Точка возврата. Точка

Часть третья. Точка.

           Было душно, кто-то сидел на мне мокрым задом, забив рот, и не хватало воздуха. Стало страшно, очень страшно, потому что было тесно и трудно пошевелиться, поднять руки и оттолкнуть этого мокрого и тяжёлого, сидящего на мне. Не было ни верха, ни низа, не было ничего, потому что ничего не чувствовалось.
           В горных походах по ночам, особенно на высоте, мне никогда ничего не снилось. Я проваливался в темноту сразу, закрыв глаза, и включался, как лампочка от выключателя, утром, конечно, если в палатке не было тесно, жарко или холодно. Сейчас было всё:  тесно, душно, а  на лицо давило что-то сырое и холодное. Разлепив глаза, я ничего не увидел, потому что было темно, абсолютно темно. Застонав, я с трудом поднял руки и двинул этого мокрого и тяжёлого снизу вверх. Стало чуть-чуть светлее.
            Снег! Нас завалило снегом! Я стал колотить руками по тенту, сбрасывая снег над головой. Появились ориентиры. Я лежал почему-то боком к выходу и придавил его собой. Не долго думая, брыкаясь ногами и отталкивая приваленный снегом тент, я выкатился боком наружу. Уткнулся носом в снег, повернул голову, освободив рот, дышал,  дышал, дышал. Конечно, кто-то из дежурных проспал, а кто - дознаваться бесполезно. Светало, ветра не было, небо закрыто серой хмарью сплошных облаков, снегопад видимо прошёл давно, потому что снег уже слежался и слоем  сантиметров 20 покрывал весь тент палатки.
             Было тихо, абсолютно, оглушительно тихо.

- Рота, подъём! – заорал я.
- Подъём, все на выход, р-р-рота!- проорал я ещё раз свою любимую команду.
             Народ, судорожно зевая, хватая ртом свежий воздух, выползал из-под палатки.
- Ё ! Тепло – то как! – радостно воскликнула Галка, голыми руками разгребая снег, чтобы вытащить свой рюкзак.
- Надо бы это…, - добавила озабоченно она.
- Ладно, 10 минут личного времени. Девушкам за перегиб вон туда, мальчики остаются здесь, - махнул я рукой, - надо успеть поставить палатки и снежную стенку, пока нет ветра.
             Остальное всё было просто, отработанно на многочисленных стоянках и тренировках. Серёга, нюхом прочуяв фирн, уже расчертил ледорубом его на прямоугольники  и маленькой ручной пилой пилил снежные кирпичи для стенки. Снежные блоки получились, как надо: не большие, не маленькие и очень плотные по всему объёму. Я и Толик таскали их к площадке, вытоптанной в снегу под палатки. Ванька с Юриком ставили палатки, а девчонки старательно обкладывали их снежными кирпичами, оставляя вход и место под рюкзаки. Галка, самая рослая и опытная из девчонок, укладывала кирпичи друг на друга, делая стенку с наветренной стороны, со стороны склона, по которому мы вчера поднялись на перевал, Светка и  Настя замазывали стыки снегом, как цементом, накрепко скрепляя  снежные блоки между собой. Успели соорудить даже туалет – полубочку, открытой стороной к скальному сбросу предвершинного ребра, и маленькую кухню, в которой можно сидеть, защищённым от ветра, и караулить примус с автоклавом.
               Часов в 9 утра подуло, сначала рывками, потом замело, и лёг туман.
               Почему так бывает во всех походах, когда рано вставать или непогода, дежурить выпадало мне. Конечно, и  в этот раз, когда все переоделись в сухое  и завалились  по палаткам отдыхать, нам с Настей выпало  готовить усиленный завтрак по полной раскладке. Надо было зажечь примус, набить две кастрюли снегом и топить его для чая и каши. Широкая, низкая с крышкой кастрюля для чая и большая и широкая кастрюля с герметично запирающейся крышкой ( автоклав, Клава) для супа или каши.
               Когда всё было сделано, снег в кастрюле для чая и просто попить растаял,  автоклав, залит талой водой и заправлен гречкой со специями, стоял на горящем примусе, Настя заползла в палатку, а я остался контролировать процесс. Со вчерашнего утра, когда мы оделись, нацепив кошки и обвязки, пошли на перевал - прошло 27 часов. Ветер дул умеренно, слегка пуржило, но в кухонном закутке  было тихо и тепло. Всё, что на мне было одето, вымокло, вымерзло, растаяло, согрелось и высохло за эти  27  часов, поэтому  мне было хорошо, вполне комфортно лежать, свернувшись вокруг  мирно гудевшего примуса и грея руки на автоклаве. Ног я не чувствовал, но пальцы вроде бы шевелились, и это меня успокаивало. Готовить завтрак на высоте 4200 для семи человек - занятие очень не спешное, поэтому, привалившись к снежной стенке боком, я успел о многом подумать и даже маленько прикемарить под звук гудевшего примуса и шуршавшего позёмкой ветра.
                Через полтора часа всё было готово:  Клава с кашей, завёрнутая в спальник, грела чьи-то ноги, а кастрюля с чаем парилась на слабо работающем примусе. Я наконец–то забрался в палатку. Все уже были здесь, притиснувшись друг к другу, сидели как придётся в нашей большой командирской палатке. Чашки и кружки на месте, сухари, колбаса, пряники и конфеты к чаю были разложены Настей по кучкам и разобраны всеми.
                Шесть пар глаз выжидающе глядели на меня.
- Ну, дак что, начальник? Праздника хочется, - высказался за всех самый нетерпеливый Серёга.
                Мне самому давно хотелось как-то расслабится и подвести итог этому затянувшемуся мероприятию. Надо решать, что делать дальше – идти по маршруту, проходя ещё более сложный перевал, или валить вниз другим более простым перевалом в ту долину, из которой мы поднялись вчера. Надо подсчитать потери и ресурсы, определить здоровье и психологический настрой группы, способна ли команда ещё раз сработать на пределе своих возможностей в условиях возможной непогоды. Перевал будет очень сложный уже на спуске, который совершенно не просматривается вниз, местами почти вертикальный, снежно-ледовый. Придётся вешать верёвки по всему склону с соблюдением всех мер безопасности, а это получается очень, очень медленно. Конечно, может быть, более мобильная и опытная группа, зная наверняка, куда и как идти, проскакивает этот склон за несколько часов, но у нас есть все шансы зависнуть  при спуске надолго. Это всегда чревато даже в хорошую погоду потерей бдительности, ошибками и даже срывом кого-то из группы, а зависнув  в непогоду на таком склоне, шансов на выживание для группы и отдельных её участников практически нет. Может там и есть отдельные карманы, где можно переждать непогоду, но вторую холодную ночёвку мы не выдержим. Это реально. Четверо здоровых, схоженных вместе мужиков могут пройти этот перевал с хода с минимальной потерей времени на разведку, часа за  четыре – пять. При условии хорошей погоды.  Я ещё не смотрел свои ноги, ступни и пальцы, что-то они стали меня беспокоить, своим каким-то полным отсутствием.
                Всё это я продумал ещё, валяясь на кухне, под убаюкивающее жужжание примуса, а сейчас на меня смотрели серьёзно, насмешливо, вопросительно, ожидающе шесть пар глаз, которым очень хотелось праздника, праздника прохождения  самого сложного пока на нашем маршруте перевала. Сегодня днёвка, сегодня можно.
- У меня под спальником в головах фляжка со спиртом и вода в бутылочке. Можно расслабится! – улыбнулся я. Команда была принята и мгновенно исполнена. В этом отношении мастера здесь были высокого класса.
                Две «нормодозы» были приняты на грудь за общими тостами, шумными разговорами и съеденной кашей – незаметно, третий святой тост: «За любовь! За дам-с!  За наших выносливых и терпеливых девушек!»- гусары приняли стоя на коленях, ибо высота палатки только это и позволяла. Девушки благодарно допили у кого, что осталось – им и так уже было хорошо и уютно. Далее был чай с конфетами, пряниками и халвой, общий трёп и воспоминания, кто что  пережил  и испытал во время подъёма по этому бесконечному склону. Решение, как проходить дальше маршрут, я отложил до ужина. Надо переодеться и посмотреть мои ноги.
                Когда я снял ботинки и содрал прилипшие носки,  я увидел свои сморщенные абсолютно холодные ступни в обширных коричневых пятнах от пальцев в сторону пяток. На правой больше, на левой меньше. Кожа прикосновения не чувствовала.  Надо было их немедленно растирать чем-то жёстким, колотить твёрдым и приводить в чувство, восстанавливая кровоснабжение. Потом растереть спиртом и одеть шерстяной носок. Два часа я  с перерывами  тёр ступни и пальцы ног верхонкой, жесткими шерстяными варежками и колотил , что есть силы по ним деревянной рукояткой ножа, пока они чуть-чуть не порозовели и начали мучительно ныть. Я натянул на ноги по два тёплых носка, а отмеренный мне медиком Настей спирт для протирки, принял в себя. «Из нутри оно лучше прогреет».
                С такими ногами идти дальше по маршруту нельзя. Вот всё и решилось за нас и без нас. Гора сама распорядилась, кого пускать дальше, а кого развернуть назад.
                Мы встали на свою точку возврата и завтра пойдём назад и вниз в долину. Надо спуститься с перевала, пройти ту морену, с которой мы вчера ушли на склон, и, спустившись ещё ниже в зелёнку, придти в брошенный Альплагерь, который года три назад завалило селем. И это ещё надо пройти с моими ногами, которые завтра распухнут и вряд ли влезут в ботинки. Все уже это поняли и молчали. Вопросов ни у кого не было.
                Было начало августа, жаркого лета  Заилийского Ала-Тау. В Северном Тянь-Шане, который, хоть и северный, но весь лежит на юге.