Мои начальные этапы жизни

               Родился я в Волынской области. Родители были загружены производственной и общественной работой, моим воспитанием занималась молодая украинка. Моя особа ее мало интересовала, она просто занималась своими делами, а меня таскала за собой. На подводе, запряженной лошадкой, я бывал на ее родном хуторе, который чудом не попал под коллективизацию.
              На землях, отошедших после войны СССР от Польши, коллективное хозяйство создавал мой отец. На центральной усадьбе строили дома и переселяли в них хуторян. Несознательные хуторяне не хотели работать в совхозе и опять бежали на хутора. Чтобы прекратить этот процесс и выполнить решения партии, хуторян сажали на подводы и машины, а хутор поджигали, бежать становилось некуда.
                Хутор моей няньки на тот период жил. В памяти остались большие просторные помещения, или  это я маленький был, белые одежды хуторян, холсты материи, разложенные на солнце.
                Относились ко мне нормально, на москаля я не тянул, украинский язык был родной. Отца уважали, народ понимал, что он мог сделать, а что было не в его силах. Отец познакомился с пастырем из католического костела, узнал местные обычаи, даты праздников, когда католики традиционно отдыхают, работу совхоза он неофициально подстраивал под католический календарь.
                Жизнь была хорошая и, как я понял позднее, сытая. Я объедался вишней, жевал вишневую смолу. Помню, как в громадных тазах варили вишневое варенье, а в маленьких кастрюльках варенье из лепестков роз. Когда доили коров, я бежал с кружкой пить молоко. Воевал с индюками и гусями, на ногах остались следы от их щипков. В глубоких озерах артель рыбаков ловила белых глубоководных раков, их варили в ведрах. Главным лакомством были копченые свиные хвосты и уши.
                Сытая жизнь кончилась внезапно, отец неправильно выполнил очередное постановление обкома партии. Обком постановил увеличить в области поголовье уток и гусей, отец должен был организовать поставку утят и гусят. Построили инкубатор, через школы обязали каждого ученика принести четыре яйца. Процесс пошел, школьников было много, поголовье птицы получилось большое. Было только две беды, нечем было их кормить,  и никому они были в области не нужны. Птица стала дохнуть, отец нашел в соседней области покупателей и продал туда.  Помогать соседней области в план обкома не входило, отцу дали строгий выговор по партийной линии и сняли с работы. Мы вернулись на родину родителей.
                Россия жила голодно. Многочасовые очереди за хлебом, дубовые макароны, которые в горло не лезли, а самое главное разница в материальном достатке людей. На Украине все жили примерно одинаково хорошо, а в России по-разному, но многие плохо.                Маленькие дети не могли понять, почему они одеты хуже, чем другие сверстники. Более взрослые понимали, но не могли объяснить маленьким, что бы поддержать свой авторитет в глазах младших братьев они вынуждены были устраивать физический террор по отношению к более благополучным.
                Заработная плата в то время, не обеспечивала достойную жизнь, те кто хотел жить лучше, выращивали картошку, держали коз и коров, выращивали свиней. Самогон гнали все. Хочу вспомнить, что-то хорошее, на ум приходит только отсутствие безработицы. Милиция следила, чтобы работали все. Плохо жили семьи, где родители пили. Народ как-то выживал.
                Как мы понимали друг друга, не знаю. После двух лет жизни в России, я пошел в школу и учителя не понимали, что я говорю. Только тогда я узнал, что говорю на украинском языке. Моя бабка подружилась с татаркой, которая не знала русского языка и они понимали друг друга.
                Школа сделала из мены русского. Я полюбил карточки на продукты, очереди в магазинах, символы из высшей математики на заборах, давку в автобусах. Учителей было жалко, они не жили на Украине и искренно доказывали, что черное это белое и наоборот, за нас было стыдно. Из газет, радио, а позднее по телевидению мы узнавали, что мы самые счастливые.
                В институте почувствовал себя человеком. Учили толково. Преподаватели вели себя достойно, излагали факты, а выводы оставляли делать нам.  Институт приоткрыл глаза. Информация о водном транспорте на Великих американских озерах развеяла миф о том, что мы самые, самые. Убивали двухчасовые переезды в автобусах «скотовозах», но жить в общежитии было непривычно и трудно, постоянно хотелось есть.             Институт не только давал знания, но и учил работать с литературой. Нам объясняли, что научившись работать с книгами можно освоить любые профессии, кроме врача. Лечить мы можем только методом «научного тыка», даем пациенту лекарство и ждем хуже будет или лучше, если лучше, значит угадали.
                Распределился в проектный институт. Обстановка на работе мало отличалась от учебы. Учились работать. В первый рабочий день я спроектировал хлебный элеватор, хотя впервые услышал это слово. Все проекты были типовые, я взял прототип в архиве, переписал его, изменив название объекта, вставил свои исходные данные, пересчитал и расписался. Это понравилось.
                Платили мало, но было ощущение стабильности, хуже не будет. Поощрялось желание учиться дальше, платить не требовалось, а условия учебы создавали. Стал учиться и сдавать кандидатские минимумы. Громадная проблема была с английским языком, курсов тогда не было. Пошел искать репетиторов в общежитии инъяза. Нашел, процесс обучения ускорился. На мою беду подошел какой-то праздник. Девчонок в комнате четыре, надо обеспечивать кавалерами всех. Нашел желающих, ребята побрились, нацепили галстуки, затарились водкой и вперед. Познакомились, выпили, еще выпили и на дискатеку. Я немного задержался, когда вошел в зал, оказалось, они выкинули со сцены диск-жокея и устроили свою программу на англо-русско-матерном языке. Выводила из общежития нас милиция.
                Продолжить образование помешал военкомат. Защищать Родину дело святое и это надо уметь. Комиссия сочла, что я малограмотный и меня отправили в авиационное ПТУ, называется школа младших авиаспециалистов. Учиться, мне не привыкать. Преподавали прапора, которые знали материальную часть самолетов и вертолетов на ощупь. Теория у них хромала, словесный запас был маловат, но русская смекалка была. Все детали вертолетов они разделили по половому признаку, это то, что надо вставить (воткнуть) – мужской пол; и то куда надо вставить (воткнуть) – женский пол. Учебный контингент был тяжелый, кто с гор в аул за спичками спустился, тут его и призвали, кто в Беловежской пуще свиней пас, но этот прапорский язык и они понимали, особенно когда прапор руками показывал как засаживать надо. Так появился у меня еще один диплом авиамеханика. Оборона страны стала крепче.
                На практике мы познавали другие вещи:
- что будет с кошкой, если ее бросить на антенну радара;
- сколько спирту входит в систему противообледенения вертолета и как его слить;
- как заныкать и куда спрятать патрон от автомата.
                Политработники объясняли, что наши ВВС самые лучшие в мире и тревожно посматривали на приземляющиеся и взлетающие самолеты. И до нас солдат дошла информация, что не все хорошо в Отечестве.
                В Западном Берлине, подвыпившие американские летчики, заключили пари на ящик пива. Потом один из них взлетел с аэродрома НАТО,  пересек границу, сел на аэродроме в ГДР, развернулся, взлетел и вернулся к себе на аэродром. Наши служащие, на аэродроме, изумленно рассматривали незнакомый самолет. В общем янки получил свое пиво, а мы выслушали приказ, что делать, если взлетает без разрешения самолет. Оказалось все очень просто, надо снять сапог и бросить его в воздухозаборник самолета.
                Отслужил честно, получил нагрудный знак «Отличник ВВС».
                Вернулся домой, решил найти работу поближе к дому, взяли судосборщиком. Зарплата была хорошая, но не переносил сварочную аэрозоль и двуокись марганца,  которые выделялись при электросварке. Научился прихватывать сваркой деталь к детали. Пол года плевался кровью,  пока не назначили мастером трубных работ.            Тогда я узнал, что рабочие знают  по трубным работам не только больше чем я, но и больше конструкторов. Когда выпускалась новая продукция, конструктора неофициально просили рабочих проложить трубы от одной точки до другой, а потом аккуратно все перерисовывали.
                Учился у рабочих, особенно много давали экзамены на повышение разряда, вопросы были из программы ПТУ, а учили в советское время на рабочие специальности серьезно. В те времена в ПТУ шли отнюдь не самые слабые выпускники школ, зарплата квалифицированного рабочего была в три – четыре раза выше, чем у мастера.

      Далее началась перестройка, писать о ней пока не могу.