Лиловые сады

Моя беспомощность всегда летела впереди меня, успевая рассказывать людям за несколько минут до моего прихода всю правду о скором госте. Ее умудрялись чуять даже нетренированные люди вроде малышей в песочнице. Не стал исключением и парень, который зашел в кабинет и, не дожидаясь приглашения, устроился на стуле напротив меня. По его выражению лица было ясно, что он не станет меня осуждать, если я начну оправдывать себя наличием неконцентрированной злобы в людях и какой-то глобальной  несправедливости, выставляя себя как бы жертвой и «в домике» от всех этих недугов. Самое позорное заключалось в том, что это у меня была психологическая практика, и бояться следовало бы как раз меня. Я мельком видел личное дело этого парня, но его столь скоро выхватили у меня из-под носа, словно я мог выдать информацию врагам государства. Глядя на парня, я вспоминал, что видел таких уверенных детей преимущественно в фильмах, и все они считали походы к психологу низшим занятием из всех существующих. При этом выражение их лица говорило что-то вроде: «Да, вы меня заставили сюда прийти, ну и что дальше? Давай, попробуй, спроси меня что-нибудь». Губы непременно должны сжиматься в ухмылке. Этот парень хоть и горел пустопорожней уверенностью, но делал это очень уж искусственно. Будто я палач и сейчас приступлю к пытке, а он все выдержит и победоносно хлопнет дверью на выходе. Я едва смог подавить в себе все чаще возникающее желание ляпнуть что-нибудь унизительное, чтобы этот цветок жизни до конца дней боялся выйти из своей комнаты. Получалось это лучше всего, конечно, в фантазиях.

- Может быть, начнем? – перешел к делу парень.

- Как пожелаешь. Итак, тебя зовут Пума, Алексей? – спросил я. Единственное, что я запомнил кроме имени из дела так это тот факт, что парень любит олицетворять себя с пумой.

- Ты идиот, который в одолженном за свой жалкий вид в аренду чужом укрытии считает себя лучше других? – задал вопрос Пума.

Я отдал парню должное, запихнуть столько всего в одно предложение надо уметь.

- Если тебя это будоражит, то да, разве ты это не понял еще на входе?

- Нужно было убедиться, - хмыкнул Пума. – А ты говоришь, искренне осознавая это?

- «Искренне» и «осознавая» не те слова, которые можно ставить рядом, - сумничал я.

- Ох, все точно так же как и с моим психологом, - безнадежно махнул рукой Пума. Но по виду он был очень даже доволен происходящим. Словно знал, что где-то в помещении спрятана камера, и все его мудрые выпады будут продемонстрированы публике.

- Ты говорил своему психологу, что чувствуешь, как люди проходят мимо тебя, как будто ты только тень?

- Это верно. Знаешь, как бывает в видеоклипах? Человек стоит посреди площади, мимо проносятся люди, задний фон замыливается, темнеет, человек смотрит по сторонам, но всё продолжает проноситься мимо, будто бы он кубик, который выбросили из конструктора.

Я представил насколько бедно и неудовлетворительно выглядит беседа. Я вел себя как самое разобычное существо, даже не вспоминая то, чему меня учили. Я метался от одного к другому, а этот умненький мальчик потом расскажет моим преподавателям, как я царапал обивку кресла в негодовании и бессилии. Какого черта я здесь делаю? И почему только кожаное кресло, как у всех, напоминает об обломках запланированного здесь действия? А парень… он сделал легенду реальностью, позволил ей стать своей стихией, и теперь демонстрирует всем свое описание видеоклипа. Если бы у меня в руках была печать, я бы поставил на его деле жирное клеймо «Употреблено».

- Ты же не думаешь, что я верю в то, что нафантазирую? – внезапно спросил Пума. Кажется, он это уже проходил. Помолчав, он добавил. – Знаешь, говорят, любовь может зародить в сердцах радость? Любовь может и породить грусть. Тебе это знакомо?

- Нет! – чуть ли не рявкнул я. Но как-то чересчур быстро.

- Вот видишь! Ты тоже себе там что-то придумал!

Какой-то шибко явной связи я не увидел.

- Ты любишь рассказывать, что никого не любил и тебе это порой совсем не нужно? – закончил парень. Впрочем, лицо его было похоже на физиономию участника «Поле чудес», который еще не знает, где остановится барабан.

«Почему «Пума»? – вдруг подумал я. – «А я тоже хочу быть Пумой. Без сомнений и вообще без мыслей в голове. Так ведь вроде проще.»
 
Наконец, я сообразил, что он имел ввиду мои предрассудки и накрученные много какой полупопсой идеи, которые я принимал за свои. Это я так или иначе порой обдумывал, лежа в своей твердой постели. Смирение или мысль «С завтрашнего дня перестаю бояться» приводили лишь к началу цикла и новой мысли. Я давно подозревал, что не выдержу долго.
 
Торжественную атмосферу триумфа нарушил телефонный звонок, я схватил мобильный и посмотрел на номер. Звонили из больницы. «Она умерла!» - вдруг похолодело внутри. Лучшего повода оправдать свою последующую ярость не было. Да-да, я порой заглядывал в будущее, предпочитая лучшее его развитие.
               
Я встал с кресла и двинулся к выходу. Проходя мимо Пумы, я на мгновение остановился и со всей душой поразил этого уже зараженного чумой подростка в нос. Он завопил как сигнализация. Это меня подбодрило. Как-никак, а когда есть результат, становится приятнее работать. Я еще раз ударил кулаком Пуму. Тот вместе со стулом покатился по полу, продолжая взывать на помощь. Я выбежал в коридор, пробежал два этажа вниз, крикнул ожидающим итога преподавателям «Ему легче!» и покинул опостылевшее за полчаса помещение.

Путь до больницы занял двадцать минут. Каждый светофор встречал меня красным сиянием, словно жаждал, чтобы меня догнали и воздали по заслугам. Я влетел в больницу, на мгновение поперхнулся ее удушливо-противным воздухом и поспешил к ее палате. Обычно я держу телефон выключенным, чтобы в конце дня включить его и посмотреть, кто мне звонил и писал. Такой подход меня чем-то зацепил, хотя и предполагал один и тот же результат. Именно сегодня я позабыл о своей привычке. К чему бы это?
 
Я добежал до ее палаты и обнаружил какого-то юношу с цветами, который явно только и ждал сигнала, чтобы залететь внутрь и вручить их адресату. Юноша увлеченно что-то делал со своим телефоном, чем взбесил меня еще больше. Иногда он замирал над маленьким светящимся экраном, и казалось, что весь этот мир являет собой не самую удачную фотографию. Только после этого я вернулся взглядом к цветам и даже ахнул от какого-то непонятного чувства. Цветы были лилового цвета. Я впервые в жизни вспомнил этот цвет. Он был словно не от мира сего, а, подрагивая в руках того юноши, умудрялся очаровывать даже такое существо как я. Я подумал, что он сам их сорвал в лиловых садах, о существовании которых не знает никто. Маленький глоток воспоминаний и капля бесспорно прекрасного заставила меня даже забыть цель моего прихода. Выходя из транса, я рассудил, что в случае чего он бы так спокойно тут не сидел. Закралась и мысль, что он пришел не к ней. Тогда бы я его просто прикончил. Эти цветы должны стоять в ее палате. Странный поворот мыслей. Отчасти даже благородный. Я так и не зашел к ней, а двинулся домой. Пришел без ничего. Это уже, если оперировать определениями, неблагородно. А юноша – молодец.

Дома по-прежнему делать было нечего. Вещи всё лежали на своих местах, и зачем-то звонил телефон. Это все, на что я наработал в жизни? Я двинулся к компьютеру, вышел в интернет и вбил в поисковике «лиловые сады». Ничего даже близко похожего не оказалось, а тем более какого-то места на карте. Я даже запустил виртуальную копию земного шара и оставил картинку на максимальном удалении. Вгляделся. Вот полюса, вот континенты, вот где-то здесь сижу я в темнице сырой. А где-то далеко-далеко цветут лиловые сады, о которых никто не знает. И они не горят желанием узнать нас…