Читайте Гумилева

Гражданский пафос Константина Ковалева, выплеснутый на 10-ю страницу «Литературной Газеты» за № 12-13 в статье «Герои и антигерои эфира» по поводу телевизионных звезд, а так же их звездно-семейной преемственности, в общем-то, понятен. Но, с одной стороны, хотелось бы это явление как-то осознать, с другой стороны, какой же отец не мечтает, чтобы наследник пошел по его стопам. Думается, К. Ковалев возводит напраслину на глав уважаемых семейств. Вероятно, если он спросит себя, положив руку на сердце, хотел бы видеть в качестве идейного преемника собственного взрослеющего сына, скорее всего, ответ будет положительным. Родители всегда, во все времена хотели в своих детях видеть прямых продолжателей своего дела. А вот дети далеко не всегда стремились продолжить начинания своих отцов. Происходило это по разным причинам. Так, например, в эпоху Пушкина на поведение детей влияли два фактора.

Во-первых, дети российской элиты понимали, что идти по стезе своего отца, если твой отец - гордость России, бесперспективно. Современные дети эту простую истину уяснить себе не могут. У них не хватает воображения, чтобы представить себе несколько отдаленную перспективу. Каждый из них уверен, что так будет всегда. Никто из них почему-то не задумывается над жизненно важными для себя вопросами. Что ты будешь делать, когда исчезнет родительская подпорка? Готов ли ты пополнить серые ряды, наштампованные фабрикой звезд или другим подобным заводиком? Уповать на, созданное родителем, сокровище, не имея дела в руках, все равно, что поселиться на зыбучих песках. Сокровище сегодня есть, а завтра – ищи ветра в поле.

Во-вторых, на детей пушкинской эпохи давило общественное мнение. Во времена Пушкина было модно искать свой жизненный путь. Инициатива поиска пути, который бы принципиально отличался от родительского, исходила от детей. Увы, сейчас в среде детей это не модно. Почему же дети современной российской элиты, имея массу возможностей при отсутствии малейшего риска, даже не пытаются проложить свой путь, испытать себя, а с удовольствием взбираются на золотого тельца, добытого родителем?

Ответ на этот и многие другие вопросы кроется в теории нашего гениального ученого, Льва Николаевича Гумилева.

Согласно теории Гумилева во времена Пушкина наш российский суперэтнос находился в фазе надлома. В этой фазе (кстати, очень болезненной для этноса) уровень пассионарности еще достаточно высок. А уровень пассионарности определяет численность активного элемента этноса, который может быть представлен только пассионариями. В фазе надлома без участия пассионариев общественное мнение сформироваться не может. Они еще имеют возможность навязывать обществу свой стереотип поведения, который, к величайшему сожалению, проявляется в форме кровопролитной, буквально на истребление, борьбы за лидерство в этносе. Если в акматической фазе каждый пассионарий хочет всего лишь выделиться из общей массы этноса и стать заметным, то в фазе надлома каждый хочет стать первым. Жажда пассионариями первенства и формирует и общественное мнение, и моду. Хотя реализация стереотипа поведения, соответствующего фазе надлома, в нашем отечестве, в результате нашествия Наполеона, была сдвинута аж в XX-й век, но сам стереотип поведения пассионарных особей в российском этносе был сформирован к XIX-му веку. Потенция к междоусобице обернулась внешней войной с Наполеоном, у которого не было никаких шансов выиграть военную кампанию. В фазе надлома этнос лучше не трогать. Гораздо безопаснее наблюдать со стороны, как он сам себя уничтожает в междоусобной бойне. Можно сказать, что Наполеон спас Россию от очередного смутного времени, которое вполне могло обернуться ликвидацией российской государственности.

Сейчас же наш этнос находится в преддверии фазы обскурации. В фазе обскурации пассионариев остается так мало, что они уже не могут влиять на формирование общественного мнения. Общественное мнение формируется под влиянием расплодившихся субпассионариев.

Субпассионарий – это полный антипод пассионарию. Если пассионарию свойственна общественная и творческая активность, то субпассионария характеризует пассивность, точнее, пассивная жизненная позиция по отношению к общественным обязанностям. Однако пассивность к обязанностям вовсе не означает аналогичную пассивность к правам. Когда дело касается личного благополучия, субпассионарий предельно активен. А так как чем больше прав, тем больше благополучия, то субпассионарии, просочившись во властные структуры какого-либо ранга, начинают плодить всевозможные правозащитные, человеколюбивые, свободоборцовые и прочие органы, под трескотню которых обязанности как-то сами собой куда-то уходят, проваливаются, исчезают. Вот только всегда нужно помнить, что даже при максимальной активности, на какую только способен субпассионарий, он ничего не может создать. Он может лишь проесть, при этом непременно разрушая, то, что создано другими. Даже когда субпассионарий понимает, что пилит сук, на котором сидит, ничего поделать с собой не может. Субпассионарий подобен паразиту, поселившемуся в организме, который съедает сначала организм, а затем погибает сам. Даже когда субпассионарий осознает всю губительность своих деяний для себя, ничего не в состоянии изменить. Именно поэтому в наше время, когда общественное мнение формируется субпассионариями, становится модным отпрысками знатных фамилий, расплодившихся в эпоху Ельцина, использовать тот успех, который заслуженно или незаслуженно достигнут их родителями. Каким-то образом повлиять на субпассионария, посредством обращения к его сознанию и, тем более, к совести, невозможно. Он даже может согласиться со всеми вашими доводами, но сделает не то, что необходимо, а то, что ему приятно. Зачастую даже выгоде субпассионарий предпочитает приятность.

Так, например, в статье «Нравственные советы там, где нас нет» («Литературная Газета» № 16) Ирина Садовская вполне справедливо советует не обращаться за разъяснениями к телевизионному начальству по поводу ныне существующего безнравственного воздействия многих телевизионных программ на телезрителей. Она предлагает создать для надзора над телевизионщиками высшие советы по нравственности. Вот только откуда у И. Садовской уверенность, что самые наиновейшие советы обернутся благом для России? Сколько их было уже и существует поныне разных советов и всевозможных органов. Беда в том, что эти высшие советы непременно будут созданы из субпассионариев, и очень быстро превратятся в очередную коррумпированную кормушку. Разве не раздуты до немыслимых размеров государственные, теперь уже многопартийные, профсоюзные и общественно-фондовые организации, несмотря на торжество демократии и капиталистических принципов в современной России? Разве не страдает государство именно от раздутости чиновничьих коррумпированных структур? Зачем же плодить новые, потенциально способные войти в закольцованную коррумпированную систему? Разве не существует в России мощная представительная властная структура – Дума? Почему до сих пор функции надзора за телевизионным начальством Дума не взяла на себя, непонятно. В Думе, безусловно, как и во всех властных и не очень властных структурах, много субпассионариев, но имеются и пассионарии, к тому же она находится под жестким вниманием молодых пассионариев, сумевших вырвать верховную власть в государстве из рук либералов. Однако молодые пассионарии находятся в плотном окружении субпассионариев. Им нужна помощь. В чем эта помощь может заключаться?

Если Вам еще не стала совершенно безразлична судьба России, станьте активным, откликайтесь каждый раз на ее боль, которая проявляется каждый раз при попытке навязать нам стереотип поведения человека Запада. Конкретно это может выглядеть следующим образом.

Согласно теории Гумилева человек, ощущающий свою принадлежность к какому-либо этносу, в данном случае, к русскому этносу, обладает врожденным чувством комплиментарности к русским, которое представляет собой ощущение подсознательной взаимной симпатии русских друг к другу. Вы спросите: «А как же можно испытывать симпатию к безнравственным людям, которых среди русских не меньше, чем среди любого другого этноса?». И я Вам отвечу: «Безнравственный человек, согласно теории Гумилева, не имеет этнической принадлежности, а речь идет о русских, искренне приверженных к русскому православию».

Так например, люди, с упоением расстреливавшие мирных жителей в Южной Осетии, - такие же грузины, как начальство нашего телевидения, о которых говорит Ирина Садовская, – русские. И там, и здесь орудуют субпассионарии, повторимся, не имеющие этнической принадлежности, растерявшие ее в погоне за сладкой жизнью. Различие между этими двумя группами субпассионариев лишь в том, что там субпассионарии оснащены грузинскими паспортами, а у нас –  российскими паспортами. И те, и эти не приемлют православие, и не то, чтобы им претила его идеология, им в высшей степени безразлично православие, впрочем, как и любая другая идеология. Нужно всегда помнить, как бы сладко не заливался субпассионарий, все его интересы выстраиваются желудком. При любой ссылки на нравственность субпассионария корежит, как черта при запахе ладана.

Примером в качестве подражания для тех, кто еще верит в потенциальную мощь России, должны стать люди, подобные Константину Ковалеву и Ирины Садовской. Не проходите мимо безнравственности, реагируйте в меру своих способностей и возможностей. Хочется лишь отметить, что по части нравственности Запад для нас не может служить образцом. О какой нравственности людей Запада может идти речь, если там стал нормой гомосексуализм? Между понятием «нравственность» у нас и на Западе давно пролегла пропасть, а некоторые люди, даже высоконравственные, все еще продолжают с вожделением поглядывать в ту сторону.
 
И в заключение, возвращаясь к размышлениям Ковалева и Садовской, позволю себе предложить единственную рекомендацию для тех, кто более не приемлет разгул безнравственности. Ищите и Вы непременно найдете нравственную опору в творениях гениев, одним из которых является Лев Николаевич Гумилев.

Читайте Гумилева.