Точка возврата. Склон

Часть первая. Склон.
            
               Вот уже месяц, как я дома, но засыпаю с трудом. Закрыв глаза, вижу этот бесконечный снежный склон, где фирн, местами обледенелый, уже под самой седловиной перевала  упирается в ледовые глыбы бергшрунда, трещины, сползающего вниз с хребта, ледника.
               Двенадцать часов назад мы вышли с ночёвки на морене под перевалом и упорно карабкались по снежно-ледовому склону, навешивая одну перильную верёвку за другой.Команда шла хорошо, было в меру трудно, но все справлялись. Каждый делал своё дело. Серёга шёл первым, навешивая перила, я шёл последним и снимал их, Толик с Ванькой челночили, организуя станции и передавали снятые мной верёвки вверх. Юрик с девушками, терпеливо ожидая друг друга, поднимались и поднимались по бесконечным перилам всё  вверх и вверх, исчезая по очереди за перегибом склона на фоне стремительно ползущих облаков. Шли по перилам, врубаясь в фирн и лёд кошками, а я снимал одну верёвку за другой и ждал, ждал, ждал пока все пройдут.
              Вперёд и вверх. Погода портилась, снизу шёл туман. На коротких передышках, собравшись все вместе, мы зачаровано смотрели на окружавшие нас хребты и пики горных вершин. Белые покрывала облаков  наползали на отроги хребтов уже значительно ниже нас. У нас ещё временами проглядывало солнце сквозь несущуюся пелену облаков, но внизу в долине  Среднего Талгара,  уже под сплошным покровом, наверное, шёл дождь. И эта кухня, где что-то клубилось и варилось, медленно шла на нас.
              Склон оказался круче, чем казалось снизу, а снежно-ледовые участки длиннее чем хотелось бы, поэтому на склоне под самым взлётом под перевал мы зависли, темп подъёма упал,  верёвка, уходя вверх за перегиб только слабо шевелилась, а с долины к нам быстро поднимались, догоняя, облака и тучи, предвещая всё самое нехорошее. Наши девушки ощутимо подустали и стали тормозить нас.
              Когда появился Ванька за очередной верёвкой, я сказал ему забрать Галкин рюкзак и таранить его как можно выше через все перестёжки на станциях к Серёге. Крутяк надо проходить в темпе и со склона мухой линять на перевал, пока не догнала непогода. Ванька, южный человек, высказал мне всё, что думает по этому поводу, как я пасу и оберегаю девчонок на элементарном склоне, что уж свои-то рюкзаки каждый должен таскать сам, а я молча отдал ему Галкин рюкзак и скатился по перилам вниз за своим. Это моя команда и я отвечаю за всё и за каждого,  спорить на тему, что заботиться о девчонках - это нормально, просто не было сил. Конечно он прав, в горных походах за девчонок ни кто рюкзаки таскать не будет. В начале похода, первые два-три дня, когда у всех по раскладке рюкзаки имеют стартовый вес, у девчонок, смотря по обстоятельствам и самочувствию, кое что из продуктов и снаряжения парни забирают себе, но есть предел: извините, здесь не курорт. Личное барахло и личный снаряж – тащите сами.
               Девчонки топали ногами и слабо шевелились на станции в пределах страховки, на уходящем круто вниз склоне, пытаясь согреться. Снежные крошки из-под кошек стремительно сыпались вниз, реально подчёркивая крутизну склона. Галка ушла вверх, потом появился Толик, повесил на себя два рюкзака, спереди и сзади и  в своём тёплом подшлемнике стал похож на десантника, только прыгнул не вниз, а вверх по перилам.
               Нас осталось двое со Светкой, когда непогода  взялась за всех всерьёз. Пришлось кричать друг другу на ухо, пряча лицо от вышибающих слёзы и глаза ледяной крупы. Нарушая все правила страховки я пошёл по перилам сразу за Светкой, прикрывая её от бешено воющего ветра снизу, только я не нагружал верёвку, а слегка придерживался за неё, топая по многочисленным ступенькам, пробитым в фирне до нас командой. Светка старательно шла, продвигая жумар (самохват) и нагружая перила, как учили на три такта: продвинув жумар – переступить ногами. Только на тренировке не было этого ветра, бьющего в лицо, когда смотришь вниз на ноги.
               На станции нас встретил Серёга и сообщил:
- Всё, крутой склон кончился, осталось пройти две верёвки, дальше проглядывается  выход на перевал. Седловина ниже влево.
-  Ладно,- прокричал я,- на склоне ветер, пасите девчонок, мужики. Если покатятся вниз, – писец! Готовьте место для палатки. Я снимаю верёвки. Поздно уже, сейчас стемнеет.
               Они ушли в пургу, только слабо подёргивалась верёвка – единственная моя ниточка между жизнью и смертью.
               Смеркалось уже, когда я вылез на перевал. Перегиб склона защищал от прямого ветра, но самого выхода на перевал в тумане видно не было. Я закрепил карабином снятые верёвки на ледовый крюк и попытался встать.
               Ноги не держали. Я упал на колени.
- Наелся, - подумал я, - на всю катушку. Придётся на четырёх вверх до ребра, а потом спущусь вниз к седлу. Должны быть следы, а то в тумане проползу мимо. Надо же, в первый раз со мною так. Неужели стареть начал?
               Ветер на время стих совсем, мысли слабо шевелились в голове, как туман, обнимающий меня со всех сторон. Из него сформировался Ванька, как Джин из бутылки и навис надо мной:
- Ты чего, начальник? Ползком быстрее? Пошли, я за тобой, а то все уже там на седловине. Гнездо вьют. Серёга командует, но, похоже, не поставить палатку. Ветер не даст. Порвать может, - прокричал он мне на ухо, сквозь свист бушующего опять ветра.
               Я с усилием встал, выпрямился, поправив рюкзак, и пошёл за ним, тяжело переставляя пудовые  ноги в горных ботинках с надетыми кошками. Ледоруб, одетый в темляк на руке, бесполезно волочился по снежному фирну, оставляя полоску, которую тут же заметало снежной крупой.