Чукчи с нами!

            ЧУКЧИ С НАМИ!

То небеса, то обшарпанный стол в крохотной солженицынской комнате у грохочущей железной дороги и всем неудовлетворённая жена…
Тут и вовсе меня закрутило и дальше понесло, какой там – напрочь крышу снесло, свергнутым демоном с небес прямо вниз полетел. И не на землю, а на дно пропасти в яму, которую мы сами себе копаем…
Ой! И на самом деле, где это я витаю духом бесплотным? Ещё не тундра, но уже не тайга. Бредёт толпа к редко лесистому холму из чахлых подростковых по росту сосёнок и, ещё каких то, игольчатых деревёнок. Люди медленно заполняют  сухую поляну на почти плоской вершине…
Ба! Да это, никак, русские? Бабы тянут мужиков, многие и вовсе сидят у них не шее…
А разные там горные шакалы наших баб пренебрежительно называют – ****ки. Да что с них падальщиков русских помоек взять? Русская баба не *****, а настоящая вер*****! Это не только точнее, но и гораздо умнее. Наша баба не хуже верблюда может переносить самые тяжкие лишения, и это не только моё мнение. Да, да. Только вот детвора воспитывается уже не по-нашему, шакалятами нерусскими везде шныряют. И безобразия по-взрослому творят. Но отупевшие от поисков пути с тяжёлым грузом на шее мамы этого не замечают. Абы прокормить, а вырастит, сам будет по-своему, как оно покатит, жить.
Между тем выбравшиеся на поляну люди устраивают привал. На самой вершине уже споро сооружают эстрадный помост. Вид с холма открывается чудесный, голубая, мечтательная даль. Горят вдали белые вершины сопок и изумрудная зелень склонов.
В толпе довольно переговариваются. – А чо, мудаки! Вот туда придём, ото всех этих зверо-насекомых уйдём, тогда может по-нашему и заживём!
Большинство чего-то ждёт, будто манны небесной, поглядывая на небо. Но мало кто молится. Небо закрыто низкими свинцовыми тучами.
- Не, сюда не долетят, - уныло переговариваются в ожидании зрелища без хлеба люди. – Не туда опять Бористоправ нас завёл.
- А нам не долго и на Запад повернуть.
- А чо? Через Чукотку моментом Аляску пройдём. Эврика! Встречай нас, Аммэрика! Через неё и до Запада дойдём.
Но – чу! Слышится монотонный гул невидимых за тучами самолётов, люди довольно переглядываются. - Куда они от нас денутся.
- Ага! Русские идут!
Тут вскинулась баба в очках, очень толстая и хамоватая, как кобра злая и языкатая, эта, известная всем  правоненавистница России. Засолженичничала с апломбом, дескать, тоже честна и умна, и любовь к ней всенародна. Не говорила, жирным пророком в юбке учила:
- Русские - хамы. Русским надо идти  на Запад только с поднятыми руками.
Но её никто не слушал, как и поднявшегося на пень, и зажевавшего собственные сопли, подслеповатого и по виду совсем гниловатого интеллигентика перхатого с орденом отмороженного отла на груди.
Им крикнули. – Не нравится, не хера с нами идти. А уж если пошли, тогда не бурчи, - и все от них отошли, хотя те продолжали шипеть и брюзжать в пустоту.
С неба уже плавно и торжественно опускаются серебристые парашюты. Могут же американцы, не хуже наших депутанов, превозносить себя.  На контейнерах горят светящиеся надписи.
– Хамонейтральная помощь! Дерьмо рафинированное! Маде ин для русских!
Однако бродячая и вроде бы ни кем не управляемая толпа очень дисциплинированна. Разве только внутри диковата, по-зверски, как ваххабитские боевики, меж собой дерутся. Контейнеры принимают спокойно, без помех, мордовороты в форме и оформляют всё по форме. Только дети шныряют вокруг, и те поучают ребят:
- Не ешьте много рафинированного дерьма. Дерьмократами станете!
Выдают выстроившимся людям в очереди по пайке, а сами тащат себе контейнерами без утайки.
Наконец, тусовка прекращается, все получили каждый не своё и, довольно урча, прячут пакеты кто куда, едят исподтишка. К этому времени и помост зрелищный построен. Главная стройка. Как тогда! По-ударному сделали. Заплясали путаны и депутаны. Аферисты и коммунисты. Сосал-дерьмократы  и  элдеперделовцы с бляблоками вместе с дурдомом Вся Россия.
- Глянь! Глянь! Во, депутаны раздухарились. Никак, выборы скоро.
- Чего-чего, а выступать в это время они умеют.
- Ага! Станцевать мы не станцуем, но оттоптать, уж, оттоптём! Хай знают, как с мудаками связываться!
Депутаны с путанами на сцене зрелище с таким усердием показывают!  Даже Бористоправ старый пляшет руками. Толстобрюхий  мужик в кепке и с загипсованной ногой с путанами канкан наяривает. И кепки не снял, этот точно – гегемон олигархский, и рожей, натуральный хам.
- А смотри, Пудель на всех только тихо лает и совсем не кусает.
- Зато вон ражий Воровайс то и дело веером электрическим микрофон отключает.
- Это он, видно, со злости, что не дают окончательно доглодать бюджетные кости.
У сцены такая вонища от дерьмовой пищи, которую обжорно депутаны распределяют. Даже шибко культурные мудаки, которых учителями и врачами ещё по старому кличут, от помоста не отступают, рты на халявное разевают. Но тут прекращается бардачный канкан. В ораторскую позу становится Он Сам. Рожа уже на кукиш похожа. Глаза закрыты зелёными долларовыми очками. Yes! И дразнится деревянным языком – рублём, вызывает на сцену ражего Воровайса и тщедушненького пионер-министра с бегающими глазками и вёрткими манерами профессионала, за ними на всякий пожарный случай солидно вышагивает учёный пожарник в генеральском мундире.
- Извиняйте, лохнулся я с этим пионер-министром, - выговаривает Он. – Всего-ничего и руководил, а деревянные рубли совсем бумажными сотворил!
И уже рычит. – Вы меня знаете. Я сказал! Тундру пройдём, там счастье найдём, дальше не надо будет идти. На льдинах к Северному полюсу поплывём! С Воровайсом!
- Урау! РАУ и ЙЭС! – завизжали угодливо.
Даже самый депутанистый депутан Его поддержал, заэлдепердел в микрофон. – Наша фрикция самая бескомпромиссная фикция. Призываем оказать поддержку новому правительству Воровайса! Мы и здесь Аферные зоны откроем. Программу Безрождения любимого мною великого и многострадального русского мудака до конца доведём. И дальше уже на Южный полюс пойдём. В Южном океане муда будем мыть и Америку по-чёрному костерить.
Но другие депутаны по фене вдруг заматерились, видно очень они на ражего Воровайса озлобились. - Не надо нам такого проныр - министра. Долой! Мы против! Против! Против!
- Хай с вами! – согласился Он сразу. – Тогда утруждайте генерала пожарного! Кандидата наук получил. Он научно определил, что при советской власти политорганы с пожарами справлялась. Это теперь у нас КПРФ – зюгадинский импотентный блеф, члены у него только старые остались.
Больше говорить Он не стал, как всегда, очень быстро устал. И его как куклу за кулисы поволокли, а элдеперделовские жирики вскоре всех депутанов в дебаты о пожарном кандидате увели. И довели до избрания, без упоминания, что только что за Воровайса элдепердели. Вот такие-то жирики всегда будут при деле…
Но тут что-то оборвалось, как лента в старом кино… Месяцы замелькали… Ага, вот остановились. Всё та же сцена Бористоправ уже на Бровеносца последних лет похож, говорит разве немного лучше.
- И генерал пожарный не загасил пожар ваххабистский. Что делать? Где найти путного генерала-министра?
Депутаны на этот раз дружно закричали. – Беспутного нам надо. Беспутного! Беспутного! Хватит уже путничать, пора беспутничать.
Тут и вышел скромненько из тёмных кулис скромненький человек и скромно предложил:
- А если его замочить?
Бористоправ возмутился. – Как это можно? Мы дерьмократичная страна…
- Вы не так меня поняли. Не премьер-министра. Пожары такие надо в сортирах мочить. В горах их не достать…
- А что? – взревел Бористоправ в интонации Архимедовской Эврики. – Хорошая мысль! Вот и давай, её и приватизируй. Хватит искусственным спутником семьи быть, пора дивиденды приносить.
Депутаны молчали, выдвинутого Им Самим кандидата они мало знали, тот всегда старался оставаться в тени. Света, что ли боялся? Хотя и считался кронпринцем семьи. Но куда деваться? Хоть Он и стар, однако мог так разогнаться! Пришлось поворчать и всё же проголосовать…
А меня что-то такое гложет. Я высоко в своей непонятной ипостаси витаю, далеко вижу и многое, что ещё неизвестно, предвижу. И вдруг! Из-за леса, из-за гор вылезает – ой-ей-ей! Что-то пёстрое и мохнатое. Вдобавок, ещё и рогатое! Стадо ли, стая? Да кто может на нас с Севера лезть? Зверонасекомые прут с Юга или Востока. А это что ещё за напасть? Неужели окончательно нам придётся пропасть?
Первыми забеспокоились депутаны. Быстренько врубились и куда-то смылись. Народ стал мордоворотов, было, поднимать. Да что толку? Их самих можно было паять. Дерьма рафинированного в усмерть ужрались и ни как не просыпались. Пришлось опять стакан гранёный по кругу пускать и народное ополчение собирать. Вооружились ёлками-палками и залегли, снимая стресс глумливыми гадалками.
- Да кто на нас из тундры может лезть?
- Чукчи, что ли, тоже расплодились?
А шум бешеной гонки мохнатого и рогатого стада, усиливаясь, нарастал. Уже различались и вросшие в спины северных коней такие же мохнатые всадники.
- Точняк! Чукчи на оленях прут. И что-то про нас орут.
- Ага! И про чукчу и про руса.
- Кричат - не боюся!
- Опять драться придётся. На юге отморозки ельцинской свободы, а эти, наверное, отогревки.
- Блин! Шли от реформ, шли, а они и до Полярного круга раньше нас дошли.
- Да когда же кончится она, эта реформенная война?
- Шаман их мать! И чукчи ни как тоже очеченели!
- Они здесь, наверно, окоченели.
- Только мы одни в своей халявной свободе замлели.
Тут и я стал различать клич боевой. Несущиеся на оленях всадники скандировали приветственно:
- Чукча – руса не боюся! Чукча – руса, мы не труса!
Ополченцы радостно заревели. – Чукчи с нами! Чукчи с нами!
Но брататься народные ополченцы явно не успевали. Депутаны раньше сумели оценить ситуацию и быстренько возглавили депутацию. Баба сисястая и хлеб – соль тут же появились и навстречу нежданного союзника устремились. На сцену высыпал квартет мартышкин, осёл козёл и кто-то там ещё, стали втирать в мозги нам глупым мишкам фальшивые мелодии свои. Появились новые аферисты, с толпою смешались, раздавая маскарадные костюмы. Не жизнь – карнавал! Мы стали в свой подлинный облик обращаться, взмывали под самые облака двуглавыми орлами…
Вот что значит – чукчи с нами!
Славься отечество наше прекрасное!..

И я тоже, дурень, закричал. – Чукчи с нами! Чукчи с нами! - подскочил от безумной радости. - Ура!
И тут передо мной из постели поднялась… чукча!
Голая! Тело парит от холода. Вокруг шкуры валяются. Сон уходил…
Да, тьфу ты, зараза! Это же жена моя без макияжа.
А тело парит от холода, так вы сами знаете, как у нас зимой топят. Все шубы и одеяла собрали, а всё равно тепла нам и в переплетении тел не хватало.
- Что это ты там о чукчах кричишь?
Я молчу некоторое время. Приснится же такое! Потом говорю просто так, чтобы отвязаться.
- Оленятины у них навалом.
- Да, - мечтательно вздыхает жена. – Для полноты счастья мяска бы нам не помешало.
Говорю ей с дальним прицелом. – Жучку уже трудно содержать. Сами только щи и кашу едим. А отвязать её – соседи сожрут.
Но мысль мою подспудную жена отвергает. – Я тебя лучше отвяжу. Жучка хоть лает. А ты уже и в постели не гавкаешь.
Я бурчу сердито. – Чтобы лаять, мужику надо хоть иногда мясо хавать.
- Только жрать и можешь.
Я вылез из постели и сел на край кровати, вздохнул нарочито. – Ну, что ж, приготовлю омлет Народный.
- Эт, что ещё за омлет такой? – заинтересованно спросила жена.
- Соберите крошки бюджетного пирога и взбейте их собственными соплями, затем вылейте на раскалённую бессильной злобой сковородку нищенской жизни и приправьте слезами жены.
- Дурак! – оценила мой рецепт супружница.
- И запьём это коктейлем Дар Президента.
- Самогон с одеколоном штоль?
Я хмыкнул:
- В кипящую митинговую бурю в стакане засыпьте 11% инфляции с очередной индексацией. Президентские обещания по вкусу.
- Только о жратве да выпивке и думаешь.
Пришлось замолчать. Ну что ей сказать? Возраст под пятьдесят. Теперь жена – тятя в доме, а таким как мы уготовано место в приюте или дурдоме, на работу нас в этом возрасте только сторожами или вахтёрами берут.
В общем, торгуй-воруй или в работе прозябай, но на милость президента или имущих не уповай - пайка тебе только как выйдешь на пенсию будет.