Точка возврата. Перевал

Часть вторая.  Перевал.

          Седло перевала оказалось довольно большой снежной площадкой под скальным сбросом предвершинного гребня, скальные башни которого круто уходили вверх и пропадали в тумане. Мы спустились вниз вдоль снежного наддува к седловине, самой нижней точке перевала. Здесь собрались все. Площадку под палатку в снегу уже расчистили, но непрекращающийся ветер никак не давал её поставить. Ветер дул рывками, палатка хлопала и вырывалась из рук. Снежные заряды мелкой крупой били по лицу. Все основательно замёрзли и просто выдохлись, народ тупо молчал и слабо шевелился.
- Ну, что, начальник, палатку мы не поставим, - прокричал Серёга,- надо расстелить её, залезть и кантоваться до утра. Может утром стихнет, тогда сделаем всё, как надо.
          Серёга был самый опытный из нас, какое–то время работал инструктором на Алтае, и конечно это было самое разумное решение. Только придётся мужикам дежурить по очереди и вылезать, чтобы скинуть снег, иначе задавит во сне.
- Хорошо. Снимай кошки и сбрую, доставай фонари, залезай по одному, мужики с краю, девчонки в середину. Кули в кучу, да не разбрасывайте снаряж, а то заметёт, утром хрен найдёшь. Сейчас «озверинчику» примем и спать до утра, если получится, - распорядился я и про себя добавил: «До утра, если проснёмся».
- Дежурный сидит у входа,  держит палатку и, когда придавит, вылезает скинуть снег. Дежурим по полчаса, я первый.
           Сразу стало легче, ведь главное принять решение, быть уверенным, что оно единственно верное, а дальше каждый уже знает, что ему делать. Я стащил кошки с вибрам, расстегнул и скинул страховочную обвязку,  которой был, как конь сбруей, затянут с утра, распаковал рюкзак, куль, как ещё называют его в туристском жаргоне, и достал банку мёда с молотым грецким орехом. Пара ложек этого «озверинчика» ощутимо добавляет энергии, которой нам сейчас явно не хватало. Очень полезный и приятный продукт.
           Народ по одному исчезал в палатке, которую расстелил Серёга и уже сидел в ней с краю, создавая пространство для вползающих туда девчонок. Я передал туда банку с воткнутой в мёд ложкой и фляжку с чуть тёплым чаем, который налил ещё утром, зная, что на перевале он ох как пригодится. Метель по-прежнему била в лицо крупой, но уже не так яростно. Я попробовал достать варежки и сменить обледенелые верхонки с перчатками, так как руки уже плохо слушались и пальцы, скрюченные в обледенелых перчатках, замёрзли и с трудом разгибались. Карман рюкзака был на молнии, молния, забитая снежной крупой и ледяной пылью, не открывалась. Несколько раз безрезультатно подёргав её, я достал нож.
           Стальной нож, висящий на боку в ножнах, является предметом первой необходимости, гордости и тщеславия  каждого охотника и туриста. Это его визитная карточка, защитник и  «палочка-выручалочка» в нелёгких скитаниях по тайге и горам. Без ножа не разжечь костёр и не вскрыть банку консервов, не порезать хлеб и мясо, ножом можно нарубить пихтовые ветки для  навеса и подстилки в тайге и с его помощью можно починить снаряжение. Хороший, кованный нож может дать искру для разжигания костра, когда совсем промокли или отсырели спички. Нож качественной стали в хорошо сделанных самим хозяином ножнах – предмет зависти и почтения всех, понимающих в этом деле людей. Потеря ножа – это, как потеря кого-то близкого и родного, невосполнимая утрата. Мой нож, который сделали мне по заказу на машиностроительном заводе в Красноярске, ходил со мной уже десять лет нелегально в рюкзаке, замаскированный котлами, карабинами и прочим железом горно-туристического назначения, когда проходил предпосадочный контроль в аэропортах, и легально, на боку  в ножнах, в тайге и в горах. Всё это время я придерживался железного правила: нож может быть – либо в руке, когда им что-то делаешь, либо в ножнах, когда он не нужен. Его нельзя даже временно оставлять на земле или, тем более, втыкать в дерево. Первое что проверяешь, когда стоишь под кулём, покидая стоянку или место ночёвки, хлопая себя по бедру – это нож,. Потом смотришь вокруг глазами, проверяя не оставил ли что-нибудь. Ножом нельзя баловаться, кидая его во что попало, детская болезнь всякой шпаны, нож твой надёжный друг, который не предаст тебя, если ты умеешь им пользоваться во благо, а не во вред.
                И вот эти ножом я вспарывал карман рюкзака, когда молния на нём напрочь заледенела и не открывалась,  чтобы достать сухие варежки. Ветер почти стих, небо разъяснилось, было десять вечера, когда я, наконец-то, забрался в палатку. Горело пару фонарей, тент висел на головах, сидящих по краям мужиков, девчонки слабо шевелились, устраиваясь на ковриках. Ковриков было два и их подстелили  вдоль, чтобы хватило на всех, спальников три – ими попытались накрыть всех, а нас было семеро. Холодная ночёвка – выжить можно, но с трудом. Ночь предстояло бороться с холодом и главное со снегом.
 - Начальник, а ведь мы его взяли, надо бы отметить, - повеселел после ложки мёда и глотка чая, согревшийся Серёга.
- Ты ещё выживи на этом перевале, -пробурчал я, - праздник будет завтра, а сегодня только девушкам по нормодозе, чтобы согрелись и расслабились мышцы. Мужики, нам расслабляться рано, если кто проспит своё дежурство – всем каюк.
                Нормодоза – это 33 грамма спирта в мерном стаканчике. Если развести водой – один к двум, получится как раз сто грамм водки, ровно столько, чтобы ударило  в голову. Оттуда поступает команда на общее расслабление мышц по всему телу, становиться, как бы немного теплее. Ровно настолько, чтобы, согревшись о спину соседа, уснуть и не ворочаться от холода, не давая спать другим.
                Холодная ночёвка  это борьба за выживание, когда лежишь в мокрой штормовке и свитере, а всё, что под ним, ближе к телу, тоже сырое. Один спальник на двоих и тент палатки на голове, с которого тут же сыпется иней на лицо, потому, что ты на него дышишь, а  снаружи минусовая температура и ветер.
                Воды не было, девушки пили спирт так, гортань жгло, но сразу же теплело в груди и сонливость наваливалась на веки.
                Все лежали головой к выходу, чтобы, если завалит было проще выползать из палатки, это Серёга предусмотрел и распорядился. Мужики, кто где по краям, трое девушек посередине. Я сидел у входа и тяжело боролся со сном, борьба была явно неравная, усталость и сон давили смертельно, в буквальном смысле этого слова. Чтобы не уснуть я вылез наружу. Ветер затих на время, ясное чёрное небо и звёзды прямо над головой, сплошной стеной. Их было так много,  что промежутков между крупными и мелкими почти не было. Прямо от звёзд на лицо падал снег, тяжёлые крупные снежинки, звёздочками, как их рисуют на новогодних открытках или, как у нас в Сибири, в тихий поздний вечер.
- От звёзд падают звёзды, - подумал я , - такого ещё никогда не встречал.
                Походил, собирая брошенный всё-таки кем-то ледоруб и кошки в одну кучу, пока их окончательно не засыпало снегом. Руки в шерстяных варежках согрелись, а ног я не чувствовал. Вроде сухие, не мерзнут и ладно. Опять задуло, погнало туман, закрывая звёзды. Я залез в палатку, разбудил Юрика , лежащего с краю, поменялся с ним местами и мгновенно уснул.