Дивное Дивеево

       Где Ангелы поют Святые
       Благие песни неземные,
       Стоит обитель дивной красоты...


       "Мечты теплого ветра" сбываются с неожиданной стороны. Нас десять. Высоко над головами, привязанные к тяжелым древкам, три метра на полтора, ветер наполняет полотнища, рвет из рук словно парус. Хоругвеносцы и тысяча человек позади - Крестный Ход. Солнце, и капли пота повисают на концах волос, вниз мимо глаз по лицу на рубаху. Раскаты грома в далеке, синяя туча наползает, закрывает пол неба. Гроза, вода сверху, от асфальта по белым брюкам вода. И - снова солнце.
       От Сарова до Дивеева целый день, тридцать километров. Ноют ноги, боль в уставших руках и остановки в Цыгановке, в Яковлевке, Осиновке, где-то еще. Батюшка Сергий молится, святит воду. Капли с венчика веером на толпу. Он во Франции живет, сюда только на большие праздники приезжает. Правнук эмигрантов первой волны, отец Сергий говорит без акцента. Оставшись полностью русским, он все же отличается от нас. Черты лица, утонченные манеры - что-то неуловимое в мимике, движении рук. Как будто там он впитал только лучшее, то немногое, чего нам так не хватает до светского идеала.
       Столы с монастырским квасом и солеными огурчиками, лесной малиной и горячими пирожками. После трапезы вовсе нет сил, кажется - все бы отдал за возможность остаться здесь, просто сидеть на траве или на брошенных в нее бревнах и смотреть на пасущихся коз, на проезжающие мимо машины. А вместо этого вновь поднимаешь вверх Святой Образ русского царя, как знамя, чтобы дальше, вперед.
       На обочине автобусы, машины - пропускают. Женщины в платках крестяться, на камеры и телефоны снимают идущих. И на всем пути маленькими ручейками к саровской тысяче - люди, люди, люди.

                ***

       Вечер. Хоругви сложены в дом на Заречной улице. Снова дождь, после целого дня он уже не мешает. Тепло. Последний километр до дома мимо Александровского источника, мимо монастыря. Руки свободны и - сказочно легко. Ужасно легко, несказанно. Я готов идти и идти под дождем в насквозь мокрой рубахе.
       Где апатия - это вязкое всеобъемлющее безразличие к себе? Я люблю жизнь, этот дождь, людей, дома, монастырь. В купальню очередь и внезапная мысль окунуться.
       - Сестры, пропустите пожалуйста, на пару минут только, я быстро, - эти слова так и остаются лишь в мыслях, хотя я уверен - пропустили бы. Но я так люблю жизнь, сейчас всех их люблю, и не хочу заставлять ждать и минуту.
       "Матушка Александра, моли Бога о нас", - прямо на улице, не раздеваясь, я выливаю на голову ведро родниковой воды.