Скала Парус

- Странно? – произнесла она. – Я не понимаю, откуда это. Будто всю мою жизнь окружали меня эти омонимы и апострофы. Ив кружевных платьях, и в меховых воротниках, я почти принцесса. Глаза горят, солнечные блики их отражаются на стекле миллионов зеркал, и все равно красота преломляется и становится невидимой, пустой.
Она еще раз вздохнула, грудь ее опустилась глубоко вниз, ярко-красная помада немного облика стерлась. Но все же даже в этих милых вещах я не такая. Запахи становятся приторными, а любовь едко-ванильной, а после и вовсе горчит. Она поправила складки на платье темно-синего цвета, потом подошла ближе к шкафу с зеркалом, черты лица около глаз показались ей немного грубыми, даже затекшими.
- Это так странно быть модной и милой, -  подумала она. – Нет, даже в темно-фиолетовых глазах будет проглядываться наваждение. Но оно настолько мимолетное, как отстегнутый прицеп.
Потом она увидела тонкую линию на груди, как след жестоких ссадин на сердце. Она попыталась улыбнуться. Это было похоже на пробу изобразить невинность. Женщины становятся теми, какими должны быть в душе: либо мягкими и пушистыми, либо твердыми и резкими. Но любовь делает с ними непростые вещи. Например, иногда девушка кажется незатейливой, но в ней может сидеть многогранная природа, которая постепенно заострятся и превращается в невообразимый переливающийся изумруд цвета персика. Или например, это наоборот  с виду очень недоступный, но все же вполне милый розовый жемчуг. Сейчас речь идет напротив о многогранном сапфире. Женщина, не замечающая своего почти неотразимого блеска. Стоило ей немного все же улыбнуться, и вот  - простой человек видит , что она все-таки настоящая женщина. Когда она сидит строго, погрузившись в свои мысли, мужчина даже с твердым сердцем и непокорной волей не может устоять.
Она не хотела прислушиваться к тишине, поэтому всегда любила включать музыку.