Серая пустыня

Леандр жил как раб всю свою жизнь. Да, теперь он свободен, но горька свобода! Пот ежедневно, ежечасно капает на соху, но киштанский ячмень всегда спокоен. Бывали дни, когда огненная вода, бурлящая в великом светиле, плясала торжественно, надменно и повелительно: приходилось работать рабски, без цели и без отдыха. Иногда великая звезда двоилась и множилась, расходясь на лоскутья, словно перезрелый плод, словно пряжа, засыпанная песком: наступало тревожное ожидание. А бывали дни, когда сухой огонь ее будто заражался влагой облаков, прядя в своем омуте медленные и ленивые минуты: в такие дни было легче. Но день за днем небо безответно: сезон дождей далеко. Увесистый киштанский ячмень бесстрастно качает косматыми колосьями.

И узнал Леандр, что за каркемишскими полями и тадморскими песками есть земля, где природа чаще разговаривает с человеком, а человек следует за облаками в поисках нового Слова. И решил он обратиться к Дорогам земли, кормить их стопами и целовать песок, сразиться, если надо, но дойти до свободной земли. Земли, где влюбленные светила ищут друг друга, пронизывая землю слезами дождей и одышкой грома, где само море рождает жемчуг рассвета. Долго шел Леандр по пустыне, ловя морское эхо, но солнце гневалось, и упал в горячий песок гордый человек.

Но нельзя обжечь раскаленный уголь! Человек поднялся на ноги, и снова расходились волны песка вокруг ног его, как рыжие кудри летящего демона. Иногда ему являлись видения туч, налившихся кровью и крутящихся в вихре непонятного Слова. Кровь проливалась на него, и тогда шел он дальше, беседуя с надеждой. Он шел долго.

Песок жадно обнимал его ноги. Леандр шатался. Он шел, движимый одной лишь мыслью об избежании смерти, не избежании даже, а смягчении неизбежного... И впервые в жизни Леандр вознамерился вырвать победу из рук Дороги, присвоить ее себе раз и навсегда. И после формальной, но все же убедительной победы, умереть, немного ближе ко всему царственному и человеческому, чем посередине этого ада, как бы предваряющего ужас, грозящий уже после смерти. Леандр не умрет рабом!

И шел он, диковинная фигура из костей, толкающих ярмо головы, нелепой формы ссохшийся механизм движения с осями, обвешанными рваными флагами лохмотьев.

Он не заметил, как видения стали каждодневными, все более учащаясь со временем. И вот, недолговременные видения посещали уже ежеминутно, он уже не отличал мир, видимый зрением, от мира, видимого его болезненно расцветшим зрением внутренним. Веки истощились и болели от постоянного моргания, и он шел уже почти вслепую – не зная куда, но зная зачем.

И вот видения перестали поминутно набрасываться одно на другое и пожирать друг друга. Что означает эта огромная, серая дыра цвета в рыжем океане пустыни? И эта пыль, ведущая от ее кромки зыбким галактическим щупальцем в дали неведомые? Это означает - впереди целое кочевье, с влагой колодцев, белизной пышных одежд скитальцев пустыни и поголовьем шатров, жизнерадостной пестротой буравящих тоскливый кочующий воздух, узорные вихри его пыли. И загляделся человек, неожиданно прямой и спокойный. С неподвижными глазами художника или поэта, в фанатичном вожделении преданный ракурсу, трескающимися от пассивности безвольных век, стоял он, колыхаясь нелепым сгустком упрямства и кляксой горечи и гордости.

Иногда за великими идет их народ, иногда сбывается данный им обет. Но иногда народы слепы, иногда обеты нарушаются богами. Много пролетело облаков с тех пор, пока не прискакал Адж-Мухар, и не увидел серые кости, раскиданные бурей, и не было им конца.

Сера пустыня и блаженна. Люди Адж-Мухара покрыли кости скитальца рыжим покрывалом песков. То место зовется Тах-Кетаб, Прибывший к Дому. Посреди ржавой бездны чернеет там колодец, что нашел Адж-Мухар, склонившись над костями. И сказано, что колодец тот бездонный.