Танцуй как умеешь

Я жил на семнадцатом этаже многоквартирного дома. То, что его жители традиционно называют его «Отель Дыра» я узнал много позже, когда уже начал подозревать, что что-то в этом доме, ровно, как и в его жителях, было не так.
С 17-го этажа мне было видны все окрестности нашего маленького городка. И от того он с такой высоты представлялся ещё более убогим, чем с уровня земли. Каждый день и по ночам, выходя на балкон и закуривая сигарету, я долго смотрел вниз, пуская струйки дыма себе в лицо, пытаясь разглядеть молекулы воды и человеческого счастья, оставленные на асфальтовой дороге под домом, среди луж и комков земли, проезжающими мимо машинами. Иногда, я представлял себе как, отпуская из пальцев сигарету, пикирую вниз вслед за ней, свободной птицей, летающей по миру и вечно ищущей свой идеал, и от безысходности этого процесса ищущей смерть.
Это было время, когда я ещё не знал о том, что где-то не так далеко, в городе, который я люблю и презираю, существует jeune fille, родившаяся в первый день весны, с нескромным именем Молли. Та, которая однажды изменит ma vie. 6-ое сентября 2006 года. Le compte d’arierre a commence.

Его звали Пол, её – Полин. Он любил лето, она любила снег, он любил грустить, она улыбаться. Он любил её за то, что она была как солнце, а она… просто так, потому что любила. Когда он впервые приехал в Париж, он знал только три фразы из карманного французского разговорника: «Bonjour», «Je t'aime» и «Bon nuit». Этого ему вполне хватило, чтобы познакомиться с Николь, уличной проституткой из Гарлема, с которой он провёл свою первую ночь в Париже. Вопреки его страхам и опасениям, которые были вполне рациональны, но, как оказалось, куда слабее его плотских желаний, она не наградила его ни одной из тех болезней, которыми потенциально могла бы, и о которых не принято говорить. Однако, гуляя под утро по одному из кварталов близ Монмартра, они случайно встретили одного из старых ухажеров Николь, который высказал знак уважения приезжему американцу, разбив наполовину полную пивную бутылку о его голову. Обливаясь кровью, Пол, извергая ругательства, рухнул на мостовую. Николь не поняла ни слова, но помогла Полу встать и кое-как добрести до ближайшего медпункта. Молоденькая медсестра помогла Полу сесть на кушетку, а когда обернулась, Николь уже не было в кабинете приемного покоя. Наложив шов, медсестра попробовала заполнить анкету на своего пациента (что было в принципе не обязательно,  но вполне имело смысл, тем более что в это утро Пол был самым  приятным пациентом из всех поступивших) и тогда  поняла, что нужен переводчик. Единственным человеком в больнице, знающим английский язык оказалась молодая врач-стоматолог, у которой на счастье Пола, была ночная смена. Так Пол встретил Полин. В шесть часов утра. Это был его второй день в городе снов.
Она помогала ему изучать французский, он – совершенствовать её английский. Au bonne heumer, they talks on the mixes des langues. Она смеялась над его ошибками, тепло и искренне, он тактично и ненавязчиво обращал внимания на её. Они дополняли друг друга, как зимнее солнце дополняет снег, играя яркими блёстками на его белой глади. Они любили друг друга каждое утро, каждый вечер, каждую ночь, казалось каждую секунду, которую смотрели друг на друга. Оставалось лишь упиваться радостью и ждать, когда это счастье закончится.

А закончилось всё довольно-таки быстро. Не прошло и полугода. Всё началось с пустяков, как оно всегда и бывает. Возникли проблемы, хотя если задуматься, проблемы никогда не возникают сами по себе — люди сами себе их создают, упорно и всегда нелепо. Проблемы были плёвыми, но они накапливались, множились, разрастались, как фиговое дерево, как лиана, которую ежедневно поливает муссонный дождь джунглей.
Всё кончилось как обычно, подозрениями, осуждениями, упреками в чужой адрес – ты совсем не тот(не та) которого (-ую) я знал когда-то, ты изменился(-ась). There was the world in your eyes, where is it now? Why your flame not warm me anymore?
Ирочка Тосенко улыбается своей нежной улыбкой. «Хочу детей!». «Тогда почему ты разводишься?». «Тогда я была солнышком в окошке, а теперь окошко есть, а солнышка нет». «И этого достаточно, чтобы разрушить восемь лет брака?». Оказывается да. «Но всё равно хочу детей, потому что люблю». Да, любовь царапает, даже когда уходит. И мы цепляемся за это упрямое хочу — я хочу, он хочет, она хочет, они хотят. И это вместо того, чтобы просто спросить себя — я могу, он может, она может, они смогут?

Стою и курю на балконе 17-ти этажного дома. Бросаю вниз не потухшую сигарету, недокуренную и до половины. Ведь дёрнул чёрт отца назвать меня Paul.