Сонеты мицкевича

Анализ   «Крымских Сонетов»  Адама Мицкевича
      «У могилы  Потоцкой»  и  «Буря».

                Вздохнул свободно я поднял к звездам взор
                Очами золотыми все светила
                Послали мне привет в земной простор, -
                Мне одному: кругом безлюдие царило
                «Фарис»               
Для творчества Адама Мицкевича характерно философское осмысление бытия через собственные переживания – свой тонкий внутренний мир, вобравший в себя стихии мира окружающего. Мицкевич – мыслитель, - он находит для своих идей форму, соответствующую их уровню. Неподкупная простота, за которой кроется глубокий смысл, говорит о подлинном мастерстве поэта. И это мастерство нашло свое выражение особенно в его сонетном искусстве.
«Расцвет сонетного искусства всегда свидетельствовал об активизации становления национальной культуры на данном историческом этапе, о ее зрелости, кристаллизации художественного опыта в золотом сплаве традиции и новаторства» [2 – с. 19].
«Сонеты А. Мицкевича – одна из наиболее показательных для последующего развития русской поэзии циклических форм, одна из первых форм цикла сонетов, появившихся в русской поэзии, не считая опытов А. А. Дельвига».  *
«Циклическая форма или книга сонетов была традиционной для западноевропейской поэзии, особенно в эпоху Возрождения» [8 – с. 102]. Это весьма знаменательное явление наблюдается на протяжении всей истории сонета: от эпохи Данте Алигьери до современности. «Причем для каждой литературы было показательно создание национального варианта цикла сонетов как определенной художественной модели» [8 – с. 102].
Что же касается самих сонетов, то они являются воплощением утонченной поэтической формы. В ней с легкостью, изяществом, сочетаются яркие образы, построенные на антиномиях, согласно диалектике сонетных канонов: теза – антитеза – синтез. Поэтому не удивительно, что сонеты играют в творчестве Мицкевича кардинальную роль. Об этом превосходно отозвался пушкинский гений:

         У берегов Тавриды отдаленной
         Певец Литвы в размер его стесненный
         Свои мечты мгновенно вовлекал [4 – с. 288].

«Тоска по родине проходит через все сонеты цикла. Пушкин (в своем шедевре «суровый Дант не презирал сонета», назвавший «певца Литвы» в одном ряду с крупнейшими мастерами этой стихотворной формы) очень точно определил доминирующее в «Крымских сонетах» настроение, Сказав о  Мицкевиче в Крыму: «Свою Литву вспоминал» [6 – с. 12].  Грусть по родной земле оказала благотворное влияние на поэта с позиций творческих: он создал настоящий памятник культуры, посвященный легендарной Тавриде. 
В  «Крымских сонетах» читателю был представлен подлинный воочию увиденный Крым, реальный «Восток в миниатюре» [6 – с. 12]. И это весьма знаменательно для культуры того периода, особенно для такого романтика как Мицкевич. «Увлечение Востоком было характерно для романтизма открывавшего и подчеркивавшего множественность цивилизаций и жизненных укладов, искавшего поэтический контраст окружающей действительности и за пределами Европы» [6 – с. 11 – 12 ]. 
Возвращаясь  непосредственно к личности самого Мицкевича, отметим, что его «Крымские сонеты стали органической частью общелитературного процесса и оказали влияние на развитие русского сонета, особенно в конце 20-х – 30-е гг. они обусловили появление некоторых оригинальных сонетов А. С. Пушкина,  И. И. Козлова, А. И. Подолинского, К. К. Павловой и других поэтов. Не исключено, что сонет М. Ю. Лермонтова «Я памятью живу с увядшими мечтами…» мог быть создан под влиянием петраркизма Мицкевича»   [8 – с. 108].
Нельзя  обойти стороной весьма примечательный факт, который позволяет глубже осмыслить философскую значимость «Крымских сонетов».  Примечательно, что  в самом «процессе циклизации сонетов Мицкевича большую роль играет единство темы драматической судьбы человека, которое достигается на основе центростремительной композиции лирического цикла» [цит. по 8 – с  104].  **
Мы предлагаем вниманию читателей анализ двух сонетов Мицкевича А.  «У могилы Потоцкой» и «Буря», из цикла «Крымские Сонеты», которые были весьма популярны с момента их публикаций, особенно в России. Это видно, в частности, из письма А.  Мицкевича  А. Одынцу. «Ты просишь, чтобы я прислал тебе русские переводы моих стихов. Пришлось бы отправить большой пакет. Почти во всех альманахах (а их здесь выходит множество) фигурируют мои сонеты, они имеются уже в нескольких переводах… Я уже видел русские сонеты в духе моих» [3 – с. 397].

               У могилы Потоцкой

Средь неземных садов, в родном краю весеннем,
Увяла розочка… мгновенья прошлых лет,
Покинув бабочкой тебя, нежнейший свет
Сумели схоронить в твоей душе смятеньем.

Где север Польши, там созвездьями согрет
Твой путь. Откуда же вселенское свеченье? –
Иль взор твой огненный в неистовом паренье
Смог выжечь в небесах пред смертью яркий след.

Я тоже, полька, здесь найду свою обитель,
В томлении, но пусть неведомый целитель
Мне бросит горсть земли и что-нибудь шепнет.

Тогда воскресну я загадочным пророком!
В мечтаньях о тебе поэт мне гимн споет
И над могилою поплачет одиноко  [1 – с. 70]

В первом катрене сонета Мицкевич сравнивает Потоцкую с розой, которая достойна жить только в райском уголке. Но с горечью говорит о ее смерти. Тезис катрена – смерть адресата, кому он посвящает эти строки. Строфа характерна своей завершенностью. И, тем не менее, есть эпитет, который оставляет некий призрак, предваряющий развитие данной темы: «нежнейший свет», сумевший схоронить в ее душе «мгновенья прошлых лет». Здесь Мицкевич, как бы материализует Время, предоставляя ему возможность продолжить век ушедшего из этого мира там, в запредельных сферах.
Во втором катрене поэт уже общается с ее духом: он видит ее призрак в далеких созвездиях, раскинувшихся над родиной, и верит в ее звезду, которая дарит тепло его любимой Польше. Трепетные чувства, воплощенные в вопросе: «откуда же вселенское свеченье?», -  сменяются страстным возгласом: «твой взор… смог выжечь в небесах… яркий след».
Это свидетельство того, что поэт верит в загробную жизнь увядшей розы. Он говорит о бессмертии. Следует обратить внимание на характерную связку в двух катренах: образы-параллелизмы – «нежнейший свет», «вселенское свеченье». Первое – в душе, второе – в небесах, в глубоком Космосе. Душа, воспарившая к небесам после смерти ее владельца, обрела свое бессмертие и свет, исходящий из памяти его величества Времени.
Можно бесконечно удивляться способности поэта так тонко выражать свои ностальгические чувства.  «Обращение к звездам великого романтика, находящегося в изгнании, его  страстный призыв к небу, объединяющему родной край и те места, где пребывает поэт, достигает не только вершин поэтического мировидения, но и масштабов космического мироощущения» [10 – с. 80].
Синтез трогает до глубины души. Поэту не надо много: чтобы о нем вспомнил кто-нибудь. Все пути ведут к одной пристани, которой нет имени, и чье местонахождение нам не известно. Память Времени тревожит его. Он не желает смириться с мыслью, что может быть забыт всеми. И решение блестяще подтверждает пафос всех его переживаний: слезы одинокого путника на его могиле (будущей) – венец всех его мечтаний.
Кстати с этим сонетом связана одна интересная история. В 1953 г., в «Литературули Газети», вышла статья Т. Чхенкели к 155-летию со дня рождения Мицкевича. Поэт, ссылаясь на «Путешествие в Тавриду» Муравьева-Апостола, приводит версию, по которой в восточной молельне с куполом в Крыму покоится не Потоцкая, вдохновившая Мицкевича на это замечательное произведение, а неизвестная грузинская красавица.  ***

В сонете «Буря» особенно сильно выражен синтез столкновения двух миров, воплощенный в двух катренах. «Сквозная мысль «Крымских сонетов» - тоска по родине – выражена в этом произведении не столь откровенно, зато в нем фигура путника, пилигрима, объединяющая весь цикл, представляется еще более трагической, одинокой, чем в иных» [5 – с. 84]. Этот сонет  представляет аллегорию. С кораблем можно сравнить нашу жизнь, а с водной стихией – судьбу, которая играет с ее владельцами на короткий срок, как ей вздумается, и, в конце концов, поглощает в своей неведомой пучине.

                Буря

Сорвались паруса, руль сломан… смерч морской
Вселил в матросов страх, как помп зловещих стоны;
Надежды рухнули, и с похоронным звоном
Кровавый  солнца диск уходит на покой.

Стихии водной власть вздымается волной,
Взирает адский дух, из глубины взнесенный,
Чтоб на корабль пасть во мраке разъяренном,
Подобно воину, стремящемуся в бой.

Кто полумертв, лежит, кто, в муках изнывая,
В отчаянье друзьям объятья простирает;
Кто молится,  чтоб смерть молитвой отпугнуть.

И лишь один сидел, в глубоком отчужденье,
И думал: счастлив тот, кто завершил свой путь,
Встречая с верою последние мгновенья  [1 – с. 70 – 71].

В первом катрене дается теза: описывается положение, которое свидетельствует об обреченности корабля и плывущих на нем. Этот образ, созданный эпитетами: «сорвались паруса», «сломан руль», усиливается природными метаморфозами: уплывающее с горизонта светило, предвещающее гибель всем находящимся на судне. Мицкевич создал психологический эффект. Природная картина гармонирует с состоянием матросов и доводит их отчаяние до апогея. Строфа, естественно, завершена. Но она требует выплеска эмоций, поскольку высока энергия слога, генерирующего весь набор чувств, характерных для этой тезы. У сонета, помимо его диалектической структуры, есть семантическое пространство,  построенное по  принципу: тема – развитие – кульминация – финал.
Тематику обреченности почти разрушенного судна и его обитателей продолжает второй катрен. И, если первый катрен, носит описательный характер, и события протекают в относительно умеренном темпе, то во втором они развиваются молниеносно. Некий «адский дух» готов проглотить свою жертву по неведомым нам капризам природы, а, может, Воле Высших Сил, которые должны брать дань за неосмысленное нами бытие.
Фактор противопоставления, хоть и представлен тонко, ощутим. Если во втором катрене очевидно буйство водной стихии, которая выпускает воителя тьмы для окончательной схватки со своими жертвами, то в первом – она сосредоточена в подтексте: подводное течение смысла, вернее, замысла поэта. Это подлинная стихия: ею обуреваемы те, которые борются с ней. И она ничем не менее сильна, чем первая.  Две  буйные стихии сливаются друг с другом в третью, поэтическую, которой уже обуреваем сам поэт.
Действие, вызывающее противодействие, один из важных моментов закона единства и борьбы противоположностей. В действительности стихия их чувств не в состоянии укротить стихию морскую, обрекающую их души на гибель. Но обречена ли душа умирающего? – извечный вопрос, стоящий перед человеком. Каждому хочется верить в то, что он сможет найти спасение – веру в светлое будущее – пусть даже находящееся за пределами его понимания. И вот он превосходный синтез столкновения этих миров – стихий – наглядный образец гармонии двух антиномий. Неважно, в каком  физическом состоянии не находился бы обреченный, он не верит в то, что обречен. Он борется до самого последнего вздоха, но не за эту жизнь, что неумолимо покидает его плоть, а тот призрак, который может предстать перед ним новым Эдемом.

Резюме убеждает читателя и не только тем, что легко умирать тому, кто верит, но и тем, что из каждого правила должно быть исключение. Последняя строка сонета является его замком, «последние мгновения» - ключевым словом, что соответствует  концепции этого произведения.
Сонет «Буря» можно ассоциативно сравнить с сонетом Александра Федорова «На волнах», чья фабула трогает до глубины души, картиной лирической утонченности, несмотря на бушующий в своем неистовстве шторм. Подобный контраст, создаваемый описаньем маленькой «певчей птички» на фоне свирепствующей по эдгаровски демонической стихии, позволяет получить дантову формулу примиренья Земли и Неба. Здесь океан является т.н. связующим между ними звеном: с одной стороны, как принадлежащий Земле, с другой, как включающий в себя Небо, в качестве отраженья. Но, главное, впереди: снятие противоречий подкупает до слез.

                Она о гибели грозящей ей не знала.
                Вокруг был океан. Да небо без границ.
                Сюда не залетал никто из смелых птиц [7 –  с.500].

Возвращаясь к творчеству Мицкевича, следует отметить само качество сонета «Буря». Ведь создается впечатление, что корабль должен вот-вот исчезнуть с облика Вселенной, что до его гибели остается только миг… И это так, но длится он на протяжении всего сонета, т.е., целую Вечность.

Одиночество – излюбленная тематика в творчестве Мицкевича. Она символична и красной нитью проходит через многие его произведения, в особенности, через два уже представленных  нами сонета. Есть нечто схожее в образах двух героев из этих сонетов. Одиноко оплакивающий смерть поэта путник (существующий  в его, поэта, мечтах), как и сам поэт, плачущий над могилой  Потоцкой; и сидящий в одиночестве на корабельной палубе, который, потеряв веру в подлинное спасение, призрачно завидует своим братьям по несчастью.
В «Крымских сонетах Адама Мицкевича ярко проявился «Поэтический Космос сонета – система особого рода – динамическая и в то же время жестко консервативная, осложненная многовековой историей, накопленными традициями, неумолкающей памятью жанра» [9 – с. 54].


ПРИМЕЧАНИЯ

 *  Современники А. Дельвига не осознавали фактор цикличности его сонетов, поскольку сам поэт не объединял их в циклы, а публиковал по отдельности в различных изданиях. Как цикл они были вписаны лишь в альбоме С. Д.  Пономаревой.  См.:  РО  ИРЛИ, 9668/ LVIII б8, лл.  18 – 20. 

**  Принцип лирического цикла исследован и выделен Л. Е. Ляпиной. Подробнее об этом см.: Ляпина Л. Е.  Лирический цикл в русской поэзии  1840 – 1860-х гг. ХIХ века. Автореф. дисс. канд. филол. наук. – Л.,  1977.

 ***   «Литературули газети», от 25.12.1953 (на грузин. яз.)


ЛИТЕРАТУРА

  1.  Ананов  М. Г.  «Призраки Эльдорадо».  Сонеты. Стихотворения. Эпиграммы. Переводы. Драматургия. Проза.   Тбилиси,  изд.  «Гелиос»  1999.

  2.  Герасимов  К. С.  «Диалектика канонов сонета»  в сб. мат. науч. конф. Гармония Противоположностей. Аспекты  теории и истории сонета.   Тбилиси,  ТГУ,  1985.

  3.  Мицкевич  А.  Письмо к  А. Э. Одынцу от 22 марта 1828 года в собр. соч.  в 5-ти тт., т. 5,  - М.,  1954.

  4.  Пушкин  А. С.  собр. соч. в 10-ти тт., т. 2,  М., «Художественная Литература» 1955.

  5.  Саришвили  В. К.  «Сонет  А. Мицкевича  «Буря» в русских переводах» // Научная сессия, посвященная 200-летию со дня рождения Адама Мицкевича. Тбилиси, Издательство ТГУ, 1998.

  6.  Стахеев  Б. «Поэзия Адама Мицкевича», вст. ст. в кн. Мицкевич. А.  «Стихотворения. Поэмы»,  М.,  «Художественная Литература»,  1979.

  7.  Сонет Серебряного Века.  Русский сонет конца ХIХ – начала ХХ века. Сост., вст. ст. и коммент. О. И. Федотова.  М.,  «Правда», 1990.

  8.  Титаренко  С. Д.  «Крымские Сонеты»   А. Мицкевича в русских переводах и развитие сонета в конце  20-х – 30-х гг. ХIХ  века в сб. мат. науч.  конф. Гармония Противоположностей. Аспекты  теории и истории сонета.   Тбилиси,  ТГУ,  1985.

  9.  Федотов  О. И.  «Поэтический космос сонета», Литературная Учеба, М., 1997, кн. 2-я.

10. Филина  М.  Первое обращение к сонетам Адама Мицкевича в Грузии // Научная сессия, посвященная 200-летию со дня рождения Адама Мицкевича. Тбилиси, Издательство ТГУ, 1998.

9  ключевых слов:  сонет (цикл сонетов), романтизм, Таврида, родина, ностальгия, пилигрим, стихия, исповедь, Вера.

9   keywords:  sonet,  romantism, Tavrida,  homeland, nostalgia, piligrim, calamity, confession, faith.


«Крымские сонеты» Адама Мицкевича имели огромную популярность не только на Родине поэта, но и за ее пределами,  особенно, в России. Успех этот был не случаен: сонет, как поэтическая форма, привлекала к себе все большее внимание талантливых славянских поэтов. После публикации этого цикла интерес к сонетному жанру заметно возрос. В самом цикле сонетов Мицкевичу удалось отразить  не только свое видение земли легендарных тавров, но также излить  ностальгические чувства. Неподкупная искренность, в описании увиденных им картин, откровения поэта с читателем, и, в то же время, некая таинственность, которую он вуалирует выразительными с позиции поэтики образами, позволяют внести «Крымские сонеты» в сокровищницу мировой литературы.


Adam Mitskevich’s “Crimea sonets” had a great popularity not only on the poets native land, but outside it, especially, in Russia. This success was not accidental: the sonet, as a poetic form, attracted more attention from gifted slavic poets. After publication this circle the interest to sonet genre visibly increased. In this circle of the sonets Mitskevich could reflect not only his understanding of the  legend tavros land, but also pour out his nostalgetic feelings.  A real sincerity in description of pictures watched by him, frankness of poet with his reader, and, in the same time, some mistery, which he veiled expressive from poetic positions characters, let us bring in “Crimea sonets” in the treasury of the world literature.