Экзерцист

             Думай о словах, явления сами себя покажут…
                Откуда-то из умной книги

                Экзерцист

У нас было всего ничего времени. Всего до того мыска с каменным завалом, о который с гулом разбивались морские волны. Он сам так определил. Я поколебался: не попроситься ли на постой со своей палаткой рядом с его лагерем. Люди вроде бы приличные, да и ночь близка.  Но тогда пустым разговорам и условностям этикета не будет конца. А мне надо поспешать. Еще час, а то и полтора можно идти.
Он из вежливости предложил остаться у них, а когда я отказался, вызвался проводить меня до мыса.
Всклокоченная седая шевелюра, такая же борода, красное обожженное солнцем и обветренное лицо, сутуловатая, но еще крепкая фигура, палка в руке, которую держит как посох – все говорит, что он особый индивид.
Вспоминаю, как на спуске заметил  его шалаш и стал искать взглядом обходную дорогу… Ее не было: сыпи, обрывы, назад подниматься на дорогу – далеко, а тут еще увидел, что и меня заметили. За мной наблюдал, высунув из-за шалаша наполовину голову какой-то седой тип.
Бомж! Ну надо же на лагерь бомжей напороться в таком глухом безлюдном месте. Но что делать, надо идти, может быть, пронесет… - решил я и спустился к берегу моря. Он стоял, опираясь на палку у своего жилища, изготовленного из рубероида и линялого брезента, наброшенных на кусты боярышника или терновника. А рядом стояли две или триприличные почти новые двухместные палатки.
В стороне, у кромки воды бродила женщина. –Нет, он и его спутница, женщина с таким же обветренным лицом и телом, затянутое серым платьем чуть не до пят, - не простые бомжи, и непросто так коротают жизнь у моря.
-Здравствуйте! Вашим берегом можно пройти?
-Добрый день! Отчего же нет, мы не господа… Вы что-то ищите здесь?
-Вчерашний день, - сострил я. – Точнее даже, позавчерашний… Хочу осмотреть береговой обрыв, здесь должны быть следы древних поселений… Киммерийских
-Киммерийских?.. О-о… Киммерийцы, как мне помнится, жили в Крыму. Никаких следов цивилизации до самой Пересыпи Вы здесь не найдете, здесь оползневые кручи – ничего строить нельзя.
Он говорил с каким-то странным акцентом. Нет, не прибалтийским и не кавказским. Мы стояли друг против друга и исподволь рассматривали один другого. Он своим видом и распевной речью напоминает священника. –Ну, конечно, от этого и такой говор, - решил я, а чтобы убедиться в этом, спросил о монастыре, стоявшем в трех километрах на взгорке.
-Вы служите в монастыре?
-Нет, я более двадцати лет подвизался в одном, но ушел оттуда, узнав о неправедной жизни тамошней братии. Я харизмат, может, слышали? Проповедую о последних днях, и у меня есть свои чада. Изгоняю бесов, может, знаете о том, что в тела людские вселяются бесы?   
-Да приходилось слышать.  А как Вам удается это делать?
-Молитва, пост, святые помогают. – Он пытается заглянуть мне в душу своими выцветшими голубыми глазами. – Не многим дан Господом такой дар. Вот был инок Феодосий, ему всего четырнадцать лет было, а он бесов изгонял. Привела как-то женщина дочь убесовленную в монастырь, вышли монахи, иеромонахи… В облачении праздничном, а бесы как рассмеются по-козлиному, из уст девицы глаголя: «Эти меня не изгонят, у них свои есть». И смеется девица, пальцем тыча на братию. Женщина говорит: «А у вас есть еще монах, молодой такой?» «Есть, - ей отвечают, - но ему всего четырнадцать и он сейчас занят работой по кухне». «А нельзя ли его пригласить?» - просит женщина. Подумали монахи, видят, не отстанет: «Отчего же, можно». Пришел Феодосий, как заревет басом бес в девице: «Нет, не выйду!» Отчитал Феодосий молитвы, изгнал беса, окропил водой тело девицы, бившееся в судорогах. А иеромонахи спрашивают его: «Какому святому более молишься? Кто помогает тебе бесов изгонять?» -А это, знаете, такой глупый вопрос, как если бы спросил учитель – в какое море спадает Волга. – Харизмат даже  тихо рассмеялся. – Ну вот, а Феодосий и говорит: «Матушке нашей, Богородице пресвятой». Ну а это обычные молитвы, не такие как они думали, особые.
Харизмат заглянул мне в глаза, ну Вы знаете? Он неожиданно запел, перекрывая шум прибоя:
-Воспеваю благодать Твою, Владычице, молю Тя, ум мой облагодати. Ступати право мя настави, путю Христовых заповедей. Бдети к песни укрепи, уныния сон отгоняющи. Связана пленницами грехопадений, мольбами Твоими разреши, Благоневесто. В нощи мя и во дни сохраняй, борющих враг избавляющи мя. Жизнодателя Бога рождшая, умерщвлена мя  страстями оживи. Яже Свет невечерний рождшая, душу мою ослепшую просвети. О, дивная Владычня палато, дом Духа Божественна мене сотвори…
Потом прервав молитву, пристально посмотрел мне в глаза и сказал:
- Я сразу определяю людей убесовленных и с помощью святых изгоняю их. – Врача рождшая, уврачуй души моея многолетныя страсти. Волнующася житейскою бурею, ко стези мя покояния направи. Избави мя огня вечнующаго, и червия же злаго, и тартара. Да мя не явиши бесом радования, иже многим грехом повинника. Нова сотвори мя…
Тебе же глаголю: Изыди, бесе, из тела мужа сего!
В начале молитвы у меня по спине пробежали мурашки, так необычно было осознать, что и это море, и небо могут стать храмом. Потом вдруг я понял, что харизмат решил изгнать моих бесов. Когда же он вперился глазами в меня со словами «Изыди, бесе, из тела мужа сего!» я едва сдержал смех, распиравший меня изнутри от представления комичности сцены.
Хорошо, что мы стояли уже у каменного завала, где за поворотом начиналась тропа. Мы попрощались.
- Счастливо пути! – напутствовал он меня. – Смотрите здесь много змей, они, правда, не ядовиты, но могут больно укусить.
- Спасибо! Счастливо оставаться!
Как только обошел завал, наткнулся на толстую змею, поспешившую скрыться в море. У камня, где она лежала, бился матово черный бычок. Я поднял его. Он был с ладонь.
Как же уродлива эта рыбешка, разевающая огромную пасть. Вероятно, она и есть одно из воплощений бесов, которые порой бывают такими слабыми и бессильными… А что же мои бесы? Не по зубам пришлись харизмату или не правильно начал отчитывать их авва.
Я глянул на его бредущую к лагерю фигуру и бросил бычка в море.