Солдат вернулся

СОЛДАТ ВЕРНУЛСЯ

 
В этот день у Раи Замятиной был выходной, но поднялась она рано по привычке.  Зашторенное окно светилось ясной погодой, она подошла к нему, раздвинула шторы и сладко потянулась, оглядывая двор с рядом теплиц уже обтянутых полиэтиленовой плёнкой. Огород еще было рано копать, сыровато. Она обрадовалась этому, вспомнив, что давняя подружка-одноклассница, получив наконец-то квартиру за погибшего в Афганистане мужа, приглашала в гости. С мужьями и Рае не везло, пожив короткое время с умным интеллигентным мужем, она уже не могла найти себе мужчину по вкусу. Мужиковатые парни её раздражали, а интеллигентные не приживались в доме-усадьбе, где надо было не работать, а пахать. Да и мать её была не золотце, к тому же в последней стадии рака. Она постоянно пила, чтобы унять боль и, конечно же, выступала всегда не по делу, унижая временных зятьёв. Семилетний сын, избалованный бабкой, превратился в домашнего деспота и закатывал истерики похлеще бабкиных. Рая попросту решила убежать на выходные из дому и по возможности заночевать у подруги, около которой всегда крутились парни, правда, всё пьянь, но на «это самое» вполне способные. А ей было не до хорошего, лизнуть бы сладенького, потешить бунтующую от сексуального воздержания плоть. Рая поторопилась, пока домочадцы не проснулись, быстро оделась и, прихватив маминой настойки, потихоньку вышла из дому. Ехать было далеко, с тремя пересадками в другой конец города. Но это путешествие она преодолела быстро, настраивая себя на игривый лад. Квартира подруги находилась в новом ещё не достроенном микрорайоне, пришлось осторожно пробираться через завалы строительного мусора и обходить грязь на не заасфальтированных тротуарах.  Стройная с милыми чертами лица подружка была явно с бодуна. Вяло удивилась появившейся в дверях однокласснице и отступила в глубь голой прихожей.  И наружная дверь только у неё одной была не обита. Рая обняла её и отшатнулась от густого запаха перегара.
- Семенкова! Ну, ты видно вчера и поддала!
- Да ни кому не дала. Этих козлов хоть самих долби! - выразилась та конкретно.
И тут же поправила Раю. - Хорошилкина! Я уже почти пять лет Просиневич.
- И я Замятина. А толку что?
- Ну, я, хотя бы, за своего слюнявчика хату получила.
- Галька! Ну, как ты можешь так о погибшем говорить?
- Да дура была! Не столько от любви поплыла, как из опостылевшего дома из-за отчима сбежала. Но только в сказках Золушкам счастье даётся. Мой принц на войне без вести пропал. Сколько ждать? А ведь фактически я его и не знала, через три месяца, как сошлись, его в армию забрали.
- Да и я такая же Золушка, хотя и с родными отцом - матерью жила…
- А ты то что? Такой мужик классный у тебя…
- В том-то и дело что не мужик.
- Чтой-то не пойму, подружка, я тебя…
- Правдоискателем оказался - посадили. Ну и ****анула я. Мужчина он в этом деле – да! Балдела до потери пульса. Хотелка теперь и требует, блин! хоть матку вырезай!
- Ай! Да что теперь об этом? Это им можно с кем попало дурь согнать. А мы, если не выдержишь и сразу – ****ь! Ты случайно выпить не принесла?
- Не случайно! Принесла.
Они вошли в такую же пустую, как и прихожая, комнату, на продавленном диване сидел высокий парень. Галя представила его.
- Санька Фидель! По паспорту - Митрофанов. Не выдержал пробы.
- Да тебе, вообще, половой гигант требуется, - буркнул, было, парень, но Галя смазала ладошкой вскользь ему по затылку, хрипловато вскрикнула. - Харе на хвосте сидеть. Дёргай отседа!  И не покеда, а на совсем! Сама последний ху без соли доедаю. Альфонсино мне не по карману.
Санька лишь кашлянул и не сдвинулся с места. Рая была в смущении от собственной откровенности в прихожей, выговорила манерно:
- Галя! Ты уж совсем оторви и выбрось стала.
- А мужики если такие пошли.
- Сама богатого черножопика отшила, дескать, зверя к укротительнице веди. Я и отвёл его к Вальке- косой.
Галя снова разозлилась. - Не, ну не скот? Гоню, не уходит! Вали! Выпивки тебе больше не обломится. И больше не дам. За так хорошему мужику дают, а не такому истрепанному ****уну.
- Ой, а сама? Пробы уже негде ставить.
- Кому надо, поставит. У меня не спермосборник, мне нужен не сутенёр, а муж или богатый любовник. Вот, с пьянкой завяжу, и такого мужика себе закадрю!
- Мечтать не вредно.
Галя выставилась перед ним. - Ты ещё не ушёл?
Тут уж Рая заступилась. Парень был рослый и по-мужски красивый.
- Галька! Да пускай останется.
Рая вынула из сумочки бутылку, поставила на обшарпанный стол. Кроме дивана в комнате находился тлишь старинный шифоньер с зеркалом и три разномастные табуретки. Митрофанов вздохнул с облегчением, скалясь на Раю красивой мужской усмешкой.
- О! Есть бог на свете.
У неё, аж, захорошело там между ног! Она поспешила сесть на диван рядом с ним. Галька это заметила.
- И ты, видать, застоялась подруга.
- Галька! - визгнула Рая. - Выраженья у тебя, как у шлюшки ресторанной.
Та посмеивалась с ехидцей. - Я и на самом деле на панель выхожу, только не собой торговать, а мужиков снимать.
Рая закатила глаза осуждающе и ничего не сказала. Санька схватил бутылку, стал, было, разливать по разномастным стаканам, но Галя не позволила.
- Чистота - залог здоровья!
Сгребла их и ушла на кухню.
Фидель спросил, улыбаясь гостье. - И как вас величать?
- Просто, Рая.
Галя вскоре вернулась с вымытыми стаканами, сама разлила подкрашенную самогонку. На закуску в хлебнице лежало два зачерствевших ломтика черного хлеба, на тарелке несколько кусочков плавленого сыра и ливерной колбасы, соль и бокал воды из-под крана. Но что им бутылка? Опростали они её в два захода и заскучали. Рая затёрла коленками на неудобном диване. Санька тут же унюхал чутьем кобеля женское хотенье, скалился ей откровенно, придвинулся вплотную. Рае становилось жарко в своей розовой мохеровой кофте почти до колен, она расстегнула её, хотя в неухоженной комнате было довольно прохладно.
- Может, ещё на бормотушку наскребём? - зашарил Фидель по карманам и выложил на стол рубль с мелочью.
Галька фыркнула. – Пошёл начисто! Последний трояк на хлеб до получки остался.
Рая медленно со значением выложила на стол двадцатьпятку. Санька восхищённо ахнул.
Галя довольно засмеялась. - Фидель! Битте в дритте фрау мадам хочет.
И он тоже проворчал недовольно. Подыгрывая потенциальной любовнице. - Может, у нас любовь с первого взгляда вспыхнула?
- Раньше, ещё до первой рюмки! Когда она бутылку на стол поставила.
Галя поднималась, понятливо улыбаясь, сгребла деньги и крутнула подолом халата.
- Ладно, сама в шинок схожу. И у Вальки-косой посижу. Так что не теряйте время даром, наслаждайтесь Сексодаром.
Увидав, что Рая подскочила, Галя рассмеялась и, как была в халате, выскочила на лестничную клетку, спустилась этажом ниже, позвонила в красиво обитую дверь. Открыла ей довольно высокая женщина немного старше её с уходящим взглядом чуточку раскосых глаз. Но столько радости было на мало привлекательном лице!
- Ой, Галя! Заходи, заходи. Мы не спим.
Галя вошла в красиво обставленную прихожую. В единственной комнате солидно сияла полировкой мебельная стенка.
- Валь, может, дашь бутылку взаймы? Ты же приторговываешь вином.
- Ой, Галь, не могу. Рахимушка теперь у меня. Решили сойтись, пока он здесь шабашит. Вечером земляки обещали прийти. А они не как мы, в гости ходят без бутылки. Надо будет угощать. И не абы как.
Галя фыркнула, перебивая. - А меня что на сучью свадьбу не приглашаешь?
Валя вымолвила не обижаясь. - Ну и пусть сучья. Все равно - кайф. Это вечером будет. Позову.
Стол в комнате был накрыт по-праздничному и графинчик с водкой стоял, зелень, фрукты.
- И когда успела набрать всего?
- Долго на базар съездить? В общем, будь дома к вечеру. Может, и себе кого выберешь. Ты не думай, никакие они ни чёрные.
Галя засмеялась. - Ну, да. Жопа бели-бели. Смотри, как бы в очко не всадил! Это они любят.
- Ну и что? Он мне такое удовольствие делает! Можно позволить, если ему хочется по другому. Потерплю.
Галя молчала, стараясь скрыть закипавшую злую зависть. Ну, дура пьяная! Такого чувака отшила. Она уже каялась.
- Да ты проходи. Проходи. Позавтракай с нами. А вечером пировать будем. Ребята мангал привезут, во дворе шашлыки будем жарить.
Тут из ванной и вышел смуглый брюнет в красной футболке и спортивных штанах, опалил Галю жгучим взглядом, негромко поздоровался. - Добрый день!
Галя фыркнула. - Ты что, обиделся?
- На женщин и детей не обижаются.
- А что делают?
- Прощают или наказывают.
- Ух, ты какой, - визгнула Галя.
Валя забеспокоилась. - Проходи к столу, присаживайся, где тебе нравится.
- Может мне нравится у Рахима на коленях сидеть?
- Ну, Галька, хватит, штоль?
Просиневич отошла к креслу в стороне от стола. - Да шутю, шутю я. Выпью рюмочку и пойду. Есть не хочу, уже завтракала. И нельзя мне засиживаться, гостей проводить надо.
Рахим сел за стол, Галя расположилась в кресле, не стеснительно выставив стройные ляжки, Валя заметалась между ними, прикрывая чужой соблазн своим телом. Поднесла подруге стопку водки с закуской на тарелочке и не отходила, чокнулась с нею и тоже выпила. Рахим молча ел, не зная о чём говорить с женщинами. Валя снова метнулась к столу, схватив графин, снова наполнила Галину стопку.
- А что сама?
- Нет, нет. Мне надо уколы идти делать. Собачек на квартире лечу.
Галя выпила вторую рюмку и поднялась. - Ладно, пойду. Заждались наверно меня.
Ею овладевала злая зависть, поэтому и поспешила уйти. Она поднялась на следующую лестничную площадку и закурила, остановившись у окна. Опять чертыхнулась про себя. Вот дура пьяная! Такого парня упустила. И вообще надо с пьянкой завязывать. Пока молодая ещё и красивая, надо семью создавать. Но где хорошего мужика искать? В этой стране дефицита, и мужиков не хватало. Вокруг вертелись только пьяные придурки, никчемная алкашня…
Внезапно внизу раздался щелчок замка. Как-то непроизвольно, Галя метнулась за поворот лестницы и замерла, прислушиваясь. Открылась дверь, раздался Валин голос.
- Я недолго. Ты уж, Рахимушка, поскучай немного без меня. Телевизор смотри. Мне надо всего трёх собачек обойти, уколы сделать.
- Да ничего, ничего. Работай спокойно.
Снова щелкнул замок, послышались, удаляясь, шаги, потом хлопнула подъездная дверь. Галя прильнула к окну. Валя пересекала двор, удаляясь. Уход подруги её будто подстегнул. Она в два прыжка одолела лестничный марш и ворвалась в свою квартиру, спугнув любовников. Рая оправлялась недовольно, Фидель чувствовал себя явно не в своей тарелке.
- Как оно ничего? - просмеялась Галя.
- А ничего, - фыркнула с издевкой Рая.
Фидель вымолвил. - Да погоди, похмелье ещё не рассосалось.
Рая прикрикнула на несостоявшегося любовника. - Заткнись, мудило, пока я тебе морду в лоскуты не располосовала.
Галя протянула деньги Митрофанову. - Санёк, за бутылкой сходи, и Рахима приведи.
- Всё ясно, - фыркнула сердито Рая. - Я тут не нужный элемент.
- Фидель у тебя.
- Да нужен он мне такой затрёпанный! - Замятина схватила у неё свои деньги и зашагала на выход в крайнем раздражении.
- Райка, куда? Чего тебе ясно? Фидель не нравится, через пару часов соберутся Рахима друзья.
Но та не задержалась. - На чёрных я уже нарывалась. Хватит!
Фидель метнулся за ней. - Рай! Рай! Раиса Батьковна! Идём к Штыкам. Всё ништяк будет. Не нравлюсь, другого тебе закадрю.
Дверь за ними захлопнулась. Галя застыла в растерянности и чертыхнулась, соображая, как Рахима из Валькиной квартиры увести. Пребывала в раздумье она не долго. Тряхнула упрямо головой и вынула из шкафа легонький сарафан.  Раздевшись, пошла в ванную, обмылась тщательно под душем, вытерлась и, надев свежие трусы, вернулась в комнату. Оглядела критически стройную фигуру, только груди были немного опавшие, вздохнула и, надев сарафан прямо на голое тело, вышла. Снова спустилась на этаж ниже и позвонила. Дверь ей открыл Рахим, она шагнула прямо на него.
Он отступил, теряясь. - Вали нет, где-то, через час вернётся.
Галя прошипела, забавляясь его смущением. - С Косой, значит, сошёлся?
- Тебе звери не нравятся.
- Вы своих баб воруете или покупаете, а русскую женщину завоевать надо! Поэтому и подбираете выброшенные объедки на российской помойке.
Рахим опустил глаза.
- Наши парни стыдятся связываться с такими дурнушками. Ну, по-пьянке разве или с голодухи, это ещё простительно. А ты? Фи! Из рода шакала, что ли, русскую падаль подбираешь?
Галя топнула ногой, досадуя на его стеснительность.
Он поднял глаза. - Чего от меня хочешь?
- А ты разве от меня ни чего не хочешь? - хохотнула она.
Вцепилась вдруг ему в плечи и присосалась к губам, пока он не застонал от боли и желания. И она задыхалась от нетерпения, но пересилив себя, оторвалась, нежно обнимая и целуя, прошептала.
- Зверь ты мой ласковый.
Рахим пискнул сквозь поцелуй. - Неудобно перед Валей.
- А у нас вся жизнь неудобная. Поэтому и не сюсюкаемся больно.
Галя вскрикнула. - Живо, собирай манатки! И ко мне!
И Рахим безропотно перебрался в её квартиру…
 
Ещё не вечер, они лениво ласкались на застеленном диване, Галя убеждала Рахима.
- Да разве я, если буду знать, что ты только со мной? Разве позволю чего?
Рахим помалкивал.
- Целку вам обязательно в жены надо?
Он не отвечал.
- На своей чурбаночке хочешь жениться?
Рахим разозлился. - Вот вы-то, русские, как раз и есть чурки глупые и тупые. Такая страна просторная и богатая, а жить нормально не можете.
- Чем ваши девки лучше? - спрашивала о своём Галя.
- Они – другие.
- Поперёк что ли у них? Чем шире ноги раздвигают, тем туже мандёнку сжимают?
Рахим приподнялся. - Ты фармацевт, а выражаешься как баба с базара.
Галя тихо засмеялась. - Ты бы врачей и учителей послушал. Да кто сейчас не матерится? Немые если. Жизнь у нас матерная с Октябрьской революции ещё пошла. На матери держится семья. На женщине, работнице советской, ползёт страна на карачках к светлому будущему всего человечества...
Коротко и как-то несмело прозвенел звонок. Галя замолчала, но не поднялась. Звонок зазвенел снова уже более продолжительно. Тут уж Галя вскочила с постели и накинула халат на голое тело.
- Валька, блин, на скандал нарывается. Щас я ей, всем давалке, устрою концерт.
Рахим тоже поднялся и стал одеваться. Звонок снова зазвенел, долго и прерывисто.
- Неймётся, сучке.
Галя выскочила в прихожую, крикнула зло. - Чего надо?
- Галя, это я - Костик! Из афганского плена вернулся.
Просиневич пошатнулась и схватилась за сердце. И Рахим каменел, темнея лицом.
- Солдат вернулся, - он кашлянул и докончил самоуничижительно. - А тут чурка в постели.
Галя глянула на него шалеющим взглядом и медленно подошла к двери, но открыть так и не решилась.
- Ладно, всё понял. Меня уже проинформировали, - снова раздался голос из-за двери.
- Желаю счастья. Сумку с подарками забери. Я завтра, часов в одиннадцать, подойду. Выведи дочку, хотя бы, во двор.
Любовники долго стояли в оцепенении. Первым опомнился Рахим, сунул ноги в кроссовки, снял с вешалки куртку и, выскочив на лестничную клетку, помчал вниз…
Худощавый солдат в полевой форме, прихрамывая, уже сворачивал за угол дома.  Рахим нагнал его, но что сказать не знал. И бросить, как говориться, на произвол судьбы вернувшегося из долгого плена солдата не мог. Сам был солдатом на той войне. И когда вернулся, его любимую уже выдали замуж за другого. Он зашагал рядом, пока солдат не обернулся и не вскинул от удивления брови, увидев смуглое лицо.
Потом грубо спросил. - Чего надо?
- У меня серьёзно с твоей женой. Мы думали, ты погиб.
Костя скривился и ничего не ответил.
- Я тоже служил в Афгане. Десантник. И мне очень неприятно, что так получилось. Мы только что сошлись с ней. Я могу уступить.
Тут уж Костя остановился и спросил в упор. - А ты бы взял жену из-под кого-то?
Рахим опустил голову. - Не взял бы...
- Ты где служил? - спросил Костя.
- В бригаде Ваньки Негрозного, в ****ской роте. В мае восемьдесят пятого дембельнулся.
Костя всмотрелся в него. - Что-то не припомню тебя.
Рахим воскликнул. – Так ты же - Костя Бульбаш! На выручку окруженцев ушёл.
- На бессмысленный подвиг пошёл.
- Ну, это ты зря.
Костя лишь глубоко вздохнул. Рахим заволновался. Они остановились перед кафе на первом этаже жилого дома. Дальше начинался парк. Вернее, только закладывался, на большой поляне перед лесом торчали лишь жидкие стволы молодых деревьев, была проложена единственная освещённая фонарями аллея к памятнику. У самой опушки леса торчали каменные русские штыки, памятник героям Великой той войны. Черный, низкий пьедестал был почти не виден, в чаше вечного огня слабо полыхало пламя.
- Костя, не уходи. Выпьем у Штыков, поговорим. Мы же с тобой не то, что однополчане, в одной роте служили.
- У меня почти не осталось денег.
- Да о чём ты? - Рахим метнулся к дверям кафе, швейцар видно его знал и тут же запустил, хотя и висела табличка - Мест нет. Он исчез в стеклянном тамбуре. Настроение Просиневича было настолько подавленным, он не ушёл. Рахим вернулся довольно скоро с пластиковой сумкой в руках и повёл его к Штыкам. Пьедестал оказался не таким уж низким, почти по пояс, они разложили на нём закуску. Где-то, не очень далеко за раскидистыми кустами пировала весёлая компания, доносился женский смех и мужские голоса. Они выпили молча, не чокаясь, из белых пластмассовых стаканчиков за тех, кто не с ними. Второй стакан Рахим предложил выпить за его возвращение. Но Костя не ответил. Рахим спросил осторожно.
- Что там у вас случилось?
- Свои же самолёты ракетами пожгли, когда уже выводили окруженцев Змеиной тропой.
- Мы, вообще-то, догадывались. Богданыч жив?
- Был жив. Он, собственно, один только не вернулся. А нас всех вытащил. Кроме, конечно, погибших при взятии той высоты.
- Давай выпьем за него. За нашего командира.
- Да! Чтоб не возвращался сюда. Русскому в России нет, и не будет, житья.
- А ты думаешь, нам легче живётся? Не все чёрные торгаши и сволочи. Простого народа вы не видели и судите о нас по тем прохиндеям, которые здесь мошенничают.
- При чём тут вы? - хмыкнул Костя. - Давай сменим тему. Расскажи, что там о нас говорили.
- Разогнали оставшихся Тигров по разным подразделениям. А вас объявили дезертирами.
- Да, мы сдались в плен.
- Как? - едва не поперхнулся Рахим.
- Так приказал командир. И оказался прав, все мы остались живы и вернулись на родину.
Просиневич хмыкнул горько. - Только зачем?
Потом вздохнул тяжело. - И этот подвиг Богданыча тоже оказался бессмысленным.
- Костя, не говори так. Вы вернулись домой.
- А зачем? И где он, мой дом? 
Они одновременно заметили Галю, она стояла метрах в семидесяти от них под молодым деревом. Было довольно прохладно, она белела светлым плащом и голыми ногами, съёжившись, видимо, мёрзла.
- Может, позовём? - предложил Рахим.
- Как хочешь, - равнодушно отозвался Костя.
- Нет, ты должен её позвать.
- Никому я ничего не должен. Тем более, не моя баба, - отрезал Костя.
Рахим крикнул. - Галя! Подходи.
И она подошла, остановилась рядом, но так взгляда Кости и не поймала. Сказала отрывисто.
- Здравствуй, что ли?
- Будь здорова и ты.
- Прости, Костя.
- Бог простит.
- А ты?
- А я? Да кто я? И кому нужно моё прощение?
Она тихо спросила. - Домой теперь поедешь?
- Нет у меня теперь и отчего дома. Чернобыль сгубил. Родители выселены, живут в коммуналке в небольшом городке на Смоленщине. А тут я ишшо объявивси хворобый, - прошершавил он белорусским выговором.
Салимов обнял его, рыднув. - Прости, Бульбаш. Прости. О, как мы за эти пять лет изменились. Уже не узнаём друг друга.
- Да и там мы друзьями не были, скорее врагами. Согнали нас в стадо. Я был салагой, а ты уже дедом.
- Я не о дедовщине, Костя.
- С Галькой ты не виноват. Не ты б так другой. Сучка не схочет, кобелюка не вскочит.
- Но я, Костя! Я не по этому делу. Нравится она мне.
Галя с издёвкой фыркнула. - И ты мне тоже нравишься до конца твоей шабашки.
- Галя! Прекрати.
- Да, ладно, живи. За собственное удовольствие я с тебя денег не возьму.
Галя делано рассмеялась, но парни молчали, Рахим угрюмо хмурился. Костя смотрел в темнеющее небо, как Иванушка-дурачок, будто ждал когда прилетит Жар-птица. Мы же, русские, как заметил Михаил Задорнов, счастье не ищем, а ждём… 
Костя через некоторое время хмыкнул и негромко пропел:
- Куда теперь идти солдату? Кому нести печаль свою?
У Гали задрожало лицо, Костя вздохнул тяжело, через паузу снова продекламировал напевно. – Никто солдату не ответил, никто его не повстречал.
Она рыднула. – Прекрати!
- А я больше и не знаю слов этой песни. Её дед мой по-пьяне со слезой напевал. Но я эту песню тогда не понимал. Тогда про любовь нас песни трогали. И затронули. Только не то место.
- На что ты намекаешь? - спросила Галя.
- Ага! На половые органы.
- Какой же ты...
- И ты... Пьёшь по-мужски.
- Причём тут пьянка?
- Поэтому и нет любви, а только секс, как у животных.
Костя сам взял бутылку коньяка и наполнил два стакана. Галя пила с Рахимом, их стакан он наполнил с верхом. Попросил вдруг на родном языке:
- Галю, нэ пий и нэ блудничай. Доча у тэбе. Ты маты. А акромя маты в эйтой жизни ни чого не остаётся святого. Только ридна маты не продаётся, чистой в этой грязной жизни остаётся.
- Кончай мраки нагонять, - вздохнул Рахим, забрав у Гали стакан, застыл в мрачном раздумье.
Костя вздохнул. - Я в другую страну попал ещё более дикую и бардачную, - и как-то сник.
Воцарилось долгое молчание.
Потом Костя тихо спросил. - Дочь где?
- В деревне у матери. Считай, что она не твоя.
- Она родилась в тот день, когда не умер я. Предположил, что у меня родится ребенок в день смерти моей.
Галя буркнула. - Я тебе свою дочь не навязываю.
- Как это?
- Да пошёл ты...
Но Костя упрямо воскликнул. - Она и моя тоже.
- Твоя! Твоя! Только вот сукой оказалась я.
- Я не поверил, что ты такая. Уж очень злая была та молодая женщина с косым взглядом.
Галя лишь коротко фыркнула. Костя метнул взгляд на Салимова и тот виновато потупился. Они опять долго молчали.
- Какая ж ты стала, - вздохнул Костя
- После родов в нас ящик Пандоры открывается. Знала б, замуж за тебя не выходила. Только фригидная баба может мужа своего так долго ждать.
- А как же бабы Великой той войны, все фригидными были?
- И сейчас жизнь бабья всё та же героика только без войны. Вы вмажете водяры, и попёрли в атаку. А тут на сухую непрерывная атака. Дитя надо кормить и одевать. Да не абы как, адидасы чтоб у него были и разные там прибамбасы...
Компании за кустами давно уже не было слышно. Но тут вдруг, нарастая, стали доноситься странные звуки, толи скулеж щенка, толи детский плач. Было светло от полной луны, они вскоре увидели выползавшую из-за куста совсем голую женщину. Ползла она как-то боком, подтягиваясь руками, мелко дрожала от холода, клацая зубами.
- Козлы! Да что они меня, сучком что ли, драли? - стала внятнее и громче причитать женщина. - Больно как. Больно. Ой, не могу...
Галя узнала подругу. - Райка! Ну, сучка, доблудилась, - и подскочила к ней.
- Звери, а не мужики! - захныкала ещё жалобнее Рая Замятина. - Твари подлые…
Она с трудом перевернулась на спину, широко размахнув ляжки. Галя присела на корточки, половая щель слабо кровоточила, она осторожно раздвинула её пальцами.
- Что с тобой сделали?
- Не помню, отключилась. Посмотри. Как будто мне туда что-то натолкали. Не стекло ли?
Галя ещё ближе склонилась к паху, запустив пальцы внутрь влагалища, вскоре фыркнула, показав водочную закрутку с острыми лохмотьями фольги.
- Ну, точно, зверьё! - отбросив закрутку, она снова запустила пальцы внутрь влагалища.
Рая пронзительно закричала. Галя отодвинулась от неё, повернувшись к парням.
- Вызывайте скорую. Там ещё есть. Глубоко. Без хирурга не обойтись.
Рахим быстро зашагал к домам, Костя совсем помрачнел от навалившихся на него перестроечных впечатлений, хмуро спросил Галю.
- Как и когда мне можно будет дочку увидеть?
- А надо ли? Я с тебя алименты не собираюсь брать.
Костя молчал некоторое время, потом вымолвил. - Да! Боль лучше вырезать сразу.
И тут только у Гали появились слёзы, она заломила руки, едва сдерживая вой, ткнулась головой в траву, не обращая внимания на жалобные стоны Райки…
 
Костя сопроводил Раю Замятину не только до больницы. Разговорился с нею, она честно призналась, что просто не может жить без мужика, поэтому и попадает иногда в такие ситуации.
- А с мужем…Мы с ним, как бы, из враждующих семейств. Они культурные, а мы – деревенщина необразованная. Советская Золушка я, хоть и с родной маткой жила. Скучно ему со мной было, вот и бросил, - плакалась она.
В больнице Рае дали потрёпанный медицинский халат с незашитыми прорехами, поэтому она заставила таксиста подогнать машину к самой калитке и быстро шмыгнули в неё. Какого было удивление Кости, когда он увидел выходившего на крыльцо Тузика.
Выбежали и рослый восьмилетний мальчик с девочкой на пару лет моложе, радостно закричали. – Мама! Мама! Папа вернулся, теперь он будет жить, - но осёклись разом, разглядев в каком состояние находится мать.
- Не с вами, - мрачно докончил за них отец и сошёл с крыльца.
Рая забежала на веранду. – Костя! Да не смотри ты на этого чудика. Заходи в дом
Мальчик оттолкнул отца. - Да кому ты нужен, бродяга, - и побежал вместе с сестрой за матерью.
Замятин бросил Косте, сходя с крыльца. – Солдат, это не принцесса.
- Мне и брошенной принцем Золушки достаточно.
- Да не Золушка она, а Злобушка, охамевшая дочь воровки-кладовщицы.
Костя молчал, теряясь. Тузик хмыкнул пренебрежительно, передразнивая его.
- И волшебного Огнива у тебя нет. Из плена болезным вернувси...
Он на мгновенье задержался и оглянулся, Костя Просиневич опустил глаза.
- Ладно, извини.
Вышел в калитку, быстро зашагал по улице, не оглядываясь. 
Однако Просиневич вскоре догнал его. – Можно  пока у тебя на даче пожить?
- А что жена?
- А тоже скурвилася, - проговорил Костя протяжно.
- Живи, сколько потребуется, - поспешил успокоить он Костю и прибавил шагу, к остановке подходил автобус.
Глянул на него, вид солдата был унылым. – Ну, что ты голову повесил? Как у вас в десантуре говорят, когда тяжело приходится?
- Так мы теперь не служим. И живём, выгнанными в эту дикую свободу…
Замятин перебил его с неожиданным раздражением. - Да не ной ты - пробьёмся!