век любви. ты видишь как я смеюсь

я безвольно лежал у себя дома на кровати, окружённый своим спящим другом Томом и его женой Генриеттой. кондиционер злобно шипел откуда-то сверху. пытаясь шевелить пальцами ног я ощущал боль, пытаясь вертеть головой я ощущал боль. вскоре я понял, что, в принципе, любое движение мне приносило боль… и обрадывался этому. в эйфории быстро вскачил с кровати, задевая голову Генриетты и ногу Тома, при этом ощущая телесную боль, ликую и начинаю нелепо плясать в трусах, распевая английскую песенку. не удивительно, что мои друзья тут же застонали от адовой платформы, на которую я их отправил, по всему видимому, очень ранним утром.
- идиот! – запричитали они хором.
я, не обращая никакого внимания, продолжал выкидывать ноги, как искусное антраше старого пенсионера. мне казалось ещё одно движение и я просто хрустну и упаду на пол, но я двигался, я, как и прежде, продолжал движение.
мои благородные рыцари, которые по всему видимому вчера меня спасли, наконец перестав стонать от желания сна, тоже встали и начали приплясывать мне. голова Тома, существуя отдельно от тела, которое вертелось в комнате как разноцветная юла, начала мне рассказывать о том, как ему позвонили и сообщили о том, что моё тело почти бездыханно лежит в парке среди булки и воробъёв. о том, как они нашли меня, увезли оттуда и уложили сюда, в постель, проспект звезды, дом тридцать пять, квартира семь, центр мира, пуп земли.
- что с тобой произошло? – спрашивали они меня.
- я не знаю.
- проклятье! какие сутки подряд ты сидишь на лсд?
- я не знаю.
- генри, ты идиот, если пологаешь, что она ангел, который даст тебе живительной влаги. ты посмотри на себя?! посмотри вокруг! ты вообще заметил, что март наступил? нет? так он наступил, генри. девочки бегают в мини юбках, жадно обнажая свои бёдра за бизнес-ланч в близлежайшем кафе. - я видел, как занервничала Генриетта,  как стала метаться из стороны в сторону, но при этом ни проронила ни слова, Том продолжал. – она суккуб, она сожрёт тебя и кинет тебе же в твоё же колесо сансары твои же, обглоданные ею, кости.
- я знаю. – толдычил я, на самом деле уже оживившись вместе с оживлением Тома, но не подовал виду ибо знал, что ещё пару разыгранных мной тупых фраз с безумным отстранением и он войдёт в поток, начнёт извиваться в нём, как гидра. он поплывёт, побежит, полетит, я не знаю средств и способов его предвижения, но он это делает восхитительно. так же я знал, что, наверня-ка, он ухватит меня с собой в этот поток, поэтому я разыграл ещё пару моих «я не знаю» и «я знаю» для того, чтобы получить то, что я сейчас вижу. кстати, генриетту мы ухватили с собой и теперь плывём, летим, бежим по этим стратосферическим землям. каждый из нас мало понимает первородную землю того потока, что выходит из наших ртов, но это меньше всего сейчас нас и волнует.
- у этой женщины столько нерастраченной внутренней энергии, что она поглотит тебя живьём, мой милый друг. смотри, она уже подбирается к тридцати семи годам, здесь и сейчас это та самая неукоснительная философия, которой она сейчас может следовать. ибо страх возраста, то какое-то мифическое неугомонное чучело, что угрожает ей пальцем и собирается казнить климаксом, сейчас очень близко к ней. ты же это понимаешь?! – генри продолжал пылко вливать в меня истину и если бы не время, которое ему было нужно на то, чтобы перевести дыхание и отхлебнуть с бокала немного виски, то я бы принимал его поток несколько часов кряду. увы, этот безумный был всего лишь человеком, поэтому его жена успела подхватить его и унести нас в свой поток. она была не менее прекрасна в своём монологе ибо была женщина. a priori эмоциональные уздцы были на её стороне и то, как она в сопровождении речи себе же заламывала руки, вытаращивала глаза, поджимала губы или извивалась телом в какой-то сумосводящей судороге после которой внезапно вскакивала на моё любимое белое безформенное кресло, что имитировало материнский живот. сминала пятками пуповину этого кресла, соскальзывая падала коленями прямо в голову сшитого эмбриона, припрыгивала ударяя малыша в бока. пожалуй, я порой засматривался и в каждом её жесте видел шедевральный снимок, уносясь от звуковой дорожки исходящей из её рта. в конце концов выдав свою лживость апатии схватил камеру и начал фотографировать её как раз на том моменте, когда она вознося руки к самому потолку вещала:
- одержимость неукоснительна. боже! да в конце концов ты схватишь ружье, под которым вы вздумали спать, и выстрелишь. ибо как ещё можно это прекратить?! ты... ты что делаешь, генри?
тут мы все трое разразились смехом ибо стало понятно, как далеко мы ушли от проблемы, мы все троём уже заботились исключетельно о потоке, который из нас шёл, как молочные реки из ртов белоснежных принцес. уже давно мы перестали понимать смысл того, что вещаем. мы в какой-то определённый момент стали просто трансляторами того, что нам диктует наш восхитительный встроенный мозг. наши заботы переложились на форму и структуру предложения, а не на успокоение моего сознания, вштыренного этими дурацкими  галлюциногенами. наши заботы, как рты наших щенков. мы расстворены по отдельности, как «я». с «нами» покончено. браво!