Моршанск

                О Моршанск, это не авиа городок. С семьями и детишками, это полевой аэродром, жаль, что я не писатель, наверно не хватит у меня ни слов, ни фантазии, описать впечатление. Но тем ни менее. На краю летного поля. На опушке леса, глубокий старый, заросший лесом и орешником овраг. Воздух как будто настоянный на землянике. Птицы не умолкают целый день. По верху, склона оврага, вырыты блиндажи на поляне, рядами палатки. Наша с отцом землянка, была рядом с гауптвахтой.  На поле стоят самолеты, как сейчас понимаю, это были штурмовики, мы такие в садике рисовали. Нос остекленный, место штурмана, следом кабина пилота, ближе к хвосту круглая башенка с пулеметом, стрелка радиста. Экипаж из четырех человек. Но меня больше привлекали машины, Бензозаправщик, на который легко можно было запрыгнуть на ходу. У этого автомобиля сзади было, что-то вроде шкафа, там приборы для контроля слива горючего, ступенька с перилами, можно ехать и держатся. Полуторка- стартер, с приспособлением заводить самолеты, подъезжает, цепляется за пропеллер и крутит мотор, пока он не заведется. Отличная машина "виллис", но больше всех мне нравился пикап.

              Меня обещали взять стажером, как только я смогу крутить заводную ручку. А для этого нужно много, есть каши, я и старался. Тем более что каши мне хватало. После голодухи, в эвакуации здесь для меня был рай. В столовой кормили всех по-разному. У командиров, летчиков обслуги были разные столы. Я как генерал, или почетный гость, питался на выбор. Мог, есть, с кем угодно и что угодно. Правда, предпочитал с летчиками, там давали шоколад. Обычно самолеты просто не возвращались. Однажды он возвращался, но летел со стороны леса, как бы поперек посадочной полосы. За ним тянулся дым. Не долетел он с километр. Рухнул в лес со страшным взрывом. Хоронили их в деревне на площади. В двух гробах, четверых. Был салют. В этой деревни меня оставил отец, какой-то женщине. Правда прожил я там всего несколько дней, увидав наш бензовоз, я, не задумываясь, запрыгнул на заднюю подножку и прикатил на аэродром.

             Перебрались в город, на зимние квартиры. Пора поступать в школу, в первый класс. Но так как я считал себя грамотным, то ходил я туда от случая к случаю. Под присмотром приставленного ко мне солдата звали его Юра. Доводил он меня до школы, я забегал, прятался в туалете. Через некоторое время расходились с ним, по своим делам. К концу дня встречались.  Представьте себе, все-таки окончил первый класс удовлетворительно. Моршанск небольшой старинный городок. В настоящее время мало, чем изменился. Наша улица была самая замечательная тем, что от главной улицы, идущей от вокзала в город, представляла собой крутой спуск. Зимой никакая техника ездить там не могла. А мы пацаны, носились там, кто, на чем хотел. И у кого, что было. Санки, самодельные самокаты на деревянных полозьях, даже на тазах. Коньки снегурки, стрелки, дутыши, привязанные к валенкам, это был шик. И обладатели их предпочитали рулить по главной улице, зацепившись крючком за грузовики с табаком, которые регулярно ходили по маршруту, Железнодорожный вокзал, табачная фабрика и обратно.

           Каралось это срезанием коньков. Наказанье было не зато, что цеплялись, а за то, что попадались и не могли убежать. Правда, периодически применялись варварские методы. Ложили поперек улицы веревку, пропустив машину, ее резко подымали, те, кто не успел отцепиться, или не заметил этого капкана, лишался коньков. Это было горе. Родителям врали, как будто у их сыночка, не хорошие мальчишки ни за, что ни про, что отобрали коньки. Нужно снова покупать. Между собой, прослышав о коньках на ботинках, мечтали, вот иметь их, как менты выходили бы из положения? Ведь ребенка не пустишь босиком, по снегу и коньки не срезать с ботинок. Это тебе не валенки, срезал и беги куда хочешь. Вот какие были у нас проблемы.
 
                Жизнь пошла совсем другая, зажил я кучеряво, не голодал, был свободен как птица. Отцу, конечно, заниматься мной, было некогда. Куда только он меня не определял. Как-то устроил меня к пастухам, которые пасли лошадей от мясокомбината. Мне там нравилось, помогал стряпухи, жили в шалаше. Но еда была только конина, ни хлеба, ни крупы, мясо, мясо и мясо, кошмар. Даже после войны, долго не мог, есть крепкий бульон. Приехал отец навестить и не смог отвязаться от меня, пришлось ему меня забрать.

            С нами на квартире жили три летчика, четвертый по чему-то у нас не бывал даже в гостях. Наверно не пил. Однажды они обмывали ордена Красной звезды. Я сидел на коленях у одного из них, звать, к сожалению их, не запомнил, - Ты Вовка, думаешь, что мы пьем от радости? За ордена, да у нас самая большая радость, когда мы возвращаемся к вам, к тебе, к тете Наде, к Сергею Аркадьевичу. И заплакал. Я еще подумал, - такой большой и плачет.  Больше они к нам не приходили.

           Так как я был сытый, вспомнил про маму. Отдавая меня, она положила в мои вещи фотографию. На ней, она со своим папой, мой дедушка Ефим, по серединки я, а сзади стоял отец. Но он по чему-то был отрезан, видно было один костюм и то кусочек. Основание фотографии было картонное, а задняя сторона заклеена бумагой. Как-то разглядывая фотографию. Заметил, что бумага надорвалась, а под ней, что-то написано, отрываю, читаю, а там адрес, моей мамы. Краснодарский край станица Белореченская  до-востребование.

             Все нужно срочно ехать, поговорить с бывалыми ребятами, накопить побольше денег, по возможности найти попутчиков или компаньонов и дождаться лета. Копить деньги мне было просто, но страшно. Нужно было ночью, пробраться в комнату, где спал отец с хозяйкой. Вытащить их, из отцовских  карманов, немного. Ужас был в том, что в комнате была икона и горела лампадка. Боженька с нее следил за мной. Я видел, как зрачки двигались в мою сторону, куда бы я не уползал. Но по тому, что отец ни разу не хватился. Видно боженька меня и хранил. Не зря в народе говорится, - не согрешишь, не покаешься, а не покаешься, не спасешься.

         Денег у него было немерено. Война не всем приносила горе. Видно человек так устроен, что выживает он в любой ситуации и любыми методами. Военные всегда пользовались привилегиями. как и сейчас. И чем выше чин тем больше возможности использовать ситуацию. Солдаты не седели сложа руки занимались ширпотребом. Из разбитых самолетов делали зажигалки посуду  ложки разные сувениры. Их никто не смог задержать не в лесу с дровами, ни на рыбалки, когда глушили гранатами рыбу, ни дорогой  возвращаясь с уловом в грузовике.. Варили вонючее, хозяйственное мыло. Все эти плоды труда реализовывались и пропивались. Ведь те реальные герои, которым повезло и они возвращаются живые, должны почувствовать заботу, радость встречи и расслабиться. Боевые сто грамм слону дробинка. Не зря ведь пели, - Мы приземлимся за столом поговорим о том, о сем.  ….. Но так чтоб завтра не болела голова. 

  В те времена в детдомах, были настоящие сироты, родителей не было, по правдешному,  и по этому я считал, что моя мама будет очень рада, если вместо одного сыночка к ней приедут два. По этой логики, моему знакомому пацану, тоже казалось, лучше иметь такую маму, чем ни какой. По том, риска не было никакого. Край там теплый богатый, а самое главное мы знали, там хлеб буханками растет.

             Отец, эту проблему решал сам, своим методом, он понимал, что его ребенку без матери трудно. И давай мне их предоставлять, одну за другой. На эти случаи, мне дана инструкция. Если мама будет меня ругать, или не дай бог отлупит или, что угодно, просто не понравится. Все, мое слово и мы тут же уезжаем, к другой, без проблем. На таких условиях я согласился. В одном из стихотворений так и говорилось, мамы всякие нужны, мамы всякие важны. И мамы у меня были разные. Все они старались подружиться со мной. У каждой был свой метод, одна вела душеспасительные беседы, другая хотела воспитать, меня в строгости. Но где бы, я не был. Или в бегах, или у следующий, мамы, всегда возвращался на свою первую квартиру, к тете Наде. Она, относилась ко мне как мать. Узнав, что у меня есть адрес матери. Как-то сказала, - Вовка, ты же грамотный человек, уже во втором классе, так и сказала, был. Наверно писать умеешь. Чем бегать, напиши письмо. Я конечно советом воспользовался, но значительно позднее.