Сказка-роман. ч. 7. По старому пути

  РАЗДЕЛ 7.  ПО СТАРОМУ ПУТИ

   Мир не стоял на месте. Пока мы ломали голову над проблемой выхода страны из очередного тупика, международная жизнь продолжалась, как ни в чем не бывало – будто не шла война с  терроризмом,  словно не продолжалась революция в Северной Америке. По океану сновали юркие  рыболовные суденышки и гигантские нефтеналивные танкеры; через Атлантику по-прежнему перелетали воздушные лайнеры. Как говорится, птицы летали, звери рыскали, насекомые ползали… что им, неразумным, бессловесным тварям до наших бед и забот!
  Но, как оказалось, надоел Господу нашему эксперимент с перевоспитанием  алчных янки. Посмотрел он, посмотрел на  тщетность усилий бедного Горбуша со товарищи преобразовать  матерых капиталистов и эксплуататоров трудового народа в бескорыстных тружеников и завзятых коммунистов, и решил дать реформам задний ход.
   Проснулся однажды утром американский президент, выглянул в окно, и ничего понять не может.
- Что за чертовщина, - бормотал он, - русские в городе, что ли? Почему красные флаги на зданиях, что за нелепые лозунги на плакатах? Уж не происки ли это Диавола?
 Перекрестился он, а  социалистическая и коммунистическая символика никуда не исчезает. Оглянулся он на образа, а вместо них в углу висят портреты Карла Маркса. Ленина, Юрия Владимировича Андропова, Эрнесто Че Гевары и еще кого-то – не разобрать, то ли Сальвадора Альенде, то ли Фарабундо Марти, то ли вообще товарища Сталина. И стало ему дурно, так дурно, что чуть не стошнило. А когда взглянул он на свой френч, что на спинке стула висел у кровати, тут  его совсем затрясло. В петлице-то красная гвоздика, на груди чужестранные ордена, в том числе Трудового Красного Знамени и звезда Героя Китая.
- Я что, - лихорадочно соображал он, - временно лишался рассудка? И, воспользовавшись этим обстоятельством, проклятые коммунисты захватили в стране власть, а меня марионеткой в их кровавых руках сделали? Говорили же мне отец с матерью, что не доведут до добра бренди да виски!
И тут он почувствовал, что голова-то его словно раскалывается, аорта трещит по всем швам, и опохмелиться хочется – просто сил нет.
- Пора завязывать, - бормотал Горбуш, наливая себе добрую пинту французского коньяка “Наполеон”, - а то еще и не такое приснится… а вдруг это все – наяву?!
 Опохмелился он, в голове, как будто бы,  прояснилось, а ясности, тем не менее, там все нет, как не было. Ну, не может он вспомнить ни своих революционных призывов, ни похода в джунгли Латинской Америки, ни борьбы с иностранной интервенцией, ни даже гражданской войны. Вспоминается только беспечная молодость, пьянки да гулянки, продолжавшиеся до сорока лет, и стремительный взлет в политике – аж в президентское кресло.  Вспомнил он, с каким трудом  досталась победы в борьбе с соперником – Бушгором,  ставленником бездельников и либералов, чтоб их акции  обесценились, чтоб им каждый день на биржу труда ходить до скончания дней. Злые языки поговаривали даже, что победил-то тогда как раз Бушгор, а не Горбуш, а  последнему просто-напросто помог Верховный Суд голоса подсчитать, как надо. Так оно, скорее всего, и было, да решение верховной судебной инстанции никто оспаривать не посмел. И, слава Богу! Только чувствовал себя Горбуш после такой более чем сомнительной победы как-то неважно, вот и стал потихоньку, чтоб родители да помощники не видели, вновь прикладываться к бутылочке.  Потихоньку да полегоньку стал он допиваться до зеленых чертиков и красных звездочек. И  в политике его страны какие-то несуразности проявились. То какие-то звездные войны хотел он затеять, то стал  за террористами гоняться с дубинкой… словом,  неадекватно повел себя свежеиспеченный президент, умом, похоже, тронулся. Затеял он как-то великую антитеррористическую компанию, такую, чтоб весь мир разбомбить можно было, начиная с Афганистана. Не принял при этом, сквалыжник, во внимание даже тот факт, что США этих самых “террористов” 20 лет с ложечки кормили, одевали-обували и вооружали по последнему слову техники. Сколько народных американских денег в этих треклятых талибов  вложила Америка только затем, чтобы своих протеже взять и перебить! Те, конечно же, обиделись, и стали огрызаться, как могли. Получилась ситуация – с ума сойти можно. Вот он, по-видимому, и сошел. Стали Горбушу по ночам голоса разные мерещиться, удивительные сны сниться. А, чтобы сновидения  не прекращались, старина  президент усилил дозировку потребляемых горячительных напитков, а то ведь и уснуть без них уже не получалось… и смех, и грех! Последнее, что он успел запомнить, это сонное видение, в котором довелось нашему герою (или антигерою, если угодно) присутствовать на заседании  ЦК большевистской партии в октябре 1917 года. Сидит в комнате с десяток товарищей – Владимир Ильич, Железный Феликс, товарищ  Троцкий, Антонов-Овсеенко, и он, Горбуш, среди них, и обсуждают, что делать, и надо ли вообще что-то делать.
- Может быть, подождать?  - спрашивает собравшихся товарищ Троцкий,  а Ильич ему и отвечает:
- Вы это бросьте, товарищ! Промедление смерти подобно! Вчера, между прочим,  действительно, было рано… а завтра-то будет поздно!
 И вдруг поворачивается к Горбушу и, хитро прищурившись, задает вопрос:
- Надеюсь, вы уяснили, что надо делать в первую очередь?
- Так точно! – вскакивает  американский президент, - захватить Бруклинский мост, “Эмпайр Билдинг”, Капитолий и Пентагон, а также здание телеграфа и Интернет! Затем к Лонг-Айленду должен подойти авианосец “Энтерпрайз”  и  бомбардировать Нью-Йорк холостыми бомбами!
- А после взятия Гарлема что будете делать, товарищ?
- Немедленно собрать чрезвычайное заседание  Конгресса США и объявить:
- “Товарищи конгрессмены! Великая осенняя  американская социалистическая революция, о невозможности которой столько говорили демократы и республиканцы, совершилась!”.
- Архиверно, батенька! Вы, как вижу, усвоили уроки октябрьского восстания! Вперед, но помните: захватить власть – проще простого! Куда сложнее ее удержать!
 Дальше провал, темнота.  Туман рассеялся – а над Вашингтоном красные знамена. Включил телевизор, а там по новостям повторяют его, Горбуша, последнее выступление на съезде Американской  коммунистическо-социалистической партии. И призывает он  своих сограждан учиться, учиться, и еще раз учиться, а затем и вовсе “Интернационал” запел.
  Переключил он на другую программу (благо их в Америке не одна сотня), а там идет прямая трансляция с митинга в Далласе, посвященного сбору средств на Мировую революцию. Стал он по другим программам перемещаться, а там все то же самое, а то и еще хуже. То субботник, то демонстрация трудящихся, то запись в отряды добровольцев, убывающие на борьбу с преступными капиталистическими режимами России, Канады и Германии.  А на одном из каналов сидит суровый генерал из ЦРУ и пальчиком ему грозит: - я тебе, мол, попереключаю!
- Да, - подумал Горбуш, - далеко заехал! Правы, как же правы были мои родственники! С сегодняшнего дня – ни грамма, вот так!
И демонстративно вылил остатки коньяка в раковину.
- Как там говорил Ильич, - вспомнилось ему почему-то, - промедление смерти подобно?
 И решил действовать незамедлительно. Не прошло и часа, как он отменил все свои последние декреты, Компартию  запретил, отряды добровольцев-интернационалистов распустил, и, ко всеобщей радости американских обывателей, вновь открыл работу Нью-йоркской  фондовой биржи. Как и ожидалось, переворот прошел абсолютно бескровно, только один студент  ему язык показал и крикнул: “Дурак”! Но никого он  подобной глупой выходкой не удивил, ибо за Горбушем эта почетная кличка закрепилась с самого раннего детства.
   Вновь Америка вступила в НАТО и, как прежде, стала играть в Северо-Атлантической  реакционной организации ведущую роль.
  Бог, наблюдая эти безобразные сцены с небес, только головой покачивал.
- Ну и ну, - повторял он то и дело, затягиваясь дымом, - что за обезьяны! В сторону истины их и палкой не загнать, а за фетишами вон как устремились, на ковре-самолете не угонишься! Совершенно неисправимая нация. О, квады и маркоманны! Думал ли я, что когда-нибудь встречу народ еще хуже вас?
(Поясняю, что речь шла о древних германских племенах, долго досаждавших императору Марку Аврелию,  а посвятил он это процитированное Господом восклицание иудеям, столкнувшись с ними по пути в Египет, куда направлялся для подавления мятежа).
- Ну, что же, - здраво рассуждал Господь, - если им так хочется мчаться к пропасти, то не станем  мешать! Я их предупредил? Предупредил. Так что совесть моя чиста, и можно смело умывать руки.
  И помчалась Америка по торной  и скользкой дорожке от депрессии к кризису, от одного локального конфликта к другому, по направлению к неизбежному упадку и гибели.
  Что ж, как говорится, вольному воля, а горбатого могилой исправишь.  Янки сами выбирали себе этот путь, и даже к Богу не прислушались, когда он, по доброте душевной, попытался их как-то образумить и предупредить. Но что с ними, консерваторами и реакционерами, можно было поделать? Ничто в мире не могло теперь помешать этому монстру двигаться по старому пути в никуда.