Грек

                Грек

Эта кличка пристала к нему давно, еще в раннем детстве. Почему она к нему прилипла, не помню. Вероятно, произошло это тогда, когда в школе проходили «Историю Древней Греции» и он узнал мифы и легенды о героях. Больше всего его восхищал Геракл с неукротимой силой,  с помощью которой и восстанавливал справедливость.
Помнится, как-то брели мы пацанячьей  толпой лесистым берегом Кубани к нашей любимой косе, и Виктор, так его звали, стал с воодушевлением пересказывать нам подвиги Геракла, а кто-то из старших сказал ему:
-Ты, Геракл, смотри под ноги, а то в лужу упадешь!
Все засмеялись.
-Может ему палицу выломать, совсем будет похожим…
Виктор сам нашел сухую палку и забросил ее за плечо.
- Глянь, вылитый грек… - затараторили мы, оглядываясь на Виктора, шагавшего рядом с нами с гордо поднятой головой.

* * *
Он ничуть не обижался, когда его называли греком. В ответ он лишь спокойно и умиротворенно улыбался. Грек был широк в плечах, с правильными немного грубоватыми чертами лицом. Он был молчалив, степенен, задумчив и спокоен даже в неприятностях и несчастьях, которые на него часто сваливались. Можете себе представить, сколько ему доставалось в многодетной семье баптистского проповедника, где нужно было любить только Христа, шишек за его преклонение перед Элладой.
На косе Грек с братом-погодком Александром устраивали конкурс на лучший рисунок. Выскочив из воды и даже не обсохнув, они усаживались на мокрый песок и рисовали часами лошадей, зверей, птиц. Потом звали нас оценить, и опять начинали рисовать. Я сидел и с умилением наблюдал, как под прутиком оживали мчащиеся лошади, пасущиеся коровы, поющие петухи. Недовольный малейшим неудачным штрихом Грек тут же смахивал рисунок и принимался за новый. Сама муза, казалось мне, парила над ними.
Оба брата поступили затем в художественное училище, успешно закончили его, но работали штукатурами в бригаде отца. В один день у них была свадьба, на которой, конечно же, не было спиртного. Как ликовали братья, когда старший брат зачитал поздравительную телеграмму их далекого брата во Христе и президента США Картера.
Грек построил дом, обзавелся детьми и, как и все братья, гамбалил исключительно на них, берясь за любую работу. Мне было жаль, что его художественный дар так и не раскрылся. Где-то в начале 80-х он устроился на лесопилку под Горячим Ключом. Ежедневно ему приходилось проделывать путь более ста километров на старом «Москвиче». Как-то возвращаясь с работы поздно ночью, он заснул за рулем, выехал на встречную полосу и погиб в аварии.
Мне не довелось быть на похоронах Грека, сестра говорила, братья и сестры во Христе радовались за него, – как же, его душа отправилась к Богу.
А меня не оставляет мысль: «Как принял его Господь, зная любовь и привязанность к Древней Греции?»
Дух славной Эллады жил в нем, он и сейчас витает где-то там над Кубанью-Гипанисом, где мы, толкаясь руками и, стая друг другу подножки, бежали наперегонки к воде. Где он размышлял о каких-то вселенских вопросах под старой вербой, выражая свое восхищение светлой улыбкой или блеском глаз при чтении диалогов Платона. И казалось, его ничто не могло вывести из душевного равновесия, навеянного древнегреческими мудрецами – ни наш крик, ни буханье футбольного мяча, ни палящее солнце.