7. Повседневность

Жизнь складывается из последовательности завершённых дел. Такая череда неких циклов или интервалов. Интервалы бывают вложенными один в другой, как пластиковые одноразовые мешочки, десятки дел попутно делаются, а иногда и не делаются, прежде чем совершится один цикл и начнётся другой. Между ними периоды безвременья, а часы всё равно тикают, приближая тебя к концу.
И, видно, у каждого человека примерно одно и то же количество этих циклов, или узелков на шнурке жизни, за которые ему стыдно или не стыдно. Десятки каких-то больших дел, сотни маленьких, тысячи мизерных, а так оглянешься, что собственно успел сделать… и мало, и по большей части плоховато, а за что-то и вообще не стоило браться, только навредил, и нет уж времени что-то исправить. А казалось, жизни-то, господи, нет конца.
Не умом живёт человек, нет не умом, а судьбою, такая издалека идущая истина. Засунули тебя в сосуд, закупорили, и дали ещё способность осознать свои границы. А бутылочка-то эта и есть весь мир Божий, немыслимо протяжённый и чудовищно непонятный. Так задумаешься и замрёшь на полшага с ногой занесённой то ли над ямкой, то ли над хрупким тельцем жучка на асфальте. И думаешь, делать ли следующий шаг. Прямо какое-то расстройство сознания, а вот сделаешь, и непременно провалишься или навредишь кому-то… Однако, двигаться надо, куда-то топать, что-то делать. Шаг за шагом, последнее время говорю себе, шаг за шагом, а там уж что Бог даст.

Стою сейчас на лестнице в курилке, раздумываю над последними событиями и как-то грустно на душе. За окном ночь и фонарь на столбе висит жёлтым пятном ничего не освещая, а чуть дальше огоньки города. Наверно, уж привыкаю к Москве.
Ясно, что очередной цикл завершён.
И что-то супруга сегодня приснилась. Брось, говорит, его, имея в виду Эм, не связывайся с ним, – он проклят давно и летит в пропасть, во всех его косточках живут бесы, у него вон даже каша двоит, – и показывает на котелок с кашей. Я смотрю и вижу, что каждое зёрнышко в этой каше двойное. Внимательно так разглядываю и поражаюсь этой страшной ненормальности.


   Недавно мы решили в очередной раз выпить. Андре, я и Сэм.
– Наливайте до затемнения, – всякий раз говорил Сэм когда Андре наливал очередную порцию. Этот тост сделался хитом вечера. Второй хит: “Без меня не начинать”
– Наливайте до затемнения, – в сотый раз выкрикивает Сэм.
– Без меня не начинать! – подхватывает Андре.
– Бог ты мой, как приятно видеть ваши лица, и вот так сидеть и пить вместе, – с улыбкой киваю я.


– Сновидения вторгаются в нашу жизнь, – как-то сказал мне Славушок на перекуре между лекциями.
– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю.
– Да вот сейчас заснул и снится всё то же самое, что происходит, лекция идёт… лекция идёт… не понимаю, не понимаю.
– Может, ты и не спал, – говорю.
– В том-то и дело, что спал, снится мне, будто лекция идёт и тут же в аудитории находится ванна, а я будто набираю воду в эту ванну, хочу помыться, преподаватель мне говорит, дескать, ничего-ничего, мол, продолжайте, читает историю литературы, все слушают, на меня никто не смотрит, а я уже залез в эту ванну, и что-то в одежде, потом думаю нет, дома искупаюсь.
– Да-а, – говорю.
– А потом какой-то виноград на мне и мураши ползают… и тут проснулся, – Слава на меня смотрит задумчиво.
– Да-а… – только и говорю я ему.


Всё течёт в размеренном русле. Занятия – общага, общага – занятия. Мелкие радости: двести грамм колбасы со стипендии, сто грамм горькой водки по случаю дня рождения сокурсника, посылочка из дома с двумя пачками цейлонского чая… да какая-нибудь дурацкая фраза от случайной собеседницы в кофейне, - неужели Вы настоящий писатель?
- Да, дорогая, меня тоже занимает этот вопрос…

2005 г.