Аленка и Аленький цветочек

  Моему сыну Арсению,
  позволившему взглянуть
  на мир другими глазами.


— Мама! — грохнувшая артиллерийским залпом входная дверь возвестила о возвращении Аленки. Дочь ворвалась стремительно в квартиру и застала Марию врасплох. Она вздрогнула, дернулась и успела поймать выскочившую из рук чашку с голубенькими васильками на боку.

Мария уже минут пятнадцать ломала голову, как, не беря очередной кредит и не влезая в долги, поменять стиральную машину. Она стояла на кухне и честно отслужила десять лет, а теперь стала хандрить, то замирала в задумчивости во время стирки, то напрочь отказывалась включаться, выдавая на маленький дисплей тревожные знаки. Старушка просилась на заслуженную пенсию.

Приемлемое решение проблемы не находилось, и только неожиданное, и, как обычно громогласное возвращение дочери, позволило Марии оторваться от печальных мыслей.

—  Мама! Смотри, что у меня есть, — вновь донеслось из темного коридора, где возилось, пытаясь снять сандалии, семилетнее рыжее наказание.

Мария вздохнула, настраиваясь на очередное словесное противостояние с дочерью. Мурзики, шарики и еще многие друзья человека тащились в дом в последнее время с ужасающим постоянством. Мария все чаще ловила себя на мысли, что у нее иссякают убедительные доводы, и в ближайшее время одно из блохасто-скулящих существ все-таки поселится в их доме.

Щелкнув выключателем, она стала разглядывать дочь. Перемазанные коричневой грязью руки и коленки, вечно сбитые и густо покрытые зеленкой. На лице, забрызганном веснушками, застыли разводы грязи, словно оставленные неизвестным художником-авангардистом. На голове торчала рыжая косичка. Наверняка заколка, удерживавшая второй крысиный хвостик, была утеряна безвозвратно.

Голубые шорты основательно познакомились с травой и пылью — да, покупку стиральной машины откладывать не стоит. На оранжевой футболке с черной надписью «… love you» первая буква скрылась под отпечатком ребячьей пятерни, побывавшей до этого либо в солидоле, либо машинном масле, которое дворовые автолюбители предпочитали забывать в пластиковых бутылках возле гаражей.

Быстрая поверхностная диагностика не выявила у ребенка серьезных отклонений — руки, ноги, уши на месте, два хитрых зеленых глаза сверкали задором. Смущало одно — правая рука спряталась за спину и наверняка сжимала грязными тонкими пальчиками очередной сюрприз для мамы. Вздохнув, Мария приготовилась к осаде.

—  Во! — Аленка резко выдернула руку из-за спины. Мария зажмурилась, когда в нее шрапнелью полетели мелкие комья мокрой земли.

В руке Аленка сжимала цветок с толстым темно-зеленым стеблем, покрытым, как у помидора, короткими пушистыми волосками. Его тонкие корни белыми локонами спадали вниз и шевелились от легкого сквозняка, пробиравшего через коридор. Венчал стебель бутон из толстых отливающих темно-зеленым листьев. Они поддерживали, словно жабо, ярко-алый цветок, сильно смахивающий на голландскую розу. Но в самом его центре виднелось крупное желтое пятно, обрамленное серым кругом.

Словно глаз, пришло на ум Марии. Такое ощущение, что цветок пристально рассматривал женщину, как и она его. Притягивал ее к себе, приглашая погладить плотные лепестки бутона, шевелящиеся оборками платья на ветру.

—  Он будет жить у нас, — заявила Аленка, выведя мать из задумчивости. И поспешила уточнить: — Можно?

—  Где ты его взяла?

—  Да там, за гаражами, — неопределенно махнула рукой дочь. — Там их три было. Один себе Ирка взяла, другой — Олька. А этот ко мне попросился.

—  Ругаться никто не придет? — поинтересовалась Мария, вспоминая, где поблизости есть клумбы, с которых дети повыдергивали такие цветы.

—  Ну, можно? — нетерпеливо, нараспев, спросила Аленка, на всякий случай надув тонкие губы, в уголках которых притаилась синева. Явно от китайской жвачки или сосательных конфет, отметила Мария и сдалась:

— Хорошо.

Мария ничего не имела против цветка, который не собирается гадить по углам и рвать когтями новые обои и накидки на диване и креслах. Гулять с ним тоже не придется — Мария плохо высыпалась и перспектива вставать даже раньше на полчаса положенного ее пугала больше, чем поломка стиральной машины.

—  А где он будет жить?

Следующие два часа промелькнули в хлопотах — пришлось три раза сбегать на улицу за землей и песком, достать с антресолей пузатый с кастрюлю керамический горшок, купленный так давно, что и не вспомнить зачем. Аленка в закрутившейся суете принимала активное участие, сопровождая действия матери указаниями — «ему так не нравится», «ой, ему больно», «он еще пить хочет».

В итоге цветок, крепко окопавшийся в черной земле, гордо водрузили на подоконник в аленкиной спальне. Он даже приосанился, распрямив стебель, и Мария оценила его высоту на взгляд — сантиметров тридцать. Лепестки бутона распушились и заалели еще сильнее — и этот цвет лился изнутри. Мария подумала, что и ночью он будет светиться, окрашивая комнату в легкие романтические тона.

—  Интересно, как он называется? — прозвучали мысли вслух. Познания Марии в ботанике не простирались дальше способности отличать зверобой от ромашки и помидорные кусты от огуречных.

—  Аленький цветочек, — с готовностью отозвалась Аленка. — Он сам сказал.
Мария согласно кивнула, буквально пару дней назад она прочитала эту сказку дочери перед сном:

— Аленький так аленький.

Остаток вечера Аленка провела в несвойственном ей спокойствии. Перекатывая во рту чупа-чупс, она долго листала увесистый в красном переплете томик сказок, с интересом разглядывала картинки, а потом, отказавшись от просмотра «Улицы Сезам», запросилась спать.

Когда Мария через час заглянула в комнату дочери, ее окатил нежный, едва уловимый аромат. Тихий вечер, купающийся в лучах закатного солнца, терпкий запах отдыхающего от дневного зноя луга, на котором она целовалась с Федькой, ускользнув из пионерского лагеря. Неумело, тыкаясь носами, прыская от смеха, но столь сладких первых поцелуев не забыть.

Солоноватое дыхание Черного моря, ласкающее прохладой тело бывшей школьницы, а ныне студентки, которую родители на радостях побаловали двухнедельной путевкой в Сочи. Бесстыжие взгляды крепких парней, туманящее голову грузинское вино из плетеных бутылей. И легкие крылья, несущие во взрослую и такую свободную жизнь.

Запах соснового бора, умытого осенним дождем. Мягкий ковер из желтых иголок, скрадывающий шаги двух человек. Тепло мужских рук, жар влюбленных глаз. Возле высокой сосны, подпирающей небо, и пахнущей уютом дачной спальни, Вадим становится на колено и говорит слова — ты их ждала. Еще не веришь, но уже согласна…

Аленка сидела за столом, подбородком упираясь в бутон из маленьких ладошек, и смотрела на мерцающий в сумраке цветок. Мария, убаюканная волнами воспоминаний, тихо прикрыла дверь и кошачьей поступью ушла в свою комнату. Ей снилась дача, где они с Аленкой проводили почти все выходные. И теперь Мария знала, что вырастет на клумбе под окном единственной спальни старого бревенчатого домика.

Каждый год этот кусочек земли покрывается жестким ковром сорняков, с которыми не хватает сил бороться. Хорошее место для аленкиных цветов, которые тихими летними вечерами будут наполнять дом волшебным ароматом. В нем искупается вся округа, его вдохнет даже бор, сосны которого любуются своим отражением в маленькой речке.

Аленке снилась чужая планета, по которой она бежала в легкой белой накидке, развеваемой теплым ветром, через луг алых цветов. Они ей улыбались, подмигивали золотистыми глазами, кивали приветливо бутонами и учтиво уступали дорогу. Легкие плетеные туфельки почти не касались травы, Аленка не бежала, а плыла по алому, колышущемуся морю.

Ее ждали на опушке зеленого леса люди, красивые и такие же приветливые, как окружающие цветы. Она плыла к ним, напевая…

И только Аленький цветок, купаясь в серебристом водопаде полной луны, не спал. Он вспоминал свою планету и тосковал по ней. А, поймав волны поселившихся в этом же доме цветов, стал думать вместе с ними. О планете под названием Земля, о ее красоте и уродстве. Цветы чувствовали ее боль, словно свою, но знали, как помочь.

Пройдет совсем немного лет и дети, или внуки этой девочки, светло улыбающейся во сне и тихо напевающей, смогут в своих душах вырастить цветы. И тогда настанет время для открытий. Так уже было, и так еще будет…


Бишкек, 12-29 июля 2009 года.