Взгляды в запредельное

Табло с прибывающими рейсами очень похоже на песочные часы – так же медленно и так же однообразно: ожидается, ожидается, ожидается… приземлился! Теперь ждать уже совсем недолго.
В 12.10, ровно через полчаса после прибытия самолёта, мой гость появляется у выхода из зоны таможенного контроля…
В первые минуты встречи мы отдаём дань вежливости, поскольку оба хорошо знаем правила хорошего тона.
– Вы прекрасно выглядите! Я восхищена Вашим замечательным ровным загаром!
– Вы тоже выглядите чудесно, как красивая кукла.
– Что?! Вы же говорили, что я никогда не была для Вас куклой!
– Я имею в виду «кукла» в положительном смысле: выглядите, как красивая кукла, а думаете, как философ. Это необыкновенное сочетание!
– Спасибо за комплимент.

«К счастью, здесь, в маршрутке из аэропорта «Домодедово» до станции метро, нет представителей полиции нравов, иначе нас высадили бы после первого же километра. Какие у него мягкие, нежные губы! Ладно, хватит пока! Можно и поговорить.»

– Расскажите, пожалуйста, как Вы жили эти месяцы?

«Я жил надеждой на встречу с тобой!»

– В апреле и совсем недавно, в начале июня, я ездил во Францию.   
Он рассказывает о своих впечатлениях от посещения  парижского Пантеона, где нашли  вечный покой Вольтер, Виктор Гюго, супруги Кюри и многие другие выдающиеся деятели Франции, пытается передать словами удивительную красоту местечка Живерни, 80 км к западу от Парижа, где среди живописных садов создавал свои шедевры Клод Моне. Слушая моего друга, я не только вижу яркие картины, но также могу осязать описываемые предметы, чувствовать вкус и запахи. Он так образно говорит, или я получаю информацию на невербальном уровне через близость мироощущения?

После суетного аэропорта и грохочущего метро спокойная атмосфера уютной кофейни недалеко от Третьяковской галереи кажется раем, особенно за чашкой чая и интересной беседой.

«Спокойная? Разве я ещё помню такие слова? В раскалённой страстью душе нет покоя. Там что-то тонкое и неуловимое, и вместе с тем, огромное и несокрушимое, мучительно корчится в огненных языках и, обуглившись, разрушается, но потом силой чудесной надежды снова восстаёт из пепла в ещё большей красе и мощи. Это происходит ежечасно, ежеминутно, ежесекундно много месяцев подряд. Сейчас же, в момент долгожданной встречи, частота цикла «смерть-воскресение» достигла невыносимого максимума. Наверняка пламенные отблески отражаются в моём взгляде, потому что он зачарованно смотрит мне в глаза. Смотрит очень долго, не отрываясь и не моргая, так обычно глядят на огонь или воду, размышляя о том, что в этом мире есть ВЕЧНОЕ, и что мы, мимолётные и тленные, сопричастны ему каким-то странным, непостижимым образом.
Милый! Ты и я – в этот момент истины, в этот момент вечности. И боль есть радость, и радость есть боль!..»

– Вы знаете, что мне нравится роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Я давно хотел побывать на Патриарших прудах, там, где началась вся эта история. Может быть, мы могли бы поехать туда сегодня?
– Конечно! Почему нет?..
Прохожие на площади Маяковского объясняют: «Идёте прямо по Большой Садовой и поворачиваете налево на Малую Бронную. Это совсем близко.»
Вот он – окаймленный тенистыми аллеями тихий пруд в центре Москвы! В конце XVI века это место для своей резиденции выбрал патриарх Иоаким. Для разведения рыбы к столу Его Святейшества вырыли три пруда, впоследствии названные Патриаршими. К сожалению, до наших дней сохранился только один.
Мы проходим мимо памятника Ивану Андреевичу Крылову. Баснописца окружают герои его сатирических произведений: глупая мартышка перед зеркалом, отчаянно лающая на слона Моська, доверчивая ворона с сыром… Патриаршие пруды – это место, неразрывно связанное с Булгаковым, а памятник поставили Крылову. Странно! Однако тут бывали и другие видные литераторы. Когда здесь был популярный каток, Лев Николаевич Толстой привозил сюда своих дочерей кататься на коньках. По аллеям сквера гулял и слушал соловьиное пение другой Толстой – Алексей Николаевич, автор замечательного романа «Пётр Первый».
  Мы садимся на скамейку и смотрим на чистое зеркало пруда, в котором отражается изящный павильон с его изысканной лепниной и рельефами. Зыбкая копия в воде даже красивее самого оригинала на берегу. Люди неторопливо прогуливаются по скверу. Весёлая и неугомонная возня на детской площадке. Нежные поцелуи влюбленных на скамейках. Ласковое вечернее солнце щедро добавляет свою яркую палитру в эту живую картину.

«Теперь я всегда буду вспоминать таинственное очарование этого места, думая о моей Маргарите. Ты летала когда-нибудь?»
«Может быть, во сне…»
«А ты будешь летать со мной? Мы с тобой вместе выше облаков и выше звёзд!»

Здесь так хорошо, но приходится уходить. Возвращаясь к станции метро по Большой Садовой, мы останавливаемся у дома №10. У нас есть ещё немного времени и нельзя не зайти в Музей Михаила Булгакова, то самое место, где жил и творил Мастер, где пространство пропитано духом мистицизма, и где обязательно должны происходить чудеса... Смотрительницы музея показывают нам большой серый ящик, похожий на почтовый, а рядом с ним – записная книжка и ручка:
– Сюда посетители кладут записки со своими сокровенными желаниями. Говорят, что почти всегда исполняются желания, связанные с любовью и творчеством. Вы можете проверить сами: напишите Ваше желание и положите в ящик. Мы никогда эти записки не читаем. 
Последняя фраза вызывает у моего друга явное сомнение. На тонких губах появляется ироническая улыбка:
– Ну да, конечно!
Тем не менее, он делает соответствующий жест рукой, предлагая мне испытать чудесную силу булгаковского музея. Я только качаю головой. Понятно, что магия этих комнат заключается совсем в другом. Может быть, в этих творческих работах на стенах, которые оживили литературных героев Булгакова в живописи и графике? 

Длинная поездка на автобусе может быть очень приятной, если есть хороший собеседник. Мой друг увлекательно анализирует недавно прочитанную книгу «Дух атеизма»:
– Совершенные произведения искусства и сильные светлые чувства – всё это порождает сам человек. Но он не может поверить в своё величие, и поэтому придумал бога… 
Я страстно читаю отрывки из «Евгения Онегина»:
…Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с тобой;
Я знаю, ты мне послан богом,
До гроба ты хранитель мой…
Однако за пять часов источник оригинальности иссякает, способность мыслить притупляется. И вот уже почти убаюканная однообразным шумом двигателя, я перехожу на бытовые темы: 
– Во сколько Вы обычно ложитесь спать и встаёте?
– Ложусь в 11 или 12, встаю в 7. Иногда я просыпаюсь ночью и гуляю на свежем воздухе. В это время хорошо думать.
– О чём Вы думаете?
– Честно говоря, я думал: «Ехать мне в Россию или нет?». Но теперь я очень рад, что приехал и могу общаться с Вами, глядя в Ваши глаза, а не по Интернету.
– Это здорово, что Вы решили приехать! Мы о многом сможем поговорить и вместе посетить древние русские города.

«Ты ведь не играешь со мной? Я не играю с тобой. Для меня это всё серьёзно. Наши отношения основаны на удивительной духовной близости. Нас связывают очень сильные, порой необъяснимые чувства. Я бы назвал это абсолютной любовью.»
«Да, мои чувства к тебе, как ядерная энергия. Если их держать под чётким контролем, то они приносят огромную пользу, но я знаю, что, если ослабить контроль, их разрушительная сила просто немыслима.»
«Я испытываю то же самое.»
«Мне кажется, что есть только один единственный мужчина на свете, и это ты! Все мои мысли и переживания, стремления и желания сосредоточены в одной точке бытия, и это ты!»
«Ты должна позволить себе чувствовать умом и думать телом.»
«Звучит парадоксально.»
«Совсем нет, и скоро ты сама это поймёшь. Я чувствую, что ты умеешь очень хорошо думать телом.»
«Но потом ты уедешь, ты так далеко… Мне страшно!»
«Может быть, ты считаешь себя сильнее, чем ты есть на самом деле?»
«Наверное. Но я справлюсь, если ты поможешь мне. Ты ведь поможешь мне, милый?»
«Да.»
«Спасибо! Какое блаженство прижаться вот так к твоей груди и слушать, как бьётся твое сердце! Я давно мечтала об этом.» 
«Ах, милая! Жемчужина ты моя! Сейчас в сумерках ты ещё красивее. Твои глаза смотрят на меня, словно из другого мира. Может быть, они и есть из другого мира, ты просто сама об этом не знаешь…» 


***
Набережная реки Вологды утопает в зелени. Один из старейших русских городов стоит на реке с одноимённым названием. Мы гуляем по берёзовым аллеям и любуемся серебристыми куполами Софийского собора. Рядом с ним гордо взметнулась ввысь златоглавая колокольня. Здесь, в центре Вологды, особенно остро чувствуется величие и убогость страны, умом которую не понять. В двух шагах от великолепно отреставрированного и сияющего белизной Софийского собора грязь и нечистоты. В историческом районе Заречье когда-то роскошные особняки, памятники архитектуры начала XIX века, сейчас в абсолютном запустении с опавшей штукатуркой и трещинами на стенах. На доме фабриканта Витушечникова, где хозяин принимал императора Александра I, висит памятная доска со словами «охраняется государством»; и при этом здание (его сейчас занимает городская больница) выглядит, как богом забытый приют. Немного грустно. Однако уникальный дух старины и невыразимая красота города превращают подобные наблюдения в незначительные мелочи, а потом и вовсе стирают их из памяти. 
После чудесной прогулки, довольные и счастливые (не зря ехали в такую даль!), мы возвращаемся в гостиницу. Мой номер наполнен солнечным светом. Трудно поверить, что уже около десяти часов и пора спать. Нужно задёрнуть шторы. Хорошо, что они из тёмной плотной ткани. Ну, вот так больше похоже на ночь.
Принимая душ, я тихонько напеваю. Тёплая вода смывает усталость, а холодная придаёт ощущение лёгкости. Белоснежные полотенца пахнут свежестью. Я надеваю чистый сарафан и выхожу из ванной. 

«Передо мной классический герой моих сокровенных мечтаний: высокий и загорелый, с влажными волосами и полотенцем на бёдрах. Я мгновенно оказываюсь под магическим воздействием его выразительных голубых глаз. Между нами возникает мощное магнитное притяжение. Не в силах противиться, я крепко прижимаюсь к нему, очень крепко, и чувствую его желание слиться со мной воедино. Он обнимает меня, и его ловкий, сильный язык проникает глубоко в мой рот. Какой удивительный орган речи – то ласково просит, то властно требует – красноречив без слов! Этот поцелуй дарит мне такую негу, что я окончательно теряю способность мыслить и полностью растворяюсь в океане чувств и ощущений.
Мой возлюбленный лежит на широкой кровати – головокружительный вид обнажённого совершенства. Я глажу его лицо, грудь, живот, бёдра, стараясь через прикосновения передать всю свою любовь и нежность, и, наконец, склоняюсь над ним, чтобы жадно припасть губами к источнику жизни. Он погружает руку в мои длинные темно-каштановые волосы и… в определённый момент теряет контроль над собой… Его страстный порыв приводит к взаимному восторгу и упоению! Я наслаждаюсь содроганием прекрасного, мужественного тела и звуками своего имени, слетевшего с его улыбающихся губ. О, боже! Как здорово!..»

Такая мягкая кровать и такой резкий звук в ушах! Кто стучит?! Я несколько секунд лежу неподвижно, смакуя свой сладкий сон. Снова стучат. Придётся вставать.
Открываю дверь, вижу полную женщину в фартуке с двумя пакетами. 
– Вы ведь завтра уезжаете рано, ещё до завтрака, не так ли? По Вашему заказу я принесла сухие пайки – для Вас и для господина из 208 номера.
– Большое спасибо! Я завтра передам.

Тишина… Просто удивительно, непривычно тихо. Как приятно погрузиться в это умиротворяющее, нежно окутывающее безмолвие! Высоко на холме стоит монастырь. Его белые стены и башни с серыми крышами уже несколько веков встречают паломников. К храму ведёт деревянный мост, перекинутый через бесшумно текущий ручей. 
– Ферапонтово, наконец-то! Целый год я мечтал приехать сюда.
– Было бы здорово остаться здесь!
– Да, мы уже обсуждали эту идиллическую перспективу. Я был бы монахом, а Вы монахиней, и мы разговаривали бы исключительно на духовные или художественные темы, например, об иконах под ризой.
– И постились бы каждый второй день.
– А сегодня какой день: второй или первый?
На тонких губах играет лукавая улыбка.
– Конечно же, первый! Вчера был второй: помните, в поезде мы ели варёную картошку безо всего, которую я купила на станции.
 
Мы входим в деревянные ворота. Посреди широкого зеленого двора нас встречает украшенный каменным кружевом Собор Рождества Богородицы. Какой стройный, чистый силуэт, совсем как девушка в подвенечном платье! Более пятисот лет хранит эта церковь бесценные фрески московского художника Дионисия Мудрого и его сыновей. Таинственный островок средневековой живописи, чудом доживший до наших дней.

Музей фресок откроется через полчаса, в 9 утра. Мы останавливаемся у входа в надвратную церковь. Она тоже пока закрыта. Над дверями традиционная икона – Спас Нерукотворный: строгое, усталое лицо бронзового цвета смотрит на нас бледно-голубыми глазами. Монастырские постройки образуют здесь уютный уголок, и всё пространство этой уединенной части двора заполняет глубокий, вибрирующий, проникающий в самое сердце звук… Что это? Воркуют голуби. Их не видно. Они где-то высоко на крыше. Но сейчас один из них слетает вниз и садится на выступ белой стены. 

«Ты голубка моя!»
«Я как раз хотела, чтобы ты сказал мне именно это. Как ты узнал?»
«Наши мысли настроены на одну волну.»

На противоположной стороне двора, за собором, старый деревянный колодец. Мой друг открывает его, чтобы посмотреть, насколько он глубок. Глубина небольшая…
Осмотрев двор монастыря, мы выходим прогуляться по деревне. Дорога проходит вдоль берега широко раскинувшегося озера. Вокруг благоухающие луга и густые заросли деревьев, среди которых прячутся резные деревянные дома. Скромная, неброская красота северорусского села дарит ощущение безмятежности и покоя.
– Душа здесь может дышать свободно, – тихо произносит мой друг. Потом мы долго молчим.

Войдя в расписанный Дионисием собор, я мгновенно оказываюсь под ослепляющим и покоряющим воздействием небесно-голубого цвета, который служит фоном для огромного (700 квадратных метров) фрескового полотна. Он используется также и в одеждах некоторых персонажей, что создаёт эффект единства их плоти и пространства; люди кажутся невесомыми, сотканными из воздуха. В росписи очень много оттенков других красок: фисташковые, вишнёвые, жёлтые, белые и розовые. Но всё же при общем восприятии голубой азурит является определяющим. Благодаря своей способности отражать солнечный свет, эта краска усиливает игру цвета и подчеркивает праздничную нарядность фресок. Насыщенный ярко-бирюзовый тон, он сияет даже сейчас, пасмурным утром.

«Глаза такого же цвета сияли вчера в сумерках зашторенной комнаты!»

Экскурсовод, невысокая светловолосая женщина с  местным о-кающим говором, показывает нам надпись на северной дверной арке:
«В лето 7010-е месяца августа в 6 день на Преображение Господа нашего Иисуса Христа начата писываться сиа церковь, а кончана на 2 лето месяца сентяврея в 8 день на Рожество пресвятыа владычица наша Богородица Мариа при благоверном великом князе Иване Василиевиче всеа Руси, и при великом князе Василие Ивановиче всеа Руси, и при архиепископе Тихоне. А писци Деонисие иконник с своими чады. О владыко Христос, всех царь, избави их, Господи, мук вечных.»
– Путем сопоставления биографических данных о великом князе Иване III, его сыне и соправителе Василии III и ростовском архиепископе Тихоне историки вычислили, что Дионисий и его «чады» расписывали собор с 6 августа по 8 сентября 1502 года. Обратите внимание на необыкновенно короткий срок работы, всего 34 дня!
Судя по её тону, эта женщина до сих пор не верит, что такое возможно.
– Ко времени росписи Ферапонтова Дионисий был уже знаменит. Еще в 1482 году он возглавил артель, написавшую иконы для иконостаса незадолго до того построенного Успенского собора Московского Кремля, главного храма Московской Руси. Это означало признание Дионисия ведущим московским иконописцем.
– Интересно, что в это же самое время в Италии признанный мастер Леонардо писал своих мадонн, – добавляет мой друг.

Запрокинув голову назад и глядя прямо в глаза грозному Вседержителю, взирающему на меня с купола, я несколько раз поворачиваюсь кругом. Как в калейдоскопе изображения меняются местами, одна композиция переходит в другую. Где верх и низ? Где право и лево? Словно вырванные из сферы земного притяжения, фрески устремляются вверх, всплывают по столбам, сводам и аркам. Кажется, что я парю в пространстве вместе с ними.
Слова экскурсовода только подтверждают мои ощущения:
– Росписи не имеют единой, фиксированной точки восприятия, они смотрятся в движении. Это впечатление постоянного изменения изображений усиливается благодаря особенностям решения самих композиций. Даже построенные симметрично, они не замыкаются вокруг центра, а, напротив, как бы  разлетаются, выходя за пределы отведенных им архитектурных поверхностей.

«Да, за пределы поверхностей, за пределы сознания, за пределы времени и реальности!»

– Иногда этот переход с одной архитектурной поверхности на другую приобретает не фигуральный, а вполне реальный характер. Посмотрите, например, на сцену «Путешествие волхвов» на северо-западном столбе. Её подхватывает и усиливает дуга архитектурной арки. Эта динамичная линия выносит фигуры всадников за пределы отведенного для них поля. Создается впечатление, что волхвы скачут по направлению к Христу, сидящему перед ними на горе, словно они спешат поклониться ему. И хотя Христос сюжетно принадлежит  другой сцене («Исцеление расслабленного»), такое восприятие кажется оправданным. Вы чувствуете, что движение всадников подчеркнуто направленное, но в пределах самой сцены не имеет цели. Вы невольно ищете глазами эту цель за пределами композиции и находите ее.

«Так почти всегда бывает в жизни. Дионисий  – гениальный художник!»

Потом был Кириллов с воинственными башнями Кирилло-Белозерского монастыря и снова Вологда с нежными росписями Софийского собора – яркий, волшебный, незабываемый день, но и утомительный тоже! Слава богу, что через полтора часа мы должны быть дома, осталось преодолеть последний участок дороги: от Ярославля до нашего города.
 
На горизонте появляются серовато-жемчужные отяжелевшие облака. Они несут бесценную влагу, которая дарит почве плодородие. Короткий озорной дождь гремит далёким громом, освежает зелень и поливает дорогу. Но вот, его уж нет, и небо снова сияет сочным, ослепительным азуритом, который усиливает игру цветов появившейся радуги. Я с восторгом смотрю ввысь и вижу ещё более прекрасную картину.

«Ах, это снова мой ласковый возлюбленный из вчерашнего сна! Словно долгожданное дождевое облако, опускается он над моим жаждущим лоном и после грозовой страсти проливается чудесной влагой, и счастливая улыбка в его голубых глазах красивее и ярче, чем эта радуга.»

– Посмотрите! Теперь там две радуги! Одна очень яркая, а другая – призрачная, еле заметная, похожая на отражение первой.
– И Вы видите, что во второй радуге цвета расположены наоборот. Это всегда так.
Мне нравится, когда мой друг говорит о чём-нибудь вот так спокойно и уверенно, с видом явного знатока. Тогда я тоже уверена и спокойна. Даже сейчас, когда мы несёмся со скоростью 130 км в час по мокрому асфальту на старых «Жигулях», которые давно было пора сдать на металлолом. За рулём старый беззаботный грузин. Он почти не глядит на дорогу, болтая по-грузински с молодой соотечественницей, сидящей на переднем сидении. Они оба говорят быстро, выразительно жестикулируя. Иногда наш водитель всё же смотрит на дорогу и, если видит, что его обгоняет «Ауди», «Фольксваген» или другая иномарка, поддаёт газу. От этой безумной гонки захватывает дух, и, перефразировав знаменитую цитату из «Мёртвых душ» Гоголя, невольно думаешь: «Какой грузин не любит быстрой езды?»    


***
– Очень жаль, что Вы уезжаете на день раньше запланированного срока.
– В ночь с субботы на воскресенье в С.-Петербурге будет грандиозный праздник «Алые паруса», посвященный выпускникам. На Неве готовят небывалое по своим масштабам лазерно-пиротехническое шоу. Я хочу посмотреть.
– Да, я знаю… Но мне всё равно очень жаль, хотя я рада, что Вы сможете воочию увидеть эту ожившую сказку о смелом капитане Грее, спешащем к своей любимой Ассоль, которая всю жизнь ждала принца на корабле с алыми парусами. Но капитан Грей не был принцем, а просто сумел сделать чудо своими собственными руками, а ещё «он любил картины без объяснений и подписей. Впечатление такой картины несравненно сильнее; ее содержание, не связанное словами, становится безграничным, утверждая все догадки и мысли.» Мне тоже нравятся такие картины… Я думаю, что это будет красивый праздник и желаю Вам приятно провести время. 

«Тебе нужно что-то изменить в своей жизни, чтобы наслаждаться ею так же, как в эти дни, которые мы провели вместе. Я с радостью наблюдаю, как с каждым днём ты становишься всё красивее. В твоих глазах – море счастья, но и островки страха там тоже есть. Не бойся, милая!»
«Зачем мне что-то менять? Ведь у меня есть ты!»
«Нет, это просто иллюзия. Мы не принадлежим друг другу. Я для тебя всего лишь чуть больше, чем друг. Любовь не может полноценно существовать на расстоянии.»
«Мой ненаглядный! Желанный мой!.. Ты прекрасно знаешь, что может, если это очень сильная и нежная любовь. Она может приносить радость и счастье через тысячи километров.»

Уже около двух часов самой короткой и самой белой петербургской ночи. Тысячи и тысячи людей, собравшихся на берегу Невы, глохнут от бесчисленных салютов и собственных восторженных криков. Они уже устали от умопомрачительной водной феерии, разворачивающейся перед ними под классическую музыку симфонического оркестра и пение камерного хора. Сверхмощные лазерные лучи мелькают вокруг Адмиралтейской иглы и прорезают всё небо. С поверхности Невы ввысь вздымаются фонтаны из танцующих водных струй и фонтаны из огней фейерверка, вырастающие из воды, словно гигантские сияющие цветы. А сверху льются потоки звёзд: зелёные, красные, синие, жёлтые. Они совсем близко, почти прямо над головой. Сейчас можно будет искупаться под этими волшебными струями и, если посчастливится, поймать пару светящихся огней, которые так загадочно переливаются, мерцают и… тают, превращаясь в призрачные облачка дыма. Много, много лёгких чёрно-серых облачков…
Всё новые и новые сверкающие шары возникают над головами зрителей, словно чья-то исполинская рука щедро бросает в бледное небо горсти ярких бриллиантов, сапфиров, изумрудов, рубинов, и толпа снова и снова захлёбывается своей бурной, неистовой радостью.
На фоне этого буйства фейерверков и эмоций величественно и невозмутимо плывет большой фрегат с подсвеченными красными парусами и развевающимися флагами. Его благородный, изящный силуэт, чётко очерченный на фоне светлеющего неба, приятно успокаивает уставший от многоцветного мельтешения взгляд. Алые паруса мечты и надежды отправляются в путь на встречу заре.

«Милая, как здорово! Жаль, что тебя нет здесь!»
«Я здесь! Разве ты не чувствуешь меня?»
«Здесь?! Где ты? Среди безбрежной толпы? Я найду тебя!»
«Нет, милый, я выше толпы.»
«Так значит, ты в этих разноцветных огнях, вспыхивающих и гаснущих в небе. Прекрасная и мимолётная!»
«Ах, дорогой мой, я совсем не мимолётна!.. Я постоянно живу в восторге твоего сердца, и ты можешь найти меня в той ликующей радости, которую ты чувствуешь сейчас, в твоём удовольствии, которое ты получаешь от происходящего вокруг. Каждый раз, когда ты от души восклицаешь «Как здорово!», я с тобой, мой желанный, всегда с тобой!»