ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
1
Я вышел на работу через день. Надо было загрузить себя делами и немного забыться.
А через несколько дней на факультете состоялось партийное собрание. Обсуждали актуальный вопрос - план перестройки факультета. Дружно критиковали старую работу. Бодро предлагали новые формы работы. Хитров переживал все эти трескучие выступления, а потом взял слово.
- Слушал я все эти выступления, - начал Хитров возмущённо. - Глубже надо мыслить! Иначе всё опять останется только на бумаге!
Хитров вдруг схватился рукой за сердце и стал валиться на кафедру.
Хитрова положили на стол и стали ему делать искусственное дыхание. Потом массаж сердца. Но он был мёртв. Скорая помощь приехала лишь минут через сорок. И увезли Хитрова в морг. Всё. Был Хитров и нет Хитрова. Наш фронтовик умер на ногах. Ходил до последнего, и, видимо, давно уже работал через силу.
- Не вовремя умер, - сказал грустно Козлов. - Он нам сейчас так нужен! Только он один не боялся говорить всем в глаза правду. Только он давал нам правильные советы. В стране разворачиваются непонятные события. Пропадём мы теперь без Ивана.
- Теряем самых близких людей, - сказал я. - Смерть всё время собирает свою жатву. Кто следующий?
- Не будем об этом думать, - ответил Козлов. - Мы должны помогать нашей молодёжи разбираться в современных событиях. В стране начинают рушиться все старые нормы и идеалы. Сумеет ли наш Горбачёв удержать такую огромную страну от катастрофы?
Через три дня состоялась гражданская панихида в вестибюле нашего института. Было много преподавателей и студентов. Мне запомнилось выступление Козлова.
- Ушёл из жизни замечательный человек, - начал Козлов. - Всю войну он провёл на фронте. Потом воевал с Японией. После войны закончил институт и работал учителем в школе. Потом закончил аспирантуру и пришёл к нам в институт. Его любили и не любили. Потому что он говорил только правду. Он и в мирной жизни остался фронтовиком. Он часто нас всех критиковал за формализм. И это не всем нравилось. А он оказался во многом прав. И сейчас он нам очень нужен, когда жизнь в стране так усложнилась. Но его теперь нет рядом с нами. Не уберегли мы нашего Ивана. Прощай, дорогой друг! Мы всегда будем помнить тебя. Пусть тебе земля будет мягким пухом!
Хоронили Хитрова на Кунцевском кладбище. И лежал теперь сержант Хитров рядом с генералами. А вокруг поднимались в небо огромные сосны, словно указывая путь душе Ивана на небо.
Родные Хитрова устроили поминки в ресторане. Было много людей. Было много выступлений. Я тоже сказал несколько слов. Но здесь было много незнакомых людей, и я не мог сказать всего, что у меня было на душе.
Рядом со мной сидели Козлов и Игорь. Я позвал их к себе домой после поминок. Не мог я в эти минуты сидеть дома в четырёх стенах.
- Тяжело, братцы, - сказал Игорь. - Очень тяжело. И жизнь наступила вдруг какая-то непонятная. Мы так ждали изменений. Иван бы нас подбодрил и всё растолковал. А теперь надо во всём самим разбираться. Я и сам чувствую себя неважно.
- Надо нам теснее сомкнуть ряды, - сказал Козлов. - Не верю я Горбачёву. Говорит он много и красиво. А что будет на деле? Народ на него зол из-за водки. И цену он поднял на спиртное. Зачем? Русский человек сразу пить никогда не бросит. А водка у нас - это разменная монета. Кто ему там даёт советы?
- Говорят, что это всё идёт от Лигачёва, - сказал Игорь. - Как бы не рухнула наша страна. Много людей может погибнуть. Другой человек должен стоять во главе такой страны. Но нет его пока на горизонте. А я, ребята, долго не протяну. Вы уж помяните меня как следует, да и Лену мою на первых порах поддержите.
- Не надо, Игорь, - попросил я. - Не умирай раньше времени. Что мы тогда будем делать без тебя? Ты - наша моральная опора. Не думай ты о смерти. Надо ещё женить Андрея твоего.
- Пока подожду, - улыбнулся Игорь. - Ты прав, Коля. Но мне, правда, плохо. Лена меня пичкает лекарствами. Жалко Ивана. Вот такие люди как он победили немцев. А страна наша выстоит. У нас много прекрасных людей. И молодёжь растёт толковая. Всё у нас будет хорошо. Только не сразу.
- Газеты наши всё ругают Сталина и Берию, - сказал Козлов. - Сколько можно? Надо страну приводить в порядок. Боюсь я за наше будущее. Скоро примутся за Ленина. А что потом?
- Лишь бы до войны дело не дошло, - говорит Игорь. – Как-нибудь продержимся.
- На демонстрацию пойдёшь? – спрашивает меня Козлов. – Или дома останешься?
- Дома сидеть одному тошно, - говорю я. – Пойду. А потом поеду в Вешняки. Посижу у Матвея, отметим его день рождения. С Игорем повидаюсь.
- Обязательно приезжай! - оживляется Игорь. - Посидим за столом, а потом побродим по Вешнякам. Стареем мы, братцы. Грустно всё это. Но надо жить и делать своё дело.
В воскресенье я навестил Олега. Привёз ему две сумки гостинцев: еды, папирос и книг. Пообещал приехать второго мая. Олег переживал смерть матери. Но старался подбодрить меня.
- Остаётся ровно год служить, - сказал мне на прощание Олег. - Время пролетит незаметно.
Первого мая я уже стоял около нашего здания. Мы с Козловым построили наш факультет, прошли двести метров, и остановились перед Кропоткинской улицей. Теперь будем стоять часа полтора.
Поднялись к Максиму.
- А где же Иван Сергеевич? - спросил Максим. - Заболел?
- Схоронили двенадцать дней назад, - ответил Козлов.
- Горе-то какое! - заохал Максим. - Да вы проходите.
- Умер от инфаркта, - продолжал Козлов. - Был Иван, и нет Ивана.
- Все там будем, - сказал печально Максим. - У нас на заводе мужики мрут как мухи. И больше всего от всякой дряни, которую пьют. Не каждый может достать водки. Пьют одеколон, пьют лак, разводят гуталин. Лишь бы голову одурманить.
Мы поминаем Ивана. А Козлов посматривает в окно. Как бы нам не отстать от своих.
- Хорошая у тебя закуска, - похвалил я Максима. - Молодец!
- Кушайте на здоровье, - просиял Максим. - Только скажите в двух словах, куда теперь мы двинулись с Горбачёвым? Мы на заводе спорим всё время.
- А этого никто точно не знает, - ответил Козлов. - Развалит он нашу страну. Это моё мнение.
- А почему вы так думаете? - спросил Максим.
- Мне кажется, что Горбачёв сам не знает точно, куда вести страну. Газеты пишут всё, что им захочется. По мнению газет, зря делали революцию в октябре семнадцатого. И во всём виноват Ленин, который толкнул Россию на этот опасный путь. Ленин делал эксперимент, а мы теперь должны за всё расплачиваться. А сколько людей погибло за эти семьдесят лет? Миллионы людей.
- Страшно всё это слушать, - сказал огорчённый Максим. - Что же будет со всеми нами? Как будут жить наши дети и внуки?
- А этого сейчас никто не знает, - ответил Козлов. - Неизвестно, куда нас вывезет кривая. Может, всё обойдётся как-нибудь. А может, будут огромные жертвы. Поживём - увидим. Надо нам всем быть оптимистами, Максим. Не переживай. В России и потруднее бывали времена. Выжили, выстояли. Если мы такую страшную войну выиграли, то и дальше всё преодолеем. Только какой ценой? Спасибо тебе, Максим. Нам пора.
- Не забывайте меня, братцы! - попросил нас на прощание Максим.
Мы прошли с криками “ура” мимо нашего райкома, постояли у бассейна “Москва” и незаметно вышли на Красную площадь.
- Теперь ходить нам осталось недолго, - сказал вдруг мне Козлов. - Всё! Отдыхать скоро будем. Отходились! Скоро начнутся другие демонстрации. Народу только дай волю. Всё дело идёт к тому. Жалко нашу партию. Её бы сократить за счёт прохиндеев и карьеристов, изменить программу и дать приличное название. Была бы огромная сила для правильного курса. Но разве наш Горбачёв со своим политбюро до этого додумается? Он всё медлит, красиво говорит и надеется на чудо. Время его уже обгоняет. И когда только в России появится толковый и решительный лидер? Где он? Таких людей у нас наверх не пускают. Они заняты второстепенной работой, они на вторых ролях. А наверху у нас мудрые старцы и партийные бюрократы.
На мавзолее с красным бантом стоял весёлый Горбачёв. И как ему только удалось стать главным лицом в государстве? Повезло, видимо. А ведь был в своё время простым студентом юрфака МГУ. Знать бы заранее, что у нас будет в стране лет через пять. А ведь что-то будет.
Я уговорил Козлова поехать вместе со мной к Игорю. И он согласился.
Я заскочил домой, немного передохнул, а потом мы с Козловым поехали в Вешняки. Надо поздравить Матвея с днём рождения, подбодрить Надю, поиграть с Настей и повидать Игоря с Леной. Как хорошо, что у меня есть дети и друзья! А одному жить совсем невмоготу. Одному можно запросто пропасть.
Через год вернётся из армии Олег, жизнь станет намного веселее.
С Козловым мы заходим к Матвею. Пьём за его здоровье. Раздаётся звонок.
- Приходите ко мне, у меня просторнее, - приглашает Игорь.
У Игоря стол ломится от закусок и спиртного.
- Поредела наша компания, - говорит с грустью Игорь. - Закон жизни. А тут ещё Андрей где-то загулял. Хотя бы позвонил, паршивец.
- Он у своей девушки, - говорит Лена. - Сегодня придёт вместе с ней. Её зовут Ариной.
Андрей и Арина вскоре подошли. Игорь оживился. Но молодёжь быстро ушла в другую комнату. Им не очень интересно слушать наши разговоры.
- И куда потащил страну этот Горбачёв? - спросил Игоря Козлов. - Как бы беды не случилось? Неужели рухнет вся наша система? И понимает ли это наше Политбюро? Тогда развалится наш Советский Союз. А дальше что?
- Сейчас трудно предугадать, что станет с нашей страной, - начал Игорь. - Всё может быть. Народ стал потихоньку выходить из партии. Это только начало. Пока ходим на демонстрации. Пока только разоблачаем сталинский режим и все репрессии. Но это только начало. Как бы наш Горбачёв не наломал дров. Хорошо, если он прислушивается к Громыко и другим соратникам. А если решает всё единолично, сам? От Горбачёва сейчас зависит многое. Он хочет подлатать старую систему. Но получится ли это у него? Тут надо действовать быстро, но осторожно. Не тот человек стоит во главе нашего государства. Занимается пока самолюбованием. Пока он перетасовывает кадры. Убирает старых членов политбюро. Идут аппаратные игры. А что будет с нами? С Чернобылем опозорились на весь мир. Надо заканчивать войну в Афганистане. Сахарова надо вызволять из Горького. Издеваются над академиком. Не могут ему простить, что он критикует наш режим. Ладно! Предлагаю пойти на улицу.
Мы идём к станции, переходим по подземному тоннелю на другую сторону, и шагаем в Кусково. Наш старый маршрут.
На берегу пруда любуемся дворцом и парком.
- Красиво здесь! - сказал Козлов. - Жаль, что вода холодновата, а то бы я искупался. Может, попробовать?
- Не стоит, - говорит Игорь. - Бережёного Бог бережёт.
- С пятого класса мы здесь гуляем, - сказала Лена. - Всё наше детство прошло здесь. А годы летят и летят. И почему люди так мало живут на свете? Надо, чтобы человек жил лет двести. Только после пятидесяти начинаешь понимать законы жизни. А тут на человека набрасываются болезни. Когда-нибудь люди придумают эликсир жизни. Я уверена, что жизнь в будущем будет прекрасна. Только не скоро. Ну что ж? Поживут наши внуки и правнуки. В них будет и наша частица.
- Здорово говоришь, Лена, - не выдержал Игорь. - Как покойная Нина. Как мне их жалко! Неужели есть у каждого на свете судьба? Что-то я в это не верю. Пошли назад, надо всё допить, доесть, и спеть наши песни.
2
На другой день я поехал к Олегу.
Мы уселись за медпунктом на поваленном дереве и пили чай из термоса.
Олег уплетал бутерброды с копчёной колбасой, и с наслаждением пил душистый чай. Я знал, что мой Олег обожает ароматный английский чай, и постарался его достать.
- Хорошо! - приговаривал Олег. - Спасибо тебе за всё, папа! Через год меня демобилизуют. Даже не верится. Сразу же поеду на рыбалку. Тяжело дома одному?
- Тяжеловато, - признался я. - Сидишь один как в могиле. И потолок на тебя давит. Звонков мало. Гробовая тишина. Я стараюсь сидеть больше на работе или убегаю на улицу. А то можно завыть по-волчьи. Пятнадцатого будет сорок дней. Тебя отпустят?
- Командир роты мною доволен. Он обещал отпустить на один день.
Олег забрал сумки с продуктами, сигаретами, английскими детективами, и направился в казарму.
Я смотрел ему вслед, пока он не скрылся за дверью казармы. Всю дорогу домой думал о своей жизни. Надо выдержать все удары судьбы. Этот год как-нибудь перебьюсь, а потом приедет Олег, и всё у нас дома оживёт.
Пока мне помогают против тоски хорошие книги. Некоторые я перечитываю. На работе надо побольше навалить на себя дел. А вечерами надо бродить по округе, чтобы потом свалиться на кровать и сразу заснуть. Да и друзья у меня пока есть. Не пропаду. Буду ездить на дачу. Буду заскакивать к Матвею и Игорю. Всё будет нормально. Год пролетит быстро.
Девятого мая я поехал в Вешняки. Сначала я зашёл к Матвею. А потом мы все вместе пошли к Игорю.
- А где Андрей? - опросил я.
- У Арины, - сказала Лена. - Собираются расписываться. Скорее бы. Я уже заждалась внуков.
- Сорок два года пролетело, - сказал Игорь, поднимая рюмку. - Выпьем за всех погибших и пропавших без вести, а также умерших от ран! Пока отмечаем этот день. А что будет дальше, одному Богу известно.
- Игорь, - вмешалась Лена. - Тебе больше нельзя!
- Я только чокнусь с Николаем, - улыбнулся виновато Игорь. - Мне бы ещё лет пять пожить. А больше и не надо.
- Может, пройдёмся? - спросил я.
- Хочу заглянуть на кладбище, - сказал Игорь. - Надо нам сегодня обойти все могилы. Сегодня святой день.
Тук-тук-тук! - стучит моё сердце, когда мы подошли к кладбищу. Неужели меня ждёт ещё одна беда?
Мы долго стоим у могилы Виктора и Нины. Надя вытирает слёзы. Потом я стою у могилы своих родителей. Потом мы стоим у могилы, где лежат родители Веры и она сама. Пятнадцатого будем отмечать сорок дней.
Лена достаёт стаканчики и наливает нам коньяку. Мы поминаем всех тут лежащих. А потом долго стоим молча.
- Теперь можно идти к дому, - говорит Игорь. - Никого не забыли. А помнишь, Коля, какой тут был противотанковый ров?
- Конечно, помню! Я много раз пересекал его, когда шагал к Ларисе. Разве я мог тогда подумать, что тут будет кладбище, и на нём будут покоиться все мои близкие! Жизнь - загадочная штука. И никогда не догадаешься, что тебя ждёт впереди. И это хорошо. Иначе в этом загадочном мире можно с ума сойти.
Пятнадцатого мая мы отмечали сорок дней со дня смерти Веры. С утра моя Таня и Дарья трудились на кухне. В большой комнате поставили все столы. Получилось тридцать мест.
Стали подъезжать друзья и родные. Приехал с женой мой брат Иван.
- Совсем забыл меня! - накинулся на меня Иван, - А ведь мы родные братья! И не позвонишь никогда! Я всегда думаю о тебе и всегда поздравляю тебя с праздниками. А ты зазнался! Очень грамотный стал!
- Виноват, - стал оправдываться я, - Постараюсь исправиться.
Подъехал Олег, которого мы ждали с нетерпением. Командир части всё-таки отпустил его.
Вера смотрела на нас со своей фотографии. Мы поминали её, вздыхали, говорили грустные слова.
Часа через два все стали расходиться. Я пошёл провожать гостей.
- Как чувствуешь себя? - спросил я тихо Игоря.
- Не очень, если честно, - ответил Игорь. - Лена пичкает меня лекарствами. Только благодаря ей держусь на ногах. А смерти я уже давно не боюсь. Я своё прожил, и свою цистерну давно выпил. Хватит. Силы уже на исходе.
- Не пугай меня, - сказал я Игорю. - Как же мы все будем жить без тебя?
- Не пропадёте. Потом и до вас очередь дойдёт. Но жить надо. И не надо вешать головы. Одни уходят, а новые приходят. Всё-таки жизнь - жестокая вещь. Живёшь и знаешь, что в любую минуту можешь улететь на небо. Грустно всё это. Но ты за меня не бойся. Пару лет я ещё проскриплю. Только надо почаще встречаться. А то будет поздно.
Уехали Дарья и моя Таня. И поговорить с сестрой не успел толком. Ладно. В следующий раз поговорим как следует.
Мы сидим дома вдвоём с Олегом.
- Когда тебе надо возвращаться в казарму? - спрашиваю я.
- В воскресенье вечером. Завтра пообщаюсь с друзьями, забегу в институт, в картишки поиграем, прошвырнёмся по Ленинскому проспекту. Немного отдохну от этой службы. Ничего. Остался всего год. Теперь время будет лететь быстро. Ты меня отвезёшь в часть?
- Отвезу. Или посажу на подольское такси. Успеешь вовремя.
В воскресенье, семнадцатого мая, я сажаю Олега на Варшавском шоссе в такси, которое едет в Подольск. Олег машет мне на прощание рукой, но я почему-то волнуюсь. Почему я так волнуюсь? Я и сам не могу понять. Эти таксисты носятся как угорелые. Как бы не случилось какой беды. Если бы Олег догадался позвонить из части!
И Олег позвонил, словно чувствовал моё состояние.
- Папа! - кричал Олег. - Что ты так волновался? Я же уже не маленький. Ты как мама! Переживаешь по каждому пустяку. Приедешь в следующее воскресенье?
- Обязательно приеду, сынок.
- Ты там не скучай, папа! Гуляй больше. Смотри свой футбол. А я буду тебе позванивать. Хотя командир не разрешает звонить домой. До свидания!
Я сразу стал другим. Пропала моя тоска. Я вышел на Ленинский проспект, прошёл мимо ресторана “Гавана”, мимо кинотеатра “Казахстан”, мимо университета Дружбы народов имени Лумумбы и дошёл до кольцевой дороги. Стало темнеть. Я сел на автобус и доехал до своей остановки. Хорошо прошёлся. В теле появилась хорошая усталость. Теперь мне надо постирать рубашку и платки. Надо в квартире немного убраться. А то она превратилась в хлев. Нужна женщина в квартире. Да где её найти? Не мешало бы позвонить Наталье Ивановне и поболтать с ней немного. Лучше всего съездить к ней в поликлинику. Она мне пожалуется на своего мужа, а я пожалуюсь на своё одиночество.
А может, она заглянет ко мне домой? Надо её пригласить. Чем чёрт не шутит? Уж больно она хороша. А мне сейчас скучно одному. Особенно без женщины. Лишь бы она не отправилась в отпуск. Надо будет ей позвонить и сообщить о своём приезде. Ничего. Справлюсь я со своей бедой. У меня два сына и внучка. И Надя мне как дочь. Всё будет нормально. А там и Олег вернётся домой. Выше голову, Коля! Падать духом - это самое последнее дело. А может, Наталья Ивановна осмелеет и разойдётся с мужем? Тогда я смогу жениться на ней? Вот было бы здорово!
3
В начале июня я поехал в поликлинику, где работала Наталья Ивановна.
- Кого я вижу! - воскликнула Наталья Ивановна, увидев меня. - Заходите!
Я вошёл в кабинет Натальи Ивановны. Она закрыла дверь на ключ.
- Я слышала о Вашем горе, - сказала Наталья Ивановна. - Выражаю Вам своё соболезнование. Вам, наверное, сейчас трудно?
- Самое трудное позади, - ответил я. - Дети помогают, друзья не забывают.
- Кто же Вам помогает дома?
- Никто. Сам управляюсь. Если хотите убедиться, приезжайте в гости. Угощу Вас борщом. Приезжайте!
- Я подумаю. Если сумею мужа и сына в субботу отправить на дачу, то еду к Вам после работы. В субботу у меня короткий день. Я позвоню. А сейчас я могу измерить давление и послушать сердце и лёгкие. Раздевайтесь до пояса… Всё нормально. Можете одеваться. А Вы не думаете жениться?
- Пока не думал. Мне нужна хорошая жена. Как Вера. А разве я найду такую? Не верится. Пока поживу один, а там будет видно. Жду Вашего звонка. Только не обманите меня, Наталья Ивановна! Я буду очень огорчён, если Вы не приедете. Сегодня я начну генеральную уборку в квартире.
- Я постараюсь. Не всё от меня зависит. Вы только не унывайте! Надо жить дальше. Вы ещё не старик.
- Почти старик, - усмехнулся я, - но душа у меня молодая. А это самое главное.
В субботу я носился по квартире. Вылизал её до блеска. Накупил в магазине и на рынке продуктов. Заготовил спиртное: шампанское, водку и коньяк.
Я ждал звонка. И он раздался.
- Это я! - сказала Наталья Ивановна. - Я выезжаю. Меня подбросит “Скорая помощь”. Буду через сорок минут. Вы не передумали?
- Жду, - ответил я. - Приезжайте скорее! Очень жду!
А потом целый час я прислушивался к каждому звуку на лестнице. Вдруг она не приедет? А у меня уже накрыт стол. И я так жду её!
Наконец раздался звонок в дверь. На пороге стояла прекрасная и смущённая Наталья Ивановна.
- Можно? - спросила она. - Извините, я немного задержалась. Муж не хотел без меня уезжать на дачу. Я с трудом отговорилась.
Мы сидим за столом. Я наливаю коньяк. Мы пьём за встречу. Я говорю Наталье Ивановне кучу комплиментов. Но мы больше разговариваем глазами.
- У Вас, наверное, много женщин? - спрашивает меня лукаво Наталья Ивановна.
- Вы первая, - отвечаю я. - Я совершенно один.
- Работаете в таком институте, и у Вас нет женщины?
- На работе работают, а женщин находят в другом месте.
- Это мудро.
- За любовь! - предлагаю я тост.
- Не возражаю, - говорит Наталья Ивановна… А потом мы лежим в постели.
- Ты меня любишь? - спрашивает Наталья Ивановна.
- Люблю.
- Я тоже тебя люблю. И зови меня Наташей. Как же мы будем дальше жить? Я теперь буду думать о тебе всё время. Ведь встречаться с тобой так часто как хотелось бы я не смогу.
- Что-нибудь придумаем, - утешаю я Наташу. - Главное - любить и уважать друг друга. А остальное всё приложится. Пока я дома один. А потом вернётся Олег. Негде будет встречаться.
- Будем встречаться у моей сестры. Она мне даст ключ от квартиры. Целый день она с мужем на работе. Днём мы всегда можем встретиться.
- А может, ты разойдёшься с мужем?
- Не смогу. Он тогда покончит с собой. Мне его очень жалко. И сына тоже жалко. Пока будем встречаться, а там жизнь подскажет, что делать дальше. Может быть, так даже романтичнее. Никаких бытовых забот. Встретились - и разошлись на целую неделю. И ругаться не будет причин.
- Я серьёзно говорю! Ты мне нужна одному. Не хочу делиться с мужем.
- Я понимаю. А если потом я тебе надоем и ты разлюбишь меня?
- Зачем сразу предполагать плохое? Надо всегда думать о хорошем.
- Тоже верно.
- Оставайся у меня. Всё равно у тебя дома никого нет. А рано утром заедешь домой, а потом и на дачу.
- Хорошо. Если ты хочешь, то я останусь.
- А может, всё-таки разойдёшься с мужем?
- Разойтись можно, но сын мне этого не простит. Давай пока не усложнять нашу жизнь.
Раздался телефонный звонок. Это был Игорь.
- Как жизнь? - спросил Игорь. - Всё нормально?
- Всё нормально. У меня сейчас гости, я долго не могу разговаривать. Как твоё здоровье?
- Врачи кладут в больницу. Советуют мне подлечиться. И Лена тоже настаивает.
- Ложись, Игорь, раз такое дело. Ты тогда позвони мне из больницы. Я тебя навещу.
- Хорошо. Я рад за тебя, что ты не скучаешь. А может, завтра увидимся? Перед больницей? приезжай после обеда.
- Приеду. С утра съезжу к Олегу, а потом сразу к тебе.
- Жила бы у меня всё время, - сказал я Наташе.
- Я без сына не могу. Он - моя единственная радость. А мужа своего я и жалею, и временами ненавижу. Он же видит, что я его не люблю. Но всё терпит. Разве это мужчина? Называется семья. А какая это семья? Одно несчастье. Подрастет сын, и я с мужем расстанусь. Но ты же не сможешь долго ждать?
- Смогу.
В шесть утра Наташа стала собираться домой.
- Ты меня не провожай. А то увидят бабки или лифтёрши, и будут гадать, кто я такая.
- Когда увидимся?
- Наверное, в субботу. Это самый удобный день. Только бы муж не догадался. Я тебе позвоню. Ну, я пошла. Не грусти, Коля. Ты хороший…
Ушла Наташа. В квартире стало тихо и пусто. Только не надо грустить. Я стал собираться к Олегу. Надо забежать на рынок и купить что-нибудь из фруктов. А мысли мои были далеко-далеко. Я думал о своей будущей жизни. Получится что-нибудь путное с Наташей? Или будем встречаться урывками? А что я буду делать, когда придёт из армии Олег? Тогда конец нашим встречам? Лучше не думать о плохом. Лучше не думать. Жизнь сама подскажет какой-нибудь выход. Только не падать духом. Только были бы живы и здоровы мои сыновья и Настя. Я ещё поживу на этом свете!
Я еду на подольском такси от метро “Варшавская” к Олегу. Настроение нормальное. И это всё благодаря Наташе. Вот только Игорь беспокоит меня. Что с ним? Надо обязательно заехать к нему.
Олег поджидает меня около казармы. Мы идём за медпункт, садимся на скамейку и пьём чай из термоса.
- Как ты там один? - спрашивает меня Олег.
- Живу потихоньку. Матвей иногда заезжает, и я к нему. Вот Игорь что-то заболел. Завтра его кладут в больницу. Год какой-то тяжёлый.
- Это верно. Год ужасный. Мне тут предлагали учиться после армии в школе КГБ. Я отказался. Зачем мне это?
- И правильно сделал, сынок. Там жизнь подневольная. Если бы была война, тогда другое дело. Учись лучше в нашем институте. А там будет видно.
- После нашего института я хотел ещё поучиться на экономическом факультете. Мало знать один иностранный язык. Надо иметь ещё и другую специальность.
- Это верно. Такие планы я одобряю. Но сначала надо вернуться из армии.
- Остался один годик. Как-нибудь и он проскочит. Ох, и половлю я рыбку после армии! Заберусь в глухомань дня на два. Сделаю шалаш, или поставлю палатку, и буду всё время ловить рыбу и дышать свежим воздухом. Даже во сне ловлю рыбу.
- Как служба идёт? Привык к армейским порядкам?
- Привык. Всё идёт нормально. Мне нравится дежурить на телефонном узле. Сам себе хозяин. У меня есть кипятильник. Пью чай. Звоню в Москву тебе и ребятам. Жить можно. Книги почитываю на английском языке.
- Главное - рядом дом, и телефон под руками, - сказал я. - Деньги нужны?
- Дай немного. В магазине я подкупаю продукты. И сигареты. Мне пора в казарму. Спасибо тебе, папа!
Олег скрылся в казарме, а я поехал домой. Олег рядом. Всё у него нормально. Теперь надо ехать к Игорю. Кажется, там что-то серьёзное.
- Игорю пить нельзя! - сразу предупредила меня Лена.
Мы сидели за столом. Я выпил рюмку коньяка, и набросился на закуску.
- Вот такие дела, - усмехнулся Игорь. - Прощай, водочка! Теперь пью только лимонад. А жаль. Сейчас бы врезал одну рюмочку - и все заботы прочь! Но нельзя. Ладно, потерплю. Полежу в больнице недели три, а потом сбегу. Пошли на улицу! Хочу глотнуть свежего воздуха.
Мы идём к станции, пересекаем улицу Паперника, останавливаемся около станции. Смотрим на купола церкви и молчим.
А потом по подземному переходу попадаем на другую сторону, проходим мимо церкви, и пихтовой аллеей направляемся к пруду в Кусково.
- Сколько же раз мы ходили по этой дороге? - спрашивает Игорь. - С сорок второго года. Ты помнишь, Коля, как около пруда солдаты рыли окопы, отрабатывали ружейные приёмы, а могучие сосны росли прямо около воды?
- Конечно, помню. Всё помню, как будто это было вчера.
- Как здесь красиво! - вздохнул Игорь. - В хорошем мы живём месте. Только вот Москва поглотила все эти места, кроме Косинского озера. Нет ничего лучше в мире, чем наше Подмосковье. Давай посидим на травке. Отдохнём немного. Что-то я немного устал. Видимо, с непривычки. На работе сидишь весь день на стуле. А тут движение, воздух. Лена, ты ничего не прихватила с собой?
- Две бутылки пива. Тебе налью один стаканчик.
- Спасибо, Лена. Ты у меня молодец. А за меня не бойся. В больнице я подлечусь быстро. А ты, Коля, не привози с собой спиртного, когда будешь навещать меня. Надо проверить, как всё это отражается на здоровье. Да… Цистерны две я вылакал за свою жизнь. Конечно, многовато. Но без этого русский человек не может жить, дружить и работать. Я ещё поживу на этом свете. Займусь бегом трусцой. И стану таким же здоровым, каким был раньше. Хорошее пиво! Как там твой Олег?
- Всё нормально. Остался ещё год, а может и поменьше, если демобилизуют в мае. Время пролетит быстро.
- Да, время летит быстро, - проговорил задумчиво Игорь. - И вся жизнь пролетела незаметно. Но мы ещё поживем. Старая гвардия ещё покажет себя!
Мы медленно шли к дому. Около церкви Игорь вдруг остановился.
- Зайдём внутрь, посмотрим старое кладбище! - предложил Игорь.
Мы ходим по дорожкам, смотрим старые могилы. Увидели вновь могилу Шумакова, жителя села Кусково, похороненного в 1880 году. Знал бы этот Шумаков, что случится потом с Россией. Сколько бурь, вихрей и войн прогрохотало над Россией! В чём же смысл нашей жизни? Зачем мы живём на это свете? Что мы сделали полезного?
Мы ходили молча вдоль старых могил, и каждый из нас думал о своём.
- Игорь, ты устал! - сказала Лена. - Пошли к дому.
- Да дом рядом. Всё нормально, Лена. Мы ещё проводим Николая до метро. Мне же надо больше двигаться. Ты же врач. Когда у человека сильный дух, ни одна болезнь его не сломит. Когда мне станет совсем плохо, я скажу тебе. У меня ещё есть пока силёнки. Игоря не так легко сломать.
Я ещё посидел у Игоря. Мы попили чаю, и я собрался домой. Перед уходом позвонил Матвею. Они тоже решили проводить меня до метро.
Мы идём к метро. Останавливаемся у нашей школы. Смотрим на неё. Какой она стала старенькой!
А сзади нас шумело Рязанское шоссе. Двор наш обкорнали почти вдвое. И построили прямо напротив школы туалет. И правильно. Все мы люди. Человеку нельзя без туалета. Лишь бы был жив дух старых Вешняков. Много ли вокруг живёт народу, которые помнят Вешняки военных лет? Жизнь разбросала их, как и меня, по огромному мегаполису под названием Москва. А ведь по этой дороге на протяжении веков шли люди в Рязань и Казань. И это шоссе сразу после войны строили пленные немцы. В сорок девятом году многие из них уже хорошо говорили по-русски. А потом в теплушках они ехали домой. Много видела эта дорога. А на той стороне, где другой выход метро, упала огромная фугасная бомба. Только немного левее. А двухэтажный деревянный дом устоял. Воронка, правда, была огромная. Прекрасное было время, потому что мы были юные, чистые, верящие в прекрасное будущее, верящие в нашу победу над коварным фашизмом! Если бы это время вернуть назад? Что бы мы тогда делали? Лучше об этом не думать. А жить себе дальше и верить в свою судьбу. Что она ещё нам принесёт? Наверняка, будет и хорошее, и плохое. Жизнь - это сладко-горькая чаша вина. И надо выпить её до дна. Только не надо жить как щепка, которую волны жизни бросают в разные стороны. Надо иметь свой собственный курс.
- Ну, я пошёл, - сказал я. - Звони мне из больницы, - сказал я Игорю. - И вы звоните мне, - попросил я Матвея и Надю. А рядом прыгала Настя.
- Дедушка! - кричала Настя. - Приезжай скорее и привези мне медвежонка!
- Нехорошо выпрашивать подарки, - сказала строго Надя.
- Обязательно привезу! - пообещал я внучке.
А потом я сидел в метро. И радость в моей душе мешалась вместе с грустью. Сложный оказался день. Наташа, которая подарила мне радость, общение с Олегом, а потом Игорь и Лена, поход в Кусково и кладбище, и стояние около нашей школы. Грустно всё, сладко и больно. Неужели впереди меня подстерегают новые удары судьбы? Я могу и не выдержать. Хватит с меня. Хочется пожить спокойно. Если бы Наташа развелась с мужем! Но нельзя строить своё счастье на чужой беде. Нельзя. Будем пока встречаться с Наташей. Пока она сможет и пока не вернётся из армии Олег. А там будет видно. Разве угадаешь заранее, что тебя ждёт впереди? Жизнь подскажет сама, что делать дальше.
4
А потом потянулись однообразные дни, хотя на улице бушевало лето. Вечерами я много читал. В журналах стали появляться великолепные романы. С наслаждением я перечитал “Доктора Живаго”. Потом набросился на роман Гроссмана “Жизнь и судьба”. Когда я прочитал роман Оруэлла “1984”, я долго не мог придти в себя. Мне эта книга показалась гениальной. Фактически и у нас была такая же жизнь, что и в романе Оруэлла. Только мы в текучке жизни не очень замечали это, и не очень задумывались, как мы живём. Эти три книги потрясли меня. Я ходил и думал о своей судьбе. Надо и мне сделать что-то большое и красивое. Но что я могу сделать? Только честно делать свою работу. Помогать по мере своих сил студентам и просто окружающим меня людям. Надо вести подробный дневник. Чтобы мои внуки потом прочитали, как мы жили, страдали и боролись, как могли. А больше я ничего не мог придумать. Каждому - своё.
В субботу ко мне приехала Наташа.
- Еле отвязалась от мужа! - пожаловалась мне Наташа. - Он решил без меня не ехать на дачу, и мне стоило трудов, чтобы отправить его вместе с сыном. Но он, гад, определённо что-то почувствовал! А мне всё равно! Отпустил бы он меня на все четыре стороны, и я сразу бы прилетела к тебе. Но он не отпустит. Пропадёт без меня. Он такой беспомощный. Я сама в этом виновата. Ну да ладно. Не будем портить себе нервы. Ой, какой у тебя красивый стол!
Мы сидели и пили спиртное, ели молодую картошку и редиску со сметаной.
- Надо жить одним моментом, - сказала мне Наташа. - Жизнь наша коротка. Не успеешь оглянуться, как помрёшь. Хотя женщины в основном живут долго-долго. Я так счастлива, что вырвалась к тебе! И почему люди не могут, как правило, найти себе сразу любимого человека? И часто хороший человек, как я, попадает в руки к какому-нибудь гаду? Надо нам было сразу разбежаться. Но у тебя была хорошая жена и двое сыновей. Ты и сейчас весь в своих детях. Тебя не оторвать от сыновей. Это и хорошо, и плохо. Ничего у нас с тобой в будущем не получится. И ты не забивай себе голову, что мы вместе будем жить. И жить нам негде, и сыну твоему нужна будет квартира, если он женится. А мне делить свою двухкомнатную на две клетушки? Зажаты мы с тобой обстоятельствами. И ничего не поделаешь. Так что, Коля, не надо строить лишних иллюзий.
- Мне хочется плакать после таких слов. Я так надеялся, что мы будем вместе! И всё летит в тартарары. Я действительно заплачу.
- Ты же сильный мужчина, Коля! Тебе не семнадцать лет! Надо трезво смотреть на нашу жизнь. Мир пока ещё не совершенен. Особенно в нашей стране. А мы с тобой пока будем встречаться. Многое будет зависеть от нас. А если окажемся вместе, станем ругаться из-за каждой мелочи. Так ведь тоже бывает. Я не буду на тебя обижаться, если ты встретишь себе другую женщину. Тебе надо иметь в доме постоянную хозяйку. А я только приходящая любовница. А мой муж - твой заместитель по хозяйственной части. Вот такие пироги, Коля. Будь мужчиной и не изображай мировую скорбь. Не надо. У нас дети. И мы уже не молодые. А выпал нам кусочек счастья, ему надо радоваться, и не портить настроение друг другу. Верно я говорю? Только не обижайся на меня.
- Да я не обижаюсь. Но всё равно тяжело. Я уже стал к тебе привыкать. Как я потом буду без тебя?
- Найдёшь себе другую. Женщин одиноких много, а стоящих мужчин совсем мало.
- Налетишь на какую-нибудь стерву, и будешь с ней плакать всю оставшуюся жизнь.
- Плохие женщины встречаются, но их не так уж много. Большинство женщин - добрые и отзывчивые. Так что не отчаивайся. А пока мы будем дарить друг другу радость. Надо ловить эти мгновения и наслаждаться ими. Живём на свете только один раз. Надо было нам всё сделать по-другому. Или сразу сойтись или вообще не встречаться.
- Я бы не смог уйти от детей, и от Веры. Это выше моих сил.
- Охотно верю. Ты по своей натуре семьянин. Давай-ка выпьем по бокалу шампанского. Была - не была! Не люблю горевать! Зачем думать о плохом? За твоё здоровье и за наше счастье!
Мы выпили шампанского. Стали смотреть телевизор. Зазвонил телефон.
- Привет, - сказал мне Игорь. - Как поживаешь?
- Пью шампанское. Духом не падаю.
- Завидую тебе, Коля. А мне надоело в моей больнице. Врач не хочет меня выписывать. Обещает подлечить. Хожу по его заданию по парку. Приедешь завтра? Завтра, между прочим, годовщина печальная.
- Я помню, Игорь. С утра съезжу к Олегу, заеду на кладбище, а потом сразу к тебе, когда Лена уедет. Поговорим обо всём наедине.
- Жду, Коля. Ты там не один?
- Ты угадал. Ну и интуиция у тебя!
- Ладно! Выпей там за моё здоровье. Привет твоей подруге. До завтра!
- Когда увидимся теперь? - спросил я Наташу. - Приезжай поскорее. Отправь мужа на дачу на всю неделю.
- Я позвоню тебе на работу. Мой супруг собирается в отпуск, и будет жить на даче. Но я хочу отправить его в санаторий в Крым.
- Здорово! - восхитился я.
- Но я боюсь, что быстро тебе надоем. Острота ощущений быстро проходит. Я тогда с ума сойду, если замечу, что ты ко мне охладел.
- Такая роскошная женщина как ты никогда не надоест ни одному мужчине.
- Все так говорят сначала. Но мне хочется верить, что ты говоришь мне правду.
- Пойдём прогуляемся по улице. Погода чудесная. Что подумают соседи, если увидят меня?
- Они знают, что я вдовец, и порадуются за меня.
- Тогда пошли.
Мы идём по нашей улице к Ленинскому проспекту, а дальше к окраине города. Идём и говорим обо всём.
- У меня такое впечатление, - Говорит Наташа, - что мы знаем друг друга лет двадцать.
- Так оно и есть. Только мы редко встречались.
- Ну что мне делать со своим мужем? Если бы не сын, я бы давно с ним развелась.
- Время покажет, что тебе делать. Не печалься. Мы же вместе!
- Я завидую той женщине, которая станет твоей женой. Ты только не торопись с выбором. Приглядись как следует.
- Если я женюсь, то только на тебе.
На другой день, пятого июля, в воскресенье, я поехал с утра к Олегу. Он уже поджидал меня около казармы.
За медпунктом я выложил перед ним корзиночку со свежей клубникой.
- Ну, ты даёшь! - сказал восхищенно Олег. - Много денег заплатил?
- Ты ешь, не думай о деньгах.
Потом мы пили чай. И говорили потихоньку о службе Олега, о том, как он вернётся домой. Как мы сделаем ремонт квартиры.
Я простился с Олегом и поехал на Кузьминское кладбище. Сначала я постоял у могилы Веры. Потом положил цветы на могилу родителей, потом подошёл к могиле Виктора и Нины. Плохо, что я был один. Мне было очень грустно. Не хватало Лены. Она, наверное, поехала к Игорю.
Народу на кладбище в этот воскресный день было совсем мало. И было даже немного жутковато. Тук-тук-тук! - застучало моё сердце. Я заторопился к выходу. Решил заехать всё-таки домой, а потом к Игорю.
Дома перекусил, купил на рынке Игорю клубники, и поехал в Кунцево.
У входа мне встретилась Лена.
- Игорь тебя поджидает. Увидишь его на скамейке, недалеко от входа. Только не давай ему спиртного.
- Ты плохо обо мне думаешь, Лена. Неужели я ничего не понимаю? Как он себя чувствует?
- Вроде, получше. Да он ничего не скажет. Говорит, что всё хорошо, но я ему не верю. Лечащий врач говорит, что сердце у него неважное. Всё-таки он слегка облучился в Чернобыле. Работа у него страшная. За всё старается взяться сам. Характер такой у него. Ты его там развесели. А то он немного приуныл.
- Привет! - сказал я Игорю. - Как ты тут?
- Всё нормально, - ответил Игорь. - Вот пытаюсь понять, что у нас творится в стране, и куда мы теперь двигаемся под мудрым руководством Горбачёва. Многого понять не могу. Как теперь с водкой стало?
- По-прежнему огромные очереди. Жалко работяг. Со злости берут по пять бутылок, чтобы не стоять лишний раз в очереди.
- Да… - протянул Игорь. - Горбачёв говорит бодрые речи. Если его слушать, то всё у нас идёт нормально по строго научному плану. Он уже сказал, что будем отмечать юбилей Октябрьской революции. Лучше бы он молчал. Какой юбилей? Страна катится к краху, а он говорит о юбилее!
- Руководитель всегда должен вдохновлять массы.
- Я подозреваю, что он сам не понимает, куда мы катимся. Плывёт себе по течению, и всё. Делает красивую мину при плохой игре. Пытается заработать себе авторитет у масс. А что он сделал хорошего до этого? Ему в Политбюро было поручено курировать сельское хозяйство. Разве он что-нибудь сделал? Всё катится по-старому. И в Ставрополе он не совершил ничего выдающегося. Разве это руководитель такого большого государства? Благодаря интригам оттеснил Романова, и с помощью Громыко стал генеральным секретарём. А дел пока никаких нет. И не будет. Ладно. Ты на кладбище был?
- Был, Игорь. Положил на могилу цветы.
- Семь лет уже пролетело! Семь лет. Мне кажется, что после их гибели у меня стало прихватывать сердце. А тут ещё этот Чернобыль. Но падать духом не будем. Хочу на работу. Надоело мне здесь сидеть.
- Понимаю, Игорь. Без дела сидеть тяжело. Сам намучился, когда лежал в больницах. Дело знакомое.
- Умоляю врача выписать меня поскорее, а он всё тянет резину. Но я его дожму. Придётся ему выписать меня. А тебя, наверное, на работе атакуют женщины?
- Есть такое дело, - признался я. - Но я встречаюсь с одной замужней. Предлагаю ей развестись с мужем, а она не хочет. Хочет и со мной встречаться, и семью сохранить.
- Тогда гони её! - посоветовал Игорь. - Ей нужна отдушина от семейной жизни, а ты что имеешь? Годы твои проходят. Тебе надо искать хорошую женщину. Через два года тебе уже шестьдесят. Нехорошо всё это, Коля, мужику ты ножку подставляешь. А если у неё ребенок, то она на развод не пойдёт.
- Очень она мне нравится.
- Чужие жёны очень часто нравятся. А что делать? Надо всё-таки жить со своей. Кончай это дело, Коля. А вдруг её муж узнает? Что ты тогда будешь мямлить? И морду ещё тебе может набить, и дружков может с собой прихватить.
- Озадачил ты меня, Игорь. Сбил меня с толку. Не знаю, что теперь делать.
- Ты только не обижайся на меня, Коля. Кто же тебе ещё скажет правду, как не я? Мне со стороны виднее. Будь умницей, Коля. На свете столько неустроенных женщин. Зачем тебе её развод? А потом эта канитель с ребёнком? Она возьмёт и приведёт его к тебе, а ты с её сыном можешь не ужиться. На этой неделе я постараюсь выписаться. Тогда мы обо всём поговорим подробнее. Так хочется пожить, Коля! Только стал немного понимать эту сложную жизнь. А уже пора на вечный покой.
- Брось ты эти высказывания! - прервал я Игоря. - У тебя же сильный характер! Мы же с тобой дети войны! И мы должны жить долго-долго. Пока будет биться наше сердце! Мы ещё поживём с тобой, Игорь. Ей Богу!
- Извини, Коля, за такие слова. Но очень хочется жить. Я ещё надеюсь походить по нашей грешной земле годика три-четыре. Лену жалко. Трудно ей будет без меня. Привыкли мы друг к другу. Как два сросшихся дерева. Андрей ей пока плохая опора. Нашёл себе Арину, а жениться побаивается. Не наше поколение. Мы были решительнее. Мне так хочется подержать на коленях внука! Но, видимо, не дождусь. Главное, чтобы этот внук родился, а остальное не так уж важно. Жизнь всё-таки прекрасна, Коля! Вон уже рябина начинает краснеть на деревьях. А какие женщины проходят мимо! Какая чудная погода сегодня! И это самое главное в нашей жизни. Жизнь наша катится куда-то вперёд по своим таинственным законам, которые нам пока знать не дано. А мы с тобой трусили, и многое не понимали. Я пытался что-то сделать своими листовками. Но до сих пор не знаю, читал ли их кто-нибудь. Хотелось пожить и для себя. Что мы и делали. Ни одного праздника не пропускали, чтобы не встретиться. Помнишь, как мы гуляли в былые годы?
- Конечно, помню. Погуляли, пора и честь знать. Теперь надо платить по векселям.
- Ты-то ещё погуляешь. Коля. А мне ни грамма нельзя брать в рот. Что это за жизнь? Но я и на такую согласен, Коля. Лишь бы ходить по этой земле, слушать пение птиц, смех женщин и ядрёные анекдоты. А система наша в стране скоро развалится. Будет много столкновений и конфликтов, разных потрясений, но прекрасная жизнь придёт и в нашу страну. Обязательно придёт! Я в это верю. Хочется хотя бы одним глазком поглядеть, как всё это будет в реальности.
5
Я возвращаюсь домой. Думаю об Игоре, о его словах, о его прогнозе, думаю о Наташе. Игорь, конечно, во многом прав. А как мне быть? Мыкаться одному по белому свету? Налетишь на какую-нибудь аферистку. Приведёшь её в дом, а она потом тебя выгонит из твоей собственной квартиры?
Нет, Наташе пока не надо ничего говорить. Она и так мечется между двумя огнями. А вдруг она решится на развод? Всё может быть. Не надо торопить события. Жизнь подскажет сама. Только бы ничего не узнал её муж. А если он появится у меня на квартире, что мне тогда делать? Не надо думать о самом плохом.
А июльские деньки полетели дальше. В середине недели Наташа позвонила и сказала мне, что муж отказался ехать без неё на дачу. Так что эту субботу придётся пропустить.
- Я постараюсь на неделе уйти пораньше с работы и приехать к тебе, - сказала Наташа. - Ты не против?
- Буду ждать. Я тебя очень люблю! Твой приезд всегда для меня огромный праздник.
- Спасибо, - сказала растроганно Наташа. - Ты там не скучай. Скоро встретимся.
В пятницу Игоря выписали. В субботу я поехал в Вешняки. Заскочил к Матвею, но дома никого не было. Значит, все на даче.
Я сижу у Игоря. Он обрадовался моему приезду.
- Молодец, что приехал, - сказал Игорь. - Я не нарадуюсь, что дома. Выпить охота с тобой. Но разрешит ли моя Лена?
- Только стакан пива! А ты, Коля, пей за себя и за Игоря.
- Согласен, - говорит Игорь. - Я так рад, что дома, что хожу по земле, что увидел свои родные Вешняки. А где наш Андрей, Лена?
- У своей Арины. Я его подговариваю скорее расписаться, а они что-то тянут. Ничего не могу понять. Мне кажется, что они спорят, где им жить. Арина не хочет жить у нас, а Андрей не хочет жить у неё. Больше жить им негде. Что мы можем поделать?
- Ничего, - сказал Игорь. - Как-нибудь договорятся. Только бы жили дружно. Мы в их жизнь вмешиваться не будем.
- За твоё возвращение, - сказал я Игорю, и выпил рюмку водки.
Лена наложила мне зелени и молодой картошки. Пообещала угостить окрошкой, которую я очень любил.
Игорь с наслаждением выпил свой стакан пива. Улыбнулся и стал закусывать.
Теперь мы сидели втроём. А когда-то наша компания шумела, спорила, раздавались песни военных лет. Всё было - и всё пролетело. Теперь мы остались втроём. Мало нас, очень мало.
- Хочу погулять по Вешнякам, - сказал Игорь. - Погода отличная, а врач мой велел мне больше ходить. Надо мне ещё заняться плаванием. В понедельник пойду на работу. А то ещё отправят меня раньше времени на пенсию.
- Много гулять не будем, - сказала Лена. - Ты только первый день дома.
Мы переходим шумную улицу Паперника и идём к школе. Стоим в леске, где раньше была наша танцплощадка. И только по старым деревьям можно определить, где она была.
А потом останавливаемся около школы. Гуляем вокруг неё, заглядываем через окно в учительскую. Сюда нас иногда вызывал наш директор, и поругивал за разные дела. Но вся школа стала нам казаться на фоне новой трёхэтажной какой-то низенькой и ослепшей.
- Хорошо, что жизнь нас не разбросала по стране! - сказал Игорь. - И мы каждый день можем окунуться в наше детство. Хорошо! А напротив учительской во дворе стояла деревянная уборная, и мы бегали в неё в мороз. И ничего. А какие вечера мы здесь закатывали! Даже не верится теперь. Всё это улетело в прошлое. Но осталось в нашей памяти. Описал бы ты всё это, Коля! У тебя есть талант к этому. Ты же филолог! Сядь и опиши все наши годы, начиная с сорок первого, когда мы в октябре впервые встретились. Попробуешь?
- Я подумаю. Какую же мне выбрать форму? Это будут мемуары или повесть? Или роман? Или пьеса, вроде “Старых друзей” Малюгина?
- Тебе виднее. Ты, главное, опиши. Опиши наши чудные Вешняки. Опиши бомбёжки. Очереди за хлебом и наши светлые мечты о коммунизме, нашу веру в Победу.
- Я подумаю. Попробовать, конечно, можно. Но получится ли?
- А ты напиши, отпечатай, переплети, и подари нам по экземпляру! И Виктора с Ниной надо помянуть. Такие чистые люди! Школу нашу опиши. Как нам на большой перемене по куску чёрного хлеба давали. И как фугасная бомба упала на той стороне шоссе. И пленных немцев опиши. Всё опиши. И останется документ о нашей жизни. Пусть в трёх-четырёх экземплярах. А наши потомки прочтут потом, и издадут большим тиражом. Это же будет документ нашей эпохи! А в конце обязательно скажи, чтобы не ломали нашу старушку-школу. Это ведь памятник первой половины двадцатого века. Через пятьсот лет, если школа останется, люди будут приходить в эту школу как в музей, и удивляться, в каких примитивных зданиях мы учились. А на стенах будут висеть портреты директоров школы. И среди них будет висеть портрет нашего директора, который руководил школой в годы войны. Ну как? Загорелся? Ведь это страшно интересно для всех людей, которые будут жить в этом районе! Сейчас ведь осталось четыре ориентира от старой местности: церковь, железная дорога, наша школа, да Рязанское шоссе. А где старые дачи и тенистые сады? Где могучие дубы? Где старое кладбище с прекрасными мраморными памятниками? Куда всё это исчезло? Отличные были памятники! Как жаль, что всё это пропало. Опиши всё это, Коля! Пока не женился. Поработай во имя нашей дружбы! И меня тоже упомяни, Коля. Чтобы на земле маленький след от меня остался. Ну как? Попробуешь?
- Раз ты просишь, то обязательно попробую. Тебе я отказать не могу. Я и сам иногда подумываю об этом. Да всё откладываю. Приложу все свои силы, Игорь! Всё равно я вечерами сижу один дома, и иногда не знаю, чем мне заняться. Буду потихоньку описывать наше детство во время войны. А то все помрём, и никто не будет знать, как выглядели наши Вешняки в сороковые годы. Какая тут была красота раньше. Кругом сады, сады. И тишина… Двадцать минут пролетишь от Казанского вокзала на электричке - и сразу попадаешь в тишину. И дышится легко и свободно, и ты понимаешь, что ты дома. А стадион напротив станции! Вы-то не играли, а я побегал по этому полю. Нет теперь ни футбольного поля, ни прудика. Остался только Божий храм. Виктора с Ниной опишу. И все наши прогулки по Вешнякам, в Кусково, в Кузьминках и в Косино. Всё постараюсь описать. Только не знаю, как получится. Но я буду стараться.
- Спасибо тебе, Коля, - сказал Игорь. - Ты, как всегда, молодец. А ты, Лена, почему молчишь? Похвали или поругай Колю. Разве тебе всё равно?
- Я полностью разделяю твои мысли, Игорёк. Поэтому и молчу. Я верю в талант Коли. Если он возьмётся за это дело, то у него всё получится. Давай, Коля! Только пиши быстрее.
- Сегодня же и примусь, как только вернусь домой. Зачем откладывать такое дело в долгий ящик?
- Хочется побродить по школе, - вздохнул Игорь. - Теперь всё закрыто, и никто нас здесь уже не помнит. Была бы жива Нина, мы бы давно бродили по школьным коридорам. Ничего. Попадём в следующий раз. Может, зайдём к директору?
- Не будем его тревожить, - сказала Лена. - Он уже старый человек, ему нужен покой, а мы его только разволнуем. Сходим в сентябре.
- Звони почаще! - говорит мне Игорь на прощание. - Завтра поедешь к Олегу?
- Обязательно поеду. Надо его немного подкормить.
Я спускаюсь в метро, и мне становится грустно-грустно. Почти вся жизнь пролетела. И не успели толком заметить. Больше всего меня волновала Наташа. Очень хотелось её сегодня увидеть. Но там грозный муж. Так и будем встречаться урывками. Как долго всё это будет продолжаться? Кто знает? Но без Наташи я пока не могу. Может, она сумеет развестись с мужем?
Дома я сажусь за свой труд. Думаю, с чего мне начать своё произведение. И от какого лица писать? Буду писать, как будто я всё это рассказываю своим детям. Значит, буду писать от первого лица. С чего начать? А что тут долго думать? Начать надо с двадцать второго июня сорок первого года, с начала войны. Так я и начал. Сидел до двенадцати, исписал много страниц. И всё это надо, конечно, перепечатать, ибо свой почерк я иногда сам не понимаю. Слава Богу, машинка у меня давно куплена для учебных целей. Но всё это будет двигаться очень медленно. А мне некуда торопиться. Главное - чтобы не забыть ничего важного.
6
На другой день, в воскресенье, я поехал на подольском такси к Олегу. Лето было в разгаре. Сейчас бы уехать на дачу или куда-нибудь к реке.
Олег уже поджидал меня около казармы. Мы уселись за медпунктом, под старой липой, которая уже зацвела.
- Отличный чай! - похвалил мой чай Олег. Потом он набросился на клубнику. Потом закурил.
- Как твоя служба? - спросил я Олега.
- Идёт потихоньку. Учиться хочется. Одно утешение, что остаётся только один год.
- Бросал бы курить, Олег, - сказал я с тревогой. - У твоего прадеда был рак, у бабушки рак, и у мамы рак. Это уже похоже на наследственность. Брось ты это курение, сынок, покури пока служишь, а потом брось.
- Я подумаю об этом, папа. Но здесь бросить невозможно. Без курения здесь трудно. Как вернусь из армии, то постараюсь бросить. Чем ты дома занимаешься там один? Скучаешь, наверное?
- Бывает. Стараюсь больше сидеть на работе. Дома звоню по телефону. Читаю, гуляю перед сном. Игорь попросил меня описать нашу военную юность. Не хочется ему отказывать. У него неважно с сердцем. Боюсь я за него. А сейчас поеду на дачу, проведаю там своих.
Не заезжая, домой, я еду на дачу.
На даче - полная идиллия. Настя бегает по улице, ловит сачком бабочек. Дарья собирает клубнику. Надя варит обед. Матвей что-то мастерит.
- Прямо к обеду, - говорит Надя. Она накрывает на стол, который стоит под тенистой грушей. Рядом шумит самовар. Хорошо.
- Выпьешь водочки? - спрашивает меня Матвей.
- А есть? - спрашиваю я.
- У меня всегда есть “НЗ”.
После рюмки водки у меня появляется волчий аппетит, я набрасываюсь на салат, который приготовила Надя. А потом с наслаждением ем окрошку.
Дарья говорит мало. Она переживает смерть Веры, и недовольно смотрит на меня, когда я начинаю шутить.
- На кладбище-то бываешь? - спрашивает меня Дарья.
- Бываю. Надо делать Вере памятник.
- Я сама этим займусь, а ты готовь деньги, - говорит Дарья. - Надоело мне жить. Ничто меня не радует. Устала я от этой жизни.
За столом молчание. Нам жалко Дарью. Она так была привязана к Вере. А теперь живёт одна в своей однокомнатной квартире.
Потом мы набрасываемся на клубнику. Потом пьём чай под шум самовара.
- Хорошо тут у вас, - говорю я.
- Приезжай почаще, - говорит Матвей. - И нам будет веселее.
- Я к вам сегодня прямо от Олега. У него всё нормально. Осталось уже служить меньше года. Но дух у него боевой. Да и я бываю у него каждую неделю.
После восьми вечера я иду на станцию. Меня провожают Матвей, Надя и Настя.
- Мы будем стоять тут, и будем тебе махать, когда ты поедешь мимо, - говорит Настя. - Только ты тоже маши нам рукой.
Я проезжаю на электричке мимо Матвея, Нади и Насти. Настя визжит от восторга, машет мне рукой. Я делаю то же самое.
Потом сажусь к окну и смотрю на чудное Подмосковье. Пересекаем Пахру, проезжаем Расторгуево, на горе видны дымы завода в городе Видное. А потом и моя станция - Коломенское. Еду на троллейбусе до Профсоюзной, а потом на другом автобусе до дома. Домой мне идти совсем не хочется. Там никто меня не ждёт. Ничего! Буду писать свою повесть. Потом перед сном поброжу по улицам. А там и спать пора. Придёт время, обзаведусь подругой жизни. Тогда будет совсем хорошо, если, конечно, подруга попадётся хорошая.
Дома тишина, телефон не звонит: многие в отпуске или на даче.
Я сажусь за свои записи. Но дело идёт туго. И я не выдерживаю и иду на улицу. Народу мало. Город совсем опустел в это время. А я на работе. У нас вступительные экзамены с середины июля.
Раздаётся телефонный звонок.
- Это я, - говорит Наташа. - Удрала с дачи. Наговорила мужу, что у меня большая стирка. С трудом вырвалась.
- Я жду, - говорю я. - Хватай такси и пулей ко мне!
- Мне тут кое-что надо сделать, часа через полтора я буду у тебя.
Я лихорадочно делаю уборку в квартире, мою посуду на кухне, готовлю скромный ужин. Достаю последнюю бутылку коньяка. Весь мой запас кончается.
- А вот и я! - говорит Наташа на пороге. - Заждался? Я на даче места себе не могла найти. Всё время думала о тебе. Всё думала, как ты там один дома. Решила сделать тебе сюрприз.
- Спасибо тебе, Наташа. Ты просто молодец! Что бы я делал без тебя?
Словно солнце осветило мою квартиру. Мы сидели за столом. Пили водку и улыбались друг другу.
- Я всё думала на даче, - говорила Наташа. - А может, и правда мне подать на развод? Но сразу поняла, что муж мой пропадёт без меня, а сын мне этого никогда не простит! Без сына я жить не смогу. Так что ничего не получится, дорогой мой Коля.
- Главное, что ты здесь. Об остальном я пока не думаю. Ты рядом. И это самое главное. Года через два подашь на развод, когда сын закончит институт. В крайнем случае встречаться будем так. Не будем предаваться печали раньше времени.
- Может, ты и прав, Коля. Я так рада, что увидела тебя сегодня. Очень сильно я к тебе привязалась. Пришла настоящая любовь на закате жизни. Где ты был раньше?
- Учился, работал в Калуге, а ты тогда ещё была маленькой девчонкой. Одиннадцать лет - это тогда была большая разница в возрасте. А потом у меня была Вера. Мы неплохо жили. А вот как ты выскочила за своего охламона? Куда смотрела?
- Мне тогда было восемнадцать лет. Я училась на первом курсе, а он был аспирантом. Старше меня, серьёзный мужчина. Он сделал мне предложение, а мне захотелось стать самостоятельной. А потом, когда прожили год, я стала задумываться. Что-то не то. А тут мужчины везде стали около меня увиваться. И тогда я поняла, что сильно поторопилась. Он у меня оказался скучный и занудный. Тоска смертная. И я решила не заводить с ним детей. Восемь лет держалась, а потом родила сына.
- Но так нельзя жить. Ты хоронишь себя заживо. Надо что-то делать!
- А что? Разводиться не буду. Парень привязан к отцу. Без сына я просто помру. Буду жить как все: жить и мучаться. Разве я одна такая? Счастливых семей у нас очень мало. А тут ещё этот квартирный вопрос. Будь он проклят! Живём как в мышеловке! Ничего нельзя сделать. В кооператив не вступишь, да и денег нет. А с разменом тоже можно года три прокрутиться. Да ещё на аферистов нарвёшься. Что у нас за страна?
- Со временем всё наладится. Когда нас не будет на свете. Но ничего. Лишь бы наши дети увидели хорошую жизнь. Только бы скорее кончали с этой демагогией о коммунизме. Смешно и обидно. В детстве все мечтали о коммунизме. А теперь хотим вернуться в капитализм. Это означает, что всю страну надо развернуть на сто восемьдесят градусов. А как это сделать в такой огромной стране? Трудно себе представить.
- Как мы с тобой будем жить дальше, Коля? - вздыхает Наташа. - Эти встречи - для меня единственная отдушина. И если встречи с тобой прекратятся, я просто умру от тоски и горя. Ты не веришь?
- Верю, Наташа. Я всё понимаю. Давай всё-таки будем оптимистами! Раз уж мы появились на этот свет, то надо жить на всю катушку и не поддаваться тоске. Мы же с тобой не нищие и не убогие. Вон я лет десять назад видел мальчика лет двадцати. Он с трудом переставлял ноги, опираясь на две палки, А через плечо у него висела сумка почтальона. Понимаешь? Он работал почтальоном в его положении! Умные и добрые люди на почте доверили ему эту работу. Ему было трудно, но он упорно передвигался. Он боролся за своё место в жизни! И когда мне бывает трудно, я всегда вспоминаю этого мальчика. Вот у кого надо учиться мужеству! Тебе всё ясно?
- Ясно, Коля! Теперь я тоже всегда буду думать об этом мальчике-почтальоне. Ты прав. Если думать только о плохом, то можно с ума сойти. Будем встречаться, пока я тебе не надоем. Хорошо?
- Такая женщина как ты никогда не надоест! Ты же сама это прекрасно знаешь.
- Мужики смотрят на меня и слюни пускают. Мне это стало надоедать. А с тобой я бы пошла на край света, если бы не сын.
- Да… Всегда человеку что-нибудь мешает. Но я надеюсь, что всё со временем образуется. Когда теперь увидимся?
- Увидимся. Я что-нибудь придумаю.
- Договорились. Буду ждать твоих звонков.
- Ты когда пойдёшь в отпуск?
- Наверное, в августе, если меня отпустит Козлов.
- А что собираешься делать?
- Буду ездить к Олегу и на дачу.
- Мой муж тянет нас в Палангу. Уже достал путёвки.
- А как же я без тебя? Да ещё во время отпуска?
- Три недели - это не срок. Я буду тебе звонить. Время пролетит быстро. Не ехать нельзя. Сын мне уже проходу не даёт. Всё спрашивает, когда мы поедем в Палангу. Ехать надо, Коля. Ты уж тут не грусти. До отъезда мы ещё увидимся. Всё будет хорошо. Только бы ты здесь не нашёл себе новую кралю.
- Не шути так, Наташа. Лучше тебя никого нет на свете!
- Я верю тебе, Коля! Как мне с тобой хорошо и спокойно! Жили бы мы с тобой вдвоём в своём гнёздышке! Мы были бы тогда самые счастливые люди на свете!
- Это верно. И так будет! Вот увидишь.
- Нет, Коля! Это всё фантазии. Ты мечтаешь как мальчишка. Жизнь - такая коварная и жестокая вещь! Мало ли что может случиться? Нас на каждом шагу подстерегают всякие опасности. Мелкие и крупные. Нельзя ничего загадывать заранее. Сегодня ты жив, здоров, а завтра можешь очутиться в больнице или на кладбище. Ты уж извини меня за такие рассуждения.
7
Дни летели дальше. Проходили вступительные экзамены. Каждое воскресенье я ездил к Олегу. Вечерами звонил Игорю, или он мне. Пару раз посидели вдвоём с Козловым. Но не было былой лёгкости и веселья. Козлов всё время вздыхал.
- Будут большие перемены, - говорил Козлов. - И кровь прольётся. Лишь бы нас не зацепило. Как-нибудь перебьёмся. Это самое главное. Но я толком не могу понять, что у нас сейчас происходит в стране. Если слушать Горбачёва, то мы уверенно двигаемся вперёд. А если всё на самом деле не так?
Перед отъездом в Палангу Наташа заскочила ко мне. Было это в самом конце июля. Настроение у меня было неважное.
- Не грусти, - утешала меня Наташа, - Через три недели я вернусь. Всё будет хорошо. Я буду всё время о тебе думать. Звонить буду часто. После обеда муж любит поспать, а я в это время буду тебе звонить. Хорошо?
- Звони. И приезжай скорее.
- Мне не нравится сегодня твоё настроение, - упрекнула меня Наташа. - Какой-то ты сегодня кислый. Нельзя так! Мне ведь тоже надо немного отдохнуть. И с сыном побыть. Неужели ты не понимаешь?
- Я всё понимаю, Наташа. Извини меня. Ничего не могу с собой поделать.
Ушла Наташа. А я пошёл гулять по улице. Один я остался на белом свете. Матвей на даче. Олег в армии. А я один. Но не надо так распускать себя. Не надо.
Первого августа, в субботу, Олег позвонил мне. Он попросил меня приехать к нему в этот же день.
- Есть новости, - сказал Олег. - Надо всё обсудить.
Я стал собирать сумки. У меня почти всё было куплено заранее.
- Плохие новости, - сказал мне Олег. - Только ты не волнуйся. Один солдат в Москве сбил насмерть человека. Этот солдат оказался москвичом и сыном полковника, который работал в военкомате. Когда министр Язов узнал об этом, то приказал всех москвичей-солдат вывести из Московской области. Так что меня куда-то ушлют.
- Это плохо, - сказал я. - Может, мне сходить к генералу?
- Пока не надо. Я думаю, что генерал помнит мою фамилию. И если отошлют километров на двести-триста, то это не так страшно. Будешь приезжать ко мне раз в месяц на машине или на поезде. А если пошлют куда-нибудь очень далеко, то надо его просить. Вообще-то служить осталось не так уж много. Я уже привык к армии. Не пропаду. Не волнуйся, папа. Может, всё обойдётся.
- Ты мне сразу звони, как узнаешь, куда тебя посылают. Звони в любое время.
Мы ещё долго сидели с Олегом за медпунктом под старой липой. Пили чай, ели бутерброды. Говорили о будущем. Олег всё время подбадривал меня.
С тяжёлым сердцем я возвращался домой. Господи! И за что на меня всё время сыпятся всякие неприятности? Видимо, настал чёрный период в моей жизни. Хотя мне и грех проклинать свою судьбу. У меня двое сыновей. Внучка. Друзья. Есть и Наташа, хотя и чужая жена. Я пока - тьфу-тьфу-тьфу! - здоров! Работаю. Есть и крыша над головой. Не надо унывать. Не надо! Я же всегда старался быть оптимистом! Надо верить в свою звезду.
В воскресенье я сидел дома и ждал звонка от Олега. Собирался поехать на дачу, но передумал. А вдруг позвонит Олег?
И он позвонил. Под самый вечер. Когда я уже собирался побродить по улице.
- Папа! Всё нормально! Меня с одним парнем направляют в Петушки. А там ещё надо ехать на автобусе. Я считаю, что это не так далеко. А ты как думаешь?
- Петушки от Москвы находятся в ста двадцати пяти километрах, сынок. Это два часа езды на электричке. Я рад! У меня камень о сердца упал. Домой по дороге заедешь?
- Обязательно. Завтра к вечеру приеду. А на другой день поеду с Курского вокзала. Мы вместе поедем с этим парнем. Так что до завтра!
Мне вдруг захотелось плакать. От облегчения. Слава Богу! Олег будет почти рядом. Раза два попрошу знакомых ребят, у кого есть машина, подбросить меня туда. На электричке с книжкой в руках доеду незаметно. А там на автобусе. Ничего! Раз в месяц съездить можно. Услышал Бог мою просьбу.
На другой день Олег приехал домой. Ему дали день на сборы. Он стал лихорадочно звонить друзьям. Но никого дома не было. И только в последний момент он нашёл знакомого парня. Тот сразу пришёл к Олегу. Они завели музыку, сыграли в карты, потом прошлись по улице. Немного выпили.
- Что будешь делать в августе? - спросил меня Олег. - У тебя ведь отпуск?
- Буду отдыхать. Ездить к тебе. Поживу на даче с Матвеем. Почитаю всласть. Время пролетит незаметно.
- Меня на новом месте, наверное, опять посадят на узел связи. Так что я буду тебе часто звонить. Теперь уже осталось совсем немного. Если меня демобилизуют в мае, то уже осталось только десять месяцев.
На другой день Олег, переодевшись в штатское, бегал по магазинам, забежал даже в институт, а под вечер я поймал такси, и мы поехали на Курский вокзал.
На платформе Олег встретился с солдатом из части.
- Не беспокойся за меня, папа, - сказал мне ещё раз Олег. - Всё будет нормально. Я постараюсь сразу же позвонить. Всё будет о’кей.
Тронулась электричка. Домой ехать совсем не хотелось. Но надо привыкать к одиночеству. Надо встретиться с Игорем. Тяжело всё-таки одному. Особенно дома, когда ты один, а телефон молчит и молчит. Надо себя чем-то занять.
Дома я сразу позвонил Игорю. Рассказал ему последние новости.
- Всё у тебя нормально, - утешил меня Игорь. - Август пролетит быстро, а там опять за работу. Надо бы нам встретиться. Приезжай в субботу ко мне. Посидим, побродим по Вешнякам. Я тебя хорошим коньячком угощу, а сам буду попивать боржоми.
На другой день я сидел на работе. И ждал звонка от Олега. Он знает мой рабочий телефон, и может позвонить и на работу. Но звонков не было.
- Иди в отпуск, - сказал мне Козлов. - Я пойду в сентябре. Съезжу в Сочи с женой, погрею там свои косточки. А ты посиди на даче. Теперь тебе далеко ездить в Петушки. Первый раз съезди на электричке, а потом я найду тебе кого-нибудь с машиной. Жаль, что мы с тобой безлошадные. А отпуск надо нам обмыть. Приглашай к себе в гости. Бутылка у меня есть. Давно мы уже не сидели вместе. Развалилась наша компания. На рынке подкупим зелени, малосольных огурчиков и молодой картошки!
Мы сидим с Козловым у меня дома. Балкон открыт. Пьём коньяк. Беседуем обо всём не торопясь.
- Жаль Короткова и Хитрова, - говорит Козлов. - И посидеть не с кем. А мы с тобой помрём, кроме детей никто к нам на могилу не придёт. Настоящие были ребята. Как дела у Игоря?
- Неважно. Недавно выписался из больницы. Вышел на работу. Поеду к нему в субботу, всё узнаю у Лены. За Игоря я очень беспокоюсь. Он и сам это понимает. Если с ним что случится, я не знаю, что со мной будет.
- Ясно, - сказал Козлов. - Наступают трудные времена. И нам надо быть готовыми ко всем испытаниям. Не надо нам замыкаться в своём кругу. Пора заводить новых друзей. Теперь можно не опасаться стукачей. Можно говорить всё, что приходит в голову. Наступает период разброда и шатания. Видишь, что пишут газеты? Пишут обо всём в открытую. Сталина раздели наголо, скоро за Ленина возьмутся. Это правильно. Надо всё сказать о прошлом. Всё будет хорошо в нашей стране, но не скоро. И вместо туманного и прекрасного коммунизма придёт реальный капитализм. Жаль, что мы рано родились. Надо было нам родиться попозже. А теперь мы уже старики. Наше дело - поглядывать, посматривать, да газетки почитывать. Политику будут делать тридцатилетние и сорокалетние.
В это время раздался звонок. Сердце моё ёкнуло. Кто это?
- Папа! Это я! - сказал Олег. - У меня всё нормально. Работа моя - сидеть на телефоне. За меня не беспокойся! Если собираешься ко мне приехать, то приезжай не в это, а в следующее воскресенье. Автобус отходит в половине двенадцатого. А электричка отходит ровно в девять от Курского вокзала. Но я ещё позвоню. За меня не переживай.
- Надо выпить! - сказал я Козлову. - Олег позвонил! У меня камень с души свалился. Кажется, у него всё в порядке. Двадцать третьего августа поеду к нему. Теперь я немного успокоился.
- У тебя там ничего не осталось? - спросил меня Козлов, когда бутылка опустела. - Хочется ещё выпить на посошок.
Я достал бутылку коньяка. На душе у меня было спокойно. Кажется, я преодолел тяжёлый период в своей жизни. Всё будет хорошо. Только не поддаваться тоске.
Раздался ещё один звонок.
- Это я! - выдохнула Наташа. - Как ты там поживаешь? Ты один?
- Нет, у меня здесь друг. Немного выпили.
- А друг твой не в юбке?
- Мой начальник Козлов! Могу передать ему трубку.
- Верю, верю. Скучаешь без меня?
- Очень. В данную минуту ты мне очень нужна!
- Понимаю. Но ничем помочь не могу. Ложись спать. Ты уже хмельной.
- Ты там скучаешь без меня?
- Скучаю. Но мы скоро увидимся. Осталось чуть больше двух недель.
- Как приедешь, сразу подавай на развод.
- Не надо об этом! - сказала Наташа, - Я тороплюсь. Постараюсь скоро ещё позвонить,
- Жениться тебе надо, - посоветовал мне Козлов, - В институте столько одиноких женщин. Выбирай себе любую.
- Я же не Жан Марэ. И не Лемешев. Я простой русский мужик. И далеко за пятьдесят. Любая за меня не пойдёт. Мне нужен в первую очередь надёжный товарищ и друг. А найти такого человека очень трудно.
- Ерунда всё это! - не согласился Козлов. - Если ты женщине нравишься, она сделает для тебя всё! Только не бери с детьми. Особенно, если у неё дочь. Она будет всё время пропадать у дочери. Ищи себе женщину без детей. Тогда ты будешь у неё на первом месте. Ясно?
- Кажется, ты прав, - согласился я. - Но она тоже должна мне нравиться.
- Это и ежу понятно. Женщина должна тебя волновать. Посмотрел на неё, и сразу в кровать. Вот какая тебе нужна женщина!
- Циник ты! - сказал я Козлову. - Всё у тебя просто и ясно.
- Это жизнь, Коля. И поменьше разводи с женщиной философию. Поменьше слушайся её. Они очень любят командовать нашим братом. С первого дня дай понять, что тобой командовать нельзя. Всё должно быть на равных началах. А как только ты бабе попал под каблук, тут ты и пропал. Тут тебе и крышка.
- Может, ты и прав, - сказал я. - Это самое последние дело, когда тобой командует женщина. Здесь я с тобой полностью согласен.
- Жаль, что больше нечего выпить, - сокрушался Козлов. - Может, у соседей попросить? Подумай. Дорого яичко ко Христову дню.
- Напротив живёт сосед-армянин. Я его пару раз выручал. Пойду спрошу.
Я позвонил в дверь.
Ашот открыл мне дверь.
- Выручай, Ашот. Дай что-нибудь выпить. Я тебе сразу верну на днях.
- Понятно, - сказал Ашот, - Проходи! Это вас устроит? Ашот протянул мне бутылку армянского коньяка. - Это мой неприкосновенный запас! Постарайся вернуть на этой неделе.
- Ашот, ты - человек! - сказал я растроганно. - Я этого никогда не забуду! Может, зайдёшь к нам?
- В следующий раз, - сказал Ашот.
Увидев бутылку коньяка, Козлов стал набирать номер домашнего телефона.
- Я у Николая, - сказал Козлов жене. - Через час буду дома. Не волнуйся.
- Хорошо сидим! - сказал я, нарезая колбасу и помидоры. - Хорошо сидим!
- Иногда надо немного отключиться от всех забот, - согласился Козлов. - Ты меня только посади на такси. И дай таксисту денег с чаевыми вместе. Ехать мне не так далеко. А сидим мы действительно хорошо. Почему не позвал соседа?
- Не пошёл. Мы уже выпивши, а он трезвый. Я звал его.
- Ладно, посидим в следующий раз. Я вот вдруг вспомнил о своём отце. С первого дня войны на фронте. В сорок третьем погиб на Украине. Осталось нас трое детей. Я и две сестры. И мать одна нас ставила на ноги. Работала в прачечной. Здоровье там своё потеряла. Жалко мне отца. Ему было около тридцати, когда он погиб. Жизни почти не видел. И не знаю, где его могила. А я вот живу, работаю, выпиваю. Жена, двое сыновей, как и у тебя. Жена у меня хорошая. Об отце думаю часто. Посидел бы с ним за столом. Выпил бы. Но нет его. Значит, такая у него была судьба. Похоронен он где-то в братской могиле. Я ни разу не съездил. И мать не отвёз. Всё денег не было. Ехать без машины тяжело. Будем надеяться, что больше никаких мировых войн не будет. И ни один чокнутый фашист больше не развяжет мировую бойню. Ну, давай по последней - и я поехал. Счастливого тебе отпуска. Будет скучно, приезжай ко мне. Посидим у меня. Жаль, нас мало осталось. Сколько мы ещё проживём на этом свете? Проводи меня до такси!
Я посадил Козлова на такси, дал таксисту денег. Домой идти не хотелось. Пусть хмель выветрится на свежем воздухе. Хорошо посидели с Козловым. Спасибо ему за инициативу. Тоска из моей души куда-то испарилась. Я видел перед собой много дел, которые надо сделать до первого сентября. Скучать мне будет некогда.
8
В субботу я поехал к Игорю. Ехал и беспокоился: как он там?
- Как у него дела? - спросил я тихо Лену в коридоре.
- Неважно, но он держится.
- Заходи, заходи, - обрадовался мне Игорь, - Я уже тут без тебя заскучал. Вот отработал две недели. Кручусь как белка. Пока выдерживаю нагрузку, а там будет видно. Прошу к столу. За столом я тебе плохой помощник. Вся надежда на Лену.
Мы с Леной выпили коньяку. Игорь попивал боржоми.
- Если бы я всё время пил одно боржоми, то был бы здоров, но до высокой должности не добрался бы. Все бы тогда смотрели на меня с подозрением. Начальство любит, чтобы подчинённые пили много и болтали много. Сегодня зайдём к нашему директору. Я уже договорился с ним. Он нас ждёт к обеду. Говорит, что соскучился. Давно уже нас не видел. Обещал походить с нами по школе.
Мы звоним нашему бывшему директору. Жил он теперь не в школе, а в хорошей квартире недалеко от школы.
- Рад вас видеть! - обрадовался директор. - Очень рад. Садитесь за стол. Угощайтесь. Я тоже выпью с вами рюмочку.
Директор налил всем нам по рюмке. И Игорю тоже.
Мы выпили. Закусили. Вспомнили военные годы. И послевоенные.
- Пойдёмте в нашу школу! – пригласил нас директор. – Вспомним молодость.
Я знал, что директору уже под восемьдесят. Шёл он довольно бодро. Открыл входную дверь и закрыл за собой.
Мы вошли в учительскую. Директор сел за своё место. А мы напротив него.
- Помню, как ты первый раз пришёл сюда с мамой, - сказал директор, обращаясь ко мне. - А был ты тогда совсем маленький. И вид у тебя был робкий-робкий. Боялся я тогда за вас. А вдруг бомба шарахнет в школу? Поэтому и прогонял вас в бомбоубежище. А потом видел, как вы голодали. И мы вас подкармливали. Помните?
- Всё помним! - сказала Лена. - Прекрасное было время! Какое-то светлое! И верили мы тогда и в победу, и в коммунизм! Это нам здорово помогало.
Мы пошли по коридорам. Заглядывали в каждый класс. Долго сидели в десятом классе. Посмотрели на физкультурный зал, где мы писали сочинение на аттестат зрелости.
- Вот так и пролетает наша жизнь, - вздохнул директор. - И вы уже не молодые. А я ни о чём не жалею. Скоро мне помирать пора. Смерти я не боюсь. Устал я немного от жизни. Сейчас я почти ничего не понимаю, что происходит в стране. И куда нас ведёт Горбачёв? И что нам даст эта перестройка?
- Этого никто не знает, - ответил Игорь. - Рушатся все наши идеалы. Шли мы не по тому пути. И зашли в тупик.
Мы вышли из школы и проводили директора до дома.
- Звоните, ребята, - попросил нас директор, - Мне дома сидеть скучно. Только книги, газеты да телевизор. Спасибо вам, что зашли.
Втроём мы погуляли по Вешнякам. Постояли у станции. Подземным переходом прошли к церкви. Постояли, посмотрели на позолоченные купола.
- В Кусково не пойдём, - сказала Лена. - Уже поздно.
- Грустно мне что-то, - признался Игорь, - Не люблю грустить.
Но встреча с директором всколыхнула меня. Неужели вся наша жизнь проваливается в небытие? И почти ничего не остается после нас? Грустно. Не видно смысла жизни. Особенно в нашей стране. Всё ищем правильный путь, а жизнь проходит. И неизвестно, за что боролось наше поколение. Все мы были захвачены ложными и красивыми идеями. На поверку всё оказалось большой ошибкой. Одно утешение - мы показали всему миру, что этот путь ведёт в никуда. Но если учесть, что наша планета будет жить ещё многие миллионы лет, то семьдесят лет - не такой большой срок. Только вот людей жалко, которые погибли в гражданской войне, в сталинских лагерях и во второй мировой войне. Жизни без ошибок не бывает. А я так верил нашим вождям! И даже восхищался ими. Оказывается, всегда надо во всём сомневаться, и думать как следует самому.
Мы стояли у станции метро “Рязанский проспект”. Смотрели опять на нашу старенькую школу. Как бы её вдруг не сломали? Место здесь бойкое.
- Спасибо, что приехал, - сказала Лена. - Не забывай нас. И не скучай там дома. Жениться не собираешься? Тебе надо найти хорошую женщину. Если хочешь, я тебе помогу.
- Пока не надо, Лена. Я же в таком вузе работаю, где одни женщины.
- Надеюсь, ты не собираешься жениться на студентке?
- До такого маразма я ещё не дожил. Всё будет нормально, Лена.
- Звони и не пропадай, - сказал мне Игорь. - Хорошо сегодня прошёл день. В сентябре я раздобуду машину, и мы вместе съездим к Олегу в Петушки.
Двадцать третьего августа, в воскресенье, в восьмом часу утра я отправился на Курский вокзал. Взял билет. Я тащил две большие сумки. Потом пошёл на платформу, чтобы успеть занять место.
Подошла электричка, из неё высыпал народ. А потом кинулись и мы в вагон. Мне удалось занять место у окна. Всё в порядке. Я вытащил пачку газет, и стал их читать.
Электричка тронулась. Я стал смотреть в окно. Увидел Рязанское шоссе. Потом электричка подошла к станции Чухлинка. И тут меня словно пронзило током! И я сразу всё вспомнил. Именно на этой станции мотался мой брат Фёдор в августе сорок второго года! Именно здесь он бросил письмо-треугольник в трёх километрах от нас! Как же я мог это забыть? Но это ещё не всё. Последнее письмо Фёдора с фронта было написано двадцать третьего августа сорок второго года. Что это? Случайные совпадения во времени и пространстве, или тут заложено что-то связанное с судьбой? И по этой же дороге я еду теперь к Олегу. Я разволновался. Как бы чего не случилось с Олегом? Нельзя мне быть таким эмоциональным!
После Орехово-Зуево поезд остановился на станции Покров. Здесь родилась и училась моя тёща. И места здесь пустынные, хотя это древняя дорога из Москвы в Нижний Новгород.
А вот и Петушки. Надо успеть попасть на автобус. Но сначала я забежал в туалет около путей. Это был истинно русский и советский туалет. Построен он был ещё до революции. Кругом грязь и человеческий кал. Ну почему мы так любим грязь и нечистоты? Неужели это заложено в нашем характере?
За вокзалом я увидел маленькие домики явно дореволюционной постройки. Грязные магазины и мусор, мусор, мусор… И на душу упала тоска смертная. Как тут живут люди? И почему так много бездомных собак? Почему мужчины слоняются около вокзала и никуда не торопятся? Наверное, нет здесь других развлечений, кроме людского движения около вокзала. Я понял, что дух провинции никогда и ничем не вышибешь из таких мест.
Петушки вы мои Петушки! И откуда у вас такое название? Народная молва позже объяснила мне это название. Всё очень просто! На большой дороге, которая проходит мимо Петушков, поджидали проезжих богатых купцов разбойники. И дозорные, завидев купеческий обоз, кричали петушиными голосами. Вот такая топонимика, наука о названиях мест.
Наш автобус заскрипел и тронулся. Мы проехали через город. Весь город был смесью одноэтажных старых домов, двухэтажных довоенных, четырех- и пяти- и девятиэтажных самой современной постройки. И было во всём облике этого города что-то унылое и тоскливое. Весь город был сплошной эклектикой. И так, видимо, было во всех провинциальных российских городках.
А наш автобус уже летел мимо маленьких и больших деревень, мимо разбитых тракторами и машинами грунтовых дорог. И чем дальше автобус удалялся от Петушков, тем милее и красивее становилась природа. Тихие леса и поля, небольшие речушки пролетали мимо нас. А мы всё ехали и ехали. И когда наш автобус почти опустел, мы подъехали к воинской части, и остановились около железных ворот с красной звездой.
По моим расчётам мы проехали километров двадцать пять. Значит, на машине надо ехать километров сто пятьдесят, не считая езды по самой Москве. Как жаль, что я вовремя не завёл себе машину! Если бы захотел, я достал бы себе “Жигулёнок”. Но всё откладывал. Считал, что незачем заводить такую обузу. Теперь кусай себе локти.
Из проходной позвонили в роту Олега. Минут через двадцать он появился.
Но следом появился командир роты и пригласил нас посмотреть казарму. Мы пошли в казарму. Там стояло много кроватей. Кругом чистота.
Я заметил, что командир очень внимательно относится ко мне. И тут он сказал, что его жена закончила английский факультет нашего института.
- Мир тесен! - пошутил я.
А потом не удержался и попросил командира отпускать Олега почаще домой. Командир пообещал помочь в этом деле.
Потом мы с Олегом пошли в лесок и стали пить чай, есть бутерброды и обмениваться новостями.
- Ты что-то кислый, Олег? В чём дело?
- Не могу привыкнуть, - признался Олег. - Далековато от дома. Но это пройдёт.
- Не раскисай, Олег! - попросил я. - Командир обещал отпустить тебя домой.
- Всё будет нормально. Надо привыкнуть к ребятам. Да и здесь много студентов. А домой мне съездить очень хочется. Тут такая глушь. Но ты меня здорово поддержал, папа. И читать мне привёз. Когда приедешь в следующий раз?
- Через три недели мы с Игорем приедем на машине. Отъедем в хороший лес. Разведём костер, сделаем шашлык. Только не падай духом.
- Буду ждать. Я надеюсь, что в сентябре я приеду на денёк домой. Тебе пора уезжать, папа. Тут автобусы подгадывают к электричкам. Уже четыре часа. Я тебе постараюсь позвонить.
И опять я еду в автобусе мимо деревень, речушек и полей. На каждой остановке водитель терпеливо ждёт, чтобы все сели. А если кто поднимет руку на дороге, он останавливается. Такого в столице не увидишь.
А вот и Петушки. Скука и запустение. Мало людей. Небольшое оживление около станции. В магазинах пусто.
Подходит электричка, я врываюсь в вагон и занимаю место у окна.
Я смотрю на поля и леса, на речушки, на широкую Клязьму перед Орехово-Зуевом. И вспомнил я сорок пятый год, когда был здесь в военных лагерях. Неужели это всё было? Даже не верится. И было тогда мне неполных шестнадцать лет. Если бы я тогда знал, что меня впереди ожидает тяжёлая болезнь, потеря двух лет учёбы? Я бы, наверное, умер от тоски и горя. А вот всё преодолел. И даже закалился.
Где теперь моя Наташа? Наверное, вчера вечером или сегодня утром приехала. Буду ждать звонка. Если любит, то обязательно позвонит. И сестра Таня куда-то запропала. Почему-то не звонит. Надо ей позвонить самому.
А электричка летит и летит к Москве, пожирая километры. Вагон уже набит битком. На каждой остановке садятся дачники.
Вот и Курский вокзал. Я ныряю в метро. И через сорок минут дома.
И только дома чувствую, что я плохо спал эту ночь и устал от этой поездки. Но съездил не зря. Знаю теперь дорогу к Олегу. Только бы Игорь не подвёл с машиной.
В это время раздаётся телефонный звонок.
- Это я! – говорит Наташа. – Вернулась, как и обещала. Муж с сыном ушли в гараж, а я сразу звоню тебе. Как ты жил без меня?
- Скучал. Когда приедешь?
- Постараюсь вырваться завтра. Забегу на работу, придумаю что-нибудь срочное, и сразу позвоню тебе.
- Не звони, а сразу приезжай. У меня ещё отпуск. Хватай такси и прямо ко мне. Во сколько ты примерно будешь?
- После двенадцати. В час или в два.
- Я буду ждать. Только не обмани.
- Я сама, Коля, очень хочу тебя видеть.
Я ликовал. Жизнь становилась веселее. Я бросился делать в квартире генеральную уборку. Мою квартиру было теперь трудно узнать.
Утром я побежал на рынок. Накупил зелени и фруктов. Спиртное было у меня тоже припасено.
С двенадцати часов я каждую минуту ждал звонка в дверь. Прислушивался к движению лифта. Неужели не приедет? Не надо так волноваться. Надо взять себя в руки. Она обязательно приедет.
Наташа приехала во втором часу.
Я обнял её и стал жадно целовать. А Наташа вдруг заплакала.
- Как мне было тяжело без тебя! - говорила она. - Как тяжело! Да ещё нужно было притворяться. Каждую минуту я думала о тебе. И мечтала об этой минуте. Я так счастлива! Всё бросила на работе, и убежала. Сказала, что мне очень нужно. Вот такие дела, Коля. Что же мы будем делать дальше? Как будем жить? Я только теперь начинаю понимать, что мы с тобой наделали. Не надо было нам сближаться. Что будем делать?
- Что-нибудь придумаем, - утешал я Наташу. - Безвыходных положений на свете не бывает. Жизнь нам сама подскажет, что делать. Только не надо так переживать и торопиться. Всё постепенно образуется. Главное - мы любим друг друга. Я бы все-таки подал на развод. А сын поймёт, если не сейчас, то попозже.
- Мой муж пропадёт без меня. И сын меня никогда не простит. Мой муж - это мой крест. И мне этот крест придётся нести до самой смерти. Я ничего не могу поделать с собой. Временами мы друг друга ненавидим .Он ненавидит меня за то, что я не люблю его. А я его ненавижу за то, что он присосался ко мне как пиявка. Со мной ему очень удобно. В доме порядок и чистота. Только нет любви. И выхода нет. Неужели и другие семьи такие же несчастные, как моя?
- Мне кажется, что счастливых семей очень мало, Наташа. Есть мнение, что семья убивает любовь. Быт, недостатки, теснота, подтачивают это прекрасное чувство. Обидно, конечно. Но встречаются и идеальные семьи, где всё прекрасно, но такие семьи очень редко можно встретить. Прозу жизни никуда не денешь. Надо каждому из супругов заниматься с увлечением своим делом. Надо расставаться на короткие сроки, чтобы любовь не ржавела, не тускнела, не превращалась в обычное сожительство. В некоторых семьях сразу же дело доходит до развода. Другие тянут лямку как ты. Всякое бывает. Наверное, когда-нибудь не будет никаких браков. Люди просто будут жить вместе, а как надоедят друг другу, так сразу разбегутся. Так честнее. Только вот как быть с детьми? А детей надо будет воспитывать в специальных интернатах и пансионах. Чтобы они были под наблюдением опытных педагогов. Но это всё может произойти только в далёком будущем. Не каждый родитель согласится отдать своего ребенка в государственное учреждение. Дома, как правило, один или два ребёнка. Этого ребенка дико балуют, а потом из него получается неизвестно что. Он продолжает смотреть на общество как на своих родителей. Несчастные дети, которые с детства не приучены ни к труду, ни к трудностям. И вырастают тепличные растения и эгоисты. Уж если возникла семья, то надо заводить не менее троих детей. А лучше пять или шесть. Тогда уже в семье не будет любимчиков. Не будет роскоши и баловства. Я помню семьи рабочих, где было по семь и по десять детей. Это они встретили своей грудью врага в сорок первом году. Ладно, Наташа! Давай не будем горевать! Не будем портить настроение друг другу. Я - оптимист, и верю, что всё со временем как-то изменится. Не хочется думать, что всё у нас закончится плохо. А ты не плачь. Давай-ка выпьем за нашу встречу!
9
Первого сентября начался новый учебный год. В середине дня мне позвонил Олег.
- Папа, я завтра приеду домой. Командир посылает меня в Москву за канцелярскими товарами. Ты может, что-нибудь купишь сегодня, чтобы мне зря по городу не мотаться.
- Диктуй, что тебе нужно, - сказал я Олегу.
Через пять минут моя лаборантка побежала в магазин покупать всё, что продиктовал мне Олег. Кое-что у нас в деканате было в запасе.
Душа моя пела. Завтра я опять увижу Олега. Я позвонил Матвею. Тот обещал приехать к нам.
Я пораньше ушел с работы и обежал все магазины, чтобы как следует накормить Олега. И на рынок зашёл. Купил зелени, фруктов, солёных огурчиков.
А на другое утро я поджидал Олега.
- Вот и я! - сказал радостно Олег.
- Садись завтракать! - пригласил я Олега. - Я сейчас на пару часов смотаюсь на работу. А потом приеду домой.
- А я прошвырнусь по Ленинскому проспекту, - сказал Олег. - А может, и в институт заскочу. До чего же хорошо дома!
- Когда тебе уезжать? - спросил я Олега.
- Электричка отходит в седьмом часу. Ты меня подбросишь до вокзала?
- Конечно. Ну, отдыхай, а я поехал на работу.
На работе я покрутился. Показался начальству. Кое-что сделал из самых неотложных дел. Хорошо, что Козлов был на работе. Уже завтра он передаст мне все дела. И тогда мне придётся сидеть в деканате не менее восьми часов, а иногда и побольше.
- Олег дома. Мне надо его проводить, - сказал я Козлову.
- Мог бы и вообще не приезжать. Мы с тобой не первый год работаем.
А дома сидел Матвей вместе с Олегом.
Мы пообедали. Я с гордостью смотрел на своих сыновей. Вот он, итог моей жизни. Теперь надо поскорее женить Олега. Чтобы он подарил мне внука с моей фамилией. Мне обязательно нужен внук.
- Ну, нам пора! - сказал Олег. - Как не хочется уезжать из дома! Как хочется учиться! О рыбалке я не заикаюсь. Но ничего! Придёт время, и я порыбачу в своё удовольствие.
На такси мы летим к Курскому вокзалу.
- Тринадцатого жду, - сказал мне Олег. - Приедешь?
- Игорь обещал, - сказал я, - а раз он пообещал, значит так и будет.
Электричка трогается. Сердце моё сжимается от тоски. До чего же я не люблю эти расставания!
- Заедем к нам? - спрашивает меня Матвей. - К Игорю заодно заглянешь.
- Поехали, - говорю я. - Не могу я сейчас ехать в свою пустую квартиру.
У Матвея играю с Настей. Надя собирает на стол. Ставит бутылку водки.
- Только по одной рюмочке! - говорит нам Надя.
- Игорь, - говорю я Игорю по телефону. - Я у Матвея. Хочу заглянуть к тебе.
- Заходи, - говорит Игорь. - Буду рад.
Игорь открывает мне дверь. Вид его мне совсем не нравится. Лицо бледное и немного отёчное.
- Что будешь пить? - спрашивает меня Игорь.
- Только чай. Я уже немного выпил у Матвея.
Мы пьём чай с вареньем.
- Как здоровье? - спрашиваю я Игоря.
- Скриплю потихоньку. Лена меня поддерживает. Вечерами гуляем по Вешнякам. Тебя только не хватает. Доходим до школы, потом к станции, и домой. Лена за меня переживает. И зря. Это я только с виду немного болезненно выгляжу. А так я ещё долго проживу. Дух мой не сломлен. Машину я на тринадцатое заказал. Только вот Лена не хочет меня отпускать.
- А как же без тебя? - спрашиваю я Игоря.
- Ничего страшного! Шофёр подъедет на машине в восемь утра к твоему дому. И поезжай. Согласен?
- Конечно, согласен. Раз Лена против, то оставайся дома. Рисковать не стоит. В оба конца получается почти триста километров.
Лена озабоченно смотрит на Игоря. И я её понимаю. Ей, как врачу, многое виднее.
- Пошли на улицу! - предлагает Игорь. - Проводим тебя до метро. Мне надо больше ходить. И чувствую я себя после этих прогулок намного лучше.
Мы идём к нашей школе. Долго стоим около нашей старушки-школы и смотрим на Рязанское шоссе. Эта дорога будет существовать ещё века, пока наша планета не сгорит или не столкнётся с другой. Или не перевернётся на девяносто градусов. И тогда в этих местах возникнет море. Но всё это будет где-нибудь в третьем тысячелетии. А дорога Рязанская будет все эти века жить и служить людям. Что ей ещё придётся увидеть? Разве угадаешь? И будут по Рязанскому шоссе лететь сверхскоростные автомобили, а над ней проноситься мини-вертолёты или какие-нибудь летающие тарелки. Будут ли тогда счастливы люди? Должны быть счастливы. Обязательно должны! Это подсказывает сама логика жизни. Не будет мучить людей этот проклятый квартирный вопрос. Будет у каждого человека полная свобода. И весь земной шар будет одним государством-планетой. Эх! Пожить бы на этом свете ещё хотя бы лет пятьдесят! А лучше сто. Сколько нового тогда можно будет увидеть! А главное - кругом будет много счастливых и улыбающихся людей! Будет много детей. К чему же тогда будут стремиться люди? Наверное, человечество устремится на изучение нашей Вселенной. Попытается узнать, где конец нашей галактики. Да мало ли куда будут направлены силы человечества? Наверняка, люди будут жить на дне морей и океанов. В особых батискафах. Пустыни будут превращены в цветущие сады. А нас быстро забудут. И кладбища наши просуществуют от силы лет сто или двести. И этого достаточно. Выдающимся людям будут поставлены величественные памятники. Как и полагается в каждом цивилизованном государстве. И зачем только люди умирают? Так надо. Иначе планета превратится неизвестно во что от дикого скопления людей. Пожил своё – и до свидания. Ведь в сущности наша жизнь повторяется каждый день, и один год похож на другой. Рано или поздно человеку надоедает эта жизнь. Хочется заснуть навсегда.
- Ну, я поехал, - говорю я Игорю и Лене.
- Тринадцатого в восемь утра чёрная “Волга” будет стоять около твоего дома, - говорит мне Игорь. - Я всё организовал. А шофёру дашь домой бутылку водки. И передавай от меня большой привет Олегу. Скажи, что хотел приехать, да здоровье пошаливает. Звони почаще. Может, мой Андрей свадьбу организует. Тогда и погуляем.
Я смотрю на Игоря, и его внешний вид внушает мне большую тревогу. Смотрю на Лену. У неё тревожный взгляд. Этот взгляд говорит мне о многом. О Господи! Ну почему хорошие люди уходят их этой жизни раньше времени? Почему? Наверное, потому, что не жалеют себя ради других людей. И не живут как премудрые пескари. Как долго протянет Игорь? Мне хочется его обнять. Но тогда он сразу поймёт, что это прощание. Прощание перед смертью. Не надо давать волю чувствам. Надо держаться. И я держусь.
В метро мне хочется тихо поплакать.
И опять передо мной проносится мысленно вся моя сознательная жизнь: первый день войны, бомбёжки, отъезд в деревню, бегство из деревни с почти последним поездом, бомбёжки в посёлке на Силикатной, отъезд в Вешняки, военные годы, учёба в нашей замечательной школе, конец войны, военные лагеря, Галя, Германия, болезнь, больницы и санатории, снова учёба в десятом классе, футбол, отчаяние, футбол и решимость добиться своего, мой ин-яз, Валентина, встреча на скамейке с Верой, окончание вуза, деревня и бракосочетание в сельсовете. Калуга на целые шесть лет, рождение Матвея, аспирантура, борьба за квартиру, защита диссертации и спокойная, убаюкивающая жизнь, рождение Олега, несколько лет счастливой жизни, поездки в Европу, а потом смерть Веры. Каждому дано время жить и время умирать. А потеря Виктора и Нины? А смерть Короткова и Хитрова? Сплошные потери. И вот на очереди Игорь. А ведь ему ещё нет и шестидесяти. Эх, Игорь, Игорь! И зачем ты так ломался на государственной службе? Неужели втайне мечтал стать министром? Не поверю. Просто ты был совестливый русский человек. Работал на полную катушку. Как же мы дальше будем жить без тебя? Останется нас только двое из старых вешняковских друзей. Очень мало. Но надежда умирает последней. Может, ещё два года Игорь на лекарствах и силе характера протянет. И то будет хорошо. Игорь! Дорогой мой! Не умирай! Нам будет очень плохо без тебя! Очень плохо.
10
В воскресенье, тринадцатого сентября, чёрная “Волга” стояла около дома. Я вынес четыре сумки с продуктами, термосами, книгами, сигаретами. И ещё там были две бутылки водки: Олег позвонил и попросил захватить для его офицеров.
Подошёл и друг Олега Дима. Он тоже хотел навестить Олега. Шофёр был молодой парень. Звали его Сашей. Мы сразу поехали, чтобы не терять времени. Долго выбирались на шоссе Энтузиастов. А потом полетели на восток.
Перед Петушками сделали небольшую остановку. А потом свернули налево и ехали, ехали пустынной дорогой, забираясь в глушь России. И опять пролетали мимо нас небольшие деревни, поля, леса, пруды и речушки, стада коров и овец, стога сена. Было тихо и спокойно на душе от этой мирной тишины.
А вот и воинская часть. Из проходной позвонили в казарму Олегу. Через полчаса пришёл Олег.
Мы сели в “Волгу” и рванули в ближайший лес. Недалеко от дороги расстелили брезент, разложили припасы, и разожгли костёр.
Саша вытащил раскладной столик и стулья. На столе лежали бутерброды, солёные огурчики, квашеная капуста. Дима включил приёмник, и сразу поймал передачу на английском языке.
Саша пил чай. Я дал ему бутылку хорошего коньяка. И Саша остался доволен.
Олег сидел на стульчике, закусывал и улыбался. Рядом сидел его друг Дима, они обсуждали, как в следующем году будут ловить рыбу под Внуково.
Играла музыка. Саша пил крепкий чай. В костре пеклась картошка. Я таскал сухие дрова. Робко светило нежаркое осеннее солнце. Недалеко ярко отливало зелёным светом поле, засеянное озимыми. Пламенели берёзы. Тихо падали листья. И всё это вокруг было нашей русской землёй. Хорошо, что не было никакой войны. И рядом сидел мой Олег. И хорошо, что он всё время улыбался.
- Папа! - сказал вдруг мой Олег. - Ты у меня образцовый отец! Я тебя очень люблю! Я желаю тебе долгой-долгой жизни! Спасибо тебе за всё!
В эту минуту я был счастлив. Как хотелось мне услышать такие слова! И я их услышал. Осталось всего девять месяцев. Олег вернётся домой, и всё будет у нас хорошо. Не буду я ни на ком жениться. Мы будем жить с Олегом, пока он не женится. А там будет видно. Или я куплю себе однокомнатную квартиру, или найду женщину с квартирой. Но Олегу мешать не буду.
Время летело быстро. Мы с наслаждением ели печёную картошку, пили чай. А потом пришло время расставаться.
Олег сразу потускнел. Но старался держаться молодцом.
- В октябре мы приедем опять! - пообещал Дима.
У проходной Олег махнул нам рукой, и побрёл понуро к казарме. Мне в эту минуту стало его жалко. Но я не стал себя растравлять. Через три-четыре недели приедем опять. Ничего страшного. Олег - парень молодой и собранный. Не надо мне так расстраиваться.
Мы летим к дому. Саша жмёт вовсю. Ближе к Москве мы попадаем в пробку. Но потом летим дальше. А вот и кольцевая дорога.
Саша подвозит нас к дому.
- Спасибо тебе большое, Саша! - благодарю я. - Ты здорово нас выручил.
- Благодарите моего начальника, - сказал Саша. - Ему я не могу отказать. Замечательный он человек! Жаль, что болеет. Дай Бог ему здоровья!
Дима заходит ко мне в дом. Мы с дороги принимаем с ним по рюмочке, и Дима торопится домой. Там его ждёт жена и дочь.
- Дима, спасибо тебе, - говорю я. - Олег был очень рад тебе.
- Мы же друзья, - говорит Дима. - И я знаю, что такое армия. Сам служил.
Опять я остаюсь дома один. Все мысли об Олеге. Но надо позвонить сначала Игорю.
- Как съездил? - спрашивает Игорь. - Всё нормально?
- Спасибо тебе, Игорь. Твой Саша - отличный шофёр. Всё было хорошо.
- Я рад. Когда приедешь ко мне?
- Через неделю у меня день рождения. Может, приедете ко мне?
- Приезжай лучше ты, - предлагает мне Игорь. - Всё равно у тебя дома нет хозяйки. А моя Лена всё приготовит. Захватывай Козлова. Посидим немного, расслабимся, вспомним старое, обсудим текущий момент. И Матвей с Надей рядом. Давай приезжай!
- Договорились. Будем отмечать у тебя. Спиртное я прихвачу. Закуска будет твоя. А как ты себя чувствуешь?
- Помирать не собираюсь. Скриплю помаленьку. Дух у меня боевой. Смерти я не боюсь. Мне бы только успеть Андрея женить. А внука могу и не дождаться. Ты за меня, Коля, не переживай. Моя Лена таскает меня каждый вечер на улицу. Замечательные у нас прогулки получаются. Ходим по улицам, около школы и около станции, вспоминаем нашу юность. И на душе у нас светлая печаль. Я успокаиваю Лену. Прошу её не переживать за меня. Говорю ей, что любовь придаёт мне новые силы. Лена и смеётся, а иногда вдруг заплачет, а потом извиняется. Она сейчас в ванной и ничего не слышит. Жаль, что мне выпить Лена не разрешает. Обойдусь. Главное, что я хожу по земле. Хочется мне, Коля, ещё лет десять пожить. Посмотреть, что станет с нашей страной. Боюсь я этого Горбачёва. Заведёт он страну в трясину. Если дело дойдёт до гражданской войны, тогда нас американцы возьмут голенькими. Есть у Горбачёва два образования, а ума и характера не хватает. Страшно становится за страну, Коля.
- Не надо так переживать, Игорь. Пока все надеются на перестройку. Горбачёв и книгу на эту тему уже написал. Разве всё угадаешь заранее? Жаль, что нет с нами Хитрова. Он бы нам всё разложил по полочкам. Но когда я его раньше слушал, жить больше не хотелось.
- А может, он был прав? - спросил меня Игорь, - Катимся мы куда-то вниз. Хотим подправить наш развитой социализм. И всё это, на мой взгляд, маниловские мечтания. Нужен России мудрый руководитель. Но где он? Наверх вылезло полно всякой сволочи и карьеристов. И все трусы поганые. Против начальства никто голоса не поднимет. Ладно! До встречи, а то у меня сердце начинает прыгать в груди. Надо валидол положить под язык.
И опять в моей квартире тишина. Жениться бы мне? На ком? А как же мы будем жить с Олегом? Его пока нельзя бросать одного. У него самый опасный возраст. Друзья повалят в квартиру, где нет родителей. Надо всё как следует обдумать.
И тут раздался спасительный звонок. Кто это может быть? Наташа?
- Привет, это я, - сказала Наташа. - Как съездил? Как Олег?
- Всё хорошо, Наташа. Поехали на машине. Игорь помог. В лесу жарили шашлыки. Олег был очень доволен. Только расставаться было тяжело. Через три недели поеду опять. Домой приехал, а дома мёртвая тишина. Очень тебя сейчас мне не хватает. Если бы ты приехала, я бы был на седьмом небе. Приедешь? Раз ты звонишь, значит, муж на даче.
- Правильно. Мне после девяти дежурить в больнице. Я туда забегу, отпрошусь у коллег, и слетаю к тебе. А потом опять вернусь в больницу. Идёт?
- Жду, Наташа. Тебя мне сам господь Бог послал!
Я ликовал. Быстро стал наводить порядок в квартире.
После десяти часов Наташа уже была у меня.
Прямо у двери я обнял её и стал целовать.
- Никуда тебя не отпущу! - сказал я наконец. - Оставайся у меня!
- Нельзя, Коля. Нельзя, дорогой. Надо радоваться каждому мгновению счастья. Зато какие у нас яркие встречи! И никакой ругани из-за денег, из-за немытой посуды. Всё у нас с тобой хорошо. Потому что редко видимся. Быт убивает любовь. Если бы не ты, я бы давно с ума сошла. Не бросай меня, Коля!
- Не хочу тебя делить с мужем. Ты же спишь с ним?
В квартире повисла тяжёлая тишина. И я понял, что сказал большую глупость.
- Извини, Наташа! Я дурак! Прости меня.
Наташа тихо плакала. Что же мне делать? Что мне делать?
Я быстро налил в рюмки коньяк и сказал:
- За нас, Наташа! Я виноват. Прости меня.
- У меня же дежурство, - сказала тихо Наташа. - Я только пригублю.
- Я тебя очень люблю, Наташа! Поэтому и говорю глупости.
- Я всё понимаю, Коля. Жизнь наша сложна. И её не уложишь ни в какие рамки. Надо принимать эту жизнь такой, какая она есть.
- Всё правильно, Наташа. Ты у меня умница. Я горжусь дружбой с тобой. И я приложу все силы, чтобы мы ещё долго-долго встречались.
- Я тоже так думаю. Дома я стараюсь не ссориться. Больше молчу, если муж начинает заводиться. Он что-то подозревает, но я сразу ставлю его на место. И предлагаю ему развод. Он уже однажды мне пьяный заявил, что убьёт и себя и меня. Но я его не боюсь. Он этого никогда не сделает.
А потом мы ужинали. Смотрели телевизор. Наташа позвонила в больницу. Там было пока всё тихо.
- Где ты был раньше? - спросила меня Наташа. - Почему ты мне не попался, когда у меня не было сына. Я бы тогда сразу развелась.
- Это судьба, Наташа. У меня к тому времени было два сына. Я бы никогда не оставил свою Веру.
- Я знаю. Мужчина почти никогда не оставляет сыновей. Ради сыновей он готов на всё. А ведь придёт время, когда будут специальные компьютеры подбирать пары по интересам, внешности и характеру. Пока это только объявления в газетах. А потом люди, предназначенные друг другу, будут быстро находить друг друга и создавать счастливые семьи. И будут тогда эти счастливые люди жить лет по двести. Будет в таких семьях много-много детей. Как в Китае. Но мы не доживём до того счастливого времени. Мы только унавоживаем почву для будущих поколений. Каждому - своё. У меня растёт сын. И я теперь жалею, что он один у меня. Трудно ему придётся, когда он останется один. Но ничего. Главное - никогда не унывать. Это самое главное. А остальное наладится со временем.
В час ночи я довёз Наташу на такси до больницы и поехал домой.
- Красивая у тебя баба! - сказал мне таксист. - Молодец. Только не теряй контроля. А то попадёшься под руку мужу - он тебя сразу пришьёт.
- Спасибо за совет, - сказал я таксисту. - Тут ты прав.
- Бутылка не нужна? - спросил меня таксист. - Цена двойная.
- Давай, - сказал я. - Запас никогда не мешает.
Дома я долго не мог заснуть. Всё думал о своей жизни. Как мне её наладить? Мне нужна только Наташа. Буду с ней, а там всё как-нибудь наладится. Не надо ничего усложнять.
11
Двадцатого сентября, в десять часов утра, мне позвонил Олег.
- Папа! Поздравляю тебя с днем рождения! Желаю тебе здоровья и успехов в работе.
- Спасибо, сынок! Хорошо, что позвонил с утра. Я скоро уезжаю в Вешняки. Будем праздновать у Игоря. Ему трудно разъезжать. Там будет и Матвей с Надей и Настей.
- Когда приедешь ко мне?
- Наверное, одиннадцатого октября в воскресенье. Попрошу кого-нибудь на работе подбросить меня на машине. Может, Дима поедет.
- Папа! Достань побольше детективов на английском языке. А то я совсем забуду английский. И жена командира роты просит эти детективы. Ей тоже надо читать много по-английски.
- Обязательно привезу. Не беспокойся.
- Папа! Привези ещё какую-нибудь книгу про аквариумы. Просит наш военный врач для дочки. Достанешь?
- Достану, сынок. Всё будет в лучшем виде! До встречи!
Козлов отдыхает с женой на юге. И я еду один в Вешняки. По дороге я заезжаю на Кузьминское кладбище. Долго стою у могилы жены, родителей, брата, у могилы Виктора и Нины. Кладу на каждую могилу осенние георгины.
Еду сначала к Матвею.
- Поздравляю Вас, Николай Матвеевич! - говорит мне Надя.
Настя бросается мне навстречу. Я дарю ей коробку конфет. Матвей протягивает мне связку книг.
- Специально с Надей тебе покупали. Мы знаем, что ты без книг жить не можешь.
Матвей берёт сумку с закуской и бутылками, и мы идём к Игорю.
- Давно ждём, - говорит Лена. - У нас уже стол накрыт. Андрей с Ариной тоже подъехали. Будет весело.
- Поздравляю! - говорит мне Игорь, обнимает и целует меня. - Поздравляю. Больше всех болел, а сейчас как огурчик! Выглядишь хорошо. Пятьдесят восемь лет - это для мужчины самый расцвет! Видимо, профессия педагога сильно молодит человека. А я сегодня утром вспомнил сорок второй год. Тебе тогда было тринадцать лет. И мы жгли ботву у твоего дома, пекли картошку, смотрели на звёзды и гадали, когда кончится война. Это сколько же прошло с тех пор? Сорок пять лет! Вот это да! Какое прекрасное было время! Какие мы тогда были счастливые, а главное - молодые! И вот дожили до семидесятилетия Октябрьской революции. А что будет дальше? Поживём - увидим. А теперь за стол! Соловья баснями не кормят. Садитесь, дорогие гости! Первый тост я предлагаю за виновника торжества. Желаю ему прожить ещё столько же. Поредели наши ряды, но зато прибавилось молодёжи.
Потом помянули моих родителей. Потом выпили за хозяев, за молодёжь. Помянули Виктора и Нину. Надя заплакала.
Игорь только губами прикасался к рюмке, а Лена тревожно смотрела на него.
И я вспомнил былые годы. Как мы веселились, танцевали, шутили, смеялись, гуляли по Вешнякам! Всё кануло в небытие. Как всё это грустно и ужасно. В чём же тогда смысл жизни? Зачем мы живём на этом свете? Зачем? Просто мы звено одной большой цепи жизни под названием “человечество”.
- А гулять мы сегодня пойдём? - спросил Игорь. - Хочу сходить в Кусково. Пошли, пока светло.
Мы переходим улицу Паперника, долго стоим у станции, смотрим на золотые купола церкви и идём по пихтовой аллее в Кусково. Дорога нашего детства.
Идём медленно, не торопясь. Погода стоит отличная, и мы наслаждаемся последним теплом осени. Кусково наплывает на нас. Вот и берег, а на той стороне задумчивый и таинственный дворец восемнадцатого века. Стоит себе двести лет, и ничто его не трогает.
Мы идём берегом пруда. Проходим мимо дворца. Заходим в парк. Какая-то торжественная тишина обволакивает нас и переносит в прошлое. Мы идём по аллеям, любуемся постройками, прудиками, статуями, подстриженными кустами. А потом садимся отдохнуть.
- Устал немного, - признаётся Игорь. - Но это ничего. Надо побольше мне двигаться. Я вообще люблю побродить по нашей округе. Помнишь, Коля, как мы здесь бродили во время войны и после?
- Помню. Разве такое забудешь?
- А солдат на берегу помнишь, которые готовились ехать на фронт?
- Конечно, помню. А в Центральной Комсомольской школе я потом играл в футбол.
Мы возвращаемся к дому.
- Как у тебя вообще настроение? - спрашивает меня Игорь, - Отошёл после смерти Веры?
- Отошёл. У меня теперь есть Наташа. Только она замужняя.
- А за это тебя надо бить, - сказал мне Игорь. - Никогда не лезь в чужую семью.
- Ничего не могу поделать с собой. Она мне очень нравится.
- Ну и что? Мало ли мне кто нравится? Нехорошо разбивать семьи.
После возвращения мы пьём чай, а потом все провожают меня до метро.
Мы стоим опять у нашей школы. Впереди вестибюль метро и Рязанское шоссе.
- Пока, - говорит мне Игорь. - Молодец, что приехал. Надо нам почаще видеться. Не пропадай. А на критику не обижайся.
Я прощаюсь со всеми и ныряю в вестибюль. В вагоне метро думаю о своей жизни. Куда она меня несёт? Разве поймёшь? Несусь я куда-то по течению вместе со временем и со своей страной. Только не надо зря унывать. Надо всё время что-то делать и ставить перед собой цели. Под лежачий камень вода не течёт. Что мне делать с Наташей? Слова Игоря не выходят из головы. В чём-то он, конечно, прав. А расстаться нет сил ни у меня, ни у Наташи. Так и будем плыть вперёд, пока нас что-нибудь не отбросит в сторону. Вообще надо бы поискать себе жену. Чтобы у меня была новая семья. Но где её найдёшь? Налетишь на аферистку, и потеряешь свою квартиру.
Дома на меня обрушивается шквал звонков. Звонят коллеги, звонят бывшие студенты.
Я еле успеваю благодарить за поздравления.
- Куда ты пропал? - звонит сестра Таня. - Весь день тебе звоню, здравствуй! Хочу поздравить, а тебя всё нет и нет. Я уже начала беспокоиться. Как ты там живешь? Я собираюсь на этой неделе заехать и сделать у тебя в квартире уборку. Не возражаешь? У тебя там, наверное, всё мхом заросло?
- Приезжай, Таня. Я понемногу убираюсь. Белья грязного много накопилось, а я не люблю стоять в очереди в прачечной. Свари мне щи из кислой капусты. Да и вообще надо о многом поговорить.
Совсем уже поздно раздается ещё один звонок.
- Это я! - говорит Наташа. - Поздравляю тебя с днём рождения. Подарок я уже купила. Привезу, когда встретимся.
- Привози сейчас! - выпаливаю я.
- Сейчас не могу. Муж ни на шаг не отходит. Сейчас он с сыном гуляет около дома. И я сразу звоню тебе. Где был сегодня?
- У Игоря. Там же был мой Матвей с Надей и Настей. Хорошо посидели. Когда встретимся?
- Скоро. Как будет ночное дежурство, так я и прилечу к тебе. А может, ты приехать в больницу сможешь? Посмотришь, как мы тут дежурим.
- Не поеду. Больница есть больница. Постарайся приехать поскорее.
- Я постараюсь, Коля. Я делаю всё, что в моих силах. Муж стал меня подозревать. Вышла я у него из доверия. Попала я в переплёт. Не грусти там. И никого из женщин не приглашай. Я у тебя должна быть одна. Понял?
- Понял, Наташа. Хочу тебя видеть.
- Потерпи! На днях встретимся.
Дни летели быстро. Приезжала Наташа. Потом приехала сестра и сделала генеральную уборку в квартире. Сварила мне щи и нажарила котлет. Мы с ней обсудили все вопросы. Она рассказала мне, что у неё появился друг. Познакомились на работе. Я порадовался за сестру. Молодец она у меня. Не сдаётся. Мы с ней в чём-то одинаковы.
Я стал готовиться к поездке в Петушки. Олег уже звонил мне.
На этот раз нас вёз мой бывший студент аспирант Вася Палкин. Родители подарили ему новый “Москвич”, и Вася предложил отвезти меня в Петушки.
Дима опять ехал со мной.
В девятом часу мы подъехали к кольцевой дороге, долго ехали по ней, а потом понеслись на восток, минуя Балашиху, Ногинск, Покров.
Перед Петушками, на сотом километре, сделали остановку, съели по бутерброду и полетели дальше.
Около двенадцати мы были около железных ворот воинской части.
Через полчаса пришёл Олег, мы развернулись и полетели в наше место, где разводили костёр в прошлый раз.
И опять мы расстелили брезент, развели костер и приготовили шашлыки. А из мощного приёмника, который прихватил Дима, звучала английская речь.
Мы с Васей сидели у костра, а Олег с Димой собирали дрова и вели свои разговоры.
Под шашлыки пили лёгкое вино. Вася побоялся. Можно запросто лишиться прав.
Олег на этот раз был спокоен. Было видно, что он привык к новому месту.
Погода стояла тёплая. Настоящее бабье лето. После шашлыков мы пили чай и кофе. Ели печёную картошку. Собирали поздние грибы. Рядом по дороге изредка пролетали машины. От Москвы всего сто пятьдесят километров, а какая глушь! Велика же наша страна. А Подмосковье везде одинаковое - красивое, тихое и задумчивое.
- Когда приедешь домой? - спросил я Олега.
- Не скоро. Всё время на телефоне. Замены нет. Где-нибудь в декабре. А ты когда приедешь?
- Теперь на ноябрьские праздники. Если получится. Или на машине или поездом. Матвей рвётся к тебе.
- Ну, мне пора, - говорит Олег, когда часы показывают пять часов. - Командир отпустил до шести вечера.
Мы подбрасываем Олега до ворот и смотрим, как он с двумя сумками медленно идёт в казарму, часто оборачивается и машет нам рукой. Мне в эту минуту становится его нестерпимо жалко. Сын мой! Потерпи немного! Я всё время с тобой! Всё будет хорошо.
Мы едем домой. Вася осторожно ведёт машину по незнакомой дороге. А вот и горьковская магистраль. Вася разгоняет машину до ста километров.
Меня клонит ко сну. На душе светло и печально. Повидал сына, порадовался на него, а потом расстался и затосковал.
Чем ближе к Москве, тем больше машин. Около моста пробка. Долго стоим. А потом летим и летим к дому.
А вот и дом.
- Спасибо, Василий! - говорю я. - Большое дело сделал для меня. Выручил меня.
- Я всегда Ваш должник, - ответил Василий. - Если понадоблюсь, только скажите.
И опять мы идём с Димой ко мне домой. Принимаем по рюмочке, и Дима бежит домой к жене и дочке.
Я остаюсь один в своей пустой квартире. Хорошо иногда побыть одному. Можно спокойно полежать и почитать, посмотреть телевизор, подумать о своих проблемах. Сам себе хозяин, и никто тебя не критикует. Но это сейчас. А потом? Когда наступит настоящая старость? Когда не сможешь сходить в магазин или аптеку? Такое может наступить лет через десять. Не раньше. Выход один: либо жениться на Наташе, несмотря на её сомнения и трудности, либо искать себе женщину на работе. Там я всех хорошо знаю. Там я не промахнусь. Женщин одиноких и неустроенных у нас хватает. Только не надо брать очень молодую. Станет она изменять налево и направо, и будут все надо мной смеяться. Нет! Этого мне не надо. Лет на десять помоложе, или на пятнадцать. И не связываться с приезжими. Это очень опасно. И если вдруг жизнь не заладится, можно без шума разбежаться. Но лучше бы жениться на Наташе. Её я знаю. Она своя в доску. Муж её поплачет, поплачет и отстанет. Но разве можно строить своё счастье на несчастье другого человека? Нет! Так поступать можно только в самом крайнем случае. Тут Игорь прав. Надо всё как следует взвесить. А что скажут мои дети?
Я понял, что мне предстоит очень сложный шаг в моей жизни. Только не торопиться.
12
Седьмого ноября я стоял около здания института. Нуждин как всегда носился вдоль колонны. Он был очень серьёзен в этот день.
- Семидесятая годовщина Октябрьской революции! - кричал он, бегая вдоль колонны и изгоняя вкравшихся чужаков. А были эти чужаки женихами наших студенток, или родственниками, приехавшими из других городов.
- Не хватает Короткова и Хитрова, - вздохнул Козлов. - Мы только и остались. Да и нас может скоро не быть!
- Не будь пессимистом, - упрекнул я Козлова. - Мы ещё пока живы. Нас ждёт Максим. У него наверняка масса вопросов. И мы должны его как-то просветить.
Мы сидим у Максима. Он счастлив, что мы его не забыли. Стол у него ломится от закусок и от спиртного.
- Максим? - спрашивает Козлов. - Кем ты работаешь? Откуда у тебя такое изобилие?
- Полгода готовился к этому дню, - отвечает Максим. - Очень вы мне оба нравитесь. Сразу мне скажите! Куда мы пошли? И что нас ожидает?
- Мы можем сказать, что сами думаем, - говорит Козлов. - Будет в стране большая буза. Все станут рваться к власти. Начнётся большой бардак. А чем он закончится, сказать трудно. Смутные времена приходят в нашу страну. Довели её до ручки наши старцы. А Горбачёв, по-моему, ничего сам толком не понимает. Катимся мы к катастрофе. Тут нам понадобится человек, который может удержать страну от падения. Найдётся ли такой человек? Будем надеяться, что найдётся.
- А как же понимать вчерашний доклад Горбачёва? - спросил Максим. - Там у него всё гладко и всё хорошо.
- Чепуха всё это! - говорит с горечью Козлов. - Болтает, чтобы успокоить народ. А народ обозлился. Ты где добываешь спиртное?
- Есть связи, - ответил туманно Максим.
- А что делать тому, у кого нет связей? - спросил Козлов. - Стоять полдня в очереди?
- Это верно, - согласился Максим. - Растревожили вы меня. Я надеялся, что вы мне скажете что-нибудь хорошее.
- Пока ничего хорошего не предвидится, - ответил Козлов.
- Спасибо и на этом, - сказал Максим. - Что-то мне страшно становится за нашу страну.
- Нам тоже страшно, - сказал Козлов. - Семьдесят лет творили, что хотели. А теперь надо держать ответ. Кто развалил сельское хозяйство? Кто разрушил церкви? Кто довёл страну до голода в двадцать первом и тридцать третьем году? Кто уничтожил миллионы людей в тридцать седьмом году? Кто довёл народ до страшной войны? И кто бросал под пулемёты людей во время войны? С кого теперь всё это спрашивать?
- Понятно, - сказал Максим. - Мы тоже на заводе всё это обсуждаем. Спорим до драки. А что теперь делать?
- А что нам делать, на это ответят наши мудрые руководители. А вообще, Максим, сильно не убивайся. Время всё расставит по своим местам. Но я бы нынешних членов Политбюро арестовал и заставил бы держать ответ перед народом. Разве они не понимали, что делали? Всё они прекрасно понимали! Но думали, что всё им сойдёт безнаказанно. А так не получилось. Ну, нам пора, Максим. Спасибо тебе за всё. Заходи к нам на работу. Или звони.
- Спасибо вам, ребята! - благодарил нас Максим. - Я теперь все газеты буду внимательно прочитывать. Надо мне во всём разбираться.
С криками “ура” мы прошли мимо родного райкома. А потом побежали вниз по Кропоткинской. Потом остановились у бассейна “Москва”, как и двадцать лет назад.
Я вспомнил вдруг праздник в сорок первом году. На улице метель. Фёдор пьёт с отцом и Степаном водку. Метель завывает вовсю. Фёдор радуется и говорит, что за нас господь Бог. Потом вспомнил сорок второй год. Накануне выступил Сталин, и объяснил причины нашего поражения на юге страны. А на душе было тяжело. Седьмого ноября сорок пятого года я разговаривал с немцами в старых Кузьминках. Я был молод и счастлив. А потом я вспомнил сорок девятый год. Холодный ветер, а я студент первого курса, несу красный флаг.
Вспомнил и пятьдесят второй год. Я уже был студентом четвёртого курса. И впервые увидел Сталина на мавзолее. Там стоял маленький и седой старичок. И я кричал вместе со всеми “ура”. И долго не мог придти в себя.
А потом была Калуга. И я удирал на праздники в Москву, если была такая возможность. Мы сидели с отцом, пили водочку и смотрели по телевизору парад и демонстрацию на Красной площади. А потом я вернулся в Москву, и почти каждый год ходил на демонстрацию. Помню сильный мороз в шестьдесят четвёртом году. Помню седьмое ноября шестьдесят седьмого года. Вся страна отмечала пятидесятилетие Октябрьской революции. После я пришёл домой, и мы с Верой первый раз повезли на улицу в коляске Олега. Господи! Неужели всё это было? А в восемьдесят втором году я в последний раз увидел на мавзолее Брежнева. И никто не думал, что его не станет через три дня. В восемьдесят четвёртом году вместе со мной в колонне шёл мой Олег. Я всё время видел впереди его длинную фигуру. И было ему семнадцать лет.
Сегодня страна отмечает семьдесят лет со дня победы Октябрьской революции. И в моей голове проносятся эти праздники, и похожи эти праздничные дни на замедленные кадры кино. В сущности, вся наша жизнь есть замедленное кино. Кадры плывут и плывут, сменяя друг друга. Так и проходит вся наша жизнь. Есть у неё начало, есть у неё и конец. А ведь скоро придёт конец этим демонстрациям. Дело идёт к тому. Уже стали члены партии подавать заявления о выходе из партии. Разве мог об этом кто-то подумать после войны? Сразу бы попал в психиатрическую больницу. А теперь и это можно.
Мы идём по Красной площади. Смотрим на членов Политбюро, на бодрого и весёлого Горбачёва. Или вид делает бодрый, или в самом деле уверен, что всё будет хорошо?
- Что будешь делать после демонстрации? - спрашивает меня Козлов. - Может, заскочим по пути в наше кафе?
- Я обещал заехать к Матвею, а потом к Игорю. Плохо у него со здоровьем. А завтра рано утром я с Матвеем еду на электричке к Олегу. Надо его поздравить с праздником. Он меня ждёт не дождётся.
- Ну, тогда до свидания, - прощается со мной Козлов. - Рассыпалась наша компания. Поеду домой. Может, тоже в гости поеду. Может, мне с тобой поехать? Игорь не прогонит?
- Едем. Игорь всегда будет тебе рад. Теперь его нам надо почаще видеть.
В Вешняках мы заходим к Матвею. Настя сразу бросается ко мне.
- Дедушка, что ты мне привёз? - спрашивает она. Я протягиваю ей детскую книжку.
- Едем завтра? - подходит ко мне Матвей. - Я уже сумку с едой приготовил.
- Встречаемся у билетных касс на Курском вокзале, - говорю я.
Мы идём к Игорю. Он, наверное, ждёт с самого утра.
- Милости просим! - говорит Лена, открывая нам дверь. В коридор выходит Игорь.
Его вид мне не нравится: бледный, отёчный, тихий. Разве это прежний Игорь?
- Прошу за стол! - приглашает Лена. А стол у Лены, как всегда, похож на волшебную сказку.
- Я хочу выпить! - просит Игорь Лену. - Все-таки круглая праздничная дата.
- Только двадцать грамм! - разрешает Лена.
- За круглую дату! - говорит Игорь.
- Мы выпиваем свои стопки и набрасываемся на холодец, квашеную капусту, жареную картошку и селёдку.
- Хочется по второй! - шутит Козлов. - Мы прямо с улицы. Нагулялись вдоволь.
- Можно и по второй, - разрешает Игорь. - Что-то задерживаются Андрей с Ариной. В декабре они расписываются. Наконец-то.
В это время раздается звонок в дверь, и Лена летит в коридор. Смех, шутки. В комнату входят молодые и счастливые Андрей и Арина. Эх, молодость, молодость! Вернуть бы нам этот возраст! Но сие невозможно.
- Что же будет дальше в нашей стране? - спрашивает нас Лена. - Куда-то мы покатились. Прямо страшно становится.
- Никто точно этого сказать не может, - отвечает Игорь. - Наступает на Руси смутное время. И его надо будет пережить. На Руси так и раньше бывало. Было татарское иго, был Иван Грозный, были поляки в Кремле, и два самозванца, но всё это пережила и перетерпела Русь. И сейчас всё переборем. Пришла пора прощаться с красивыми, но ложными истинами. Не будет у нас никакого коммунизма. Брать нам надо пример с Америки, с Германии, со Швеции. И жить, как и другие капиталистические государства. Только надо нам в стране сделать поворот на сто восемьдесят градусов. И это в такой громадной державе? Тяжело будет разворачивать всю эту махину в другую сторону.
- Всё верно, - соглашается Козлов. - Мы об этом говорили работяге Максиму. Ты, наверное, слышал о нём?
- Слышал, - кивает головой Игорь. - Бедная наша страна. Все восемь веков её преследуют несчастья. Заслонили Европу своей грудью от нашествия татаро-монголов. А сами отстали от этой Европы на двести лет. А потом решили сделать эксперимент с коммунизмом во всём мире. И всему миру доказали, что это гибельный путь. Хоть в этом польза для других стран. В жизни надо через всё пройти. Не хватает нашей стране мудрых вождей. Нужна нам Екатерина Вторая и Пётр Первый. Нужен нам Столыпин и другие умные деятели. А у нас во главе государства партийные карьеристы. Я же вижу это всё в нашем министерстве. Теперь пожинаем плоды.
Мы стали петь песни военных лет. И на душе стало полегче. Всё-таки мы в нашей стране все стали фанатиками.
- Хочу на улицу! - попросил Игорь Лену.
Пошли сначала к станции. Потом гуляли по новым вешняковским улицам, пытаясь угадать, где была милиция, где почта, где парикмахерская и аптека. И ничего тут не осталось от этих одноэтажных домов. И деревья растут новые. Лишь где-то остались старые липы и дубы.
- Всё правильно, - говорил Игорь нам всем. - Были старые милые и одноэтажные Вешняки. До революции здесь вырос дачный посёлок после прокладки железной дороги в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году. И была здесь настоящая подмосковная жемчужина. А рядом знаменитые Кусково, Косино и Кузьминки, и старое Рязанское шоссе. По этой железной дороге ездил не раз молодой Есенин. А вообще москвичи любили ездить в Малаховку. В основном артисты и журналисты. В Кусково ездили по воскресеньям со своими самоварами. Всё здесь дышит историей. И мы с вами - тоже история. Только не будем грустить. Всё правильно. После нас придут другие люди, будут новые войны, новые тираны, а может быть, на земле наступит сплошной рай. Разве всё угадаешь? А может, взорвётся наша планета, и останется от неё лишь одна космическая пыль? Мы ещё до сих пор точно не знаем, что есть наша вселенная. Да это не так уж важно. Главное - прожить достойно жизнь на этом свете. А остальное - уже детали.
Мы стоим как всегда у нашей старенькой школы, и смотрим на Рязанское шоссе.
- Всё-таки жизнь - прекрасная штука! - говорит задумчиво Игорь. - Спасибо, ребята, что приехали. Надо почаще встречаться. Хранить дух нашей мужской дружбы. И не забывать наши Вешняки.
Мы прощаемся и ныряем с Козловым в вестибюль метро.
13
На другой день мы встречаемся с Матвеем на Курском вокзале. Садимся в электричку и летим на восток. Ярко светит солнце. Повсюду зеленеют озимые всходы. Кое-где стоят жёлтые березки с неопавшей листвой. Тёмной зеленью выделяются ели. А поезд стремительно летит, и кажется, что летишь в какую-то счастливую страну, где ждут тебя покой и счастье.
Матвей листает газеты, потом углубляется в детектив, а я смотрю и смотрю на Подмосковье: в любую погоду оно прекрасно.
Я ещё не знаю, что скоро прочту книгу Венедикта Ерофеева “Москва-Петушки”, которая прославит и Петушки и самого Ерофеева на весь мир.
В Петушках быстро забегаем в грязный туалет, и садимся в автобус. И опять мелькают яркие озимые посевы, почти голые деревья и тёмно-зеленые сосны. И всё это искрится в лучах яркого солнца.
В проходной Олег сразу набрасывается на бутерброды и чай. Выглядит он спокойно и уверенно.
В гостевой комнате жарко, и мы выходим на улицу. Любуемся природой, говорим о всяких пустяках.
- В общем, остаётся полгода, - говорит Олег. - Совсем немного. В конце мая должны нас демобилизовать. Как дома дела? Как ты там один, папа?
- Всё нормально. Вчера ходил на демонстрацию. Будешь ещё чай? Были у Игоря. У него плохо со здоровьем. Лена совсем извелась.
- Если что случится, вы тогда дайте мне знать, - говорит Олег. А мне не по себе от этих слов.
- Думаю, что Игорь года два ещё протянет, - говорю я больше самому себе. - А может, и побольше.
- Когда теперь приедешь? - спрашивает Олег. - Командир обещает отпустить меня до Нового года в Москву. Но конкретного срока не называет.
Через три часа мы прощаемся с Олегом.
Из окна мы видим, как Олег с двумя сумками идёт к своей казарме. В эту минуту мне становится его жалко, но ничего не поделаешь. И не надо свою душу растравлять. Олег почти рядом с Москвой. Часто звонит домой. Я его навещаю, домой его иногда отпускают. Осталось всего полгода. Это пустяки.
В электричке мы засыпаем под стук колёс, и просыпаемся на станции Кучино.
На вокзале мы с Матвеем расстаёмся, и едем по домам. И опять я один дома. Ну что ж? Надо привыкать к своему одиночеству. Или срочно жениться. Но ещё и года не прошло после смерти Веры. А в одиночестве есть своё очарование. Спокойно можно полежать с книгой, помечтать, посмотреть телевизор и даже выпить стопочку под холостяцкую закуску. Сам себе хозяин. И никто тобой не командует. А можно погулять по своему переулку и спокойно подумать о своей дальнейшей жизни. Как жить дальше, и что надо сделать в первую очередь.
И я стал думать, пока варились на ужин два яйца. Как мне жить дальше? Всё упирается в Наташу. Если бы она развелась с мужем, всё было бы прекрасно. Но она на развод не пойдёт из-за сына. А может быть, сильно жалеет мужа? Разве влезешь в женскую душу? А если не Наташа, то кто тогда? Жениться просто так, недолго думая, не стоит. Можно сильно обжечься. Да и никто мне кроме Наташи не нравится. Красивые женщины давно все замужем. Значит, надо мне искать разведённую, и желательно без ребёнка. А когда искать? И как искать? Мои знакомые уже несколько раз звали меня в гости, и обещали познакомить меня с хорошими женщинами. А я испугался и не пошёл. Трус в карты не играет. Так и останусь, видимо, один. А не хочется. Хочется женского тепла и ласки, внимания, помощи, совета и вкусной еды. И чтобы она гладила мне рубашки и убиралась в квартире.
И вообще я стал жить как-то бесцельно. Всё внимание забирает Олег. А ещё что? Может, мне машину купить? Начать копить деньги? Или сесть за новый учебник? Или писать активно мои воспоминания о Вешняках? Пока душа не лежит. В общем, надо что-то делать. Под лежачий камень вода не течёт.
Через три дня позвонила Лена. Игорю стало плохо, его увезли в больницу.
- Боюсь, что он не выдержит, - плакала Лена. - Сердце у него совсем слабое.
- У него сильная воля, Лена. Ты же Игоря знаешь. Он ещё поживёт. Мне поехать к нему?
- Пока не надо. Пусть оклемается. Я тебе ещё позвоню.
Мне стало тоскливо. Как же мы будем жить без Игоря? Остаётся надеяться на русский “авось”. Игорь переборет свою болезнь. Он сильный человек.
В пятницу под вечер ко мне приехала Наташа.
- Ты рад? - спросила она меня.
- Почему ты спрашиваешь?
- Какой-то ты спокойный стал в последнее время. Привык к моим приездам?
- Брось ты эти подозрения! Жизнь и так какая-то дурная пошла. Вот сижу и думаю, как мне жить дальше. Ты же не хочешь выходить замуж за меня?
- Опять за старое. Неужели тебе мало, что я каждую неделю бываю у тебя?
- Мало! Я хочу, чтобы ты жила у меня постоянно.
- А куда сына девать? А что скажет Олег, когда он придёт из армии? Ты об этом подумал?
- Надо решать, Наташа. Рано или поздно всё это закончится печально. Выследит муж, или твои “подруги” ему подскажут. А что я ему буду тогда говорить?
- Испугался мужа? А я вот не боюсь. Как только начинает зудеть, я ухожу в другую комнату, и не разговариваю с ним. Не могу я сына оставить с ним! И сюда мой сын никогда не пойдёт! Заколдованный круг. Я живу одним мигом. Мало ли что ждёт нас впереди! Пока нам хорошо, будем встречаться. Не надо усложнять нашу жизнь. Нам же не по двадцать лет! Я тоже думаю о тебе. Но пока выхода не вижу.
Незаметно пролетели три недели. Игорю, вроде, стало получше. Наташа успела навестить меня ещё раз. А двадцать девятого ноября мы с Димой поехали к Олегу на электричке.
Уже в вагоне я понял, что болен. Ныло горло, и кажется, была температура.
До Петушков доехали незаметно. Мне, вроде, стало полегче. Олег заметил, что мне нездоровится.
- Зачем ты приехал, папа? - сокрушался он. - Дима бы один доехал.
- Ничего страшного, сынок. Полежу дома денька два, и всё пройдёт.
Мы выпили чаю. И Олег стал нас провожать домой.
- Поезжайте. Я позвоню. Командир обещал отпустить меня на денёк домой. Придумал мне какое-то поручение.
В электричке я задремал. А дома почувствовал себя совсем плохо.
В понедельник вызвал участкового врача. Она определила у меня грипп. Я позвонил Матвею. Тот заскочил ко мне вечером. Привёз мне разных лекарств.
А на другой день вечером прилетала Наташа. Осмотрела меня, послушала.
- Ничего страшного! - сказала она. - Грипп. Лежи, и всё пройдёт.
Но лежать дома совсем невмоготу. В голову лезут грустные мысли. Кому я нужен? Только своим сыновьям? И всё. Пил чай. Измерял температуру. А в пятницу попросил врача выписать меня на работу. Но она задержала меня ещё на три дня. Нет ничего хуже, чем лежать одному дома.
Позвонил Олег.
- Папа! Я завтра приеду за канцтоварами. Дома буду часов в одиннадцать.
На другой день у меня радость. Мой Олег дома! Все мои болезни улетучились.
Я жарю Олегу картошку, которую он очень любит. Олег в это время звонит Диме, тот бросает работу и прилетает к нам. Вместе они идут в магазин и закупают канцтовары.
А вечером Олег уезжает. Дима провожает его.
- Ты больше не болей, папа. И не беспокойся за меня. Служить осталось совсем мало. Так хочется учиться! Просто ужас. Не могу дождаться конца службы!
И полетел декабрь быстро-быстро. Раза два коллеги приглашали меня в гости. И оба раза меня там знакомили с женщинами. Но обе мне не понравились. Тихие и скучные. Глупо знакомиться в гостях. Не надо этого больше делать.
Новый год приближался. Где же я буду его отмечать? Приглашал Матвей. Звал Козлов. Звали и другие компании. А я решил остаться дома. Буду встречать Новый год один. Накрою стол, включу телевизор, буду отвечать на звонки. И Олег может позвонить.
Тридцать первого ко мне приехала сестра Таня. Сделала небольшую уборку, приготовила мне первое, а главное - привезла мне холодец, который я очень люблю.
- Жениться не собираешься? - спросила она меня. - Трудно тебе одному… Есть у меня одна хорошая женщина. Если хочешь, могу познакомить?
- Пока не собираюсь, Таня. Хочу пожить один. И как на это посмотрит Олег?
- Не обращай внимания на Олега! Ты ещё не такой старый!
Я проводил сестру и заскочил на рынок. Накупил огурцов, капусты, солёных грибов. Купил хорошее свиное сало. Закуска у меня есть.
После обеда позвонил Игорь.
- Коля! Обязательно приезжай завтра ко мне в больницу. Есть разговор. Приедешь?
- Конечно, приеду. Как ты себя чувствуешь?
- Плохо, Коля. Еле добрался до телевизора. Завтра поговорим обо всём. Поздравляю тебя с Новым годом!
Сердце у меня заныло. Почему он так настойчиво меня зовёт? В чём дело? Неужели зовёт прощаться?
Я сидел один в своей квартире. Накрыл стол. Включил телевизор. Телефон звонил беспрерывно. Звонили друзья, звонили коллеги, звонили бывшие студенты. И все желали мне счастья в Новом году. Я и не знал, что у меня так много друзей. Позвонил брат Иван. Поругал меня, что я редко ему звоню.
Ещё раз позвонил Козлов, и ещё раз приглашал к себе. Но я не поехал. Я ждал звонка от Олега. Он обязательно позвонит.
Олег позвонил после десяти.
- Папа! Я поздравляю тебя с Новым годом! Желаю тебе много счастья, здоровья и успехов в работе! Не скучай там. Где ты встречаешь Новый год?
- Решил встречать дома один. Никуда мне не хочется ехать. Лягу пораньше, а с утра поеду к Игорю. Он срочно меня приглашает завтра в больницу. Дела у него неважные.
- Папа! - услышал я в трубке. - Ты там не скучай один. А на следующий год мы встретим Новый год в весёлой компании. Ещё раз поздравляю тебя!
Стихли звонки. Я проводил старый год. Тяжёлый был год. Было больше плохого, чем хорошего. А что принесёт мне Новый год? Разве угадаешь? Буду ли я один, или встречу новую жену? Не надо мне искать вторую жену. Пока у меня есть Наташа. И хватит. А что будет со страной? Куда поведёт нас Горбачёв? Опять ничего не угадаешь. Но, судя по печати, которая крушила и громила старую систему, впереди нас ждали потрясения. Только бы не погибла Россия. Только бы не было войны с Америкой. А там как-нибудь наведём порядок. Кроме Горбачёва есть на Руси и другие умные люди. Надо всегда оставаться оптимистом. Иначе и жить не стоит на этом свете. Мне надо чётко продумать всю свою дальнейшую жизнь. И не надо болтаться как щепка по волнам жизни. Надо твёрдо продумать, что мне делать дальше. И поменьше унывать. А пока надо работать и навещать Олега.
Наступил Новый год. Я выпил и стал смотреть “Голубой огонёк”. И опять затрещали звонки. И опять все желали друг другу счастливого Нового года. Я позвонил Лене.
- Плохо дело, - сказала Лена и заплакала. - Он слабеет на глазах. Еле ходит. И шутить перестал.
- Лена, он мне сегодня звонил и зовёт к себе. Хочет со мной поговорить. Я поеду с утра, а ты тогда приезжай после обеда. Я потом тебе скажу.
Я выпил ещё под хорошую закуску. И стал опять думать о будущем. Может, этот год будет лучше? Вряд ли. Игорь, судя по всему, долго не проживёт. Ещё одна большая утрата. А кто же будет меня провожать в последний путь? Лена? Матвей и Надя? Олег? Козлов? И все мои студенты, бывшие и настоящие.
Я налил себе ещё одну рюмку. Не надо себя так настраивать. Расстраиваться надо тогда, когда есть причина для расстройства.
Надо жить дальше и честно делать своё дело. А в жизни всегда хорошее перемешано с плохим. Тут уж ничего не поделаешь. И горе никого не обходит. У каждого есть свои проблемы и свои потери.
14
Первого января я встал в десять утра и сразу поехал к Игорю. Игорь лежал в отдельной палате. И мне это не очень понравилось. В палате был телевизор. На тумбочке лежали апельсины. А Игорь лежал в постели.
Увидев меня, он стал одеваться.
- А я уже тебя поджидаю, - сказал Игорь. - Плохо мне, Коля. Сердце ноет и день и ночь. Живу только на уколах. Хожу уже с трудом. Это уже не жизнь. Зачем мне такая жизнь? Думаю, что больше двадцати дней я не протяну. Ты только Лене не говори. Хочу с тобой проститься. Ты пузырёк с собой не прихватил?
- Захватил флакончик коньяку. Тебе налить?
- Ради Лены не буду пить. Могу сразу концы отдать. Выпью немного минеральной воды. А ты выпей за моё здоровье и за Новый год. Закуси фруктами. Отжил я своё. Теперь слушай меня внимательно. Если помру, то помоги Лене. Будь всё время с ней. Министерство всё сделает. И похороны и поминки. А ты всё время будь с Леной. Главное - помоги ей потом. Андрей - парень легкомысленный. Помоги потом с памятником. Помоги поставить красивый памятник. И придумай хорошие слова. Возьми это на себя. Потом Лена оклемается. Главное - первое время будь около неё. Жаль, что нет у меня внука. Так и не дождался. Не в меня пошёл Андрей. Скажи, чтобы Арина родила внука и внучку. Чтобы Лене было занятие. Ей нельзя быть одной. И сделай так, чтобы Андрей и Матвей почаще встречались. Может быть, они продолжат нашу дружбу. Ах, какое было прекрасное время в Вешняках, когда мы учились в школе! И даже когда мы ползали в Косино на этих километровых грядках. Разве можно забыть такие прогулки по Вешнякам? А ты всё это опиши, Коля. У тебя это получится. Ты уже начал?
- Начал. Но дело идёт туго. Пишу пока от первого лица. А нам всем дать настоящие имена или заменить?
- Надо заменить. Ты же не мемуары пишешь? Напиши, Коля. А наши потомки прочтут и поймут, как мы тогда жили, почему верили Сталину, почему мечтали о коммунизме. Чистые мы были и наивные. Верили вождям мирового пролетариата. И вот докатились до финиша. Что будет с нашей страной? Хочется поглядеть на это, но я умираю, Коля. А жить всё-таки хочется. Даже с больным сердцем. Счастливая у меня была жизнь. Бог наградил меня хорошей женой. Я поездил по нашей стране. Пытался бороться с системой. Но не получилось. Но я пытался что-то делать. Карьеристом я не был. Иначе был бы первым замом министра или даже министром. На работе кое-кто нутром понимал, что я не тот, за кого себя выдаю. И я боялся, что меня сцапают с этими листовками. Вот, видимо, этот постоянный страх и ударил по моему сердцу. Надо было пожить лет семьдесят. А я и до шестидесяти не дотягиваю. Но обижаться мне на судьбу грех. Наши старшие сверстники погибли в семнадцать и восемнадцать лет. А мне уже пятьдесят девятый год. Хватит. Что ты молчишь, Коля? Говори всё, что думаешь. Не бойся.
- Трудно будет без тебя, Игорь. Одни мы с Леной остаёмся. А у детей - своя жизнь, и нам не надо путаться у них под ногами. А раньше - встретимся, посидим, выскажем всё, что на душе наболело, и сразу становилось легче.
- Ничего. Жить надо при любых обстоятельствах. Тебе надо ставить на ноги Олега. У тебя Матвей с Надей и внучка. И работа любимая тоже есть. Разве это мало? А с Наташей своей ты кончай. Своему брату-мужику ставишь палки в колёса. Отойди от неё. Она должна либо развестись, либо оставить тебя. Ясно?
- Явно. Я подумаю. Она мне очень нравится.
- Чужие жёны нам всегда нравятся. Мы же не моем с ними посуду, не ходим по магазинам, не стираем пелёнки, а только целуемся и милуемся. Надо всегда оставаться порядочным человеком, Коля. Ты понял?
- Понял, Игорь.
- Спасибо, что сразу пришёл. Больше не приходи. Мне уже становится трудно принимать посетителей. Хочу видеть только Лену, да Андрея с Ариной. Прощай, Коля! Давай поцелуемся на прощание.
Слёзы душили меня.
- Не разводи сырость, Коля. Ты же мужик! Умирать надо всегда достойно. Встретимся на том свете, если он существует. Я не верю в загробную жизнь. Уйдут частицы моего тела в траву, цветы и деревья на моей могиле. И растворюсь я в вечной материи земли. Не забывай меня, Коля! А теперь уходи! Я очень устал. Мне надо сделать укол. Да и Лена скоро придёт.
Я вышел в коридор и прошёл к дежурному врачу. Тот сказал мне, что состояние Игоря очень плохое. Надо быть готовым к самому печальному исходу.
Я сразу поехал домой. Не хотелось ни о чём думать. Что сказать Лене, если она позвонит? Да она и сама всё понимает. Надо готовиться к худшему.
Теперь я понял, что год предстоит непростой. Будут и радости, будет и большое горе. И надо быть готовым и к хорошему, и к плохому.
Вечером мне позвонила Лена.
- Коля! Игорю совсем плохо. Он с тобой прощался? Только не ври.
- Прощался, Лена. Я же не могу ему это запретить.
- Коля! Я не переживу, если он умрёт!
- Лена! Ты же врач! Возьми себя в руки. Игорь пока ещё жив. Он может на нервах ещё протянуть много месяцев. Рано его хоронить. Держись, Лена. Все там будем. Это же естественно. У тебя есть Андрей, есть я. Будь умницей!
А дни побежали. Десятого января, в воскресенье, мы с Матвеем поехали к Олегу. Надо его снабдить сигаретами, книгами, хорошим чаем. Да и поболтать немного тоже надо.
Стремительно летит электричка на восток. И вот мы уже в Петушках. Забегаем в знакомый грязный туалет, а потом бежим на автобусную станцию, покупаем билеты и садимся в наш скрипучий автобус. Около двенадцати мы уже в проходной. Через несколько минут подходит Олег.
- Спасибо, что приехали, - говорит Олег. Он растёт и мужает на глазах.
- Вкусный чай, - говорит он. Жадно ест бутерброды с колбасой и ветчиной. А потом накидывается на яблоки. Потом на апельсины.
- Игорю совсем плохо, - говорю я Олегу. - Тебя отпустят на похороны?
- Не знаю. Могут и не отпустить. Он нам не прямой родственник. Но я постараюсь приехать. Неужели ему совсем плохо?
- Очень плохо, - говорю я. - Доживает последние дни. Первого января я был у него. Он простился со мной. Такой замечательный человек умирает! И спасти его невозможно.
- Я обязательно приеду, папа! - говорит Олег. - Заранее поговорю с командиром. А ты позвони вот по этому телефону. Только никому его не показывай!
Четыре часа пролетают быстро. Нам пора ехать.
- Если бы вы приезжали каждый день, - говорит Олег, - служба моя пролетела бы совсем незаметно.
Олег уходит с сумками в казарму, а мы с Матвеем едем на автобусе в Петушки. Вокруг белый снег, да тёмные леса. Иногда мелькают деревушки. “Дрожащие огни печальных деревень…” - вспоминаю я строки Лермонтова.
В вагоне электрички мы садимся у окна и чувствуем себя почти как дома, когда наша электричка трогается. Олегу осталось служить около пяти месяцев. Скоро он приедет домой навсегда. И эти месяцы пролетят быстро.
Я стал думать о своей жизни. Плыву я по волнам куда-то вперёд. И молча переношу все удары судьбы. Со дня на день должен скончаться Игорь. Как перенести такой удар? Тают ряды друзей. Как жаль, что их было мало у меня. Остаёмся мы вдвоем с Леной. Потом я стал думать о Наташе. Неужели мне придётся с ней расстаться? Но нельзя быть счастливым за счёт другого. А может, она сама оставит меня? Мне было бы так легче. Где мы будем встречаться, когда вернётся из армии Олег? Вся надежда на Наташу.
Опять мы расстаёмся с Матвеем на Курском вокзале, и едем по домам.
Я вхожу в свою одинокую и пустую квартиру, и сразу ставлю на плиту чайник. Позвонить Лене? Пока подожду. Надо придти в себя. А может, позвонит Наташа?
- Привет! Это я! - говорит мне по телефону Наташа. - А я на дежурстве. Уже звонила тебе пару раз. Потом догадалась, что ты у Олега. Встретиться хочешь?
- Очень! Приезжай немедленно!
- Приеду после десяти.
Я начинаю убираться на кухне, провожу пылесосом по ковру. А потом варю картошку, режу колбасу и сыр.
Я звоню Лене. Спрашиваю, как дела.
- Плохо, - плачет Лена. - Очень плохо. Часто теряет сознание. Забывается. Зовёт тебя. Потом зовёт Виктора и Нину. А потом берёт меня за руку и держит в своей руке.
- Мне приехать? - спрашиваю я.
- Приезжай завтра. Я сделаю для тебя пропуск.
И опять в моей квартире тишина.
Приезжает Наташа.
- Удрала на пару часов, - говорит Наташа. - Друзья там прикроют меня. Давно мы уже с тобой не виделись. Почему такой грустный?
- Игорь умирает. Только что разговаривал с его женой. Завтра поеду к нему.
- Наверное, я не вовремя приехала? Тогда я поеду назад.
- Очень хорошо, что ты здесь, Наташа. Без тебя бы я сейчас сидел и ревел. Давай немного выпьем. Тебе, правда, нельзя, ты же на работе. А я выпью.
- Выпей, Коля, иногда это полезно. Я вот думаю, как долго продлятся наши встречи. Наверное, до возвращения Олега из армии. Он приедет, и мне будет неудобно здесь появляться. Верно?
- Посмотрим, Наташа. Олег уже не маленький. Мы что-нибудь придумаем. Главное, чтобы мы не врали друг другу, и были всегда настоящими друзьями. Чтобы потом долго друг о друге хорошо вспоминали. Верно?
- Мне хочется плакать, Коля. Сердцем чувствую, что встречаемся мы только до лета. А там всё сразу осложнится. Муж мой совсем озверел. Сына стал настраивать против меня. Ты у меня последняя надежда и поддержка. Не бросай меня сразу.
- Не болтай чепухи! Я давно тебе предлагал оформить наши отношения. Мы просто попали в жизненный капкан. Из него трудно выбраться без потерь. Не будем пессимистами. Авось, жизнь что-нибудь придумает для нас.
- Мне пора, Коля. А вдруг меня ищут? Не вовремя я приехала. Ты постоянно думаешь об Игоре. Я всё понимаю. Если нужно будет, звони мне. Посади меня на такси. Хорошо, что мы живём в таком огромном городе. Сделал шаг в сторону, и исчез в море домов и квартир.
Отъехало такси. Наташа махнула мне рукой, а я стал прогуливаться около дома. Соседи выгуливали своих собак. Может, и мне завести собаку? Это будет верный друг. Только забот много с ним. Надо подумать.
15
С утра я дал два урока, а потом отпросился у Козлова в больницу. Меня сразу пропустили.
Я увидел Лену. Она стояла в коридоре рядом с медсестрой. И плакала.
- Ну что? - спросил я Лену.
- Без сознания. Умирает он!
Я обнял Лену. Усадил её на кушетку.
- Можно на него взглянуть?
- Только не шуми. А то он вдруг придёт в себя. Узнает тебя и всё поймёт.
Я тихо открыл дверь.
Игорь лежал с закрытыми глазами. Осунулся и побледнел. Поговорить бы с ним. Но мы уже поговорили первого числа. Он всё заранее предвидел. И всё сказал мне, что хотел сказать. А теперь он уходил в другой мир. Есть ли загробная жизнь? Если есть, то мы там обязательно увидимся.
Я подошёл к Игорю, посмотрел на него и вышел. Надо было поддерживать Лену.
- Мне так тяжело! - плакала Лена. - А дома мне ещё тяжелее. Я здесь сейчас и ночую. А вдруг он придёт в сознание и захочет поговорить со мной? Может, что-то важное захочет мне сказать. Он уже велел мне похоронить его рядом с матерью на Кузьминском кладбище. Не велел много плакать. Советовал за помощью обращаться к тебе. Просил поддержать Андрея. И не велел уходить с работы. Дома трудно переносить горе и одиночество. Не уберегла я его, Коля! Я же видела, как он работал на износ! Всё я видела, как врач! Но он не слушал меня. Работал по двенадцать часов. Мало отдыхал. Переживал за страну, переживал за Андрея, переживал за тебя, когда умерла Вера. И сердце его не выдержало такой нагрузки. Всему есть предел. Не оставляй меня одну в эти дни, Коля. Помоги мне.
- Я буду с тобой, Лена. Козлов меня отпустит на несколько дней. Возьми себя в руки. Иначе ты сама свалишься.
- Ты поезжай домой, Коля. Я тут справлюсь одна. Да и Андрей с Ариной заедут. Если будет совсем плохо, я тебе сразу позвоню.
Дни тянулись медленно. Игорь боролся со смертью. Все эти дни я был сам не свой.
А двадцать первого января, в пять утра, раздался звонок. Я сразу всё понял.
- Коля! - заплакала Лена. - Игорь только что скончался!
- Я сейчас приеду, - сказал я, и стал одеваться.
Двадцать первого января. В один день с Лениным. Никогда не знаешь, когда ты умрёшь. Игорь знал это, почти точно. Недаром он позвонил мне и позвал к себе первого января. Пока был ещё в силах говорить и соображать.
В коридоре Лена обняла меня и зарыдала.
- Как я теперь буду без него жить, Коля? Я не хочу больше жить! Лучше бы я умерла вместо него!
- Не надо Лена! Мы должны проводить Игоря в последний путь. Впереди много дел. Нам нужно получить свидетельство о смерти. Позвонить в министерство.
Я иду к лечащему врачу, получаю справку о смерти, а потом звоню в министерство и сообщаю о смерти Игоря. Прошу помочь с похоронами, выделить автобус для родных и знакомых.
Я забираю Лену и собираюсь отвезти её домой. Дежурный уже прислал из министерства машину в наше распоряжение. В ней сидит заместитель Игоря Василий Васильевич. Я давно о нём наслышан от Игоря, как об очень толковом мужике. Василий Васильевич обнимает Лену и выражает ей своё соболезнование. Мы садимся в машину и летим в Вешняки. По дороге обговариваем с Василием Васильевичем многие детали.
- Главное, что у вас есть место, - говорит Василий Васильевич. - Когда будем хоронить? Можно в субботу, если успеем всё сделать. Успеть можно. И день удобный для сотрудников министерства. А если не будем успевать, то перенесём на понедельник.
Спрашиваем о сроках Лену.
- Решайте сами, - отвечает Лена. - Я сейчас ничего не соображаю.
Она опять заливается слезами.
От Лены Василий Васильевич звонит первому замминистра. Где будут поминки? Замминистра предлагает организовать поминки в столовой министерства. Автобусы будут. Гражданская панихида состоится в клубе министерства. Некролог будет вывешен в министерстве сегодня. Для родных предоставят две легковых машины. Гроб, венки, оркестр будут. Надо только подвести одежду для Игоря.
- Лучше отвезти одежду сразу, - говорит Василий Васильевич. - А вам надо связаться с кладбищем. Чтобы к субботе могила была готова.
Приходит Матвей с Надей, Андрей с Ариной. Лена со слезами собирает одежду для Игоря. И плачет.
Василий Васильевич уезжает в министерство. Договариваемся постоянно поддерживать связь. Если всё сделаем организованно, то двадцать третьего можно и хоронить.
Я звоню своему генералу. Прошу отпустить Олега на похороны.
- Сегодня вечером Олег будет дома, - говорит мне генерал.
Матвей и Андрей уезжают на Кузьминское кладбище. А я остаюсь около Лены.
Звонит Василий Васильевич. Просит меня подъехать в министерство. Надо тут решить вопрос с некрологом, а со мной хочет поговорить сам министр.
Я в министерстве. Василий Васильевич показывает мне текст некролога. Я считаю, что текст хороший. Много хвалебных эпитетов. Сам бы я, конечно, написал по-другому. Но это все-таки официальный текст.
Потом мы идём к министру.
Министр пожимает мою руку.
- Я слышал, что Вы с Игорем друзья со школы? - спрашивает министр.
- С пятого класса, с сорок первого года. Почти сорок семь лет. Остались только я и его жена Лена. А было нас пять человек.
- Уходит наше поколение, - говорит министр. - Игоря я любил и уважал. Мы его хотели сделать замминистра, да он стал в это время болеть. Критически относился к нашей системе. И во многом оказался прав. Нам сейчас очень нужны такие люди. А они уходят. Сгорели на нашей трудной работе. Я буду на гражданской панихиде. Буду и на поминках у нас в министерстве. На кладбище поедут мои заместители. А этот пакет с материальной помощью передайте жене. Ей понадобятся деньги на памятник. Вы её поддерживайте. Я Вас очень об этом прошу! Наша столовая рассчитана на двести мест. Приглашайте всех родных и знакомых. Мест хватит всем. Все расходы министерство берёт на себя.
- Спасибо! - сказал я министру. - Большое спасибо!
И я вдруг заплакал. Мои нервы тоже не выдержали.
- Не надо плакать. А ну-ка выпьем по маленькой. Помянем Игоря. Министр нажал на кнопку, и что-то шепнул помощнику. На столе появились рюмки, бутылка французского коньяка и апельсины. Мы выпили. Стало немного легче. Выпили ещё по одной.
- Успеем к двадцать третьему? - спросил министр Василия Васильевича.
- Успеем.
- Если будут просьбы, звоните мне, - сказах мне на прощание министр.
- Ну, как наш шеф? - спросил меня в коридоре Василий Васильевич.
- Масштабный мужик! - сказал я. - Сразу чувствуется личность.
- Настоящий хозяин! - согласился Василий Васильевич. - Всё будет нормально. Только придётся покрутиться. Вы тоже там с кладбищем всё проверьте. Чтобы могила была вырыта вовремя.
Я еду домой. На душе тяжело. Звонит Козлов и сообщает, что заедет.
Козлов привозит бутылку и закуску. Я быстро варю картошку и достаю всё, что есть в холодильнике.
- Ну что? - спрашивает меня Козлов. - Горюешь?
- Горюю. Остались мы с Леной, да ты на работе. Тяжело стало жить на этом свете.
- Ничего не поделаешь, Коля. Все там будем. У меня вот желудок побаливает. Надо бы обследоваться, да боюсь. Может, так всё пройдёт. А Игоря жалко. Какой был мужик! Как широко мыслил! И внушал всем уважение к себе. Осиротели мы с тобой. Надо находить новых друзей. В одиночку жить нельзя. Мужиков у нас в институте мало. С женщинами хорошо только любовь крутить. С ними не поговоришь и не выпьешь. Я приду на похороны. Олег приедет?
- Сейчас должен подъехать. Генерал мне обещал.
Раздался звонок в дверь. На пороге стоял Олег.
- Приехал? - воскликнул я. - Садись к столу, сынок.
- Когда похороны? - спрашивает Олег.
- В субботу. А в воскресенье поедешь в часть.
- Генералу звонил? - спросил Олег.
- Конечно. Он сразу меня понял.
- Налей солдату рюмочку, - сказал Козлов. - Пусть пропустит после дороги.
Мы выпили и замолчали.
- Тяжёлая нам жизнь предстоит, - сказал Козлов. - Ох и тяжёлая! Как бы не развалился наш Советский Союз! Что тогда будет, одному Богу известно. Не верю я в Горбачёва. Не понимает он ничего в большой политике. Любые изменения надо проводить осторожно. А он что делает? Заигрывает перед иностранными государствами. Выгнал Ельцина из Политбюро и снял с секретаря горкома партии. И сделал всё это жестоко. Стенограмму опубликовали с купюрами. Ни капли у нас не уважают человека. Только плати партийные взносы. И делай всё бесплатно. Хочется ругаться матом. Куда идём? К гибели? А может, другого пути нет? Может, всё идёт как надо? Разве сразу всё поймёшь?
- Время покажет и даст оценку каждому, - говорю я. - Время. Оно идёт и идёт себе вперёд, и всё пережёвывает на своём пути. И нас тоже вместе с событиями.
- Вот это и страшно, - сказал Козлов. - Барахтаемся мы сейчас в наших проблемах. Не понимаем часто, что надо делать. А лет через пятьдесят историки будут снисходительно объяснять, что нужно было делать. Не понимаем мы этого огромного мира и времени, которому нет ни начала, ни конца. И плывём мы куда-то вперёд. Но куда и как долго будем плыть, и где остановимся? Ничего мы не понимаем. Ничего. А ведь у нас полно академиков по общественным наукам, они всё раскладывают по полочкам. Им всё ясно. Или врут, или обманывают сами себя. Разве их поймёшь до конца? Говорят одно, думают другое, а делают третье. Ладно? Не будем унывать! Жизнь после нас не закончится. И началась она задолго до нашего появления на свет. Разберёмся со временем во всех проблемах. А пока нам надо проводить Игоря в последний путь.
16
В пятницу мы поехали с Олегом к Лене. От Лены я звонил несколько раз в министерство. Звонил и Василий Васильевич. Он сообщил, что гражданская панихида начнётся в субботу в одиннадцать часов. Сказал, что мне будет предоставлено слово. И чтобы мы были вовремя в клубе, где будет установлен гроб с телом Игоря. Василий Васильевич опасался, что будет много народу.
- Помяните Игоря! - сказала Лена. - Я тоже выпью.
Мы молча пьём за Игоря. За столом сидят все свои: Андрей с Ариной, Матвей, Олег и я, а также Надя, которая оставила дочку у соседки.
Я вспоминаю эпизоды из нашей жизни в школе. Рассказываю молодёжи, как мы во время урока бежали в школьный подвал, говорил, как летали над нашей школой на бреющем полёте немецкие самолёты, и как нам страшно было в тот момент. Как упала фугасная бомба напротив школы по другую сторону Рязанского шоссе. Как мы зимой расчищали от снега дорогу к деревянной школе от шоссе, как до уроков пилили и кололи дрова. Как благоговейно съедали на большой перемене кусок чёрного хлеба. Как летом пололи в Косино грядки с утра до вечера. Как любовались салютами. Как смотрели на колонну пленных немцев в сорок четвёртом году. Как верили в Победу. И как стояли девятого мая сорок пятого года на Красной площади, а над нашими головами скользили прожектора, а мы бросали монеты в эти лучи. И как мы тогда верили в будущую прекрасную жизнь.
- Прекрасное было время! - заканчиваю я. За столом повисает тишина. Все думают об Игоре. Как его теперь не хватает…
- Теперь нас осталось только двое, Коля! - говорит Лена. - Только двое.
Она тихо плачет. И все молчат.
На другой день мы едем в клуб министерства, где установлен гроб с телом Игоря. Около клуба стоит много машин. В клубе полно народу. Нас усаживают недалеко от гроба, который утопает в цветах.
Первое слово предоставляют министру.
- Мы провожаем сегодня в последний путь дорогого Игоря Ивановича Малахова. Ушёл из жизни прекрасный человек и прекрасный работник. Он не жалел себя. И мы часто бросали его на самые трудные участки. Родина награждала его за его большие заслуги. Мы выражаем глубокое соболезнование его семье, жене и сыну, а также его друзьям ещё со школы. Мы никогда не забудем нашего Игоря Ивановича! Он всегда будет с нами. Пусть земля будет тебе мягким пухом!
Звучат речи, похожие одна на другую. А потом слово получаю я.
- Я познакомился с Игорем семнадцатого октября сорок первого года, когда впервые пришел в пятый класс Вешняковской школы. И с тех пор мы всегда были вместе. За эти годы мы исходили наши Вешняки и окрестности. Мы мечтали о прекрасной жизни после войны. Мы считали, что после Победы все люди в нашей стране будут счастливы. В нашем кругу Игорь давно уже был лидером. Он мечтал стать капитаном дальнего плавания. Он хотел избороздить все моря и океаны. Но не прошёл медкомиссию в Ленинграде. Он страшно переживал эту неудачу. Но потом взял себя в руки и вместе с покойным Виктором, которого вы ещё помните, он поступил в энергетический институт. А после окончания всё время работал в вашей системе. О своей работе он нам никогда не рассказывал. Но всегда переживал, что не сбылись наши мечты, не пришло счастье в нашу страну. Он пытался разобраться, почему в стране идут неполадки. Он считал, что после 2000 года всё у нас наладится. Люди станут умнее, научатся признавать свои ошибки, научатся делать всё как следует. Он верил, что в нашу страну придёт рано или поздно счастливая жизнь. И мечтал дожить до этого 2000 года. Он очень любил и ценил жизнь. Никогда не падал духом. Он был большим оптимистом. Умел смотреть вперёд. А мне он ещё года два назад сказал, что жить ему осталось совсем мало. И очень просил сказать всем, чтобы не плакали во время его похорон. Прощай, Игорь! Мы всегда будем помнить тебя! Прощай, старый друг! Пусть земля тебе будет мягким пухом, а душа твоя попадёт в рай!
Потом стали выносить гроб. И похоронная процессия вытянулась метров на триста. Я был горд за Игоря, когда увидел впереди огромную ленту легковых машин и автобусов. Милиционеры регулировали движение.
На кладбище опять были речи. Лена обняла Игоря. А потом на гроб упали комья земли. Прозвучал залп из автоматов. Оказывается, у Игоря было звание полковника запаса. На могиле выросла гора венков и цветов. Всё! Игорь нашёл своё последнее убежище. На месте того противотанкового рва, через который мы шагали во время войны и после войны.
Вся колонна возвращается в министерство. Мы идём в столовую, где накрыты столы.
Входит министр. Он берёт за руку Лену, Андрея, и идёт в зал. Мы садимся рядом.
Козлов тоже около меня. Рядом сидят Андрей, Матвей, Арина, Надя, Олег.
- Вечная память Игорю Ивановичу! - говорит министр.
Все молча пьют, поминая Игоря. А потом встают его коллеги и говорят хорошие слова об Игоре.
Несколько слов говорит Лена, и благодарит министра за организацию похорон и поминок.
Говорит Андрей. Он сильно волнуется. Но обещает заботиться о матери и подражать во всём своему отцу.
На двух машинах нас везут после поминок в Вешняки. У Лены тоже накрыт стол. И мы опять поминаем Игоря. Утешаем Лену.
- Лена, я всегда с тобой! - говорю я Лене. И обнимаю её.
Андрей с Ариной, Матвей с Надей остаются с Леной, а я, Олег и Козлов едем домой.
Козлов ловит такси и подвозит нас к дому.
- До понедельника! - прощается Козлов, а мы с Олегом поднимаемся в свою квартиру.
- Хорошо дома! - говорит Олег. - Посплю, а после обеда поеду в часть. Ты пока не приезжай ко мне, папа. Нечего тебе мотаться в такую даль! Осталось совсем немного служить. В конце мая должен вернуться домой. Ну, разок ещё приедешь, и хватит. Ясно?
- Всё ясно, сынок! Служба идёт к концу.
- Я уже привык к новому месту и к ребятам, - говорит Олег. - Сижу за телефоном. Можно иногда почитать. Но учиться хочется страшно! Прямо не дождусь начала учебного года.
На другой день после обеда я везу на такси Олега до Курского вокзала. Он садится в электричку и едет в Петушки. А я остаюсь один. Домой идти не хочется. Но идти больше некуда.
Дома я проверяю тетради студентов, немного смотрю телевизор, читаю. А на душе пустота. Думаю об Игоре, о Лене, которая, наверняка, сидит дома и плачет.
Тяжело сидеть одному в воскресенье дома. Никому ты не нужен. Один как перст. Надо мне жениться. Но где взять красивую и умную жену? И чтобы она была доброй и ласковой. Где такую найдёшь? Только если вдову? Но её надо искать и искать. И можешь не найти.
Что же ждёт меня в будущем? Разве угадаешь? Приедет Олег насовсем, и жизнь закрутится. У него своя компания. Я буду ему только мешать. Проблем много. Но нельзя всё пускать на самотёк.
А где моя Наташа? Наверное, сидит дома. И не может она вырваться ко мне. И я не могу позвонить ей. Потому что она чужая жена. У неё своя семья. А я сбоку-припёку. А может, всё-таки позвонить? Не стоит. Зачем её подводить? Не стоит опускаться до такого эгоизма.
Я достал свои записи о Вешняках сорок первого года. Перечитал. Написано было бледно. Но надо всё описать: ведь Игорь очень об этом просил.
Я стал описывать первое мая сорок второго года, когда мы учились, а на большой перемене наш любимец-географ делал доклад об отчаянном нашем положении, развесив свою географическую карту на стене дровяного сарая. Я описал, как мы копали наш утрамбованный двор у нашей новой школы. А географ говорил, что рядом будет метро.
Я опять задумался о новом годе. Что же он мне ещё принесёт? Пока он принёс смерть Игоря. И этого достаточно. Но придёт Олег. Придёт весна. И всё нежно зазеленеет. И обязательно будут радости. Будут!
Только не надо предаваться тоске. Надо просто работать, работать. И время всё подлечит. А в Вешняки мне надо будет ездить почаще. Нельзя оставлять Лену одну.
17
В конце января мы поминали у Лены Игоря на девятый день после смерти.
Из министерства присутствовало много народу: первый заместитель министра, Василий Васильевич.
И опять мы говорили речи, вспоминали слова и поступки Игоря, а он смотрел на нас: увеличенный портрет Игоря стоял в цветах в углу комнаты.
Мы говорили, а Лена плакала. С утра я ездил с Леной на кладбище. Говорил ей хорошие слова. Но мне и самому было тяжело. Ведь и года не прошло, как умерла моя Вера, а тут скончался Игорь. Надо переносить удары судьбы.
Потом многие разъехались. Остались самые близкие. Долго не расходились.
Матвей с Надей проводили меня и Козлова до метро. Я посмотрел на свою старушку-школу. Подумал о директоре. Надо бы его навестить. Ему ведь скоро будет восемьдесят. Мы ничего ему не говорили о смерти Игоря, чтобы не волновать старика. Наверное, мы перестарались. Надо было всё-таки сказать. Когда узнает, наверняка обидится.
- Как настроение? - спрашивает меня в метро Козлов. - Что нос повесил? Надо прожить последние годы достойно и нормально. А от смерти никуда не спрячешься. Надо нам почаще встречаться. А где твой Юра Орлов? Что с ним? Зазнался?
- Звонит иногда, - ответил я. - Женился на своей красавице-стюардессе. Скоро ребёнок будет. Вкалывает вовсю. Забежать некогда. А может, жена его к нам не пускает? Всё может быть. Баб только распусти, они сразу на голову садятся. Парень он золотой. Надо его к нам затащить.
- Плохо без Игоря, - сказал со вздохом Козлов. - Умел нас цементировать, направлять, и ободрять. Умный и смелый был мужик! Осиротели мы с тобой теперь. Но жить надо. У нас дети. А страна наша катится куда-то в пропасть. Что-то будет. Партия наша дала уже трещину. Народ стал потихоньку из неё выходить. Что же будет потом? Анархия? Не дай Бог! Пропадём тогда все! Главное - что будет с нашими детьми?
- Не надо пугаться раньше времени, - успокоил я Козлова. - Никто не может сейчас сказать точно, что с нами будет через несколько лет. Может, всё потихоньку и наладится. Будет плохо, тогда и будем горевать.
В субботу позвонила Наташа.
- Привет! - сказала она тихо. - Можно к тебе приехать на пару часиков?
- Жду! - сказал я радостно. - Пропадаю с тоски. Сижу один дома и смотрю в потолок. А на душе кошки скребут. Приезжай скорее!
Я сразу повеселел и стал готовиться к приезду Наташи. Быстро включил пылесос. Потом помыл посуду, убрал книги и газеты, которые валялись по всей квартире. И стал собирать на стол. Кое-что у меня ещё было в холодильнике, да и бутылочка нашлась.
Раздался звонок в дверь.
- А вот и я! - сказала Наташа. - Ты рад?
- Почему ты спрашиваешь? Конечно, рад! Раздевайся и садись за стол.
- Я отпросилась сегодня на всю ночь. Ты не возражаешь?
- Это просто здорово! Будем пить всю ночь!
- Папа! - позвонил Олег. - Как ты там? Как тётя Лена?
- Ничего, сынок! А как ты?
- У меня всё нормально. Считаю дни своей службы. Остаётся немного
- К тебе приехать? Я могу приехать с Матвеем.
- Не надо, папа! У меня всё есть. Пока не приезжай!
Я был на седьмом небе. Наташа у меня. Олег позвонил. А стол уже накрыт. Что ещё нужно одинокому мужчине?
- У меня плохое предчувствие, - сказала мне Наташа. - Бросишь ты меня. Найдёшь себе помоложе. Какую-нибудь разведённую. А что мне тогда делать? В омут бросаться? Или разводиться с мужем? А ещё будет хуже, если с мужем разведусь, а ты меня всё равно бросишь.
- Не говори глупостей, Наташа. Не расстраивай ни себя, ни меня. Всё равно ничего не угадаешь. Жизнь намного сложнее, чем нам кажется. Тысячи причин на нас оказывают влияние. А что будет в совокупности, никогда не угадаешь. Ты сама выбрала такой путь. А мне приятно думать, что ты в одной постели встречаешься с мужем? Ты об этом подумала?
- Я с ним давно не живу. Клянусь!
- Хорошего в этом тоже мало. Надо или жить под одной крышей или уходить! Мне, конечно, рассуждать легче. Давай лучше не касаться будущего. Что будет, то и будет. Будем плыть по течению. Нам вдвоём хорошо - это самое главное.
Наступил февраль. Я опять заболел гриппом. И опять я лежал дома, кашлял, пил лекарства, читал, смотрел в потолок и мечтал поскорее появиться на работе. Но врач упорно меня не выписывала. Её беспокоил мой давнишний процесс в легких, и пришлось мне сдавать все анализы, делать снимок лёгких. Но всё было нормально.
Матвей навещал меня. Я позванивал Лене. Звонил Олег. И я понял, что Олегу хочется, чтобы я приехал. Договорились, что я приеду к нему после женского праздника.
Со дня смерти Игоря прошло сорок дней. Его душа должна улететь на небо. И опять мы собрались у Лены. Она ждала этого дня. И все пришли: и с работы Игоря, и все друзья. А до этого с утра я был с Леной на кладбище. Надо было думать о памятнике.
Я поговорил с Василием Васильевичем, и он заверил меня, что памятник они Игорю сделают. Пусть только Лена скажет, что написать.
И опять Лена плакала. А мы вспоминали Игоря. И опять на нас смотрел его портрет. Был Игорь, и нет Игоря. Остался он жить только в наших сердцах.
- Ты не забывай меня, - сказала мне на прощание Лена. - Я понимаю, что ты работаешь, но всё-таки звони почаще. И приезжай. Походим вдвоём по Вешнякам. Как в былые годы. Что же теперь делать? Надо жить дальше. Скоро у нас будет внук или внучка, Игорь об этом так мечтал! А ты не собираешься жениться?
- Пока нет. После Веры я не могу на это решиться. И что скажут мои сыновья? Как они воспримут новую женщину после Веры? Всё это не так просто. Есть у меня одна женщина, но она замужем.
- Это нехорошо, Коля. Разве мало одиноких? Нельзя разбивать семьи.
- Игорь говорил мне то же самое.
Я ехал к себе домой. И опять думал, как мне жить дальше. Ничего не шло мне умного и полезного в голову. Не надо ничего усложнять. Зачем мы рождаемся на этом свете? Чтобы сделать ряд добрых дел и оставить после себя потомство? От жизни тоже надо вкусить как можно больше. Только не превращаться в животное. Не думать только о себе. Надо уметь себя вести в обществе тебе подобных. И стараться быть всегда человеком. А всё-таки хочется понять, что же ожидает человечество лет через сто. Неужели опять будут войны? Неужели подлости и пакости не исчезнут из человеческих душ? А может, на земле установится рай? У всех всё будет. И все будут всем довольны? А если люди, как в Китае, заселят весь мир, и земля будет страдать от перенаселения? Всё равно точно ничего не угадаешь. Кто думал в России в конце девятнадцатого века, что станет с Россией в двадцатом веке? Пожалуй, один только Достоевский в своих “Бесах” это предвидел. Кто ожидал прихода Сталина, этого Чингиз-хана двадцатого века? Никто тогда об этом не думал. А вот пришли в Россию беды: две войны, расстрелы, лагеря, и полное отсутствие свободы. Никто пока не может постичь внутренних законов развития нашей планеты.
Седьмого марта Наташа забежала ко мне по пути в парикмахерскую. Я подарил ей хорошие духи и нежно поцеловал.
- Люблю тебя больше жизни, - сказала мне Наташа. - Где ты был раньше? Если бы мы встретились лет тридцать назад, у нас было бы теперь четверо детей и много внуков! И если бы даже бегал налево, я делала бы вид, что ничего не замечаю. Так я тебя люблю. Но не судьба. А жить всё равно надо. Если найдёшь хорошую женщину, то предупреди меня сразу, чтобы я зря не терзалась. Скажешь? Не испугаешься?
- Скажу. Ну и мысли у тебя!
Тринадцатого марта, в воскресенье, мы ехали с Димой в Петушки.
В электричке я развернул “Советскую Россию” и увидел огромную статью Нины Андреевой о партии. Она писала, что партию надо срочно спасать, иначе она погибнет. Пока ещё партию спасти можно. Но медлить нельзя.
Я задумался. Что же это значит? Возврат к старому?
Нет. Не права Нина Андреева. Партию надо срочно перестраивать. Переделывать устав и само название партии. И освободиться от случайных людей. Она должна превратиться в социал-демократическую партию. Как в Германии и других западных странах. Но делать это надо спокойно, умно, но поскорее. Кто всё это будет делать? Горбачёв? Вряд ли он станет это делать. Но если они ничего делать не будут, то партия развалится? Наверняка. А может, это и к лучшему? Жаль всё-таки. В партии много хороших, честных и просто толковых людей.
Я разволновался. Что теперь будет? Какие будут отклики?
А наша электричка летела на восток. Шёл мокрый снег: зима не хотела уступать своё место весне.
В проходной нас уже ожидал Олег. Он набросился на провизию. Пил с удовольствием чай с лимоном.
- Скоро дембель! - говорил радостно Олег. - Совсем немного остаётся. Наш полковник обещает отпустить нас в конце мая. Значит, через два с половиной месяца буду дома! Как здорово? Ох, и половлю я тогда рыбку! Дима, куда мы поедем рыбачить?
- Место найдём, - сказал Дима. - Лишь бы рыбка ловилась.
Олег жадно листал детективы на английском языке, которые я ему купил в букинистическом магазине.
- Я считаю уже каждый день, - признался мне Олег. - Ты ещё приедешь ко мне?
- Постараюсь в апреле приехать на машине. Заедем в наш лес, и разведём огромный костёр. Нажарим вкусных шашлыков. Выпьем лёгкого вина. Но это, когда уже растает снег и немного подсохнет. Месяца через полтора. Подождёшь?
- Подожду. Но приезжать не обязательно. Теперь уже скоро буду дома.
Мы ехали с Димой назад. Он прочитал статью Андреевой. Дима тоже был членом партии. Он долго молчал. Потом спросил меня:
- Что же теперь будет? Сохранится наша партия или распадётся?
- Трудно сказать, Дима. Многое будет зависеть от нашего Политбюро. Найдутся ли там умные головы? А если там идут споры, то партия наша распадётся. В июле Горбачёв собирает партийную конференцию. Там многое и прояснится. Поживём - увидим. У нашей партии было семьдесят лет, чтобы доказать свою правоту. А она была послушным орудием в руках одного человека. Сначала был Ленин, потом другие наши вожди. А так быть не должно. Ни один член партии не мог открыто высказаться в газете. А попробуй скажи что-нибудь не так на партсобрании? Тебя сразу сотрут в порошок. Так сделали с генералом Григоренко. Такая партия нам не нужна, Дима. Нет творческого духа. Наша партия омертвела. Надо её срочно менять.
- Меня уговорили стать секретарем парторганизации на стройке, - сказал Дима. - Обещали дать моей семье трёхкомнатную квартиру. А теперь ничего я не получу. Зря я согласился на этот пост. Да ещё помогаю в райкоме партии. А я с женой, двумя дочками и матерью торчу в малюсенькой квартирке в хрущобе.
- Тут страна погибает, а ты о квартирке. Нельзя так, Дима. Будет у тебя со временем и квартира. Не печалься.
- Нет, теперь уже не будет, - сказал Дима. - Раз страна стала валиться, то теперь никому нет дела до меня и до моей семьи.
Я подумал о себе, о Наташе. Не могу я делить её с мужем! Больше не могу! Надо что-то делать! Но что? Наташу тоже жалко. И себя жалко. Что же будет со мной? Что-нибудь будет. Только не надо сильно волноваться. Может, ещё встречу в жизни хорошего человека? Чем чёрт не шутит? Я ещё не такой старый. А на счастье надо надеяться всегда! Всегда! Встретил же я когда-то Веру? А ждал ведь несколько лет. И знал в глубине души, что я такую девушку встречу. Может быть, я это уже почувствовал шестнадцатого октября сорок первого года, когда на машине проезжал мимо дома Веры, а она сидела с мамой и сестрой в бомбоубежище? А встретились мы с ней только через одиннадцать лет, чтобы потом навсегда расстаться через тридцать пять лет. Но что такое тридцать пять лет в жизни нашей планеты? Ничтожная величина, если первый человек на земле появился свыше миллиона лет назад? Мы просто песчинки в этом космическом мире.
И опять я вспомнил слова поэта, которые прочитал в Переделкино на могиле поэта Давыдова:
Затопили нас волны времени,
И была наша участь мгновенной.
Все мы живём, суетимся по мелочам, а потом нас уже нет в этом мире. Финита ла комедиа…
18
Дни побежали стремительно в непонятное будущее. Двадцатого марта, в воскресенье, вся наша парторганизация собралась на своё партсобрание в полном составе. Нас было около семисот членов партии, а наш актовый зал вмещал только четыреста человек. И ради того, чтобы собраться раз в году вместе, мы выпросили актовый зал в гуманитарном корпусе МГУ.
С докладом выступил Нуждин. Он долго говорил о текущем моменте, о том что все мы должны ещё теснее сплотиться вокруг нашего Центрального комитета, и верить в наши мудрые идеи, несмотря ни на что. Попутно одобрительно отозвался о статье Нины Андреевой.
Было непонятно, зачем мы собрались, и что будем делать дальше. Но в интонациях Нуждина проступала тревога за будущее партии.
Прения потекли вяло и однообразно. Многие понимали, что впереди нас ждут суровые испытания, но никто ясно и чётко об этом не говорил. Упоминали трудности с аудиторным фондом, говорили о том, что устарели наши учебники. Что наше студенчество стало вести себя раскованно, а иногда даже дерзко. На семинарах задают всякие вопросы, сбивают профессоров с толку. К чему всё это приведёт? Говорили, что буржуазная пропаганда усилила свою активность. И что нам нельзя снижать свою бдительность. Но многим казалось, что мы ещё долго будем плыть в русле идей марксизма-ленинизма, что все лозунги ещё останутся надолго, что ещё долго мы будем топать на наши демонстрации и кричать “ура” возле нашего райкома и на Красной площади. Прогресс пока двигается голубиными шагами. А пока надо делать своё дело, и слегка шевелить плавниками в такт общему движению.
Резолюция получилась расплывчатая. Общие призывы, старые идеи. Я шёл домой пешком. Светило мартовское солнце. Через два месяца вернётся мой Олег. И жизнь пойдёт веселее. Домой идти не хотелось. Что мне там делать одному? Может быть, заскочит Наташа? Было бы неплохо.
Дома раздался телефонный звонок.
- Ты куда удрал? - крикнул Козлов. - Даже не попрощался! Надо бы посидеть и обсудить итоги нашего собрания. Мы тут стоим около метро “Университет” с Дубовым. Ты его мало знаешь, а я с ним бывал в компаниях. Хотим к тебе заскочить, если не будешь возражать. Закуски мы купим, а выпивки нет. У тебя найдётся?
- Найдётся. Заходите. Только Дубова я мало знаю. Он, кажется, с кафедры истории КПСС?
- Всё верно. Не волнуйся. Всё будет хорошо. До встречи через полчаса.
И опять телефонный звонок.
- Привет, Коля! Только не падай в обморок! Это Сокол. Помнишь такого?
- Конечно, помню. Почему ни разу не позвонил, и где пропадал все эти годы?
- Вот сейчас приеду и всё тебе расскажу, если ты не возражаешь.
- Приезжай. Ко мне сейчас зайдёт мой шеф с приятелем. У нас мало спиртного. Сможешь привезти пару бутылок?
- Бутылки достаю из бара. Говори точный адрес. Телефон я узнал в справочной. Буду минут через пятьдесят.
Вот это да! Нашёлся мой Сокол! Где же он пропадал все эти года? И почему ни разу не объявился? Приедет, расскажет. Может, знает, где наш Трынков? Сокол… Тридцать четыре года пролетело, как мы расстались. И вот объявился.
Я быстро накрываю стол. Чищу картошку. Достаю с балкона квашеную капусту. Разделываю селёдку. Режу колбасу. Главное - чтобы хватило горючего.
- Можно? - кричит на пороге моей квартиры Козлов. - Дубова ты знаешь. Только мало вместе общались. Такой же фронтовик, как наш покойный Иван. Хороша у тебя закуска! Приглашай за стол!
- Сейчас подъедет мой однокашник Сокол, - говорю я. - Не видел его ни разу после окончания. Он обещал подвезти спиртное.
- Это хорошо! - говорит Козлов. - Ну, давайте примем по первой! Чтобы всё у нас было хорошо!
Раздаётся звонок. Это, конечно, Сокол. Я открываю дверь и вижу солидного мужчину. Сразу бы и не узнал.
Мы обнимаемся.
- Молодец, что пришёл, - говорю я Соколу. - Проходи и садись за стол.
Я знакомлю Сокола со своими друзьями.
- Надо выпить за встречу! - говорит Козлов.
Что мы и делаем.
- Хорошо сидим! - говорит Козлов. - А на душе кошки скребут. Как будем жить дальше, братцы? Как бы не развалилось наше государство? Сегодняшнее собрание и доклад Нуждина меня доконали! Партия наша дышит на ладан! Хорошо это или плохо? Я тут не всё понимаю.
- Надо ещё по одной выпить, - предложил Дубов. - А потом всё и обсудим не торопясь.
Я знал, что Дубов провёл всю войну на фронте. Полно наград. Кажется, был разведчиком. Как и покойный Иван, не боялся, и рубил правду-матку. И видно, что он тоже всё переживает. Сокол помалкивает. Каким он теперь стал? Остался хорошим человеком или скурвился?
- Скажи что-нибудь, Сокол! - обратился я к своему однокашнику. - Ты много знаешь. Тут все свои. Раньше у нас с тобой тайн не было. Как понимать нашу теперешнюю жизнь? И куда мы вообще катимся?
- Я тут человек новый, - сказал смущённо Сокол. - Трудился больше тридцати лет в КГБ. Теперь вышел в отставку. Хочу, если получится, поработать в своей альма-матер. Дома скучно сидеть. Вы уж помогите мне где-нибудь устроиться. Нового я вам, ребята, наверное, ничего не скажу. Видимо, наше государство распадётся на союзные республики. Если только не произойдёт что-нибудь необычное. На Горбачёва надеяться не стоит. Не годится он в лидеры такого государства. И партия наша сильно прогнила. Захламили её карьеристы. Партию надо перестраивать на социал-демократический лад. Но делать всё это надо быстро. Иначе события могут выйти из-под контроля. Оторвались мы от народа. Много врали и хвалились. Теперь надо платить за все наши грехи. Конкретно я не могу предсказать, что будет дальше. Партию нашу надо бы спасти, если только успеем это сделать. Но пока всё решается наверху. А они там раскачиваются медленно. Дров наломали много. Надо менять весь правительственный аппарат. С этими стариками мы ничего не сумеем сделать. Их уже не переделаешь. Попали мы в сложное положение.
- Жалко всё-таки нашу партию, - сказал Козлов. - В ней есть неплохие люди. Неужели мы откажемся от построения коммунистического общества? Мы ведь и войну выиграли благодаря вере в нашу идею.
- На фронте мы сражались за нашу Родину и за наш народ, - возразил Дубов. - Мы сражались против захватчика за нашу независимость. И поэтому победили.
- Во что же теперь верить? - сокрушался Козлов. - Так жить нельзя. Идея обязательно нужна. Иначе всё у нас развалится, и мы превратимся в колонию. Страна без общей идеи не может существовать.
- Не надо пока унывать, - ответил Дубов. - Россия и не такие времена знавала. И татаро-монгольское иго. И поляки. И Наполеон. И гражданская война. И эта последняя война. И после войны было тоже тяжело. Не пропадём. Надо нам выбрать правильный курс. Может, всё и обойдётся? Потихоньку выправим сельское хозяйство. Но вообще я в это мало верю. Всю нашу систему придётся менять. А это дело очень сложное. Тем более в такой огромной стране. Страшно за детей наших. Не дай Бог, если война какая-нибудь разразится! Горбачёв собирается летом провести партийную конференцию. Только что она даст? Поговорим и разойдёмся? Выдохлась наша партия. Много обещала, да мало сделала. А народ настоящей жизни так и не увидел. Кто-то должен ответить за прежние ошибки. Кто начал войну в Афганистане? Теперь будут всё валить на Брежнева. А сам Горбачёв был в том Политбюро! И когда только в нашей стране будет мир и счастье? Давай выпьем за нашу Россию! Чтобы она не погибла!
- Многое надо перестраивать в стране, - сказал Сокол. - И главное - надо перестать скрывать правду. От этого идут все наши беды. В Новочеркасске расстреляли людей, а страна ничего не знала. Многое скрывалось от народа. А мелкие успехи раздувались. Никакой самокритики не было. Не туда завел нас наш любимый Ленин и его продолжатель Сталин. А Хрущёв и остальные шли в фарватере этого учения. Всё объясняли цитатами из Маркса. Вот и докатились, весь мир изменился коренным образом. А мы плетёмся в хвосте цивилизации и грозим своими ракетами. А дальше что?
-Как всё это грустно! - сказал печально Козлов. - И ничего мы реально с вами сделать тут не сможем. Остаётся сидеть и ждать, что нам наша жизнь ещё за сюрприз преподнесёт. А ты, Коля, что скажешь?
- Трудное время надвигается на нас, - ответил я. - И нам надо держаться друг за друга. Вместе мы выстоим, и всё переживём. Не тот у нас уже возраст! Слово теперь за молодёжью. Мы хорошо послужили старой системе. Кто мы теперь такие? То ли обыватели, то ли конформисты, то ли наивные мечтатели, которые поверили в красивую сказку о коммунизме? Мы больше протестовали с вами за этим столом. Тут мы с вами герои.
- А что ты мог сделать? - не сдержался Козлов. - С ветряными мельницами воевать? Ничего мы не могли сделать! Поверили в сладкую ложь, и оказались в дураках! Не мы одни такие. Весь наш простой народ оказался в дураках. И нечего нам тут заниматься самобичеванием!
Позвонил мой Олег.
- Папа! У меня всё нормально! Как ты себя чувствуешь? Мне служить осталось всего два месяца! Ты когда ко мне приедешь?
- Приеду через несколько недель. Когда стает снег. А ты-то приедешь пятого апреля? Будет год со дня смерти мамы.
- Постараюсь приехать. Командир у меня хороший. Ты там не скучай.
- Олег позвонил! - сказал я радостно. - Надо за это выпить.
Мы выпили. Спиртное закончилось. Козлов с Дубовым собирались домой.
- Пора, - сказал Козлов. - Завтра опять на работу.
- А ты посиди, - сказал я Соколу. - Мы ещё ни о чём не поговорили.
- У меня время есть, - ответил Сокол. - Затем и ехал.
- Где ты всё это время был? - спросил я Сокола. - Хотя бы разок дал о себе знать. Неужели не мог?
- Не мог, - ответил Сокол. - Почти всё время торчал за рубежом. Сюда приезжал, и сразу в санаторий. Мне о работе ничего рассказывать нельзя. Сам должен понимать. Поработал на Родину как следует. Жизни и здоровья не щадил.
- А почему не вышел в генералы? С твоими способностями и смелостью.
- Не было такого покровителя. У нас в основном уходят в отставку полковниками. Но я об этом не жалею. У меня сын и дочь. Хорошая квартира. Пенсия приличная. Помоги мне устроиться в нашей альма-матер. Хочется пожить остаток жизни спокойно.
- Завтра с Козловым всё прозондируем. Что-нибудь подыщем тебе. Козлов всё узнает, и сходит к ректору. Не волнуйся. Только зарплата будет небольшая.
- Мне много не надо. Обойдусь.
- А где Трынков сейчас?
- Он шастает по Африке. Кочует из одного посольства в другое. Разведчик под крышей посольства. В худшем случае ему грозит высылка из страны. Но с ним я не встречался. Слышал о нём от знакомых.
- Он бы мог мне позвонить. Сколько раз вместе были! И разбежались, как тараканы. Нехорошо.
- Жизнь нас, Коля, разбросала. Связи порвались. Трудно поддерживать контакт. А на меня ты не обижайся. Сам должен всё понимать.
- Я рад, что ты объявился. Будем теперь опять вместе.
И опять я остался один в своей пустой квартире. Плохо быть одному. Надо мне жениться. А пока позвоню Наташе. Сегодня она должна дежурить.
- Наташа! - крикнул я. - Я тебя очень люблю! Бросай всё, и приезжай ко мне!
- Ты сильно выпил, Коля, Но я постараюсь приехать. Если сумею отпроситься у своих коллег. Я тоже хочу тебя видеть. Каждую минуту думаю о тебе. Ты понял?
- Всё понял. Приезжай поскорее! Я очень жду тебя!
Я стал убираться в квартире. Наташа не любила, когда у меня был беспорядок. А потом я забрался в платяной шкаф и вытащил из своего тайника бутылку французского коньяка. Последнюю.
Я обнял Наташу у двери, и долго не давал ей раздеться.
- С ума сошёл! - сказала растроганно Наташа. - Пить надо тебе поменьше.
- Ты поняла, как я тебя люблю? - спросил я Наташу.
- Поняла. Поэтому и приезжаю к тебе.
Быстро пролетели два часа. Наташе надо было уезжать. Я вышел с ней на улицу и повез на такси в больницу.
- Ты что молчишь? - спросил я Наташу. - Настроение плохое?
- Всё нормально, - ответила Наташа, и улыбнулась. - Я думаю, сколь ко времени мы ещё будем встречаться. Хочется, чтобы это никогда не кончалось.
- Мы будем встречаться долго-долго! - сказал я Наташе. - Очень долго!
- Ну и врун ты! - усмехнулась Наташа. - Знаю я вашего брата! Пока. Я тебе позвоню. Ты тоже позванивай. Только не домой.
Я мчался по ночной Москве на такси. Почему люди, созданные друг для друга, встречаются не в нужное время? А иногда пройдут мимо друг друга, не зная, что проходят мимо своего счастья. А иногда идут в этом огромном городе-мегаполисе параллельными улицами. И ходят так год, десять и двадцать лет. И никогда не встретятся. Потому что Москва - это море-океан, где люди тонут как песчинки. А твоё счастье бродит где-то рядом. Но как узнать, что это именно твоя звезда, твоё счастье, твоя судьба? Как это узнать? Должны же существовать какие-то биотоки? Обязательно должны. А пока люди соединяют свою судьбу неизвестно с кем. Кажется, что ты его любишь, а через год вдруг видишь, что это не герой, а жалкий обыватель, который сам не знает, зачем он живёт на этом белом свете. И встаёт вопрос: что делать дальше? Жить вместе, и ругаться каждый день по бытовым вопросам? Или сразу разбежаться, и жить одному? Видимо, много на свете несчастных людей. Но жить надо, раз уж ты живёшь в этом прекрасном, загадочном и неповторимом мире.
19
Жизнь не стояла на месте и летела, летела вперёд в туманную и таинственную неизвестность.
Пятого апреля исполнился год со дня смерти Веры. С утра я поехал с Матвеем и Надей на кладбище. Постоял у могилы родителей, у могилы Виктора и Нины, у могилы Игоря.
Вечером у меня собралось много народа. Приехала Лена с Андреем и Ариной, приехал брат Иван с Мариной, приехал Матвей с Надей. Приехали Козлов и Сокол. Пришли с работы Веры.
Сестра Таня вместе с дочерью всё приготовили. А потом подъехал часам к девяти Олег. Командир отпустил его только после обеда.
На столе стоял большой портрет Веры и рюмка с водкой. Год пролетел быстро. Промелькнул как молния. Был - и нет его
И опять говорили речи и вспоминали Веру. А потом все стали расходиться. С Олегом мы проводили гостей до остановки трамвая.
- Завтра побуду до обеда, и поеду в часть, - сказал Олег. - Некому дежурить. Так хочется побродить по Ленинскому проспекту! Так хочется учиться! Так хочется поудить рыбу!
- Потерпи немного, Олег! - подбодрил я его. - Скоро всё это у тебя будет!
- Я знаю, и считаю каждый день! Осталось всего пятьдесят дней!
Десятого апреля была Пасха. Все едут на кладбище. Я тоже поехал. И пожалел, что поехал один. Очень грустно ходить по кладбищу и думать о том, что и ты когда-нибудь будешь лежать здесь. А сердце моё стучит: тук-тук-тук!
Я навестил Лену, зашёл к Матвею, поиграл с Настей и поехал домой. Дома своего я немного боюсь: что я буду там делать? Читать? Смотреть телевизор? Где моя Наташа? Где моя палочка-выручалочка? Может, дома, а может, на даче? Кто из нас больше виноват в том, что мы оба запутались? Наверное, надо кончать с этими встречами. У неё семья, а я её разрушаю как могу.
Я вошёл в квартиру. Тихо. Тоскливо. И я сразу же пошёл на улицу. Только не сидеть дома! Лучше бродить по улицам, смотреть на встречных людей, думать о жизни, намечать планы, и ходить, пока ноги не станут подкашиваться.
Я пошёл по Ленинскому проспекту. Прошёл ресторан “Гавана”, прошёл кинотеатр “Казахстан”. Немного успокоился. Не надо так тосковать. Это временное явление. Скоро будет первомайский праздник. Скоро вернётся Олег. И будет в квартире много шума. А там, если повезёт, встречу хорошую женщину, стану жить у неё, чтобы не мешать Олегу. И всё наладится в моей жизни. Не надо так отчаиваться. Надо думать о детях, о работе, о России. А о себе надо думать в последнюю очередь.
В следующее воскресенье мы проводили ленинский субботник. Мы уже были натренированы, и знали, как изображать бег на месте. Все суетились, перекладывали бумажки, вытирали пыль, покрикивали на студентов, которые протирали стены и мыли полы. Но основная масса преподавателей и лаборантов почему-то сразу проголодалась и удрала в буфет.
Нуждин ходил с недовольным видом по зданию, и всё время морщился, словно у него давно болели зубы. Он никого не хвалил, а делал лишь замечания.
Часть студентов незаметно испарилась, и бедным преподавателям пришлось домывать полы.
В деканате собралась группа мужчин: Козлов, я, Дубов и Сокол, который уже работал в нашем международном отделе.
- Ну что, братцы? - спросил Козлов. - Надо бы поставить точку после такого огромного политического мероприятия. Какие будут предложения? Пойдём в кафе, или к Николаю, пока он ещё один? Никто не будет нам мешать. Да и ехать недалеко. Как вот быть с выпивкой? Сейчас нигде не достанешь?
- Я могу достать, - сказал Сокол. - Главное - у жены отпроситься. Я сажусь на такси, беру водку и к Николаю, а вы пока готовьте закуску. Рынок рядом, купите острого побольше, и наварите картошки.
- Замётано! - обрадовался Козлов. - Едем к Николаю!
Мы сидим в моей квартире. И кажется мне теперь она уютной и домашней.
- Отличный стол! - говорит восхищенно Козлов, ставя разделанную селёдку. - Неси, Николай, картошку. Садимся!
- За что выпьем? - спрашивает нас Козлов.
- За то, что мы ходим по земле! - предложил Дубов.
- Тост принимается, - одобряет Козлов.
Мы накидываемся на солёные огурцы, квашеную капусту, селёдку и грибы.
- Хорошо! - говорит удовлетворённо Козлов.
- Женщин для разнообразия не хватает, - шутит Сокол.
- Женщины будут дома, - парирует Козлов. - С бабами не поговоришь. А нам надо обсудить положение в стране. Спокойно и не торопясь. Вроде, затишье наступило. Все готовятся к первомайской демонстрации. Но это только на первый взгляд. Что-то будет. Много будет зависеть от того, как пройдёт партконференция в июле. Мало у нас информации. Из газет толком ничего не узнаешь.
Раздаётся телефонный звонок. Кто это? Олег? Или Наташа?
- Папа! - говорит Олег. - Как ты там? У меня всё нормально. Считаю дни. Когда приедешь?
- Приеду в субботу на машине. Поедем в лес жарить шашлыки.
- Здорово! Я буду ждать. Привези что-нибудь почитать на английском языке.
- Я уже купил тебе несколько детективов. До встречи в субботу.
Я вернулся к друзьям окрылённый, счастливый и одухотворённый.
- Надо выпить! - предложил я. - Чтобы всё у нас было хорошо! Чтобы мы почаще встречались! И чтобы никогда не болели!
- Что же будет с нашей страной? - спросил Дубов. - Ведь я кровь проливал за Родину! Три раза был ранен. Неужели всё пойдёт прахом? Газеты начинают всё ставить под сомнение. Скажите мне, братцы, честно. Что же у нас будет?
- Система наша развалится, - сказал Козлов. - Разве ты не видишь, что всё идёт к этому? Народ стал из партии выходить. О чём это говорит? Плохо дело с нашей официальной идеологией. Ничего у нас не получается. Разбили немцев. Сколько народу положили. Не по тому пути мы двинулись. Завёл нас Ленин вместе со Сталиным чёрт знает куда! Как теперь выбираться из этой трясины? Просто так не получится. Будут жертвы, будут стычки, появится много партий. Хорошо, если обойдёмся без гражданской войны. А если разразится гражданская война, то развалится вся наша страна на несколько десятков государств. Иван Калита и Дмитрий Донской собирали Русь по кусочкам, а мы её разбросаем на мелкие регионы. Не дай Бог, если это случится!
Разошлись друзья. Но тут опять раздался звонок.
- Это я! - сказала Наташа. - Ты что-то перестал мне звонить. Забывать стал?
- Думаю о тебе каждую минуту. Приезжай ко мне. Давно не встречались.
- Приеду. Я опять на дежурстве. Сама напросилась. Муж считает, что у меня роман на работе. Стал сюда звонить. Но мои коллеги говорят, что я у больных. Я приеду.
Я вспомнил прошлое воскресенье, когда я метался по Ленинскому проспекту. А сегодня у меня весь день в непрестанном движении. И субботник, и друзья, и Олег, и Наташа. Если бы так было каждый день! Тогда бы жизнь превратилась в сплошной праздник. Но так бывает не всегда. В основном нас обволакивает серая, обычная жизнь с её мелкими тревогами и заботами. Надо жить ради таких редких праздников! Надо жить, надо помогать другим людям, надо подавлять в себе приступы отчаяния, тоски и слабости. Надо вообще поменьше думать о себе. И тогда будет намного легче жить на этом свете. И всё время надо что-то делать: мыть посуду, писать статьи, ходить в прачечную, наводить чистоту в квартире.
- Привет! - сказала Наташа, входя в мою квартиру. - А у тебя чисто! Молодец! Не запускаешь квартиру. Или к тебе приходят часто разные женщины?
- Не обижай, - ответил я. - Ты у меня одна единственная. Я очень рад тебя видеть.
- Я тоже. Еле вырвалась. Звонил муж. Проверял, на работе ли я. Я его отругала. Давай я тебе что-нибудь постираю.
- Я сам умею стирать. Садись за стол. А я на тебя погляжу.
- Прошлое воскресенье мы были на даче, а я думала всё время о тебе.
- Я тоже думал о тебе. Но не стал звонить. Очень скучал. Трудно мне, Наташа.
- Я понимаю. Я всё понимаю, Коля. Но мы уже всё с тобой обсудили. Выхода из этого положения нет. Не хочу тебя обманывать. Ты, наверное, порвёшь со мной?
- Не будем об этом говорить. Никто не знает, что нас ожидает в будущем. Давай выпьем по рюмочке за нашу дружбу!
Я понимал, что наша связь порвётся. Приедет Олег, и встречаться нам будет негде. Прощай любовь в начале мая! Но как же я буду жить без Наташи?
- У меня такое чувство, словно ты со мной прощаешься. Верно? - спросила Наташа.
- Тебе просто кажется. Не придумывай лишнего!
- Если у тебя появится другая, ты мне тогда скажи. Хорошо?
- Скажу. Но это будет не скоро. А может, и вообще не будет. Давай не будем говорить о грустном. Ведь живём на этом свете один-единственный раз!
Двадцать третьего апреля Вася Палкин, мой бывший студент вёз меня в Петушки.
Природа ликовала. Моя душа тоже ликовала. Я забыл про работу. Позади осталась гигантская Москва. А мы летели на восток. По обочине желтели первые цветы. Набухали почки. Но лес был ещё почти голый. Снег стаял. И на пригорках было сухо.
Вася ехал быстро. Машина у него была ещё новая. Мы перекидывались словами. Но все мои мысли были там, в части. Бедный Олег ждёт не дождётся.
Мы около проходной. Через двадцать минут к нам выходит Олег, и мы едем в наш лес.
Быстро разжигаем костер. Вася вынимает приёмник, и настраивает его на английскую речь.
Пылает наш костёр, а на углях жарится шашлык. Из приёмника льётся английская речь. Мы пьём с Олегом красное вино и закусываем шашлыком. Вася запивает шашлык чаем: ему нельзя, он за рулем.
А потом я гуляю по опушке леса. Душа моя ликует. Как хорошо жить на этом свете! Бывают же такие счастливые минуты! И погода стоит чудесная.
Олег довольно улыбается. Он объелся и немного опьянел. А солнце уже клонится к закату. Олегу пора отправляться в часть, а нам ехать домой.
- Хорошо отдохнул, - говорит Олег. - Так бы каждый день! Вот была бы житуха! Нужен сахар, папа. Вся часть сидит без сахара.
- Матвей подбросит на майские праздники. Я выпрошу у директора столовой.
Мы подвозим Олега к проходной, и видим, как он топает в своих кирзовых сапогах к своей казарме. Теперь осталось совсем недолго.
Мы летим к дому. Я засыпаю, и просыпаюсь около кольцевой дороги.
- Спасибо, Вася, я у тебя в долгу, - благодарю я Васю.
- Рад, что смог Вам помочь, - отвечает Вася. - Звоните, если ещё понадобится.
Я сижу в своей квартире. Настроение хорошее. Я вспоминаю довольное лицо Олега. До дембеля остался ровно месяц. Я сделал всё что мог, чтобы Олег прошёл эту армейскую службу. И вдруг вспоминаю о Фёдоре. И представляю себе теперь, как ему тогда было трудно. Особенно, когда он проезжал мимо родного дома, и не смог никого увидеть, и, видимо, предчувствовал, что жить ему осталось совсем недолго. Получается, что Олегу эта служба могла показаться не такой уж трудной. Но всё равно тоскливо быть вдали от дома, от друзей, от учёбы. Ничего. Эти два года должны ему открыть некоторые законы жизни. Не могли они пройти просто так. Теперь он повзрослел и поумнел.
Стремительно пролетают последние апрельские дни. Первого Мая я стою около здания нашего института. Я уже привык к этим демонстрациям. Как будто в церковь хожу.
Мы быстро строимся, разбираем оформление, проверяем правофланговых, идём в наш переулок. Сразу же останавливаемся. Часа на полтора. Не меньше.
- Максим уже ждёт нас, - напоминает Козлов. - Неудобно опаздывать.
Козлов, Сокол и я поднимаемся к Максиму. Он уже поджидает нас на лестничной площадке. У него счастливое лицо.
- У меня всё готово! - говорит Максим.
- Может, не пойдём на демонстрацию? - говорит Козлов, глядя на накрытый стол.
Максим разливает водку по рюмкам.
- Предлагаю выпить за нашего большого друга Максима! - говорит Козлов.
Мы закусываем селёдкой и варёной картошкой. Хрупаем солёными огурцами.
- Расскажите мне про политику, - просит Максим. - Куда мы теперь двигаемся?
- Топчемся на месте! - отвечает Козлов. - Вот пройдёт партконференция в июле, тогда что-нибудь и узнаем. Но хорошего ничего не жди, Максим. Пока идём к плохому. Но не так быстро. Пытаемся затормозить этот процесс.
-Да… - вздыхает Максим. - Плохи наши дела. Когда же наступит хорошая жизнь?
- В этом столетии не наступит, - говорит Козлов. - Пока хорошего ждать не стоит. Будут драки, конфликты, войны, путчи. А жизнь будет с каждым днём ухудшаться. Сажай побольше картошки на своём участке. Мало ли что будет осенью.
- Духом тоже не надо падать, - говорю я Максиму. - Мне кажется, что наш друг слишком мрачно смотрит на будущее. Разве можно сейчас угадать, что нас ожидает завтра? Вряд ли.
- Заранее трудно всё предугадать, - поддерживает меня Сокол.
Мы бежим вниз, ибо наша колонна двинулась на Кропоткинскую улицу.
- Куда же вы? - спрашивает нас Максим. - Никуда не денется ваша колонна. Догоните около метро.
Но мы бежим, потому что боимся проштрафиться. Нуждин тогда загонит за Можай.
Нам повезло. У самого райкома мы влились в свою колонну.
- Где пропадаете? - зашипел на нас Нуждин. - Знаю я ваши отлучки. Выговор по вас плачет!
Проходя мимо родного райкома партии, мы бодро крикнули “ура” и побежали вниз по Кропоткинской. Потом долго стояли около бассейна
Я подумал, что это, видимо, одна из наших последних демонстраций. Скоро их не будет. Что же мы будем делать по праздникам? Да и останутся ли эти праздники? И вообще во что мы будем верить в будущем? В деньги? В друзей? В порядочность? В Россию? В наших предков?
Опять нас подгоняли на Красной площади суровые мужчины, разделяющие длинными рядами наши шеренги. И опять улыбался с мавзолея Горбачёв. Всё было как всегда. Всё ли? Кажется, всё. Надо поздравить Матвея. Вечером позвоню ему по телефону. Ему теперь тридцать два года.
- Поехали ко мне! - приглашает нас Козлов. - Сейчас позвоню Люсе, и она к нашему приходу всё приготовит.
Мы едем к Козлову. Люся приветливо здоровается с нами, а Козлов убегает на кухню.
У Козлова сын и дочь. Сразу видно, что он их безумно любит. Вместе с нами они садятся за стол.
- За нашу дружбу! - говорит Козлов, и мы пьём до дна. А потом набрасываемся на закуску.
Я смотрю на Сокола. Неужели мы когда-то сидели за одним столом и в одной группе? А ведь всё это было почти сорок лет назад.
- Если бы рядом сидели Хитров и Коротков! - вздыхает Козлов. - И зачем мы рождаемся на этот свет? Чтобы уйти через несколько десятков лет? Обидно.
- Передаём эстафету жизни дальше, - говорит Сокол. - Нас родили, и мы должны после себя оставить потомство. И сделать несколько хороших дел: помочь близким, отразить врага, скрутить бандита, вырастить сад, что-нибудь изобрести на благо человечества, если только получится. В общем, за всю свою жизнь надо сделать как можно больше хорошего. Но и пожить тоже надо на этом свете, и вкусить все радости этого мира.
- Да… - сказал Козлов. - Всё ясно. Мы рождаемся, чтобы когда-то умереть. Но всё равно жизнь надо любить. Хотя бы за то, что мы сидим за этим столом. И когда в нашей стране начнётся нормальная жизнь? Сколько ещё можно ждать? Всё время нас обманывают, дурачат, что-то обещают, а живём мы как нищие или полунищие. Сколько ещё надо ждать?
- Когда-нибудь всё будет хорошо, - сказал я. - Лет через пятьдесят. Не раньше. Наши дети или внуки застанут эту жизнь. Ради этого стоит жить и бороться, раз уж мы появились на свете.
- В бурную эпоху мы попали, - вздохнул Козлов. - То коллективизация, то тридцать седьмой год, а потом проклятая война, и всё время лишения и нищенская жизнь. А тут ещё всякие страны, которым помогаем. Зачем? Спрашивали на это согласие народа? Одна Куба стоит нам миллиарды рублей ежегодно. А там ещё Вьетнам, Эфиопия, Ангола. Разве всё пересчитаешь? А мы должны затягивать ремень. Эх, жизнь! Давайте ещё раз выпьем! Лучше не расстраиваться. Самое главное, что мы пока живы и здоровы. И ходим пока по этой земле! Остальное когда-нибудь наладится. Только нас тогда не будет на этом свете. Ну что ж? Не мы первые, не мы последние.
Вечером, придя домой, я позвонил Матвею и поздравил его с днём рождения.
- Почему не приехал? - спросил Матвей.
- Устал после демонстрации. Ты меня извини, Матвей. Ты завтра едешь к Олегу? Тогда я подвезу сахар прямо к электричке. Передашь Олегу от меня привет.
На душе было пусто. Грустно сидеть одному дома в праздник. Ничего. Надо идти на улицу. Дома сидеть тошно.
20
На другой день рано утром я еду на Курский вокзал. У билетных касс встречаю Матвея, и передаю ему сахар для Олега. Матвей тоже достал пару килограмм.
- Ещё раз поздравляю тебя, - сказал я Матвею. - Извини, что посылаю тебя сразу после дня рождения. Подбодри Олега. Он теперь считает каждый день.
- Не волнуйся, папа, я всё сделаю. Надя наложила ему разных гостинцев. Олег будет доволен. Приезжай девятого мая. Посидим и погуляем по Вешнякам.
Повезло мне с сыновьями. Молодцы. А если бы была и дочка, то было бы ещё лучше. Мы богаты задним умом. Надо было поменьше ссориться с Верой и побольше заводить детей.
Дома я делаю генеральную уборку. Мне кажется уже с утра, что Наташа сегодня вечером будет у меня. Потом иду на рынок и покупаю продукты.
Наташа позвонила мне после семи. Она дежурила, и собиралась вырваться ко мне после девяти вечера.
- Почему так несовершенен наш мир, Коля! - спрашивает меня Наташа. - Почему люди, созданные друг для друга, должны жить врозь, а люди, которые ссорятся как кошка с собакой, обречены жить годами вместе? Почему?
- Не знаю. Просто людей на свете много. И в этом обилии людей можно легко ошибиться, и принять человека за кого-то другого. Ты видишь одного, а наделяешь его чертами своего идеала, который давно сложился у тебя в голове. И только потом, лет через пять или десять, ты вдруг замечаешь, что ты живёшь совсем с другим человеком, и это совсем не тот человек, которого ты видела в нём раньше. Горько и обидно. А годы уже улетели. Уже есть дети. Вот так.
- Так и со мной получилось, - вздыхает Наташа. - Я знаю, что скоро потеряю тебя. Но я была очень счастлива с тобой. И ни о чём не жалею. А ты счастлив со мной?
- Очень. Выходи за меня замуж.
- Не трави мне душу, Коля! А то я сейчас расплачусь. У меня к тебе только одна просьба. Когда ты найдёшь себе другую женщину, то сразу скажи мне об этом.
- Я не смогу. Да и не найду я после тебя никакой женщины! Никто не может сравниться с тобой. Ты женщина эпохи Возрождения! Только не моя. Не надо заранее думать о расставании. Мало ли что может быть на свете…
- Нет. Я хорошо знаю мужской характер. Ты не сможешь долго жить один. А женщины бывают очень хитрые. Окрутит тебя какая-нибудь красотка.
- Да все красотки замужем, и имеют детей.
- Не все. Есть и вдовы, есть и разведённые. А может оказаться такая, что ради тебя разведётся. Всё может быть. Но я ни о чём не жалею. Мы увидимся ещё раз?
- Я не против. Готов встречаться с тобой каждый день. Олег приедет двадцать пятого или двадцать шестого мая. Время ещё есть.
В день Победы, девятого мая, я как всегда еду в свои Вешняки.
Сначала я долго стою у своей школы, смотрю на неё, смотрю на окна своего десятого класса, смотрю на наш двор, от которого осталась только половина старой территории. Смотрю на вестибюль метро и вспоминаю нашего географа, который говорил, что здесь обязательно после войны будет метро! Неужели всё это было? Господи! Неужели всё это было? И неужели это всё бесследно кануло в бездонное небытие? Или ушедшее время наматывается как рулон бумаги, и этот рулон можно развернуть, и увидеть своими глазами, что было раньше?
Мы собрались у Лены. Мы - это мы с Леной и наши дети. Единство двух поколений.
- Сорок три года пролетело с того дня, - говорит тихо Лена. - Игорь любил отмечать этот день. Каждый год мы собирались вместе, и все ждали, когда наступит прекрасная, а главное - справедливая жизнь. А она всё не наступает. Но я твёрдо верю, что прекрасная жизнь придёт в нашу страну. Пусть через пятьдесят или сто лет. Но она придёт. Нет теперь палача Сталина, нет лицемерных генеральных секретарей. Эта прекрасная жизнь уже показывается далеко-далеко на горизонте. Она идёт к нам, только очень медленно. Нас, Коля, осталось только двое. А было когда-то шесть человек. Где теперь твоя Галя? Ты ведь тогда чуть не женился на ней.
- Не знаю. Она мне не звонит. А мне тоже неудобно звонить. Муж её ещё приревнует. Да, честно говоря, мне уже и не хочется ей звонить. Последнее время она жаловалась на сердце. Жива ли она вообще?
- Если бы она умерла, Костя бы тебе позвонил. Не думай так.
- Чудно получается, - добавил я. - Раньше и дня прожить без неё не мог. Теперь ничего не осталось в душе. Измены я не прощаю. Она предала нашу первую любовь. Видимо, она меня не любила, а просто играла в любовь, начитавшись романов о любви. И хорошо, что так получилось, а что было бы, если бы поженились, завели ребёнка, а я бы понял, что она меня не любит? Я бы тогда с ума сошёл. Всё, что Бог ни делает, всё к лучшему.
Мы вышли на улицу. Пересекли улицу Паперника. А вот и станция. Как она изменилась? Где та деревянная платформа с цифрой “тринадцать”? Нет старых Вешняков. И только церковь стоит величественно и строго, напоминая о бренности нашего бытия.
Подземным переходом мы выходим на другую сторону, проходим мимо церкви, мимо каменной ограды, за которой покоятся древние могилы, и идём в Кусково. Это наш традиционный маршрут в день Победы.
Мы стоим на берегу пруда, смотрим на прекрасный древний дворец на другом берегу. По пруду скользят лодки, гремит из магнитофонов музыка, смеётся молодёжь, по обоим берегам прогуливаются люди, радуясь жизни.
Лена смотрит на это ликование и молчит.
- Помнишь сорок второй год и солдат на этом берегу? - спрашиваю я её.
- Конечно, помню. У меня такое ощущение, что Игорь сейчас слушает нас и улыбается. Перед смертью он просил меня не горевать, а жить как все люди. Может быть, он прав.
Наша молодёжь стоит чуть поодаль и говорит о своих проблемах. Их не очень волнует этот праздник. Это не удивительно. Для них день Победы - глава из учебника истории. А для нас - кусок жизни, который врос в нас.
- Скоро бабушкой буду, - говорит мне тихо Лена. - Как Игорь мечтал об этом! Надо нам, Коля, жить дальше. Впереди у нас последние годы. Ты меня не забывай!
- Не надо так говорить! - возмущаюсь я. - Разве я могу тебя забыть? Ты тоже звони мне почаще. Мы теперь больше чем родные. Но мы ещё поживём на этом свете! За Виктора, за Нину и за Игоря. Нам надо дожить до двухтысячного года. Остаётся совсем немного. Всего двенадцать лет. Это пустяки по нашим меркам.
Матвей провожает меня до метро.
- Если тебе что будет нужно, ты звони! - говорит мне Матвей. - Я сразу к тебе прискочу. Мало ли что может случиться. А вообще тебе надо искать жену.
- Это верно, - соглашаюсь я с Матвеем. - Только где её найдёшь? Это - судьба. А от судьбы, как от сумы, никуда не уйдёшь. Скоро Олег вернётся. Скорее бы он приезжал. Считаю дни.
Полетели майские дни. Олег звонил через день.
- Папа! Приеду после обеда двадцать пятого мая! Это уже точно!
Остаётся совсем мало дней. Надо ещё раз увидеться с Наташей. Мало ли что может потом быть? Надо проститься с ней по-человечески. Надо прибрать квартиру. Забот полон рот.
Двадцать третьего с утра мне звонит Наташа.
- Сегодня я хочу приехать к тебе. Можно?
- Конечно, можно. Не можно, а нужно.
Вечером Наташа сидит у меня. Настроение у меня отличное. А Наташа грустна.
- Ты что, Наташа? В чём дело? Ведь Олег послезавтра приезжает!
- А что будет с нами? Где мы будем встречаться?
- У твоей сестры. Ты же сама мне об этом говорила.
- Один или два раза мы можем встретиться. А потом?
- А потом что-нибудь придумаем. Надо быть оптимистом.
- Всё это не так просто, Коля. Вопрос надо решать кардинально. У меня семья. И если я хочу сохранить семью, то мне надо решать. Ты или семья. Мы уже говорили об этом. Вот поэтому мне сегодня так грустно.
Наташа ставит на стол бутылку хорошего коньяка.
- Сегодня я тебя угощаю. А вдруг мы видимся в последний раз? Давай выпьем за то, чтобы мы иногда друг о друге вспоминали! И вспоминали хорошо! Согласен?
- Не возражаю. Я на всё готов, лишь бы тебе было хорошо.
- Тебе пора заводить семью, - говорит мне Наташа. - У тебя возраст. Заводить жену надо теперь. Пока ты ещё в силе. А потом будет поздно. Останешься тогда один. И некому будет за тобой ухаживать.
- Не пугай меня, Наташа. Давай не думать о грустном. Надо жить и радоваться жизни! Выпьем за нашу любовь!
- Ты неистребимый оптимист. Может быть, ты и прав. Унывать тоже не надо в нашей дурной жизни. В каждой семье свои проблемы. А жить надо, хотя бы ради детей.
- Ты возьми ключи у сестры. Они нам могут пригодиться.
- В августе я еду в Прибалтику с мужем и сыном, а как ты будешь проводить лето?
- В июле вступительные экзамены. В августе буду отдыхать на даче.
- Жаль, что мы будем в разных местах. А что потом будет?
- В сентябре у меня будет ещё один отпуск. У нас два месяца отпуск! Может, мне дадут путёвку. Тогда отдохну как следует где-нибудь под Москвой!
- Там и кралю себе найдёшь. Там полно женщин-хищниц. Тогда я тебя потеряю окончательно.
- Не трави мне душу, Наташа. Я ведь тоже переживаю. Не надо о грустном. Как бы в жизни трудно ни было, надо всегда верить в хорошее, в светлое. Ведь мы только один раз живём на этом свете! Ты понимаешь это, сокровище моё? Или ты ничего не понимаешь? Ведь ты же врач? Ах! Как бы я хотел быть врачом! Резал бы людей каждый день! Лечил бы их! Приносил бы конкретную пользу. А тут учишь, учишь, а пользу не сразу видишь.
- Так многие думают, кто не сталкивался с медициной конкретно. А к нам часто приходят уже умирающие люди. Что мы можем для них сделать? Что? Утешить? А как? Врать нехорошо. А что можно сделать? Фактически ничего. Знаешь, как трудно ощущать свое бессилие? Отдал бы свою жизнь. Наша профессия очень трудная. В нашей стране её почти не ценят. Многие из нас отдают себя полностью больным. Страдаем за каждого больного, нам хочется плакать и рвать на себе волосы, когда нам не дают нужных лекарств, когда у нас нет санитаров, потому что никто не идёт на эту неблагодарную и малооплачиваемую работу. Мы сами перестилаем постели! Мы идём на всё, чтобы спасти человека. Начальство наше принимает это как должное. А у нас дома мужья и дети. Они ждут нас ночами и вечерами. А мы приходим домой уже выжатые. У нас в душе ничего не осталось. Мы всё оставили на работе. Тут и закуришь, и выпьешь, и ругнёшься матом.
- Почему ты мне раньше ничего об этом не говорила?
- Потому что я думала, что ты всё сам понимаешь. А ты, оказывается, не понимаешь нашей профессии. Мы не обращаем на себя внимания. Пижоним, не лечимся. Курим и выпиваем. Потому что трудная работа.
- Извини меня. Теперь я всё понял. Наверное, из меня не подучился бы хороший врач. Я слишком чувствительная натура. А на вашей работе надо как на фронте. Но я тебя за твою работу ещё больше люблю. Ей Богу! Жаль, что нам не суждено быть вместе! Неужели нельзя ничего придумать? Просто проклятие какое-то!
- Успокойся, Коля. Мы уже всё обговорили! Пока будем здесь встречаться, а там посмотрим. Будем надеяться на русский “авось”. Авось, кривая куда-нибудь и вывезет. Не будем падать духом раньше времени. Лучше врозь, но вместе, чем вместе, но врозь. Наше чувство останется всегда с нами. Будем вспоминать друг друга, а не ругаться, как в некоторых семьях, которые не в силах покинуть друг друга, и ругаются всю жизнь. Я дома с мужем не ругаюсь. Я просто с ним мало разговариваю. И мой сын - один мой свет в окне. Да ты. Если бы не ты, я бы не выдержала, и наделала бы всяких глупостей. А так жить можно. Раз ты меня любишь, значит, я чего-то стою на этом свете. И на работе меня любят, ценят и уважают. Чего ещё нужно? Работаю я с удовольствием. Иногда вытаскиваем людей с того света. Получается. Вот так я и живу, Коля мой дорогой! Ну что? Давай прощаться! Если хочешь, то я останусь до утра?
- Оставайся! Мало ли что может случиться потом. Давай уж погуляем как следует. Звони на работу и оставайся. Сейчас заведём магнитофон и послушаем Окуджаву и Высоцкого. И не будем плакать. Мы ещё походим по этой земле!
21
Двадцать пятого мая я слетал с утра на работу и отпросился у Козлова.
- Валяй! - сказал мне Козлов. - Я тебя понимаю. У самого скоро сын пойдёт служить. Только ты своего Олега сильно не балуй. Приучай его к самостоятельности.
Дома я ещё раз прибрался и стал накрывать на стол. Огромный букет цветов стоял на столе. Бутылки с шампанским и закуски. Я стал жарить картошку - любимое блюдо Олега. А сам всё время выскакивал на балкон. Надеялся увидеть Олега. Но его пока не было.
Вдалеке я вдруг увидел долговязую фигуру Олега и ещё одного солдата. Видимо, это его товарищ.
Я распахиваю дверь на лестничную площадку и жду, когда подойдёт лифт. А вот и мой ненаглядный сын. Я крепко обнимаю его. Здороваюсь с его другом, которому надо ехать в Кемерово.
Мы садимся за стол и пьём шампанское. Сразу раздаётся звонок в дверь. Вваливается целая компания друзей. Становится шумно и весело.
Звонит сестра Таня. Поздравляет меня и Олега. Звонит Матвей и Надя. Звонит Лена и приглашает в гости.
Время летит стремительно. Шум нарастает. Я тихонько ухожу на улицу: пусть молодёжь повеселится без меня.
Я выхожу на Ленинский проспект и иду по направлению к кольцевой дороге. Душа моя ликует. Олег дома. Теперь мы с ним заживём весело и спокойно. Теперь мне не будет так тоскливо дома. И жизнь закрутится как волшебное колесо. Покатится, полетит эта жизнь вперёд, вперёд, в таинственную неизвестность. А там Олег найдёт себе девушку и женится. А я куда-нибудь уйду в тень, чтобы не мешать молодым людям. Чтобы они меня не стеснялись и не чувствовали себя скованно. А куда же я уйду? Что-нибудь придумаю. Ради Олега я готов горы своротить!
Ребята гуляют всю ночь. Звонят родители, звонят молодые жёны, а ребята не уходят. Гулять так гулять! И они гуляют. Расходятся только под самое утро.
Я собираюсь на работу, а Олег спит блаженным сном. Он дома, и торопиться ему некуда. Кончилась его военная служба. Кончились мои поездки в Петушки, где раньше разбойники грабили богатых купцов. Кончилось моё одиночество в пустой квартире. Теперь мы вдвоём. Теперь будем налаживать новую жизнь. В августе Олегу надо выходить на подготовительные занятия, которые институт организует для отслуживших ребят.
Вечером мы ужинаем с Олегом и обсуждаем наши планы.
- Сначала поеду на дачу, - говорит мне Олег. - Потом съезжу с Димой на рыбалку. Потом поеду к другу в Ленинград. Я там ещё ни разу не был. А там пора и на занятия.
В конце мая в Москву приезжает Рейган. Но мне не до политики. Я еду с сыновьями на дачу.
На даче мы наслаждаемся покоем. Мы сидим за столом на улице под тенистой яблоней. А Дарья суетится вокруг нас. Хорошо сидеть с сыновьями. Мы выпиваем, говорим о жизни, строим планы на будущее.
Я думаю о Наташе. Что она сейчас делает? Наверное, тоже на своей даче. Как у неё теперь настроение? Вспоминает ли меня? И стоит ли мне ей звонить? Наверное, не стоит. Лишние слёзы.
Полетели стремительно июньские дни. Олег съездил с Димой два раза на рыбалку. А потом стал собираться к парню в Ленинград.
Началась партийная конференция, созванная по инициативе Горбачёва. Эта конференция проходила как-то вяло. И создавалось впечатление, что наша партия тихо умирает. Запомнилось выступление Ельцина. А потом критика Лигачёва в адрес Ельцина. И знаменитая фраза Лигачёва, которая стала крылатой: “Борис! Ты не прав!”.
Олег находился в Ленинграде. Я позвонил Наташе на работу. И пригласил её к себе.
- Ну, как ты тут без меня? - спросила меня Наташа. - Не скучаешь?
- Очень скучаю. Надо нам обязательно встречаться или у твоей сестры или ещё где-нибудь. Я что-нибудь придумаю.
- Я не возражаю, - сказала Наташа. - Какие планы на будущее?
- С середины июля вступительные экзамены. А с пятого августа отпуск. В середине сентября поеду в подмосковный санаторий. Мне местком выделил путёвку.
- А я поеду с мужем и сыном опять в Прибалтику. И буду всё время думать о тебе. В августе будешь дома?
- На недельку съезжу под Вышний Волочёк порыбачить. Так что звони. Но перед отъездом в санаторий нам надо обязательно увидеться.
- Обязательно увидимся. Я уже с сестрой договорилась. Она дала мне запасной ключ. А что будет дальше?
- Не будем загадывать. Всё равно не угадаешь.
- А я знаю. Ты себе найдёшь другую женщину. Ты не можешь жить один. Только не бросайся на первую встречную.
В это время позвонил Олег из Ленинграда.
- Папа! - кричал по телефону Олег. - Мне тут очень нравится. Потрясающий город! Я ещё немного здесь поживу. Как ты там? Не скучаешь? Как твоё здоровье?
- Всё нормально, сынок! Молодец, что позвонил. Я уже без тебя скучаю. Но если тебе там нравится, то не торопись. Деньги у тебя ещё есть?
- Пока есть. Но я скоро приеду. Домой тоже хочется.
У меня потеплело на душе. Позвонил Олег. Наташа сидит рядом. А на дворе отличная погода. Что ещё нужно? Только жизнь в нашей стране двигается к какой-то опасной черте. И не знаешь, откуда ждать опасности. Но всё равно не стоит вешать голову. Всё постепенно утрясётся. Может, Горбачёв как-нибудь обойдёт опасные рифы. С Наташей расставаться не хочется. Теперь я её увижу только в конце августа или в начале сентября. Как-нибудь перебьюсь. Жизнь надо принимать такой, какая она есть. И мне ещё должно в моей жизни улыбнуться яркое солнце. Иногда в жизни случаются неожиданные и приятные сюрпризы. Но только иногда. Пока у меня всё не так уж и плохо. Надо будет съездить в Вешняки. Навестить Лену, забежать к Матвею, если он не на даче.
Я отвёз Наташу на такси до дома.
- Не забывай меня, - сказала она. - Я не могу жить без тебя. Я просто зачахну с горя! Честное слово! Жди меня. В конце августа я буду дома, и мы обязательно встретимся!
- Буду ждать, Наташа. Ты только мне позванивай. А то я тут пропаду с тоски.
Съездить под Вышний Волочёк уговорил меня аспирант Василий, и я согласился.
Мы мчимся с Василием по Ленинградскому шоссе.
Въезжаем в Вышний Волочёк. Город интересный. Появились каналы, как в Венеции. Никогда не знал об этом! Ну и ну! А потом слева открылось огромное водохранилище.
Мы приехали в полузаброшенную деревню. Половина домов продана москвичам и ленинградцам. А жители подались в города. Деревня умирает на глазах. Пока ещё действует магазин. Здание почты обветшало и вот-вот вовсе развалится. А дома хорошие. Что же такое творится на Руси? Погибает русская деревня! И никто не кричит “караул”. Вроде, всё в порядке вещей. А кто же будет кормить города?
Вечером мы идём на Цну ловить рыбу. Клюёт, но не так чтобы очень. Мы разжигаем костёр. Открываем бутылку с водкой, и пьём по маленькой за прибытие. Тихо. В душу заползает тоска. Зачем я сюда приехал? Здесь почти северные места. Кругом сплошные сосны. Берёзы тоже есть, но их не так много. А мы сидим на берегу Цны и ловим рыбу.
Дом у Василия огромный. Он купил его почти на бесценок. Огромный скотный двор. На огороде смородина да картошка. Кругом кустится ольха. Зарастает деревня. Мне хочется кому-нибудь позвонить. Но нет телефона. Тишина. Как же тут живут люди? Видимо, привыкли.
На другой день мы идём в лес. Грибы есть. А я всё думаю о доме. Душа тоскует. Хочу домой.
Вернувшись из леса, мы с Василием жарим грибы, варим картошку, и опрокидываем по рюмочке.
Вечером опять идём на рыбалку. Рыба клюёт плохо. Мы опять пьём водочку, и время проходит незаметно.
На другой день просто бродили по округе. Дошли до водохранилища. Покататься бы на паруснике. Да нет его. Видим другую деревню. И она наполовину опустела. Людей на улице почти не видно. Мне становится не по себе. Я привык, чтобы перед глазами мелькали люди. Иногда покажется старуха в валенках. Да маленькие дети играют у дома. А где же народ? Или его тут нет совсем?
Василий заметил моё настроение и всё понял.
- Заскучали? Домой захотелось?
- Отвези меня назад, Вася. Слишком тут тихо. Не привык я к безлюдью и тишине. В Москве веселее. Там есть телефон. Там полно людей. Правда, воздух пропах бензином. Но там видишь жизнь. А здесь загробная тишина. Я так не могу жить.
- Все ясно, - говорит Василий. - Завтра с утра тронемся в обратный путь. А я думал, что Вам здесь понравится. Не угадал. Каждому - своё. Слишком долго Вы варились в городском котле. А мне здесь очень нравится. Сидишь себе на берегу и спокойно думаешь обо всём. И никто тебе не мешает. А воздух какой! Жаль. Но ничего не поделаешь. Все люди разные. Одному тишина, а другому нужны бури.
22
Я опять дома. Олег навёл за это время в квартире чистоту. Я хвалю его, и он довольно улыбается.
Каждый день он ходит на занятия в институт.
- Забыл много за два года, - вздыхает Олег. - Но ничего. Быстро всё наверстаю.
Вечером Олег уходит к ребятам. А я остаюсь один. И не знаю, куда мне девать своё свободное время. Зимой мне так не хватало времени. А теперь страдаю от безделья. Делать ничего не хочется. Всё валится из рук. И Наташа почему-то не звонит. Закон подлости.
Я готовлю обеды, кормлю Олега. Хожу на рынок, приношу фрукты и овощи.
Потом еду на дачу. Там никого нет. Дарья куда-то уехала. Я брожу по участку и вспоминаю Веру. Гляжу на её любимые цветы. Потом вдруг вспоминаю тот день в июне, когда мы впервые познакомились на скамейке перед зданием нашего института. Значит, это было тридцать шесть лет назад. А потом вспоминаю первое сентября: наш Олег стоит в шеренге первокурсников, а Вера начинает почему-то плакать. Значит, она уже тогда чувствовала, что долго не проживёт? Или это просто нахлынули материнские чувства? Но её слёзы мне тогда не понравились. Что-то резануло по сердцу. Надо радоваться, что наш Олег стал студентом. А она заплакала.
Почему я не связал свою жизнь с Галей? Ведь не боролся по-настоящему за неё. Почему я оставил Ларису? Ведь хорошая была девчонка. Видимо, не проскочила искра между нами. Искал и нашёл Веру, И был счастлив с ней. Она родила мне двух сыновей, как я и хотел. Всё было здорово. А теперь я остался один. Есть у меня Наташа, но она чужая жена, и поступаю я нехорошо, разбивая её семью. Игорь меня за это порицал. Значит, надо оставить Наташу? Трудно будет нам обоим. Но другого выхода нет. Что же я тогда буду делать один? Бродить по даче? Но я не могу жить один! Так я могу налететь на случайного человека. И наломать дров. Только не терять головы. Надо успокоиться. Скоро наступит новый учебный год. Осталось всего чуть больше двух недель. А там окунусь с головой в работу. Потом поеду в подмосковный санаторий. Кажется, он называется “Энергия”. Там отдохну, заведу лёгкие знакомства. Поброжу по округе. Говорят, что там изумительные места. Иногда буду вырываться домой. Тридцать километров. Это совсем недалеко.
Мы едем с Олегом на стадион “Торпедо” и болеем за свою любимую команду. Но нет в ней теперь ни Пономарёва, ни Стрельцова, ни Воронина, ни Иванова. Средняя команда. Когда она станет великой, какой была в шестидесятом году? Наверное, никогда.
- Ты что такой грустный? - спрашивает меня Олег на обратном пути.
- Скучаю без дел. Не привык я так. Да и всё время один.
- Жениться тебе надо, - говорит мне Олег. - На меня не смотри. Я пока не собираюсь жениться. А тебе нельзя оставаться одному. Но это тебе решать.
- Наверное, ты прав. Но где найти хорошего человека? Боюсь ошибиться. Да и не нравится мне никто. Ладно. Выйду на работу, а там будет видно.
Потом мы едем с Олегом в универмаг “Москва” и покупаем себе костюмы. Надо подготовиться к учебному году. Потом идём в парикмахерскую. А потом в ресторан “Гавана” и обедаем по-царски. Пьём сухое вино.
- Так бы всегда, - говорит мне Олег. - Мне понравилось.
В конце августа я выхожу на работу. Козлов накидывает мне разные поручения. Я забываю о своей тоске, о том, как метался почти весь август. И каждую минуту ждал звонка от Наташи.
- Это я! - звонит мне Наташа. - Только что приехала. Как ты тут без меня?
- Метался как зверь. Нельзя меня оставлять одного. Я чуть не умер с тоски! Когда и где мы увидимся?
- На днях у сестры. Мне надо её предупредить. А ты когда едешь в санаторий?
- Пятнадцатого. Время ещё есть. Надо наладить учебу на факультете. Козлов не хотел меня отпускать, но потом пожалел. Он - настоящий шеф-друг.
В первую субботу сентября мы встречаемся с Наташей.
- Ты рад? - спрашивает она. - Только честно.
- Зачем спрашивать? Сама же видишь. Я еле дождался тебя. Нельзя меня оставлять одного. Сплошная мука!
- Ты веди себя прилично в санатории. Выполняй все процедуры, и не бросайся на первую встречную. Помни обо мне. А если встретишь хорошую женщину, то предупреди меня сразу. Чтобы я зря не переживала. Я понимаю, что рано или поздно нам придётся расстаться. Я привезла тебе санаторную карту. А то без неё тебя не примут.
- Спасибо. Интересно, есть ли на свете счастливые семьи? Мне что-то не верится. У каждого свои горести и проблемы.
- Наверное, одна на тысячу. А может, и две.
Наташа вдруг начинает плакать. В чём дело? Я не знаю, что мне говорить.
- Извини, - говорит Наташа. - Нашло вдруг на меня. Нехорошее у меня предчувствие. Словно мы с тобой прощаемся…
- Не говори ерунду! Всё будет нормально. Не падай духом. У тебя сын! Держи хвост пистолетом! Жизнь - это тоже война. Только она длительная и не так заметна. Надо сражаться за своё счастье.
- Я всё понимаю, Коля. Но я чувствую, что теряю тебя. Я не должна быть такой эгоисткой и мешать твоей жизни. Со мной у тебя нет никакой перспективы. Я всё понимаю. Но не могу сама с тобой расстаться. Не могу. Ты уж прости меня за это. А теперь уходи! И подумай как следует там в санатории, стоит ли нам дальше встречаться. Хорошо?
- Хорошо, Наташа. Расстроила ты меня. Не надо всё так драматизировать.
- Эх, Коля! Мы слишком приросли друг к другу. А теперь надо резать по живому. Ты это ещё как следует не понял. Потом поймёшь.
- Давай расстанемся по-хорошему. Приехать ко мне в санаторий сможешь? Мы там погуляем.
- Не получится. Тебе надо отдыхать и лечиться. У меня работа и семья. Приедешь, обязательно позвони. Обещаешь?
- Обязательно позвоню.
На другой день я встал рано утром и поехал посмотреть на свой санаторий. Часа за три обернусь в оба конца.
На станции метро “Тушинская” я сажусь в автобус, еду но Пятницкому шоссе. А вот и моя остановка. Берёзовая аллея ведёт к главному корпусу. По аллее тихо прогуливаются отдыхающие. Вот и мне придётся так бродить двадцать четыре дня. С ума можно сойти.
Вокруг красивые места. Леса перемежаются с полями. Рядом пруды. И шоссе недалеко. Всегда можно съездить домой. Только бы попался хороший сосед. Моего возраста и моего характера. Но это как повезёт.
Я возвращаюсь назад. Через три с половиной часа я был уже дома. Нормально.
Я стал потихоньку собираться. Купил новый чемодан. Сложил необходимые вещи. Отложил книги, тетради, ручки. Договорились с Василием, чтобы он подбросил меня на своей машине.
Олег учился с удовольствием. Он занимался во вторую смену, и спал вволю. Я беспокоился, как он будет один без меня. Но я буду позванивать. А как быть с днём рождения? В санатории отмечать, или приехать домой? Там будет видно.
Перед отъездом я долго не ложился спать. Укладывал вещи. Выбрасывал лишнее. Как там будет с питанием? И не скучно ли там будет? Как повезёт. Главное, чтобы в комнате был нормальный сосед. Желательно моего возраста. И чтобы он не был занудой. И чтобы не храпел.
Я понимал, что я слишком размечтался. Но я уже давно не ездил в санатории. Мне хотелось отдохнуть по-человечески.
Я ещё долго ворочался в эту ночь. Всё думал о своей жизни. Наладится ли у меня личная жизнь, или всё пойдёт по наклонной плоскости? И буду я мыкаться одинокий и неприкаянный. Ничего не поделаешь. У всех свои проблемы. А может, мне повезёт на закате лет? Двадцатого сентября, уже через пять дней, мне исполнится пятьдесят девять лет! Почти шестьдесят! Мать твою за ногу! Совсем старик. Но душой я ещё молодой.
Не посидел я перед отъездом с Козловым и Соколом. Не поговорил о политике. Ничего. Поговорю в санатории. Там будет много говорунов. Только уши затыкай. Надо на всякий случай прихватить бутылку водки или коньяку. На всякий пожарный случай. Мало ли что может быть? В крайнем случае, выпью один. Это тоже оригинально будет. Ладно, надо спать! В девять утра приедет Василий.
- Тебя будить перед отъездом или не надо? - спросил я Олега.
- Не стоит, - сказал Олег. - Ты же будешь приезжать. На день рождения приедешь?
- Не знаю. Там будет видно.
На другой день ровно в девять Василий позвонил в дверь. Чемодан и портфель стояли уже наготове.
Я не стал будить Олега. Пусть парень поспит после армии.
Василий взял мои вещи и понёс в лифт.
- Как настроение? - опросил меня Василий. - Едете с настроением?
- Какое может быть настроение в дождь? - ответил я Василию.
Дождь лил и лил. А если он будет лить всё время? Какой же тогда получится отдых?
Я был в каком-то странном напряжении. Почему? Наверное, не выспался.
Дождь лил, не переставая. Плохой знак. Василий что-то говорил о своей диссертации, но я плохо слушал его. Настроение у меня было неважное. Вся надежда на то, что дождь прекратится, меня поселят с хорошим соседом, а кормёжка будет классная. Не надо заранее настраивать себя на плохое!
Дождь стал затихать. А вокруг стояли леса, потом мелькали поля, деревни. Вся подмосковная красота открылась передо мной. Здесь я похожу как следует. Обследую все места. Здесь я раньше не бывал. Надышусь на весь год свежим воздухом. Только не унывать и не впадать в меланхолию.
А вот и знакомая берёзовая аллея. Никого нет на улице: дождь всех загнал в помещение.
В вестибюле быстро проходит оформление. Я прошу подселить меня к хорошему человеку. Меня отправляют на пятый этаж.
Мой сосед - мужчина моего возраста. Василий ставит мой чемодан, и мы идём вниз.
- Надо зайти к диетсестре, - говорит мне Василий.
Мы подходим к женщине в белом халате. Вместе с нами подходят две женщины.
- Все будете сидеть за одним столом, - говорит нам диетсестра. - Стол номер пятнадцать.
Провожаю Василия до машины. Он обещает заехать ко мне на днях. Я возвращаюсь в свою комнату.
- Давайте знакомиться, - предлагает мой сосед. - Меня зовут Юрием Ивановичем. Доцент - химик. Работаю в НИИ. А Вы?
Я рассказываю о себе. У моего соседа тоже умерла жена. Он на год моложе меня. Мне он нравится с первого взгляда. Наступило время обеда.
Я отыскиваю свой пятнадцатый столик. Вижу знакомых женщин, вместе с которыми я стоял около диетсестры.
Напротив меня сидит Лида. Пожилая, но все ещё красивая женщина. А рядом с ней Валя. Обе работают бухгалтерами.
После обеда вчетвером пошли изучать окрестности. Кругом тянулись леса, поля со стогами сана, маленькие деревушки. И тишина.
Вечером мы пошли в кино. Потом немного погуляли после ужина.
Через два дня я решил съездить домой. В субботу открывались в Южной Корее Олимпийские игры. Телевизоры в санатории работали плохо.
Дома я был в половине двенадцатого. Олег собирался в институт.
Я позвонил Матвею, позвонил Лене. Потом звякнул Козлову.
- Не умеешь ты отдыхать! - сказал мне Козлов. - Я бы сейчас резался в петуха и пил пиво. А ты приехал домой. Чудной ты, Николай!
Я смотрел открытие Олимпийских игр. Интересно. К этому времени Олег уже приехал домой. И мы смотрели вдвоём.
- На день рождения приедешь? - спрашивает меня Олег. - Приезжай, отметим!
- Ещё не решил. Может быть, и не приеду. Ты тут отвечай на звонки. Принимай поздравления. Выпью стопочку с соседом. И хватит. Пятьдесят девять лет стукнет. Радости мало. Как у тебя с учёбой? Всё нормально?
- Нормально. Вечером готовлюсь к занятиям. А утром сплю до десяти. Всё идёт хорошо. Ты ещё подумай о дне рождении. Может, приедешь?
- Наверное, не приеду. Женщины у нас нет. Помогать нам некому. Отметим в следующем году как следует круглую дату.
- Тебе виднее. Твой день рождения.
Я созваниваюсь с Василием, и он предлагает отвезти меня в мой санаторий.
- Не повезло Вам с погодой, - говорит Василий. - Но ещё может наладиться.
Я успеваю к обеду. Здороваюсь с женщинами по столу, здороваюсь с соседом по комнате.
- Пошли в лес? - предлагаю я женщинам и Юрию Ивановичу. - Разведём костёр. У меня есть бутылка. Подышим воздухом! Отдохнём на природе. Только закуски надо с собой прихватить.
После обеда мы не ложимся спать, а идём в лес. Находим отличное место с видом на поля, стога и небольшую речушку. Разводим костёр у поваленного дерева. Режем колбасу и солёные огурчики, которые я захватил из дома.
Выпиваем, смеёмся. Я прихватил и картошки. Она запекается в костре.
Хорошо здесь. И на душе спокойно.
Я рассказываю несколько анекдотов. Осторожно выясняю семейное положение наших спутниц. Валя развелась с мужем-алкоголиком. А Лида замужем, но живёт отдельно от мужа. Это уже что-то. Лида очень красива. На её лицо можно смотреть часами. Что я и делаю.
Мы подбрасываем дрова в костёр. В это время показывается солнце. Пустеет наша бутылка. Мы съедаем всю закуску. На свежем воздухе любая еда идёт в ход!
Потом поём песни. У Лиды прекрасный голос.
- А у меня послезавтра день рождения! - говорю я. - Прошу женщин в нашу комнату. Правда, нет пока спиртного, но мы найдём. Можно без подарков. А за закуской я съезжу в Зеленоград на рынок.
- Я съезжу с утра в Москву и привезу спиртное, - говорит Юрий Иванович.
23
Двадцатого, сразу после завтрака, Юрий Иванович уезжает в Москву и обещает приехать к семи вечера. А я еду на рынок. Лида и Валя едут вместе со мной.
На рынке в Зеленограде мы покупаем солёные огурцы, квашеную капусту, яблоки, конфеты, и большой арбуз. В последний момент я покупаю баночку солёных грибов.
Теперь дело за Юрием Ивановичем. Только бы он привёз спиртное, и не ходил долго по Москве.
После обеда Валя ложится спать, а мы с Лидой долго гуляем. С пригорков открывается великолепный вид на округу. Хороша русская земля, особенно Подмосковье!
Я рассказываю Лиде о себе, а она понемногу о своей жизни. Она замужем второй раз. От первого мужа сын уже взрослый, а от второго мужа дочь, которая закончила школу и поступила в медучилище. Но живёт Лида в последнее время одна. Иногда муж приезжает к ней, иногда она ездит к мужу. Ей Богу, мне всё это не совсем понятно. Какая-то у неё нескладная жизнь. Первый муж у Лиды пил как сапожник. Через два года она развелась с ним. Жить было невозможно.
Я слушал, и думал о том, как бы мне увлечь Лиду. Уж больно она хороша! Грех упускать такую красавицу. Ведь я свободен. Значит, и намерения у меня самые серьёзные. Надо действовать, но не торопиться!
Профессии у нас с Лидой были разные, поэтому мы говорили о семейной жизни, о годах войны. Лида была младше меня на восемь лет, но войну смутно помнила.
Приближался вечер. Решили собраться у женщин. Комната их была рядом на нашем этаже. Где же Юрий Иванович? Неужели загулял в Москве? Ужасно будет, если он не приедет.
Ровно в семь вечера Юрий Иванович вошёл в комнату и поставил на стол бутылки со спиртным: шампанское, водка, коньяк, и баночку красной икры.
- Ты просто гений! - крикнул я Юрию Ивановичу.
- Знай наших! - усмехнулся Юрий Иванович. - Обегал всю Москву, но достал.
Женщины подарили мне бумажник и записную книжку.
Мы садимся за стол, и первый тост пьём за моё здоровье.
Мы идём на улицу и гуляем вокруг санатория. Потом мы с Лидой останавливаемся около дерева, и я целую её.
Мы целуемся и молчим.
Потом опять ходим по аллеям санатория.
Поздно вечером мы ложимся спать.
- Влюбился в Лиду? - спрашивает меня Юрий Иванович.
- Есть немного, - признаюсь я. - Влюбился. Что я теперь буду делать?
- Она ведь замужем, - напоминает мне Юрий Иванович. - Она же не будет разводиться с мужем из-за тебя? А ты будешь напрасно переживать. Такие раны кровоточат долго.
- А может и разведётся? - гадаю я вслух. - Чем чёрт не шутит?
На другой день вечером в моей комнате появляется Олег.
- С днём рождения! - говорит Олег, и протягивает мне цветы. - Вчера было столько звонков. Я просто замучился! Еле успевал отвечать. Надо было тебе приехать домой. Отметили бы в семейном кругу. Ну, я поехал. Меня тут приятель на своей машине подбросил.
Я провожаю Олега до машины. Я растроган, и благодарю его.
- Скоро приеду, - говорю я Олегу.
А зачем я пристаю к Лиде? В народе ведь недаром говорят, что на чужом несчастье своё счастье не построишь. У неё есть муж, есть дочь. А я тут причём? Мало ли что она мне понравилась. Красивые женщины многим нравятся. Ну и что? Надо зажмурить глаза и проходить мимо. Я только разобью её жизнь. Зачем всё это? Эгоист я порядочный. На чужой каравай рот не разевай! Но ведь Лида меня не отталкивает. А может, она просто играет со мной? И останусь я тогда в дураках!
На другой день мы опять пошли в лес. Горел костёр. Запекалась картошка. Мы пили коньяк и закусывали яблоками и колбасой. А потом я пошёл с Лидой по лесной тропинке. Погода была чудная Тепло как летом. На душе было светло и прекрасно. Мы долго молчали. А потом я сказал Лиде:
- Выходи за меня замуж, Лида! Разводись с мужем.
- Я буду думать, - ответила Лида. - Сейчас ничего не могу сказать. У меня растёт дочь. Она, правда, не хочет жить с отцом. Она только закончила школу. А ещё у меня от первого мужа взрослый сын. У него диабет. Ему тоже надо помогать. То деньгами, то лекарством. Внуку моему семь лет. Невестка в прошлом году внезапно умерла от сердечного приступа. Живёт он у тещи. Всё так сложно в нашей жизни. С мужем мы живём плохо. Часто ссоримся. Но все ссорятся. Без этого семейная жизнь не бывает. Ты задал мне трудную задачу.
Вокруг нас пламенели осенние деревья. Дышалось легко, и казалось, что все люди на свете должны быть счастливыми. Ведь природа так великолепна! С неё надо брать пример.
На другой день у меня выпала пломба из зуба, я помчался в Москву. Успел Олега застать дома.
- Ты что, папа?
- Зуб надо подлечить. И купить кое-что. Вечером я уеду назад. Как у тебя тут дела?
- Всё нормально. Не беспокойся.
Я сбегал в зубную поликлинику. Знакомый врач быстро принял меня и сделал мне пломбу. Дома я взял последнюю бутылку водки. Купил закуски и полетел в санаторий. Там у меня теперь разворачивалась интересная жизнь.
Каждый день до обеда и после мы ходили далеко в лес. С погодой нам тоже везло. Не было ни одного дождя.
Каждый вечер мы ходили в кино или на концерт. А потом перед сном опять ходили по аллеям. Здесь поневоле станешь здоровым.
Через день я ходил на массаж. От остальных процедур отказался. Лучше больше ходить но воздуху. Самое милое дело.
Лида молчала. Какое она примет решение? Было неясно. У неё семья. А я третий лишний. Но настроение у меня было боевое и задорное. Я сердцем чувствовал, что Лида относится ко мне с симпатией. Надо терпеливо ждать и ждать. Только не подгонять события.
Я позвонил Василию. Попросил его привезти спиртное и конфеты. И что-нибудь закусить.
В тот же вечер Василий вошел в мою комнату и положил на стол большую сумку. Я проводил Василия до машины, расплатился с ним, и попросил его заехать за мной, когда я буду уезжать домой.
- Только позвоните заранее, - сказал мне Василий. - Всё будет сделано.
Я влюбился в эти леса и поля. Нас сводили в усадьбу “Мцыри”, где проводил лето юный Лермонтов.
Утром я смотрел на позолоченные леса, среди которых ярко выделялась зелень сосен и елей, а из окна коридора я видел вдали кончик Останкинской телебашни. Совсем рядом моя Москва! Как же хорошо у меня протекает мой отдых! А ехал сюда с жуткими опасениями, что буду дико скучать.
Что решит Лида? Почему-то я был уверен, что Лида свяжет свою судьбу с моей. Я это просто видел по её глазам и улыбке. По звуку её голоса. Надо только подождать. Она согласится. Против меня устоять нельзя. Всё время я сыпал шутками и анекдотами.
В Сеуле шли Олимпийские игры. Наша футбольная команда стала чемпионом. Радость сменялась радостью. Пришла ко мне полоса удач.
Мы уходили каждый день всё дальше и дальше от санатория. У нас было отличное настроение. Аппетит был прекрасный. И хотелось жить в этом санатории всю жизнь. Но срок пребывания заканчивался.
Уехал Юрий Иванович. Мы обменялись телефонами. Уехала Валентина. Раньше срока. Её ждала дочь с двумя детьми. У неё были свои заботы. На ухаживания Юрия Ивановича она не обратила внимания. Мы с Лидой остались одни.
Я подарил медсестре коробку конфет, и попросил её ко мне пока никого не подселять. Хотя бы дня три.
Эти три дня Лида ночевала у меня. Она ничего не говорила о своём решении, но я понял, что она будет со мной.
- Наш дом пока здесь, - сказала Лида. - Придётся объясняться с мужем. Или прятаться от него. Где же мы будем потом жить?
- У меня, или у тебя. Там будет видно. Мой Олег будет не против. А твоя дочь?
- Она у меня очень добрая. Ты быстро найдёшь с ней общий язык.
- Мне кажется, что у нас всё будет хорошо, - сказал я Лиде.
- Будем надеяться, - вздохнула Лида. - Хорошо бы иметь отдельную жилплощадь. Я живу в коммунальной квартире. Поэтому надеяться почти не на что. Может быть, соседи получат отдельную квартиру. Но это уже давно тянется. Надо нам думать об отдельном жилье.
- Что-нибудь придумаем. Или в кооператив вступим, или разделим мою квартиру. Там будет видно. Главное - это наши отношения.
Последний день мы долго гуляли по окрестностям санатория, любовались лесами, полями и речушками, маленькими и большими деревнями, голубым и бездонным небом. Нам было хорошо. Но мы понимали, что всё может измениться в городе. Там Лиду поджидает её муж. Трудно сказать, как он себя поведёт, когда Лида скажет ему о предстоящем разводе. Не исключено, что он докопается до меня и захочет со мной поговорить. А мне бы не хотелось с ним встречаться.
На другой день после обеда к санаторию подъехал Василий и повёз нас в Москву.
- Вез в санаторий одного, а отвожу назад двоих! - пошутил Василий.
Я улыбнулся, а Лида промолчала.
Мы подвозим Лиду к дому. Я беру её чемодан и вхожу со страхом в её квартиру. А вдруг там её муж? Что я тогда буду мямлить?
- Не бойся, - успокоила меня Лида. - Его здесь нет. Когда мы теперь увидимся?
- Вечером созвонимся. Я тебе обязательно позвоню. У меня есть ещё неделя отпуска. Приезжай ко мне в понедельник. А к мужу не являйся. Уклонись от встречи!
- Постараюсь!
Мы обнимаемся, и я еду к себе. А сам думаю, что будет в эти два дня. Как поведёт себя Лида? Не сломает ли её муж? Тогда я сойду с ума.
Дома никого нет. Олег, видимо, в институте. Я раскладываю свои вещи и думаю о Лиде. Я не могу жить без нее! Лишь бы она не ездила к мужу.
- Это я, - сказала Лида по телефону. - Звонил муж и сказал, что дочь заболела. Я еду туда. Но я всё время буду думать о тебе. Ты не волнуйся. Я с тобой! Завтра позвоню. В понедельник обязательно встретимся.
Я заволновался. Лида едет к мужу. Вся надежда на Лиду.
Я иду на улицу и думаю о сложившейся ситуации. Что будет?
На другой день с утра Лида звонит от мужа.
- Он ушёл в магазин. Я скоро уеду к себе. Завтра увидимся.
У меня отлегло от сердца. Лида будет со мной. Завтра я увижу её у себя.
Я начинаю делать уборку. Олег ещё спит. Он любит поспать в воскресенье.
Надо привести квартиру в порядок. Неудобно перед Лидой показывать нашу неустроенность.
Я бегу на рынок и закупаю продукты. Надо сварить первое. Покормить Олега.
Варю щи из кислой капусты. Варю картошку. Ставлю солёные грибы и капусту.
Олег встаёт, и мы обедаем.
- Как отдохнул? - опрашивает Олег. - Не скучал?
- Хорошо отдохнул, исходил всю округу. Давление снизилось. Я доволен.
- А я привыкаю к учёбе, - сказал Олег. - Отвык за два года. Хорошо, что учусь во вторую смену. Можно выспаться. У нас на курсе начинают отбирать студентов на учёбу в Америку. Меня тоже записали. Может, поеду.
- Всё может быть, Олег. Учись получше, и поедешь.
Олег садится за уроки. А я продолжаю разбирать свой стол. И думаю о Лиде. Мы встретились, и я влюбился. Или увлёкся. Завтра увижу Лиду у себя. Позвонить ли Наташе? Пока не надо. А если она сама позвонит? Что тогда говорить? Что-нибудь скажу. Наташа сразу всё поймёт. Только мне будет перед ней очень неудобно. А может, и не позвонит. Там видно будет. А ведь могла развестись с мужем! Но не захотела. Значит, не любила меня по-настоящему. Или я ничего не понимаю в женской душе.
24
В понедельник Олег уехал на учёбу. А я всё убирался и поджидал Лиду. Приедет ли она? Найти мой дом совсем просто. Было бы желание.
Я уже начинаю слегка волноваться. Но вот раздаётся звонок в дверь, и Лида стоит на пороге моей квартиры. Выглядит она великолепно!
- Ты просто неотразима! - говорю я Лиде. И обнимаю её.
Мы садимся за стол, выпиваем за первую встречу в моём доме.
Лида рассказывает, как она удрала от мужа, пока он ходил куда-то по делам.
- А что дальше? - спрашиваю я Лиду.
- Если позвонит, то скажу ему, что я подаю на развод. Дочь моя Нина хочет жить со мной. А там будет видно. Вдруг ты меня разлюбишь?
- Не шути так! Не надо. Мы с тобой теперь будем вместе! До последней берёзки.
Нам хорошо вдвоём. Я не свожу с Лиды глаз. Ну почему я такой влюбчивый? Галю любил. Веру любил. И Наташу любил. И Лиду люблю. В чём тут дело? Наверное, душа у меня такая большая. На всех её хватает.
Я еду провожать Лиду до дома.
- Не хочется расставаться! - говорю я Лиде.
- Потерпи немного, и мы будем вместе, - утешает меня Лида.
- А как к нам отнесутся наши дети? - спрашиваю я Лиду.
- Главное, чтобы мы любили друг друга, а дети у нас взрослые. Примут всё как должное. Моя Нина будет к тебе относиться хорошо. В этом я уверена. А сын уже сам отец. У него свои проблемы.
Я иду к станции метро. Думаю о своей жизни. Разве мог я раньше предполагать, что так всё подучится? А вот получилось. Интересно, что будет дальше? Будем вместе с Лидой. До самого конца.
В субботу Лида приезжает ко мне. Мы поджидаем Олега. Надо его познакомить с Лидой.
Входит Олег, и меняется немного в лице, увидев Лиду.
- Давай познакомимся, Олег! - говорит Лида, и протягивает ему руку. Олег смущён. Он не знает о чём говорить. А я шучу, стараюсь разрядить обстановку.
Я провожаю Лиду.
- Хороший у тебя сын, - говорит Лида. - Мне он понравился. Но понравилась ли ему я? Мне показалось, что он встретил меня настороженно.
- Там будет видно. Завтра я еду на Кузьминское кладбище. Давно не был на могиле Веры и родителей. Да и друзья мои похоронены там.
- У меня там тоже похоронен друг, - говорит Лида. - Можно я поеду с тобой?
- Поедем. Вдвоём веселее. Может, к Матвею зайдём?
- Не стоит. Лучше попозже. Мне надо осмотреться. Я стесняюсь.
Мы стоим на кладбище у могилы Веры. Зачем я сюда приехал с Лидой? Трудно чётко сформулировать свои мысли. Хочется получить благословение и разрешение Веры на дальнейшую жизнь с Лидой. Потом я стою у могил моих друзей, моих родителей.
А потом Лида ведёт меня к могиле, где похоронен парень двадцати пяти лет.
- Что с ним было? - спрашиваю я Лиду.
- Трагически погиб, - говорит тихо Лида. - Мы уже собирались пожениться, а он внезапно погиб. Упал с шестого этажа. Хотел перебраться на другой балкон, чтобы открыть соседям дверь. Глупая смерть. Это - судьба.
Тук-тук-тук! - стучит моё сердце у ворот кладбища.
У Олега день рождения. Ему исполняется двадцать один год.
- Папа! - говорит Олег. - Я хочу как следует отметить свой день рождения. Приглашу побольше ребят и девчат. И хорошо, если бы потом ты оставил нас тут одних. Ты не обидишься?
- Всё нормально. Переночую у Лиды. Только надо с ней договориться.
Я помогаю Олегу закупить спиртное и продукты, и когда все пришли, я выпил стопку за здоровье Олега, потом все выпили за моё здоровье. И я уехал к Лиде. Хорошо, что её дочь пока жила у отца.
А дни летели и летели. Я побывал с Лидой у сестры Тани. Потом был в гостях у Козлова. Потом ходили два раза в театр. Не жизнь, а сплошной праздник!
Но в Вешняки я поехал один. Рано ещё везти туда Лиду. Навестил Матвея.
- А где же твоя невеста? - спросил Матвей.
- Олег сказал? - спросил я.
- Олег. Говорит, что очень красивая. Ты уж нам её покажи.
- Покажу при случае.
Я зашёл к Лене.
- Ну, как ты тут, Лена?
- Живу потихоньку. Вот ухаживаю за внуком. Исполнилась мечта Игоря. Внук есть, а Игоря нет. Кто бы мог из нас тогда подумать, что в живых из нашей компании останемся только мы с тобой?
- Говорят, что это судьба. Жизнь наша таинственна, и никогда не знаешь, что с тобой случится на другой день.
- Матвей мне сказал, что ты женишься?
- Собираюсь. Влюбился я, Лена, в красавицу в санатории. Это тоже судьба.
- Пора уже тебе остепениться.
- Одному трудно, Лена.
- Тебе виднее. Только смотри не ошибись. Хотя бы показал нам её.
- Покажу.
- Когда теперь увидимся? Приезжай на праздники.
- Постараюсь.
Седьмого ноября я стоял около здания института. Помогал Козлову построить колонну нашего факультета. Козлов сверял списки правофланговых. Всё катилось по-старому.
Нуждин строго проверял состав колонн и безжалостно выгонял иностранных студентов.
- Оставь ты их в покое! - не выдержал Козлов.
- Я выполняю распоряжение райкома партии, - ответил Нуждин. - А тебе не советую критиковать действия райкома партии.
- Не пугай! - огрызнулся Козлов. - Жизнь-то меняется на глазах!
- Партию ещё никто не отменял! - ответил Нуждин. - Рано ещё хоронить партию! Без партии страна погибнет. Только партия может её поднять на новый уровень!
В переулке мы поднялись втроём к Максиму. Жив ли он?
- А я вас давно поджидаю! - улыбался Максим. - Боялся, что не придёте.
- Куда же мы денемся? - ответил Сокол за всех троих.
- Проходите. У меня всё готово, - приглашал нас Максим. - Жена сварила холодец!
Мы выпили по стопке, набросились на закуску.
- Дорого мы тебе обходимся! - пошутил Козлов.
- Не дороже жизни, - ответил Максим. - Всё нормально. Пока ещё не голодаю. А вот что дальше будет, это вы мне скажете.
- Трудно сказать, - ответил Сокол. - Но буря будет наверняка. Как бы не появились новые партии. Пока ещё Горбачёв в седле. А потом всякое может случиться. Начинается борьба между властью и недовольными людьми. Цензуры теперь почти нет. Везде идут митинги. Требуют убрать шестую статью конституции о руководстве партии. Выборы пойдут по-новому. Будут выдвигать несколько кандидатов на одно место. Начинается новая жизнь в нашей стране. Но к чему она приведёт? Вот в чём вопрос.
- Опять всё запутано, - сказал сокрушённо Максим, - ждём-ждём хорошей жизни, а её всё нет. И неизвестно, когда она наступит.
- Пока готовься к худшей жизни! - сказал грустно Козлов. - Хорошего ждать не стоит. Будет борьба, будут потрясения. Нам бы хотя бы уцелеть. И то хорошо.
- Расстроили вы меня, ребята! - вздохнул Максим. - Но лучше горькая правда, чем сладкое враньё. Ладно! Не пропадём. Теперь до первого мая.
Мы помчались вниз. Наша колонна двинулась к райкому. На трибуне сладко улыбался наш родной секретарь райкома и наш ректор. Мы кричали “ура”, и как всегда бежали вниз по Кропоткинской к бассейну. Там мы капитально остановились. От реки дул промозглый ветер. Но нам было тепло - от водочки.
- И зачем мы всё ходим и ходим на эти демонстрации, как будто наша жизнь от этого станет лучше? - сказал Козлов.
- Скоро перестанем ходить! - утешил Козлова Сокол. - Теперь недолго осталось. Я это чувствую своим нутром. И будем мы тогда сидеть дома, и глушить горькую, если найдётся на что её купить.
- Что будем делать после демонстрации? - спросил Козлов. - По домам или как?
- Меня поджидает моя будущая жена, - сказал я друзьям. - Но часок можно было бы посидеть у меня, если не возражаете.
- А что у тебя дома есть? - спросил Козлов.
- Всё найдётся ради праздника. Поедем ко мне. А потом уж я поеду к своей Лиде.
Мы идём мимо библиотеки имени Ленина, мимо старого здания университета, и вступаем на Красную площадь. Хмурые ряды суровых мужчин и женщин оглядывают нас, когда мы проходим мимо мавзолея.
Горбачёв радостно машет всем рукой.
- Весёлый у нас лидер! - шучу я.
- Только куда мы с ним придём? - спрашивает Сокол. - Мне кажется, что он сам плывёт по течению. И мы вместе с ним.
После демонстрации мы едем ко мне. Олег помогает накрыть на стол.
- Выпьем за то, чтобы мы всегда могли выпить! - предлагает Козлов.
Мы сидим и блаженствуем. Олег приносит горячую картошку, которую уже успел сварить.
- Как будем жить дальше? - спрашивает нас Козлов. - Душа болит. Как бы нам не загреметь всем в тартарары? Сталин нам, наверное, сейчас нужен!
- Сталин нам не нужен! - возражает Сокол. - Нам нужен умный и современный руководитель. Но его пока нет. А Горбачёв может не устоять, хотя и пропаганда расхваливает его. Но всё заранее не предугадаешь. Давайте лучше выпьем ещё по одной. Не будем горевать раньше времени.
- Это верно! - соглашается Козлов. - Выпьем, и по домам. Нас ждут жёны, а Николая будущая жена. Поехали!
Олег рад, что я уезжаю. К нему скоро подойдут друзья. Я им буду только мешать.
- Почему так долго? - спрашивает Лида. - Ведь демонстрация уже давно закончилась? Где был? Признавайся!
- Посидел дома с друзьями и с Олегом. И сразу поехал к тебе.
У Лиды уже накрыт стол. Мы вдвоём. Дочь всё ещё у папы и бабушки. Я смотрю на счастливое и прекрасное лицо Лиды, и счастье охватывает мою душу. Господи! Везёт же мне в жизни! Разве я мог мечтать год назад о том, что буду сидеть рядом с такой красавицей? А вот сижу. Как в сказке! Что будет дальше? Всё будет хорошо! Не надо ни в чём сомневаться.
Потом мы идём с Лидой в центр города. Смотрим на иллюминацию. Ляда рассказывает мне о своём трудном детстве, о том, как их бросил отец, как мать растила их одна, как ей трудно было потом, когда выяснилось, что первый муж алкоголик, как плакала, когда решила разводиться с ним.
Вечером мы сидели опять за столом, смотрели телевизор и пили коньяк. Я был на седьмом небе. Какой-то я везунчик в этой жизни. Видимо, я родился под счастливой звездой.
Дни побежали дальше. Мы виделись с Лидой почти каждый день. Я ночевал у неё два-три раза в неделю. И всё было прекрасно.
Лиду послали в командировку в Воронеж. Я провожал её с Павелецкого вокзала. Как я буду без неё эти десять дней?
- Не грусти! - утешала меня Лида около вагона.
В это время в Армении произошло страшное землетрясение. И весь мир затаил дыхание. Все думали только об Армении. Бедная республика. Сумеет ли она подняться из руин? Горбачёв срочно вылетел из Америки на Родину.
Лида позвонила два раза из Воронежа. Я не находил себе места. Пусто и скучно было мне без неё.
Наконец раздался звонок, которого я так опасался, и всё-таки он застал меня врасплох.
- Почему не звонишь? - спросила меня сухо Наташа. - Что случилось? Ты болен?
- Нет, я здоров. Все нормально. Закрутился я тут с домашними делами.
- Не ври, - оборвала меня Наташа. - Мне врать не надо. Я же тебя просила сказать мне, если ты найдёшь себе другую. Почему ты такой трус? Не ожидала от тебя.
- Не обижай меня, Наташа, - попросил я. - Не мог я позвонить. Рука не поднималась. Не мог себя заставить.
- Она красивая? Кто она вообще?
- Очень красивая и добрая. Бухгалтер.
- А сколько раз она была замужем?
- Раза два. Так она сказала.
- Понятно. Ничего у тебя не получится. У неё дочь есть?
- Есть. А в чём дело?
- Как только её дочь родит, она будет с ней. А ты там будешь на последнем месте.
- Ну и пусть. Я об этом не думаю.
- Надо быть поумнее, Коля. Тебе же не двадцать лет. Я переживаю за тебя!
- Теперь об этом поздно говорить. Давай оставим эту тему.
- Ладно. Спасибо, что сейчас не стал врать. И на этом спасибо. Прощай. Думаю, что мы больше не увидимся.
- Прощай, Наташа. Не думай обо мне плохо. Мы могли быть вместе.
- Оставим эту тему. Будь счастлив!
Наташа повесила трубку. Я долго сидел и думал. Правильно ли у меня всё идёт? Может, я очень тороплюсь? Разве можно всё заранее рассчитать? Лида собирается разводиться с мужем. Она сразу всё решила. И это меня подкупило. Мы будем вместе. Что ещё нужно? От Наташи я не ожидал такого сурового отношения. Разве я во всём виноват? Могла бы поговорить со мной и помягче. Ну что ж? Что было, то было. Надо всё это забыть. У меня впереди другие заботы.
Приехала Лида из Воронежа. А там уже стремительно приближался Новый год. И встречать я его буду, конечно, с Лидой. Или у неё, или у меня.
Я решил съездить в Вешняки. Давно я уже там не был.
- Редко стал у нас бывать, - упрекнул меня Матвей. - Когда покажешь нам свою красавицу? Олег очень подробно нам её описал.
- Скоро. В Новом году обязательно.
Мы пошли к Лене. Она обрадовалась.
Мы сели за стол. Немного выпили.
- Где наша старая компания? - вздохнула Лена. - Была - и сплыла. Ты что так редко стал у нас бывать?
- Дела, Лена. То с Олегом, то с Лидой, моей будущей женой.
- Значит, решил твёрдо жениться?
- Решил, Лена. Такая у меня судьба.
- Тогда привози её к нам. Надо посмотреть на неё.
Договорились, что первого января я буду у Лены с Лидой. И Матвея тоже навестим.
А поедет ли Лида? Вдруг испугается?
Наступило тридцать первое декабря. Мы договорились с Лидой встречать Новый год у неё. Там же будет её дочь Нина. А на другой день поедем в Вешняки. Меня смущало только одно обстоятельство. А вдруг пожалует на Новый год к Лиде её муж? Что мне тогда делать? Драться с мужем?
- Он не приедет! - успокоила меня Лида. - Он слишком гордый. Не бойся.
Я оставляю Олега в квартире. К нему должны придти ребята из группы. Он рад, что я уезжаю. Мне становится немного жаль Олега. Ему надо жить в отдельной квартире. А мы с ним пока вместе. Всё хорошо, но до поры до времени.
Мы сидим у Лиды. Рядом Нина. Хорошая и славная девчонка. Провожаем старый год и смотрим телевизор. А вот и Новый год! Что он мне принесёт? Только не падать духом. Всё время бороться за свое счастье, за своё место в этой жизни. Не надо бурно радоваться, если тебе везёт в этой жизни. Не надо сильно горевать, если тебе всё время не везёт. Ты уже должен быть таким битым и закалённым, что ничто не должно выводить тебя из равновесия.
Мы идём с Лидой на улицу. Мороз градусов пятнадцать. Кругом свет в окнах. Горят новогодние ёлки. А на улице ни души. Только мы вдвоём с Лидой.
- Мы поженимся в этом году? - спрашиваю я Лиду.
- Надо ещё развестись. Он сказал мне недавно, что придёт десятого января на мой день рождения. Будет выяснять отношения. Я скажу ему, что подаю на развод. И сразу стану оформлять документы. А потом уже дело за тобой, если ты меня не обманешь.
- Как ты можешь так шутить? Не стыдно тебе?
- Вы, мужики, народ непредсказуемый. Разве вас поймёшь? Наобещаете с три короба, а потом вдруг струсите, и в кусты.
- Я не такой. Я - человек порядочный.
- Посмотрим. Но ты не обижайся, иногда надо и пошутить немного. Мы возвращаемся домой. Соседка ушла гулять в свою компанию и оставила Лиде ключ. Мы ложимся в её комнате. Уже три утра.
На другой день мы едем с Лидой в Вешняки. Лида немного волнуется.
- Не волнуйся, - успокаивают я Лиду. - Это же мои друзья. И Матвея моего не бойся. С твоей красотой никогда не надо волноваться!
Мы заходим к Матвею. Я знакомлю Лиду с Матвеем и Надей. Потом идём к Лене.
- Давно хотела познакомиться с Вами, - говорит Лена Лиде. - Садитесь за стол!
Мы пьём, закусываем, вспоминаем прошлые годы. Лена вздыхает, потом вытирает слёзы. Все делают вид, что ничего не замечают.
- Лида мне понравилась, - говорит мне тихо Лена, когда мы собираемся уходить.
25
Десятого января у Лиды был день рождения. Я метался дома как дикий зверь. Что мне делать? Там у Лиды её муж. А я что должен делать?
- Это я! - позвонила мне Лида. - Я от соседки! Он скоро уедет! Я тебе позвоню ещё раз, и ты приедешь. Хорошо?
- Хорошо, - говорю я тихо.
- Это я! - звонит Лида во второй раз. - Приезжай! Он уехал.
Я выскакиваю на улицу, хватаю частника, и еду к Лиде.
- Поздравляю с днём рождения! - говорю я Лиде, и целую её.
- Садись за стол! - приглашает Лида. - Начинаем праздновать по новой!
Я, Лида и Нина начинаем снова праздновать день рождения Лиды. Жаль, что со мной не поехал Олег. Познакомился бы с Ниной. Ничего. Всё ещё впереди.
Я блаженствую. Везёт пока мне в жизни. Лида молодец. Сообщила мужу, что подаёт на развод. Это уже что-то. Как моя жизнь сложится дальше? Уживётся ли мой Олег с Лидой? Не надо ничего усложнять раньше времени. Всё будет хорошо.
Двадцать первого января я еду в Вешняки. Исполнился ровно год со дня смерти Игоря.
Мы идём с Леной на кладбище и кладём цветы на могилу Игоря. Обходим и другие могилы.
Тук-тук-тук! - стучит моё сердце, когда мы покидаем кладбище. Что это значит? О чём меня предупреждает моё сердце? О чём?
Приезжают сотрудники Игоря. Пьём не чокаясь. Говорим об Игоре. Грустно. Лена плачет. Трудно ей. Остались мы с ней вдвоём из нашей компании. Так распорядилась жизнь.
Дни летят стремительно. То я ночую у Лиды, то она у меня. Скоро наступит настоящая весна.
В конце марта у меня сидели Козлов, Дубов. Сокол и Юра Орлов.
- Давно не собирались мы вместе! - сказал Козлов. - Забыл нас Николай. У него теперь в голове одна Лида. Предлагаю тост за нашу дружбу! Чтобы она никогда не ржавела!
Олег выпил с нами стопку, и ушёл к друзьям. Мы стали обсуждать жизнь в нашей стране.
- Не пойму, куда мы теперь катимся, - сказал Козлов. - Как бы беды не было?
- Идём по пути демократии, - ответил Сокол. - Сейчас выбрали депутатов в Верховный Совет СССР. Первый раз было несколько кандидатов на одно место. Выбрали, кажется, толковых людей: Сахарова, Ельцина, Юрия Власова и других толковых мужиков. Они будут говорить правду-матку. Только к чему всё это приведёт? И как на это будет реагировать западный мир? Только бы не было гражданской войны!
- Не думал я раньше, что мы доживём до такого времени, - сказал мрачно Дубов.
- А что будет с нашей партией? - спросил Козлов. - Это же огромная сила!
- Партию надо сохранить! - сказал Сокол. - Её надо только переименовать. Ведь большинство членов партии - толковые люди. Есть и карьеристы. А где их нет?
- Мне всё-таки непонятно, - продолжал Козлов. - Что собирается дальше делать Горбачёв? Он чётко представляет себе наш путь дальше? Ведь в июле на партийной конференции он сказал, что чёткого пути он назвать не может. Жизнь сама будет подсказывать, что делать на конкретном отрезке. Мне это высказывание не понравилось. Получается, что и он, и все мы плывём по течению?
- Видимо, так, - согласился Сокол. - Разве заранее всё предугадаешь? Поправку на жизнь надо делать всегда. Теория - одно, а практика - совсем другое.
- Запутались мы совсем, - сказал грустно Дубов. - Запутались окончательно! А орали, хвалились, кричали! Вот и доорались. И пришли к тупику.
- А что делает молодёжь? - спросил Козлов Юру Орлова. - Говори, не стесняйся.
- Всё течёт, всё изменяется, - ответил Юра. - Надо было всё это предвидеть заранее. А главное, не надо было замазывать разные наши недостатки. Мы бы тогда вовремя могли что-то подправить. Всё скрывали, боялись критики, вот и результат. Подошли к самому краю пропасти. Что теперь делать? Получается, что Ленин и Троцкий новели нас совсем не туда. Мы, как олухи, поверили старикам, которые поверили Ленину и его соратникам. А ведь были жаркие дискуссии после гражданской войны: куда идти и как идти. Все испугались Сталина. А кто такой Сталин? Неудавшийся, недоучившийся семинарист! А он повёл огромную страну строить социализм сначала в одной стране, а потом во всём мире. Ведь все видели, что колхозы - это чепуха. Но никто не выступил против Сталина кроме Троцкого да Рютина. Испугались. Каменев, Зиновьев и Бухарин пытались что-то изменить. Но опоздали. Почему вообще смог Сталин встать во главе такого государства? Кто проглядел эту опасность? Первый это сделал Ленин, который кооптировал его заочно в ЦК за ограбление Тифлисского банка. Он же назначил его генеральным секретарём. Вроде, пост был чисто секретарский. А Сталин всех подмял под себя. Недооценили его. А когда спохватились, было уже поздно. Обидно за наших отцов. Не смогли справиться с грузином. Не успели. И потеряли много миллионов. Всю идею изгадили. Изолгались. Как теперь выбираться из этой ямы? Легко сказать, да трудно сделать. Я вижу впереди борьбу старого и нового. Будет много борьбы, много жертв, Может, обойдёмся и без гражданской войны.
- Молодец! - похвалил Юру Козлов. - Голова! Сразу видно, что много читаешь! Всё нам разложил по полочкам. Эх, братцы! Как бы нам не пропасть!
- Не пропадём, - ответил Сокол. - Пока всё развивается медленно и спокойно. Не надо паниковать. Бог не выдаст, свинья не съест!
- Какое прекрасное время было, когда мы били немцев! - проговорил Дубов. - Тогда всё было просто. Бей немцев и не трусь! А дома потом сами во всём разберёмся. И зачем я так долго живу на свете? Лучше не видеть этого позора. За что мы тогда боролись? Теперь всё перепуталось! Обидно за погибших ребят. Ведь большинству было меньше двадцати лет. Не видели они ещё жизни! Всё зло на свете идёт от проклятых политиков! Зачем мы делали эту революцию? Зачем воевали в гражданскую войну? Зачем строили колхозы? И всё это теперь коту под хвост? А кто за всё будет отвечать? С кого спросить?
- С Ленина, с Троцкого и других соратников наших вождей, - сказал Козлов. - Да и нынешние члены Политбюро тоже во многом виноваты. Зачем начали войну в Афганистане? Зачем преследовали диссидентов? Зачем скрывали правду от народа? Пусть они теперь ответят за свои дела!
Я слушал спор своих друзей. Он меня мало затрагивал. Я думал о Лиде, о своем счастье. Почему? Неужели я превратился в обывателя? Всё может быть.
Так мы ни о чём и не договорились. Но выговорились. Стало нам чуть полегче. И на том спасибо!
Поздно вечером я позвонил Лиде, и сразу уехал к ней. Больше одного дня я не мог без неё прожить.
Пятого апреля мы отмечали вторую годовщину со дня смерти Веры. Мне казалось, что всё это было давно-давно.
Лида приехала с утра, и помогла мне вместе с сестрой Таней всё приготовить.
Я оставлял Лиду, но она сказала, что ей оставаться неудобно. И я согласился с ней. Наверное, она права.
Приехали Матвей с Надей и Настей, Лена с Андреем, Арина осталась дома с малышом. Приехал мой Иван с Мариной.
Вспоминали Веру. Я был рад, что не было здесь Лиды. Меня бы народ наверняка осудил.
- Редко бываешь в Вешняках! - сказала мне Лена.
Что мне сказать Лене? Я просто промолчал. И Лена всё поняла.
Потом я провожал гостей до трамвая, а Матвея, Надю и Лену с Андреем посадил на такси.
Мы остались вдвоём с Олегом. Говорили обо всём понемногу.
- Ты не будешь возражать, если я женюсь на Лиде? - спросил я Олега.
- Не буду. А где вы будете жить?
- Пока у меня, а там посмотрим. Может, её соседи уедут в новую квартиру. Тогда ты останешься тут один.
- На это не надо рассчитывать, - сказал мне Олег. - Живите здесь. Только я не хочу, чтобы здесь жила её дочь. Меня это будет стеснять.
- Она будет жить одна. Ты сразу выскажи все свои сомнения. Давай говорить начистоту.
- Я не возражаю. Только не ошибись. Ты же её мало знаешь. Три недели в санатории. Маленький срок. Ты же не работал с ней вместе.
- Хороший человек виден сразу, сынок. Я это чувствую душой. Она - замечательный человек. Я счастлив, что встретил её. А могла бы она сесть за другой стол, и я бы не подошёл к ней. Вот такие дела, сынок. Спасибо, что ты меня поддерживаешь. Для меня это значит очень много.
- Лишь бы ты был счастлив, папа. Но у вас, по-моему, разное развитие. Она бухгалтер, а ты лингвист-литератор. О чём вы разговариваете? Ты же не понимаешь бухгалтерию, а она ничего не смыслит в лингвистике.
- Мы говорим о жизни. У нас много общего. Мы оба выросли в простой семье. Оба прошли через нужду. Вспоминаем военные и послевоенные годы. Она мне рассказывает о своей работе, о командировках, куда её посылает министерство. Правда, я не знаю, много ли она читала? Но пока у нас есть темы для разговора. Споров и разногласий у нас нет.
- Тебе, папа, виднее. Для меня она - чужой человек. Ты только не обижайся. Я её трогать не буду, и она пусть не вмешивается в мою жизнь. Думаю, что у нас никаких конфликтов не будет.
- Я тоже так думаю, сынок. Всё у нас будет хорошо. Как думаешь лето проводить? Поедешь куда? Или будешь дома?
- Мою кандидатуру группа выдвинула на учёбу в Америку. На целый семестр. Надо готовиться к этой поездке. Отлёт в конце августа.
- Так это здорово! Посмотришь на Америку.
- Надо обновить мне свой гардероб, накупить разных сувениров.
- А я уезжаю в конце июля в ФРГ. На целый месяц. Ты можешь уехать до моего приезда. Жаль. И мне тоже надо готовиться к отъезду. Дел будет много.
- Вот вы и поживете здесь без меня одни до Нового года. Только дочку сюда не приводи. Я тебя очень прошу!
Вскоре Лида развелась в суде со своим бывшим мужем.
Я полетел к Лиде. Мы выпили.
- Теперь не бросай меня! - сказала Лида. - Теперь мы с тобой вместе до конца нашей жизни! Обещаешь?
- Обещаю. Как ты можешь во мне сомневаться?
- Конечно, ты подтолкнул меня на этот развод. Без тебя моя канитель с мужем ещё бы долго тянулась. Спасибо, что ты сейчас приехал ко мне. А то у меня было как-то неспокойно на душе.
- Когда мы распишемся?
- Пока не будем торопиться. Ты всё как следует обдумай. Как твои дети?
- Мои дети желают мне только счастья. Всё будет нормально.
- Боюсь я к тебе переезжать. Как я уживусь с Олегом? Он же всё время думает о своей маме. Мне будет первое время нелегко.
- Всё постепенно наладится, - успокаиваю я Лиду. - Главное - уважать и любить друг друга.
- Как тут моя дочь будет жить одна? Ей ведь только всего восемнадцать лет! Мало ли что может случиться? Хотя она очень стремится жить самостоятельно. Думает о мальчиках. Придётся её всё время контролировать. Ладно. Не будем думать о трудностях! Семь бед - один ответ!
Апрель заканчивается. Двадцать третьего апреля в институте как обычно был проведён Ленинский субботник. Мы изображали бег на месте. Перекладывали наши бумаги. Выбрасывали старые. Подгоняли студентов, которые бродили с мокрыми тряпками по коридорам.
- Ну что, мужики? - спросил меня и Сокола Козлов. - Пора заканчивать это грандиозное мероприятие. Бумаги перебрали, стены вымыли, полы вымыли. Что будем делать? Может, посидим где-нибудь часок? Прихватим Дубова, если он здесь.
- Часок посидеть можно, - соглашается Сокол. - Куда пойдём?
- Сходим в кафе “Крымское”, - предлагает Козлов. - Возьмём бутылку коньяка. И обсудим текущий момент.
Мы сидим в нашем кафе, выпиваем по рюмке коньяка, и набрасываемся на закуску.
- Хорошо! - говорит довольный Козлов. - Чего ещё нужно простому русскому человеку? Немного водочки, кусок селёдочки, и любимую жену рядом.
- Это верно, - соглашается Дубов. - Последнее время я вспоминаю фронтовую жизнь. Как мы там жили. Душа в душу! Разные переплёты бывали. Но дружба у нас была настоящая. И мечтали вернуться живыми домой. А когда война закончилась, даже не верилось. Потом пошла жизнь дурная. Мечтали совсем о другом. Теперь нечего жалеть. Сами виноваты. Верили всему, что писали в газетах. Жалко простого русского человека. Всё ждёт и ждёт он хорошей жизни. А её всё нет и нет. И неизвестно, когда она наступит.
- Теперь не скоро! - сказал Козлов. - Теперь идёт перестройка. Длиться она будет долго. Боюсь, что жить мы будем ещё хуже. В этом я абсолютно уверен.
- Да, - сказал Сокол. - Надо быть нам готовыми ко всему. Перемены будут обязательно.
Вторую бутылку решили не заказывать, чтобы не сердить домашних.
Я заехал домой, пообедал, и поехал к Лиде. Мы долго гуляли с ней по Москве. Деревья уже покрылись зелёными листочками. Весна наступала рано. И на душе становилось тревожно и радостно.
Мы с Лидой строили планы на лето. В конце июля я должен был ехать в командировку в ФРГ. Олег в конце августа должен был лететь на целый семестр в Америку. Жизнь впереди разворачивалась яркая и интересная. Но как я буду жить больше месяца без Лиды? Но ведь это только на один месяц. А потом будем всё время вместе. Всё время. До последней берёзки. Мы встретились, чтобы никогда не разлучаться.
26
Тридцатого апреля была Пасха. Рано утром мы едем с Лидой с Ярославского вокзала куда-то за Мытищи, чтобы проведать могилу её матери.
Стоит прекрасная погода.
Лида кладёт цветы на могилу, убирает мусор, и мы едем теперь на Кузьминское кладбище.
Тук-тук-тук! - стучит моё сердце. В чём дело? Почему вдруг наваливается тяжёлая тоска. Почему?
Мы стоим у могилы Веры. Потом я кладу цветы на могилу родителей. Потом я навещаю могилы своих друзей. А потом Лида подводит меня к могиле, где похоронен парень двадцати пяти лет. Это он упал с балкона, пытаясь помочь соседям.
Лида молчит. Молчу и я.
- Пошли! - говорю я Лиде. - Настроение совсем плохое. Нельзя долго быть на кладбище.
- Что будем делать? - спрашивает меня Лида, - Поедем ко мне?
- Разъедемся по домам. Я подъеду с Олегом к тебе. Надо его познакомить с твоей Ниной.
Вчетвером мы сидим у Лиды. Потом мой Олег и Нина уединяются на кухне и покуривают, разговаривая о чём-то своём.
- Сидят как голубки! - говорит нам молодая соседка. - Как приятно смотреть на них! Настоящие голубки! Надо их поженить.
- Сами разберутся. Тоня, - сказала Лида соседке. - Когда вы получите квартиру и покинете нас?
- Мужу всё время обещают и обещают. Он уже раз пять выпивал со своим начальником. Тот каждый раз обещает. Но дом никак не могут сдать. Я бы давно отсюда уехала!
- Какие планы на завтра? - спрашивает меня Лида. - Послезавтра я уезжаю в санаторий. Срочно дали горящую путёвку в “Десну”. Отличный санаторий. Я решила ехать. Ты не будешь меня ругать?
- Только рад, что ты отдохнёшь. С утра мы идём с Олегом на демонстрацию. Потом поедем в Вешняки к Матвею. У него день рождения. А вечером встретимся у тебя. Не возражаешь?
- Буду ждать, - соглашается Лида. - В санаторий будешь приезжать? От тебя это совсем близко.
- Конечно! Каждый день или через день. Будем гулять с тобой по округе. Там замечательные места.
На другой день мы едем с Олегом на демонстрацию. Олег идёт в свою колонну, я в свою.
Озабоченный Нуждин носится вдоль наших шеренг, изгоняет женихов, которых привели с собой наши девчата.
- Я выполняю указание райкома! - кричит Нуждин. Ни один посторонний не должен находиться в наших шеренгах!
Пройдя ровно двести метров, мы остановились около дома Максима.
- Пошли! - подмигивает нам Козлов. - Только по одному, чтобы наш цербер нас не засёк.
Максим стоит на лестничной площадке и улыбается.
- А у меня всё готово! - говорит радостно Максим. - Заходите, ребята!
Мы садимся и выпиваем по первой рюмке за здоровье хозяина.
- Боялся, что вы не придёте, - признался Максим. - Народ теперь не очень охотно идёт на демонстрации.
- Скоро придёт конец нашим демонстрациям, - говорит Максиму Козлов. - Может быть, видимся тут в последний раз!
- Ерунда! - не согласился Максим. - Будете приходить просто так. Да и я сам к вам буду приезжать. Мы же теперь как родные! Кто мне ещё расскажет обо всём, что творится в стране? Кроме вас некому. У меня есть ваш телефон. У вас - мой. Всегда созвонимся. А теперь рассказывайте, куда мы теперь двигаемся?
- Скоро откроется сессия Верховного Совета СССР, - говорит Сокол. - И там будут обязательно интересные выступления. Народ туда выбрали не заранее назначенный, а тех, кто этого достоин. Ельцина тоже выбрали. Вот и послушаем всех. Пока затишье. Но это затишье перед бурей. Мы ведь тоже не знаем всего, что творится в верхних эшелонах власти. Собираем по крупицам слухи.
- Ясно, - сказал Максим, - Братцы! Вы меня не бросайте. Я сам буду вам звонить.
- Звони, - ответил Козлов. - Сразу придем, как позвонишь. А теперь нам пора бежать.
Мы бросились вниз и сразу влились в нашу колонну. Бодрым шагом и с криками “ура” мы прошагали мимо родного райкома, быстро дошли до бассейна “Москва” и остановились.
- Что будем делать после демонстрации? - спросил Козлов.
- Мне надо ехать к Матвею в Вешняки, - ответил я. - У него ведь сегодня день рождения.
- Значит, поедем по домам, - вздохнул Козлов. - Соберёмся в следующий раз. Надо бы отметить эту демонстрацию. Наверное, она последняя. Катится наша жизнь куда-то в неизвестность. Есть ведь у этой жизни какие-то внутренние законы, только мы их не знаем.
Мы быстро дошли до Манежа. А потом вступили на Красную площадь.
Господи! Ведь вся наша жизнь состоит из одних и тех же событий. Дни рождения. Праздники. Экзамены. Каникулы. Банные дни. Работа на даче. И всё это повторяется из года в год. И становится это часто монотонным. И жизнь уже надоедает. Но жить надо. И всё повторяется изо дня в день: встал, поел, поехал на работу, побегал на работе, поехал домой, поел, лёг полежать, потом телевизор, а потом спать. И так каждый день. Но так бывает не всегда. Вот и сейчас у меня жизнь более разнообразная. И всё это благодаря Лиде, моему ангелу, который встретился мне на моём жизненном пути.
Мы идём между железными рядами проверенных и надёжных работников КГБ и инструкторов райкомов партии. Ну чего боится наше правительство? Терактов. Но Троцкого давно нет в живых, и никто теперь не выведет свою колонну. Всё в прошлом. А если что и будет, то всё равно не остановишь.
Мы проходим мимо мавзолея, мимо Горбачёва и членов Политбюро, наших мудрых руководителей, которые знают, куда нас ведут. А знают ли?
- Пошли по домам! - говорит грустно Козлов. - Надо нам ещё посидеть на этих днях. Может быть, перед днём Победы?
Обратно едем с Олегом. Дома приводим себя в порядок. Забираем подарки, и едем в Вешняки.
- Давно поджидаем! - говорит Матвей. Он звонит Лене.
Я смотрю на Матвея. Господи! Уже тридцать три года стукнуло ему! Где-то в дымке маячит и дрожит в мареве прошлого пятьдесят шестой год, когда я отвёз Веру в роддом. С тех пор пролетело тридцать три года.
Приходит Лена, с ней Андрей и Арина. У Арины на руках маленький Игорь.
Мы пьём первый тост за Матвея. Второй тост пьют за меня. Потом мы выпиваем за Надю. А потом поминаем Нину, Виктора и Игоря.
Лена не выдерживает и плачет. Андрей обнимает Лену и целует её в щёку.
- Извините! - говорит Лена. - Нервы не выдержали.
Мы поём песни военных лет. Лена слушает и улыбается.
А я думаю о Лиде. Завтра она уедет в санаторий. Но это же совсем рядом. Остановок десять от станции метро. Это с моего края Москвы. Как у нас всё сложится с Лидой? Как она уживётся с Олегом?
Вечером мы едем с Олегом домой.
- Ты серьёзно решил жениться на Лиде? - спрашивает меня Олег.
- Серьёзно. Ты же видишь, что мы подходим друг к другу.
- Только не ошибись.
- Она же с мужем развелась, - говорю я Олегу. - И всё это из-за меня.
- Ну ладно, - соглашается Олег.
На площади Ногина мы расстаёмся.
- Как ты будешь здесь без меня? - спрашивает меня Лида.
- Ты же будешь мне звонить, - говорю я. - Буду тебя часто навещать.
На другой день на станции метро “Беляево” мы садимся с Лидой на автобус, который прислал санаторий.
Через двадцать минут мы уже в санатории. Лида кладёт в своей комнате вещи, и мы идём изучать местность.
- Хорошо здесь! - говорит Лида. - Я вспоминаю нашу “Энергию”. Как там было здорово! Ты поезжай домой. Я тебе вечером позвоню.
Мы прощаемся. Я жду автобуса на Калужском шоссе. Вокруг вид на леса и деревни, русские просторы. Особенно хорош вид на низину, где течёт Десна.
Всё у меня теперь в жизни хорошо. Почти всё. Осталось только расписаться с Лидой, и тогда она будет жить постоянно у меня. И тогда мы уже не будем часто расставаться. Никогда. Вот будет здорово! Везёт мне все-таки в жизни.
Седьмого мая Олег уехал к другу в Ленинград. А вечером ко мне приехала Лида. Мы были одни дома. Никто нам не мешал смотреть друг на друга.
Я накупил к приезду Лиды вкусных вещей, и мы пировали.
- Папа! Я звоню из Ленинграда, - кричал Олег. - Как ты там? Не скучаешь?
- Всё нормально, сынок! Спасибо, что позвонил. Когда приедешь?
- Десятого утром. Прямо к занятиям. Поздравляю тебя с наступающим праздником Победы!
- Спасибо, сынок. Денег у тебя там хватает?
- Всё нормально. А не хватит, то друг даст взаймы.
- Хорошие у тебя сыновья, - сказала Лида. - Но Олег нравится мне больше. Матвей у тебя слишком серьёзный. А Олег такой умный и простой.
На другой день после обеда я проводил Лиду до метро. Договорились, что я приеду к ней в санаторий в ближайшие дни.
Девятого мая я поехал в Вешняки. Надо было по давней традиции проведать Матвея с Надей и Лену.
Мы собрались у Лены.
- Сорок четыре года пролетело! - сказала Лена. - Выпьем за этот светлый и грустный праздник! Игорь всегда любил его отмечать.
Мы пошли гулять по нашим Вешнякам. Дошли до станции, постояли, полюбовались куполами церкви, потом прошли к нашей школе.
- Летит время, - сказала Лена. - Летит и летит. И никого это время не жалеет. Всё перемалывает на своём пути. Придёт время, и нас с Колей тоже не будет. А вы, ребята, тогда не забывайте нас. Вспоминайте изредка.
- Не надо так говорить, - сказал Андрей.
- Не буду, Андрюша. Это на меня в такой день нашло. Игоря своего вспомнила. Стоит он у меня перед глазами как живой.
Мы стояли у нашей школы. Радом были наши дети. Наше продолжение. Заканчивается двадцатый век. Скоро закончится и наш жизненный путь. А наша школа стоит и стоит. Жалко будет, если её вдруг сломают. Место здесь бойкое. Рядом станция метро. Но ведь в ней учились многие люди. Это же памятник военных лет! Надо наказать детям, чтобы они следили за нашей старушкой-школой. Чтобы она стояла века, как та церковь в Кидекше под Суздалем, построенная в 1152 году.
Я еду домой. Мне немного грустно. Это всё от такого праздника. Через день поеду к Лиде, и всё сразу позабудется.
Мы гуляем с Лидой по окрестностям санатория. Подходим к Десне. Берём лодку и плывём по течению. До чего же здесь красиво! И я вдруг думаю о том, что по прямой линии тут недалеко до места службы Олега в Щербинке. Тут недалеко и до Силикатной, где мы прожили шесть лет. Какая-то пространственная густота. И купаться мы ездили с Верой на Десну, когда она уже была беременна. Получается, что важные события чаще всего происходят в одном пространстве.
Мы долго гуляем с Лидой по округе. И только перед ужином я еду домой.
Двадцать пятого мая я встречаю Лиду у станции метро “Тёплый стан”. Она выходит из санаторного автобуса.
- Вот я и отдохнула! - говорит мне Лида. - Поехали ко мне.
Я долго сижу у Лиды и слушаю её рассказы. А потом еду домой. Неудобно мне оставаться у Лиды. Нина уже живёт постоянно здесь.
В субботу я приезжаю к Лиде. Мы включаем телевизор и смотрим, как выступают новые депутаты.
Запоминается яркое выступление Юрия Власова, когда он громит КГБ как кровожадную организацию. Пахнуло чем-то новым. Все выступают ярко, вносят дельные предложения. Что-то будет в нашей стране?
В воскресенье Лида приезжает ко мне, мы гуляем около университета, потом сидим у площадки, откуда открывается панорама Москвы. И вдруг на меня накатывается тоска.
Тук-тук-тук! - стучит моё сердце. В чём дело? Почему меня душит тоска? Ведь Лида сидит рядом со мной. И мы с ней не ссорились. В чём же дело? Я ничего не могу понять.
- Что с тобой? - спрашивает меня Лида. - Ты так побледнел. Сердце?
- Что-то тоскливо стало, - говорю я Лиде. - Пошли к дому. Не хочется уезжать в ФРГ. Опять у нас начинаются расставания.
- Надо съездить, - говорит мне Лида. - Привезёшь мне хорошую косметику. После разлуки будем только крепче любить друг друга.
Дома я успокаиваюсь, выпиваю рюмку коньяка.
Дни летят стремительно. Олег сдаёт экзамены и зачёты. Я почти всё время с Лидой.
- Отбился ты совсем от рук! - ворчит на меня Козлов. - Нельзя так увлекаться женщинами! И поговорить некогда. Тебе же не двадцать лет. Пора уже утихомириться. А ты всё прыгаешь, как молодой жеребёнок.
- Вот распишемся, тогда и успокоюсь, - говорю я Козлову.
- Смотри, не ошибись! Ведь ты её плохо знаешь. Она уже была замужем. Наверное, у неё неуживчивый характер.
- Не надо так о ней говорить! - прошу я Козлова. - Она - человек без недостатков. И очень любит меня.
- Моё дело предупредить, - говорит мне Козлов. - Только ты уж очень в неё влюбился. Так женщина сядет тебе на шею. А потом ты её не сбросишь.
- Всё у нас будет нормально, - отвечаю я Козлову. - Я в этом железно уверен.
- Когда будет свадьба? - спрашивает меня Козлов. - Кого позовёшь?
- Свадьбу мы решили не делать. Не тот уже возраст. Просто распишемся и выпьем шампанского.
- Зря, - расстраивается Козлов. - А мы тут собрались у тебя как следует погулять. Зря вы так. Хороший повод - погулять. Но дело хозяйское.
Заканчивается июнь. Я покупаю необходимые вещи для поездки в Германию. Олег потихоньку собирается в Америку.
- Что я буду делать тут одна? - спрашивает Лида. - Целый месяц!
- Время пролетит быстро, - утешаю я Лиду. - Я постараюсь тебе оттуда позвонить. Если что, то помоги собраться Олегу. Он ведь может улететь до моего приезда.
- Не беспокойся. Всё будет в порядке.
27
Наступил день отъезда. Меня провожают Лида, Олег, Матвей, Надя и Настя. Я стою в вагоне поезда, который отходит от Белорусского вокзала.
- Наверное, не скоро увидимся, - говорит мне Олег. - Ты мне позвони, если сможешь. Вдруг возникнут какие вопросы.
- Постараюсь позвонить.
Мой поезд трогается, я посылаю всем прощальный поцелуй и отхожу от окна. Всё. Теперь надо думать о Германии.
У нас большая делегация. В министерстве мне предложили возглавить её, но я отказался. Слишком много женщин. Тут нужен человек помоложе. Руководителем назначают Петрова из Киева. Ему ещё нет пятидесяти. Ему и карты в руки.
На душе тоска. Не хочется мне ехать. Нас всего шесть мужчин. Мы садимся в одном купе и распиваем бутылку коньяка. Знакомимся поближе. Шесть мужчин и двадцать девять женщин.
На другое утро в Бресте я пытаюсь дозвониться до Лиды. Но тщетно. Связь всё время нарушается. Я слышу голос Лиды, а она меня не слышит.
Поздно вечером мы в Берлине. Рано утром выходим в городе Хамме. Там нас сажают в автобус и везут в небольшой городок Зост. В нём не больше пятидесяти тысяч населения. Но он тихий, чистый и зелёный.
Здесь мы в течение месяца будем совершенствовать свои знания по методике преподавания, знакомиться со страной и совершенствовать свою разговорную речь.
Начинаются лекции и семинары. Потом нам показывают заводы в Рейнской области. Но первые дни тянутся очень медленно.
Нас опекает Вальтер, заместитель директора института по школьному образованию. Я не выдерживаю и прошу у него разрешения позвонить в Москву. Вальтер очень любит мои анекдоты и разрешает. Я набираю код Москвы и слышу голос Лиды.
- Ты где? - спрашивает меня Лида.
- В Германии. Как ты там без меня? Как там Олег?
- Мы пока не созванивались. Но я ему позвоню. Купи мне дамскую сумку.
~ Обязательно куплю. Крепко тебя целую.
- Я тоже. Думаю о тебе постоянно.
- Я постараюсь позвонить ещё раз.
- Да! У меня радость! Дали участок в Манихино. Большой. Правда, это бугор. Но посреди участка стоит старая берёза. Я согласилась. Ты не против?
- Конечно, нет. Что нравится тебе, то нравится и мне.
- Спасибо! Приезжай скорее!
На душе у меня стало тихо и спокойно. Дома всё в порядке. А это самое главное. Пять дней уже пролетело. Всё будет хорошо.
Учёба шла своим ходом. Мы детально осмотрели город. Побывали на приёме у бургомистра. Вечерами смотрели телевизор. Много разговаривали с немцами. Программа была составлена великолепно. Немцы принимали нас хорошо. Я рассказывал вечерами Вальтеру наши анекдоты, он покатывался со смеху. В один из вечеров Вальтер рассказал нам, что его отец во время войны попал к нам в плен, и работал на Урале. О русских отец Вальтера отзывался хорошо. И это было видно по поведению самого Вальтера. Он лез из кожи, чтобы нам было хорошо. Все наши пожелания он выполнял мгновенно.
Нас свозили на ближайшее водохранилище, покатали на пароходе, а потом привели в ресторан на берегу этого водохранилища.
Затем повезли в бывший рыцарский замок. Мы стояли на смотровой площадке замка и любовались окрестностями. Кругом простирался лес. Германия оказалась не такой уж маленькой!
Потом поехали в Дюссельдорф, где нас представили министру образования земли Северный Рейн - Вестфалии. Мы подарили министру самовар, а он пообещал приехать к нам на прощальный вечер.
Потом мы посетили дом-музей Гейне. Потом поехали по Германии. Были в Бонне. Осматривали римские бани в Трире, там же в округе нам показали ещё один замок. Очень древний замок. Немецкие туристы вступили с нами в беседу, и спросили меня, когда обе Германии объединятся.
- Скоро! - ответил я уверенно. - Очень скоро!
- А почему Вы так думаете? - спросила меня немка-старушка. Глаза её смотрели на меня с большой надеждой.
- Так подсказывает логика истории! - вывернулся я. И сам остался доволен своим ответом. А немка задумалась.
- Сначала может образоваться конфедерация двух государств, - продолжал я, - а потом образуется единое немецкое государство. И это всё не за горами.
- Как Вы там живете в своей стране? - спросила меня старушка. - Тяжело?
- Терпимо! - ответил я бодро. - Всё будет нормально, только не сразу.
- Недавно был у нас Горбачёв. Он нам очень нравится. Только боимся, что образуется у вас военная хунта. Она может свергнуть Горбачёва. И тогда в вашей стране всё останется по-старому.
- У нас народ слишком запуган, - сказал я. - И никакой хунты быть не может.
- А вот Хрущёва убрали в своё время! - возразила мне старушка.
- Это совсем другое дело. Хрущёв состарился, и стал делать грубые ошибки. А Горбачёв молодой и грамотный. Он не допустит никакой хунты.
- Что вы будете делать с Прибалтикой? - не отставала старушка. - Отпустите вы их! Зачем вам нужна эта Прибалтика?
- Может возникнуть цепная реакция. И тогда развалится наш великий Советский Союз. Это очень опасно для нашей страны, да и для всего мира.
- Понятно, - ответила старушка. - Спасибо Вам за все ответы. Так приятно говорить с иностранцем без переводчика. Да ещё из Советского Союза. Со временем в вашей стране будет прекрасная жизнь.
- Спасибо за хорошие слова! - поблагодарил я старушку. Она раскрыла свою сумочку и подарила мне открытку. И надписала там свой адрес.
Приближалось время отъезда. Но мы ещё плыли по Рейну на пароходе мимо скалы, которую описал Гейне в своём знаменитом стихотворении “Лорелея”.
Потом нас пригласили немецкие семьи. Я попал в маленький городок в семью преподавателя русского языка в местной гимназии. Хозяин говорил со мной по-русски. Потом мы вместе с ним распевали песни Окуджавы. Я удивился популярности этого поэта за рубежом.
Осмотрел детально дом, куда меня пригласили.
На первом этаже огромный зал метров на сорок. Раздвижные стеклянные двери вели в сад. И никакого порога. Дети могут свободно выходить в сад. В саду подстриженный газон, игрушки, качели, и никаких грядок.
На втором этаже спальни, туалетные комнаты. Но больше всего мне понравился подвал. Огромное помещение, где стояла стиральная машина. Кладовка. И кабинет хозяина, весь забитый книгами. Летом там было прохладно. И никакого шума.
Огромный дом, и всем хватает места. Живут же люди!
Вечером хозяин вместе с хозяйкой повёз меня на спортивный водный праздник. Все смотрели на меня как на диковинного зверя, и расспрашивали меня о жизни в России. А я шутил и пил всё подряд: пиво, виски, лёгкое вино.
А когда я проснулся ночью, то испугался, что смогу умереть в чужой стране.
Сердце моё бешено колотилось. Голова раскалывалась. Я испугался.
Звать хозяина? Неудобно. Лучше умереть тихо, и не показывать своей слабости. А может, всё пройдёт?
К счастью, рядом стоял мой кожаный портфель. Я вытащил из него пакет с лекарствами, которые прихватил из Москвы.
Я глотал всё подряд: валидол, коринфар, анальгин, но-шпу. Мне стало полегче.
А потом я прислонился к стене, и так сидя, задремал.
Утром мне захотелось рвануть пивка. Чтобы немного оттянуло голову. Но просить хозяина было неудобно.
После завтрака мой хозяин повёз меня в ближайший замок-музей. А во дворе замка было кафе.
- Срочно бокал пива! - попросил я хозяина. - Голова трещит после вчерашнего!
Официант принёс четыре бокала. Я осушил три. Мне стало сразу легче.
- Ты меня спас! - сказал я хозяину. - Перепил я вчера. Потерял контроль над собой. В моем возрасте это непростительно.
- Бывает, - утешил меня хозяин. - Погуляем вокруг замка, и всё пройдёт.
Перед обедом я попросил хозяина позвонить в Москву. Тот разрешил.
Много раз я набирал код Москвы. Наконец я услышал голос Олега.
- Папа! - крикнул Олег. - Как ты там? Когда приедешь? У меня отъезд откладывается. Визы ещё не готовы. Купи мне хорошие сигареты. А вчера мы похоронили тётю Зою. Жену дяди Степана. Матвей был вместе со мной.
- Скоро увидимся, сынок. Позвони Лиде и скажи, что я скоро приеду.
- Папа! Я тебя очень жду! Деньги я почти все потратил.
- Всё нормально. Если не хватит, то займи у кого-нибудь. Я приеду и отдам.
Я положил трубку, на душе стало тепло-тепло. Словно дома побывал.
А потом в институте, который нас принимал, был прощальный вечер. Мы выступили со своими номерами. Откуда только взялись таланты?
Министр образования приехать не смог, но прислал нам столитровую бочку пива. Да здравствует министр!
Я танцевал со своими женщинами, и у меня завязывались хорошие контакты. Но я помнил Лиду. Не мог я её обманывать! Не мог!
Наступил день отъезда. В городе Хамм мы сели на наш поезд, и двинулись домой. На платформе стоял заплаканный Вальтер.
- Мой брат! - сказал я ему на прощание, и крепко его обнял. - Ты очень похож на русского!
Поезд летел на восток. Очень хотелось увидеть Лиду. Хотелось посидеть у себя дома. Хотелось увидеть белые русские берёзки. И немного поплакать от счастья. От радости, что ты дома.
- Надо выпить и закусить, мужики! - сказал я своим новым приятелям.
Мы достали провизию, которую получили от наших немецких друзей. Я вытащил подарок Вальтера: литровую бутылку российской водки.
Мы выпили по стопке. На душе стало очень легко. А поезд летел и летел вперёд, накручивая километры.
Утром мы были в Берлине. Весь день ехали по Польше. А вечером вышли на перрон в Бресте. Дома!!!
Мы бросились в ресторан, официантка подала нам борщ, котлеты и компот. Дома!!!
Мы забрались в свой вагон, и покатили по Белоруссии домой. Смоленск. Вязьма. Гагарин. Можайск. Белорусский вокзал.
На перроне я вижу Лиду и Олега. Крепко их обнимаю. Прощаюсь с членами делегации и сажусь в такси. Жадно смотрю на Москву. Дома!!!
Куда сначала поехать? К себе домой, или сразу к Лиде?
- Завезите меня но пути домой, - предлагает Лида. - А вечером ты приедешь ко мне, или я к тебе!
Умница! Всё понимает моя Лида! Знает, что Олег может обидеться, если я сразу поеду к ней.
Мы высаживаем Лиду, и едем к себе на Юго-запад. Родной Черёмушкинский рынок, который высасывает из меня всю мою зарплату. Я даже каламбур про рынок придумал: “Плачу; и пла;чу”. Только ударение в этих словах разное.
И вот я дома. Вручаю Олегу сувениры: блок “Мальборо”, джинсы, две рубашки. Олег доволен.
Я иду на родную кухню, чтобы сварить русской картошки и попить чая.
- Я ничего не купил, - оправдывается Олег. - Деньги кончились, а занимать неудобно. Да и у ребят моих тоже нет.
Мы идём с Олегом на рынок, и покупаем малосольные огурцы, овощи, фрукты, картошку.
- Ну, как ты тут жил? - спрашиваю я Олега.
- Ребята у меня тут часто бывали, - говорит смущённо Олег. - Немного шумели вечерами. Не убирался. Ты уж извини меня. А тринадцатого сентября рано утром летим в Штаты. У меня всё готово и уложено.
Мы выпиваем с Олегом по рюмочке за мой приезд. Закусываем. Звонит Лида. Не вытерпела.
- Ты когда приедешь? - спрашивает она меня. - Или мне подъехать ради твоего приезда? Я очень соскучилась по тебе.
- Я приеду, Лида. Немного посижу с Олегом, и приеду. Только немного в себя приду. Никак не могу очухаться.
Господи! До чего же хорошо дома! Но чтобы понять этот простой факт, надо почаще выезжать далеко-далеко. Почему-то больше всего думаешь и тоскуешь о русских берёзках. А потом уже хочется огурчиков, отварной картошки и селёдочки.
- Сувениры купил? - спрашиваю я Олега.
- Купил. Матвей раза два заезжал. Это ты его просил присматривать за мной?
- Нет. Что ты! Это он делал по своей инициативе.
- Так хочется поскорее улететь в Америку! Поговорить с американцами!
- Поговоришь. Только будешь сильно тосковать. Особенно первое время. Держитесь все вместе. Не экономьте деньги. Всё равно не купите много вещей. Потом тоска немного пройдёт. Постоянно будет тянуть домой.
- Просто не верится, - сказал Олег. - Мы же едем всего на четыре месяца? Это же пустяк, папа!
- Ты едешь первый раз, сынок! Слушай, что я тебе говорю. Не жалей деньги на еду и книги. И звони домой. Сразу сообщи мне свой телефон. Я тоже буду тебе звонить. Ну, мне пора, сынок. Лида ждёт меня. Ты только не обижайся на меня.
- Конечно, поезжай! Я всё понимаю. Спасибо за подарки.
Я ловлю такси и лечу к Лиде. На коленях у меня свёрток с сувенирами. Как хорошо, когда есть к кому поехать! Везунчик я в этой жизни. Видимо, я родился под счастливой звездой. После моей болезни в юности я пока иду всё время вперёд. Веру потерял. Но это уже судьба. Нашёл Лиду. Много на свете хороших и красивых женщин. А Лида - это моя судьба.
28
Потом дни полетели очень быстро. День отлёта Олега приближался.
Я вышел на работу, а сам уже мысленно прощался с Олегом.
Самолёт улетал в семь утра. На аэродроме надо было быть за два часа. Значит, из дома надо было выезжать на такси где-то в половине четвёртого утра.
Олег сидел с друзьями и выпивал. Мне это не нравилось. Мы прощаемся на четыре месяца. Надо бы посидеть одним. Но Олег был среди друзей, громко смеялся и, казалось, забыл про меня и Матвея.
Половина четвёртого. Олег захмелел. Нехорошо. Я недоволен. Два парня были со своими машинами.
Когда мы собрались трогаться, Олег вдруг вспомнил, что он забыл справку об успеваемости.
Мне это не понравилось. Мало того, что вылет состоится тринадцатого числа, ещё пришлось и возвращаться.
- Успокойся! - сказал мне Матвей. - Олег ещё совсем молодой. У него всё просто.
Наконец мы тронулись. Вокруг была тёмная Москва. Мне было грустно.
Ехали долго. А вот и Шереметьево.
Олег ещё толком не пришёл в себя, но всё время улыбался. Молодость.
Началась регистрация. Очередь двигалась медленно. Олег шутил. Меня почти не замечал. Постепенно передвигая чемоданы, мы подошли к контролю. Олег обнял меня и Матвея, и отделился от нас.
Издали Олег махал нам своей дорожной сумкой. А у меня сжималось сердце. Ведь лететь почти двенадцать часов. И всё время над океаном. И число сегодня тринадцатое. Ну почему я такой суеверный?
- Поехали домой! - сказал мне Матвей. - Сейчас они взлетят. Не переживай. Всё будет нормально. Не успеешь оглянуться, как пролетят эти четыре месяца.
На полпути Матвей вылезает из нашей машины, и едет к себе домой. Восемь часов утра. Что делать? Ведь не спал всю ночь!
Я долго ворочаюсь на кушетке. Потом встаю, умываюсь и собираюсь на работу. На работе будет легче. Там все тоскливые мысли сразу улетучатся.
- Проводил? - спрашивает меня Козлов, - Почему ты такой грустный? Радоваться надо! Теперь отдохнёшь от своего Олега. У тебя скоро юбилей. Ректор хочет чествовать тебя в актовом зале. Приготовь ответную речь.
И верно. Двадцатого сентября мне исполняется шестьдесят лет. Ничего себе! Вспомнил двадцатое сентября сорок первого года. Я носился по родной деревне, скакал на лошадях, а было мне всего двенадцать лет! Вот бы вернуть то время! Что бы я тогда совершил в жизни? Если бы наша мать не приехала вскоре за нами, мы бы оказались в оккупации, и меня бы не приняли в мой институт. Всё могло быть. Мог бы и погибнуть от немецкой пули или снаряда. Неужели есть на свете судьба? Не верю я в эту судьбу. Судьбу люди делают сами, или они ничего не делают, а житейские волны носят их по безбрежному океану жизни.
Мы с Лидой договорились, как будем отмечать мой юбилей. В этот день я соберу всех родственников и близких друзей. А через день, в субботу, приглашу друзей с работы. Всё это обойдётся мне в копеечку, но юбилей бывает один раз в жизни!
Матвей узнал по телефону, что самолет, на котором улетел Олег, благополучно приземлился.
Олег пока не звонил. Я понимал, что им там на первых порах трудно. Но я надеялся на руководителя, очень опытного преподавателя. Она всё сделает, чтобы ребята там быстро адаптировались.
Двадцатого сентября я сидел за столом президиума в актовом зале. Рядом со мной сидели ректор, сидел Козлов, сидел Сокол и заведующие кафедрами.
Я был смущён и взволнован. Ректор вручил мне букет цветов и приказ, где мне выражалась благодарность, и выделялась премия в размере оклада.
Звучали речи, стихотворные поздравления, потом дали слово мне.
Я поблагодарил всех за поздравления, рассказал о своей учебё и трудовой деятельности, курсе.
Охапку цветов унесли в деканат. Подъехал Матвей, и мы рванули домой.
Дома шла подготовка к вечеру. В семь часов все сидели за столом. Сестра со вторым мужем, брат Иван с Мариной, их дети, Козлов и Сокол, Дубов и Юра Орлов. Вроде только свои, а набралось двадцать человек.
Лида и сестра носились из кухни в комнату и назад. Им помогали и Надя, и Нина, дочь Лиды.
А я был весь в напряжении. Я ждал звонка из Америки. И он раздался.
- Папа, я поздравляю тебя с днём рождения! - сказал мой Олег из далёкой Америки.
- Сынок! Большое спасибо! Как ты там?
- Привыкаю. Но очень тяжело. Так хочется домой, что просто ужас. Здесь тепло, и мы ходим в костюмах. Я звоню из комнаты нашего руководителя. Нам ещё не дали денег. Поэтому трудновато.
- Держись, сынок. Привыкнешь. Сообщи телефон, куда я могу тебе звонить!
Олег назвал мне цифры. Как мне хотелось, чтобы он был здесь!
- Папа! Я заканчиваю! Телефонный разговор стоит очень дорого. Звони и пиши!
- Обязательно позвоню! Не тоскуй, сынок! Это пройдёт. Держитесь там вместе, и не экономь деньги! Покупай себе всё, что тебе нужно! Я скоро позвоню!
Веселье катилось дальше. Гости хмелели. Многие с любопытством смотрели на Лиду. Видимо, сравнивали её с Верой.
- А Лида у тебя красивая! - сказала мне сестра. - Только будь осторожнее. С красивыми, давно известно, жить трудно. Не будь очень легковерным.
Я отмахнулся от замечаний сестры. Никто из них не знает мою Лиду. Она просто ангел! Как же мне с ней повезло! Господи! Я просто счастливый человек!
Веселье разгоралось всё сильнее. Звучали песни и шутки. Многие вышли подышать и покурить на балкон.
Около меня встал брат Иван.
- Как поживаешь, браток? - спросил меня Иван.
- Нормально, - ответил я.
- Понятно. Привёл новую жену. А что будет с Олегом? Где он будет жить?
- Здесь же! У него своя комната. А там будет видно. Если не уживёмся, то разделим квартиру.
- Неправильно. Ты обделяешь Олега, Лишаешь парня квартиры! Ты должен оставить ему всю квартиру. А сам жить у своей Лиды.
- Но это уж нам с Лидой решать, - не выдержал я.
- А с братом посоветоваться не считаешь нужным? Понятно. Ты родного брата уже давно за человека не считаешь. Кто я для тебя? Пришей-пристебай кобыле хвост. Ничего. Как-нибудь проживём и без образования. У меня денег побольше твоего. Хотя и не такое образование.
- Не болтай ерунды, и не порть мне настроение в такой день! - не выдержал я.
- А я могу собраться и уехать, если я тебе порчу настроение. - Марина! - крикнул Иван. - Поехали домой!
Марина испуганно посмотрела на Ивана. Я молчал. И все гости молчали.
Иван и Марина молча удалились.
- Ну и брат у тебя, - вздохнул Козлов. - Это называется родной брат. Только у русских такая недружная родня. Посмотришь на другие нации, они убьют любого за своего родственника. А мы, русские, как последние подонки! Всё что-то делим, что-то выясняем. И так всю жизнь. Чужой человек поможет больше, чем родной брат. Поэтому и прозябает наша Россия. Не держимся мы друг за друга. Давай лучше ещё раз выпьем! Я предлагаю тост за Лиду!
Лида покраснела, став центром внимания.
- С Лидой мне повезло, - сказал я громко.
- Горько? - крикнул кто-то.
Я поцеловал смущённую Лиду.
И забыл я про Ивана, и про все свои неприятности. Никогда не надо расстраиваться по разным мелочам. Всю жизнь мы не ладим с Иваном. Просто мы хорошо знаем друг друга. Слишком хорошо. Вот и всё. Бог с ним! Человека не переделаешь. Зато у меня есть Лида. Есть дети. Есть работа. Есть друзья. Есть пока - тьфу-тьфу-тьфу! - здоровье. Всё у меня будет хорошо. Никогда не надо падать духом! Никогда!
Уехал Матвей с Надей. Уехала Лена с Андреем (Арина сидела с ребёнком). Остались только свои мужики: Козлов, Сокол, Дубов да Юра Орлов.
Мы говорили обо всём понемногу: о политике, о жизни вообще, о ядерной войне, о своей работе, о том, что будет с нашей партией.
- Как повернётся наша жизнь дальше? - спросил нас Козлов. - Надо ведь на что-то нам надеяться. А на что? Я не знаю.
- Будем пока катиться по инерции, - сказал Сокол. - Как и до этого катились. Пока не остановимся у края пропасти. А там что-нибудь кто-нибудь придумает. Надо надеяться на русский авось.
- Как-нибудь проживём, - сказал со вздохом Дубов. - В войну было совсем плохо. А вот поднапряглись и выдюжили. Не пропадём. Мне вообще-то теперь всё равно. Жить осталось какие-нибудь два-три года. Пусть теперь спасают страну молодые. Мы, старики, своё сделали. Спасли страну от немецкого порабощения.
- Пробьёмся! - сказал я весело. - У нас было татаро-монгодьское иго, было Смутное время, были французы, была гражданская война, была последняя и самая страшная война. И всё наша Россия перенесла.
- Громкие слова! - сморщился Козлов. - Всё это громкие слова, братцы. Не хотите вы смотреть правде в глаза! А я чую всеми печёнками, что надвигается на нас страшное время. И нам нужен мудрый и смелый лидер. А где он? Не верю я в Горбачёва. Хитрый партийный функционер. Сейчас пришло совсем другое время! Люди проснулись, и хотят действовать. Людям надоела старая трепотня. Люди хотят иметь свои партии. И начнётся у нас в стране разброд и шатание. Дело может дойти до гражданской войны. Не дай Бог! Что тогда? Поднимем лапки вверх? И развалится наша девятнадцатимиллионная партия коммунистов. Вот что делает история с непродуманными решениями. Оболванил Ленин с Троцким и Сталиным наш русский народ. Пустил нас по тупиковому пути. Как теперь сделать плавный поворот на сто восемьдесят градусов? Не получится просто так. Сколько случайных людишек окажется наверху? А мы с вами, братцы, уже староваты для спасения России. Вот Юра ещё может сказать своё слово. Борись, Юра! Не стой в стороне. Давайте выпьем за нашу страну! Чтобы она не погибла. Я уже не говорю об Америке. Этот друг-враг доставит нам ещё хлопот. Если бы в нашей стране нашёлся титан-руководитель, тогда бы мы не пропали. Но найдётся ли он? За Русь, братва!
А потом мы стали играть в очко на мелочь. Увлеклись и забылись.
- Хорошо посидели! - сказал на прощание Козлов. - Умеешь ты, Коля организовывать встречи. Хитрый и умный ты парень. Дай тебе Бог огромного счастья.
Мы с Лидой остались одни.
- Ну, как? - спросила меня Лида. - Ты доволен?
- Спасибо тебе, Лида. Но ещё одна встреча будет в субботу. Там людей будет поменьше. Но народ серьёзный. Не переутомишься?
- Постараюсь, - сказала Лида. - Раз надо, значит надо. Всё будет нормально.
Была ещё одна встреча в субботу. Я пригласил многих преподавателей, с которыми работал почти тридцать лет.
И опять меня засыпали подарками и цветами. Было теперь у меня свыше десяти голубых рубашек, около десяти красивых ручек и много других полезных вещей.
- Вот и всё! - сказал я Лиде, когда мы проводили гостей. - Надо тебе помочь вымыть посуду.
Мы стояли на кухне - до чего же она тесна! - и мыли посуду. И ставили её в сервант. До следующего раза. А когда он будет следующий раз? Теперь уже будем скромно отмечать наше бракосочетание с Лидой. Надо бы подать заявку, но я решил дождаться Олега. Не надо торопиться с женитьбой.
Через неделю состоялась скромная свадьба у сына Лиды, который женился во второй раз после смерти первой жены.
Мы опять веселились с Лидой. Она смотрела с любовью на своего красавца-сына, и очень хотела, чтобы у него всё было хорошо.
Я очень устал от встреч и выпивок. И только в начале октября пришёл в себя. Я всё ждал звонка от Олега, но потом понял, что у него, видимо, нет ещё денег. И заказал разговор с Олегом. Соединили нас в два часа ночи.
- Папа! - сказал Олег. - Я все дни ждал твоего звонка. Молодец, что позвонил. Олбани - совсем маленький город. Здесь мы сильно скучаем по дому. Никак не привыкнем к здешней жизни.
- Как с питанием, Олег? Не голодаешь?
- С питанием всё нормально. Не беспокойся. На днях ездили в Бостон. Скоро поедем смотреть Ниагарский водопад. Но домой тянет ужасно. Ты оказался прав. Дай Диме мой телефон. Пусть он мне тоже позвонит. Мы тут пьём всей группой чай у нашего руководителя. Она - отличная женщина. Всё время нас подбадривает. Вроде, начинаем привыкать. Если можешь, звони мне почаще.
- Буду звонить, сынок. Держись там. Так всегда бывает, когда попадёшь впервые за границу. Ты же там не один. Держись. Новый год будем встречать в Москве. Надеюсь, что вы прилетите к Новому году?
- Должны. Как раз тридцатого декабря мы должны прилететь. Приезжай меня встречать.
- Обязательно, Олег. Иначе быть не может. Держись. Я тебе напишу подробное письмо. Не падай духом, и поддерживай своих друзей! Это твоё второе испытание в жизни после армии. Время пролетит быстро. Главное - продержаться первый месяц.
В середине октября, в воскресный день, я поехал с Лидой смотреть наш участок. Целый час ехали по Рижской дороге до станции Манихино. Я вдруг подумал, что мой брат Фёдор именно по этой дороге ехал после Чухлинки на фронт. И было это двенадцатого августа сорок второго года. А теперь, через сорок семь лет, я еду смотреть дачный участок. Совсем мирные заботы. Буду на нём ковыряться. Строить дачный домик. Отдыхать душой и телом от городских забот. Всё верно. И за всё это сложил голову мой брат в возрасте девятнадцати лет. Чтобы я отдыхал, гулял на природе, встречался с друзьями, обнимал Лиду и пестовал своих сыновей. А родись я на три года раньше, то и сам мог загреметь на передовую, и лежать где-нибудь в Белоруссии или Польше в братской могиле. У каждого своя судьба. Неужели каждому человеку всё предписано со дня его рождения? Трудно в это поверить.
Манихино. Кругом грязь, страшные помойки, ужасный станционный туалет, в котором, видимо, никто и никогда не убирался. Подкатил автобус. Мы еле втиснулись в него.
Автобус, громыхая, спустился в низину и пересёк Истру, всю укрытую разросшимися ивами и ольхой. Потом пополз вверх вдоль Истры.
Вот наш участок, высокий и обширный бугор. Посередине росла приземистая и коренастая берёза. Рядом были оплывшие ямы. То ли следы воронок (здесь ведь были сильные бои), то ли здесь были картофельные бурты. Но берёзка наверняка помнит и сорок первый и сорок второй год. Берёзку надо сохранить. Берёзка мне сразу понравилась. Впереди простиралось колхозное поле, которое вплотную примыкало к Истре. Метров триста до реки. Не больше. Летом можно всегда искупаться, и рыбку поудить.
А на соседних участках стучали топоры, визжали пилы. Все активно осваивали свои участки.
- Какое красивое место! - восторгалась Лида. - Это ничего, что крутой бугор. Достанем бульдозер, сделаем террасы, завезём хорошей земли и навоза. Москва не сразу строилась. Потом построим домик. Большой или маленький. Там будет видно. У меня есть немного денег на книжке. Кое-что продам из своих украшений. У тебя есть что-нибудь на книжке?
- У меня и книжки никогда не было.
- А ты что-нибудь умеешь сам делать? Плотничать? Столярничать? Слесарить?
- Не умею, - ответил я честно. - Могу только копать землю, такой вот я уродился. Ещё сажать картошку, таскать. Силы у меня уже не те.
- Плохо, - сказала Лида. - Главное, что нет денег. А я так мечтала иметь свою дачу. Чтобы по выходным дням можно было уехать в эту тишину, и копаться на огороде. Жаль.
- Насчёт денег я подумаю. Возьму пару частных уроков. Буду брать переводы. В крайнем случае, можно занять на первое время, или взять ссуду.
- Здесь нужны большие деньги, - вздохнула Лида. - Вон строит бревенчатый дом наша буфетчица из министерства. И откуда у неё что берётся? Простая буфетчица! Целая бригада ставит сруб.
Я понял, что тут дело серьёзное. Лида ждёт от меня реальной и серьёзной помощи. Как бы нам не разругаться из-за этой дачи? Это уже никуда не годится. Надо серьёзно браться за дело. Надо искать друзей, которые могли бы мне помочь. Иначе я предстану перед Лидой в жалком виде. Не мужик, а мокрая курица. Надо доставать срочно деньги. Надо искать халтуру. Надо строить какой-то сарайчик, чтобы складывать строительные материалы. Всё надо, надо, надо!
- Жаль, что у нас нет машины, - продолжала Лида. - На машине можно за час добраться сюда. И привезти что-нибудь. Плохо без машины. Твои сыновья могут нам помочь?
- Лучше на них не рассчитывать. Надо рассчитывать на себя и на верных друзей.
- Это верно. Ничего. Как-нибудь всё сделаем. Было бы желание. А у меня желание очень большое.
- Будет у нас хороший дом, Лида! - выпалил вдруг я. - Не унывай! Всё у нас будет как у людей.
- Спасибо, Коля! - просияла Лида. - Я знаю, что если ты захочешь, ты можешь горы свернуть.
29
Двадцать второго октября я заказал разговор с Америкой - надо поздравить Олега с днём рождения. Письмо я ему уже написал. Надо теперь поздравить устно.
Подошли его друзья. Мы выпили за здоровье Олега, и стали ждать, когда нас соединят с Америкой.
В половине третьего я разговаривал с Олегом.
- Поздравляю тебя с днём рождения, - сказал я Олегу. - Как ты там?
- Привыкаю, папа. Стало чуть полегче. Часто собираемся вместе, и пьём чай. Вспоминаем Москву и свои дома. Очень хочется домой. А как ты там? Ещё не женился?
- Пока нет. Жду твоего возвращения. Рядом стоят твои друзья. Передаю им трубку.
Олегу исполнилось двадцать два года. Летит время. Знать бы, что ждёт меня впереди. Наверняка будут разные неприятности. Но лучше о них не думать. Что будет, то и будет. А пока рядом со мной Лида. Моё сокровище. Что мне ещё надо?
Я решил съездить в Николаев. Гена, который был вместе со мной в Германии, усиленно звонил мне по телефону, и приглашал к себе. Посмотреть на Николаев.
У меня оказалось две недели отпуска. Я быстро собрался и поехал на поезде.
Лида провожала меня.
Утром я был уже в Харькове. А потом весь день ехал по солнечной и осенней Украине.
Вокруг простирались степи. На них зеленели нежные озимые. Часто проезжали мимо сёл. В сёлах стояли просторные новые дома из белого кирпича.
А мы всё ехали и ехали, и только поздно вечером я был в Николаеве.
Гена развёлся с женой, и жил один в трёхкомнатной квартире. Он работал доцентом в местном пединституте, где преподавал немецкий язык.
Все комнаты у него были уставлены книжными стеллажами, и я не мог оторвать глаз от этого богатства.
На другой день он повёз меня осматривать Николаев и его окрестности.
Сначала он привёз меня на свой садовый участок. На нём густо росла петрушка.
- А где же дом? - спросил я.
- Не научился воровать и брать взятки, - сказал со вздохом Гена. Братья обещали мне помочь. Но сначала мне надо обзавестись женой.
- А где твоя бывшая жена?
- Живет с сыном в Ленинграде. Такая стерва мне попалась! Я там учился в аспирантуре. По профессии она врач. Придет с работы, и начинает сразу меня пилить. Я долго всё это терпел. Сын у меня там родился. Она меня оставляла в Ленинграде. А меня тянуло на родину. Ректор выделил мне квартиру. Она приехала, посмотрела и уехала. И тогда я подал на развод. Она не ожидала. Стала просить прощения. А мне уже всё обрыдло. Пошла она куда подальше! Сына только жалко. Но он летом на месяц приезжает ко мне. Парень растёт без отца. Смотрю на него, и сердце кровью обливается. Она опять недавно предлагала мне жать вместе. Но я наотрез отказался. Раз пошла трещина, её ничем не замажешь. Не тот она человек. Месяц помолчит, а потом опять возьмётся за старое. Сам виноват. Рот разинул, и не разобрался.
Гена возил меня в свою родную деревню. Познакомил с братьями и с матерью. А вокруг одни степи, и нет нигде леса, ни родных белых берёзок. Только чёрная земля, да сады.
Потом я увидел огромный порт и место, где Ингул впадает в Днестр. Красиво. И сам Николаев мне тоже приглянулся. Чистенький и уютный город. Но налёт провинциализма лежал и на нём. Провинция есть провинция. Не было в нём шума и движения огромного города. Душа моя заныла. На второй день мне захотелось в Москву. А Гена свозил меня в Херсон, и там я увидел могучий и широкий Днепр.
Вечером мы пили водку и говорили о политике.
- Пала Берлинская стена! - сказал Гена. - Теперь Германия станет единой. Давно пора!
Я вспомнил, как под Триром предсказывал это событие старушке-пенсионерке. Всё правильно я тогда предсказал. Да это и так было ясно. Что делает мой Олег в далёкой Америке? Что делает моя Лида, и думает ли сейчас обо мне? Здесь я нахожусь в подвешенном состоянии. Гена с утра бежит на работу, а потом возвращается ко мне, и мы колесим по округе.
- Хочешь в Одессу? - спросил меня Гена. - Сто тридцать километров. Нужен целый день, чтобы немного её осмотреть.
- В следующий раз, - сказал я. - Далековато. Да и домой надо возвращаться. А нельзя ли назад вернуться на самолёте? На поезде ехать долго.
- Можно. Сейчас заедем в кассы “Аэрофлота”, и возьмём билет.
Первого ноября, в солнечное и тёплое утро, Гена повёз меня на аэродром.
- Звони и пиши, - сказал мне Гена на прощание. - Я на Новый год поеду к сыну в Ленинград, и заеду к тебе на обратном пути.
Половину пути я смотрел с высоты на Украину, а потом появились облака, и во Внуково я уже садился в дождливую погоду.
Частник быстро доставил меня до дома. Я заглянул в холодильник. Пустота. Схватив сумку, я бросился на рынок. Надо что-то купить к ужину. Позвонил Лиде на работу. Она приехала ко мне, и стала хлопотать на кухне.
- Соскучился я без тебя, - сказал я Лиде. - Всё время думал только о тебе.
- Это хорошо, - сказала Лида. - Я тоже всё время думала о тебе. Связал нас Бог одной веревочкой. Когда будем расписываться? Ведь обещал.
- Олег вернётся, и мы распишемся. Заяц трепаться не любит! Сказано - сделано!
- Смотри, не обмани! Я все мосты сожгла за собой. Иначе ты разобьёшь мне всю жизнь. Детям моим ты очень нравишься. А вообще нам надо жить отдельно от детей. Только как это сделать?
- Можно разменять мою квартиру. Но не хочется обделять Олега, да и Матвей тут пока прописан. Но это не самое главное. Главное - чтобы мы любили и уважали друг друга. А остальное всё приложится. Верно я говорю?
- Верно, но без своей жилплощади трудно нам построить своё гнездо.
- Что-нибудь придумаем, Лида. Верь в меня! Купим однокомнатную квартиру, или разменяем мою. Всё будет как надо, а как не надо, так не будет!
Седьмого ноября я пошёл на демонстрацию. В этот раз не было особых списков. Строго по желанию. Поэтому народу было совсем немного.
Нуждин обходил наши жидкие колонны и был молчалив. Исчезло с лица выражение озабоченности и властности. Что бы это значило?
- Успеем ли мы забежать к Максиму? - спросил я Козлова.
- Успеем, - сказал Козлов. - Строгости закончились. Можем вообще остаться у Максима, если он нас ждёт в этот раз.
Мы остановились у выхода на Кропоткинскую улицу, и быстро поднялись на четвёртый этаж. Максим стоял у двери и как всегда улыбался.
- Как я боялся, что вы не придёте! - крикнул Максим. - Чем чёрт не шутит! Спасибо, что не забыли меня. Быстро за стол! Сегодня демонстрация пройдёт быстро. По радио утром говорили. Идут строго по желанию.
Мы выпиваем по стопке водки, и набрасываемся на острую закуску.
- Расскажите, что теперь у нас делается? Мы на заводе совсем запутались.
- Республики союзные хотят отколоться, - ответил Сокол. - В первую очередь Прибалтика. А это значит, что скоро наш Советский Союз может развалиться. И останется одна матушка Россия. Может, это и к лучшему. Зачем нам Узбекистан? Зачем нам Грузия? Одним будет легче. Хорошо бы остаться вместе славянским республикам: России, Украине и Белоруссии. Но Украина давно хочет от нас отделиться. Не любят они москалей.
- Жаль, если развалится Советский Союз, - сказал Козлов. - Вот американцы будут рады! Пятнадцать отдельных государств! Разве это порядок? Европа объединяется, а мы разваливаемся. Жаль. Никто нас теперь не будет бояться. И постарается лягнуть нас. Во всём виноват Горбачёв. Придумал свою перестройку. А что толку? Одна болтовня. Нет в России настоящего лидера. И поэтому всё летит под откос.
- И когда только у нас настанет хорошая жизнь? - сокрушенно спросил Максим. - Всё врали про коммунизм. А теперь во что верить? Куда мы вообще теперь двигаемся? И на что нам надеяться?
- Трудно ответить на этот вопрос, - сказал Козлов. - Куда-то двигаемся. То ли по инерции, то ли по каким-то нам неведомым внутренним законам развития мира. Разве поймёшь всё это? Тут нужна огромная голова. А её пока нет. Но всё равно не надо падать духом. Как-нибудь пробьёмся. Жить-то всё равно надо. Жизнь нам и подскажет. Наделаем, конечно, много ошибок, пока будем брести и барахтаться. Но выберемся на гладкую и ровную дорогу. Выберемся, но не сразу. Лет десять или двадцать будем барахтаться. Может, наши дети успеют застать хорошую жизнь. А нам её точно не увидеть.
- Нам пора! - напомнил Сокол. - Кажется, наши двинулись.
- Ну, Максим! - сказал Козлов. - Звони нам или приглашай, когда соскучишься. Ты тут рядом. Твоя закуска, наша выпивка. А демонстрации заканчиваются. Спасибо тебе за всё. Ещё увидимся!
- Обязательно увидимся! - ответил горячо Максим. - Куда же я теперь без вас? Обязательно встретимся. Я вам буду звонить, ребята. Вам тоже спасибо, что не побрезговали моей компанией. Я человек простой и прямой, извините, если что было не так. Я всё делал от чистого сердца.
- Всё было здорово! - похвалил я Максима.
Мы побежали догонять нашу колонну. Около райкома стояло несколько человек. Мы прокричали “ура” и потопали к метро “Кропоткинская”.
- Кажется, последняя демонстрация, - сказал Козлов. - Вы понимаете, братцы? Сколько лет ходили - и всё! Кончается целая эпоха. А что же будет дальше? Я так привык ходить на эти демонстрации, что мне будет не хватать их. А что же будет дальше? А?
- Что-нибудь будет, - сказал я.
- Вот именно! - подхватил Козлов. - Что-нибудь будет. А вот что? Это как раз самое интересное! Как бы нам не докатиться до гражданской войны.
Мы шли быстро. Милиционеры подгоняли наши жидкие колонны. И я опять понял, что неумолимое время пережёвывает всё в своём равнодушном движении вперёд. Вот и кончается эра большевизма. Что придёт на смену? И как всё будет проходить? Как я жил последние два десятилетия? Что я сделал, чтобы приблизить распад этой системы? А фактически ничего. Плыл, как и многие, по инерции. Не выступал с критикой, не боролся, а послушно поднимал руку на всех собраниях. Трусил, и прятал свою голову под крыло. Как страус. Не герой. Совсем не герой. Это надо честно признать. Что есть, то есть. И мне стало грустно и стыдно от этих мыслей.
Наш Горбачёв стоял со своими соратниками. Они махали нам, а мы кричали опять “ура”.
- Что будем делать, братцы? - спросил нас Козлов. - Надо нам обсудить текущий момент. Где соберёмся? В кафе или у кого дома?
- Давайте ко мне! - пригласил я. - Я буду ждать звонка от Олега. У меня всё к празднику припасено. Лида подъедет вечером. Можем спокойно пару часиков посидеть одни.
- Маловато нас, - сокрушался Козлов. - Где наш Иван, где Вася Коротков, где твой Игорь? Были - и нет их. И нам тоже скоро придётся отправляться в последний путь.
- Это ты зря! - не выдержал Сокол. - Мы ещё поживем. Рано нам уходить со сцены. Мы ещё можем кое-что сделать. А кто молодёжи подскажет правильный выход? Мы ещё посражаемся!
Дома я быстро накрываю на стол, чищу картошку. Козлов помогает мне.
- Хорошо! - говорит Козлов. - Прошлись по воздуху. Сидим без баб. Можем нормально поговорить. Давайте ещё по одной.
Раздаётся длинный телефонный звонок.
- Папа! - кричит Олег. - Поздравляю тебя с праздником! На демонстрации был?
- Был, сынок. Всё нормально. Как ты там?
- У меня всё хорошо. Почти привык. Ездим каждое воскресенье по стране. Очень интересно. Но домой всё равно тянет. Как вы там живёте?
- Живём потихоньку. Не голодаем.
- Ты там подумай, что тебе купить, и скажи в следующий раз. Я уже потихоньку начинаю собираться домой. Подумай. И что твоей Лиде нужно.
- Хорошо, сынок. Главное, покупай себе всё, что тебе нужно. Ни в чём себе не отказывай.
- Я заканчиваю, - сказал Олег. - Придётся много платить.
- Я скоро сам тебе позвоню. Половину срока уже там прожили. Скоро встретимся в Москве.
Я положил трубку. До чего же хорошо жить на этом свете! Рядом друзья. На столе всё есть. Скоро подъедет Лида. И мы останемся с ней вдвоём в нашей уютной квартире.
И опять раздался телефонный звонок.
- Ты почему не звонишь? - спросила Лида. - Я сижу и жду твоего звонка. И не знаю, что мне делать.
- Мы только что пришли с демонстрации. Я, Козлов и Сокол. Они забежали на часок. А ты выезжай.
- Я тут приготовила холодец, и салат. Привезти?
- Вези, Лида. Но главное - приезжай сама.
- Ты там много не пей. А то испортишь мне весь праздник. Если можешь, через час подойди к трамваю. А то у меня тяжёлая сумка. Да и пьяные привязываются.
- Хорошо, Лида. Через час я буду у трамвайной остановки.
- Едет твоя хозяйка? - спросил Козлов.
- Через час надо встретить её у остановки трамвая.
- Ну, за час мы всё обговорим, и тронемся домой. Надо позвонить только, чтобы жена не волновалась.
Мы стали обсуждать обстановку в стране.
- Мне многое непонятно, - признался Сокол. - Понимает ли сам Горбачёв и его соратники, что они делают? Если они решили вводить капитализм, то надо срочно менять программу и устав партии, и открыто сказать об этом. А они пытаются сделать косметический ремонт старой системы. Так не получится. Многим ясно, что мы шли неправильным путём. Так скажи об этом прямо и честно! Народ уже не верит нашей партии. Кредит доверия она исчерпала полностью. Надо создавать партию социал-демократического типа. Как на западе. И пусть уходят те, у кого другие планы и цели.
- Нет в России толкового лидера, - сказал опять Козлов. - Кто такой Горбачёв? Обычный партийный деятель, который сделал удачную карьеру и выскочил наверх благодаря своей молодости и хитрости. А тут нужны ум, решительность, дипломатия, авторитет в народе и верные соратники. А у него нет этого. Будет в стране большой бардак. А может, и гражданская война. Не дай Бог дожить до этого! Ладно! Давайте ещё по одной.
Я проводил друзей и встретил на трамвайной остановке Лиду. Я пил опять водку и закусывал любимым холодцом. Нам было уютно и хорошо.
Позже мы вышли на Ленинский проспект и любовались праздничной иллюминацией.
- Ты о даче думаешь? - спросила меня вдруг Лида. И моё очарование и волшебное настроение сразу улетучилось.
- Думаю, Лида. В следующее воскресенье мой знакомый полковник поедет с нами на своей машине на наш участок. И даст нам ценные указания. И кое в чём поможет.
- Это хорошо, - обрадовалась Лида. - Поставить бы там домик хотя бы маленький на первое время! Чтобы можно было остаться там на ночь, а не мотаться каждый вечер в Москву.
- Всё у нас будет! - успокоил я Лиду. - Друзья мне помогут. Да и сыновья тоже постараются помочь. Нам бы только не ругаться с тобой!
30
Двенадцатого ноября мой знакомый полковник Хмель подъехал к моему дому на военной машине с брезентовым верхом. Солдат-водитель крутил баранку, и через час мы оказались на нашем участке.
-Да… - протянул полковник Хмель. - Работы тут предстоит много. И для начала я заброшу сюда вагончик, который остался у меня в полку после строителей. Он вам пригодится на первое время. А потом бульдозером надо срезать тут бугры. Сделать террасы. И навезти хорошей земли. Потом уже надо думать о строительстве дома. То ли сруб надо покупать, то ли готовый домик. Вы какими деньгами располагаете?
- Пока никакими, - честно ответил я. - Можно, конечно, занять кое-что. Но это не выход.
- Тогда копите деньги к лету, - посоветовал Хмель. - А без денег лучше пока не начинать. И не унывайте! Москва не сразу строилась!
- Потихоньку насобираем, - согласилась Лида. - Мне сёстры тоже помогут.
- Я привезу вам строительный вагончик, и ещё пару машин навозу подкину. А там будет видно.
Я смотрел на колхозное поле, на деревья, укрывавшие неширокую Истру, и почему-то тоска закрадывалась мне в душу. Не нравилось мне это место. Красивый пейзаж, но он совсем не согревал мне душу. И от этого вспаханного поля, и от далей, от шума проходящей вдали электрички было грустно. Зря я пошёл на поводу у Лиды и влез в эту долгую финансовую авантюру. Зачем мне этот большой и неудобный участок? Зачем мне эта старая берёза, покой которой мы теперь нарушаем? Я люблю городской шум, люблю книги. Нет у меня своей машины, а это значит, что друзья мои сюда никогда не приедут. А сидеть мне всё лето с Лидой, таскать воду, копать эту землю и судорожно отыскивать деньги, чтобы купить лишнюю сотню кирпичей или пару кубометров досок. А потом надо будет доставать железо. А ещё понадобится экскаватор для строительства фундамента. А ещё нужен будет цемент. И на всё это нужны деньги, деньги! Господи! А если я не справлюсь со всем этим? Ведь мне уже шестьдесят! Какими же глазами посмотрит на меня тогда Лида? И покажусь я ей тогда просто жалким интеллигентом-хлюпиком. Или - или! Либо всё это бросить сейчас же, либо впрягаться и тянуть этот воз, пока не упаду бездыханный. Но я не могу остаться без Лиды! Для меня это просто конец. Значит, надо строить. Надо строить. Господи! Помоги мне, чем можешь! И хотя я не верил в Бога, мне вдруг захотелось помолиться и попросить Всевышнего о помощи.
- Не унывайте, Николай Матвеевич! - сказал мне полковник Хмель. - На меня можете всегда рассчитывать. Пока я командую полком, я в Вашем распоряжении. Всегда пришлю Вам пару солдат, когда будете копать землю. Всегда дам Вам эту машину, если понадобится. Всё будет нормально. И деньги найдутся. Главное - не вешайте нос! Не имей сто рублей, а имей сто друзей!
Мы отъехали по пути домой в ближайший лесок. Хмель вытащил огромную сумку, и стал раскладывать в машине съестные припасы и бутылку водки. В баночках была квашеная капуста, солёные огурчики, грибочки и - о, чудо! - жареная картошка!
- Надо снять стресс! - сказал Хмель. - Давайте примем по маленькой. И закусим, чем Бог послал.
Мы выпили и стали закусывать. Вокруг пламенели леса в лучах заходящего солнца. Мне стало чуть полегче на душе. Не надо сразу унывать. Как-нибудь выкрутимся. Крутиться придётся в первую очередь мне. Но разве у меня раньше не было трудностей в жизни? Были. Да ещё какие! Как хорошо нам было с Лидой до этой дачи? И вот на тебе! И откуда свалился этот чёртов участок? Надо его потихоньку осваивать. Друзья помогут. Жаль, что нет рядом Виктора и Игоря.
- До весны надо будет всё отложить! - сказал Хмель. - Пока собирайте деньги!
Я стал думать, где я могу набрать денег. Где? Не есть? Не пить? Ничего не покупать лишнего? Разве это жизнь?
Надо срочно искать халтуру. Придётся опять брать частные уроки, и тянуть эту лямку, пока не вырастет на нашем участке красавец-дом. Другого выхода нет. Или я с Лидой и с дачей, или без Лиды и без дачи. Да…
Я вспомнил, что скоро приедет Олег. Не надо пока отчаиваться. Надо что-то продать. Из ценных книг. Из сервизов, которые я привозил из Германии. Ковёр, который висит на стене. Костюм пока буду донашивать старый. Главное - со мной всегда рядом моя Лида. Жить я без неё теперь просто не могу. Значит, придётся мне своротить горы, но превратить наш садовый участок в цветущий сад.
- Ты не переживай, - сказала мне дома Лида. - Сёстры мне помогут. Мы всегда выручаем друг друга. Москва не сразу строилась. Всё образуется. Всё будет хорошо. Потом будем с тобой на террасе пить чай с вишнёвым вареньем. А мы, два старичка к тому времени, будем любоваться нашей старой берёзкой. Мы же её губить не будем ради лишнего куста картошки? Не будем?
- Не будем, - согласился я. - Как ты скажешь, так и будет.
Пошли однообразные дни. Девятнадцатого ноября, в день ракетных войск и годовщину нашего наступления под Сталинградом, я позвонил Олегу.
- Как дела? - спросил я Олега. - Не скучаешь?
- Всё нормально! - ответил бодро Олег. - Потихоньку собираюсь домой. Получил твоё письмо. Спасибо тебе! Много ездим по стране. В эту субботу нас будут принимать американские семьи. Я немного волнуюсь. Часто думаю о тебе. Как ты там живёшь?
- Всё нормально, сынок. Мы с Лидой часто проводим время вместе. У меня всё хорошо. Жду тебя с нетерпением. Теперь ждать осталось дней сорок.
- Что тебе привезти, папа?
- Ничего особенного, сынок. У меня всё есть. Не трать зря деньги.
- Ты мне ещё позвонишь?
- Позвоню в последний раз числа десятого декабря.
Наступил декабрь. В конце месяца Олег должен быть дома. Дни летели стремительно. Приближался Новый год. Что он нам принесёт?
В последний раз я позвонил Олегу.
- Папа! - кричал Олег. - Осталось совсем мало времени! Я уже укладываю чемодан. Целый чемодан набирается вещей. Денег у меня осталось мало. Что тебе привезти?
- Купи лучше что-нибудь себе. Мне ничего не надо. Я тебе больше звонить не буду. Тридцатого с ребятами встречаю тебя в Шереметьево!
У меня отличное настроение. И даже мысль о садовом участке ушла куда-то далеко-далеко.
Новый девяностый год приближался стремительно. И с каждым днём приближалось время прибытия Олега.
В последнее воскресенье перед Новым годом, когда я дома проверял письменные работы студентов, мне позвонила Лида.
- Давай пройдёмся по улице, - предложила Лида. - Мне нагрубила дочь, и я хочу побыть на улице.
- Приезжай ко мне. На улице слякоть. Посидим у меня в тепле.
- Нет. Я хочу побродить по улицам. Я тебя очень прошу! Давай пройдёмся!
Мы встретились с Лидой у станции метро, и пошли по улицам. А погода была отвратительная. Мокрый снег разъезжался под ногами. Я почувствовал, что промочил свои ноги. Но я шёл и шёл рядом с Лидой и слушал ее жалобы: дочь грубит, курит, часто приходит поздно домой, хотя ей только восемнадцать лет. А что с ней будет дальше?
Я пытался успокоить Лиду. Советовал ей поехать ко мне. Но Лида не поехала ко мне, а пошла к себе.
Домой я пришёл продрогший. Как бы мне не простудиться? Тогда это дело у меня затянется недели на три. Кашель, температура, недомогание. А может, обойдётся?
Дома я принял полстакана водки из своего “НЗ”. Потом лёг в постель и стал читать. Стал думать о наших детях. Плохо, когда у мужчины и женщины, живущих вместе, свои дети. Они только разъединяют. Чем всё это закончится? Кто бы мне всё это предсказал заранее? Но теперь рассуждать уже поздно. Думать надо было раньше. Теперь надо идти в загс и подавать заявку. Надо думать, где мне с Лидой жить. И уживёмся ли мы здесь с Олегом?
На другое утро у меня запершило горло. Всё-таки зацепила меня эта простуда. Олег прилетает через пять дней. Надо к его приезду выздороветь! А может, остаться дома? Лучше пойду. На работе сразу забудешь о своей простуде. Там столько дел приходится решать сразу.
Я носился по институту. Временами забывал про свою простуду. Но она не проходила.
Я ушёл пораньше с работы. Опять принял дома полстакана водки. Закусил, и с книжкой забрался в постель. Только не надо волноваться. До приезда Олега оставалось уже три дня.
На другой день мне стало, вроде, полегче. Но простуда сидела где-то внутри меня.
Накануне приезда Олега Лида приехала ко мне, сделала уборку в квартире, и приготовила домашние пельмени.
На другой день я забежал с утра на работу, а потом помчался домой. Сегодня Олег должен быть дома. Как я по нему соскучился!
На двух машинах мы едем в Шереметьево.
- А помните, как мы с Вами ездили в Петушки? - спрашивает меня Дима.
- Конечно, помню, - отвечаю я. - Ведь это было всего два года назад.
- Только бы вовремя прилетели, - говорит Дима.
На аэродроме я хожу сам не свой. Время посадки приближается.
Наконец диктор сообщает о посадке нашего самолета. Всё в порядке!
Я вижу своего длинного Олега. Он на голову выше многих. Олег бросается ко мне. Мы обнимаемся. Потом Олег обнимает ребят.
Мы садимся в машины и мчимся к дому.
- Даже не верится, что я в Москве! - говорит Олег. - Не спал почти сутки. Дома отосплюсь. Как дела дома? - спрашивает меня Олег.
- Всё нормально, Олег. Все живы и здоровы.
Дома Олег раздаёт ребятам сувениры. Мне вручает литровую бутылку экспортной водки. Для Лиды и её дочери Олег передаёт косметику, домашние тапочки и ещё какие-то мелочи.
Вся компания садится за стол. Я ставлю заранее приготовленные закуски, выпиваю с ребятами стопку водки, и уезжаю к Лиде. Пусть молодёжь повеселится без меня. С Олегом мы ещё поговорим.
- Ты куда? - спрашивает меня Олег.
- Отвезу сувениры Лиде и Нине. Завтра утром я вернусь домой. Ведь завтра уже тридцать первое декабря. Где будешь встречать Новый год?
- Пока не знаю. Завтра всё и обсудим. Только ты рано меня не буди.
Я покидаю шумную компанию, радуюсь за Олега, что он дома, и еду к Лиде. Надо её вместе с дочерью порадовать американскими сувенирами.
Простуда моя не проходит. Привязалась она ко мне не вовремя.
31
- Ну, как Олег? - спрашивает меня Лида. - Передай ему спасибо за подарки.
Лида и Нина рассматривают косметику, которую им подарил Олег.
- Ты что так кашляешь? - спрашивает меня Лида. - Тебе надо лежать, а ты ходишь на работу!
- Отлежусь за праздники. Где мы будем встречать Новый год?
- У меня, - решает Лида. - К Олегу придут его друзья. А у нас будет тихо и спокойно.
Утром я возвращаюсь домой. Олег спит. В квартире накурено. Хорошо погуляли ребята.
Всё-таки хорошо дома. Я убрал и вымыл тарелки. Еды почти не было. Надо кое-что подкупить на рынке. А пока надо полежать. Кашель стал меня донимать.
К обеду подъехал Матвей. Мы сели за стол и проводили старый год.
- Когда проснётся Олег? - спросил Матвей. - Мне надо ехать домой. Я только заскочил поздороваться с ним.
- Сейчас разбудим, - решил я. - Нечего ему валяться под Новый год.
С трудом я поднял Олега на ноги. Услышав, что приехал Матвей, Олег поднялся. Он передал Матвею для Нади косметику. Насте игрушку, а самому Матвею красивый галстук.
- Надя будет довольна, - проговорил Матвей. - Главное, что из Америки.
Мы выпили по стопке за встречу. Матвей поехал домой. А Олег лёг досыпать.
Я пошёл проводить Матвея, и зашёл на рынок. Купил квашеную капусту, солёные огурчики, картошку, деревенское сало.
В семь часов вечера Олег встал. Мы сели за стол. Олег стал рассказывать об Америке.
- Первое время мы жутко тосковали. Пили всей группой чай у нашей руководительницы Степиной. Она нас, как могла, утешала. Стали ездить по стране. Потом нас приглашали семьи. В основном это были русские эмигранты. В одном месте бывший царский офицер внёс поднос с водкой. А порции по стакану. И этот офицер говорит: “Посмотрю, какие вы русские!”.
- А вы? - спросил я.
- Мы, конечно, хлопнули по стакану. Не могли же мы подводить нашу Родину! Много общались с американскими студентами. Они сильно ударяются в религию. Нас это даже удивило.
- У тебя ведь сессия впереди? - напомнил я Олегу.
- Как-нибудь сдам! - успокоил меня Олег. - Хотя я там разучился учиться.
- Как будешь встречать Новый год? - спрашиваю я.
- Схожу сначала к ребятам, а потом посидим у меня. А ты уезжаешь?
- Я буду у Лиды. Чтобы тебе не мешать. А утром или в обед вернусь.
Олег провожает меня до трамвая. Я еду к Лиде и думаю о Новом годе. Что меня ожидает в Новом году? И почему я совсем не весел? Неужели в Новом году меня поджидают беды? Не дай Бог!
Я, Лида и дочь Нина встречаем Новый год. Всё проходит буднично и тихо. В чём дело? Неужели что-то плохое впереди? Ничего такого не должно быть. Всё это ерунда!
Довольно рано мы ложимся спать. Всю ночь меня душит кашель. Господи! И за что мне такое наказание?
Утром мы завтракаем, и я еду домой. Я ещё не наговорился с Олегом.
Около двенадцати дня я вхожу в свою квартиру. У нас играет музыка. Молодёжь ещё не ложилась спать.
Все расходятся по домам. Мы с Олегом выпиваем за Новый год и ложимся спать.
Олег сразу засыпает, а я ворочаюсь и кашляю. Придётся идти в поликлинику.
Вечером Олег уходит к ребятам. А я думаю, что мне делать. Надо идти в поликлинику.
На другой день я иду к своему участковому врачу. Она велит мне несколько дней полежать дома, и выписывает мне кучу лекарств.
Я звоню Козлову и прошу меня не ждать.
- Я зайду к тебе после работы, - говорит мне Козлов. - Мы ещё не выпили с тобой за Новый год. Что-то ты там совсем раскис!
Я лежу, кашляю, и думаю о своей жизни. Надо мне стряхнуть это подавленное настроение. Нельзя же так раскисать из-за какой - то простуды. А мысли бегут, и будущее кажется мне совсем туманным. И Лида какая-то печальная.
Я беру что-то из военных мемуаров и читаю. Потом засыпаю. Меня будит звонок.
- Вот как ты встречаешь гостей? - шутит Козлов. - Звоню, звоню, никто мне не открывает. А где Олег?
- Отсыпается. Скоро встанет.
Козлов ставит на стол бутылку, кладёт закуску. Появляется Олег. Мы садимся за стол.
- Полечись как следует? - говорит мне Козлов. - Не можешь справиться с простудой! Забыл народные средства! А главное - никогда не падай духом! Лежи, сколько тебе нужно. Ясно? Давай ещё по одной!
Я послал Олега получить в аптеке лекарство. Мы остались с Козловым одни.
- Ты что такой кислый? - спросил меня Козлов. - Не нравишься ты мне сегодня. С Лидой поругался?
- Нет. Что-то накатило на меня перед Новым годом вместе с этой простудой. А что, сам не знаю. Какая-то тоска. И не пойму, в чём причина. Олег вернулся. С Лидой всё нормально. А вот что-то гложет меня внутри. Словно предчувствие какое-то. И кашель меня этот замучил. Дома лежать тоже тоскливо. Но придётся. Чуть оклемаюсь, и прибегу. Хорошо?
- Договорились. Только не психуй. Эх! Где наша страна? Где наша старая братва? Где Иван? Где Коротков? Где Игорь? Сейчас бы посидели, пошумели, обсудили бы все текущие вопросы. Одни мы с тобой остались от старой компании. Одни. Хорошо ещё, что Сокол появился. Что будет с нашей страной? Куда-то катимся и катимся. Не знаем мы внутренних законов жизни. А они существуют.
- Постепенно всё образуется, - говорю я.
- Не образуется, - возразил Козлов. - Не похоже. Страсти только разгораются. Народ из партии стал выходить. И в первую очередь карьеристы. Развалится всё наше государство. А мы работали, на что-то надеялись…
- Попали мы в такую переломную эпоху. Всё надо пережить.
- Ну, давай по последней, и я пошёл. Чтобы всё у нас в этом году было хорошо.
Ушёл Козлов. Олег принёс мне микстуру от кашля.
К Олегу пришли ребята. Он попросил что-нибудь из выпивки. Я дал ему последнюю бутылку.
Шумели ребята в комнате Олега, а я пытался разобраться в своём плохом настроении. Первое - это болезнь. Второе - это то, что я не подаю заявку в загс. Лида молчит, но я чувствую её недовольство. Третье - это наш садовый участок. Скоро наступит весна. И надо браться за дело. Денег у меня нет, и делать мне там ничего не хочется. Всё? Четвертое - это слишком беззаботное настроение Олега. У него много зачётов и экзаменов в эту сессию. Сроки не ограничены. Но надо потихоньку браться за дело. А судя по его режиму, он пока браться за дело не собирается.
Ну вот. Теперь всё прояснилось. Какая же здесь главная причина? Трудно сказать. Все главные. Только не надо сразу унывать. Потихоньку да полегоньку всё и рассосётся. Но где взять деньги на домик? Где? Один урок я нашёл. Но это капля в море. Надо думать и думать. Приехал Олег, и его надо каждый день кормить. Только не падать духом. Не всё сразу. Домик можно отложить до следующего года. Надо нажать на Олега. Чтобы он брался за дело.
Я позвонил Лиде. Как она там? Лида и Нина заболели гриппом. Так что мне лучше не приезжать. Можно заразиться. Да и у меня, наверное, тоже грипп.
Дни тянулись медленно. Я не выдержал, и вышел в понедельник на работу. Кашель затих, но появился хрип в горле.
Я сходил к отоларингологу. Опять получил новые лекарства и совет - поменьше разговаривать, и ходить каждый день на ингаляции. О Господи! Когда же закончится эта простуда?
Через два дня наступил день рождения Лиды. С цветами и хорошими духами я стал собираться к Лиде.
- Поедем вместе! - предложил я Олегу. - И мне будет веселее, и Лида будет тебе рада.
- Не поеду, - ответил полусонный Олег. - Она меня не приглашала. Я ещё не отошёл от Америки. Не в форме я. Поезжай без меня.
У Лиды была её младшая сестра Нина и я. Так вчетвером мы стали отмечать день рождения. А потом заскочила соседка. Стало совсем весело.
Я немного забылся.
Лида расстроилась, что не приехал её сын. Я это понял по её лицу.
- Мой сын - это моя боль и Божье наказание. Пьёт где-нибудь с друзьями. Наверное, позабыл, что у матери день рождения.
Потом мы потанцевали под магнитофон. Время пролетело незаметно.
Мы проводили сестру до метро и вернулись к Лиде. Я решил остаться у Лиды до утра.
- Как твоё самочувствие? - спросила Лида.
- Поправляюсь потихоньку. Хожу каждый день на ингаляцию. Скоро всё пройдёт.
- А почему не приехал Олег?
- Говорит, что ещё не отошёл от Америки. И никак не может втянуться в наше время. Я начинаю беспокоиться за него. Ему уже надо сдавать зачёты и экзамены, а он всё отсыпается и откладывает на потом. Не хочется мне с ним ссориться. Но придётся, если не возьмётся за ум.
Рано утром я заехал домой. Олег спал. В квартире было накурено. Я немного убрался в квартире и поехал на работу. Болезнь из меня ещё не вышла. Недомогание давало о себе знать.
И снова тоскливое настроение стало давить меня. Я поехал в институт. Там забудешься, и станешь себя чувствовать намного лучше.
- Какой-то ты не такой, - сказал мне Козлов. - Хватит тебе унывать. Что тебя тяготит? Может, я чем смогу помочь?
- Дай мне денег на постройку дома на нашем садовом участке. И моё настроение сразу подскочит вверх.
- Зря ты связался с этим участком. Зачем он тебе?
- Лида всю жизнь мечтает о своей даче. Должен же я что-то сделать для неё!
- Но где ты возьмёшь столько денег? Все мы живём на тощую зарплату. Нигде ты сейчас не подзаработаешь. Такие деньги надо копить несколько лет! Зачем тебе эта дача? Отговори ты Лиду от этой идеи! Угробишь себя. Жизнь - это самое главное, что мы имеем. Я живу без дачи, и обхожусь без неё. В крайнем случае снимай на лето.
- Тебе легко советовать. Я так не могу сказать Лиде. Надо строить. Другого выхода нет.
- Тебе виднее, - вздохнул Козлов. - Вот что значит красивая женщина. Везде ищи женщину. Все беды от женщин.
- Это верно. Я не могу её потерять. Тогда потускнеет вся моя жизнь. Как-нибудь построим. Наберу нужную сумму. А на старом участке будут отдыхать мои сыновья. Зачем им мешать?
- Будь осторожнее! Смотри не надорвись!
В субботу я поехал к Лиде. Был солнечный и морозный день. Нина готовилась к занятиям. И я предложил Лиде поехать ко мне.
Мы вошли в квартиру, а она встретила нас шумом, музыкой, смехом и криками.
И хотя мы сидели с Лидой в другой комнате, нам было совсем неуютно.
- Зачем мы сюда приехали? - спросила меня Лида со слезами на глазах. - И как мы с тобой вообще будем здесь жить, если такие компании будут здесь появляться каждый день? Я не смогу здесь жить. Может, нам вообще не стоит расписываться? У нас должна быть отдельная квартира. А здесь не видно никакого просвета! Я так не могу!
Я молчал. Надо хорошо подумать, прежде чем ответить Лиде. Надо взять себя в руки и не горячиться.
-Лида! Не надо переживать раньше времени. Парень недавно вернулся из Америки. Он ещё никак не может втянуться в нашу жизнь. Всё наладится. Разбежаться - это самое простое. А жить по одному - намного труднее. Успокойся.
- Но я не вижу выхода из нашей ситуации! Всё плохо! Я в отчаянии.
- Успокойся. Давай подумаем как следует обо всём. И всё решим спокойно.
- Я хочу вернуться домой. Проводи меня. И подумай обо всём как следует.
Я провожаю Лиду до метро. Мы сухо прощаемся. Я иду пешком домой. Стараюсь пока не мучить себя мыслями о будущем. Будь что будет.
В квартире меня опять встречает шум и музыка, взрывы смеха. В прихожую выскакивает Олег.
- А где Лидия Ивановна?
- Плохо себя почувствовала и уехала домой.
- Зайди к нам, папа. Выпей стопочку. Ребята хотят с тобой выпить.
Я захожу в компанию Олега. В маленькой комнатушке набилось человек десять.
- За Ваше здоровье! - кричит Дима. - Чтобы Вы всегда были веселы и здоровы!
Я смотрю на этих беззаботных ребят. И мне становится легче. Ничто их не волнует в данный момент. Всё у них прекрасно. И нет ни одной девчонки. Обходятся без них. Это пока. А потом пойдут проблемы.
Я ухожу в большую комнату и смотрю телевизор. А сам думаю Лиде. Права она или нет? И права, и не права. Но её понять можно. А кто поймёт меня? Кто поймёт мои проблемы? Что мне сейчас делать? Где выход? Надо всё как следует обдумать.
А может, позвонить Лиде сейчас? Не стоит. Ей тоже полезно подумать. Где я найду отдельную квартиру? Нет у меня отдельной квартиры. Пусть сама как следует всё взвесит.
Я беру военные мемуары Симонова, читаю их уже в третий раз. Время всё разложит по полочкам. Только не суетиться.
Утром настроение становится лучше. Олег спит. Я беру сумку и иду на рынок. Заодно и погуляю.
Вдыхаю свежий воздух. Покупаю капусту, картошку, солёные огурцы и сало.
Дома я варю картошку, с удовольствием завтракаю. Думаю о Лиде. О чём она сейчас думает? О чём-то думает. А мне в принципе всё ясно. Нового я ничего предложить не могу. Или жить у меня, или заканчивать наши встречи. Третьего не дано. Как обидно! На таком бытовом вопросе споткнулись! Но это жизнь. Горят москвичи из-за квартирного вопроса. Горят.
Я убираюсь в квартире, а потом варю любимые щи из кислой капусты. Кусок свинины у меня давно лежит в морозилке.
Что же решит Лида? Неужели оставит меня?
После обеда раздаётся звонок. Это Лида.
- Как себя чувствуешь? - спрашивает она.
- Чуть получше. Вот сварил щи. Пообедали с Олегом. Как у тебя настроение?
- Приезжай ко мне. Поговорим спокойно. Нина уехала к бабушке.
- Буду через час!
Я захожу к Олегу. Спрашиваю о зачётах. Как он думает их сдавать?
Олег недоволен моими вопросами. Но обещает скоро приняться за дело.
Я уезжаю к Лиде. Олег начинает всерьёз беспокоить меня. Что с ним происходит? Разболтался в Америке? Трудно пока понять. Этого ещё не хватало! О чём он думает? Неужели у меня будет конфликт с Олегом? Не думаю. Образумится. Я верю в него. Не должен он подводить отца.
32
Я сижу у Лиды. Попиваю коньячок, а Лида только пригубляет. Говорим мы о нашей будущей жизни.
- Трудно мне будет жить у тебя, - говорит Лида. - Олег встречается с ребятами. Мы ему мешаем, он нам мешает. Надо жить отдельно.
- Тогда разменяем нашу квартиру, - говорю я. - Но это в крайнем случае. В самом крайнем. Жалко разменивать нашу квартиру. И район хороший. Может, Олег найдёт себе невесту с квартирой. Может, мы себе купим однокомнатную.
- Теперь вряд ли купишь. А нам ещё надо строить дачу. Где брать деньги?
- Построим мы дачу, - говорю я бодро. - Только не сразу. Нужно немного времени. Но обязательно построим. Вагончик на первое время у нас уже есть. Можно спрятаться от дождя. Купим готовый домик или купим сруб. Надо только денег подкопить. Не падай духом, Лида. Всё наладится.
- Мне так хочется посидеть в собственном доме! - говорит Лида. - Смотри, не обмани меня! Я тебе верю.
- У меня много друзей и знакомых. Они мне обязательно помогут. Всё будет нормально. Со мной не пропадёшь, Лида!
Лида успокаивается. Я тоже. Кажется, всё нормализовалось. Дачу придётся строить. Ну что ж. Будем строить.
Двадцать первого января я еду с Олегом на Кузьминское кладбище. Исполнилось два года, как умер Игорь. Время пролетает стремительно. А мы только смотрим ему вслед.
Мы обходим могилы всех наших близких: Вера с родителями, мои родители, брат Степан, Нина с Виктором и Игорь.
Я помню начало шестидесятых годов, когда кладбище постепенно осваивали. И вот уже всё кладбище скрылось под высокими деревьями. А ведь где-то посередине этого кладбища проходил тот противотанковый ров, через который я переходил, когда навещал Ларису в старых Кузьминках. Боже мой! Как давно всё это было!
Мы заходим к Матвею, и сразу идём к Лене. Моя внучка Настя уже совсем большая. Она щебечет и не понимает, зачем мы идём к тёте Лене.
У Лены собралось много народу. Много сотрудников с работы во главе с Василием Васильевичем.
Все говорят об Игоре. Говорю и я несколько слов. Становится вдруг так грустно, что просто хочется плакать. Ну почему меня стала так душить тоска в последнее время? Неужели меня ждут неприятности? Хватит уже. И так настрадался за последнее время.
- Редко стал заходить, - говорит мне Лена. - Показал бы мне свою красавицу как следует.
- Ты же видела её на моём юбилее.
- Только мельком. Приехали бы как-нибудь. Смотри, не ошибись!
- От ошибок никто не застрахован. Не получится, разведёмся. Детей у нас общих нет. Да и знаем мы друг друга уже порядочно времени.
- Звони почаще, - просит меня Лена, когда мы начинаем расходиться. - Не забывай нашу дружбу, Коля. Нас теперь только двое осталось. Мне иногда бывает так тяжело, что места себе не нахожу.
Мы подходим к нашей школе. Мне хочется заглянуть в неё. Но Олег вряд ли поймёт мою тоску, мои мысли о прошлом.
Мы прощаемся с Надей и Матвеем, и спускаемся в метро.
Я думаю о своём будущем. Сколько лет я ещё проживу на этом свете? Разве угадаешь? Все ходим под Богом. Тоска моя не проходит. Надо уйти с головой в работу. И тогда все горести останутся на втором плане.
Надо взять себя в руки. Что это я так распускаюсь? Так не годится! У меня сыновья. Им надо помогать и помогать! Нечего распускать нюни! Я же голодал в войну! Я же победил туберкулёз! Я пережил смерть Веры. Я - опора нашей семьи! Меньше копаться в душе, а больше вкалывать! Если бы не эта дача… Но и дачу тоже построим, чёрт возьми! У меня есть руки и ноги, есть голова, есть друзья. Помогут. Что-нибудь продам. У меня есть два ковра. Один ковёр продадим. Найду себе несколько переводов. Всё будет нормально. Выше голову. Коля! Ты же из Вешняков. А вешняковцы - крепкие люди.
- Папа! - обращается ко мне Олег. - Помоги мне поработать с какой-нибудь делегацией. Хочу деньжонок подработать. Да и соскучился я по английскому языку.
- А как с экзаменами и зачётами? Сдашь?
- Сдам потихоньку. Нам разрешили сдавать в течение всего семестра. Ты только не беспокойся. Всё будет нормально.
- Хорошо! Я поговорю с твоим деканом, устроим тебе работу с делегацией.
- Спасибо, папа! Ты у меня хороший человек! Жаль, что мамы нет. Я её часто вспоминал в Америке.
- А ты меня не ругаешь, не осуждаешь за Лиду?
- Только чуть-чуть. Но я тебя понимаю. Тебе нельзя оставаться одному. Делай, как тебе лучше.
От разговора с Олегом мне стало как-то теплее на душе. Хорошо, что у меня два сына. Спасибо Вере. С ребятами всегда всё можно спокойно обсудить. С тоской надо решительно бороться, и гнать её прочь. Надо загрузить себя разными делами, и не думать ни о чём плохом. Жизнь мне ещё улыбнётся. Только никогда не надо падать духом. Всё к лучшему в этом лучшем мире из миров! Так всё время говорил вольтеровский Кандид. И правильно говорил. Мне ещё улыбнётся солнце. И пока я хожу по этой грешной земле, надо быть смелым, решительным и дерзким. Не надо покоряться обстоятельствам. Надо всё время гнуть свою линию. Только так! А потом мы распишемся с Лидой. Только надо сделать срочно ремонт в квартире. И Лида будет тогда жить у меня. У нас всё будет о’кей!
Седьмого февраля начался второй семестр. Олег стал ходить на занятия. Я вздохнул свободнее. Теперь у него нормализуется режим. Будет заниматься домашними заданиями. Всё будет хорошо.
Но тут случилась неприятность у Лиды. Её сын Тимур напился и избил жену. Она убежала к родителям. Лида в слезах рассказывала мне эту историю.
- Пропадёт он теперь один, - плакала Лида. - Совсем сопьётся без жены. И что только водка делает с людьми? Он из меня всю душу вымотал.
Вместе с Лидой я пошёл к Тимуру. Он винился, обещал больше не пить, обещал попросить прощения у жены. Если бы она его только простила.
Но жена Тимура не простила. Родители жены не впустили его даже в квартиру. Ещё одна беда. Бедная Лида. Тяжело ей. Надо ей помогать во всём. Иначе она может сломаться.
Седьмого марта я купил Лиде цветы и духи. Мы сидели у меня за праздничным столом и говорили о жизни. Пришёл с учебы Олег и подсел к нам. Моей Лиде он тоже подарил духи. Лида расцвела.
- Огромное тебе спасибо, Олег! Я очень тронута.
Мы сидели втроём за столом. Кажется, всё теперь хорошо.
На другой день мы с Лидой поехали в Переделкино. Погуляли, посетили могилу Пастернака. А потом стали прогуливаться по аллеям Переделкина. Вокруг стояли двухэтажные дачи.
Мы с Лидой глядели на эти дома и прикидывали, какой бы нам себе построить.
- Мне не верится, что у нас будет свой дом на участке, - сказала со вздохом Лида. - Где мы возьмём столько денег? С ума можно сойти.
- Залезем в долги, - сказал я. - Правда, говорят, что долги укорачивают жизнь. Но дом мы обязательно построим. Только я не люблю долго сидеть на даче. Меня угнетает эта тишина. От силы два дня, а потом я сбегаю в Москву.
- Я буду сидеть, а ты будешь привозить продукты. Будешь присматривать и за Олегом и за квартирой.
- Договорились, - согласился я. - Буду возить продукты. А там посмотрим. Главное - не надо отчаиваться. Но денег пока на строительство нет. Их надо ещё заработать. Возьму несколько уроков.
- А тебе не трудно будет?
- Когда писал диссертацию, нагрузки были побольше. Я люблю уроки давать. Мне нравится, когда студент растёт на моих глазах. Вроде как дерево выращиваешь. Тут должна быть взаимная отдача, конечно. В общем, не пропадём. Выкрутимся как-нибудь.
- Я на тебя надеюсь. Только не перетрудись. Сёстры должны мне тоже помочь. Я так мечтаю о своей даче с хорошим домом! Просто ужас! И мне не верится, что так будет.
- Всё будет, как ты мечтаешь. Только не сразу.
На факультете Олегу предложили поработать с американской корреспонденткой. Нужен был переводчик, который уже был в Америке.
Олег решил поработать.
- Как с зачётами, Олег? - спросил я. - Можешь не справиться. У тебя же много хвостов!
- Всё сдам, папа! Я ни разу не работал переводчиком. Мне очень хочется попробовать. Всё будет нормально.
Олег пропадал со своей американкой все дни. Я его почти не видел. Олег был доволен. Они посещали разные места и многих людей.
В начале апреля Олег не позвонил и не приехал ночевать. Я не находил себе места.
И только в двенадцать часов Олег позвонил и сказал, что был со своей американкой в каком-то казино.
На меня стало находить беспокойство. Время идёт. Олег на занятия не ходит. Хвосты не ликвидированы. А что же будет дальше?
Пятого апреля я, Матвей и Олег сидели дома. Выпили за маму. Исполнилось уже три года, как умерла Вера.
Было грустно. Я был недоволен Олегом. Он проводил свою американку, а зачёты ещё не сдал. Такого я от своего послушного Олега не ожидал. Он что-то задумал. Но что? Пока мне ничего не говорит. Вера бы давно с ума сошла.
- Помянем нашу маму! - сказал я.
Матвей ничего не замечал. Он был далёк от моих проблем. Он многое не понимал, что происходило в моём доме.
- Летом нас посылают в военные лагеря, - жаловался Олег Матвею. - А я уже был в армии. Не поеду.
- А обо мне ты подумал? - спросил я Олега. - В какое положение ты ставишь меня? Что я скажу ректору? Мой сын не желает слушать отца, и подаёт дурной пример другим? Не ожидал от тебя.
- А я не хочу ехать в эти лагеря! - разошёлся Олег. - Зачем они мне? Я два года был в армии. Хватит с меня!
Я молчал. Что тут скажешь?
- Не подводи отца, - сказал мягко Матвей. - Если бы ты был в другом учебном заведении, тогда дело другое. А твой отец на виду. Не ершись, Олег.
Мы молча выпили ещё по одной. Я пошёл проводить Матвея до трамвая.
- Не переживай, - утешал меня Матвей. - Олег ещё молод. Всё это пройдёт. Я тоже такой был в его возрасте. Поедет он в эти лагеря.
- Я за его успеваемость беспокоюсь. Как приехал из этой чёртовой Америки, не сдал ни одного зачёта и экзамена. Мне стыдно проходить мимо его преподавателей. Они спрашивают, почему не сдаёт Олег.
- Тут уж ты сам ему помогай. А то он без тебя крылья опустит.
Уехал Матвей. Мне не хотелось идти домой. Будет долгий спор с Олегом по поводу этих военных лагерей. А потом заговорим об учёбе. Я могу вспылить. А это не годится. Лучше я погуляю по улице и немного остыну. Не надо горячиться и переживать. Всё наладится, Олег - парень с головой. Ради меня он сдаст все эти зачёты. Только не надо его сильно воспитывать. Всё будет хорошо. Время всё излечит.
33
В субботу, четырнадцатого апреля, Василий повёз нас на своей машине на дачу. Первый раз в этом году.
По дороге мы заехали к Лиде. Она набрала с собой много всякого барахла.
Машина летела по новому Рижскому шоссе. Места открывались великолепные. Лида радовалась как ребёнок. А мне было грустно. Всё скопилось вместе. И дача, и учёба Олега, и общее недомогание: то ли желудок, то ли нервы расшатались.
Места были чудесные. Особенно, когда мы пересекали Истру. Что может быть красивее нашего Подмосковья?! Везде речки и озёра или водохранилища. Везде леса и луга, и всё это наше, русское. Не надо ехать в другие страны. Там и жара, и зной, и всякие другие напасти. А в нашем Подмосковье радуется душа, и хочется весь день писать стихи и петь песни.
Мы на нашем участке. Мощная берёза стоит посередине участка, вдали бежит Истра. А воздух просто надо пить и пить жадными глотками!
Василий быстро попрощался с нами и умчался в Москву. Мы стали ходить по участку. И думали, чем нам заняться в первую очередь.
Лида собрала листья и сучья и развела костёр. Я стал копать первую грядку. Земля была песчаная. Было много камней. А я копал и копал. И скоро был мокрый как мышь.
От Истры тянул прохладный ветерок. Здесь запросто можно простудиться.
Мы забрались в наш вагончик. Выложили наши припасы, налили чай из термоса, и стали закусывать.
- Хорошо здесь! - сказала Лида. - Я просто наслаждаюсь. Тишина в покой. И никаких телефонных звонков, никакого тебе телевизора с глупыми передачами. Хорошо. А ты почему такой хмурый?
- Олег меня беспокоит. Не сдаёт зачёты, стал со мной много спорить. Чем всё это кончится? Одному Богу известно. Я очень переживаю. Стал побаливать желудок. Наверное, на нервной почве.
- Не переживай! - успокоила меня Лида. - Олег уже взрослый парень. Должен сам понимать, что он делает. Раньше времени не волнуйся. Посидит несколько ночей, и всё сдаст. Ты только зря расстраиваешься.
И опять я копал свою грядку. Лида стала сеять петрушку и морковь. Я думал, где мне раздобыть так много денег, чтобы построить здесь приличный дом. Долго мне придётся копить эту сумму. Если я ничего не сделаю, то Лида станет, пожалуй, презирать меня. Какой же я после этого мужчина? Болтать легче всего. Надо дело делать.
И опять вспотел так, что будто побывал в сауне. А ветерок дул и дул от Истры.
Мы укрылись в нашем родном вагончике. Допивали чай из термоса, я доедал последние бутерброды.
- Скоро поедем домой, - сказала Лида. - Узнаю у соседей расписание автобусов.
Соседи строились. Где-то все раздобыли большие щитовые дома. Только наш участок был пустой. Лишь вагончик, примостившийся около берёзы, говорил о том, что здесь обитают скромные советские люди.
Я смотрел на поднимавшийся дом, и думал о том, где берут все эти люди деньги. Где? Всё равно не откроют секрета. А где взять мне?
Я боялся, что мой авторитет в глазах Лиды начинает стремительно падать. Взять бы где-нибудь ссуду лет на десять? А где взять? Нужен друг-строитель. Чтобы он знал все ходы и выходы. Один я здесь ничего не сделаю. Но такого друга у меня пока нет.
Мы пошли к автобусной остановке.
Кое-как мы втиснулись в автобус, и тряслись пять километров до станции. Потом ждали электричку. А потом стояли до самой Москвы.
Домой я приехал усталый и разбитый. Да… Дача - это дело серьёзное. Чем только закончится вся эта эпопея?
Приехал Олег из института. Он был тих и задумчив. Что с ним такое?
- Ты чего молчишь? - спросил я Олега. - В чём дело?
- Папа! - начал Олег. - У меня к тебе серьёзный разговор. Помоги мне оформить академический отпуск! Я не справлюсь с этими зачётами и экзаменами. Всё я сильно запустил. А тут надвигается новая сессия. И меня к ней не допустят, если я все хвосты не сдам.
- Ты сошёл с ума! Какой отпуск! Как ехать в Америку, так здоров! А как сдавать зачёты, так болен?! Не позорь меня, Олег. Я умоляю тебя. Возьми себя в руки. Не трусь. Садись и зубри. В крайнем случае часть летних экзаменов сдашь осенью. Ради покойной мамы не позорь меня. Я воспитываю студентов, а мой собственный сын прячется за спину папы. Ты умный парень. Нельзя так падать духом! Я умоляю тебя! Нельзя скользить по наклонному пути. Почему ты так испугался?
- Я курсовую работу не успею быстро написать. Там надо сидеть месяца два.
- Я помогу тебе. Достану тебе любую диссертацию. Напишешь в два дня. Только не трусь! Олег! Я прошу тебя. Ты меня просто уничтожишь. Если бы учился в другом институте, тогда другое дело. А здесь все меня знают. Не позорь меня!
- Ладно, я попробую, - сказал Олег. - Но за результат не ручаюсь. Только раздобудь мне диссертацию, чтобы я быстро написал эту курсовую.
- Давай выпьем по маленькой! - предложил я Олегу. - Я очень разволновался.
- Нет. Я сажусь готовить зачёт. А ты помоги мне с немецким языком. Я его тоже запустил. Из-за этой американки Джексон я пропустил много занятий. Теперь даже боюсь ходить на них.
- Всё будет нормально, Олег. Я помогу тебе всё сдать. Главное - начать. Потом пойдёт всё своим ходом. Не трусь.
Я выпил пару рюмок коньяка. И стало легче. Кажется, я уговорил Олега. Всё-таки я его проглядел. Всё боялся обидеть его своим контролем. Надо было обращаться с ним построже. Но теперь, кажется, до него дошло. У него есть самолюбие, и он не подведёт меня. Все-таки я сильно разволновался. Так можно и инфаркт схлопотать. Эх, дети, дети! Как же с вами иногда бывает трудно…
На другой день была Пасха. Мы с Лидой поехали на кладбище. Обошли все могилы.
К Матвею я решил не заходить. Зачем мешать молодёжи?
Мы поехали сразу к Лиде. По дороге я рассказал ей о своём разговоре с Олегом.
- Не переживай, - успокоила Лида. - Олег всё сдаст. Он парень умный.
Как у Лиды всё просто. И как мне трудно с ним! Я почувствовал, что мне нездоровится. Ноют плечи. Наверное, остеохондроз. Это уже старость. Ноет желудок. Значит, надо садиться на диету. Как всё грустно. Остаются теперь одни болезни. А болеть нельзя. Тут дача. Там ещё ремонт квартиры. И на всё это нужны деньги.
Перед майским праздником Олег сдал зачёт по английскому языку. Потом стал писать курсовую работу. Я притащил ему из научного зала подходящую диссертацию, и Олег творчески претворял её в курсовую работу. Конечно, я поступал не совсем хорошо. Но что не сделаешь ради родного сына!
Тридцатого апреля мы с Лидой опять поехали на дачу. И опять нас вёз Василий.
Я смотрел на чудесные перелески, поля и луга, и мне стало тоскливо. Почему? Какие несчастья подстерегают меня? Или это всё от навалившихся на меня забот? Дача, Олег, ремонт квартиры, остеохондроз, желудок. С ума можно сойти!
Василий высадил нас около участка, и исчез. А мы принялись сажать картошку.
На берёзе появились нежные листочки. От Истры опять тянул прохладный ветерок.
На этом бугре, наверное, в сорок первом и сорок втором году шли бои. И сражалась тут, судя по мемуарам, дивизия Белобородова, ныне генерала армии. Здесь погибали люди. А я стою и распускаю нюни. Живой и почти здоровый. У меня отличные сыновья. Красавица Лида. Есть чудесный участок на берегу Истры. И опять я подумал о Фёдоре. Ведь он в сорок втором году проезжал мимо этого Манихина, приближаясь к фронту. О чём он тогда думал? Если судить по письму, то он понимал, что может быстро погибнуть. И погиб в девятнадцать лет. А я здесь как последний хлюпик копаюсь в своей душе. И предаюсь тоске! Нехорошо. Мне вспомнился мальчик-почтальон с двумя костылями в руках и с сумкой через плечо. Он шёл, стиснув зубы, и разносил почту. Он работал и жил. Он не сдавался. Как стыдно предаваться малодушным мыслям! Надо оставаться оптимистом. Всё у меня наладится. Нужно только время. Олег всё сдаст с моей помощью. Я проделаю курс массажа. Посижу на диете и подлечу желудок. Потом сделаем ремонт квартиры. Потом распишемся с Лидой, и она въедет в мой дом. А там накоплю денег, и потихоньку начну строить дом на этом участке.
Я копал и копал, обливаясь потом. А потом мы пили с Лидой чай в нашем вагончике. Я проглотил таблетку, чтобы не болел желудок.
- У тебя озабоченный и злой вид, - сказала мне Лида. - О чём ты думаешь?
- Ругаю себя! Растерялся перед трудностями. Особенно меня прибил Олег. Не ожидал. Меня чуть кондрашка не хватила. Сегодня он должен защитить курсовую работу. Ты только не торопи меня с домом. Построим, но не сразу. Надо подкопить денег.
- Я понимаю, Коля. Ты тоже не переживай. Конечно, построим. Свет не без добрых людей. Помогут. Вагончик от дождя у нас есть. И есть куда положить лопаты. Потерпим. Только я хочу дом из брёвен. Как в деревне. Щитовой мне не нравится. Хочется, чтобы в доме пахло смолой.
- Всё так и будет. Привезём новый сруб, сделаем настоящий фундамент, где можно будет хранить овощи, и построим настоящий деревенский дом! С мансардой и крылечком. Ты только верь мне.
- Я верю тебе, Коля. Ты всё сделаешь.
Потом мы делали грядки. Ещё раз перекусили, и отправились домой. Еле втиснулись в автобус. Потом всю дорогу до Москвы стояли в электричке. А потом через всю Москву на метро до дома.
Завтра праздник. Но я впервые не шёл на демонстрацию. На Красной площади должна была состояться какая-то манифестация. Мы с Козловым были свободны. Всё! Отходились. Многолетний ритуал закончился. Бедный Максим будет нас поджидать.
Дома я спросил Олега про курсовую работу.
- Защитил на пятёрку! - сказал Олег. - Меня даже похвалили. Отметили способности к исследовательской работе.
Моё настроение сразу подскочило. Кажется, самое трудное осталось позади.
Утром я позвонил Матвею и поздравил его с днём рождения. Сказал, что не приеду, потому что побаливает желудок. Да и устал после вчерашней поездки. Пообещал приехать на День Победы.
Матвею исполнилось тридцать четыре года. Где тот далёкий день, когда я мчался в Калуге на такси к роддому, чтобы узнать, кто у меня родился. Всё осталось в туманной дымке.
Я включил телевизор. По площади шли группы людей с протестующими лозунгами. Горбачёв демонстративно покинул трибуну мавзолея. До чего же мы докатились? Что будет дальше? Но праздник надо все-таки отметить.
Позвонила Лида, и пригласила нас с Олегом к себе. Но Олег собрался на встречу со своими друзьями, и попросил у меня денег. Хороший у меня сын, но за ним нужен глаз да глаз. Ветер у него ещё в голове.
Лида дома одна: Нина убежала к подругам. Мы сидим вдвоём и отмечаем наш традиционный праздник.
- Что будем делать сегодня? - спрашивает Лида, - Может, сходим куда-нибудь? Ты со мной не скучаешь?
- Всё нормально! Вечером поедем ко мне. За Олегом надо присматривать. Почти все зачёты и экзамены уже сдал. Мне стало полегче на душе. После праздника пойду к врачу и полечусь немного. Суставы стали сильно ныть.
Вечером мы прошлись по Москве, и поехали ко мне. Олег ещё не вернулся. Где он, и что с ним?
Второго мая мы просидели весь день дома. Олег пришёл после двенадцати, и спал до обеда. Позавидуешь молодёжи - ни горя, ни заботы. Чувствовал я себя неважно. Желудок ныл, и суставы болели. Надо заняться лечением всерьёз.
После праздников я не пошел в поликлинику. Вообще-то я собирался навестить Наташу. Она мне быстро поможет. Но как-то не решался.
В первое майское воскресенье мы опять поехали на дачу. Лида давила на меня - надо всё посадить в мае.
На этот раз полковник Хмель заехал за мной на машине с брезентовым верхом. В машине сидели два солдата.
На даче мы вскопали весь наш бугор. А потом сели за наш стол, и стали пировать на свежем воздухе под берёзой. Перед нами расстилалось колхозное поле, а река Истра пряталась в зарослях ракит и ольхи. Было тепло. После первой стопки моё настроение стало просто прекрасным. Я понял, что мне ещё рано думать о моей пенсии, о болезнях. Я ещё поживу на этом свете!
Военный газик домчал нас за час до Лидиного дома.
- Как здорово, когда есть машина! - сказала Лида. - Жаль, что у нас нет машины. И никого бы не надо было просить.
- Обойдёмся и без машины, - сказал я. - Главное - поскорее построить наш дом.
Девятого мая я поехал в родные Вешняки.
Выйдя из метро, я сразу увидел свою школу, и остановился около неё.
Вишнёвых деревьев осталось мало. Вокруг бушевали заросли ясеня.
Неужели я копал этот двор когда-то? Вернуть бы эти годы? Или не надо?
Я захожу к Матвею. Настя бросается ко мне. Я даю ей детскую книжку, а Матвею протягиваю электрическую бритву - мой подарок в дню рождения.
Через полчаса мы уже сидим у Лены. Настя играет с маленьким Игорем. А мы садимся за стол. Я смотрю на Лену и улыбаюсь.
- Ты что улыбаешься? - спрашивает меня Лена.
- Давно не был в наших Вешняках. Хорошо здесь в это время. Давай пройдёмся до Кусково?
- Я не против, - соглашается Лена. - Как молодёжь?
Мы идём к станции. Переходим шумную улицу Паперника. Нет ни старого кладбища, ни нашего маленького рынка, ни старых красивых дач. Вокруг стоят девяти- и двенадцатиэтажные дома. И только знакомая церковь сверкает своими позолоченными куполами.
Мы переходим по подземному туннелю на другую сторону. Идём к Кусковскому пруду. Прежние годы стремительно проносятся в моей памяти. А их было так много! Больше всего помнится сорок второй, когда мы видели тут солдат, и сорок восьмой, когда я не поступил в вуз, метался по этим дорогам, и был близок к отчаянию.
Мы стоим на берегу пруда и смотрим на величественный дворец, который смотрит на окружающий мир свыше двухсот лет.
Что такое десять лет? Что такое сто лет? Для истории нашей земли это совсем маленькие понятия, если учесть, что люди в этих местах жили ещё десять тысяч лет тому назад. А может быть, и раньше. И шумели здесь дремучие леса. И не было этих прудов. Не было дворца. Ничего не было. Была дикая природа, да первобытные люди. И дикие звери. О чём тогда думали те люди? Наверное, о еде, об охоте, о своих домах или землянках, в которых они жили. И во что-то верили. И всё это кануло в вечность. Остались от тех людей черепки, бусы, да кости. А жизнь неумолимо шагает и шагает себе дальше. Кончается двадцатый век. Через десять лет наступит третье тысячелетие. Что принесёт оно человечеству? Никто этого не знает. Будут опять войны. Будут землетрясения и наводнения. Всё будет. А может, с землёй нашей столкнётся другая планета? Не дай Бог! Но всего этого мы уже не увидим. Нам скоро пора на покой.
- Красиво здесь! - сказал Матвей. - Кажется, что история здесь остановилась.
- Это верно, - согласилась Лена. - Я сюда хожу с сорок первого года. На следующий год будет уже пятьдесят лет лет, как началась война. Подумать только! Пятьдесят лет! А мир живёт и двигается куда-то себе дальше. И зачем мы живём на этом свете?
- Никто этого понять не может, - сказал я. - Живём и живём. Когда-нибудь люди всё это нам растолкуют. Мне кажется, что люди - это в принципе та же трава, те же деревья. Встретился один человек с другим, от них родился другой. И всё это происходит почти случайно. А потом люди умирают, и разлагаются, как трава и деревья. Всё то же самое. Только люди думают, что они высшие существа в этом биологическом мире. Всё это плоско и грубо, но в принципе всё это так. А жизнь сама - прекрасная вещь. И когда-нибудь люди при помощи лекарств и других средств будут жить до двухсот лет. Это будет прекрасно и ужасно. Потому что человеку в старости бывает тяжело. В старости все краски блекнут. Идёт борьба за жизнь. Человек уже устаёт от жизни. Человеку надо всё время заниматься творчеством. Тогда он вечно молодой.
Мы вернулись к Лене. Я собрался домой. Матвей провожал меня до остановки метро.
Мы остановились у нашей школы.
- Как там Олег? - спросил Матвей. - Учёба у него как?
- Выкарабкивается потихоньку. Мне пришлось ему помогать.
- А как дела у тебя с Лидией Ивановной? Когда она к тебе переедет?
- Сделаем ремонт. Распишемся, и она переедет.
- Смотри, не ошибись, папа.
- От этого никто не застрахован. А что мне терять? Не получится - разбежимся.
Семнадцатого мая Олег сдал досрочно экзамен по стилистике. Я порадовался за Олега. Позвонил Дима и пригласил Олега в кафе.
Пришёл Олег пьяный. Он еле стоял на ногах. Мне это не понравилось. Нельзя так пить! Но я молчал.
А до страшного несчастья оставалось ровно три года. Но разве кто знает, что ждёт его впереди? И это только к лучшему. Особенно, если ждёт что-то страшное. Лучше ничего не знать. Лучше быть в неведении.
34
Двадцать пятого мая мы с Олегом до трёх часов утра смотрел телевизор. Транслировалось заседание сессии Верховного Совета России. Было ясно, что председателем Верховного Совета выберут Ельцина.
Народ его любил. Мы с Олегом тоже были за Ельцина.
Утром Олег поехал сдавать последний зачёт за зимний семестр. Я сбегал на рынок. Накупил еды, и стал поджидать Лиду.
Мы сидели с Лидой за столом. Вскоре подъехал и Олег.
- Всё! - крикнул Олег. - Я всё сдал, папа! С долгами покончено!
- Молодец! - похвалил я Олега. - Я знал, что ты всё сдашь. Садись с нами за стол.
Мы опять смотрели заседание сессии. Выбрали Ельцина. Здорово! Он не допустит никакого безобразия в России.
Погода была чудесная. Мы вышли на балкон.
- Люблю я наш район, - сказал я. - Всё рядом. И рынок, и прачечная, и пожарная команда, и все магазины, и аэропорт Внуково - рукой подать. И воздух здесь нормальный. Здорово здесь!
- Завтра поедем на дачу, - сказала мне Лида. - Никто на машине нас не подбросит?
- Неудобно, Лида. И так прошу всех подряд. Меня уже стали обходить.
- Тогда поедем на электричке. Я возьму с собой Тимура. Он хочет нам помочь.
На другой день я встал в шесть утра, и стал собирать продукты в большую сумку. Так же примерно я собирался два года назад к Олегу. Это были поездки в Петушки.
Мы долго добирались до дачи. Там я сидел за столом под нашей берёзой, и всё смотрел на колхозные поля, на Истру, скрытую ольхой и ракитами. Мне здесь совсем не нравилось. Дома намного лучше. Но Лиде здесь нравится. Значит, надо терпеть.
Потом была обратная дорога. Лёгкие сумки, но полный автобус и долгое стояние в электричке. А потом ещё на метро до дома. Так можно с ума сойти. Нужна машина. Но где её взять? Без машины совсем худо. Ладно. Как-нибудь выкрутимся. Москва не сразу строилась. Может, и машину купим. Козлов достанет выгодный перевод по дружбе. У него связи колоссальные. Несколько тысчонок я подзаработаю. Только не унывать. И всё будет отлично!
На другой день я поехал к Наташе. Решил ехать без предупреждения. Будь что будет.
Я увидел Наташу в коридоре поликлиники, около ее кабинета.
Увидев меня, она покраснела и спросила:
- Ты что здесь делаешь? Ты ко мне?
- К тебе, Наташа. Выручай! На тебя вся надежда.
- Что с тобой? Ты выглядишь вполне нормально.
- Остеохондроз замучил. Помоги мне, Наташа.
- Пошли на рентген.
Мне сделали снимки суставов, и позвоночника.
Вместе с хирургом Наташа посмотрела на мои снимки.
- Да, у тебя остеохондроз. Нужен хороший массаж и ещё кое-какие процедуры. А теперь мы ещё проверим сосуды ног и сделаем кардиограмму.
А потом я сидел в кабинете у Наташи. Она написала мне направление в травмопункт, где всё сделают. При мне Наташа позвонила туда главврачу.
- Как ты живёшь? - спросила Наташа. - Почему перестал звонить? У тебя есть женщина? Только не ври мне.
- Есть. Из-за меня развелась с мужем. Собираемся расписаться.
- Всё ясно. Желаю тебе счастья.
- А как ты поживаешь? - спросил я Наташу.
- Всё так же. Ничего нового. Как было, так всё и осталось. Лишь бы сын мой был счастлив. А остальное не так уж важно. Помоги моему сыну подготовиться к кандидатскому экзамену по немецкому языку.
- Пусть приезжает в любое удобное время. Я всё сделаю для него.
- Позвони мне, как у тебя пойдут дела с процедурами.
- Обязательно позвоню. Мне поехать сразу в этот травмопункт?
- Лучше сразу. Там тебе постараются сделать первый массаж, и покажут упражнения, которые ты будешь делать дома.
- Спасибо тебе, Наташа! Я ухожу от тебя окрылённый.
- Я рада, что ты вспомнил обо мне. Звони мне иногда.
Через час я уже лежал на кушетке, и дюжий мужчина разминал мне спину.
Теперь я знал, что всё будет хорошо.
На другой день, в субботу, я еду в институт. Помогаю Козлову по деканату. Олег сдаёт письменный экзамен по переводу.
Я иду в столовую. У меня побаливает желудок. И на меня накатывает тоска. Почему? Ведь вроде всё нормально. В чём дело? Нет Лиды. Она уехала на могилу матери. Завтра мы едем с полковником Хмелем на дачу. А я сижу и тоскую. Ну в чём дело? Откуда такая щемящая и удушающая тоска? Ведь нет никаких серьёзных причин! Всё у меня наладилось. Олег нормально учится. С Лидой всё тоже хорошо. Неужели из-за дачи? Или это надвигается на меня моя старость? Нельзя мне поддаваться этой тоске. Не надо ничего говорить о ней Лиде. Она это, пожалуй, воспримет как признак слабости. Надо тихо её перебарывать. Может, сходить к невропатологу, и попросить какое-нибудь успокаивающее лекарство? Может, от такой тоски люди начинают пить водку? Кажется, из-за этой тоски бедный Некрасов бросался в азартные карточные игры?
Я подхожу к аудитории, где пишет Олег. Тихонько заглядываю в шелку. Вон и мой Олег. Сидит и пишет. Вид у него серьёзный. И он очень похож на меня. Мой сын. Как же я его люблю и жалею! Остался без матери. Я должен быть ему и отцом и матерью. Что и стараюсь делать. Правда, не всегда хорошо. Я весь целиком и полностью увлечён Лидой. Но я постараюсь исправиться,
- Поезжай домой, - говорит мне Козлов. - Вообще-то мы с тобой давно не сидели за одним столом. Что бы нам такое придумать? Может, позвонить Максиму? А?
Козлов набирает номер Максима. К счастью, Максим дома. Собирается на дачу.
- Как дела, Максим? - спрашивает Козлов. - Ты не забыл там нас? Зайти? Это можно. А что купить по дороге? Ладно. Через полчаса будем.
Мы сидим у нашего Максима.
- Как же я вам рад, братцы! - говорит радостно Максим. - Не забыли работягу. Прошу к столу. Чем богаты, тем и рады.
- Ты здорово живёшь, Максим! - говорит Козлов, глядя на стол, уставленный закусками. - Так бы всем в нашей стране жить!
- Так вы не пришли ко мне Первого мая, - оправдывается Максим. - А я вас ждал всё утро. Закончились демонстрации. А жаль. Словно в церковь ходили. Что теперь будет? Давайте сначала выпьем!
Мы выпиваем и закусываем. Максим нас угощает. Он рад нам. Глаза его светятся. И что он такого в нас нашёл? Что-то всё-таки нашёл. Бывают на свете родственные души.
- Как жить будем дальше? - спрашивает Максим. - Что-то тревожно на душе. Не погибнет ли наша страна?
- Трудно сказать, - ответил Козлов. - Мы, Максим, тоже всего не знаем. Мы только кое-что видим и чувствуем. Страна не погибнет, но Советский Союз может развалиться. Прибалтика делает всё, чтобы отделиться от нас. А за Прибалтикой пойдут и другие республики. И останется Россия одна. Но Россия никогда не пропадёт. Всё выдержим, Максим. Не пропадём. Конкретно мы сказать ничего не сможем. Намечается борьба Ельцина с Горбачёвым. Грустно всё это. Теряем главную идею - построение коммунистического общества. Что будет взамен? Какая идея? Остаётся только религия и русская идея. Народ надо направить, надо обдумать, куда вести дальше народ. Предстоят нам всем тяжёлые времена. Но делать нечего. Надо работать и работать. Другого выхода нет. Пусть думают об этом наши правители наверху. Они много знают, и берут на себя всю ответственность. Сомневаюсь я только в Горбачёве. Знает ли он, куда катится страна?
- То-то и оно! - подхватил Максим. - Мы недоедали всю жизнь, ждали, что увидим хорошую жизнь. А теперь пришли к нулю. Всё в тумане. Зачем же мы живём на свете? На что надеяться? Чему радоваться? Ничего не понимаю.
- Не падай духом, Максим, - утешил его Козлов. - Прогресс движется голубиными шагами. Первый человек появился на земле около миллиона лет тому назад. Миллион лет! А государство русское существует только тысячу лет. Будет ещё много разных пертурбаций. Только бы не было войны. Как-нибудь выберемся из этого положения. А там, может, что-нибудь Горбачёв со своими соратниками придумает. Там есть неглупые люди. С опытом. Поживём - увидим.
- Ладно, - согласился Максим. - Подождём, что будет дальше. Авось, пронесёт.
- Ну, мы пошли, Максим! - сказал Козлов. - Спасибо тебе за угощение и за приём. Звони нам, если будет нужда. Мы тоже будем тебе позванивать. Не имей сто рублей, а имей сто друзей!
Тоска моя немного прошла.
Дома меня поджидал Олег.
- Есть хочу, - сказал Олег. - Что-то я ничего не нашёл.
- Я сбегаю на рынок. Как ты написал свой перевод?
- Кажется, нормально. Но перевод был трудный.
На рынке я купил молодой картошки, малосольный огурцов, свежих помидор и яиц. Денег потратил много, но Олега надо кормить и кормить.
Через час мы уплетали молодую картошку с малосольными огурцами.
- Хорошо! - сказал довольный Олег. - Пойду к ребятам в соседний двор.
Я стал собирать сумку к завтрашней поездке на дачу. Наварил яиц, наделал бутербродов с салом и колбасой. Остальное захватит Лида.
На другое утро я подъезжаю к дому Лиды. Там уже стоит военный газик. В нём два солдата. Они везут нас с Лидой на дачу.
Через час мы на месте. Садимся под березу. Потом копаем землю. Делаем террасы. Потом закусываем под нашей развесистой берёзой. Ребята уходят купаться на Истру. А мы сидим с Лидой, и пьём чай из термоса.
- Когда же мы построим дом? - спрашивает меня Лида. - Скажи мне хотя бы приблизительный срок. Только не фантазируй.
- В следующем году обязательно начнём, - обещаю я Лиде. - Подкопим денег. Привезём сосновый сруб. И возьмёмся за дело. Я сейчас ищу хороших людей, которые могли бы мне помочь со строительством дома. Этих людей я обязательно найду! Всё будет, как мечтаешь. Я своё слово держу.
Назад нас солдаты домчали меньше чем за час. Я зашёл к Лиде. Нина была дома.
- Тимур звонил, и просил у меня денег, - сказала Нина. - Но я не дала. Потому что он никогда не возвращает. Пьёт всё время. Я ему не верю.
- Сплошное горе мне с Тимуром, - сказала Лида.
- Ты его сильно балуешь, мама! - сказала Нина. - С ним надо построже. Он привык, что ему всё прощают. Вот он и избаловался. Парень он симпатичный. Девицы вешаются на него. А он этим пользуется. Врёт им с три короба, а потом бросает их. Нельзя его баловать.
Я поехал домой. Не хотелось мне расставаться с Лидой, но дома сидел Олег. Надо его подкормить. Я уже по нему соскучился.
Олег готовился к главному экзамену - английскому языку. Я приготовил ужин. Олег поел, и опять стал заниматься.
Я прилёг с книжкой на кушетку. Устал я сегодня. Надо отдохнуть.
Скоро Олег сдаст экзамены и уедет в военные лагеря. Останется ему учиться в институте последний год. А потом надо устраиваться на работу. Если он вдруг женится, где он будет тогда жить? В одной квартире нам будет тесновато. Не надо загадывать. Нечего расстраиваться раньше времени.
Восьмого июня мы смотрели с Олегом открытие первенства мира по футболу. Сборная Камеруна обыграла чемпиона мира Аргентину! На другой день наша команда проиграла Румынии! Мы с Олегом страшно расстроились. В чём дело? И Дасаев, наш лучший вратарь, не помог. Не везёт нашей стране в футболе…
Я ходил регулярно на массаж. И сразу стал чувствовать себя намного лучше. Олег сдал английский язык на четвёрку. И был страшно рад: ведь он пропустил много занятий. Дёшево отделался. Потом была политэкономия. Пятнадцатого июня мой Олег закончил четвёртый курс. Ура! Наконец-то я вздохнул облегчённо. Теперь можно и расслабиться.
В субботу я пригласил Лиду в театр. Слушали “Иоланту”. Лида была довольна.
На другой день она поехала на дачу, а я остался дома. Надо было помочь Олегу собраться в военные лагеря.
Раздался длинный телефонный звонок. Это звонила Джексон из Америки. Она долго разговаривала с Олегом. Олег хохотал. Джексон обещала приехать в конце августа.
Двадцать первого июня (день моего первого знакомства с Верой в пятьдесят втором году) к нам приехали однокурсники Олега.
Ребята шумели всю ночь: слушали музыку, играли в карты, о чём-то спорили. Я слушал их шум, и был спокоен. Теперь впереди у меня почти ясная и спокойная полоса. Пройду свой массаж и физиотерапию. Буду дома делать специальные упражнения. Достану Олегу путёвку в дом отдыха. Пусть отдохнёт и пообщается с людьми. Сделаю ремонт. Знакомые обещали мне найти хорошую бригаду. Потом надо заняться желудком. Осенью мы распишемся с Лидой, и заживём за милую душу. Только не надо унывать. Всё будет нормально.
35
Уехал Олег. Мы с Козловым вручили дипломы дневному и вечернему отделению. Решили немного посидеть в мужской компании. Собрались у меня. Кроме Козлова был Сокол, Дубов, а потом подскочил и Юра Орлов.
Я варил картошку, Козлов разделывал селёдку и делал салат из редиски и свежих огурцов.
Стол у нас отличный! - сказал довольный Козлов. - Садитесь, братцы! Примем по маленькой!
С балкона дул тёплый ветерок. Ярко светило солнце. Мы пили и закусывали. Перекидывались шутками. Говорили о планах на лето, о женщинах, о ценах. Потом взялись за политику. Всех взволновало выступление Рыжкова на сессии Верховного Совета СССР. Он сказал, что надо повысить цены на хлебопродукты. На другой день всё мучное исчезло с прилавков магазинов. Народ стал роптать. Роптали и мы.
- Какая-то ерунда у нас происходит! - сказал Дубов. - Разве можно так пугать народ? Наши руководители не понимают психологии простого человека. Начали расти цены. А что будет дальше? И так из-за Горбачёва поднялась цена на водку, а следом стали расти цены и на другие товары. Так мы можем развалиться на мелкие части. Нет в государстве настоящего руководителя, которому бы верил народ. Катимся по наклонной плоскости. Что происходит в нашей стране? Что происходит с нашей партией? Её надо срочно обновлять, менять название и всю программу!
Я слушал этот разговор о политике, и на душе становилось тревожно. Как бы не начался голод в России? Чем я тогда буду кормить своего Олега? А может, всё обойдётся?
- Дела в стране идут плохо, - сказал Козлов. - Мы, конечно, не знаем точно, что там творится наверху. Но чувствуется, что там идёт борьба. То ли за власть, то ли за политический курс. Всё может быть. А что остаётся делать нам? Идти на улицу и чего-то требовать? Мы с вами пока ничего не понимаем. Мы привыкли, как и раньше, повиноваться начальству. Вот мы и слушаемся Горбачёва, пока он у власти. Не будет его, будем слушаться другого - так мы с вами воспитаны. Все вопросы пока решаются наверху. И пусть решают, только чтобы не было ошибок. Скоро соберётся двадцать восьмой съезд КПСС. Что он нам даст? Я лично не знаю.
Мы ещё долго сидели и говорили о политике. Будущее казалось нам тревожным и даже грозным.
В это время позвонил Олег из Владимира. И он во Владимире! Как и мой брат Фёдор. Всё повторяется в нашей жизни.
- Папа! Как у тебя там дела? У меня в общем всё нормально. Тебе позвонит парень из нашей роты. Ты передай с ним несколько банок консервов, сигареты и деньги. Он тебе позвонит завтра утром. Сделаешь?
- Обязательно сделаю, Олег. Что за вопрос? Тебе большой привет от моих приятелей по работе. Мы тут немного гудим.
Опять у меня хорошее настроение. Олег жив и здоров. Что ещё мне нужно? Всё моё счастье в моих сыновьях и в Лиде. Надо ей, кстати, позвонить вечерком. Пусть приезжает.
Ушли мои друзья. Я стал мыть посуду. Лида будет ругать меня, если увидит в квартире беспорядок.
Я стал вспоминать своё прошлое. Как долго я живу на этом свете. И где теперь мои старые знакомые? Где Галя? Жива ли она? Она мне не звонит, и я ей тоже не звоню. Мог ли я раньше предположить такое?
Где Валя, с которой я учился в одной группе? Канула куда-то в небытие. Жив ли наш директор? Надо узнать. Забыл я о нём в последнее время.
Нет со мной Игоря, Виктора и Нины. Возникает пустота. Но у меня есть Лида, есть сыновья, есть друзья по работе. Надо держать себя в руках. Сейчас лучше всего позвонить Лиде. Трудно сидеть дома одному.
Лида уже пришла с работы. Я пригласил её к себе.
- Может, отложим до пятницы? - предложила Лида.
- Приезжай сегодня! - настаивал я. - Мне очень одиноко. Очень тебя прошу! Где тебя встречать?
- Встречай меня у выхода из метро. Через полтора часа.
Я повеселел. Теперь можно жить. Вот только эта дача портит мне настроение. Приедет Лида, и обязательно сведёт разговор к этой теме. Я смогу ей сказать только одно - пока нет денег. Ищу выгодные переводы, жду частных уроков. Но пока ничего нет.
Я иду на рынок. Палатки, палатки. Подъезжаю к метро “Университет”. Палатки, палатки. Изменился весь пейзаж. Одни палатки со спиртным и жевательной резинкой. Могли ли мы всё это предположить лет десять тому назад, когда страна готовилась к проведению Олимпийских игр? Ничего подобного не было у нас в голове.
Кончается июнь. Впереди два летних месяца. В июле надо работать. Помогать Козлову. В августе пойду в отпуск. Опять встанет вопрос о даче. Ох, эта дача! Когда она будет построена? Но строить надо. Я твёрдо обещал Лиде, а обещание надо выполнять.
- Привет! - сказала Лида, когда я увидел её. - Пошли пешком! Такой чудный вечер!
Мы медленно шли к рынку, говорили о разных пустяках.
- Где будем проводить отпуск? - спросила вдруг меня Лида. - Может, куда поедем?
- Я ещё не думал об этом, - признался я, - Путёвки дорогие, да и нет их. С деньгами у нас не густо.
- Я бы пожила на даче, - сказала Лида. - Может, поживём недельку в нашем вагончике? Как ты?
- Я как ты! Всегда за!
- Я счастлива с тобой, Коля! А что будет дальше? Как примет меня Олег, когда я перееду к тебе совсем?
- Всё будет нормально. Олег к тебе относится хорошо. Не знаю только как Матвей. Вроде, тоже нормально.
Мы сидим с Лидой за столом. Её лицо светится, излучая любовь и доброту. Всё это в первую очередь относится ко мне. А я думаю о прошедшем годе. Тяжёлый был год. Но, кажется, всё обошлось. Осталось только подлечить мой желудок, доделать массаж, и думать реально о строительстве дачи. Надо её строить. Надо начинать что-то делать. Мне нужен помощник-специалист. Нет его пока рядом. И я не знаю, за что мне взяться. Думаю о деньгах. Надо их доставать. Экономить на желудке? Это - самое последнее дело. Это только в крайнем случае. А пока не надо расстраиваться. Жизнь сама подскажет, что делать.
Пятого июля я встречаюсь с Леной у входа на Кузьминское кладбище. Прошло ровно десять лет, как погибли Виктор и Нина.
Мы идём с Леной по кладбищу, и кладём цветы на могиле Виктора и Нины. Потом обходим остальные могилы. Игорь. Лена долго стоит около ограды и плачет. Вера. Я смотрю на портреты Веры и её родителей. Боже мой! Неужели это всё было? Уже три года пронеслось с тех пор, как умерла Вера. Больше двух лет, как скончался Игорь. Придёт время, и мы уйдём в мир иной. И это будет хорошо - зачем жить бесконечно долго на земле? Потом идёт одно повторение. И почти никаких радостей.
Я еду к Лене. У нашей школы мы останавливаемся, заходим внутрь. Ходим по пустынным коридорам. Сейчас здесь вечерняя школа. Заходим в наш класс. Нет наших старых парт. Но класс наш. И кажется нам, что остался запах тех послевоенных лет. И вот-вот раздадутся звуки тех лет. Но всё тихо. Мы идём в новую школу, которая стоит позади нашей старой, и узнаём у какой-то пожилой преподавательницы, что наш директор ещё жив, но болен.
Я сижу у Лены. Мы пьём чай и вспоминаем наше прошлое.
- Спасибо, что приехал, - благодарит меня Лена. - Тяжело жить, когда пришла старость. Без Игоря я как сирота. Спасает меня работа. Без работы я бы пропала. А у молодёжи свои дела. Мне оставят внука, а сами куда-нибудь в гости. Но я их не осуждаю. Мы тоже были такие же беззаботные. Как у тебя с Лидой?
- Всё хорошо. Осенью распишемся. Жить будем у меня.
- Я рада за тебя. Редко ты стал бывать в Вешняках. Не забывай меня. Галя-то жива? Ты ведь рядом с ней живёшь.
- Не знаю. Я раз позвонил, ответила что-то её свекровь. Я ничего не понял.
- Вот как в жизни бывает. Была любовь, а наступило полное равнодушие. Загадочная штука - жизнь. И никогда мы её не поймём.
Потом я захожу к Матвею. Надя угощает меня чаем. Матвей идёт меня провожать. Внучка на даче с Дарьей. Там часто живут Матвей и Надя. Я на этой даче почти не бываю. Отвык. Теперь у меня новая дача.
- Ты звони почаще, - говорит мне Матвей. - Редко мы стали видеться.
- Ты тоже редко звонишь, - говорю я Матвею. - А ведь живём в одном городе.
- Это верно, - вздыхает Матвей. - Как бы голод в Москве не наступил?
- Не бойся, - успокаиваю я Матвея. - Со мной не пропадёшь. Голода в Москве никогда не будет. Даже не думай об этом!
А дни бегут и бегут дальше. В стране проходит двадцать восьмой съезд компартии. Я ещё не знаю, что это последний съезд КПСС. Но никто уже не интересуется этим съездом. Зачем-то создаётся компартия России. Кажется, решили изменить программу партии, и назвать её социал-демократической. Но всем уже ясно, что Горбачёв упустил время. Бурлила Прибалтика. Собиралась отделиться Грузия. Становилось страшно. Что же останется от СССР? Как бы нам не развалиться на тридцать княжеств! Думал ли кто пару лет назад, что дойдёт до этого? Остаётся надеяться, что ловкий и хитрый Горбачёв как-нибудь вывернется. А если не вывернется? Тогда что?
Начались вступительные экзамены. Зарядили дожди. Желудок мой ныл и ныл. Надо было с ним что-то делать.
Я опять поехал к Наташе. Мне сделали УЗИ. Было ясно, что надо соблюдать диету, регулярно принимать лекарства, и поменьше нервничать.
- Как ты живёшь? - спросила меня Наташа.
- Пока терпимо, - ответил я. - Переживаю за страну. Занимаюсь Олегом. Думаю строить дачу.
- Береги себя, - сказала Наташа. - Ты уже не молодой. Нагрузки надо снижать. Как дела с твоей новой знакомой?
- Всё хорошо.
- Я рада за тебя. А у меня дома всё плохо. Но я всё терплю ради сына.
Я простился с Наташей. Говорить ей было нечего. А разводить сироп ни к чему. Грустно всё. Но это жизнь.
Как же я буду соблюдать диету? Ни выпить, ни закусить. Но надо немного потерпеть.
Двадцатого июля Олег вернулся из военных лагерей. Потом сдал экзамен и получил звание лейтенанта.
Я достал Олегу путёвку в санаторий в районе Звенигорода. Олег собрался и уехал.
Закончились вступительные экзамены. Третьего августа мы с Лидой поехали на наш садовый участок. Друг-полковник выделил нам газик. Мы его загрузили продуктами и помчались.
Весь участок был покрыт цветами. Это было красиво, и не хотелось ходить по этому лугу.
Я нарвал огромный букет. Потом мы пошли на Истру. Истра оказалась мелкой речкой. Но байдарки скользили и скользили вниз по реке. Вокруг ликовало и пело лето. Мы с Лидой окунулись в эту воду. Хорошо! Медленно шли к нашему участку. Издалека была видна наша берёза и наш вагончик. Мы были бедные, но счастливые. Всё у нас будет со временем. Всё!
Мы сидели под нашей берёзой за самодельным столом. Длинные ветви берёзы укрывали нас от солнца. Я опять подумал, что на этом бугре были окопы и землянки, потому что видны на нашем участке оплывшие ямы. И брали этот бугор наши солдаты суровой зимой в декабре сорок первого года или в начале сорок второго. А в августе мой брат ехал мимо Манихино на Западный фронт, и уже чувствовал, что не вернуться ему живым домой.
Я сижу, наслаждаюсь летом, природой и отпуском. И ещё о чём-то горюю. Стыдно! Я жив. Почти здоров. Прожил уже шестьдесят лет на свете. А мой Фёдор только девятнадцать. У каждого своя судьба. Попал мой брат под каток сурового времени. Смотрит на меня со стены дома его фотография. И больше ничего
Я ещё раз прошёлся по нашему участку. Красив наш лужок-косогор. Ничего не скажешь. Жалко всё это скашивать. Но Лида хочет навести порядок.
Я иду к соседу, выпрашиваю косу, и начинаю скашивать эту цветущую красоту. Мне до слёз жалко эти цветы. Они падают под косой и умирают на глазах. И в жизни так же. Живёт человек, а потом падает. И ничто уже его не поднимет.
Вечером мы смотрим на звёздное небо. Тихо.
- Как мне здесь нравится, - говорит Лида. - А тебе?
- Не хватает телефона и телевизора, - говорю я
- Ты со мной, и ни о ком больше не думай. Мы с тобой будем вместе до последней берёзки. Слышишь?
- Слышу. До последней берёзки.
36
Через неделю мы возвращаемся в Москву. Надо начинать ремонт квартиры.
Козлов порекомендовал мне хорошего мастера. Зовут его Лёшей.
За тысячу рублей Лёша берётся привести в порядок квартиру.
Мы с Лидой начинаем освобождать спальню от книг и мебели. Книг много. Приходится их складывать около двери на лестничной площадке.
Лёша принимается за работу. Он приходит к нам после основной работы. Я у Лёши на подхвате. Лида готовит ужин. Я предлагаю Лёше выпить по стопочке. Лёша не отказывается. Завязывается разговор.
И я узнаю от Лёши диковинные вещи. Лёша работал мастером на автозаводе имени Лихачёва. Закончил вечерний институт. А получал всего сто пятьдесят рублей. У него жена и сын. Жить невозможно. Лёше предложили работать в системе МИДа. Но завод воспротивился. До этого Лёша получил от завода двухкомнатную квартиру. Вмешалась парторганизация. На партсобрании Лёшу исключили из партии. Лёша пошёл жаловаться в райком. Исключение заменили строгим выговором с занесением в личное дело. Лёша перешел на работу в МИД. И уехал работать маляром в наше посольство в Боливии. За год подработал деньжонок. В МИДе ему платят прилично. Но подрабатывает вечерами и по воскресеньям. После третьей стопки Лёша признался мне, что в молодости он писал стихи.
Ремонт потихоньку продвигался. Вернулся Олег из санатория. Стал тоже помогать.
Наступило первое сентября. Олег пошёл на пятый курс. Последний. А там и на работу. Мне станет полегче.
Я стоял со своими студентами перед памятником воинам народного ополчения. Рядом стояли мои первокурсники. Я должен сделать так, чтобы они закончили институт через пять лет. Кто из них будет прилежен, кто не очень, кто-то вообще будет нас обманывать. Всё будет.
Лёша заканчивал ремонт. Каждый вечер мы ужинали. Обсуждали последние новости.
- В магазинах пусто! - жаловался Лёша. - Как будем жить дальше? Чем кормить семью? На рынке бешеные цены!
- Как-нибудь пробьёмся, Лёша! - утешал я его. - Всё постепенно наладится.
- У меня есть деньги, но я ничего не могу купить! - возмущался Лёша. - Сколько времени мы так протянем?
- Надо продержаться! - успокаивал я Лешу. - Нажимай пока на картошку.
- До чего довели страну наши руководители! - кипел Лёша. - Мирное время, а продуктов нет. Как будем жить дальше?
- Лёша дорогой! - говорю я. - Жизнь - сложная штука. Жить пока можно. Надеюсь, будет лучше. Наверху сидят всё-таки не дураки. Что-нибудь придумают.
На другой день я пошёл на поклон к заведующему столовой. Заведующий дал мне кусок мяса, насыпал килограмма три гречки. Потом дал пакет вермишели.
- На первое время хватит, - сказал мне Иван Петрович, наш хитрый завстоловой. - А потом ещё придёшь. Нам пока дают на студентов продукты. Приходи и не стесняйся. Детей надо кормить. И самому надо что-то есть.
По пути домой я зашёл на рынок. Купил кусок сала, картошки. Все деньги улетают на еду. Как жить дальше? Лёша во многом прав. Надо доставать деньги. Надо искать переводы и частные уроки. Иначе не проживёшь.
Я позвонил Матвею. Предложил ему часть продуктов. Матвей не возражал. И сразу подъехал ко мне.
Я дал Матвею кусок мяса, отсыпал гречки и вермишели.
- Спасибо, папа. Настю надо кормить.
- Ты только звони, - сказал я Матвею. - И не стесняйся. У меня ещё есть кое-какие связи. Да и Козлов всегда поможет. Надо сейчас держаться друг за друга. Не пропадём, Матвей. Выпьем по чуть-чуть?
- Только немного, а то меня Надя поругивает, если я выпиваю.
- Надя нас простит. Видимся редко. Жизнь наступила тяжёлая. Уж лучше бы ввели карточки. Как в войну. И я бы смог получить свои продукты. Но ничего, Матвей! В крайнем случае, смотаемся с Козловым в деревню. Привезём продуктов. Но это только в крайнем случае. Я думаю, что заграница подбросит нам продукты. У них там полно этих продуктов. Только плати деньги. Там уже кричат о гуманитарной помощи. Подбросят что-нибудь бесплатно. Надо спрятать свою гордость. Надо спасать детей и стариков. Сейчас главное - это выжить, продержаться.
Закончился ремонт. Я расплатился с Лёшей. Он был доволен.
Мы выпили на прощание, и расстались. Квартира моя стала как новая. Спасибо Лёше. Теперь можно расписываться с Лидой, и приводить её в мой дом. Только как отметить это событие? Кого приглашать? Мало - это скучно, а много - это дорого. Вот задача.
Надо было отметить мой день рождения. Двадцатого сентября мне исполнялся шестьдесят один год. Ничего себе возраст!
Ко мне приехали все мои друзья и родные. Сестра Таня, Иван с Мариной, Козлов, Дубов, Сокол, Юра Орлов, Олег с Димой, Матвей с Надей и дочкой. Приехала и Лена с Андреем и Ариной. Народу набралось много. На столе были простые русские закуски: картошка, солёные грибы, квашеная капуста, огурцы, зелень, селёдка, колбаса. И много водки. Веселье разгоралось с каждой минутой.
- За молодых! - кричал Козлов. - Горько!
- Рано кричать “горько”, - отвечал я. - Надо ещё поставить штамп в паспорт.
И забыты были все горести. Не пропадём. Надо только почаще вместе собираться. А на миру и смерть красна. Не пропадём мы на этом свете. Войны нет. Только вот старость проклятая подкрадывается. Плевать на старость! Надо в душе чувствовать себя всегда молодым. Это - самое главное!
Как всегда, женщины уединились в маленькой комнате Олега, пили чай, обменивались своими впечатлениями. Мужчины пировали дальше, и обсуждали положение в стране. Что-то будет. Надо пока решить проблему с продуктами. Перебои с хлебом стали учащаться. Это опасно.
- Удержится ли Горбачёв у власти? - спросил Дубов. - Что-то он мечется и волнуется. Ведь у него в руках армия и КГБ. И вся милиция. И весь партийный аппарат. Что ещё нужно? Надо только найти выход из этой ситуации. Почему у нас плохо с продовольствием? Куда оно подевалось? Наверняка кто-то вредит.
- Будет у нас в стране заварушка, - сказал Козлов. - Всё идёт к этому. Последний съезд партии ничего не прояснил. Были какие-то судорожные попытки. А ведь какая сила? Пусть останется десять миллионов. Но это тоже огромная сила! Ничего конкретного не может сделать Горбачёв. Видимо, взялся наш Горбачёв не за своё дело. Нет у него ни смелости, ни зоркости. Нет у него верных и умных друзей. Не усидит он на своём троне.
Я подсел к Лене.
- Как дела, Лена? - Работаешь?
- Работаю. А ты, я вижу, орёл по-прежнему. Опять женишься. Молодец. Так и надо.
Только к двенадцати ночи разошлись мои гости.
- Хорошо посидели! - говорил довольный Козлов. - Почаще нам надо так собираться. Спасибо тебе, Николай, что ты нас всех собрал! Отдохнул я душой в этой компании. Теперь можно и в отпуск собираться. Подожду, пока будет путёвка.
В воскресенье мы с Лидой попросили Василия свозить нас на дачу, чтобы выкопать нашу картошку.
Накопали полмешка.
Я не удержался, развёл костер, и испёк несколько картошек. Вспомнил свою юность. Как мы ели печёную картошку в Вешняках. Неужели всё это было?
Мы сидели под жёлтой березой, пили водку, ели огурцы и картошку. Впереди по вспаханному колхозному полю бродили приезжие люди, и собирали оставшуюся после уборки картошку.
Вокруг стучали топоры и молотки, визжали пилы. Все лихорадочно строились. Только мы с Лидой были бедняками, обладателями вагончика для строителей. Ничего. Всё будет нормально. Только не падать духом.
- Теперь нам надолго хватит этой картошки! - сказала Лида. - Видишь, какая польза от дачи? А ты не хотел брать участок. Целую неделю отдыхали на природе. Денег на постройку дома мы наберём. Я возьму ссуду на работе. Ты возьмёшь ссуду. Главное - начать. Найдём хорошую бригаду, и быстро построим дом. Скоро на участок подведут воду. А потом электричество. Вот только машины у нас нет. А может, в будущем обзаведёмся и машиной?
- Оптимист ты у меня! - похвалил я Лиду.
В начале октября я пошёл в свой второй отпуск. Олег исправно ездил на учебу. Хотя и учился в первую смену. Я носился по магазинам и рынку, и искал ему еду. Парня надо кормить и кормить.
А потом я пошёл в ЗАГС.
Не рано ли я собираюсь расписываться? Нет, не рано. Уже два года я знаю Лиду. Нечего тянуть. Надо жить вместе. И так Лида долго терпит.
Я узнал, какие нужны документы. В следующий раз мы пойдём подавать заявления вместе с Лидой.
Я ехал домой, а в голове проносились картины двухлетней давности. Как гуляли с Лидой в санатории. Как жгли костёр. Как танцевали. Как всё время смеялись. Прекрасное было время.
Как отмечать это бракосочетание? Шумно или скромно? Надо посоветоваться с Лидой. Как она скажет, так и сделаем.
- Ты где был? - спросил меня дома Олег. - Лидия Ивановна звонила. Беспокоилась, куда ты пропал.
Я позвонил Лиде и сказал, где я был.
- Как будем отмечать наш союз? Тихо или на всю Москву?
- Не знаю, - сказала нерешительно Лида. - Мне кажется, что в нашем возрасте надо всё делать поскромнее.
- Ясно. Так и сделаем.
- Папа, - спросил меня Олег. - А ты всё взвесил? Не торопишься?
- Я всё обдумал, сынок. Лида - прекрасный человек. Ты не возражаешь?
- Делай, как тебе лучше. Только я буду её немного стесняться.
- Привыкнешь. А там что-нибудь придумаем.
- Звонила только что Энн Джексон из Америки. Сказала, что приедет в декабре. Я опять хочу с ней поработать.
- Поработай. А как с учёбой, не запустишь?
- С учёбой у меня всё нормально. Я не пропустил ни одного занятия. Постараюсь сдать что-нибудь досрочно. Ты никуда не поедешь в отпуск?
- Денег нет, сынок. Да и куда я поеду без Лиды?
Я лёг на кровать и стал думать о своей жизни. Кажется, всё у меня идёт нормально. Олег учится, с Лидой всё хорошо. И здоровье, вроде, ничего. Желудок немного побаливает. Вот только с этой проклятой дачей проблемы. Хочется порадовать Лиду. Но чудес на свете не бывает. Денег пока на дачу нет. И уроков частных тоже нет. И переводов нет.
Дни моего отпуска катились и катились дальше.
Мы пошли с Лидой в ЗАГС и подали наши заявления. Потом сходили ещё раз. И нам назначили по нашему согласию день бракосочетания. В субботу, пятнадцатого декабря.
Мой отпуск шёл к концу. Олег отметил свой день рождения. Ему исполнилось уже двадцать три года. Меня Олег отправил ночевать к Лиде, чтобы я не мешал ребятам, не стеснял молодёжь.
На другой день я ехал от Лиды домой. Болел живот. Надо мне что-то делать.
Дома я взял рекламную газету и стал просматривать объявления. Нашёл то, что мне было нужно. Телефон начинался с цифр “374”. Где-то далеко.
Я набрал номер. Трубку снял врач. Я рассказал о своих болячках. Он пригласил меня на воскресенье. А потом стал рассказывать, как его найти.
Я понял, что он живёт в Вешняках за церковью, где снесли все старые дачи и построили девятиэтажные жилые дома.
Сердце моё забилось. Что же это такое? Судьба опять кидает меня в мои Вешняки.
В воскресенье я вышел из метро около моей родной школы и пошёл к станции. Перешёл подземный переход. Вышел к церкви. С трудом я узнавал эту местность. Где стадион, где мы играли в футбол? Где тот прудик, куда мы бросались прямо в форме после игры? Где наш клуб, где мы смотрели трофейные фильмы? Всё это исчезло. Эх, жизнь, жизнь! Какая же ты таинственная, непонятная и пугающая!
Дверь мне открыл мужчина моих лет. В прихожей у него было двое посетителей.
- Располагайтесь и ждите, - сказал мне врач Костров.
Я знал, что он доктор медицинских наук. Мне стало уже спокойнее от одного его вида.
Больше часа я просидел в тесном коридорчике. Костров честно отрабатывал свои деньги.
И вот я у него в кабинете.
- Рассказывайте! - предложил мне Костров. - Покажите Ваше УЗИ.
После моих жалоб я лёг на кушетку, и Костров долго мял мой живот и стукал пальцами. Потом надел резиновую перчатку и обследовал задний проход. И всё без рентгена.
- Не волнуйтесь, - сказал мне позже Костров. - Я Вас вылечу. Вы можете платить двойную цену за лекарства, которые я Вам выпишу?
- Ради здоровья я на всё готов.
- Очень хорошо. Поедете в аптеку, спросите там мою знакомую, она Вам всё достанет. Только не подведите меня. И ещё одна просьба. Помогите мне устроить мою дочь на заочное отделение вашего института.
- Вы можете нанять репетитора по иностранному языку? Они берут дорого.
- Для дочери я на всё готов.
- Я Вам найду репетитора по английскому и по русскому языку. Последнее время абитуриенты приходят с плохими знаниями русского языка. У нас они пишут диктант. Многие получают двойки и единицы. На заочное отделение конкурс небольшой. Поступить можно. Только учиться потом очень трудно.
- Договорились, - сказал весело Костров. - Я Вас лечу, а Вы будете курировать мою дочь. Только прекратите обедать в столовой института. Берите что-нибудь с собой. Посидите немного на диете. У Вас немного не в порядке желчный пузырь и поджелудочная железа. Я Вас вылечу. Не переживайте и выполняйте мои указания. Так Вы здесь раньше жили?
- Здесь прошла моя юность. Тут я исходил каждую тропинку. Завидую Вам, что Вы живёте в таком хорошем месте. Это было лучшее место в Подмосковье. А теперь здесь Москва, и многое здесь нельзя узнать сразу, кроме церкви и Кусковского парка. Так все памятные места со временем исчезнут. Я Вам очень завидую. Воздух здесь, наверное, хороший?
- Воздух здесь хороший. Я часто хожу в парк. Завтра же поезжайте в аптеку и принимайте все лекарства, которые я Вам выписал. Через три недели приезжайте опять.
Я положил на стол деньги и вышел. Осмотрелся. Раньше здесь стояли деревянные дома посёлка “Красный Казанец”. Рядом виднелся великолепный липовый парк, а подальше стадион Центральной комсомольской школы. Впереди маячили купола церкви. Дорогие мои Вешняки! Я опять в этих краях. Они держат меня в своих тисках.
Я забежал на полчаса к Матвею. Не могу же пройти мимо дома, где живёт мой сын!
Матвей обрадовался мне. Я предупредил его утром по телефону, что могу заскочить.
- Прошу за стол, - пригласила Надя. Настя села мне на колени. В руках она вертела книжку, которую я ей подарил.
Я сидел за столом и отходил душой. Решил выпить чуть-чуть после визита у Кострова. Он вселил в меня надежду.
- Как там Лена поживает? - спросил я Матвея. - Заходишь к ней?
- Иногда с Надей заходим. Она всё грустит. Но нам всегда рада.
Матвей провожал меня до метро. Мы постояли с ним у школы.
- Почему ты так влюблён в свою школу? - спросил Матвей.
- Сам не знаю. Наверное, потому что была война, были лишения, была вера в светлое будущее. Была молодость, были надежды. Была первая любовь. Всё это слилось в образе моей школы. Был отличный директор, очень хорошие учителя - простые, добрые и знающие. В общем, школа - это вся моя юность.
- Понятно, - вздохнул Матвей. - А у меня такой школы не было. И учителя были тоже разные. И вспомнить нечего в сущности. Не каждому так везёт.
Я ехал в метро. Вагон укачивал меня. А я думал о своей жизни. Пока дышу. Пока живу. Пока всё идёт почти нормально. Пока грех жаловаться на эту жизнь. Пока ещё теплится надежда, что жизнь в стране когда-нибудь наладится. Но когда?
37
Жизнь вдруг стремительно полетела вперёд. Или это мне просто казалось? На другой день в указанной Костровым аптеке я купил за двойную цену все лекарства. Мне почудилось, что все боли сразу прошли, как только я проглотил первую таблетку.
Шестого ноября мы сидели с Козловым в деканате.
- Скучно стало без демонстраций, - сказал вдруг Козлов. - Не делаем больше бумажные цветы, не надуваем шары, не выверяем списки демонстрантов. Скучно. Надо позвонить Максиму. Как он там поживает?
Максим был дома, и позвал нас к себе. Мы пообещали зайти через часок. Захватили с собой Сокола.
- Прошу к столу! - пригласил нас Максим. - Дома я опять один. Жена с дочкой уехали на дачу. А я надеялся, что вы мне позвоните. Извините за скромную закуску.
Мы сели за стол и выпили по первой рюмке. Я махнул рукой на указания Кострова. Один раз можно. Теперь у меня сильные лекарства.
- Ну, рассказывайте! - попросил Максим. - Что-то плохо стало с продуктами. Как будем жить дальше? Не погибнет ли наша страна?
- Дела неважные, - сказал Козлов. - Наверху, кажется, идёт борьба. А мы за всё это расплачиваемся. Не могут они там выбрать правильную линию. Горбачёв всё лавирует. Хочет и партию сохранить, и жизнь изменить. Вот и демонстрации завтра не будет. А будет какой-то митинг представителей Москвы. Рушится всё старое, Максим! И тут ничего не поделаешь. Горбачёв хочет сохранить костяк партии. Посмотрим, что у него получится. У нас в институте решили ликвидировать парторганизацию, потому что в стране появилось много партий. Придётся нам теперь прикрепляться в парторганизации ЖЭК по месту жительства. Рассыпается наш советский строй. Жизнь на одном месте никогда не стоит. Старое умирает, а новое нарождается. Это - закон жизни. Только так. Горевать не надо, и жаловаться на жизнь тоже не надо. Мы же не можем сказать, что будет с нашей страной через сто лет? И никто этого не сможет предсказать. Ни один компьютер. Наступает какая-то новая жизнь.
- Понятно, - сказал Максим. - Живём не один год. И всё-таки жалко нашу страну. Такую войну выдержали! Сколько лишений перетерпели! И получается, что всё коту под хвост!
- Не совсем так, - вмешался Сокол. - Мы своим опытом показываем всему миру, к чему приводят беспочвенные гипотезы. Решили попробовать построить социализм в одной стране. И вот что получилось. Стали насаждать этот социализм насильственно в других странах. И нигде ничего не получается. Теперь люди будут знать, что эта система не работает. И вряд ли какая страна в будущем пойдёт по такому пути. Эта система не думает об отдельном человеке. Человек - это самое главное в жизни!
- Решающие события будут впереди, - сказал Козлов. - Коммунисты закоренелые просто так не сдадутся. Они будут ставить палки в колёса.
- Когда же у нас будет нормальная жизнь? - спросил Максим. - Сколько можно ждать?
- Ждать придётся долго! - сказал Сокол. - Будут разборки наверху. Будут волнения внизу. Стачки шахтёров уже начались. Мало ли что ещё может быть впереди?
- Ну, мы пошли! - сказал Козлов. - Звони нам, Максим. Не переживай! В России всегда были потрясения. Такая уж у нас Родина!
Седьмого ноября я смотрел репортаж с Красной площади. Горбачёв, члены Политбюро, Гавриил Попов шли по Красной площади. Что это? Полумитинг, полудемонстрация? До чего мы дожили?
Я поехал к Лиде. Мы отправились с ней в гости к её подруге, весёлой и разбитной женщине. Ее звали Зиной. В коридоре пронзительно кричали два попугая, привезённые с Кубы, где она была с мужем более двух лет.
Подруги вели разговоры на кухне, а я жадно листал книги. Потом мы сидели за столом и отмечали праздник.
Лида была довольна. Здесь она часто бывала до меня.
Потом мы поехали ко мне.
Олег сидел с ребятами и тоже праздновал. Ребята веселились от души.
- Надо нам жить отдельно, - сказала Лида. - Старики не должны мешать молодёжи.
Я молчал. Что я мог сказать? Пока ничего.
- Не переживай! - ободрила меня Лида. - Всё образуется!
Ушёл Олег с ребятами. Мы с Лидой накрыли на стол. И продолжали отмечать революционный праздник.
- Вот распишемся, и я окончательно переберусь к тебе, - сказала Лида. - Будем жить дружно и счастливо. Всё у нас будет хорошо. Вот увидишь! Давай завтра сходим в театр или на концерт. Достанешь билеты?
- Постараюсь. Достать трудно только в Большой театр.
Мы сидели с Лидой. А душа моя болела из-за Олега. Ушёл подвыпивши. Как бы чего не случилось?
Олег пришёл домой в час ночи. И всё это время я прислушивался к шуму лифта.
На другой день я достал билеты на концерт. Мы провели с Лидой весело время. Потом я проводил её до дома.
- Не грусти, - сказала мне Лида. - Скоро будем всё время вместе. Ещё успею тебе надоесть.
- Не шути так, - сказал я Лиде.
А дни летели стремительно дальше. Олег ездил на учёбу. Я ездил на работу. Пятнадцатое число приближалось.
Моим свидетелем я попросил быть Козлова, а Лида попросила Зину, свою старую подругу.
Я ещё раз съездил к Кострову. Он отметил у меня улучшение. Велел принимать лекарства и дальше.
На обратном пути я забежал к Лене и Матвею. Но побыл у них мало времени. Дома много дел.
- Скоро прилетит Джексон из Америки, - сообщил мне Олег. - Она попросила меня поработать с ней. Я пропущу пару недель. С учёбой у меня всё нормально.
Прилетела Джексон. Олег стал с ней работать, и приходил домой поздно.
Наступило пятнадцатое декабря. Я волновался с самого утра. Боялся, что не придёт такси. Но такси пришло точно. Я сел и поехал за Лидой.
Лида ждала меня в красивом платье. Зина была тоже там. Мы едем на такси в ЗАГС. Там уже поджидает нас Козлов. А потом всё проходит быстро и немного буднично. Мы сдаём наши паспорта. Играют марш Мендельсона, который мы заранее заказали. Быстро идёт оформление документов. Фотограф делает цветные фотографии. И тот же таксист везёт нас домой.
- Маловато людей, - говорит Козлов. - Надо бы ещё человек шесть. А то никакого шума! Сидим себе и тихо пьём. А где “горько”?
Мы целуемся с Лидой. И только теперь я понимаю, что надо было позвать ещё несколько человек. Но теперь уже поздно думать об этом.
- Горько! - крикнул опять Козлов. - Горько!
Мы проводили наших свидетелей до трамвая.
- Теперь мы с тобой уже официально муж и жена! - сказала Лида.
- Это верно. Теперь мы будем вместе долго-долго. И никогда не будем ссориться.
- Я буду тебе хорошей женой, - сказала Лида. - Ты не пожалеешь.
В самом конце декабря Олег привёз домой Энн Джексон. Ей захотелось посмотреть, как мы живём. И кое-что спросить у меня.
Стол был уставлен закусками. Было много напитков. Шла неторопливая беседа. Джексон расспрашивала о многом. Я старался отвечать на все вопросы как можно подробнее.
- А что же делать с партией коммунистов? - спросила Джексон.
- Сохранить, - ответил я. - Только надо изменить программу и название.
По её вопросам я понял, что Джексон хорошо знает историю нашей страны. Она рассказала, что в Гуверовском институте сохранилось четырнадцать настоящих документов о получении Лениным пятидесяти миллионов рейхсмарок.
Мы проговорили всю ночь. Джексон мне понравилась. Олег сиял. Ему нравилось быть переводчиком. А я смотрел на него и думал, что он ещё совсем ребенок, хотя ему уже двадцать три года.
Тридцать первого декабря мы встретили дома девяносто первый год.
Олег поздравил нас, и уехал к Энн Джексон. Они колесили по всей Москве. Знакомых у Джексон было в Москве очень много.
- Что нас ожидает в девяносто первом году? - спросила Лида. - Что будет с нашей страной? Как бы нам не помереть с голоду!
- Всё образуется, Лида. Надо всегда быть оптимистами. Обычно будущее кажется нам загадочным и опасным. А время всё переваривает в своём движении вперёд. Олег закончит институт. Мы будем потихоньку строить нашу дачу. Всё будет у нас с тобой хорошо. Главное - любить и уважать друг друга, и не выпендриваться.
Мы сидели за праздничным столом, смотрели телевизор, пили потихоньку водочку, говорили тосты, а я думал о своей жизни. И вспомнил почти все эти новогодние праздники, которые я отмечал, начиная с сорок первого года. Учеником пятого класса я встретил сорок второй год. И так шли год за годом. И вот докатился я до девяносто первого года. Подумать только! Идёт моя жизнь на закат. И надо этот остаток моей жизни прожить хорошо. Только как это всё сделать?
Десятого января мы отметили дома день рождения Лиды. Были её дочь и сын. Приехала одна из сестёр Лиды.
Мы пили и танцевали. Много смеялись. А Лида вздыхала. Ей шёл шестой десяток. Старость не младость.
Дни бежали дальше. Олег сдавал зачёты и экзамены. Наступило двадцать первое января - день кончины Игоря. Три года пролетело с тех пор.
Вечером я был у Лены.
- Ещё не забыл меня? - пошутила Лена. - А я боялась, что не приедешь.
- Надоело мне жить, - сказала мне Лена на кухне. - Как Игорь умер, так у меня что-то в душе оборвалось. Живу машинально. Только ради детей и внука. Они меня немного отвлекают от тяжёлых мыслей. Совсем не хочется жить.
- Держись, Лена, - Я тебя хорошо понимаю. Но жить-то надо. У нас дети. Работа. Мы должны показывать пример, как бороться с трудностями в нашей непростой жизни. Надо нам жить до самого конца.
- Всё это красивые слова. Жить стало очень тяжело. Ты приезжай ко мне почаще. У тебя же здесь сын и внучка.
- Виноват. Буду приезжать чаще, - пообещал я Лене.
Потом я посидел немного у Матвея. Настя щебетала около меня.
Матвей как всегда провожал меня. Мы остановились около нашей школы.
- Вам надо заводить второго ребенка, - сказал я Матвею.
- Жизнь пошла трудная. На одну зарплату трудно жить.
- Всё равно надо заводить второго ребенка. Я ещё хочу понянчить внука. Один ребёнок всегда растёт маленьким эгоистом. Будет трудно, я помогу.
- Мы подумаем с Надей, - пообещал Матвей.
Я стоял и смотрел на свою старушку-школу. Сколько ещё раз мне придётся смотреть на неё?
- Приезжай почаще, - попросил меня Матвей на прощание. - Редко мы с тобой видимся. Далеко живём друг от друга.
- Это верно, - согласился я. - На разных концах Москвы. А Москва стала большая. Главное, чтобы мы были живы и здоровы. В крайнем случае можно поговорить и по телефону. А увидеться можно всегда. Было бы желание.
И опять я покачивался в вагоне метро и думал, думал о жизни. Но не только о своей личной жизни, но и о России. Куда мы идём? О чём думает наш Горбачёв?
Через несколько дней я пришёл в парторганизацию нашего ЖЭКа Вокруг сидели пенсионеры. И все они были одинаковы, потому что их разговоры крутились вокруг важных для них тем: размер пенсии, когда надо уехать на дачу, у кого что болит, и как побыстрее вылечиться. Больше их, видимо, ничего не интересовало.
Мне они сразу предложили пост секретаря парторганизации, ибо я оказался среди них самым молодым. Меня это доверие даже немного оскорбило. Я вежливо отказался, сославшись на то, что я пока работаю, и у меня совсем нет свободного времени.
Боже мой! Неужели и я стану скоро таким же? Надо пореже сюда заходить.
Я заплатил взносы за всё лето и выскочил на улицу. Ну и дела! А какие баталии кипели на наших партсобраниях и на заседали парткома в институте! Всё это осталось в прошлом. Выходит, что можно спокойно жить и без парторганизации? Какими же мы были дураками все прошедшие годы? Во что-то верили и на что-то надеялись. Ждали терпеливо наступления светлого будущего. Как я мог сомневаться в верности этого учения, если бородатые мыслители Маркс и Энгельс всё давно доказали? А наш Ленин? Такой гений! Кто я по сравнению с ним? Так нам всё время внушали. Выходит, что прав был тот, кто ничего не брал на веру, и во всём сомневался. А ведь мой отец часто критиковал нашу систему. Я его почти не слушал. Что он может понимать во всём этом? И вот результат. Страна стоит перед катастрофой. Как всё обернётся в скором времени, сказать пока трудно. Как бы не было гражданской войны! Это будет гибелью всего нашего государства. Как же нужен стране мудрый руководитель! Где Пётр Первый? Где Иван Калита? Где Александр Невский? А ведь есть наверняка такие люди. Есть. Их надо быстро найти. Иначе дело будет швах.
38
Жизнь катилась дальше. Олег пошёл заниматься. Остался последний семестр.
Всё двигалось по заведенному руслу. С утра мы разбегались, а вечером собирались вместе. Смотрели телевизор. Олег встречался с ребятами. Готовился к занятиям. Лида постепенно наводила порядок в квартире.
Двадцать третьего февраля мы решили собрать наших друзей. Нечто вместо вечера, посвященного нашему бракосочетанию.
Пришли мои друзья с работы. Приехал Юра Орлов. Из Вешняков приехали Матвей с Надей и Настей, Лена с Ириной, Андреем и маленьким внуком.
- Давно не собирались, - сказал удовлетворённо Козлов. - Надо немного сбросить напряжение. Обсудить обстановку в стране, и принять правильную резолюцию. Как не хватает Ивана, Короткова и Игоря. Но жить надо дальше. Я предлагаю первый тост за наших молодожёнов! Горько!
За столом стало шумно.
- Почти так же хорошо, как и раньше, - сказал довольный Козлов. - Надо нам почаще собираться вместе.
- Это верно, - сказал Дубов. - Только денег не хватит на эти сборы.
А потом общество как всегда разбилось на женскую и мужскую половину.
- Как будем жить дальше, братцы? - спросил Козлов. - Я что-то ничего не пойму. Наверху идут игры. Ушёл Шеварднадзе с поста министра иностранных дел. Горбачёв играет в свои игры. Сажи Умалатова открыто предложила ему уйти в отставку. А он как ни в чём не бывало работает дальше. На что он рассчитывает? Какую роль там играют Лигачёв и Яковлев? Понять трудно. Они всё-таки постарше Горбачёва. Яковлев вообще тёртый калач. И на фронте был, и в ЦК поработал, и послом в Канаде десять лет был. Говорит по-английски. Не пойму, чего не хватает нашему руководству: ума или решительности. Или они надеются на свои закулисные игры? Надо делать что-то одно. Либо строить капитализм, либо спасать социализм. Пытаются они делать косметический ремонт, но делают всё очень медленно. Всё время они запаздывают.
- Всё верно, - поддержал Козлова Сокол. - Плохо всё это закончится. Сформируется оппозиция. И начнётся борьба серьёзная. Тогда и полетят клочья во все стороны.
- До чего дожили! - сокрушался Дубов. - И как нам жить дальше? Разве о такой жизни мы мечтали раньше? Такая огромная страна. А в лидеры страны попадают не за выдающиеся заслуги, а путём всяких интриг и связей. Кто такой Горбачёв? Что он сделал такое замечательное? Руководил в Политбюро сельским хозяйством, и ничего не сделал путного. Наметил программу на десятки миллиардов, но так и не приступил к ней. И вот он лидер. Только потому, что моложе других, и сумел обойти Романова и Гришина. Молодой. А что толку? Он - просто обычный партийный функционер, который послушно выполнял все команды сверху, когда руководил Ставропольским краем. Крутился около Андропова, когда тот лечился на родине Горбачёва. Юрист. Окончил заочное отделение местного сельхозинститута. Знаем мы эти заочные вузы. Огромная страна. Такого лидера должен выбирать весь народ из нескольких кандидатов. Как это делается в Америке и других цивилизованных странах. А здесь сплошные закулисные игры. Обидно за наш народ. Сколько мы жизней положили в войну? За что? За Родину. Но мы думали, что жизнь в стране будет замечательная. А этого не случилось. Мы не народ, а стадо баранов. Куда нас гонят, туда и идём. И это называется исторический путь нашего народа. Ничего хорошего я уже не жду. Громкие слова будут раздаваться по-прежнему. А жизнь будет становиться всё хуже и хуже. До чего мы докатимся? Скорее бы умереть, чтобы не видеть этого безобразия.
Я молча слушал Дубова. Жалко всё-таки старика. Воевал, был ранен, честно выполнил свой долг. А теперь получается, что победу, так трудно завоёванную, бросают в грязь. Уже кое-где появились молодёжные фашистские организации. И раздаются даже голоса, что предатель Власов боролся против тирании Сталина.
- Давайте всё-таки не унывать! - предложил Козлов. - Жизнь течёт по своим внутренним законам. И мы пока не овладели этими законами. Хотя и пытаемся показать себя очень умными. Главное - не делать подлости и не трусить. Ибо подлости часто идут от трусости. Ясно одно - режим Сталина больше не повторится! Но при Брежневе тоже в последнее время зажимали свободу. Народ теперь говорит всё, что думает. И это хорошо. Только бы нам не докатиться до анархии. Предлагаю выпить за то, чтобы мы опять встретились за этим столом через год! И чтобы все были живы и здоровы!
Всё шло хорошо. Я радовался. Дети рядом со мной. Внучка рядом. Лида рядом. Лена тоже здесь. Мои друзья по работе тоже здесь. Мой бывший студент Юра Орлов - здесь. Разве плохо? Пока не голодаем. Авось, и дальше будет всё не так уж плохо. Только не надо копаться часто в своей душе. Не надо предаваться унылым мыслям. Если бы мне вернуть мою молодость! Было бы мне хотя бы сорок лет. Я развернулся бы во всю ширь. А теперь надо думать о пенсии, о даче, о здоровье. Ох, эта дача! Мне надо обязательно построить её! Надо сделать невозможное. Надо искать халтуру. Переводы и частные уроки. И экономить деньги. Только так. Друзья помогут. Жаль, что у меня нет машины.
Гости стали расходиться. Мы усадили Лену, Андрея с Ариной, Матвея с Надей в одно такси.
- Можно ещё посидеть! - сказал Козлов. - Мне до дома идти отсюда всего полчаса.
- Пошли назад, - пригласил я. - Выпить найдётся.
И опять мы сидели и говорили о жизни: я, Козлов, Сокол, Дубов и Олег. Обсудили все проблемы, которые терзали нашу страну. Пришли к выводу, что трудно нам выбираться из объятий старой системы. Тут нужно филигранное искусство. Тут нужен гениальный политик и экономист. А где его взять?
Лида уже легла спать, а мы всё говорили и говорили. Разошлись только под самое утро.
- Хорошо посидели! - говорил довольный Козлов. - И выпили, и закусили, и все вопросы обсудили. Спасибо тебе, Коля. Когда теперь опять встретимся?
Потом было восьмое марта. Я подарил Лиде цветы и духи. Мы сидели дома и отмечали женский праздник.
Приехала её дочка Нина. Лида носилась из кухни в комнату и назад. Подсел Олег. Пили шампанское. Молодые люди явно нравились друг другу. Олег пригласил Нину в свою комнату. Там они курили и слушали музыку.
Лида улыбалась. Всё шло хорошо. Только вот сын с утра испортил ей настроение. Тимур поздравил маму с праздником, но язык у него сильно заплетался.
Дни полетели дальше. Куда они летели? Что они несли с собой? Никто этого не знал. А что-нибудь будущие деньки наверняка принесут. Но только что?
Закончился март. Пятого апреля исполнилось четыре года, как умерла Вера.
Мы с Олегом тихо помянули нашу маму.
- Сдаю экзамены за десятый семестр, - сказал Олег. - Потом надо быстро закончить диплом и сдать госэкзамены.
- Как у тебя дела с дипломом? Успеешь сделать?
- Я должен перевести на русский язык одну новеллу с английского, и написать комментарий к моему переводу. Надо отпечатать перевод. А я печатаю плохо. Где искать машинистку? Почерк у меня плохой.
- Я сам отпечатаю! - успокоил я Олега. - Не переживай.
- Вот спасибо! - обрадовался Олег. - Тогда будет всё в порядке!
После семестровых экзаменов Олег решил уехать на несколько дней на дачу.
Я был рад. Там ему никто не будет мешать. Парень, кажется, стал исправляться. Господи! Всё будет у нас хорошо. Всё будет хорошо! Только не надо никогда унывать. Это самое последнее дело.
Олег пробыл несколько дней на даче. Как он там? В апреле дачный массив совсем пустой. Но кому нужен мой Олег?
В субботу к обеду приехал Олег. А я уже собирался его проведать: у меня было беспокойно на душе.
- Почти всё перевёл, - сказал довольный Олег. - Еда закончилась. С утра приехала тётя Даша. Стала приставать ко мне с расспросами. Я уехал. На следующей неделе начнём печатать. Ты не возражаешь?
- Хорошо, Олег. Доделывай пока свой перевод. Не хочешь ли завтра поехать с нами в Манихино? Ты же там ни разу не был.
- Я лучше побуду дома.
На другой день Василий помчал нас на машине на дачу. Деревья были ещё голые. А я с тоской думал о том, с чего начинать стройку. Денег было мало. Лида будет недовольна.
Василий высадил нас и умчался в Москву.
Мы с Лидой ходили по участку. Выбирали место для строительства дома.
Лида вздыхала. И жалобно посматривала на меня.
- Что-нибудь придумаем! - успокаивал я Лиду. - Потерпи. Нам ещё долго жить на этом свете. Всё успеем сделать.
Я стал копать землю под картошку. Быстро вспотел. Но работал. От Истры тянул прохладный ветерок. Я копал и копал. И всё думал, где мне достать денег. Где? И не находил ответа.
Вокруг поднимались щитовые, бревенчатые и кирпичные дома. Одни мы оказались голью перекатной. Нищие и обездоленные.
Потом мы сели под нашей берёзой и стали закусывать. Я вытащил маленький пузырёк с коньяком и выпил стопочку, чтобы немного поднять своё настроение.
- Хороший у нас участок! - сказала весело Лида. - Одна берёза чего стоит. Какой вид на Истру! С ума можно сойти!
Я поддакивал и допивал коньяк. Аппетит был волчий.
- Пошли на автобус, - сказала Лида. - Теперь нам три с половиной часа добираться до дома. И всё время на ногах. Если бы у нас была машина! Ни горя, ни заботы. Нищие мы, нищие. И когда мы с тобой только разбогатеем?
- Разбогатеем обязательно! - успокоил я Лиду. - Вот наладится жизнь в стране, и всё будет хорошо.
- Когда она наладится? - задумчиво спросила Лида. - Ждём-ждём, а идёт какая-то неразбериха.
- Всё наладится. Нужно время. Пройдёт года два или три, и всё будет нормально.
- Картошку надо посадить, - сказала Лида. - Мне уезжать на теплоходе в бизнес-тур. Посадишь без меня?
- Посажу. Езжай спокойно. Всё сделаем с Василием. Олега трогать не буду. Ему надо защищать диплом.
Мы с трудом втиснулись в автобус. И стояли в нём полчаса, пока он не довёз нас к станции. А потом стояли в тамбуре электрички.
Дома мы еле передвигались: так мы вымотались за это время.
- Надо покупать машину, - сказала Лида. - Я займу у сестёр денег. Сама буду водить машину. Ты не против?
- Раз надо, значит надо. Только влезем мы по уши в долги. А долги укорачивают жизнь. Чем отдавать? Берёшь чужие, а отдаёшь свои.
- Я возьму на работе ссуду.
В конце апреля Лида уехала в бизнес-тур по Волге. Теплоход арендовало предприятие, в котором теперь работала Лида.
Олег заканчивал перевод, и несколько раз ездил к своему руководителю на консультацию.
Тридцатого апреля мы сидели с Козловым в деканате, и готовились опечатывать наши кафедры и деканат.
- Что будем делать? - спросил Козлов. - К Максиму идти неудобно. Он нам не звонит. Надо его вообще пригласить к себе. Не могу я привыкнуть к жизни без демонстраций. Надо нам с тобой посидеть. Но где? Что ты предлагаешь?
- Можно поехать ко мне, - сказал я. - Бутылка у меня есть. Закуску купим на рынке. Лиды нет. Мешать некому. Олег доделывает свой диплом. Пригласим Сокола. Нормальная компания. Ну, как?
- Я согласен. Звони Соколу. Пусть бутылку прихватит. Не могу я сейчас ехать домой. Картошку найдёшь дома?
- Есть. Припасли для дачи.
Мы сидим втроём у меня. Говорим тихо, чтобы не мешать Олегу. Он заканчивает перевод.
Обсуждаем последние события. В июне будем выбирать президента России. Все, конечно, будут голосовать за Ельцина. А что будет дальше? А кто его знает?
К нам выходит Олег. Мы наливаем ему.
- Ну, как твой диплом? - спрашивает Козлов.
- Заканчиваю, - говорит Олег. - Пишу сейчас комментарии. Потом надо отпечатать. Потом отнести всё рецензенту, а потом защита. Она назначена на четырнадцатое мая. У меня времени в обрез. Вся надежда на папу. Он обещал мне отпечатать диплом под мою диктовку.
Олег уходит в свою комнату. Мы принимаемся за вторую бутылку.
- Господи! - говорит Сокол. - Помнишь, Коля, как мы учились на первом курсе? И потом все остальные годы? И какая у нас была недружная группа?
- Всё помню. Хорошо, что в группе были ребята. А то бы девицы нас съели. Где теперь Трынков? Кажется, работает в КГБ под крышей МИДа?
- Вроде так. То он в Германии, то в Африке. Изучил хорошо английский язык. Способный малый. Рассыпалась наша группа. Как будто и не учились вместе.
- Такие люди подобрались, - говорю я Соколу. - А дружбы с девчонками и быть не могло. С девчонкой можно дружить только в постели.
- Это верно! - поддакивает Козлов. - Но меня больше интересует другое. Что нас ждёт впереди, братцы? Что-то у меня неспокойно на душе. Ельцин и Горбачёв - противники. Как бы не раскололась наша страна.
- Теперь всего можно ожидать, - говорит Сокол. - Нет наверху яркого лидера. Нам бы сейчас Петра Аркадьевича Столыпина. Умнейший был мужик! Но нет его.
Я проводил друзей до остановки и вернулся домой.
- Что будем делать завтра? - спросил меня Олег. - У Матвея день рождения. Я сегодня допишу комментарии. Посижу часов до двух. А завтра мы могли бы съездить в Вешняки. Всё-таки тридцать пять лет. А вечером начнём печатать.
- Так и сделаем, Олег. Дописывай свои комментарии. А я лягу спать.
Первого мая я убрался в квартире, приготовил завтрак, разбудил Олега.
Позвонил Матвей. Он спрашивал, когда мы придём, и пригласил нас к двум часам.
Мы сидим у Матвея. Подошла Лена со всем своим семейством.
Я смотрю на Матвея. Ему уже тридцать пять лет. Я вспомнил тот день в Калуге. Как я был счастлив, когда узнал, что у нас родился сын. И всё это было ровно тридцать пять лет тому назад. Осталась моя Калуга в далёкой дымке. Давно я там не бывал. Что там происходит? Порвались почти все мои связи с Калугой. Но Романов и Тарасов живы. Романов часто болеет. Но рюмочку по праздникам принимает. Надо туда обязательно съездить.
Надя часто бегает на кухню, хочет, чтобы мы были довольны.
- Посиди, Надя, - говорю я ей. А сам смотрю на неё. На кого она больше похожа? На Виктора или Нину? Не поймёшь.
Мы пошли в Кусково.
И опять мы стояли на берегу Кусковского пруда. И смотрели на дворец. Будет он ещё стоять долго-долго. Если, конечно, не упадёт на Москву какая-нибудь страшная бомба.
Я вспоминал сорок второй год, и брата Фёдора, и всю промелькнувшую жизнь. Думал о настоящем. Вроде, всё идёт хорошо. И у Олега, и у Матвея, и у нас с Лидой. Только никак не можем построить нашу дачу. И зачем мы только связались с этим участком?
- Красиво здесь! - сказала Лена. - А я всё вспоминаю, как мы гуляли здесь нашей старой компанией. Всё было, и всё уплыло.
- Мы ещё поживем! - говорю я Лене. - Нам ещё надо вырастить наших внуков и внучек. Лет десять протянем, а может и больше.
- Заранее этого знать нельзя, - вздыхает Лена. - А жить надо. Раз мы уж на этом свете. Жить надо. Лучше ходить по земле, чем лежать в ней.
Матвей провожает нас до станции метро. Около нашей старенькой школы мы как всегда останавливаемся.
- Хочется зайти внутрь, да закрыта школа, - говорю я.
- Спасибо, что приехали, - благодарит нас Матвей. - Желаю тебе защитить диплом на “отлично”, - обращается он к Олегу.
- Плюнь три раза через левое плечо! - просит Матвея Олег.
Через час мы дома.
- Давай попечатаем! - предлагает Олег.
Я ставлю машинку на стол, и начинаю печатать под диктовку Олега. То и дело мы смотрим в орфографический словарь русского языка. Дело пока идёт медленно. Но три страницы напечатали.
- Начало сделано! - говорит довольный Олег. - А завтра с утра будем печатать весь день. Ты не возражаешь?
- Конечно, нет!
На другой день рано утром позвонила из Ярославля Лида.
- Как вы там? Не голодаете? Я приеду десятого. Встречайте меня!
После завтрака мы сели с Олегом печатать диплом. Если в день будем делать по семь страниц, то успеем к седьмому всё сделать, и отвезти рецензенту.
Но работа шла туго. Очень мешали телефонные звонки. Звонили и мне, и Олегу, и Лиде. Приходилось всё время отрываться.
К обеду напечатали четыре страницы. Поели, отдохнули и опять за дело.
К девяти вечера напечатали восемь страниц.
- Не могу больше! - взмолился Олег. - Пойду пройдусь. Можно?
- Пройдись. Я тоже немного погуляю.
Я гуляю по Ленинскому проспекту. Народу мало. Многие уехали за город. Думаю о Лиде. Она там, я здесь. Любовь от разлуки будет ещё крепче.
Олег приходит в одиннадцать, мы садимся печатать дальше. Ещё две страницы готовы.
На другой день мы не снимаем телефон, и печатаем без остановки. У нас получилось десять страниц. И на другой день напечатали столько же. А потом мне пришлось выходить на работу. Но я покрутился немного в деканате, и отпросился у Козлова. Тот отпустил меня.
Так мы печатали несколько дней. Рано утром, восьмого мая, я закончил печатать комментарии к диплому, и Олег повёз свой диплом к рецензенту. Это был крайний срок. Я поехал на работу, но попросил Олега позвонить мне.
- Папа! - звонил мне Олег. - Всё нормально. Диплом рецензенту сдал. Мне надо позвонить ему десятого, чтобы узнать о замечаниях к диплому. Я буду отсыпаться. С души словно камень свалился!
Но у нас был ещё один камень на душе: Дарья. Её положили в больницу. Я поехал в больницу. Поговорил с врачом. Дело было плохо. У неё оказался запущенный рак. Операцию было делать поздно.
Вечером я позвонил Тане, и попросил её поездить к Дарье.
На другой день был праздник: сорок шестая годовщина дня Победы. Что делать?
Я решил поехать в Вешняки. Традиция есть традиция.
Олег отсыпался. Я поехал один. Зашёл к Матвею. Потом пошли к Лене. На душе было грустно. Умирают люди. Рождаются новые. И всё это - жизнь.
Решили все поехать на кладбище. Накупили цветов, и стали обходить наши могилы. Долго стояли у каждой. Молчали, клали цветы, потом шли дальше.
Тук-тук-тук! - вдруг застучало моё сердце. И мне показалось, что это знак предупреждения. Надо будет скоро кого-то хоронить. Наверное, Дарью.
После кладбища мы сидели у Лены. Помянули всех погибших и пропавших без вести. Я заторопился домой. Меня тянуло к Олегу. И Лида может позвонить. Домой, домой!
И вот я дома.
- Пошли на улицу! - предложил я Олегу.
На улице ликовала природа. Май был во всей красе. В городе, где было теплее, уже зацвела вишня. Тополя показали свои листочки. Оглушительно кричали воробьи.
- Четырнадцатого защита диплома! - сказал Олег. - А потом ещё три госэкзамена. Неужели я всё сдам? Даже не верится!
Мы шли по Ленинскому проспекту мимо ресторана “Гавана”, мимо немецкого посольства, мимо кинотеатра “Казахстан”. И воздух становился всё свежее. Идти бы так до Калуги.
Поздно вечером позвонила Лида. Попросила меня встретить её завтра на Речном вокзале.
Олег ушел к ребятам. Я думал о дне Победы. И сразу вспомнил сорок пятый год. Сорок шесть лет пролетело с тех пор. И от той компании остались мы с Леной. Я не знаю, жива ли Галя. Раз не звонит, значит, что-то с нею случилось. Но ведь она предала меня тогда. Я помню, как я страдал. Но если бы я был с Галей, то не было бы Веры, не было бы моих мальчиков. Не было бы и Лиды. Одно цепляется за другое. И почему-то на душе грустно-грустно. Почему? Да потому что старость наступила. И надо теперь держать хвост пистолетом. Надо бодриться. Надо смеяться. Надо помогать другим, и поменьше думать о себе. Я давно знал, что старость несёт с собой болезни, потери близких. Но надо стоять как скала! Раз живёшь на этом свете, то надо жить!
На другой день я встретил на Речном вокзале Лиду. Она горячо поцеловала меня. Сразу видно, что соскучилась.
- Как у вас дела? Всё нормально?
- Вроде, нормально. А как ты?
- Было здорово! Будет ещё одна поездка в сентябре. Я возьму тебя с собой. Посмотришь волжские города. Ты же не ездил далеко?
- Только до Мышкина.
- На дачу, конечно, не ездил. А надо бы посадить картошку.
- Посадим. Картошка - не проблема. Вот дом построить - это задача трудная.
Лида вздохнула. Затронул я самое больное место. Но дом мы обязательно построим!
Четырнадцатого мая Олег защищал диплом. А я сидел в деканате и переживал.
- Отлично! - сказал Олег, открыв дверь в мой деканат.
- Поздравляю, Олег!
- Дай мне немного денег, папа. Мы с ребятами поедем к нам домой, и отметим защиту. Ты только не волнуйся. Всё будет хорошо.
Ушёл Олег. Я сидел счастливый и умиротворённый. Молодец Олег! Не подвёл меня. Я всегда верил в него. Молодец!
В воскресенье мы с Лидой поехали сажать картошку.
И опять нас вёз на своей машине Василий, мой бывший студент, а ныне аспирант.
Целый день мы пробыли с Лидой на даче. Посадили картошку. Потом пошли на Истру. Долго сидели на берегу. Смотрели на байдарочников, которые скользили мимо нас. Я смотрел на них, и завидовал им. Не надо им ничего строить. И каждую минуту они видят новые места. И каждую минуту они в движении. А раз двигаются, значит живут.
- Хорошее у нас здесь место, - сказала Лида. - Так хорошо здесь сидеть. Тебе нравится?
- Очень. Сидел бы здесь весь день.
- А ты думаешь насчёт дома? Надо уже начинать.
- Лёгкий домик можно быстро построить. А если строить хороший дом, то надо подождать.
- Осенью будет уже два года! Время проходит. Стыдно перед соседями. Давай займём и начнём строить.
- Никто нам не даст такой суммы, и отдавать тоже будет нечем.
- Так мы никогда ничего не построим! Здесь я с тобой не согласна.
- Надо ждать. Торопиться нам некуда. А на тот свет всегда успеем.
- Это все разговоры. А надо что-то делать.
- Не зли меня, Лида! И не порть хорошее настроение. Я устал после защиты диплома. Печатал всю неделю. Не надо торопиться.
Лида обиженно замолчала. Ох, эта проклятая дача! И зачем только я связался с ней? Зачем? Сейчас плыл бы себе на байдарке или лежал где-нибудь на лесной поляне и загорал. А тут эта дача. Как бы нам с Лидой не рассориться?
Олег сдавал все экзамены на пятёрки. У него получался красный диплом.
А дни летели и летели. Заканчивался май. Наступало лето.
Десятого июня Олег сдавал последний госэкзамен: немецкий язык. Мы сидели с Олегом несколько дней. Я заставлял его говорить и говорить. До чего же трудно идёт немецкий язык после английского!
И опять я сижу в деканате и жду Олега. Он сдаёт последний госэкзамен.
- Отлично! - говорит мне Олег, заглянув в деканат.
Я обнимаю Олега. Мне хочется плакать. Наконец-то! Ура!!! Олег закончил институт! Ура!
Вся группа Олега поехала к нам домой. Когда я приехал, ребята попросили меня посидеть чуть-чуть с ними, и что-нибудь им сказать.
- Больше всего цените дружбу, ребята, - сказал я. - Это самое главное. Я вас поздравляю с успешным окончанием института. Теперь у вас впереди трудовая жизнь. Обзаводитесь семьями, и ставьте перед собой большие цели. Не погрязайте в быту. Страна наша находится в трудном положении, и вам придётся решать сложные задачи. У каждого будет своя судьба. Её заранее не предскажешь. Желаю вам большого и счастливого плавания!
39
Двенадцатого июня мы голосовали за первого президента России. И хотя было несколько кандидатур, все были уверены, что выберут Ельцина. Рыжков и Жириновский не могли быть соперниками Ельцину.
Я был два раза в больнице у Дарьи. Состояние её было тяжёлое! Она попросила приехать моих сыновей. Я не спрашивал, о чём с ними говорила Дарья, но ребята вышли грустные.
Двадцать второго июня, в субботу, исполнилось пятьдесят лет с тех пор, как началась война. Никто особенно не отмечал эту дату. А я вспоминал то обеденное время в сорок первом году, когда я сидел на станции Силикатная и строил самолет. И мать мне сказала, что началась война с Германией. И вот просвистели эти пятьдесят лет. И к чему мы в нашей стране теперь пришли? К непонятной и тяжёлой жизни.
Я не мог усидеть дома, и пошёл на рынок. Народ шумел и суетился, а в центре рыночной площади сидел пожилой мужчина с орденами, и лихо играл на гармошке. Рядом лежала пустая кепка. Народ бросал деньги. Кто он, этот мужчина? Голодает? Или просто выпить не на что? А играл он песни военных лет. Старушки плакали, проходя мимо. А он лихо играл, и лицо его не выражало никаких эмоций.
Мне стало не по себе. Как бы не погибнуть нашей стране? Куда-то мы катимая не туда. И о чём думают наши руководители наверху? Горбачёв должен был знать, какой воз он нагружал на себя. Я понял, что мне надо пообщаться с моими друзьями. Позвонил Козлову. Позвонил Соколу. Решили собраться у меня.
Мы сидим и пьём водку, и обсуждаем ситуацию в стране.
- Что-то будет, - говорит Козлов. - Как поладит Ельцин с Горбачёвым? О чём думает Горбачёв? Просто непонятно. Ничего мы толком не знаем. Обидно. А день сегодня святой. Я был ещё маленький. Но всё помню. Жалко только отца. Погиб на Украине в сорок третьем году. Хорошо, что остались дети. А как матери было трудно! Но выжили. Я старался учиться, жил почти на одну стипендию! А до чего сейчас дожили? Стыдно смотреть. Какие-то вокруг палатки. Цены растут! Как будем жить дальше?
- Жизнь идёт по своим внутренним законам, - сказал Сокол. - Во главе государства должен стоять мудрый экономист. Или он должен быть правой рукой президента. А вокруг Горбачёва политические фигуры. Один только Павлов разбирается в финансах. Эх, жизнь! Вот мы сидим здесь, переживаем, а сделать уже ничего не можем. Мы - старики. Обидно. Ребята, давайте не падать духом! Может, всё и наладится? Сейчас кажется нам, что положение совсем плохое. Но Россия была ещё в более трудных ситуациях. Вспомните татарское иго! А Смутное время, которое длилось больше десяти лет? А гражданская война и голод в двадцать первом году? А война с немцами? Всё пережили.
- Пережили, - сказал я, - но какую цену заплатили? Не дай Бог, если опять придётся терять людей. А если начнётся гражданская война?
Мы разошлись в грустном настроении. Мы ощущали кожей и печёнками, что впереди на нас надвигается что-то серьёзное и непонятное.
В конце июня умерла Дарья. Два дня ушли на похороны и поминки. Матвей и Олег организовали похороны. Потом мы поминали Дарью. А Дарья проживала с соседом в двухкомнатной квартире. Жилая площадь пропадала. Надо было забирать мебель и остальные вещи. Матвей предложил отвезти мебель на дачу.
В хлопотах закончился июнь. Олег попросил меня достать две путёвки на юг себе и Диме.
В середине июля Олег укатил с Димой на юг.
Мы с Лидой остались одни. Лида точила меня каждый божий день, когда мы начнём строить дом. Я отмахивался. Но понимал, что надо что-то делать. Надо мне искать толкового помощника, который бы разбирался в строительстве. Но где его взять?
Олег позвонил из Ялты. Сказал, что всё у них идёт нормально. И чтобы я не беспокоился за него.
В воскресенье мы поехали с Лидой на дачу. И опять был тяжёлый путь на электричке. Потом на автобусе. Участок встретил нас пышным разнотравьем и прохладой под нашей берёзой.
Какие только цветы не росли на нашем участке? И всю эту красоту придётся со временем убирать.
И опять мы пошли на Истру. Я влез в речку, а воды было мало. Истринское водохранилище забирало, видимо, всю воду. Было тихо. Сидеть и сидеть бы на этом берегу, и думать в тишине о жизни, о своей судьбе, о том, что и мой конец где-то совсем рядом.
Лида легла на раскладушку под березой, а я сидел за столом и пил чай из термоса. Смотрел на колхозное поле, на деревья, закрывшие Истру. Думал об Олеге. Думал о даче. О нашей жизни с Лидой. О Фёдоре, который ехал через Истру на фронт.
Всё было бы хорошо, если бы не эта дача. И помочь мне некому. Пока некому. Найдутся хорошие люди. Обязательно найдутся. Не надо сразу отчаиваться. Что-нибудь придумаем.
Потом мы возвращались назад. Дома упали в изнеможении на постель. Не было никаких сил, чтобы что-то делать.
- Нужна машина! - сказала решительно Лида. - Без машины мы нашу дачу не поднимем. Слышишь?
- Слышу.
- Ты только говоришь, а ничего пока не двигается! Сколько можно ждать?
- Не дави на меня, Лида! Я этого не люблю. Не дави. Всё будет в своё время.
Лида обиженно замолчала. Я тоже замолчал. Ну что ж? Может, лучше нам помолчать пару дней?
И мы молчали. А на третий день заговорили. Наша первая ссора. А если за ней пойдёт вторая и третья! Тогда я просто сойду с ума! Надо делать деньги. Надо искать переводы. Надо отказывать себе во всём. Но дачу надо построить, потому что так хочет моя Лида.
Летели июльские дни. Позвонил Олег, и попросил выслать ему денег. Я выслал. Парню надо отдохнуть. Скоро он вернётся, и будет искать себе работу.
Я вспомнил мальчика-почтальона. Как ему было трудно, но он передвигался на двух палках, а за плечами у него висела сумка почтальона. Этот мальчик мужественно сражался за своё право жить и работать. Он работал! Он жил! А что же я? Неужели я такой хлюпик? Построю я эту дачу! Только у меня в душе росло недовольство против Лиды. Ну почему она так давит на меня? Почему не верит мне?
Ладно. Переживём этот трудный момент. Надо только Олегу поскорее устраиваться на работу. Тогда и мне будет полегче. Только не унывать.
В начале августа приехал Олег с Димой. Я не узнал моего Олега. Он был такой загорелый. Такой довольный и весёлый!
- Узнаёшь меня? - пошутил Олег. - Всё время на солнце лежал. Хорошо отдохнули мы с Димой. Спасибо тебе, папа! Теперь буду подыскивать себе работу. Но ещё несколько деньков отдохну.
Козлов ушёл на весь месяц в отпуск, а я просиживал по несколько часов в деканате. Работы почти не было никакой. Я приводил в порядок свои бумаги. Накопилось много макулатуры. Внимательно просматривал газеты. Наступило какое-то подозрительное затишье.
Одиннадцатого августа мы с Лидой поехали на дачу. Путь был как всегда долгий и тяжёлый.
Я скосил всю траву, а потом мы пошли на Истру. Искупались. Шли назад к участку. Наша раскидистая берёза была видна издалека. И опять я подумал, глядя на свой бугристый участок, что наверняка на нём немцы держали оборону, когда мы их погнали от Москвы. Недаром при подъезде к нашим участкам стоит памятник нашим солдатам. Сложили они здесь свои головы в самом начале войны. А теперь вот опять наша страна попала в большую беду. Шли мы к этой катастрофе тихо и незаметно на протяжении многих лет. И верили мы наивно в то, что преподносила нам официальная пропаганда. И вот дошли до края. Что теперь делать? Кто выведет нашу страну на правильный путь? Кто? Я всегда думал, что коммунисты в своей основе - это хорошие, честные и умные люди. Но жизнь показала, что среди коммунистов было много наивных людей, много карьеристов, и просто недалёких людей. Понимали и боролись с существующим строем лишь немногие люди. Против событий в Чехословакии в шестьдесят восьмом году протестовало на Красной площади только семь человек! Вот и причина всех наших бед. Только семь человек!
Я сидел опять за своим грубым столом под нашей берёзой, которая тихо раскачивала ветвями над нашими головами.
Лида раскладывала еду. Я наливал из плоского флакона коньячок. Живём плохо, но коньячок пока попиваем.
- Как здесь хорошо! - проговорила Лида. - Ни телефона, ни телевизора, ни городского шума. Все заботы отлетают прочь. Давай сварим своей картошки на костре?
- Не возражаю. Сегодня можно поехать попозже. Когда весь народ уедет. А то не сядешь в электричку.
Мы сварили картошки. Поели, попили чая. А потом двинулись к автобусной остановке. Рядом соседи поехали домой на своей машине. А мы как последние плебеи тащились на автобусную остановку.
На душе у меня было неспокойно. Что-то будет. То ли в стране, то ли в моей семье. Но что-то будет.
Потом мы тряслись в автобусе. С огромным трудом втиснулись в тамбур электрички. И так простояли до Москвы. Стоя в метро, мы добрались до дома.
Всю неделю Олег искал работу. Но что-то ничего не находил. Везде требовались девочки-переводчицы. И чтобы они были симпатичные. Я старался подключить свои связи. Но почти все мои знакомые отдыхали. Олег не очень и горевал по этому поводу. Потому что позвонила из Америки Джексон и сказала, что в сентябре приедет в Москву. Олег пообещал ей никуда не устраиваться, и поработать с ней.
Восемнадцатого августа, в воскресный день, я проторчал дома. Лида хотела уехать на дачу, но я решительно отказался. Лида была недовольна, и молча хлопотала на кухне.
Под вечер я вышел на улицу. На душе было неспокойно. Не было моих друзей в Москве. Козлов удил рыбу где-то под Тарусой. Сокол сидел на даче. Можно было бы потолковать с Олегом. Но он был ещё молод для таких разговоров.
Ночью меня разбудил гул, который доносился от Ленинского проспекта. Что за шум? Но дико хотелось спать. И я опять заснул.
Утром я включил телевизор, и услышал воззвание ГКЧП. В этом воззвании было двадцать пунктов. Особенно мне понравился пункт о том, что каждый человек может получить садовый участок в двадцать соток.
Но как всё это понимать? С кем посоветоваться?
Я разбудил Олега и рассказал ему о ГКЧП. Олег отнёсся к моему сообщению с большим интересом. Он сразу оделся и побежал к Диме.
Я поехал на работу, там посоветуюсь с коллегами.
На работе было совсем мало народу. Большинство отдыхало. Встретился знакомый полковник-отставник. Тот сказал, что всё теперь зависит от Ельцина. Как поступит президент России?
А где же президент Горбачёв? Неужели он так болен? Непонятно.
Около метро “Парк культуры” я увидел два танка. Танкисты стояли на броне и смотрели на прохожих.
Что же будет?
Я стал слушать радио. Передавали воззвание ГКЧП. Но сказали, что вечером будет показана по телевизору пресс-конференция. Смущало, что в ГКЧП были представлены все ключевые фигуры: Павлов, Янаев, Язов, Крючков, Пуго. Все силовые структуры. Кажется, всё ясно. Но что делается около Белого дома? Я позвонил домой. Олега дома не было. Я забеспокоился и поехал домой.
Дома никого не было. Я переживал за Олега. Где он шатается в такое неспокойное время?
Позвонила Лида и сказала, что она будет у дочери. Нельзя её сейчас оставлять одну. Я согласился с Лидой. За детьми, если даже они и взрослые, надо присматривать.
Приехал Олег. Он был с Димой около Белого дома. Рассказал, что молодёжь и воины-афганцы строят там баррикады. Главный вдохновитель сопротивления – Ельцин. Ему помогает Руцкой. Вечером Олег опять собирался с Димой поехать к Белому дому. Сердце моё защемило.
- Может, не надо, сынок, туда ехать? Мало ли что может случиться?
- Нельзя в такой момент сидеть дома! - крикнул мне Олег. - Решается судьба всей страны! Если там будет много народа, то Янаев и Язов с Крючковым не осмелятся атаковать Белый дом!
А потом по телевизору показали пресс-конференцию. Главари путча выглядели неуверенно. У Янаева дрожали руки. Как же они могли предать своего президента? Ведь это самые ближайшие его соратники! С ума можно сойти!
На минуту показали Белый дом и растущую баррикаду. Олег заторопился к Диме.
Я сидел один дома. Мне бы тоже надо поехать к Белому дому. Но я уже не так молод. И нужен ли я там? Как мне не хватает моих друзей!
Наконец позвонил Юра Орлов.
- Надо съездить к Белому дому. История творится на наших глазах! Потом не простим себе, если не поедем.
Мы встретились с Юрой в метро, и пошли к Белому дому. Там было полно народу.
Женщины-добровольцы подносили сигареты, горячий чай и кофе. Ребята жгли костры, формировались отряды по защите под руководством бывших офицеров. Я почувствовал настроение людей! Так же было, когда началась война. Была ненависть, была решимость, и не было страха. Молодёжь играла на гитарах и распевала песни. Накрапывал дождь. Но люди не расходились.
- Что будем делать? - спросил серьезно меня Юра. - Я, пожалуй, останусь, а Вы поезжайте домой. Тем более, здесь Ваш Олег. Поезжайте! Тут нужна молодёжь.
Я искал глазами Олега. Но разве его здесь найдёшь? Только лишь случайно. Тоска и какая-то смутная радость охватила меня. Что-то страшное и нужное будет этой или следующей ночью. Но это ход истории. И я не торопился уходить домой. Я смотрел и смотрел. Надо это всё запомнить. Здесь творится история.
Наконец мне повезло. Я увидел Олега. Он тащил с Димой какую-то тумбу для баррикады.
- Папа! - крикнул весело Олег. - Молодец, что пришёл! Но тебе лучше уехать. Не надо тебе быть здесь.
- Приглядывай за Олегом! - тихо сказал я Юре, и пошёл к станции метро.
Что же будет? Не дай Бог, если ГКЧП станет атаковать Белый дом!
Около входа в Белый дом я видел известных людей: Евтушенко, Хасбулатова, Руцкого, Хазанова. Толпа приветствовала их криками. Несколько раз выходил Ельцин.
Я медленно уходил от Белого дома. Что же будет? А если Янаев двинет спецназ? Сколько будет жертв! И куда тогда повернётся жизнь? А если победит Ельцин? Как он сработается с Горбачёвым? И жив ли вообще Горбачёв? Что творится в нашей стране? И что думает о нас весь мир? На чьей они стороне?
Сердце сжималось в тревоге. Как бы чего не случилось с моим мальчиком? Матвей сидит на даче. Тот - спокойный парень. А Олег всё время впереди. Может, всё и обойдётся? Дай-то Бог!
Дома не находил себе места. Козлова нет рядом. И Сокола тоже нет.
Позвонил Матвей с дачи. Рядом был городок лётчиков, где был телефон.
- Папа! - кричал Матвей. - Что там происходит в Москве? Может, мне приехать?
- Не надо, сынок. У Белого дома полно народу. Сейчас трудно во всём разобраться. Я сегодня там был. Олег с Димой там находятся почти всё время. Сиди с женой и дочкой на даче. Могут быть бои и жертвы.
- Всё ясно! Ты сам туда не ходи. А Олега всё равно не удержишь.
Позвонила Лида. Спрашивала, как дела. Я всё ей рассказал. Лида сказала, что она будет с дочерью.
Опять я был один. На сердце тревожно. Поздно ночью приехал Олег. Сказал, что около Белого дома остались дежурные. А большинство людей ушли ночевать.
Двадцатого августа я поехал на работу. Олег собирался к Белому дому. На работе многие толпились в вестибюле. Обсуждали ситуацию. И многое было неясно. Но почти все одобряли действия Ельцина. Молодец! Не испугался. К старому возврата нет. А ГКЧП - это возврат к старому. Это верная гибель для нашей страны!
Позвонил Олег.
- Папа! Я смотрю американскую передачу у Белого дома. Они за Ельцина. Одна воинская часть перешла на сторону Ельцина! Но сегодня вечером или ночью может быть штурм Белого дома. Я опять еду туда.
- Олег! Я очень волнуюсь за тебя! Может, не поедешь?
- Не могу, папа. И ничего со мной не случится. Не волнуйся.
Я сидел в пустом деканате. Что делать? Всё перепуталось в нашей стране. Неужели Янаев, Крючков и Язов двинут спецчасти на Белый дом? Не должны они этого делать. Тогда народ проклянёт их.
А что с Горбачёвым? Куда он пропал?
Я поехал домой. У станции метро под мостом стояли два танка. Ребята сидели на танке и любезничали с девчонками.
Дома я включил радио. Услышал выступление Руцкого. Он призывал москвичей не уходить от Белого дома. Ночью спецназ может пойти в атаку. В безоружных людей они стрелять не осмелятся.
Как мой там Олег? Господи! Сохрани его!
Голос Руцкого звучал торжественно и печально. Словно перед кончиной.
Я не выдержал, открыл бар, и налил себе стопку водки. Выпил и закусил. Стало полегче.
Раздался телефонный звонок. Это был Козлов.
- Я только что приехал с юга. Что будем делать? Давай махнём к Белому дому. Я тут ловлю такси и заезжаю за тобой. Жди меня у дома!
Я стою на улице. Подъезжает Козлов, и мы мчимся к Белому дому. Таксист знает своё дело. Он уже не первый раз везёт туда народ.
- Не будет там сражения! - успокоил нас таксист. - Теперь другие времена. И народ стал другой. Теперь народ ничего не боится. Там сейчас не протолкнуться!
Таксист высадил нас у Бородинского моста. Мы пошли пешком к Белому дому.
- А если Янаев с Язовым и Крючковым танки пустят? - спросил я Козлова. - Что тогда?
- Не бойся. Если танки и подойдут, то танкисты стрелять в толпу не будут. Сколько народу! Ты посмотри! Разве можно в такое время сидеть дома?
Я думал об Олеге. Где он? Что он тут делает? А вдруг записался в отряд обороны?
Кто-то крикнул, что по Садовому кольцу подходят танки. И народ бросился туда. На душе стало опять неспокойно. Где мой Олег?
Мы ещё долго ходили около Белого дома. Сновали защитники президента с автоматами. Но было их не так уж много. Чем всё это только закончится? Не может же так всё продолжаться? Что-то должно произойти.
Молодёжь играла на гитарах, пела песни. Женщины подносили термосы с чаем, бутерброды, сигареты. Всех объединяло высокое чувство единения, чувство причастности к великому.
- Это история! - говорил мне довольный Козлов. - Всё! К старому возврата теперь нет, и оно никогда не вернётся! Но что будет дальше?
К рассвету мы вернулись домой. Козлов зашёл ко мне. Мы выпили с ним по рюмке. Потом по второй.
- Вот дела! - сказал Козлов. - Неужели будет штурм Белого дома? Я не верю в это.
Уехал Козлов. Я опять остался один. Где же Олег? Как бы чего не случилось? Я тогда просто умру.
Олег вернулся в восемь утра. Слава Богу!
- Танки задержали в тоннеле. Дальше они не прошли. Погибло трое ребят. Я немного посплю, а потом поеду опять.
Я был дико рад, что сын мой жив и невредим. Господи! Жив мой Олег!
- Испугались они нападать на Белый дом! - сказал Олег. - Был бы настоящий бой. Ещё не известно, чья бы взяла. Ты за меня не волнуйся. Всё будет нормально. Я же служил в армии. Стрелять из автомата умею.
На работе я слушал радио. Ничего пока понять было нельзя. Американское телевидение показывало самую правдивую информацию. Они вели репортаж прямо от Белого дома.
- Наверное, Ельцин победит, - сказал Козлов. - Народ не поддержал ГКЧП. Что теперь будет с нашей КПСС? Наверное, Ельцин запретит её деятельность. Что будет с нашей страной? Начинается новая эпоха! Конец старой системе!
Во второй половине дня показали заседание Верховного Совет РСФСР. Была сформирована делегация во главе с Руцким в Форос, чтобы узнать на месте, что происходит с Горбачёвым. Прошел слух, что члены ГКЧП тоже летят в Форос. Крысы побежали с корабля? Слава богу! Было ясно, что штурма Белого дома не будет.
Мы облегчённо вздохнули.
На другой день показали Горбачёва, выходящего из самолёта. Его было трудно узнать в спортивной куртке.
Был митинг у Белого дома. Праздновалась победа демократии. У всех были радостные и счастливые лица. И нам всем было радостно. Выступил счастливый Ельцин.
Мой Олег ликовал.
- Теперь заживём, папа! Теперь кончилась эпоха лжи! Как хорошо, что я в армии не вступил в партию! А мне предлагали.
Потом было заседание Верховного Совета РСФСР. Было объявлено, что все члены ГКЧП арестованы. И их помощники тоже. Потом выступил Горбачёв, и стал подробно рассказывать, как его изолировали на даче в Форосе. Слушать его было тягостно. И зачем он всё это рассказывает? Неужели он не понимает, что песня его спета? Дал себя обвести вокруг пальца. И предали его ближайшие соратники. Вспомнилось, как он проталкивал в вице-президенты Янаева, и как депутаты Верховного Совета СССР не хотели голосовать за него. И как Янаев говорил, что жена им довольна.
Вид у президента СССР был довольно жалкий, особенно, когда он стал упрашивать Ельцина не подписывать указ о запрещении деятельности КПСС на территории России.
Но Ельцин не стал слушать Горбачёва, и решительно подписал этот указ.
Всё! Не стало больше КПСС в нашей стране! А что же будет? Поживём - увидим.
Вечером толпа бушевала у здания КГБ. Стащили с постамента памятник Дзержинскому. Кое-кто из толпы предлагал идти и громить здание. ЦК. Кто-то, якобы, раздавал толпе бесплатно водку.
Двадцать четвёртого августа Москва хоронила трёх парней, погибших в ночь на двадцать первое августа: Комаря, Кричевского и Усова. Гражданская панихида началась у здания Манежа. Панихиду открыл Горбачёв. Он сообщил, что ребятам присвоено звание Героя Советского Союза. Потом выступила вдова покойного академика Сахарова Елена Боннер. Она говорила о том, что демократия победила.
Траурное шествие направилось к Белому дому, где с речью выступил Ельцин.
Я смотрел на портреты погибших ребят. Им бы жить да жить. И вот какую участь приготовила им судьба. Бессмертие. Сколько их будут помнить? Лет десять, двадцать? А потом забудут. Жалко ребят. Хорошо, что было только три жертвы. А ведь могло быть и больше, если бы спецназ стал штурмовать Белый дом.
Траурное шествие медленно двинулось к Ваганьковскому кладбищу.
Вся эта церемония подействовала на меня тяжело. Мы сидели с Олегом, и смотрели, как хоронят ребят.
- Надо помянуть ребят, - предложил Олег. Мы выпили по стопочке. Помолчали.
- Что думаешь делать с работой? - спросил я Олега.
- Скоро прилетит Джексон. Поработаю с ней месяц. А когда она улетит домой, буду искать работу.
Моя Лида от дочери рано утром уехала на дачу. Звала меня, но я не поехал.
Мне показалось, что между нами из-за этой дачи начинается маленькая трещина. Что будет дальше? И в даче ли только дело? Может, есть что-то и посерьёзнее? Нехорошо, что её нет рядом со мной в такой переломный момент. Поговорили бы обо всём. Но у Лиды, видимо, такой потребности нет. Ну что ж? Нет так нет. Выводы пока делать рано. Посмотрим, что будем делать дальше. Но денег на дом нет. Их ещё надо заработать.
Я сидел с Олегом, смотрел, как опускают в могилу трёх погибших ребят, и мне стало как-то не по себе. А что меня ждёт в будущем? Что ждёт моего Олега? Что будет с нашей страной? Никто этого сказать не сможет. Жизнь не стоит на месте. Что-то будет. Всё равно заранее не узнаешь. И вообще лучше ничего не знать заранее.
40
Второго сентября был торжественный митинг у памятника московским ополченцам, защищавшим Москву. Ректор сказала, что в России победила демократия. Я вспомнил, как мой Олег стоял на этом митинге семь лет тому назад, и как плакала моя Вера. Неужели она уже тогда предчувствовала свою кончину? А безжалостное время мчится, Олег уже закончил институт и отслужил свою службу в армии. Надо бы ему теперь жениться и дарить мне внуков. Всё будет в свое время!
Лида поплыла в очередной бизнес-тур по Волге.
Козлов отпустил меня во второй отпуск. Самое ценное в работе преподавателя - это большой отпуск. Впереди был сентябрь. Можно хорошо отдохнуть. Но что мне делать? Лида плавала по Волге. Приедет только одиннадцатого сентября. Мой отпуск начался пятого. Мне было скучно. Олег уже работал с Джексон. Матвей был занят своими делами. Я сидел дома один, и не знал, куда мне податься. Позвонила Лида из Костромы.
- Как ты там, не скучаешь?
- Скучаю. Ни тебя, ни работы. Смотрю в потолок.
- Я скоро вернусь. Съезди на дачу. Надо выкопать картошку.
- Вместе выкопаем. Одному не хочется. Да и машину надо искать, чтобы привезти картошку домой.
Эти пять сентябрьских дней тянулись медленно. Одиннадцатого сентября я поехал встречать Лиду на Речной вокзал в Химках. Подошёл теплоход. Я увидел Лиду.
- Посиди в моей каюте, - сказала мне Лида. - У нас тут срочные дела.
Только через час Лида вернулась. С ней был директор рейса.
- Мне надо завтра ехать опять, - сказала Лида. - Директор очень просит.
- Предлагаю Вам ехать вместе с Лидой, у Вас же сейчас отпуск, - сказал директор.
Я согласился. Можно и по Волге прокатиться. Новые города посмотрю. И вместе с Лидой буду.
Олег был очень рад, что мы оба уезжаем. А я был рад за него. Отдохнёт немного от нас. У меня сразу поднялось настроение. Теперь я не один. Десять дней буду плавать по Волге. А как же мой день рождения? Отметим с Лидой в каюте. Так даже интереснее. Вдвоём. И никто нам больше не нужен.
Двенадцатого сентября Олег посадил нас на такси, и мы помчались в речной порт.
Я сидел в каюте, а Лида утрясала свои бухгалтерские дела с директором бизнес - тура. Настроение моё было прекрасное. Всё время мы будем плыть и плыть. Я буду попивать пиво или водочку, и смотреть, смотреть в окно. Или ходить по палубе. И не надо тебе заботиться о еде. Всё готово. Иди и ешь. Вечером можно будет пойти в бар или на танцы. А днём экскурсии в больших городах.
Мы плыли в темноте по каналу. Утром вышли на Волгу. И шли целый день. Мне очень хотелось увидеть Мышкин, где я был с Верой тридцать семь лет тому назад. Но мы долго стояли в Угличе, смотрели музей и место, где погиб царевич Дмитрий. Мимо Мышкина мы проплывали поздно вечером. Издалека я увидел ярко освещённое здание, и догадался, что это скорее всего была больница, куда я обращался по поводу своего хронического аппендицита. Господи! Как же хорошо, что мы не знаем, что с нами будет впереди! Если бы я знал тогда, что Вера умрёт раньше меня? Я бы весь измучился и исстрадался. А так живёшь себе как пташка неразумная, и не знаешь, что с тобой будет в ближайшие часы. И это хорошо. А ещё было бы лучше, если бы человек вообще не знал, что рано или поздно он умрёт.
Мы сошли в Костроме. Осмотрели русскую деревню и монастырь Романовых, где была выставка, посвящённая династии Романовых. А потом был краеведческий музей с изумительной коллекцией бабочек со всего мира.
Затем мы остановились в Плёсе и осмотрели музей Левитана. Полюбовались этим тихим русским городком, который спит себе потихоньку многие века. Левитан прославил его тем, что проводил здесь свой отпуск каждое лето.
А потом был Горький, получивший вскоре своё старое название Нижний Новгород. Мы походили около пристани. Посмотрели Кремль. В картинную галерею опоздали. Остановились у закрытого величественного здания обкома партии. Всё! Нет теперь никакого обкома, вызывавшего когда-то почтительный страх у всех людей, проходящих мимо. Всё. Нет обкома КПСС, нет самой КПСС. Как быстро всё это случилось. Знал ли сам Горбачёв, что так всё будет? Или его самого захватил с собой поток событий? Кто знает? Ему надо написать честно обо всём. Это важно для истории. Только честно. Знал, что так всё закончится, или всё произошло полустихийно?
Жаль, что нам не устроили поездку по городу. Хотелось бы его посмотреть как следует. Но это автобусы, деньги и время. А денег у дирекции мало.
Мы поплыли дальше.
Утром я увидел в окно старый монастырь, окружённый стеной и новой дамбой.
- Это Макарьевский монастырь, - сказала мне Лида. - Здесь мы простоим весь день. После завтрака будет экскурсия. Будут рассказывать о монастыре и о ярмарке. Потом можно будет погулять по округе.
Мы ходим по обветшавшему монастырю. Раньше здесь было училище механизации, как и в Оптиной пустыни. Везде были училища механизации, только наше сельское хозяйство от этого обилия училищ не улучшалось.
Здесь раньше проходила Макарьевская ярмарка. Монастырь процветал. А потом ярмарка сгорела, и монастырь зачах. Монахи разбежались. Потому что не было никаких доходов. А раньше их кормила ярмарка. Теперь монастырь потихоньку возрождается. Есть уже несколько монахинь.
Рядом было большое село. Экскурсовод сказала нам, что в селе почти никто не живёт, потому что оно попадало в зону затопления, и всем жителям предложили уехать.
Мы идём по опустевшему селу. Здесь домов сто. Всё молчит. Есть, правда, несколько домов, где жители всё-таки остались. А остальные дома разрушаются. Смотреть на эти дома страшно. Похоже на кладбище, состоящее из мёртвых домов.
Мы подходим к красивой церкви. Рядом небольшое кладбище. И всё тихо. Церковь не действует. Рядом двухэтажное здание больницы. Видимо, эту больницу строило ещё земство. И всё это теперь пустует. Водохранилище решили не строить. А жители уже разъехались. Мёртвая деревня. О чём думали раньше?
Мы гуляем с Лидой по деревенской улице. Но мёртвые дома снижают наше настроение.
- Пойдём на теплоход, - предлагает Лида. - Неприятно здесь ходить. Нам бы один из этих домов перевезти на дачу.
Целый день мы стоим в Макарьево, а вечером трогаемся назад. Рано утром мы опять в Нижнем Новгороде.
Я звоню Олегу. К счастью он дома.
- Когда приезжаете? - спрашивает меня Олег.
- Двадцать первого. Кто-нибудь звонил мне?
- Звонил Козлов. Собирается приехать на день рождения. Вас встретить?
- Если можно. Тут у нас набирается много книг и разных сувениров.
На обратном пути мы остановились в Ярославле. И опять мы увидели молчаливое здание обкома партии. Гуляли по красивой набережной. Смотрели храмы. Ездили в монастырь, который тоже восстанавливался.
Мой день рождения мы отмечали с Лидой в Калинине. Здесь принимал военную присягу мой Олег. Летит время.
- Поздравляю! - говорит мне Лида. - Чтобы ты всегда выглядел молодым.
- Одного дня не хватило, - вздыхаю я. - Дома всё-таки лучше. Ничего. Завтра отметим дома ещё раз. Мне уже шестьдесят два года. Не думал я дожить до такого возраста. Не думал. А вот дожил. И сижу вместе с красивой женой. Везёт мне пока в жизни! Ты только смотри меня не разлюби!
- А ты мне не изменяй. Мужчины любят изменять женам.
- Мне теперь не до измен. Мы с тобой будем вместе до последней берёзки. Верно я говорю? А за дачу ты на меня не обижайся! Дачу мы с тобой обязательно построим.
- Я тебе верю. Ты у меня молодец. Я с тобой счастлива. Не жалею, что развелась с мужем. Только ты меня не бросай. Я ведь сожгла за собой все мосты.
Двадцать первого сентября Олег встречал нас в Химкинском речном порту.
По дороге, сидя в такси, мы обсуждали наши проблемы.
- Вечером приедет Козлов с Соколом. Матвей тоже обещал заехать. Тётя Лена собиралась. И кажется, ещё Юра Орлов.
- Тогда надо срочно бежать на рынок и что-нибудь купить. Только быстро. Как у тебя дела с Джексон?
- Всё нормально. Она улетает в конце сентября, но в декабре прилетит опять. И я не знаю, как мне быть. Работать с ней или искать постоянную работу.
- Мне кажется, что тебе надо искать постоянную работу. С Джексон всё временно и непостоянно.
Дома мы побежали с Олегом на рынок. Купили спиртное и разной закуски.
Лида стала быстро накрывать стол.
- За здоровье новорожденного! - кричит Козлов. - Хотел зажать от нас свой день рождения! Но у нас этот номер не пройдёт!
Я сижу рядом с Леной. Она стареет на глазах. Нет Игоря рядом. Ушло задорное веселье. Она как бы потухла.
- Как живёшь? - спрашиваю я Лену.
- Не живу, а существую. Живу ради детей и внука. Скоро ещё кто-то родится. А Игоря забыть не могу. Ушёл рано из жизни. Как ты?
- Живу потихоньку. Лида меня поддерживает. Всё пока нормально. Отдохнул немного на пароходе.
- Ты молодец. Никогда не унываешь. Остались мы с тобой одни из нашей когорты. Мечтали жить лет до восьмидесяти. А всё получилось по-иному. Неужели в нашей жизни всё заранее предопределено?
- Я в это не верю. Просто сцепление обстоятельств. И больше ничего.
- Игорь за всё переживал. Горел на работе. Переживал, что наша страна катится куда-то не туда. Сейчас бы он порадовался. Он ненавидел партию. Даже иногда скрипел зубами. От бессилия. Но он верил, что рано или поздно придёт конец этой партии. И вот конец настал, только Игоря нет.
- Держись, Лена. Надо жить дальше. Детям без тебя будет трудно.
Женщины ушли пить чай. Мужчины стали говорить о политике.
- Как будем жить дальше? - спросил нас Козлов, приглашая к разговору. - Что нам принесут демократы? Я что-то не очень на них рассчитываю.
- Сейчас пока рано говорить об успехах, - ответил Сокол. - Всё надо строить заново. На Западе веками строили цивилизацию. А мы семьдесят лет занимались разными глупостями. Развратили народ. Отучили его работать. Платили деньги просто так. На восстановление нужны годы и годы. Всё не так просто. Нам надо набраться терпения. В войну было намного труднее. А ведь всё вынесли.
- Тогда была железная дисциплина! - сказал Козлов. - Тогда было другое время. А сейчас народ по каждому пустяку рассуждает. И все ждут, когда Запад нас вытащит из этой грязи. Надо не ждать, а работать! Как в войну. Не сразу всё у нас наладится. Ой, не сразу! Ещё будут всякие перипетии. Советский Союз развалится. Все союзные республики хотят отделиться. Тогда конец нашей великой державе!
- А может, это и к лучшему? - сказал Сокол. - Пусть республики Средней Азии и Кавказа, да и все другие сами строят новую жизнь. А мы будем строить в России цивилизованное государство. Чем чёрт не шутит? Только не надо унывать раньше времени. Москва не сразу строилась.
- Удержится ли Горбачёв в этой ситуации? - спросил я.
- Трудно сказать, - ответил Сокол. - Мы не знаем что там наверху. Кто за него, а кто и против. Многое будет зависеть от Ельцина.
- Давайте выпьем за Россию! - предложил Козлов. - Россия никогда не пропадёт!
- Как у тебя дела? - спросил я Матвея, провожая его до трамвая. - Дома всё нормально?
- Всё нормально, - успокоил меня Матвей. - А как твоё здоровье?
- Всё хорошо, Матвей. За меня не волнуйся.
В ближайшую субботу мы летим на машине в Манихино. Везёт нас Василий. Надо собрать урожай.
Мы выкапываем картошку, морковь, лук. Быстро всё грузим на машину. По небу плывут облака. Я смотрю на пустынное поле. По нему бродят люди, и выбирают оставшуюся после картофелекопалки картошку.
Мы не можем долго задерживать Василия. Лида вздыхает. Ей хочется посидеть на своём участке. Но надо ехать.
Полмешка картошки, килограмма два моркови, килограмм лука. Вот и весь наш урожай. Зато надышались свежим воздухом.
- Надо что-то делать с дачей, - говорит мне дома Лида. - Надо покупать сруб, пока они ещё не подорожали. Тебе могут на работе дать ссуду. Спроси у своего главбуха. Я тоже возьму на своей работе.
- А чем будем отдавать? - спросил я Лиду.
- Под лежачий камень вода не течёт. Надо начинать.
41
И полетели дни октября, и приближался медленно и неотвратимо двадцать первый век. Остаётся всего лишь девять лет. А это значит, что надвигается третье тысячелетие. Но мы не думали о величии времени. Мы были заняты своими повседневными заботами.
Я вышел на работу. Искал переводы. Выпросил ссуду. Однажды Козлов познакомил меня с моложавым мужчиной.
- Познакомься! - сказал Козлов. - У нас с ним бывали разные дела. Яков Захарович Соколов. Он по профессии строитель. Будет помогать тебе строить дачу. В данный момент он может привезти тебе сруб из Костромской области. Только плати деньги.
Я облегчённо вздохнул. Лёд тронулся!
Дома я рассказал всё Лиде, и она меня поцеловала.
- Я знала, что ты человек слова! - сказала Лида.
Двадцать второго октября Олегу исполнилось двадцать четыре года. Подумать только! Двадцать четыре!
Пришли ребята и девчата. Веселье кипело весь вечер и всю ночь.
Олег под конец опустошил мой бар. Я не возражал. Пусть порезвится молодёжь.
С работой у него пока не получалось. Везде брали в первую очередь симпатичных девочек. Преподавателем он работать не хотел. Жаль. Преподаватель - работа творческая. Олегу надо обязательно работать. Но он заявил мне, что за копейки он работать не будет.
Я переживал за Олега. Ещё я переживал, что не ладилось у него дело с девушками. Он всё время с ними ссорился. И я их не мог запомнить. На мой взгляд, Олег был очень привередлив. Пора бы ему уже жениться. Но он пока сидит без работы. А работа с Джексон была только временной. Я был зол на эту Джексон. Она отвлекала Олега от поисков постоянной работы.
Наступил ноябрь. Формально седьмое и восьмое ноября ещё оставались праздничными днями. Но никто их уже толком не праздновал, кроме фанатичных коммунистов.
Мы поцапались с Лидой. И виноват был я. Я сказал несколько слов в адрес её дочери. Лида вспыхнула и уехала к Нине.
Я сидел дома. Олег пропадал у ребят. Надо было бы позвонить Лиде и извиниться. Но я упёрся как столб. Мне хотелось побыть одному, и спокойно обдумать свою жизнь. Правильно ли я живу? Не становлюсь ли обывателем? Есть ли у меня большая цель? Или я просто живу бездумно, и ни о чём не думаю.
Надо мне написать новый сборник оригинальных упражнений. Материала у меня накопилось много. Надо помочь реально Олегу с работой. Надо съездить в Вешняки. Давно я там не был. Лена, видимо, на меня обижается.
Восьмого ноября я позвонил Матвею и сказал, что скоро приеду.
Я выхожу из метро. Вижу общественный туалет. Вижу палатки. Вижу мою школу. Она стоит по-прежнему, только немного вросла в землю.
Мы идём к Лене.
- Спасибо, что вспомнил, - говорит Лена. - Помнишь, как мы всегда вместе проводили праздники?
- Конечно, помню. Как будто это было вчера.
Лена вместе с Ариной накрывают стол. Андрей садится тоже с нами. Поминаем Игоря. Поминаем Нину и Виктора. Надя вытирает слёзы.
А потом идём к станции. Смотрим на поезда. А я смотрю на эту платформу, и вспоминаю наше детство. Боже мой! Какое же оно было прекрасное! Быстро наступают сумерки. Мы гуляем по улице до шоссе и обратно. Но кроме нашей школы, ничего здесь не осталось. Сохранились кое-где старые деревья. Вот так же лет через двести всё здесь станет по-другому. Взметнутся многоэтажные здания, этажей по сорок или семьдесят. И тогда с верхних этажей можно увидеть сразу всю нашу округу: Кусково с его прудом и заливом, Белое озеро в Косино, Кузьминское кладбище и Кузьминский парк с его прудами, а на западе огромное море домов необъятной Москвы - этого гигантского мегаполиса.
- Звони и приезжай почаще, - говорит мне на прощание Лена. - Ты сегодня украсил мне день. Я чувствовала, что ты приедешь. И ты приехал.
Матвей провожает меня до станции метро.
- Что будет дальше в нашей стране? - спрашивает он меня. - Как бы голод не начался? Чем будем кормить детей?
- Голода не будет, - успокаиваю я Матвея. - Как-нибудь перебьёмся. А вот наш великий Советский Союз, видимо, распадётся на отдельные республики. Может, так будет лучше. Ты сильно не переживай, сынок. Всё наладится. Ты ещё увидишь хорошую жизнь. А я могу и не увидеть.
- Береги себя, - говорит мне Матвей. - С тобой нам всем спокойнее жить на этом свете. Живи долго-долго.
На другой день приехала Лида. И ссора позабылась.
Я пошёл к ректору и выпросил ссуду на покупку дома. Яков Захарович обещал к Новому году привезти на участок сруб.
В начале декабря прилетела из Америки Джексон, и Олег работал целые дни с ней. Они встречались с известными личностями, Олег переводил эти беседы, и был на седьмом небе от счастья. Ему делали комплименты, отмечая хорошие знания английского языка. Я тоже радовался за Олега. Но понимал, что парню нужна постоянная работа. Но везде в первую очередь брали симпатичных девочек. А потом уже парней.
Пятнадцатого декабря мы с Лидой отмечали год со дня нашего бракосочетания. Ссорились мы совсем мало. Жизнь вроде бы протекала нормально. Только мы мешали Олегу, а он мешал нам. Надо бы нам разъехаться. Но страшно подумать о том, что нам придётся бросать эту квартиру. Мы уже так привыкли к ней. Да и Олега опасно бросать одного. Не надо пока торопиться.
Мы сидели с Лидой вдвоём, и пили коньяк. Закуска была великолепная. Лида постаралась. И выглядела моя Лида как настоящая русская красавица. Везёт мне пока в жизни. Грех жаловаться. Пока везёт.
Наступило тридцать первое декабря. Не успели оглянуться, а год уже закончился. Вот так же стремительно пролетает вся наша жизнь.
К обеду ко мне приехал Матвей со своей семьей. Заехал по пути и Козлов.
Решили днём все вместе посидеть, а потом в квартире останется Олег. К нему придёт целая компания. Мы с Лидой едем в Химки, и будем встречать Новый год на пароходе. Матвей с Надей и Настей поедут домой.
Наш стол ломится от спиртного и закусок. Рынок рядом, и если есть деньги, то закуска всегда будет.
- Надо проводить старый год! - предлагает Козлов. Мы дружно его провожаем.
А после шести вечера начинаем разъезжаться. Первым уезжает Матвей. Я сажаю на такси его семейство. Настя бурно радуется. Она очень любит ездить на такси.
- Спасибо, что приехал! - говорю я Матвею, обнимаю внучку и Надю.
Козлов ждёт меня. Он ещё не хочет уходить домой.
Сидим втроём: я, Козлов и Олег.
- Надо тяпнуть на посошок! - предлагает Козлов. - Пора домой. Мне тоже надо идти в гости. Засиделся я у тебя. Да… Что будет новенького в девяносто втором году? И когда только закончится эта неразбериха в стране? Вчера официально прекратил существование СССР. Ушёл Горбачёв. Кто бы мог подумать? Теперь у нас будет СНГ. А правильно ли поступили Ельцин, Кравчук и Шушкевич? Будет только хуже всем республикам! Вот увидите! Такую страну развалили! Теперь американцы радуются! А что будет дальше? Боюсь я за матушку Россию. Боюсь. За детей становится страшно. Враги могут на нас навалиться. На слабого все нападают. И партии теперь у нас нет. И некому нас будет объединить. Ладно. Будем надеяться, что всё как-нибудь образуется.
Ушёл Козлов. Мы с Лидой стали собираться на наш пароход. Олег был счастлив, что мы оставляем его одного.
Мы оставили ему закуску, спиртное, и двинулись на улицу. Долго ехали на метро. А потом шли от метро к речному порту. А вот и наш пароход. Там мы нашли свою каюту.
Через час мы собрались в ресторане. На каждый столик поставили бутылку шампанского и бутылку коньяка. Потом были танцы. Под утро мы вернулись в нашу каюту. Надо немного поспать.
Мы проспали до двенадцати дня. Быстро оделись и поехали домой. Ярко светило солнце. И на душе было спокойно. Хорошо встретили с Лидой Новый год. Значит, и весь год будет таким же хорошим.
Десятого января мы отметили день рождения Лиды. Пришли её сёстры. И опять у нас царило веселье. Но я уже был озабочен судьбой Олега. Уехала его Джексон, а мой Олег сидел без работы. Надо было что-то делать. Через своих знакомых я давал Олегу адреса, он ездил, но что-то у него ничего не получалось. В чём дело? То работа Олегу не нравилась, то он не подходил. И у меня закрадывалось подозрение, что Олег мой не хочет трудиться каждый день. Я стал слишком подозрительным? Надо что-то делать с Олегом. Но попробуй ему скажи, что он не хочет работать! Вспыхнет как порох!
Жизнь летела вперёд. На меня стали набрасываться болячки. Вдруг заболели ступни ног. Понадобились супинаторы: плоскостопие.
Мне стало полегче. Вдруг подскочило давление. Я стал старательно глотать таблетки, которые мне прописал участковый врач.
- Вам надо меньше волноваться, спать восемь часов, гулять перед сном, и не употреблять спиртного, - советовал мне участковый врач.
Вот она, старость проклятая! И желудок стал опять барахлить. Как же я буду жить без весёлого застолья?
В магазинах были отпущены цены. Они сразу выросли в несколько раз! Но все продукты теперь были. И это немного успокаивало. С голоду теперь не умрём. Только надо зарабатывать деньги. Деньги, деньги…
А жизнь катилась и катилась себе дальше. И налаживалась какая-то новая жизнь. И главное - мы были живы и здоровы. А что будет дальше, там увидим. Главное - это ходить по земле. Остальное как-нибудь устаканится.
Вокруг Ельцина крутились экономисты, которые обещали вывести Россию на правильный путь. Вся надежда теперь возлагалась на молодого Гайдара, блестящего внука знаменитого детского писателя Аркадия Гайдара.
Яков Захарович не обманул, и привез на участок сруб из Костромы. Теперь надо было подыскивать бригаду. Сколько она с нас сдерёт за установку дома? А там нужно железо на крышу. Нужен кирпич и цемент для фундамента, доски, пакля, разные другие мелочи. А это - деньги, деньги, деньги. Где их только взять?
Двадцать первого января помянули у Лены Игоря. Четыре года пролетело.
Двадцать второго февраля собрались у меня мои друзья. Козлов, Сокол, Юра Орлов. Олег тоже подсел к нам.
Спиртное и немного закуски они поднесли, а картошку и салат приготовила Лида.
- Тебе много пить нельзя, - сказала мне Лида. - У тебя давление.
- Один раз можно, - успокоил я Лиду. - Садись за стол. Давай немного забудем о наших заботах! Надо немного разрядиться.
За столом мы пили, шутили и смеялись. И нам было хорошо.
А потом заговорили о политике.
- Пока жить можно, - сказал Козлов. - Но жить стало как-то скучно. Не нравится мне этот Хасбулатов. И вообще все эти заседания наводят на меня тоску. Хочу понять, куда мы идём. И ничего не понимаю. А вот преступность растёт и растёт. Скоро на улицу нельзя будет выйти. До чего мы дожили! Я понимаю, что дома сидеть и рассуждать легче. Но все-таки! Неужели государство не может справиться с преступностью?
- Преступность есть в каждом государстве, - сказал Сокол. - И в каждом борются с ней по-своему. Главная задача - это экономика. Как вытащить нашу Россию из этой ямы? Не верю я Ельцину, не верю Гайдару. Здесь нужен гений, который бы всколыхнул всю Россию, чтобы она поверила ему, и пошла за ним. Но где найти такого гения? Жаль, если он есть, но мы его не можем открыть. Иногда ведь человек сам не понимает, на что он способен. И только само дело покажет, что он может творить чудеса. Если такой человек найдётся, тогда наша Россия будет спасена. Сейчас никого не затирают. Твори, если можешь и хочешь. А пока нам надо ждать. Ждать долго и терпеливо. Я уверен, что мы дождёмся!
Мы сидели и отдыхали. И верили, что Россия не пропадёт. Жаль только, что ушло наше время. Война началась, я был маленьким. А теперь стал старым.
В общем, я был почти доволен жизнью: не голодал, дети были живы и здоровы, рядом со мной была Лида. Пока я не собирался умирать. Что ещё нужно мне? И что мне принесёт будущее в ближайшие годы? Только бы не было в нашей России гражданской войны! А там как-нибудь выкарабкаемся. Олега надо женить, чтобы он стал посерьёзнее. Потом пойду я на пенсию. Разберу все свои книги. На даче буду сажать вишни и яблони. Чтобы наш участок весной был в своём белом цветении похож на рай. А я бы сидел на крылечке, тянул пиво, и смотрел на поле, на деревья, укрывшие мелкую Истру, и вспоминал бы прошлое. Глядя на железную дорогу, которая тоже угадывается за густыми деревьями, вспоминал бы обязательно о Фёдоре, брате моём, отдавшим в свои девятнадцать лет жизнь за Родину. А рядом Лида будет поливать свои цветы и радостно улыбаться при мысли, что есть теперь у неё своя дача.
В воскресенье, пятнадцатого марта, я поехал в Вешняки. В этот день Вере исполнилось бы шестьдесят лет. Пять лет уже пролетело с тех пор, как она ушла из этого бренного мира.
Мы с Матвеем встретились около ворот Кузьминского кладбища.
Долго стояли у могилы, где покоились родители Веры, она сама и Дарья.
- Надо поставить со временем новый памятник, - сказал Матвей.
- Обязательно поставим, - сказал я. - Не всё сразу.
Мы обходим могилы всех наших близких людей: могила моих родителей, могила моего брата Степана, могила Виктора и Нины, могила Игоря.
Тук-тук-тук! - стучит моё сердце. Видимо, опять кто-то умрёт. И зачем мы только рождаемся на свет? Зачем? Чтобы умереть через несколько десятков лет? Хорошо, если ты знаменитый человек, и твоим именем назовут улицу или твоё учреждение. А если ты простой смертный? Кто вспомнит тебя после твоей смерти? А ведь ты тоже что-то сделал в этой жизни. Приносил пользу, помогал ближним. И вот тебя нет. И всё. Остаётся только холмик земли да надпись на камне или плите. Так стоит ли тогда появляться на этом свете? Наверное, стоит. Мы же появляемся на этом свете не по своей воле. Надо жить, раз уж мы тут появились. И передавать эстафету жизни дальше.
Потом мы сидели у Матвея. Настя прыгала около меня. Пришла Лена. Надя накрыла на стол. Мы сидели и вспоминали с Леной прошлое.
- Что-то у меня пропадает желание жить дальше, - призналась мне Лена. - Без Игоря я уже ничего не хочу. Иду автоматически на работу. Там немного забываюсь. Прихожу домой, Игорь стоит у меня перед глазами. Каждая мелочь напоминает о нём. И так временами становится тяжело, что хочется выть и выть. Держусь пока. Благодаря детям и друзьям. Тяжело мне, Коля. Очень тяжело. Всё-таки наша жизнь - тяжёлая штука. И не поймешь, чего в ней больше - хорошего или плохого. Кажется, и того и другого поровну. А какие были прекрасные годы раньше! Как мы гуляли по Вешнякам, какие чудные вели разговоры! И всё это улетело в бездну. Почти ничего не осталось. Одни воспоминания. Старые письма да фотокарточки - запечатлённые мгновения жизни. Но нельзя нам с тобой, Коля, ругать судьбу. Надо сказать спасибо судьбе за то что мы появились на этом свете. Ведь мир тысячелетия до этого обходился и без нас. И мы как гости появились на этой земле, чтобы через некоторое время исчезнуть. Наши дети продолжат наш путь, оставив своих детей. И на том спасибо. Только я не верю, как и ты, в загробную жизнь. Нас воспитали атеистами. Теперь нам уже поздно переделываться. Временами я завидую верующим людям. Идут себе в церковь, молятся и искренне верят, что их ожидает загробная жизнь. Счастливые они. Эта вера даёт им большие силы, чтобы выстоять в трудную минуту. А нам с тобой труднее. Для нас смерть - это конец всего. И никаких больше иллюзий. Грустно всё это, Коля. А жить надо. Мы должны нашим детям показывать пример. Мы же - дети военных лет!
42
Восемнадцатого марта нам не выплатили зарплату. Жить было не на что.
Олег сдал пустые бутылки и купил себе сигарет. Надо было доставать деньги. А где? У всех было с деньгами туго.
Я приуныл. Пока нас выручала Лида. Но она помогала дочери.
Олег занял у друзей. А чем отдавать?
Четырнадцатого апреля мы с Лидой поехали своим ходом на дачу. Как всегда, долго добирались.
На участке лежал наш сруб. Дело теперь за бригадой. Но до этого надо было вырыть экскаватором котлован и уложить настоящий фундамент, а на фундамент ставить дом. Фундамент - это уйма денег. Это железобетонные плиты, это цемент и кирпич, это ещё одна бригада.
Где же брать деньги?
Только не отчаиваться. Выход обязательно найдётся. Найдётся. Надо искать частные уроки, надо искать переводы. Я же живу в Москве! Халтура обязательно найдётся. Можно ещё кое-что продать.
Я взял лопату и стал копать землю. Побольше надо посадить картошки в этом году. А то есть будет нечего.
Потом мы прошли к Истре. Желтели серёжки на вербе. Появились первые листочки. Весна. Надо жить, не падать духом и надеяться на лучшие времена.
Мы сели закусывать. С наслаждением я выпил рюмку водки и с аппетитом закусил солёным огурчиком, а потом бутербродом с колбасой. До чего же всё вкусно на свежем воздухе!
Незаметно подошёл первомайский праздник. Тридцатого апреля мы сидели с Козловым в деканате. Пора было идти домой.
- Надо позвонить Максиму, - сказал Козлов. - Он нам сам звонить стесняется. Просто поздравим его.
- Привет, Максим! - сказал Козлов. - Как живёшь? А мы вот собрались с Николаем домой, и решили позвонить тебе. Зайти? Это мы можем. Сейчас придём.
- Ребята! - проговорил счастливый Максим. - До чего же я вам рад! Не забыли ещё меня! Какие же вы оба молодцы! А я с утра сижу и сижу. Хотел было сам вам позвонить. А вы сами догадались. Садитесь за стол. Хозяйку с дочкой я с утра отправил на дачу. Пообещал им вечером подъехать. Я тут кое-что припас. Чем богаты, тем и рады.
На столе появилась бутылка водки, капуста, огурчики, холодец с хреном, селёдка в шубе, колбаса.
- Картошка скоро сварится, - говорил счастливый Максим. - Давайте пока по первой за нашу встречу! Я очень рад вам, ребята! Я - простой рабочий, а вы не брезгуете дружбой со мной. За встречу!
- Закуска - высший сорт! - похвалил Максима Козлов. - Сам готовил или жена?
- Жена, - признался Максим. - Сейчас принесу картошку. А вы наливайте по второй.
- Хорошо! - сказал довольный Козлов. - Никто нам не мешает. Я иногда без женщин люблю посидеть. Спасибо тебе, Максим, за всё! Будем к тебе всегда в гости ходить.
- Я всегда рад вам, ребята. А теперь скажите, что происходит в России? Я что-то мало понимаю.
- Мы тоже не всё понимаем, - признался Козлов. - Переходим к рыночной экономике. Отпустили цены. Экономисты говорят, что всё наладится в нашей жизни. А пока товары дорожают, зарплата всё время отстаёт от роста цен. Вот так. А что будет дальше, никто сказать не может. Должна наступить хорошая жизнь в России, но когда это будет, точно не знает никто. Но я верю, Максим, что Россия не погибнет, не пропадёт. Она ещё покажет себя. Давайте, ребята, не падать духом. В войну было намного тяжелее. Немец стоял под Москвой! А ведь выстояли! А что сейчас? Такая богатая страна! Надо побольше работать, и поменьше говорить. Но чтобы наверху был настоящий хозяин. Настоящий! Как Сталин во время войны! Снова чтобы каждый работал как зверь. Только надо прищемить хвост разным бандитам и мафиям. Пошли заказные убийства. Разве такое было раньше у нас в России? Процесс выздоровления России будет долгий и мучительный. Но Россия обязательно выздоровеет. Мы, Максим, с Николаем не экономисты и сами не всё понимаем до конца. Но чувствуем, что народ наш выстоит, и жизнь наступит хорошая. Только дисциплину надо держать в стране. И чтобы не было никакого отделения от России. Союзные республики отделились. И всё! Остаётся единая и неделимая Россия. А иначе наша Россия превратится в десятки независимых государств. И будет тогда Московское княжество, как при Иване Калите. Не дай Бог к этому вернуться! Тогда нам всем будет хана!
- Дело получается серьёзное, - сказал Максим. - А я всего этого и не понимал.
Одной бутылки нам не хватило: быстро мы её усидели. Максим сразу достал вторую.
- Не многовато ли? - спросил Козлов. - Нам ведь ещё до дома добираться.
- Видимся раз в год, - ответил Максим. - Для меня это большой праздник. Уважьте меня, ребята…
И потекли наши разговоры обо всём, что нас волновало: о Ельцине, о Горбачёве, о Хасбулатове, о Гайдаре, о ценах, о будущем лете, о женщинах.
- Спасибо тебе, Максим! - сказал Козлов, когда мы уходили. От полноты чувств мы обнялись, а Максим проводил нас до станции метро.
- Хорошо посидели, - сказал довольный Козлов. - Хорошо. И выпили в меру, и закусили, и всё обсудили. Не часто так бывает. Ты что завтра делаешь?
- Еду в Вешняки. У Матвея день рождения. Ему уже будет тридцать шесть лет.
- Мать твою за ногу! - удивился Козлов. - Давно ли бегал маленький! Как быстро летят годы!
На другой день после завтрака я, Лида и Олег поехали к Матвею.
Олег поздравил Матвея, и быстро уехал домой. Поздно вечером прилетала Джексон.
А мы сидели за столом и праздновали день рождения.
Тут же сидела Лена со своим семейством.
Матвей заматерел. Он работал инженером в какой-то конторе. Ремонтировал кинокамеры, иногда снимал и сам. Деньги ему платили приличные.
Надя металась из комнаты на кухню и назад. Она была в положении, я тайно надеялся, что у меня появится внук.
- А почему мы не спели ни одной песни? - спросила Лена. - Ну-ка, Коля, помоги мне! Вспомним нашу юность!
Лена стала петь песни военных лет. “Синенький скромный платочек”, “Зашёл я в чудный кабачок”, “Тёмная ночь”, “Бьётся в тесной печурке огонь”, “Шаланды, полные кефали”, “Прощай, любимый город!”, и многие другие.
Мы спели мою любимую “Эх, дороги!”. Потом я почему-то расплакался. Сам не знаю, почему.
- Перепил ты малость! - сказала мне Лида. - Это водочка в тебе плачет.
Мы вышли на улицу. И сразу пошли к станции. Постояли. А потом по подземному переходу перешли на другую сторону, постояли у церкви, и пошли по аллее к пруду.
Вокруг ликовала и бушевала весна. Радостно кричали и переливались своими птичьими голосами птицы, а мы стояли на берегу пруда. Я и Лена шли впереди, и вспоминали наше детство и юность.
- А ведь мы в сорок втором году не совсем понимали, что нашей стране грозила смертельная опасность, - сказала Лена. - И когда мы тогда разговаривали с молодыми красноармейцами, мы ничего толком не понимали. А вы, мальчишки, дико завидовали им. Боже мой, Коля! Неужели это всё было? Ты помнишь этих ребят, которые тут окапывались?
- Всё помню, Лена. Всё помню. Ты же знаешь мою память. Все события войны врезались в меня на всю жизнь.
- На день Победы приедешь? Я тебя буду ждать.
- Обязательно приеду. Я не могу не приехать. Меня тянет в Вешняки каждый час моей жизни. Здесь осталась моя юность. Здесь я гулял с Галей. Честно говоря, я даже не знаю, жива ли она. Знаю только, что она болела. А звонить боюсь. Думаю, что она умерла. Не знаю, была ли она счастлива со своим Костей. Мне кажется, что настоящего счастья у неё не было. Костя её не захотел учиться после фронта. А она переживала. Нелепо всё у нас получилось. Но я сейчас ни о чём не жалею. Видимо, она не любила меня. А если бы любила, она бы ждала меня все годы. Сколько нужно было, столько бы и ждала.
- Наверное, ты прав. В любви редко оба любят одинаково. Чаще всего один любит больше, а другой меньше или совсем не любит. Я бы не смогла больше ни с кем быть вместе после Игоря. А вы, мужчины, как-то проще на всё смотрите. На то вы и мужчины. Вам в жизни легче. Вы - сильный пол.
- Не всегда. Иногда хочется быть женщиной. Чтобы не отвечать ни за что. Как у тебя настроение? Держишься?
- Настроение у меня всё время тоскливое. Жизнь - жестокая вещь. Она может уничтожить человека. Она может иссушить человека тоской и одиночеством.
- Но мы же с тобой дети военных лет, Лена! Мы же с тобой железные! Разве не так? Жизнь - жестокая вещь по отношению к слабым людям. А нас такая жизнь только закаляет.
- Всё это красивые слова, Коля. А на самом деле мне трудно. И никакая я не железная. И сил у меня почти не осталось, чтобы ходить по этой земле. Хожу автоматически. Как автомат, как заведенные часы. Стараюсь поменьше думать. Иначе можно с ума сойти. Никогда я раньше не думала, что мне будет так трудно. И ты меня по-настоящему не понимаешь, Коля. Была Вера, появилась Лида. У тебя всё просто. А я по натуре однолюб. Я не живу, а просто хожу по земле. И не знаю, что будет со мной дальше.
Мы остановились в том месте, где начинался узкий и прямой канал вглубь парка. Мы тут раньше катались на лодке. Лежали на скамейке, кто-то из нас грёб, а мы смотрели на лёгкие облака, на бездонное небо, и знали, что всё у нас в жизни будет прекрасно. Мы были в этом просто уверены. И только моя коварная болезнь поколебала мою уверенность. А потом работа, встреча с разными людьми. И мы стали понимать, что жить на этой земле совсем непросто. И не одни только хорошие люди окружают нас. Вокруг нас ещё ползают разные гады и подонки, маскируясь под порядочных. И только иногда жизнь заставляла их обнажить своё подлинное лицо. Но это бывало редко.
Мне вдруг стало совсем грустно. Ходишь по этой земле. Но ведь не вечно мне придётся ходить? Когда-то придётся и лечь в эту землю. Теперь уже недолго осталось.
Лучше об этом не думать. Хорошо идти или сидеть, а потом уронить голову на стол. И всё. Готов. Лёгкая смерть. Чего ещё можно желать в нашей жизни? Но это, если повезёт. А если не повезёт, то будешь валяться в больнице, потом дома мучить всех домашних. И кричать ночами от боли. И желать смерти как избавления от мук.
Матвей провожал нас с Лидой до станции метро. Мы остановились около нашей школы. Матвей всё понимал. И молчал.
- Чего мы остановились, пошли! - сказала Лида. - Уже поздно.
- Папа смотрит в окна класса, где он учился раньше, - сказал Матвей Лиде.
- А, тогда понятно. Может, зайдём внутрь?
Но кто нас пустит внутрь в этот день? И где спит сторож? А может, его совсем нет? Сейчас школы просто ставят на охрану. Так что внутрь нам не попасть. Когда-нибудь в другой раз. Жив ли наш директор? Он теперь куда-то переехал. Надо все-таки разузнать, что с нашим директором. Может, ему нужна помощь? Всякое может быть.
- Завтра едем на дачу! - сказала мне Лида в метро. - Ты как? В состоянии ехать со мной? Или будешь дрыхнуть до обеда?
- Разве я могу бросить тебя? Только что мы там будем делать?
- На даче всегда есть работа. Надо навоз раскидать. Посмотреть, цел ли наш сруб. Узнать насчёт кирпича в правлении. Там мне один знакомый обещал достать кирпич. Где-то около Истры есть кирпичный завод. Везти совсем недалеко.
Олега дома не было. Но он скоро позвонил и сказал, что приедет поздно. У Джексон намечена важная встреча.
Утром я встал с трудом. Лида уже всё собрала. Кряхтя, я потащил тяжёлую сумку. И началась наша одиссея: пешком, на трамвае, на метро с пересадкой, стояние в тамбуре до станции Манихино. А там очередь на автобус и опять стояние до нашей остановки.
На участке я упал без сил на скамейку, жадно стал пить воду. Сил у меня больше не было.
Но Лида подняла меня, и заставила таскать навоз, собирать сучья, копать землю. Хватит ли у меня сил добраться до дома?
- Надо сажать картошку, а у нас нет картошки. Надо опять просить Василия, чтобы он подбросил нас до участка, - сказала Лида.
Я уговорил Лиду сходить на речку. Мы сидим на берегу и смотрим на быстрое течение Истры. Тихо. Народу мало. Хорошо. Так бы сидеть и сидеть здесь. А потом сесть на байдарку, и плыть прямо до Москвы. Мечты, мечты.
Потом было долгое и мучительное возвращение домой.
Дома я сразу заснул, забыв поужинать. Благодаря своей даче я не толстею. Хоть в этом есть какая-то польза.
Девятого мая после завтрака я поехал в Вешняки. Олег ещё спал. Лида поехала на дачу, а я обещал на другой день приехать на машине и привезти для посадки картошку.
В Вешняках я зашёл к Матвею, и мы пошли к Лене. Она уже поджидала нас.
Мы выпили по стопке и поехали на кладбище. Положили цветы на все могилы.
Тук-тук-тук! - вдруг застучало моё сердце. Отчего? Что подсказывало мне моё сердце? Неужели будет опять смерть? Не дай Бог! Хватит уже! Одни мы с Леной остались. Хватит!
- А помнишь, как мы радовались в первый день Победы? - спросила меня Лена. - Помнишь, как мы ликовали на Красной площади, когда прожектора скользили по нашим головам, а мы бросали в эти скользящие лучи монеты, а они вспыхивали и переливались в лучах прожекторов?
- Всё помню, Лена. Разве можно такое забыть? А потом была давка у станции метро, и мы пошли пешком вместе с другими до Казанского вокзала. А в электричке мы думали, как на другой день изменится вся наша жизнь. И были счастливы безмерно. Но жизнь почти не изменилась. Мы были разочарованы. Пролетело почти уже сорок семь лет! Ты представляешь? Почти полвека!
Я вспомнил, как ходил через противотанковый ров, который тогда проходил прямо посередине нынешнего кладбища, к Ларисе. И был дико влюблён. Даже забыл свою Галю. Но теперь я понял, что мне тогда просто хотелось кого-то любить. Я причинил тогда огромную боль Ларисе. Но разве я понимал это тогда? Я её не любил, и если бы мы поженились, то скорее всего сразу бы развелись. Эх, жизнь! До чего же ты коварна и жестока. Сколько воды утекло с тех пор? Мы с Леной живы, только мало радостей приносит нам эта жизнь.
Мы вернулись к Лене и долго сидели у неё. Пели с ней песни военных лет, и всё вспоминали нашу прекрасную юность.
А потом Матвей как всегда провожал меня до метро. И мы стояли с ним у нашей школы. Я смотрел и смотрел на окна второго этажа, где я учился, и куда потом приходил со своими друзьями. И понял, что не надо так часто вспоминать прошлое. Прошлое всегда вызывает грусть и тоску. Надо жить сегодняшней жизнью. Иначе можно просто пропасть от этой тоски. Есть дети и внуки. Им надо помогать хотя бы своим присутствием. А вспоминать юные годы надо пореже. Только по праздникам. Надо гнать из души прочь эту тоску, эту ностальгию по прошлым годам.
На другой день Василий вёз меня на мой участок, где меня поджидала Лида. Я вёз полмешка картошки на посадку, набрал разной макулатуры, чтобы очистить квартиру от ненужных книг и журналов. Вёз новые грабли, которые купила Лида.
Василий сразу умчался в Москву, а мы стали сажать картошку
- Надо посадить побольше, - сказала Лида. - Тогда нам хватит своей картошки на всю осень.
После посадки я отдыхал на раскладушке. Мне хотелось домой к телефону и телевизору, к своим газетам и журналам.
Но Лида всё время подбрасывала мне задания. Я ходил, таскал, поливал, мечтал о возвращении домой.
В электричке я почувствовал, что у меня заболело горло. Где-то я успел простудиться. Этого ещё не хватало!
Домой я вернулся разбитым. Горло горело. Я стал полоскать своё горло.
На другой день я не пошёл на работу. Участковый врач сказал, что у меня ангина.
Я лежал дома один, и мне было тоскливо. Лучше бы уйти на работу. Читал газеты, и пил всё время горячий чай.
Олег работал с Джексон, и был доволен. Сказал мне, что, возможно, поедет в Америку к Джексон.
В четверг ко мне зашёл Козлов. Он поставил на стол бутылку коньяка.
- Тебе надо полечиться, - сказал Козлов. - Не бойся, много я тебе не налью. Только на донышко.
Я достал закуску из холодильника. Мы сидели и потягивали коньяк.
- Ну как? - спросил Козлов. - Полегчало?
- Чуть полегчало, - признался я.
- Хреновая обстановка в стране, - сказал печально Козлов. - Как бы не развалилась наша Россия. И растащат тогда нашу Россию по кусочкам другие державы. Набросятся как коршуны.
- Этого не будет, - успокоил я Козлова. - Не такие уж мы дураки.
- В воскресенье день открытых дверей, - сказал Козлов. - Если выздоровеешь, то приходи. Поможешь мне.
В воскресенье, семнадцатого мая, я сидел вместе с Козловым и отвечал на вопросы абитуриентов. С непривычки устал. Я ещё не выздоровел по-настоящему. Захотелось домой. Но дома было пусто. Олег с Джексон, а Лида уехала на дачу. Что делать? Ехать домой? Поджидать Олега?
Меня вдруг охватило беспокойство, какое-то странное волнение.
Я отпросился у Козлова, хотя он хотел посидеть со мной.
Я сел на троллейбус и поехал по Москве. Почему мне вдруг так грустно? И почему сегодня? Я уже почти выздоровел. Всё идёт хорошо. Нет только денег. Но Лида обещала занять у своих сестёр. Это, конечно, не очень хорошо. Какой же я мужик, если не могу найти денег? Но найти эти деньги я пока не мог.
Троллейбус ехал и ехал. И зачем только люди ездят на метро? Так можно ничего не увидеть. А вот я еду и вижу мою Москву, огромную, весёлую и загадочную.
Я несколько раз пересаживался с автобуса, на троллейбус и наоборот. И всё ехал и ехал. Всё думал и думал. Почему на меня накатило такое беспокойство? Это всё оттого, что целую неделю торчал дома, оторвался от работы. Слишком много я думаю о будущем. Копаюсь в своей душе, как гнилой и безвольный интеллигент. Надо жить настоящей жизнью. Не надо думать о юности, о прошлом! Ведь до меня люди жили на свете почти миллион лет! Жизнь не остановить. Она идёт и идёт себе неторопливо куда-то вперёд. И никто не знает, куда она идёт и когда остановится.
По дороге во Внуково, у кольцевой дороги я вылез из автобуса, и пошёл домой пешком. Вокруг поднимались в небо высокие новые дома. Со временем появятся дома в сорок и сто этажей. Только лучше ли станет жизнь? Надо надеяться. Надо надеяться. А иначе жить не стоит на этом свете.
Москва шумела и жила своей многообразной жизнью. И в ней затерялся я - маленькая песчинка в этом безбрежном океане людей. Хорошо так идти себе и идти. Никто тебя не знает, никто ни о чём не расспрашивает.
А на душе тоска и тяжесть. Что-то у меня не так. Откуда меня подстерегает беда? Надо быть более осмотрительным в этой жизни.
А вот мой дом. Я вошёл. Никого. Открыл бар и налил себе рюмку коньяка. Выпил и закусил. Стало чуть полегче. Скоро приедет Лида. Подойдёт Олег, может быть. И всё будет хорошо. Всё будет хорошо. А как же люди сидят в тюрьме, в одиночной камере по году и больше? И выдерживают. Просто я немного раскис от лежания. Надо выходить на работу. И болезнь пройдёт. Надо наброситься на работу. Только не унывать и не падать духом. Всё время надо бороться и двигаться вперёд. В движении весь смысл нашей жизни.
43
Олег продолжал ездить по Москве с Джексон. Я вышел на работу, и кашель мой прошёл. Яков Захарович нашёл нам бригаду, которая стала делать фундамент. Он же достал для нас экскаватор и подьёмный кран.
Дни, похожие один на другой, катились и катились, наступил июнь.
Двенадцатого июня мы праздновали день России. Исполнился год со дня избрания Ельцина президентом.
На работе наступили горячие дни. Студенты сдавали курсовые экзамены, пятый курс сдавал государственные экзамены.
Мы с Козловым работали целыми днями.
- Некогда продохнуть! - жаловался Козлов. - Может, посидим где-нибудь?
- Жарко, - сказал я. - Не хочется пить водку.
-Это верно. Но всё равно надо посидеть. Поехали к тебе. Не возражаешь?
Мы прихватили с собой Сокола. По дороге на рынке подкупили еды.
Дома я поставил вариться картошку. Козлов готовил закуски. Пить стали коньяк.
- За что выпьем? - спросил Козлов. - Предлагаю за нашу Россию! Чтобы она не погибла!
Выпили за Россию. Потом за дружбу. Потом за детей.
- Что-то топчется наша Россия на одном месте, - сказал Сокол. - Обещаний много, а всё идёт куда-то не туда. Ничего я не могу понять.
- Это верно! - согласился Козлов. - Там наверху идёт какая-то буза. Хасбулатов и Руцкой пошли против Ельцина. Парламент тоже раскололся. Это к хорошему не приведёт. Как бы чего страшного не случилось?
- Всё может быть, - сказал Сокол. - Теперь будут непредсказуемые дела.
- Плохо наше дело, - загоревал Козлов. - Куда деваться простому смертному?
- Ничего не сделал Ельцин за год, а какие были надежды, - сказал Сокол. - Ладно! Поживём - увидим.
В конце июня Василий повез нас с Лидой на дачу. Я позвал с собой Олега, но тот отказался. Джексон уехала, и Олег опять сидел без работы. Мне было жаль его. Олег искал интересную и хорошо оплачиваемую работу. Такая не попадалась.
На даче уже был выкопан котлован для фундамента. Дело пошло. Моя Лида сияла.
А я думал, как буду расплачиваться с долгами. Вся надежда у меня была на Козлова. Только он может обеспечить меня выгодными переводами.
У Лиды было прекрасное настроение. Она нашла несколько ягод клубники.
- Как вкусно! - радовалась Лида. - Скоро у нас будет здесь совсем хорошо! А ты почему такой недовольный? Дело двигается. Это самое главное.
Я сидел под нашей старой берёзой, свесившей надо мной свои ветви. Смотрел на поле, на деревья, скрывшие Истру. Но мне почему-то было совсем невесело.
- Пошли на речку, немного освежимся! - предложила Лида.
Я стоял по колено в Истре. Вода чистая и прохладная. Ложусь на песок, чтобы полностью быть в воде. Хорошо.
- Ну как? - спрашивает меня Лида. - Повеселел? Не порть мне настроение! У нас с тобой всё хорошо! Ты понял?
- Понял, Лида. У нас всё хорошо. Только вот Олег болтается без работы. А это совсем нехорошо.
- Найдёт он себе работу. Он хороший парень. Не мучь себя понапрасну. Всё у нас будет хорошо. Твой Олег женится и уйдёт к своей девушке. А мы будем жить одни в своём гнёздышке. Ясно? И перестань хмуриться.
На костре Лида сварила картошку. Вскипятила чай. Было жарко. Мы выпили пива. Надо было думать о возвращении домой. У меня сразу испортилось настроение. Но делать нечего. Любишь дачу, люби и дорогу туда и обратно.
Опять мы добирались до дома три с половиной часа. Почти всё время на ногах. Везде была уйма народу. И всем хотелось посидеть.
На другой день у нас случилась беда. Пропал наш кот Кузя. Я спустился на улицу. Наш Кузя лежал мёртвый на тротуаре. Свалился ночью с балкона?
Я разбудил Олега. Олег заплакал. У соседей я выпросил лопату, и мы закопали нашего Кузю в сквере перед домом.
Целую неделю мы ходили как опущенные в воду, а в субботу не выдержали и поехали с Олегом на Птичий рынок. Долго выбирали себе котёнка. Наконец, выбрали серого и пушистого. Он жалобно мяукал в сумке, пока мы везли его домой. Назвали мы его опять Кузей.
Олег делал переводы, которые ему подбрасывали знакомые ребята. Но всё это была временная работа. Олег переживал, и я переживал, наверное, больше, чем он. Везде требовались в первую очередь молодые и симпатичные девочки. Мальчики шли во вторую очередь.
- Пап, - упрекал меня Олег. - У тебя такие связи, а ты не можешь мне помочь с работой! Почему?
- Олег! Я же знаком с людьми, которые занимаются немецким языком. Англичан я не знаю. Мой тебе совет - берись за любую работу! А там что-нибудь подвернётся получше. Не сиди без дела дома!
- Джексон связывает меня по рукам и ногам, - оправдывался Олег. - Каждый раз обещает мне, что скоро приедет. А сама приезжает месяца на два позже. Ломает все мои планы.
Маленький Кузя рос как на дрожжах. И мы радовались ему как дети. А время летело и летело в таинственное будущее.
Козлов уговорил меня поехать с ним к его знакомому на Нарские пруды. Там можно половить хорошо рыбу.
Олег попросил взять его с нами.
Знакомый Козлова, его звали Иваном, а был он кадровым военным, заехал за нами на своей “Волге”, и помчал нас в район Наро-Фоминска. У него уже была лицензия на лов рыбы.
Мы приехали к прудам. На берегу около леса стояла большая палатка. Горел костёр.
Олег бросился с удочками к пруду. Мы сидели у костра, тянули водочку, и закусывали, чем Бог послал.
Подошёл Олег. Он ничего не поймал. Мы ели шашлыки, пили пиво и водку.
- А теперь спать! - скомандовал нам Иван. - На рассвете я вас всех подниму.
Наступил рассвет. Дико хотелось спать. Мы стояли у своих удочек и следили за поплавками. Но клёва не было. Мы сидели на складных стульчиках. Олег поймал пескарика, и был счастлив. А у нас ничего не было.
Через два часа мы вернулись к костру. Стали завтракать. Подошёл Олег. Он поймал несколько рыбёшек.
После завтрака мы стали собираться домой.
- Хорошо порыбачили, - сказал довольный Козлов. - Спасибо тебе, Иван! А теперь отвези нас домой. Мы сами не в силах добираться. До чего же хорошо на природе! А мы сидим в огромном городе и дышим всякой гадостью. Оттого и рано помираем. Жили бы за городом, были бы молодыми и здоровыми. Да ладно. Дело не в возрасте, дело в том, чтобы жизнь наша была красивая и яркая. А мы тлеем как головешки. Ничего не поделаешь - такая эпоха наступила.
Наша “Волга” летела по Киевскому шоссе. Уснул Олег, уснул Козлов. А мне не спалось. Какая-то смутная тревога шевелилась где-то в подсознании. Неужели это связано с Олегом? Или с Лидой? Откуда мне угрожает опасность? Откуда? Я чувствовал, что что-то страшное поджидало меня. Только не мог я понять, что это могло быть. А может, это всё самовнушение? Просто не спал ночь? Всё может быть. Надо гнать такие мысли прочь. Надо быть всегда оптимистом.
Третьего августа Козлов ушёл в отпуск. И я сидел один в пустом деканате. Дел не было. Только зайдут родители не поступившего абитуриента, или прозвенит случайный звонок. Но в деканате должен кто-то сидеть. И я сидел вместе с секретарём-девчонкой.
Моя Лида опять уехала в свой бизнес-тур по Волге. Мы с Олегом хозяйничали одни. Вечерами я не знал, чем мне заняться. Читать было нечего. Да и не хотелось сидеть дома летом.
В один из дней мы поехали с Олегом на нашу дачу. Там отдыхал Матвей с Надей и Настей.
Мы сидели под раскидистой яблоней. На столе шумел самовар. Была отличная погода. Мы блаженствовали.
- Редко приезжаете, - упрекнул нас Матвей. - Могли бы здесь жить всё лето.
- Мы городские жители, - ответил я Матвею. - Нам нужен телефон и телевизор.
- Телевизор и у меня есть. Телефона, правда, нет. Да он здесь и не нужен. А с почты позвонить можно всегда.
Мы пили холодный квас. Олег решил остаться на ночь. А я поехал домой. Дома меня ожидала пустая квартира. Я стал думать, что надо делать в ближайшее время, и вспомнил. Двадцать третьего августа сорок второго года было последнее письмо от Фёдора. Пятьдесят лет пролетело. Надо помянуть Фёдора в этот день. Обязательно помяну. А сны про Фёдора я стал видеть редко.
Двадцать третьего августа, в воскресенье, за моим столом сидит сестра Таня, брат Иван, и мы с Олегом.
Я зачитал последнее письмо Фёдора с фронта. И мне захотелось плакать.
Мы вспоминали, как жили на станции Силикатная под Подольском, как прятались в бомбоубежище во время бомбёжек, как переезжали в Вешняки шестнадцатого октября, как пережили в тот вечер две бомбежки, как спали на полу в красном уголке гаража, где работал наш отец, а потом и Иван.
- Тяжелое было время, - сказал Иван. - А вот всё пережили. Сейчас редко видимся. А всё потому, что далеко живём друг от друга. Все по телефону общаемся. А время-то наше пролетело! Фёдора жалко. Ничего он не видел в своей короткой жизни.
Олег с интересом слушал ваши разговоры. Мы смотрели на портрет Фёдора в солдатской шапке. Совсем юное лицо. Ему на этой фотографии девятнадцать лет. Всего девятнадцать лет. Была бы могила, мы бы съездили туда. Но пропал наш брат без вести. И нет никакой могилы. Может быть, когда-нибудь найдут его могилу следопыты, и мы будем знать, где похоронен наш Фёдор. Может быть…
Я видел, как постарел Иван, как постарела моя сестра. И я тоже, наверное, сильно постарел.
- Ты молодец, что вспомнил и собрал нас! - сказал мне Иван. - Молодец. А ведь второго марта будущего года ему бы исполнилось семьдесят лет.
И опять сильная тоска сжала мне грудь. Зачем я всё это затеял? Неужели память о Фёдоре так меня прижала? Нет. Это что-то другое. Как плохо, что рядом нет моей Лиды. Всегда в нужное время её нет рядом. Плавает себе по Волге, танцует вечерами в танцзале, а я тут сижу один и тоскую. Зачем мне такая жена? А в общем дело не в Лиде. Одному, может быть, и лучше - никто не пристаёт с расспросами.
У Тани появился второй муж, и я радовался за неё. Хорошая у меня сестра. Только видимся редко. Но Москва - это огромное море людей. Это большие расстояния, это несколько пересадок. А в нашем возрасте все эти поездки даются нелегко.
Вместе с Олегом мы проводили Таню и Ивана, и пошли к дому.
- Ты что такой грустный? - спросил меня Олег. - У тебя такая тоска в глазах.
- Жалко погибшего брата. Вот она судьба. Прожил всего девятнадцать лет. И всё. А другие вернулись с фронта. Женились, имеют детей.
- Каждому - своё, значит ему выпала такая судьба. Кому-то надо было и погибать. Война есть война.
- Всё это так, сынок. Но жалко мне Фёдора до слёз. Очень жалко. Скоро помнить его будет некому.
- Мы будем помнить, - сказал Олег. - Будет портрет его висеть на стене, а мы будем его вспоминать в день рождения и на день Победы. Что же теперь поделаешь? Теперь его не оживишь. Он погиб за нас. И мы должны жить как порядочные люди. А помнить его надо всегда.
Слова Олега меня сильно обрадовали. Правильно мыслит мой Олег. Мне захотелось плакать. Я понял, что я стал уже стариком, и меня всё время тянет на слезы. Где моя Лида? Скоро должна приплыть.
- А за меня ты не переживай, - продолжал Олег. - Найду я себе работу. Всё у меня будет нормально.
- Пора тебе обзаводиться семьёй, - сказал я Олегу.
- Это не так просто, папа. Кто мне нравится, тому я не нравлюсь, и наоборот. И потом я боюсь всяких хлопот семейных. Как посмотрю на тебя, на дачу, которую ты строишь. С ума можно сойти! А один я что хочу, то и делаю. Сам себе хозяин.
- Всё равно одному плохо, Олег. Надо заводить семью. И обо мне подумай. Я хочу внука. Чтобы увидеть его, пока я жив.
- Ты ещё поживешь на этом свете. А что будем делать с квартирой, если я женюсь? Будем делить?
- Там посмотрим. В крайнем случае, разъедемся, хотя и жалко нашу квартиру.
Мы ещё посидели с Олегом за столом, поговорили, и он ушёл к ребятам. А я сидел один и думал, думал о своей жизни. Правильно ли я живу? Чего я достиг за это время? Несколько сборников упражнений да статей. Но главное моё достижение - это сотни моих выпускников, некоторые из которых мне звонят до сих пор. И я их всегда учил не только немецкой грамматике, но и воспитывал. Воспитывал своим отношением к делу, своей добротой. Вот эти десятки и сотни студентов и есть моё главное достижение. Не надо мне пока жаловаться на судьбу. Не так уж плохо я живу. Умерла Вера. Это удар. Но у меня теперь Лида. Хотя мы в чём-то с ней разные люди. Самое главное - не унывать и не падать духом! Жизнь - это борьба. Она не любит слабаков и нытиков. Не раскисать и не плакать! Только так!
44
Через день я опять встречал Лиду на Речном вокзале. Лида мне рассказывала о поездке, а я поддакивал.
- Какой ты сегодня грустный! - не выдержала Лида. - Ты что, мне не рад?
- Очень рад, Лида. Не придирайся ко мне. Просто мы давно не виделись. В этом всё дело.
- Когда поедем на дачу? Там, наверное, всё уже заросло.
- За мной дело не станет. В сентябре у меня отпуск. Времени будет много.
Вернулся из отпуска Козлов. Надо было готовиться к началу учебного года.
- Работать совсем не хочется, - жаловался мне Козлов. - Ты пока покрутись, а мне нужно время, чтобы войти в курс дел. Потом я тебя отпущу в отпуск.
Тридцатого августа мы поехали с Лидой на дачу. На этот раз на электричке. Поехали пораньше, чтобы не стоять в вагоне.
А вот и наш участок. Он зарос каким-то ковылём. Смотреть было страшно.
Нас встретили неодобрительные взгляды соседей. В их глазах мы были лодыри и неумелые люди. У всех уже стоят дома, а у нас только построен один фундамент.
Я достал из нашего вагончика косу, и стал скашивать весь этот ковыль. Закололо сердце. Но я не обращал внимания, и косил без остановки.
- Надо было тебе разок сюда приехать одному, пока я плавала, - сказала Лида.
- Один я не смогу здесь быть. А на соседей не обращай внимания. Мы ничего не воруем и ничего у них не просим. Только не ругайся с ними. А то будем врагами на всю жизнь.
Обессиленный, я сидел за деревянным столом под нашей берёзой, и медленно приходил в себя. С наслаждением пил чай. А сердце всё покалывало.
- Тебе плохо? - спросила вдруг Лида. - У тебя такой бледный вид.
- Пройдёт. Не первый раз. Не волнуйся. Никогда не надо паниковать. Пососу таблетку валидола, и всё пройдёт.
Мы не выдержали и сходили после обеда на Истру. Она катила свои воды в Москву-реку. Так же она катила эти воды и две тысячи лет тому назад. Только тогда она была поглубже. Да плыли по Истре струги в Москву. И плыли здесь вятичи и радимичи в Москву, которая тогда была совсем маленькой: деревянный Кремль на холме. Что же осталось от этих вятичей и радимичей? Остались кое-какие курганы с захоронениями. Так чем же человеческая жизнь в биологическом смысле отличается от жизни растений и животных? В сущности, ничем. Так же как и растения, люди рождаются, стареют и умирают. И превращаются в прах. Только у людей есть ум и душа. А что это такое душа? Трудно сказать. Слишком много стало людей на земле. И не могут они жить в мире друг с другом. Даже в одном коллективе, даже в одной семье. Но всё равно жизнь прекрасна! Даже если мы умираем. Все равно здорово, когда ходишь босиком по летнему лугу, купаешься в чистой реке, пьёшь вино или обнимаешь женщину. А когда ты ещё прижимаешь к сердцу своего ребёнка, что может быть прекраснее этого на белом свете? Откуда в мире столько зла? Откуда столько зависти и ненависти? Это всё биология. Каждый хочет в первую очередь для себя получить свой кусок счастья. И лишь небольшая часть людей - их, видимо, не больше десятой части всего населения земли - всё это понимают, они не хватают никого за горло, и стараются всегда помочь ближнему. Иначе бы жизнь на земле превратилась в сплошной кошмар. Но и отъявленных злодеев тоже, видимо, не более десяти процентов. А остальная часть человечества - это обыкновенные люди, у которых есть и достоинства и недостатки. И они как волны: куда подует ветер, туда бегут и они. И это человеческое болото надо воспитывать, облагораживать и сдерживать. Кто это должен делать в нашей жизни? Церковь для верующих, искусство для других и личный пример для остальных. Будет ли улучшаться наш мир? По идее должен. А что будет на практике? Разве угадаешь? Пройдёт сто лет, пятьсот и тысячу лет, и на земле будут катастрофы, великие открытия и достижения, а человечество будет любить, ненавидеть, сражаться и защищать свой дом. Наверное, образуется в конце концов единое мировое государство под названием “земля”. И люди будут в нём счастливы. Может быть. Не будут люди умирать от голода и холода. Будут люди жить долго-долго, а умирать в основном будут от неразделённой любви. Как это прекрасно: умирать от неразделённой любви. И ринутся люди исследовать нашу необъятную Галактику, и заберутся далеко-далеко, и не будут находить конца этой галактики, потому что она тянется до бесконечности. Но всё равно это будет страшно интересно. Люди поселятся на Венере, другие на Марсе. Но наша земля останется самой прекрасной планетой. А потом, через тысячу или две тысячи лет, люди будут судить о нашем времени, удивляться тому, что мы были очень наивными и недалёкими. А нас уже давно не будет в живых. И холмиков и надписей от нас тоже не останется. Но наша кровь будет струиться в артериях наших потомков. В этом и есть смысл нашей короткой жизни. Только в этом. Мы своё дело сделали, мы передали эстафету жизни дальше, мы можем уйти на покой.
- Коля! - спросила меня Лида. - Тебе плохо? Я тебя зову, а ты молчишь и молчишь.
- Немного задумался о нашей жизни. Это со мной бывает. Ты на меня не обращай внимания. Иногда хочется помечтать о нашем будущем. Всё у нас будет хорошо.
- Я согласна. Вот надо нам построить дом. Где нам взять столько денег?
- Козлов обещал мне достать выгодный перевод. Надо срочно перевести книгу по строительству. Заплатят хорошие деньги.
- А не трудно будет? Это же так тяжело. Да и времени у тебя мало.
- У меня будет отпуск. Вот за отпуск надо перевести. Надо прочитать пару книг о строительстве, чтобы знать русские термины. Буду вставать в шесть утра, и сразу за перевод. До двенадцати дня буду выполнять дневную норму, а потом буду пить пиво и поджидать тебя с работы.
- Коля, я тебя очень люблю! Ты у меня молодец! Ты веришь мне?
- Верю. Я тебя тоже люблю. И не жалею, что женился на тебе. Только ты не спорь так часто со мной. Я этого не люблю.
- Не буду. А где мы достанем мебель для нашей дачи?
- Был бы дом, а мебель найдётся.
- Посмотри на нашу берёзу. Какая она красивая! Такой ни у кого нет. А сосед мне сказал, что она много места занимает, и затеняет весь наш участок.
- Не слушай ты его. Нам нужна красота и отдых. Мы же не на рынок повезём наши овощи. Главное - это отдохнуть, надышаться свежим воздухом и понять, что природа и вся наша жизнь прекрасна.
- Ты у меня очень умный, Коля. Я это сразу поняла.
- Мужчина должен быть умным, и знать своё место. Чего не умеешь, туда и не суйся. Пошли на участок. Хорошо мы посидели на нашей речке. Люблю я Истру. Надышимся воздухом на всю неделю.
Начался мой отпуск. Я съездил на дачу к Матвею. Помог там немного ему. Мы сидели с ним под яблоней, пили водочку, и закусывали чем Бог послал.
- Как у тебя дома дела, как там Олег? - спросил Матвей.
- Пока всё идёт нормально. У Олега не получается ничего с постоянной работой. Я потихоньку строю с Лидой дачу.
- И зачем тебе эта дача? Здесь места хватит всем.
- Лида хочет иметь свою. Желание любимой женщины - для нас закон.
- День рождения отмечать будешь?
- Обязательно. Приезжайте все. Лену захвати обязательно.
Пятнадцатого сентября исполнилось ровно четыре года, как я впервые увидел в санатории Лиду. Олег спал. А я не знал, за что мне взяться. Дел на отпуск я наметил много. Но перевод я ещё не получил. И я вдруг решил поехать на кладбище, и вообще побродить по местам моей юности.
Я подхожу к воротам Кузьминского кладбища. Медленно обхожу все могилы, где похоронены мои друзья и родные.
Долго стою у могилы Веры. Потом стою у могилы родителей. Потом стою у могилы Виктора и Нины, у могилы Игоря. И везде кладу цветы. Мне становится немного легче. И вдруг опять как и раньше: тук-тук-тук! Опять тревожно стучит моё сердце. Неужели и мне скоро придёт конец? Вроде я ничем таким серьезным не болен. Но кто его знает? Всякое может быть. Ведь через пять дней мне исполнится шестьдесят три года. Это уже солидный возраст.
А потом еду на автобусе, и выхожу у метро “Рязанский проспект”. Стою у нашей школы. Она открыта. Я захожу внутрь. Снуют люди. Теперь здесь вечерняя школа. Меня никто ни о чём не спрашивает. Я иду по коридорам. Смотрю на лозунги и плакаты. Заглядываю в свой класс. Он пуст. Стоят современные столы. Нет уже наших горбатых парт с вделанными в них чернильницами. Пол покрыт линолеумом. Всё здесь новое и чужое. И не осталось запахов военных лет. Ну что ж? Так оно должно и быть.
- Вы кого ищете? - спрашивает меня женщина-преподаватель.
- Я здесь когда-то учился. Вот и потянуло меня сюда.
- Понятно. Бывшие ученики к нам сюда иногда заходят. Может, я чем могу Вам помочь?
- Спасибо. Мне только посмотреть на класс да походить по коридорам.
Потом я иду к станции. Смотрю на электрички, на купола церкви, на мост, который повис над железной дорогой. Что-то сдавливает моё сердце. Мне хочется немного поплакать.
Мне не хочется сейчас заходить к Матвею и к Лене. Я спускаюсь в метро и еду домой. И думаю о своей жизни. До чего же быстро она пронеслась! Всё было в моей жизни: и плохое и хорошее. Как и у других людей. Хочется хотя бы чуть-чуть заглянуть в ближайшее будущее. Но это - бесполезное дело. Надо надеяться на лучшее, а рассчитывать на худшее.
Вечером мы сидим с Лидой, и я предлагаю ей выпить за нашу встречу четыре года тому назад.
- Ну и память у тебя! - удивляется Лида. Но она довольна, что я помню эту дату.
- Надо отметить как следует твой день рождения, - говорит мне Лида. - Зови своих друзей. Видимся редко. Надо использовать каждый повод, чтобы лишний раз встретиться.
Двадцатого сентября собрались почти все мои родные и знакомые. Тамадой как всегда выступает Козлов.
- За именинника! - кричит Козлов. - Чтобы он ещё прожил столько же лет!
Мне шестьдесят три года! Господи! Как же быстро это случилось! А в душе я ещё совсем молодой. Но я радуюсь, что так много людей на моём дне рождения. Козлов, Сокол, Дубов, Юра Орлов, Лена, её сын Андрей, сестра Таня, брат Иван с женой, мой Матвей. Надя осталась дома. Она скоро будет рожать.
Мы веселимся. Нам хорошо. Поминаем умерших родителей. Выходим на балкон, чтобы немного освежиться. И гудим дальше.
Я провожаю сестру, Лену и Матвея, брата Ивана. И возвращаюсь домой.
За столом остаются мои верные друзья, и мы спорим о нашей жизни, пытаемся понять, куда идёт наша Россия. Куда она идёт? Никто этого не знает.
- Идём к капитализму, - сказал грустно Козлов. - Возвращаемся к старому.
- Всё у нас будет как у людей, - сказал убеждённо Сокол. - Только нужно время. Сразу ничего не бывает. Россия опять станет могучей державой. Всё у нас есть: земля, леса, нефть, уголь и людские резервы. Только работать мы за это время разучились. Но жизнь заставит работать. Не всё сразу.
- Нам ждать уже некогда! - гремел Козлов. - Нам скоро уже помирать. Нам надо сейчас пожить. Слава Богу, что пока мы не голодаем. И войны нет. А локальные конфликты всегда будут. Хватит уже воевать. Надо побольше работать!
- Что делается в твоей школе? - спросил я Юру Орлова.
- Неважно, - сказал Юра. - Учителя разбегаются. Иностранного языка совсем нет. Преподаватели убежали в разные фирмы. Кое-кто ушёл в коммерческие структуры. Бедная наша школа. Я и сам не знаю, что мне делать дальше. Но уходить не хочется. Жалко детей. Их же надо учить и воспитывать. А денег платят очень мало.
- Как у тебя дома дела? Как поживает твоя жена-стюардесса?
- Летает. Рожать не собирается. Очень любит летать за границу. Там проводит по две недели. А я сижу дома один.
- Как ты всё это терпишь?
- А что делать? Разводиться? Мне не хочется. Пока терплю. Я хочу, чтобы она родила мне сына. Но не знаю, дождусь ли я этого. У каждого своя судьба. Выручает работа. Прихожу в свою школу, и забываю все свои неприятности. В школе я человек, а дома я ни то ни сё. Если будет совсем плохо, то разведусь. Разбередили Вы мне душу. Давайте выпьем за всё хорошее! И давайте никогда не падать духом! Это совсем последнее дело.
- Хорошо сидим, мужики! - гремел Козлов. - Наливай, хозяин! Не будь жмотом!
- Надо выпить ещё раз за хозяйку, - предложил Сокол. - Мы вам уже надоели, но скоро уйдём.
- Сидите хоть до утра! - пошутила Лида.
- Надо бы в картишки сыграть! - предложил Козлов. - В очко. Ставка - гривенник!
Мы играем в очко. Олег всех нас обыграл.
Я пошёл с Олегом провожать гостей. Был второй час ночи. Уехать можно было только на такси. Или частник подвернётся.
- Хорошо всё прошло, - сказал мне Олег. - Мне понравилось. Весело и непринуждённо. Все всё время смеялись. Только тетя Лена как всегда была грустная. Скоро прилетит моя Энн Джексон. Она умоляет меня не бросать её.
- Поработай, а потом надо браться за что-то постоянное.
- Я понимаю. Может, попробовать преподавать? Но платят мало.
- Зато интересно. Попробуй, сынок!
Лида убирала со стола и мыла посуду.
- Оставь до утра, - посоветовал я Лиде.
- Не могу. Всё простоит до вечера. Так и тараканы заведутся.
- Спасибо тебе, Лида. Всё было хорошо! Ты у меня молодец!
- Я рада, что ты оценил мой труд. Цени свою жену.
- Я ценю. Ты же видишь.
- Вижу, но не всегда. В электричке на молодых девчонок заглядываешься.
- Тебе просто показалось. Ей Богу!
- Ничего мне не показалось. Я пока ещё из ума не выжила. Но я тебя ради дня рождения прощаю.
45
Наконец с помощью Козлова я получил долгожданный перевод. И для меня началась не жизнь, а каторга. Каждое утро я садился за этот перевод и писал, писал, когда всё было ясно, и лазил по словарям, когда не смог сразу перевести.
Наступил день рождения моего Олега. Олег попросил дать ему побольше денег на спиртное и закуску, а мы по его же просьбе уехали к Нине, чтобы не мешать молодежи. Ему исполнялось двадцать пять лет. Уже взрослый мужик. Пора жениться. На другой день прилетала Джексон. Как он встретит её после такой гулянки? В душе зрела какая-то неясная тревога. Не спокоен я был из-за Олега.
Но всё обошлось. Олег погулял и встретил Джексон. И опять он с увлечением посещал вместе с ней разных политических деятелей, и брал у них интервью. Мне не нравилось, что Джексон любила посещать бары, и таскать с собой Олега. Лакейская работа была у Олега. А может, и я в этом виноват, что помогал ему подготовиться в наш институт? Но я хотел, чтобы было как лучше. А получается, что это вообще не мужская профессия. Эх, жизнь! Одна неприятность кончается, другая начинается!
Шестого ноября мы сидим с Козловым одни в деканате, и нам с ним словно чего-то не хватает.
- А раньше что было в этот день? - вспоминает Козлов. - Шары надували, ветки с бумажными цветами несли в вестибюль. Всё оформление проверяли. Списки демонстрантов уточняли. А теперь? Тихо. Никто ни к чему не готовится. Другие времена - другие нравы. Сходить к Максиму? Неудобно как-то. Мы ходим к нему, пьём и закусываем. Но позвонить и узнать, как он живёт, надо. Козлов набирает номер, и лицо его мрачнеет.
- Заболел наш Максим, - говорит Козлов. - Что-то серьёзное. Жене толком ничего не сказала. Видимо, подозрение на рак. Вот бич двадцатого века! И никто не может справиться с этим раком. А тут ещё появился проклятый СПИД. Куда деваться бедному мужику? Везде его подстерегают опасности. Когда только на земле будет нормальная жизнь? Всё ждём-ждём, а хорошей жизни нет. Нам уже и не на что надеяться. В войну голодали, после войны тоже первое время жили неважно. А теперь что? Ты на меня не обращай внимания, Коля. Мне просто надо выговориться. Нам надо посидеть. Вспомнить старое.
- Поехали ко мне, - пригласил я Козлова.
- Только на часок. Выпьем по сто грамм, и я поеду домой. Давай на рынке купим огурчиков и квашеной капустки. А ты быстро свари картошечки. А селёдочка у тебя дома найдется?
- И селёдочка и холодец. У меня всё найдётся.
- Так чего мы здесь сидим? Поехали скорее! Я пойду только в ректорат и скажу, что у нас всё нормально.
Мы сидим у меня дома. В последний момент позвонили домой Соколу, и тот мгновенно прилетел на такси. На стол он поставил бутылку “столичной”.
- Тогда я позвоню жене, что сижу у тебя, чтобы она не переживала - сказал Козлов.
Втроём нам стало хорошо и уютно. Разговор пошёл спокойный и серьёзный.
- Стареем мы, - сказал грустно Сокол. - Но всё равно мы не должны падать духом. Не мы решаем, что делать России, и как ей жить дальше. Но мы ещё кое на что способны. Можем посоветовать молодёжи. Можем отделить враньё от правды. А если надо, то и взять в руки автомат. Мне-то повезло - я попал на войну и внёс свою лепту в нашу победу. А вам не повезло: на войну не попали, а теперь слишком старые. Может, это и лучше. Не надо нам лезть ни в бизнес, ни в политику. Пусть этими делами ворочают тридцати- и сорокалетние. Им и карты в руки. Только дров они могут наломать… А политика - дело неблагодарное, грязное и опасное.
- Не будем горевать! - вмешался Козлов. - Что зря кулаками махать и воздух сотрясать? Но если надо пострелять и защитить нашу демократию, я всегда готов. Я сильно надеялся на Горбачёва. Но не справился он. И партию не сумел сохранить. Надо было отпустить всех желающих, сменить программу и название. Костяк бы остался. И боролись бы мы организованно за демократию. А теперь мы никому не нужны. Ладно. Не пропадём. Давайте выпьем за нашу дружбу! И чтобы мы никогда не падали духом!
Подошла Лида. Гости стали собираться домой. Мы выпили на посошок, и я пошёл провожать Козлова и Сокола до трамвая.
- Пустят ли вас в метро? - пошутил я.
- Нас всегда пустят, - ответил Козлов. - Нам только контроль пройти.
Потом мы сидели за столом с Лидой. В это время подъехал Олег.
- Папа, - сказал Олег. - Моя Джексон пишет большую статью о войне по каким-то военным фотографиям из альбома. Ей нужна консультация о ходе войны. Ты ведь всё хорошо знаешь. Помоги ей, пожалуйста.
- С удовольствием, - сказал я. - О войне я могу говорить до утра.
Спустя три дня я сижу в квартире, которую снимает Джексон. Я говорю, а мой Олег переводит.
Я рассказываю о битве под Москвой. Рассказываю, что помню сам. Говорю о бомбёжках, о торжественном собрании шестого ноября на станции “Маяковская”, о параде седьмого ноября, когда в Москве была сильная метель. Джексон слушает перевод Олега и делает пометки. Потом она достаёт фотографию, где виден фельдмаршал Паулюс, выходящий из подвала универмага, где его взяли в плен. Гитлер тогда объявил по всей Германии трёхдневный траур и сообщил, что все защитники Сталинграда погибли. А через два месяца жена Паулюса получила от мужа письмо, написанное его рукой. Летом Паулюс получил письмо от жены. Наша разведка хорошо сработала. Паулюс находился в это время вместе с другими генералами в Суздале.
- Я многое не знала, - призналась Джексон. - А как вы жили в годы войны?
- Это было прекрасное время! - отвечаю я. - Мы голодали, но верили в нашу Победу. И верили, что после войны наступит прекрасная жизнь. Мы распевали замечательные песни. А ходили мы в телогрейках и в ботинках с подковами. Особенно великолепен был день Победы девятого мая сорок пятого. Разве это забудешь?
Мы немного выпили, и я говорил и говорил о войне. А Джексон записывала мою речь.
- Огромное спасибо! - сказал она мне. - Если материал будет напечатан, мы с Вами выпьем ещё раз!
Дома меня ждало приятное известие. Лида сказала, что звонил Матвей, и сообщил, что Надя родила мальчика. Они уже заранее шили назвать его Виктором. Вот это да!
Я позвонил Матвею и поздравил его. И подумал о покойных Викторе и Нине. Их кровь тоже течёт в Насте и в Викторе маленьком.
Жизнь не стоит на месте. Кто-то умирает, а кто-то в это время рождается.
Надо обязательно женить Олега. А то так и останется холостяком. Но я не могу приказывать ему. Он не любит такие речи.
На другой день я поехал к Матвею. Мы посидели с ним и выпили за здоровье Нади и маленького Виктора.
Матвей был счастлив. Неожиданно он разговорился.
- Везёт мне пока в жизни, папа. Я так люблю свою Надю, что готов ради неё в огонь и в воду! И она родила мне сына. Здорово! Верно, папа?
- Конечно, здорово! Я рад за тебя. Может, тебе деньги нужны?
- Пока не надо. А понадобятся, я обязательно попрошу. Трудно будет Наде, но я ей буду помогать. Теперь тесновато нам будет в двухкомнатной квартире. Но что-нибудь придумаем со временем.
Мы поехали в роддом и передали Наде записку и цветы. И долго ждали ответа от Нади. Санитарка, которой мы сунули денег, принесла нам ответ от Нади. “Дорогие мои! Большое спасибо за цветы! У меня всё хорошо! Витя сосёт нормально грудь. Смешной. Хочу домой. Целую обоих. Надя”.
Я поехал домой. И сидя в вагоне метро, я думал о своей жизни: прошедшей и будущей. И казалось мне, что жизнь моя пролетела как один миг! Я хорошо помню, как мы уехали из деревни в тридцать третьем году, как я пошёл в первый класс, как у меня не получалась в тетради цифра “2”, особенно крючок внизу. И как я сразу пристрастился к чтению. И читал целыми днями. Помню первый день войны. Как я рыл вместе со взрослыми бомбоубежище, как сидел там полночи, а потом брёл домой, как уехал с матерью и Таней в деревню, и как бежал оттуда в начале октября. И как мы уехали шестнадцатого октября в Вешняки. Всё помню. Как первый раз пришёл с матерью в школу. Как увидел своих друзей. Как провожал брата на фронт, как стоял в очереди за хлебом, как голодал. А потом годы засвистели как пули. Конец войны, болезнь, больница. Хвойная, Маша, Сукманиха, тоскливое лето, футбольный матч на стадионе “Динамо”. Помню страшный год, когда меня не приняли из-за болезни в институт. Помню, как впервые пришёл в наш институт. И годы полетели ещё быстрее. Замелькали, замелькали. Женские лица и, наконец, Вера перед зданием нашего института. Я сижу под тополем и учу историю немецкого языка, заканчивая третий курс. Потом я с Верой на Волге, потом Калуга, потом аспирантура. Но до этого у нас родился Матвей. А потом учёба в аспирантуре и нужда. Ожидание квартиры. И наконец своё жильё. Тихая спокойная жизнь. А потом появился Олег. Наши поездки на юг. Потом заболела Вера. Похороны.
Быстро всё пролетело. Что наши семьдесят или восемьдесят лет, если нашей земле около четырёх миллиардов лет? И кто мы такие во вселенной? Песчинки. А вот живём, мечтаем, верим и надеемся. И радуемся жизни. И надеемся, что нас будут помнить долго-долго после нашей смерти. Помнят Юлия Цезаря. Помнят Нерона за его злодейство и сожжение Рима. Помнят Ивана Грозного. Помнят Петра Первого, Екатерину Великую, Наполеона, Кутузова, всех царей, Распутина, и всех великих писателей и поэтов. А кто будет помнить о нас? Простых смертных? Никто. Только дети наши, да внуки. А лет через двадцать-тридцать начисто всё забудут. Не я один такой. Помнят только значительных людей. А их на свете мало. Одна тысячная доля. А может быть, и меньше. А жить дальше всё равно хочется. Даже если мне уже за шестьдесят. Только не так много. Ну, ещё лет десять. Интересно, куда пойдёт Россия? Сумеет ли она выстоять? Должна. Только надо работать. И поменьше болтать. Работать. Как за границей. Нужен порядок. А когда же всё это началось в России? Когда стали подтачиваться устои великой державы? Никто этого не может сказать точно. Многие считают, что всё пошло от Герцена, Чернышевского, Некрасова и народников. Уже Лесков и Достоевский догадались, к чему всё это сопротивление и покушения могут привести. Было очень модным ругать царя, ругать правительство, ругать чиновников и требовать свободы. Всё забурлило в России после освобождения крестьян от крепостного права. Убили Александра Второго. Потом были другие покушения. Потом пришёл к власти Николай Второй. И всё пошло вкривь и вкось в России. Давка на Ходынском поле. Русско-японская война и революция пятого года. К счастью, появился Столыпин, который умными и решительными мерами навёл порядок. Но не понравился Столыпин многим. Слишком был умён и энергичен. А таких нигде не любят. И застрелил его в Киеве молодой Багров, чтобы прославиться навеки.
Всё шло более-менее нормально, но началась мировая война. Спровоцировала ее Германия, которая решила, что всех разобьёт, и станет сверхвеликой державой. Германия вместе с Австрией раздули покушение на эрцгерцога Фердинанда и его жену. И Германия объявила первого августа четырнадцатого года нам войну. Началась она для нас крайне неудачно. Гинденбург и его начальник штаба, пользуясь несогласованностью Самсонова и Ренненкампфа, окружили армию Самсонова в Восточной Пруссии под Танненбергом, там, где в 1410 году проходила битва под Грюнвальдом. Генерал Самсонов застрелился. А Россия всё глубже и глубже увязала в мировой бойне. А тут ещё масло в огонь подливал Распутин вместе с царицей-немкой. Не слушать бы царю ни жены, ни Распутина. Но был наследник Алексей больной гемофилией, Распутин умело “лечил” наследника. В Думе зрел заговор против царя. Царь взял на себя командование всеми вооруженными силами, и пропадал теперь в ставке в Могилёве. А в столице началась министерская чехарда. Убили Распутина. Народ был недоволен войной. Появились трудности с подвозом хлеба. И вроде бы начались стихийные волнения. Первыми стали кидать куски льда в солдат озверевшие женщины. Солдаты не могли стрелять в женщин. С этого и пошло и поехало. К вечеру волнения охватили весь город. Военные части, а их было немного, без умелого командования стали переходить на сторону восставших. И не нашлось военной силы, не нашлось умелого командира, чтобы прекратить эти волнения.
На беду Временное правительство оказалось слабым и нерешительным. Тут появляются в столице Ленин, потом Троцкий. Приезжает из ссылки незаметный Сталин. Во главе Временного правительства становится после Львова тридцатишестилетний Керенский, неискушённый в жестокой политической борьбе, и любящий произносить зажигательные речи. И пошло всё кувырком. Началась гражданская война. Умер Ленин, и власть взял Сталин, и правил страной до самой смерти. Было в стране страшное побоище, каких не знала история. Потом была страшная война, мы верили Сталину, а главное - верили в коммунизм, который обязательно придёт в нашу страну. И подчиняли этой идее все свои мысли и желания. И пришли к краху. Я фактически ничего прекрасного в своей жизни не видел. Видел нужду, голод, страдания. Но все надеялись, что это временно. А после Сталина нас учили лицемерить и врать. Наступает конец моей жизни. И ничего нового я, видимо, не увижу. Порадуюсь на детей и внуков. Почитаю интересные книги. Посмотрю футбол по телевизору. Да посижу с друзьями за праздничным столом. Спою песни военных лет. И на том спасибо.
А жизнь наша шагает и шагает всё дальше и дальше. Будущее затягивает нас в свою горловину. Что с нами будет, никто точно сказать не может. Можно только догадываться кое о чём. Ну что ж? Будем жить дальше.
46
В Думе шли баталии. Ушёл Гайдар. Пришёл вместо него Черномырдин. Что это даст? Обострились противоречия между Ельциным и Хасбулатовым. Вице-президент Руцкой тоже пошёл против Ельцина. Значит, будет столкновение. Но когда?
Тридцать первого декабря мы с Лидой готовились к Новому году. Олег собирался в свою компанию. На улице стоял сильный мороз. Настоящий Новый год.
Мы сидим с Лидой за праздничным столом. Мне грустно. Ни друзей, ни детей. Лида рада, что мы только вдвоём.
Мы провожаем старый год, встречаем девяносто третий год. Телевизор смотрим до трёх часов ночи. Часа в три ложимся спать.
Но мне не спится. Я думаю о будущем. Как мне жить дальше? Надо делать новый учебник. Надо что-то совершить в этой жизни. А я потихоньку обрастаю илом. Мне уже идёт шестьдесят четвёртый год. Это не шутка. Можно уже подводить итоги. Чего я добился? Чего не сделал. Ленился. Откладывал. Взвешивал. И вот итоги. Подходит мой финиш. Не рано ли? Надо быть готовым ко всему.
В шесть утра пришёл Олег. Еле на ногах стоял. Я помог ему лечь в кровать. На улице был мороз градусов двадцать. Так и замёрзнуть можно. Беда с этими взрослыми детьми.
Дни опять полетели дальше. Десятого января отметили день рождения Лиды. Тихо и скромно. Я, Лида и Олег.
Я опять стал переживать за Олега. Всё идёт не так из-за этой Джексон: Олег всё время поджидает её, и не устраивается на постоянную работу.
Я засел за новый сборник упражнений. Все примеры устарели. Сколько же идеологии было напихано в наши упражнения? Коммунизм, пионеры, ГДР, комсомольцы. И всё вдруг разом умерло.
Наступил февраль. Он пролетел так же стремительно как и январь. Так скоро и вся наша жизнь пролетит.
Двадцатого февраля Олег не пришёл ночевать. Я волновался. Где он? Что с ним?
Он пришёл в шесть утра.
- Где ты был, Олег? - спросил я.
- В милиции. Задержали на улице. Документов с собой не было. Продержали до утра. Проверили всё по телефону. И отпустили.
- Я очень волновался. С ума можно сойти!
- Ничего со мной не случится. И никогда не волнуйся. Всё будет в порядке.
Утром мы поехали с Лидой на дачу. Яков Захарович подыскал нам бригаду, которая должна была собрать наш сруб.
Мы приехали туда на электричке и автобусе. А наши строители на машине.
Договорились, что дом нам соберут за два миллиона рублей.
Я только вздохнул. Где брать такую сумму денег?
- Перекрутимся! - успокоила меня Лида.
Наступил март. Повеяло весной. Я поздравлял на работе вместе с Козловым всех женщин. Лиде подарил духи и цветы.
Приехала в гости Нина. Они с Олегом сидели у него в комнате и секретничали. Мы с Лидой пили вино и смотрели телевизор.
- Скоро у нас будет настоящий дом! - сказала Лида. - Наконец-то! Я так об этом мечтала!
Я молчал. Надо опять где-то доставать деньги. Где? От таких мыслей можно с ума сойти.
В воскресенье, двадцать первого марта, наш молодой кот Кузя вдруг стал метаться. Выскочил на балкон, стал бегать по краю, и свалился.
Лида закричала. Я бросился вниз. Но Кузя уже не дышал.
Пришлось будить Олега. Он опять заплакал. Мы пошли на пустырь и закопали в снег нашего второго Кузю.
- Надо застеклить балкон и заводить третьего кота, - сказал Олег. - Я привык к кошкам. С ними уютнее.
В правительстве пошли баталии. Хасбулатов и Руцкой выступили против Ельцина. Парламент раскололся на две части. Хасбулатов предложил устроить Ельцину импичмент.
Ельцин вышел к собору Василия Блаженного, и стал разговаривать с народом.
Импичмент не получился. Всё-таки больше половины депутатов голосовали за Ельцина. Я удивлялся коварству Хасбулатова. Ну и деятель, бывший профессор экономического вуза! Куда мы так докатимся? А может, так и надо?
Олег разъезжал с Джексон по стране. Они встречались с интересными людьми, которые хвалили Олега за хорошее владение английским языком.
- Не обольщайся! - говорил я Олегу. - Это наша профессия. Не обращай внимания на эти похвалы.
- Папа! Я хотел бы изучать экономику, чтобы у меня было широкое поле деятельности. Ты не против?
- Хорошее дело, Олег. Изучай экономику. Пока я ещё в силах, я тебе помогу.
В один из дней, когда Олег приехал рано с работы, он пригласил меня в универмаг “Москва”. Там Олег купил мне чёрный костюм для работы.
- Тебе надо иметь несколько костюмов, а ты всё ходишь в одном и том же, - сказал мне Олег.
Я был счастлив. Дождался помощи от сына. Наконец-то!
Наступил апрель. Нахлынули заботы, связанные со студентами.
Пятого апреля мы с Олегом помянули Веру.
- Давай помолчим, - сказал мне Олег. - Не надо ничего говорить.
В этих словах я почувствовал упрёк в мой адрес. Видимо, Олег считал, что я слишком рано женился на Лиде. И мне стало грустно.
- Надо заводить нового кота, - сказал Олег. - Я изучу все объявления в газетах. На рынок не поедем. Купим кота сибирского с документами.
Мы едем с Олегом на такси к площади Маяковского, и находим нужный дом. В прихожей стоят клетки, и там полно котят. В основном рыжие.
На полу лежала огромная собака. Олег стал её обнимать, а пёс вёл себя спокойно. Я удивился такой реакции.
- Собака чувствует хорошего человека, - сказала мне хозяйка.
Мы выбрали рыжего котёнка с белой грудью. Хозяйка прижала его к груди и поцеловала его. А потом передала нам.
Кот пищал в сумке. Около метро Олег купил банку пива и с наслаждением выпил её.
- Как мы его назовём? - спросил я Олега. – “Дима” неплохое имя.
- Мы назовём его Тимофеем или кратко Тимой, - сказал Олег. - Чтобы кот не свалился с балкона, надо его срочно застеклить. Теперь я спокоен. В доме станет уютнее.
Дома мы дали нашему коту Тимофею рыбы. Он поел, а потом забился в угол кушетки, и испуганно смотрел на незнакомый ему мир.
- На балкон его пока не надо выпускать, - посоветовала Лида.
- Он ещё маленький, и будет ходить только внизу, - сказал Олег.
Тимофей сидел в углу, и испуганно смотрел на новое своё жильё. Мне стало его немного жалко.
На другое утро я увидел нашего Тимофея, сидящего всё на том же месте. И казалось, что он боялся сдвинуться с места. Я поднёс ему блюдце с только что сваренной рыбой, и он побежал за мной. Голод не тётка. Привыкнет.
Восемнадцатого апреля была Пасха. Мне жалко было будить Олега. Я решил поехать на кладбище один. Лида уехала на могилу своей матери.
Мне было грустно. Какие-то неясные предчувствия волновали меня. Но я ничего не мог понять.
Тук-тук-тук! - застучало моё сердце у входа на кладбище.
На кладбище море людей. Некоторые мужчины тут же выпивали и поминали своих близких. Я пожалел, что не позвал Матвея. Вдвоём было бы не так тоскливо. Я медленно обходил все могилы. И везде оставлял цветы. Думал о родителях, о Нине, Викторе и Игоре. Господи! И зачем только люди умирают? И как мучительно некоторые из нас переносят страх смерти! Ведь надо людей как-то успокаивать. Как я завидую людям, которые верят в Бога, в загробный мир. А что остаётся нам, атеистам? Фактически ничего. Только память в сердцах близких нам людей. Да сознание того, что не зря жил на этом свете, что после тебя остаются дети и внуки. Да… Жизнь - это всё-таки трагедия, хотя и красивая трагедия, но все-таки трагедия. Особенно тяжело, когда чувствуешь, что подходит твой последний час. Ладно! Лучше об этом поменьше думать, а заниматься делами. Бегать, крутиться. Работа - тоже наркотик. Работаешь и забываешься.
С кладбища я поехал домой. Было много дел. К Матвею я заеду первого мая, на его день рождения. С Леной я стал редко встречаться. Ничего не поделаешь. Это - наша жизнь. Носимся, крутимся, выкручиваемся, надеемся, забываем многое.
Олег лежал в постели и читал книгу.
- Ты где был? - спросил он меня.
- На кладбище ездил.
- А почему меня не разбудил?
- Ты так сладко спал. Не хотел тебя будить.
- Ну и зря. Я бы съездил тоже с тобой.
Мы сели за стол. Пообедали. На душе было тяжело. Почему? В чём дело?
Олег стал двигать столик, на котором стояло зеркало. Зеркало упало и треснуло. Я знал, что это считается плохой приметой: будет несчастье. Господи! Ну хотя бы немного пожить спокойно!
Олег ушёл. Знал ли он об этой примете? Может, знал, а может и нет.
Я стал готовиться к занятиям в понедельник. Но на душе был муторно.
Позвонил Козлов.
- Ты что там делаешь? - спросил Козлов. - Почему не приглашаешь в гости? Мы с Соколом хотим заглянуть к тебе, и пропустить по пять грамм. Ты не возражаешь? Говори прямо!
- Приезжайте. Я тут пока один. Только захватите чего-нибудь покрепче.
Быстро нарезал закуску и поставил вариться картошку. А вскоре приехали мои друзья.
- Люблю посидеть с мужиками! - говорил довольный Козлов, - От женщин только лишний шум. Ну, давай врежем по первой! За что выпьем?
- За Россию! - предложил Сокол. - Чтобы Россия наша не погибла! А дело идёт к тому. Если будем зевать, развалится наша Россия на тридцать княжеств! Помяните моё слово!
- Тогда пьём за Россию, - сказал Козлов, - чтобы она процветала ещё тысячи лет! Поехали!
После первой стопки мои друзья набросились на закуску: селёдка, огурцы, солёные грибы, квашеная капуста, и картошечка.
- Благодать! - говорил восторженно Козлов. - Что ещё нужно русскому человеку? Выпить, и как следует закусить. А вообще, братцы, обстановка в стране сложная. Я, конечно, не знаю точно, что там творится наверху. Но что-то будет. Образовались два лагеря. В следующее воскресенье будет референдум. И народ скажет своё слово! Нужен народу Ельцин или нет? Вообще Ельцин смелый мужик. Этого у него не отнимешь. Я думаю, что народ проголосует за Ельцина. Другого решительного человека кроме Ельцина пока в России нет. Я его уважаю. А вот что дальше будет? Справится ли наша Россия с экономическими задачами? Это не угадаешь. Ну, давайте по второй. Я предлагаю тост за нашу дружбу! Надо, братцы, держаться друг за друга. Иначе нам будет худо. Один сейчас пропадёшь. Давайте, братцы, все за одного и один за всех!
Подошёл Олег. Сел за стол. Разговор пошёл о всяких вещах. Мы уже захмелели. Мои друзья собрались по домам.
- Ты не ходи! - сказал мне Олег. - Я провожу гостей. Ты немного опьянел.
При расставаний я расцеловался с друзьями, и лёг полежать. Хорошо посидели. Молодцы ребята, что зашли. Развеяли мою тоску. Жаль, что нет рядом Лиды. Но всё время сидеть с женой тоже не следует. Так можно и надоесть друг другу.
Вернулся Олег, принёс с собой пива. Он пригласил меня разделить с ним компанию. Достал несколько сухих вобл.
- Как собираешься жить дальше? - спросил я Олега. - Не раздумал поступать на экономический факультет?
- Не раздумал. Мне дорого твоё мнение. Ты ведь меня поддерживаешь в этом деле?
- Конечно! Учись, сынок, дальше. Дерзай, пока молодой. Только жениться тебе ведь тоже надо. Не откладывай это дело на старость.
- Ты вмешиваешься, папа, в мою личную жизнь. Прошу тебя очень. Не делай этого больше! Я не люблю, когда мной командуют, и дают мне советы по всем вопросам. Только не обижайся на мои слова.
- Извини, Олег. Я больше не буду говорить на эту тему.
Так мы сидели часа два, тянули пиво, бутылку за бутылкой. Олег с наслаждением грыз воблу. Я сидел и был счастлив. Как хорошо, что у меня есть сыновья, которые понимают меня с полуслова! Как хорошо! И никто нам не мешает. И даже про Лиду я тоже забыл немного. Как хорошо! Сердце, правда, стало часто постукивать. Да Бог с ним, пусть стучит! Всё равно помирать. А пиво попить с сыном - это же такое наслаждение! Господи! Как хорошо, что у меня два сына! Как хорошо, что у меня есть внуки! И как жаль, что у меня нет дочки. Поздно мы спохватились с Верой. Всё ссорились, выясняли отношения, да нужда проклятая толком жить не давала! А теперь ни Веры, ни дочки. Но не надо мне жаловаться на свою судьбу. Надо уметь быть довольным тем, что ты имеешь. Да. Жаловаться мне грех. Всё идёт у меня пока хорошо. Только бы пожить мне ещё годков с десяток. А больше и не надо. В жизни моей всё стало последние годы повторяться. Нет почти ничего нового. А без новых ощущений жить совсем скучно.
Олег пошёл к ребятам.
- Будь осторожнее, Олег, - попросил я его. - Ты выпил. Если с тобой вдруг что случится, то я не переживу этого. Думай обо мне, Олег, хотя бы немного.
- Не беспокойся за меня, папа. Со мной ничего не случится. Я уже совсем взрослый.
47
Двадцать пятого апреля состоялся референдум. Ельцин набрал около шестидесяти процентов, и получил доверие народа на дальнейшую работу.
Тридцатого апреля мы сидели, как всегда, с Козловым в деканате.
- Надо позвонить Максиму, - сказал Козлов. - Что с ним? А вдруг отбросил штиблеты? А мы в стороне. Нехорошо.
Козлов звонить стал Максиму. Тот был дома. И позвал нас к себе.
Максим похудел и постарел.
- Что с тобой, Максим? - спрашивает Козлов. - Нам сказала жена, что ты в больнице. Давай нам всё рассказывай!
- Был у меня рак прямой кишки. Сделали операцию, и задний проход теперь зашили. Кишку вывели в бок. Так что я теперь, ребята, получеловек. Но помирать не собираюсь. Врачи сказали, что и так люди тоже живут. А вам спасибо, что не забыли меня. Я так вам рад! Садитесь за стол!
Козлов поставил на стол бутылку водки.
- Выпьешь с нами? - спросил Козлов. - Тебе, я думаю, можно?
- Конечно, выпью.
- За тебя, Максим! - сказал Козлов. - Чтобы ты ещё прожил лет тридцать.
- Мне и десяти достаточно. Но духом падать не собираюсь.
Мы сидим и рассказываем Максиму о жизни в стране. Говорим, что Россия выберется из этого болота. Обязательно выберется.
- Что-то топчется наша Россия на одном месте! - вздыхает Максим. - И не пойму я, почему мы не двигаемся. То ли дураки наверху, то ли жулики?
- Всё вместе! - говорит Козлов. - Пришли новые люди. И не самые умные и честные. Но ничего! Пробьёмся! Если уж мы Гитлера разбили, то и из этой беды выберемся! Наш народ привык ко всяким лишениям. Не пропадём, Максим! Только не сразу всё это настанет. Не сразу. Пройдёт пять лет, а может и десять. И тогда всё постепенно утрясётся. Только нас может уже не быть к тому времени. А так хочется увидеть процветающую Россию! Увидят наши дети и внуки!
Мы прощаемся с Максимом. Он долго трясет наши руки. Потом у него по лицу потекли слезы.
- Ты что, Максим? - спрашивает Козлов. - Что с тобой? Может, мы тебя чем обидели?
- Вы меня очень растрогали, ребята, своим вниманием. Если бы все люди были такие хорошие как вы? Сплошной бы рай был на нашей земле! Спасибо, что не забыли про меня. Огромное вам спасибо!
- Мы ещё зайдем, - утешает его Козлов. - Ты же нас каждую демонстрацию угощал. Разве такое забудешь? Ты тоже нам звони!
Первого мая я, Лида и Олег едем в гости к Матвею. Ему исполняется тридцать семь лет.
- А я вас поджидаю, - сказал Матвей. - Сейчас подойдёт тётя Лена со своими детьми и внуками. Проходите.
Я подхожу к кроватке и разглядываю своего внука Витю. Растёт малыш. А вот Олег мой всё не женится.
Вскоре подходит Лена с Андреем, Ариной и мальчиком. Начинается наше застолье. Первый тост за Матвея, второй тост за родителей.
У меня хорошее настроение. Мне кажется, что Виктор, Нина и Игорь смотрят на нас, слушают нас, только ничего сказать не могут. И радуются, глядя на нас.
- Как живёшь? - спрашивает меня Лена. - Всё у тебя нормально?
- Пока всё нормально, Лена. Грех жаловаться на жизнь. А что дальше будет, увидим.
~ Я рада за тебя. Всё тоскую. Часто вижу Игоря во сне. И даже просыпаться не хочется. Хожу часто на кладбище. И мне легче становится. А за тебя я очень рада.
- Гулять пойдём? - спрашивает нас счастливый Матвей. - Погода отличная! Надо бы сходить. Пошли!
Мы пошли к станции. Я вспоминал наш маленький рынок, где я торговал водкой в сорок четвёртом году, и кладбище, где в сорок первом году я видел много памятников, которых теперь нет. Нет вообще кладбища. А остался маленький скверик в память революционеров пятого года.
Мы идём подземным переходом, проходим мимо церкви, идём в Кусково. Вокруг ликует природа. А мне грустно. Почему я вообще так часто испытываю грусть? Не так уж плохо я живу. Я знаю, что нет ничего вечного на нашей земле. Всё движется, всё рождается и постепенно умирает. А я всё переживаю. Видимо, такая у меня психика. Память всё схватывает, и запоминает на вою жизнь.
Мы стоим на берегу Кусковского пруда. Вокруг видны многоэтажные дома. Как бы эти новостройки не проглотили Кусковский парк?
Мы стоим на берегу, смотрим на дворец, который стоит себе и стоит, и время не может его проглотить. Хорошо бы добиться, чтобы люди жили на этом свете не менее ста лет, чтобы они вое увидели, все изведали и с радостью поджидали своего смертного часа. А мы живём пятьдесят, шестьдесят и семьдесят лет. Это очень мало. Медицина добьётся этого. Только надо сделать так, чтобы воздух, леса и вся природа не погибала на нашей земле. Надо нам думать об экологии. А мы настроили разных заводов, готовясь к войне с Америкой. Теперь наступает расплата. Отравлены реки, погибло много лесов. Наступает на планете парниковый эффект. Как бы человечеству не загубить нашу прекрасную планету?
Мы возвращаемся домой.
- Приезжай на день Победы! - говорит мне Лена. - Сходим на кладбище. Посидим и поговорим обо всём. Приедешь?
- Конечно, приеду. Я не могу не приехать. Обязательно приеду.
- Пора домой, - говорит мне тихо Олег.
Я останавливаюсь около моей школы. Долго смотрю на неё. Вздыхаю. Мне хочется поплакать. Но плакать нельзя. Поменьше надо думать о прошлом. Только лишняя грусть.
- Спасибо, что приехали, - говорит нам Матвей
- Завтра едем рано утром на дачу, - говорит мне Лида, - Там много дел.
На другой день мы начинаем нашу одиссею: трамвай, метро с пересадкой, электричка, автобус и наш участок.
Я вижу деревянный дом. Он почти готов. Господи! Откуда всё это? И вспоминаю о наших долгах. А потом смотрю вокруг.
- Надо копать землю под картошку, - говорит мне Лида.
Я беру лопату и копаю землю. Лида сажает морковь и лук. Она в отличном настроении. А я с тоской думаю, что нечего мне здесь делать. Зря я теряю здесь время. Зачем мне эта картошка? Полмешка всё равно нас не прокормят. Но свежий воздух, движение? Если бы была своя машина, тогда совсем другое дело. Но мне уже поздно водить машину. Да и денег нет. А Лида, видимо, догадывается о моих мыслях, но ничего мне не говорит.
К обеду я выдохся. Едим бутерброды, и запиваем чаем из термоса. Я с ужасом думаю об обратной дороге. Но лучше об этом не думать.
Поздно вечером, когда схлынул основной народ, мы трогаемся в обратный путь.
В двенадцать ночи мы дома.
- Что так поздно? - спрашивает нас Олег. - Я уже стал беспокоиться.
- Я завтра поеду опять, - говорит мне Лида. - Мне нравится на даче.
- Поезжай, а я пас, - говорю я Лиде. - Очень устал я, Лида. Особенно эта дорога выматывает все силы.
Рано утром Лида уезжает, а я дрыхну часов до девяти. Олег спит до обеда.
Потом мы с ним завтракаем. Он опять поджидает Джексон. Но она что-то задерживается.
Раздаётся звонок, и Олегу предлагают поработать неделю на важных переговорах, которые состоятся в правительственном санатории. Олег соглашается. А мне всё это не нравится. Олегу нужна постоянная работа. Лучше бы он работал преподавателем, как и я. Но Олег не хочет. Он хочет поездить по белому свету. Преподавательская работа кажется ему очень скучной.
У ног крутится наш кот Тимофей. Он ещё маленький, и всё время играет. Олег смеётся как маленький ребенок. Потом Олег бежит на рынок и приносит несколько бутылок пива. Мы пьём пиво и грызём сухую воблу.
Через некоторое время мы выходим с ним на улицу. Олег идёт к знакомым ребятам, а я иду по Ленинскому проспекту. Иду спокойно, разглядываю палатки. Спиртное, спиртное. Знал бы Горбачёв, чем кончится его кампания против пьянства. Всё превратилось в свою противоположность.
А я иду и иду. И думаю о своей жизни. Почему я остался простым человеком? Почему не стал большим начальником? Если бы жил в провинции, то может быть и стал. В Москве слишком много соперников. А у меня нет пробивной силы, нет нахальства, нет хитрости и изворотливости. Да и особого тщеславия тоже нет. Высоко поднимешься, падать будет больнее. А жаль всё-таки. Мог бы и я с важным видом руководить каким-нибудь ведомством. Мог бы. Но не стремился и не жалею об этом. Каждому - своё.
Я иду мимо ресторана “Гавана”, мимо кинотеатра “Казахстан”, мимо Университета Дружбы народов. Дохожу до кольцевой дороги. Хватит на сегодня? Или двинуть дальше? Я иду дальше. И только в Румянцево сажусь на Внуковский автобус и еду до метро “Юго-Западная”.
Но всё время меня что-то гложет, что-то гнетёт. Словно опасность притаилась где-то рядом, и вот-вот набросится на меня.
Я отгоняю эти мысли и возвращаюсь домой. Дома тихо, прохладно и уютно.
Я достаю из холодильника бутылку пива и с наслаждением выпиваю её. Мне хочется пообщаться с Олегом. Но его нет. Что ему делать дома, когда в мире столько соблазнов? С отцом он всегда успеет поговорить.
Мне захотелось работать. Три дня без работы - это слишком много.
Девятого мая я еду в Вешняки. Лида уехала рано утром на дачу. Она на меня слегка обижена, что я так зачастил в Вешняки. Ей кажется, что я должен быть всё время рядом с ней. А меня тянет и тянет в мои Вешняки. И ничего я с собой не могу поделать.
Олег ещё накануне уехал в свой санаторий, где проходила важная конференция с американцами. Всё-таки парень при деле. А там глядишь, и работа приличная подвернётся. Всё может быть. В жизни бывают иногда приятные и неожиданные сюрпризы.
Я забегаю к Матвею, потом мы идём к Лене, которая поджидает нас.
У Лены уже накрыт стол.
- Садитесь сразу за стол! - командует Лена. - У меня всё готово!
Мы пьём за Победу. Потом поминаем всех наших погибших, пропавших без вести. Поминаем Виктора, Нину и Игоря.
- Хочу съездить на кладбище! - говорит Лена. - Поехали! А потом ещё посидим и споём военные песни.
Мы обходим все могилы. Лена долго стоит у могилы Игоря и плачет.
Тук-тук-тук! - застучало моё сердце. Пусть стучит. Я уже привык к этому.
Мы возвращаемся к Лене и поём за столом военные песни.
- Сорок восемь лет пролетело со дня Победы, - говорит Лена. - Вся наша жизнь. Сколько событий случилось за это время! А мы с тобой, Коля, живём и живём.
- Мы ещё поживём немного, - говорю я Лене. - Мы должны жить за наших друзей.
- Нам, пожалуй, тоже надо ехать на дачу, - говорит Надя Матвею. - Пора уже картошку сажать.
- Всё сделаем за один день, - говорит Матвей. - Мы же договорились разводить яблони, вишни и смородину. Да и малина нам тоже нужна.
Мы снова поём военные песни. Я могу их петь всё время.
- Поехал, - говорю я Лене. - Дел накопилось много. Ты на меня не обижайся.
Матвей провожает меня до метро. Мы стоим минут пять около школы.
- Как себя чувствуешь? - спрашивает меня Матвей. - Доедешь один? Может, проводить тебя до дома?
- Доеду один. А ты иди помогать Наде. Не знаю, когда теперь увидимся. Наверное, не скоро. Будем перезваниваться.
В метро меня убаюкивает езда. Я немного дремлю, но чутко слушаю название станций.
Я выхожу на станции “Профсоюзная” и еду на автобусе домой.
Дома пусто. Я сажусь за стол и проверяю контрольные работы своих студентов. Готовлюсь к следующему занятию. Но мне грустно. Как-то буднично проходит день Победы. Нет веселья, нет ощущения праздника. Оно и понятно. Сорок восемь лет пролетело. Лида дуется на меня. Разве она может понять, как мы тогда мальчишками ждали Победу? И как её праздновали впервые! Плохо дома сидеть одному. Посидеть бы ещё в компании. Но многие за городом. Участки надо вскапывать. И картошку тоже надо сажать. Надо жить дальше и приспосабливаться к этой новой жизни. Какой она будет в скором времени? Кто знает. Время несёт Россию куда-то в туманное и загадочное будущее. Это будущее пугает меня. Как бы не было большой беды? Как бы не растерзали нашу Росси наши недруги? На слабого и больного каждый готов наброситься. Уже раздаются в мировой печати презрительные высказывания о нашей стране. Уже бегут наши люди за кордон в поисках сытой и спокойной жизни. А как же Родина?
Родина у нас одна. И я не могу себе представить, как могут люди годами жить вдали от Родины? Как? Можно прожить год, два, три, но знать, что ты обязательно вернёшься домой. А уехать на всю жизнь? Это просто невозможно. Значит, будем жить вместе с Родиной, будем страдать вместе с ней, будем лечить и укреплять её. Будем спасать её, погибая сами.
48
И опять полетели дни. Май незаметно переходил в лето. Было очень тепло. Даже жарко.
Семнадцатого мая, в понедельник, я не пошёл на работу, потому что мне приходилось ездить на работу в субботу.
С утра я пошёл на рынок. Купил зелени и молодой картошки. Подходя к дому, я не мог отвести глаз от цветущей груши. Она вся была усыпана белыми цветами, словно невеста перед свадьбой.
Я остановился у цветущего дерева и понял, что наша жизнь прекрасна несмотря ни на что.
Через час приехал из подмосковного санатория Олег. Он рассказывал мне о своей работе. Там он сыграл в шахматы с большим боссом, и обыграл его несколько раз.
- Надо было поддаться слегка, - сказал я Олегу. - Начальство сердить опасно.
- Пошёл он куда подальше! Не умеешь играть, не садись за доску. А взялся играть, играй. Спать хочется. Почти всю ночь не спал. До трёх утра был банкет. А в восемь утра нас повезли в Москву.
- Ложись, сынок. Я разбужу тебя, когда нужно.
Раздался звонок. Звонил Дима. Он предлагал поехать в лес на шашлыки. У него было два отгула.
- Ложись спать, Олег, - сказал я. - Ты же толком не спал. Никуда не уйдут от тебя этот лес и эти шашлыки.
- Успею ещё выспаться, папа! - сказал Олег. - Жизнь вся впереди. Надо больше двигаться. А так и закиснуть можно.
Я вышел на балкон. Олег сидел на лавке и поджидал Диму, который должен был заехать за ним.
Олег сидел и смотрел куда-то вдаль. Мне не хотелось, чтобы он видел меня. И я ушел с балкона.
Сегодня я решил показаться Кострову. Раза два у меня немела правая рука. Но через пять минут всё проходило. Что это такое?
Я решил прилечь. Что-то жарко сегодня.
Проснулся я часа через два. Сон меня совсем не освежил. Надо было ехать к Кострову. А он живёт в Вешняках. Опять встреча с моей юностью.
На душе было грустно и смутно.
Часа в три я вышел из дома. Дорогу мне перебежала чёрная кошка. Не к добру? Всё это сплошное суеверие. Поменьше надо обращать внимание на эти вещи.
Я выхожу к своей школе и иду к станции. Не могу не вспомнить, как я здесь играл в футбол. Как смотрел трофейные кинофильмы в деревянном клубе. Деревья ещё остались, а самого клуба, конечно, нет.
Ну почему так тяжело на душе?
Костров долго осматривает меня, выслушивая мои жалобы на то, что два раза немела правая рука, и советует мне обратиться к опытному невропатологу.
Солнце начинает клониться. А на душе скребут кошки. Что такое со мной?
- Мне не нравится Ваше настроение! - говорит мне Костров, - Надо быть повеселее. Нечего грустить без причины!
В шестом часу вечера я опять иду мимо церкви, мимо станции, мимо школы. Надо бы заскочить к Матвею и Наде. Но меня неудержимо тянет домой.
Лида уже дома. Это хорошо.
- Что-то у меня тяжело на душе, - жалуюсь я Лиде. - Не пойму, в чём дело. Давай выпьем по маленькой! Может, полегче мне станет.
- Надо держать себя в руках, - говорит мне Лида. - Мало ли что бывает в нашей жизни. А вообще-то всё у нас хорошо. Лучше было бы, если бы мы с тобой жили вообще отдельно от детей. Но когда это будет?
- Может, Олег найдёт себе невесту с квартирой, - говорю я Лиде.
- На это не надо надеяться. Сейчас у всех москвичей проблемы с квартирой. Конечно, Олегу нужна отдельная квартира. Он уже самостоятельный парень. Работа ему нужна постоянная.
- Найдёт он себе работу. Джексон, правда, его отвлекает от поисков постоянной работы. А работу он себе найдёт. Да и мне надо ему помочь. Что-то его нет. Где это он пропадает? Пора бы ему уже вернуться из леса. Как бы там чего не случилось?
- Уж больно ты его опекаешь. И трясёшься всё время над ним как над маленьким ребенком. Он уже взрослый парень. У него уже должны быть свои дети! Придёт твой Олег. Никуда не денется! Давай ещё немного выпьем. Я только за компанию пригублю чуть-чуть. За нашу счастливую жизнь!
Я выпил. Но душевная боль не проходила. Где мой Олег? Почему он не приходит? Как бы автомобильной аварии не случилось? Дима любит быстро водить машину. Тяжёлое это дело - иметь сыновей. Но и без сыновей тоже плохо.
- А у нас дача почти готова, - говорит мне Лида. - И даже шикарный туалет построили. Осталось сложить камин, а также разровнять бульдозером участок. Да земли подвезти. Но это уже не так много.
- Опять нужны деньги, - говорю я Лиде. - Где их брать? Мы ещё долги не выплатили. А доходов от дачи мы пока никаких не получили!
- Не ворчи! - говорит мне Лида. - Не порть мне настроение!
- Не буду. Я рад за тебя, Лида. Но где же наш Олег? Почему он не приходит?
- С ребятами твой Олег, а может, с девушками. Перестань себя так изводить! Возьми себя в руки! Он взрослый мужик. Не будешь же ты бегать за ним всё время? Успокойся. Лучше выпей ещё!
- Костров сказал, чтобы я был с выпивкой поаккуратнее. Я пообещал ему не выпивать.
- Ничего! Когда настроение плохое, лучше немного выпить. Даже врачи так советуют! Врачей надо слушать. Выпей ещё, и не переживай за Олега. Ничего с ним не случится. Зря себя мучаешь! Придёт твой Олег. Не волнуйся попусту!
Пошёл десятый час. Я налил ещё одну рюмку и выпил. Но тревога не проходила. Что с Олегом? Когда он задерживался, он всегда звонил мне. А тут ни слуху, ни духу. Что с Олегом? Может, в милицию попал? Это не так страшно. Выпустят. Лишь бы был здоров и невредим. Эх, Олег, Олег! И что ты меня так мучаешь? Ну, приходи же скорее. Приходи! Не терзай своего отца!
- Ну успокойся! - уговаривала меня Лида. - Не переживай.
- Где мой Олег? Что с ним? С ним что-то случилось… В это время раздался телефонный звонок. Лида взяла трубку.
- Кто звонил? - спросил я.
- Дима звонит. Просит меня выйти к нему на улицу. Я сейчас вернусь.
- А почему тебя? В чём дело? Я тоже пойду с тобой!
- Успокойся. Он просит только меня. Мало ли что там может быть. Я сразу вернусь, и всё тебе расскажу.
Лида вышла на улицу. Я выскочил на балкон.
Около парадного стояло несколько ребят. О чём они там разговаривали? Олега среди них не было. Где Олег? Что с ним?
Я решил спуститься вниз. Но в это время Лида вошла в квартиру с ребятами. У неё было странное выражение лица. В чём дело? Что-то случилось с Олегом?
- Где Олег? - крикнул я. - Что случилось? Скажите мне правду!
В это время Лида вышла из кухни и дала мне рюмку с валерьянкой.
- Выпей! - сказала она. - Случилась беда! Возьми себя в руки. Олег утонул!
- Как утонул? Он же уехал в лес. Как утонул? А где были ребята?
- Мы решили поехать к реке, - сказал тихо Дима. - И пили там пиво. А потом Олег решил освежиться. Быстро сбросил одежду и бросился в воду. И сразу пошёл на дно. Мы ныряли несколько раз, но достать его не смогли.
Я потерял сознание.
Вечное движение часть 6
© Copyright: Валентин Косов, 2009
Свидетельство о публикации №209080400553
Свидетельство о публикации №209080400553
Рецензии