли с собой одно ружье на двоих, страшно дорогой фотоаппарат «Хассельблатт» – брат тогда профессионально занимался фотографией, бутылку водки и нехитрую закуску. Из почти пустой электрички высадились на платформу подмосковной станции Рассудово.

      По хорошо утоптанной тропинке углубились в ближайший лесочек. И сразу устроили привал: стоя сделали по глотку и закусили одним бутербродом, который брат разломил на две части.

      Через четверть часа двинулись дальше.

      Ружье несли по очереди. Ценный фотоаппарат брат мне не доверил. И напрасно. Лучше бы мы этот чертов «Хассельблатт» несли по очереди...

      С удобной тропинки свернули в чащобу и, утопая в снегу, медленно стали пробираться в глубь леса.

      Брат, нарушая все охотничьи законы, прокладывал путь в двух шагах передо мной. Была как раз моя очередь нести двустволку.

      Облитый солнечным светом лес напоминал театральные декорации. С вершин деревьев на наши ушанки пикировали увесистые капли. Зима была на излете.

      ...Большая черная птица, яростно ударив крыльями, взмыла вверх прямо над головой брата.

       В то время у меня была реакция, как у хоккейного голкипера, и я тотчас навскидку выстрелил из обоих стволов. Выдал, так сказать, дублет.

       Чудовищный грохот разорвал покойную тишину леса. С веток столетней ели на нас обрушился водопад рыхлого снега.

       Брата спас Господь. И мое неумение стрелять. Я не попал ни в птицу, ни в брата. Хотя мог...

       Я стоял и плакал. У меня дрожали руки. У моих ног валялось ружье. Брат подошел ко мне и спокойно хохотнул. Нагнулся, поднял ружье. Теперь была его очередь нести двустволку...

       Потом мы вернулись на станцию, в сельмаге купили хлеба, плавленых сырков, банку кабачковой икры и бутылку «Горного дубняка». «Горный дубняк» – строгий напиток, который мы вряд ли стали бы пить в городе, но здесь годился и он.

      На опушке развели костерок из прихваченных у сельмага деревянных ящиков. Мы были молоды, и вся жизнь была еще впереди. Мы это знали, и нам было хорошо... И водка пилась, как нектар...

      Ветер донес голос Шульженко. Видимо, кто-то в деревне крутил патефон.

      ...Держа в руке стакан, брат смотрел на порозовевшие к вечеру снежные просторы, на деревеньку на косогоре, с дымами над крышами изб, на низкое зимнее солнце, потом перевел взгляд на меня и, глубоко вздохнув, тихо сказал:

— Вот что надо рисовать, дурак, – он обвел рукой все, что видели глаза, – вот эту благодать… А ты малюешь всякую х...ню, какие-то квадраты и разноцветные пятна...

      Я в то время увлекался абстракционизмом и только за ним признавал право на существование. Но спорить не стал...


                (Отрывок из романа «Тринадцатая пуля»)










.