Пять шагов тишины

- Кто ты такой?
Вопрос был не из тех, на которые отвечаешь не задумываясь, а уж если к горлу приставлено острие меча, то отвечать и вовсе не хочется. На желание узнать меня поближе это похоже не было, и спрашивали, видимо, исключительно из любви к отчетности, чтобы потом занести имя очередной жертвы в толстую книгу приходов и расходов напротив графы «приход». Осторожно, стараясь не пошевелиться, я скосил глаза на бородатую рожу неприятного собеседника, и, не найдя на ней признаков бесконечного терпения, вздохнул.
 - Тебе как, правду сказать, или все равно? – уточнил я на всякий случай у прижавшего меня к дереву мужика.
Тот неопределенно хмыкнул, из чего я заключил, что все равно. Трое его подельников вообще сочли меня не достойным более внимания, и, не отвлекаясь на мелочи, деловито потрошили чересседельные сумы, зайдя с обеих сторон флегматично щиплющего траву гнедого жеребца. Появление каждой вещи, будь то деревянная фляга с родниковой водой, связка болтов к арбалету, или сам арбалет, неизменно встречал радостный возглас и рассуждения, оставить ли себе, или загнать купцам. А если загнать, то за сколько?
 - Лучше, конечно, правду, - проворчал головорез, не ослабляя давления на меч. – Но варианты тоже послушаю, вдруг интересно будет?
Вот любитель сказок нашелся. Мало им вещей с кошельком, так еще развлекай теперь этого романтика с большой дороги. Хотя, я сам, конечно, напросился, предложив поболтать, но что было делать? Правде он все равно бы не поверил, а, поверив, пригвоздил бы к дереву, и медленно-медленно, спиной вперед, чтобы не выпускать меня из виду, попятился к лошадям…
Я изобразил некое подобие улыбки.
 - В таком случае, позвольте представиться: бедный священник-миссионер, странствую по этому краю, зарабатывая на хлеб проповедями. Не угодно ли послушать? «И сказал им мудрый Ситар - не укради, ибо…»
Продолжить душеспасительную беседу помешала едва не проткнувшая горло железка. Проповедь бородачу явно не понравилась. Видно было, что его так и подмывает меня ударить, но не хочется терять выгодной позиции.
 - Плохая шутка, - заметил он. – Но еще две попытки я тебе, пожалуй, дам.
 - Прошу прощения, - поспешил я извиниться, - с детства хотел в святые податься, дай, думаю, мечтой поделюсь. Мечтой несбыточной, потому что мой отец, властитель Кетании, никогда бы не позволил мне потратить свою жизнь в скитаниях и поисках неведомой Истины… Да-да, я не кто иной, как принц Галлэн, наследник Кетанского трона, волею случая попавший в ваши руки.
Присутствие августейшей особы впечатления тоже не произвело. Один из разбойников на другом конце поляны приступил к оценке коня, попытавшись для начала заглянуть ему в зубы, двое же других подошли поближе. На одном из них уже красовалась моя запасная куртка, второй, сосредоточенно хмуря лоб и шевеля губами, пытался разобрать витиеватую надпись на лезвии моего же меча.
 - Принц, говоришь? – неожиданно высоким голосом спросил он. – А чего ж у тебя меч-то без каменьев, да две монеты в кошеле?
 - Меч какой есть, - огрызнулся я, - а лишние монеты в харчевне спустил, чего и вам желаю. Чтобы утопиться в пиве, хватит вполне…
 - Довольно! – оборвал меня первый, которому не давала покоя моя личность. – Третий вариант, он же последний.
Слово «последний» меня вконец расстроило. Я еще раз обвел взглядом всю компанию. Трое столпились вокруг, ожидая финала пьесы, четвертый с видом знатока продолжал бродить вокруг жеребца. Словно ища спасительного вдохновения, я возвел глаза к синему, обрамленному кронами деревьев, клочку неба, и признался:
 - Я злой-презлой оборотень, которого второй год безуспешно разыскивают за страшные дела по всему западу Кетании. Не всегда, впрочем, безуспешно. Вы, например, нашли.
Тишина. Ни священник, ни принц, даже свались они вместе с неба на эту поляну, не смогли бы вызвать такого эффекта, как три пары выпученных глаз.
 - Ты… оборотень? – недоверчиво переспросил бородач. – Ты?..
Меч в его руке задергался, плечи задрожали, по широченной груди прошла судорога. Пару секунд он боролся с собой, краснел, сжимал губы, и наконец, не выдержав, разразился оглушительным хохотом. Подельники переглянулись, еще раз посмотрели на меня, и присоединились к веселью.
 - Ну, парень, ну даешь…
 - В какой корчме слово-то такое слыхал, а?
 - Нет бы правду перед смертью сказать…
Я помолчал, посопел, потом обиженно буркнул:
 - Так и знал, что не поверите. А зря.
Мир потерял на миг резкость, и тут же вернулся назад четким, пусть черно-белым, но зато подкрашенным пестрой гаммой новых чувств, особенно запахов. Волна переплетенных струек ароматов накатилась на меня, проникла в мозг, и рассыпалась на составляющие. Влажная земля. Хвоя. Мужской пот. Слабый запах дыма. И еще один запах, застарелый запах плохо оттертой крови на металле, где-то очень близко, вплотную…
Заостренное лезвие прыгнуло вперед, и глубоко вошло в рыжую с подпалинами сосновую кору, но меня между ним и деревом уже не оказалось. Резко качнувшись в сторону, я по-змеиному выстрелил вперед голову с удлинившимися челюстями, и вцепился в держащую меч руку отнюдь уже не человеческими зубами. Сочно захрустело, пасть наполнилась ароматной влагой. Бандит дико заорал, выпустил оружие, и суматошно заколотил меня свободной рукой, преимущественно попадая по поднявшимся надо лбом, стремительно обрастающим шерстью треугольным ушам. Достаточно неприятно. Я замотал головой, выплюнул деликатес, и, завладев освободившимся мечом, повернулся к двум другим, приглашая их принять участие в веселой игре. Зубы, бесспорно, вещь хорошая, но только когда у тебя не ждут их наличия. Для таких же случаев, как выяснение отношений на расстоянии пары шагов, пока ничего не придумали лучше, чем хорошо отточенная и сбалансированная полоса железа с удобной рукоятью.
С дальнего конца поляны раздались глухой удар, сдавленный, перешедший в хрип вопль, и ехидное ржание. Молодец, Шорох, а я-то боялся, что ты раньше времени не сдержишься. Правильно, так его, копытами его, здесь ему не ярмарка конская, а лес густой.
Итого осталось двое против одного. Оставшиеся на ногах грабители выхватили свои мечи, но нападать не спешили. Зрелище перед ними было еще то: лениво перебрасывающий из руки в руку трофейный меч, ограничившийся трансформацией головы (моя любимая - и руки свободны, и чувства обострены. Да и вид улыбающейся волчьей морды на плечах человека порядком действует на нервы) оборотень.
 - Вот видите, надо верить людям, - упрекнул я «джентельменов удачи». Из-за не располагающей к разговорам формы языка и гортани слова звучали хрипло и невнятно, но они поняли.
 - Так то людям, - нервно попытался пошутить один из них.   
 - Ничего, нелюдям тоже полезно. Снимай куртку.
 - Грабеж!
 - Нет, репарация… А ты, кстати, меч неправильно держишь, - сделал я замечание тому, что держался за мой клинок.
 - А как надо?
 - Чужой – никак, - я сделал выпад, и с силой  крутанул скрестившиеся мечи. Клинок противника вылетел из ладони, и с коротким шелестом воткнулся в землю в трех шагах от нас.  Он дернулся было подобрать, но вовремя передумал. Не выпуская его из виду, я переменил оружие на свое. На поляне наступил почти полный порядок. Последний вооруженный бандит опустил меч. Судя по выражению его лица, он как раз перестал сомневаться, что выбрал не ту профессию. Слева в траве, держать за прокушенную руку, подвывал бородатый, еще один валялся поодаль с проломленной копытами грудью. Теперь можно было задавать вопросы.
 - Где амулет?
 - Какой еще амулет? – возмутился разбойник.
 - «Покров». Думаешь, я поверю, что вы ходите тише, чем эльф молчит? Давай сюда игрушку.
 - У меня нет. У него. – мрачно буркнул он, и ткнул пальцем в бородатого.
 - Благодарю…
Завидев, что я направляюсь к нему, пострадавший от клыков разбойник уперся здоровой рукой в землю, и попытался отползти. Лежал бы лучше, в его состоянии вредно шевелиться. Остановившись над ним, я не отказал себе в удовольствии выразительно пощелкать зубами. Воспоминания о них у него были достаточно свежи и неприятны. Из правого рукава грубой кожаной куртки на траву часто капала кровь; лучевая кость должна была быть как минимум сломана. Черная борода резко контрастировала с побледневшим лицом. А из-под бороды виднелся шнурок, и вряд ли с каким-нибудь простеньким оберегом, какие деревенские ворожеи десятками мастерят на продажу по медяку за штуку. Я поддел его кончиком меча, и из-за ворота показался небольшой светло-голубой камень.
 - Вы не возражаете?
Бородатый не возражал.
Я вытащил из его ножен узкий кинжал, перехватил шнурок, и камень лег мне в ладонь. Он был полупрозрачным, гладким на ощупь, и имел форме чечевицы, а в его голубоватой глубине медленно вращалась эльфийская руна «тишина». Я сильно сдавил его, деактивируя, и положил в карман куртки. Пусть восстановит заряд, потом еще пригодится. Раньше мне не доводилось сталкиваться с подобными штуками, но знающие люди рассказывали, что этот амулет является настоящей мечтой всех шпионов и соглядатаев. А также тех, кто хочет по-тихому подобраться к бдящему на посту часовому. Или к спящему оборотню. «Покров» создавал на пять-шесть шагов вокруг себя область, из которой наружу не проникали ни звуки, ни запахи, ни вообще что-либо, что могло бы указать на приближение носителя амулета. Вот почему этим ранним утром я слишком поздно почувствовал опасность, а, ощутив у шеи металл, решил сначала присмотреться к новым знакомым. На тех, кто тесно общается с магами, они не походили. На самих магов – тем более. Выяснить бы, кто же это из чародеев продает в сомнительные руки столь ценный инвентарь...
Но спрашивать оказалось не у кого. В утреннем воздухе прозвучали три сухих щелчка ручного стреломета. Позади меня рухнули два тела, бороду бывшего владельца «покрова» пришпилила к шее короткая красноперая стрела.
Падать и откатываться я не стал. В стреломете четыре ствола, захоти стрелявший – трупов было бы четыре. Но он не захотел. Странно было другое – приближение стрелка я тоже не почувствовал. Да что ж это за мода пошла на стелс-побрякушки?! Где ты, выдь да покажися…
И он показался. Вернее, показалась она. Для эффектного появления боевому магу аккумуляторы магической энергии были без надобности. Прямо перед моим носом мелькнули обутые в высокие сапоги ноги, взметнулись длинные полы плаща, и спрыгнувшая с ветки дуба девушка упруго приземлилась на корточки. К левому ее предплечью потертыми кожаными ремешками был пристегнут стреломет, над правым плечом поднималась узкая оплетенная рукоять эльфийского меча. Половину лица девушки скрывала косо обрезанная челка черных, как зимняя полночь, волос. Сзади они были стянуты в пучок, и убраны под капюшон плаща. Не поднимая головы, она тихо сказала:
 - Ты не должен быть здесь, волчонок.
 - Но ты же никому не расскажешь, правда, Лина? – осторожно спросил я, возвращаясь к человеческой ипостаси. – Между прочим, когда ты последний раз промахивалась?
Неуловимым движением она выпрямилась, и посмотрела мне в глаза. Правый глаз у нее был синий, левый же, свечение которого угадывалось даже сквозь густые волосы, отливал багрянцем. Линку я не видел без малого год, но хорошо помнил ее ненависть к вопросам относительно цвета глаз, да еще к сомнениям в способности влепить стрелу во что-нибудь подвижное и малогабаритное. При первой же встрече с ней неосторожная фраза стоила мне фингала, но с тех пор она же служила ритуалом, означающим продление приятельских отношений.
 - Когда мне было пять лет, спуск случайно сорвался. И если ты хочешь походить по земле не хромая еще какое-то время, впредь не задавай мне подобных вопросов.
Я шутливо поднял руки, и отступил назад.
 - Больше не буду. Надо полагать, следовало поздравить тебя с удачной охотой?
 - Поздравь, - сухо бросила она, взвела пружины, и вложила в стволы новые стрелы. Не понаслышке зная, что помешенная на смертоносных штуковинах девица считает предохранители перестраховкой, я предпочел убраться с линии огня, поэтому, сунув свой меч в ножны, пошел наводить порядок в разоренных вещевых мешках. По дороге вытряхнул из своей куртки труп разбойника, сложил ее, и бросил на траву рядом с остальным барахлом, ровным слоем покрывавшее пару квадратных аршинов местности. Подошедший Шорох всхрапнул, ненавязчиво толкнул меня мордой в плечо. Мол, видел, как я того, самого наглого? Я выудил из холщового мешочка ржаной сухарь, и протянул ему на ладони. Лизнуло, хрупнуло, сухарь исчез. Переступив с ноги на ногу, жеребец снова лукаво покосился на мешочек. Я хмыкнул, угостил его еще, после чего демонстративно затянул на горловине тесьму. Поняв, что здесь больше не обломится, Шорох шумно вздохнул, и отправился попрошайничать к Линке. Та ходила по поляне, внимательно всматриваясь в лица убитых.
 - Ищешь кого-то?
 - Не кого-то, а что-то… На, только отстань! – последнее относилось к коню, выклянчившему-таки подачку.
 - Не камешек голубой, часом?
Лина резко обернулась.
 - «Покров» у тебя?
Вместо ответа я показал ей покачивающийся на обрывке шнурка амулет.
 - Хорошо, - она подошла ближе, и сообщила, - Кан, тебя хотят убить.
Я пошевелил губами, вспоминая.
 - За последний год это хотели сделать с десяток человек, и примерно столько же… нечеловек. Ума не приложу, как можно так не любить маленькое пушистое существо?
Здесь я немного погрешил против истины. Повстречавшие меня ночью в ипостаси зверя редко успевали что-нибудь сказать, прежде чем грохнуться в обморок. Зато потом их фантазия выдавала такие произведения, что, подслушав как-то в таверне леденящий душу рассказ о встрече с самим собой, я неделю видел в кошмарных снах огнедышащее чудище величиной с избу.
 - Кончай дурить, - устало сказала она, садясь на многострадальную куртку, которую я так и не успел убрать. – Лучше послушай. За последний месяц в этих местах разбойники потеряли всякую совесть. Дорога тут и раньше была беспокойной, но не до такой степени. Теперь начали бесследно пропадать одиночки, а два больших купеческих каравана, несмотря на выставленных часовых, были ограблены во время ночлегов подчистую. Выжил только один из сопровождавших второй караван охранников, который сумел добраться до деревни. И знаешь, что он рассказал?
Я выплюнул травинку, которую жевал до этого.
 - Что же?
 - Охрана не смыкала глаз, но налетчики, по словам того парня, возникли прямо перед ними из ниоткуда. Они даже не успели схватиться за оружие.
 - Неужели «вуаль»?
 - Да. Про «покров» я тогда еще не знала. Староста деревни, с которым говорил охранник, решил, что здесь нечисто с магией, и пожаловался в Гильдию. Появились, мол, у лихих людей вещи, вам подведомственные, примите меры. 
 - Надо, полагать, приняли?
 - Да, отправили меня. – девушка поудобнее устроилась на куртке, обхватила колени руками. – На шайку из трех лиходеев я наткнулась в пяти милях отсюда, в овраге у Месской дороги - знаешь? Они сидели в засаде под «вуалью», и считали себя невидимыми, пока я не дернула за спуск… В общем, один из них, держась за стрелу в бедре, поведал интересные вещи. Кто-то безвозмездно снабдил месские банды маскирующими амулетами с одним условием: они должны нападать и убивать в лесу одиноких людей. Грибников, охотников… Всех, кого увидят. А теперь подумай, кому это могло понадобиться, и кого он хочет таким образом уничтожить?
Я уже успел сложить два и два, получив, к своему огорчению, четыре. Уж точно не попытка отвадить селян ходить в лес, да и не к чему для этого затевать такие сложности. Раскидал бы чернокнижник по опушке несколько ревущих звуковых эффектов, срабатывающих на движение, лес очень быстро стал бы заповедным. Ничего ценного с грибников не возьмешь, тем более, что-то, что могло бы понадобиться человеку, разбрасывающемуся дорогостоящими амулетами. А в окрестностях Мессы должен был появиться только один одиночка, чтобы подобраться к которому незамеченным, пришлось бы кутаться в магическую ауру, - его правильные черты лица я видел каждый раз, наклоняясь к ручью, чтобы напиться. Где же это я успел засветиться так, что на меня заранее открыли охоту, да еще чужими руками? Или кто-то из бывших друзей хулиганит? Я неторопливо поднялся на ноги, и перебросил сумки через темно-рыжую спину коня.
 - Ты куда собрался? – вскочила Лина.
 - Все равно же в деревню ехал. Вот и приценюсь там, почем нынче шкуры оборотней, вдруг подороже сторгую, чем эти деятели? – я обвел жестом остывающие тела, и вскочил в седло. – Не хочешь составить компанию?
Лина покачала черноволосой головой, бросила мне куртку.
 -  Нет, мне надо еще по лесу погулять. Чувствую, что в эту коллекцию, - показала она две «вуали» и «покров», - есть что добавить. Извини, но работать телохранителем для оборотней меня не обязывали.
 - Отдать тебе амулет? – предложил я.
 - Зачем? Оставь себе, потом сам отдашь, когда будешь в Гильдии. Удачи тебе, если встретишь нанимателя, передавай привет!
 - Непременно!
Ага, и «привет» передам, и «до свидания». А еще я собирался передать ему «прощай».
Я дернул повод, прикрыл рукой от низко свисающих веток лицо, и послал Шороха в просвет между деревьями – туда, где лежала деревня Белая Месса. Если бы я оглянулся назад, то увидел что Лина стоит посередине поляны, глядя мне вслед, и что пальцы на ее поднятой на прощание руке сложены в охраняющий знак. Но я не оглянулся.
На путь до деревни ушло больше часа. Когда за поворотом дороги показались ее первые дома, раннее летнее солнце уже успело высушить траву от росы, и рассеять прятавшийся в лощинах туман. День обещал быть жарким, слабый ветерок нес с лугов густые запахи травы. Деревня стояла на холме, и дорога взбиралась на него, петляя между огромными, разбросанными по полю валунами. Между ними паслись бурые коровки местной породы. Время от времени одна из них поднимала от лужайки голову, и издавала протяжное мычание. Неподалеку от них, склонив набок вислоухую голову, сидела собака-пастух.
С животными я всегда умел ладить, поэтому не боялся, что однажды меня выдаст распушившаяся от ужаса, взвившаяся на дерево кошка, или залаявший цепной пес. Они ничем не отличали меня в человеческом обличии от других людей, и я не знал, было ли тому причиной то, что по рождению я был человеком. Опасаться мне следовало тоже людей. Особенно магов, сражавшихся когда-то под бело-золотыми знаменами. После падения Облачного замка часть его обитателей рассеялась по всей территории Кетании, затаившись в самых отдаленных ее уголках, таких, как Белая Месса, где их и приходилось вылавливать. Иногда на живца.
Быть может, в другое время, или в другой деревеньке, я и не привлекал бы излишнего внимания, но появившийся со стороны пользующегося дурной славой леса всадник с мечом за спиной невольно притягивал взгляды немногочисленных прохожих. Они не были враждебными, скорее, настороженными. Если, осматриваясь вокруг, я поворачивал голову, люди спешили скорее отвернуться и пройти мимо. Бредущие по своим утренним делам селяне тоже не хотели показаться приметными вооруженному незнакомцу. Не могу сказать, чтобы меня это сильно расстраивало, пришельца с месского тракта вполне могла встречать и ощетинившаяся вилами толпа…
Совмещенную с гостиницей харчевню я нашел быстро. Это было несложно, так как дорога, плавно перешедшая в главную улицу, упиралась прямо в нее. Влево и вправо убегали улочки поменьше, поэтому постоялый двор, как и большинство расположенных на пересечении дорог заведений, носила нехитрое название «Перекресток». У входа в нее была врыта основательная коновязь, где в ожидании хозяев уже скучало несколько разномастных лошадей. Накинув на нее повод, я вошел внутрь. Околачивающийся у дверей вышибала посторонился, едва удостоил меня взглядом, и снова привалился к дверному косяку. Зал заведения был почти пуст, постояльцы только начинали рассаживаться за низкими, грубо сколоченными столами в ожидании завтрака. Две немолодые служанки разносили тарелки с чем-то малоаппетитным на вид, но совершенно умопомрачительным на запах. Хозяина за стойкой видно не было. Я прошел к ней, и, взгромоздившись на высокий табурет, принялся поджидать его, машинально прикидывая возможные пути отхода. Горький опыт успел научить меня, что лучше делать это заранее в спокойной обстановке, чем метаться, уворачиваясь от летящих предметов мебели, в поисках второго выхода. Та-ак, амбала у двери я не свалю, не та весовая категория, но, если перекинуться, может получиться проскочить мимо. Это раз. Окна отпадают – слишком толстые переплеты. За стойкой была вторая дверь, ведшая, по всей видимости, на кухню, да справа от нее крутая лестница уходила на второй этаж к сдающимся комнатам. При случае, счастья можно будет попытать и там, и там.
Первая дверь распахнулась, и на ее пороге появился высокий дородный мужчина в белой полотняной куртке. Он равнодушно посмотрел на стучащий ложками зал, потом перевел взгляд на меня:
 - Молодой господин желает что-нибудь заказать?
 - Ветчину с гарниром, кружку пива, и, - я решил, что пары дней мне должно хватить, - комнату на двое суток. Я надеюсь, свободная найдется?
 - Подыщем, - кивнул мужик, и, приоткрыв дверь в кухню, проорал туда мой заказ. Потом невозмутимо обернулся.
 - Мест-то нынче немного, слыхали, небось, что у нас тут деется?
 - Слышал, и даже видел. Еле ноги унес, - скрывать, с какой стороны я приехал, не имело смысла. – Что там творится?
 - Считайте, вам повезло, - вздохнул хозяин, - спасу от лесных татей не стало. И режут, и режут народ… А главное, не видать никого, и хоть ты что делай. Третьего дня, вон, наемники с запада пришли, предлагают через лес провести, да цену такую ломят, что никто не соглашается.
За самым шумным столом действительно сидели четверо широкоплечих, о чем-то спорящих парней. Рядом аккуратной пирамидкой были составлены полуторные мечи. На вид ребята мало отличались от тех, что остались лежать на лесной поляне, но судить наверняка я бы не рискнул. Время стояло тяжелое, может, и правда,  честные рыцари дорог предлагают свои услуги всем, кто в состоянии их оплатить.      
Тем временем принесли заказ. Ветчина разделила блюдо с толченой картошкой, а пиво оказалось холодным, и весьма неплохим. Я принялся за еду прямо за стойкой, а хозяин продолжал делиться наболевшим:
 -  Купцы ждут, чтобы побольше людей подтянулось, чтоб, значит, большой толпой пойти. Авось и дойдут, куда шли… А вы-то к нам надолго?
Я неопределенно пожал плечами.
 - Товарищ мой должен сюда приехать. Как встретимся, там и двинемся дальше. Скажите лучше, здесь есть конюшня?
 - А как же, на заднем дворе.
Я положил на стойку три медяка, взял с нее большой железный ключ с биркой, и вышел на улицу. Конюшней оказался разваливающийся сарай, сквозь щелястую крышу которого весело просвечивало солнце. В нем уже стояло шесть лошадей, а в углу на мешке с сеном дремал конюх. Я поручил Шороха его заботам, а сам отправился обживаться.
Главным и единственным украшением дверей комнат были собственно номера. Красивые кованые цифры, прибитые к дверям маленькими гвоздиками, казались настоящими произведениями искусства. Тонкие кружки и перемычки рун переплетались столь причудливыми завитками, что я даже засомневался в том, что они сошли с наковаленки деревенской кузницы. А когда на двери своей комнаты я увидел обвивающий косую перемычку руны побег камнеломки, все встало на свои места. Это была работа гномов. Харчевня наверняка знавала лучшие времена, если хозяин не пожалел средств, чтобы заказать номерные значки у горных мастеров, но времена те оказались далеко позади, и роскошь ограничивалась только дверью.  Комната номер пять не баловала обстановкой, но после нескольких ночей, проведенных в лесу, показалась вполне пригодной для ночлега.  У стены стояла узкая кровать с набитым соломой матрасом и перовой подушкой, а возле нее возвышался знакомый табурет: такие же были внизу. Удобства располагались во дворе, и добраться до них было куда быстрее и проще через окно, чем спускаться в зал, и огибать харчевню по улице. Хорошо утоптанный подоконник красноречиво говорил о том, что эта мысль приходила в голову каждому задавшемуся подобным вопросом постояльцу. Я тут же проверил оконную раму и дверь. Последняя запиралась изнутри на засов, который, впрочем, легко было поддеть снаружи мечом, что я и проделал, игнорируя выданный мне ключ. Ничего не скажешь, удобно. С таким засовом и запасного ключа не надо, достаточно кочерги. Присев на кровать, и задвинув под нее вещи, я задумался. Был ли ушлый, раздающий бандитам амулеты маг местным, или приехал в деревню незадолго до меня? Если он тоже живет в гостинице, то мы столкнемся нос к носу самое позднее сегодня вечером. Хотя, не исключено, что постоянно мелькать в таком людном месте, как единственная в деревне харчевня, он не пожелал, и сидит сейчас, кушает домашние пирожки у какой-нибудь одинокой бабки, сдавшей ему комнату. Такой вариант ему подошел бы больше, и я решил проверить его в первую очередь. До вечера здесь все равно ничего интересного не будет, поэтому день можно с пользой потратить на изучение местной географии. И достопримечательностей, если таковые найдутся. 
Меч и сумки я оставил в комнате, проведя на всякий случай над оконной рамой и дверью ладонью, и прошептав несколько слов. Не самое надежное средство от нежеланного вторжения в мое отсутствие, но я искренне надеялся, что добела раскалившийся от прикосновения к заговоренным запорам металл здоровья взломщику не прибавит.
Надо сказать, что шансы обнаружить друг друга лично у нас с «товарищем» были примерно равны. Я понятия не имел, знает ли он меня в лицо, и может ли почувствовать мое присутствие на расстоянии. Если мы раньше не встречались, то вряд ли. Слепок ауры другому не передашь, она может храниться только у снявшего ее мага. Значит, я тоже могу почуять кого-то из знакомых чернокнижников. Если же он мне неизвестен, или вообще нанят со стороны, тогда мы оказывались в равном положении. И я предпочел бы именно такой случай, а для этого предстояло пообщаться с теми людьми, с кем, в свою очередь, мог встречаться он.
Для начала мне предстояло навести справки о потенциальных конкурентах гостевого двора, однако намеки встречным бабушкам на дороговизну и тесноту жилья плодов не принесли. То ли все свободные квадратные метры были уже сданы, то ли внешность моя не располагала к совместному, пусть и недолгому проживанию, ответы я получал однообразные, и в целом отрицательные. Бывали и исключения. После третьего предложения незадорого поселиться в просторном коровнике я плюнул, вежливо поблагодарил доброхота, и зашагал к окраине.
К харчевне я вернулся затемно. Большую часть времени я, сложив под кустом одежду, носился по округе, уделяя особое внимание дорогам, на которых рассчитывал услышать знакомый запах. Безрезультатно. На месский тракт из деревни действительно никто не выезжал уже дня четыре, зато западная дорога, ведущая к столице, была истоптана множеством следов. Значит, хозяин не обманул, в деревне должно было быть полно приезжих. Уже под вечер я оделся, зачем-то углубился в лес с южной стороны, и угодил в болото, поэтому видок у меня был как у зеленого упыря. Сапоги покрывала засохшая ряска – это я брел по кочкам, нащупывая длинной палкой тропу. Куртку тоже покрывали темные пятна болотно-растительного происхождения – это я все-таки провалился, и спешно перекинувшись, по-собачьи (вернее, по-волчьи) выгребал из глубокого бочага на сухое место.  Но итогами прогулки я остался доволен, и уже вовсю предвкушал горячий ужин, когда увидел знакомую вывеску, и услышал доносящиеся из распахнутых дверей харчевни вопли. Ругались двое. Первый голос, пронзительный и визгливый, был женским, он вел наступление. Второй, словно бы извиняющийся, принадлежал хозяину.
 - Да уже послезавтра я должна быть в Тегине! – кричала женщина. – Ты хоть знаешь, сколько это стоит?
 - А я вам говорю, что спешкой вы только приблизите свой конец, - спокойно отвечал мужчина, - посмотрите, сколько людей здесь ждут подкрепления. Обождите до завтра, а там и ступайте.
 - Постояльцев тебе мало, да? Отродясь такой дыры не видела!
  Я вошел в зал, нацелившись было на облюбованное место у стойки, но приостановился на пороге. Харчевня была заполнена людьми, в душном воздухе витал разноголосый гомон. За столами сидели крестьяне, работники, и приезжие купцы, двое из которых оживленно торговались с давешними наемниками. Вышибала грыз семечки, с интересом наблюдая за происходящим у стойки. А посмотреть было на что. Немаленькую фигуру хозяина загораживала другая фигура, превосходящая его по ширине раза в полтора. Я подумал, что если такая дама выиграет спор, и все-таки отправится через лес одна, то пожалеть следовало бы разбойников. Одной рукой она прижимала к боку небольшой окованный сундучок, кулак второй время от времени с грохотом опускался на стойку. Покрытый испариной хозяин начал сдаваться.
 - Я вас прошу, шестая комната за полцены, и завтра вы спокойно отправитесь в Тегин вместе с большим отрядом. 
Гром-баба молча посопела, потом шлепнула монету о стойку с такой силой, что я испугался, что та заподлицо уйдет в твердое дерево. Однако обошлось, только несколько ближайших к ней крестьян подпрыгнули от испуга. Тетка выхватила галантно протянутый ей хозяином ключ, окинула грозным взглядом почтительно притихший зал, и удалилась наверх. Когда жалобный скрип ступенек смолк, я прошел к своему месту.
 - Мне как обычно, а еще большое спасибо за соседку, - кивнул я в сторону лестницы.
Он вытер со лба пот.
 - А что я мог сделать? Вчера с запада примчался гонец, передал приказ короля, чтобы по месской дороге не отправлялись меньше пятнадцати человек зараз. А отвечать мне. Не сотнику, не старосте, - мне! Вот государь придумал, и людей побережет, и казну пополнит, харчевня-то королевская. 
А я-то гадал, чего такие матрасы тощие… Припав к кружке, я поверх нее внимательно осмотрел зал. Незнакомых лиц было много, а незнакомых запахов еще больше. Либо того, кого я искал, здесь не было, либо он ничем себя не выдавал. Попробуем-ка привлечь внимание… Ставя кружку, я обернулся к стойке, и украдкой распустил шнуровку на груди так, что, когда я снова повернулся к залу, стал виден висящий на шнурке амулет. Глядишь, и заинтересуется его хозяин, как он у меня оказался. Ждать пришлось долго. Прошел час. Я сидел в той же позе на том же месте, покачивая ногой, и осоловело глядя в пространство, для должного эффекта пропустив еще кружку. Дичь не шла, не было даже поклевки. Поблескивающий в свете свечей голубой камень был виден всем, но не было среди них того, кто знал бы, это он означает. Неужели завтра придется трясти за ворот каждого в деревне, вкрадчиво спрашивая: «А не ты ли, друг мой, амулетики месским бандитам подкидываешь?» Как раз к следующей ночи управлюсь…
 - Продай.
 - Чего-чего? – от неожиданности я не сразу сообразил, что от меня хотят.
 - Сколько ты за него хочешь?
Указывая на амулет пальцем, передо мной стоял невысокий лысый толстячок. Купец, один из тех, что сидели у двери. Изменений в магическом фоне на доступном мне уровне я не ощутил, но это ничего не значило.
 - А зачем он тебе? – удивленно спросил я.
 - Вообще-то он принадлежал мне, - помявшись, объяснил мне толстячок, - это один из четырех амулетов удачи. Сам по себе он не имеет никакой силы, но если соединить его с тремя другими, носителю будет во всем сопутствовать успех. Они чрезвычайно редки. Откуда он у тебя?
 - Нашел на месской дороге, - я следил за его реакцией.
 - Должно быть, я выронил его, когда ехал в Тегин в прошлый раз, - спокойно сказал он. – Это была бы для меня очень тяжелая потеря. Так ты согласен?
 - Нет.
 - Но почему? Я хорошо тебе заплачу!
Причину отказа я объяснять не собирался.
 - Он мне нравится.
 - Но он мне нужен!
 - И что с того? Мне тоже.
 - Десять золотых!
 - Нет.
 - Двадцать!
 - Слушай, обратись к ювелиру, он тебе за пять такой же сделает.
Купец даже задохнулся от негодования.
 - Ты даже не представляешь, что это такое!..
Оп-па, уже интересно. Давай, расскажи, что это, я весь сгораю от нетерпения.
Но он, оборвав себя на полуслове, резко повернулся, и отошел к своему столику. Купцы, снова зашептались:
 - Он?
 - Не похож.
 - Дурак какой-то, я ему…
 - А он?
 - Попробую…
Если маг и был где-то поблизости, теперь-то он точно заметил мое украшение. На его месте я бы дождался, когда все уснут, а потом нанес бы визит не в меру наглому оборотню, спокойно распивающему под одной с ним крышей пиво. После криков купца о золотых монетах на меня таращилась вся харчевня, поэтому я счел за лучшее подняться к себе. Лестница выходила к двери десятой комнаты, а из  шестой доносились басовитый храп и посвистывание. Я замер у ее двери, прислушался к храпу, к шуму зала внизу, и ухмыльнулся. Выпустил когти, подцепил металлический номер, и аккуратно оторвал его от двери. Потом проделал то же самое с номером своей комнаты, и поменял их местами, вдавив гвоздики в прежние дырки. Полюбовался на свою работу, снял с двери новоиспеченного шестого номера заклятие, и рухнул на матрас. Что-то подсказывало мне, что сегодня выспаться не удастся. Складной арбалет я трогать не стал, пристроив сумку с ним под окном, а меч на всякий случай поставил у изголовья. Этой ночью предстояло выяснить, видел ли меня сегодня маг, а если видел, то понял ли он, кто я такой.
Мало-помалу шум, доносившийся до меня через балки пола, стал стихать. Кто-то громким немузыкальным голосом затянул песню, его поддержали. Затем грянул взрыв хохота: хмельные компании расходились по домам. Внизу позвякивала убираемая посуда. Мимо двери комнаты несколько раз прошли соседи, потом за стеной справа скрипнула кровать, и наступила тишина.
Из распахнутого окна в комнатушку вливалась ночная прохлада. Я лежал с закрытыми глазами, сжимая рукоять меча, целиком полагаясь на слух. Где-то под низким потолком звенел комар, которого я мог бы сбить плевком, не открывая глаз. За много миль отсюда, в Тегинском лесу взвыли волки, лаем и руганью им отозвались псы нескольких деревень. Совсем рядом за окном стрекотали кузнечики, с ноги на ногу в сарае сонно переступил конь… Но вот, оттеснив все прочие звуки на второй план, скрипнули половицы. Кто-то, часто и подолгу замирая, крался по коридору. Вот он остановился у моей двери, и я разобрал осторожное касание ее пальцами – ночной гость ощупывал номер. Вот он двинулся дальше. Снова тихий шорох пальцев по дереву, вот он коснулся металла... Зашуршал медленно отодвигаемый засов, чуть слышно скрипнула несмазанными петлями дверь… Осторожные шаги раздались уже из соседней комнаты… На какой то миг, подобно затишью перед бурей, смолкло все, даже неугомонные кузнечики. А потом ночную тишину прорезал дикий нечеловеческий вопль, который любой опытный маг без колебаний опознал бы как брачный крик гарпии:
 - НАСИЛУЮТ!!!!!
Я рывком сел. Либо почтенная мадам выдавала желаемое за действительное, либо я только что избежал страшной участи. За стенкой раздался глухой удар, новый вопль, на сей раз мужской. Тяжело зазвенело что-то металлическое, похожее на сковородку. Хм, сковородка-та у нее откуда? А, не все ли равно… Стены ходили ходуном, казалось, что в шестом номере объезжают дикого жеребца. Слышались удары, к крикам дружно присоединился хор деревенских собак. Ритм отбивала сковородка.
Прихватив меч, я выскочил в коридор. В конце его переминался с ноги на ногу второй «купец», явно стоявший на шухере, но, в отличие от меня, не видевший в темноте. По лестнице бегом поднимался несколько человек, в проеме скользнул луч фонаря. На такое количество свидетелей я не рассчитывал, поэтому нырнул обратно в номер, вышвырнул в окно сумки, и спрыгнул сам. В тот же миг мои плечи сдавил железный обруч, а в нос ударил дух жареных семечек. Вышибала крепко держал меня сзади, а прямо передо мной стоял улыбавшийся хозяин. На руках его были характерно мерцающие браслеты.
 - Ну что, Каннис, допрыгался? – спросил он. – Только хотел я к тебе заглянуть, спокойной ночи пожелать, а ты сам выпрыгнул! Ну шума развел… Ломай ему шею.
Если бы он приказал меня раздавить, вышибала сделал бы это не напрягаясь. Но чтобы перехватить меня за шею, ему пришлось ослабить хватку. Этого хватило. Я резко присел, выскальзывая из объятий, кувырнулся в сторону, и уже волком вскочил на четыре лапы.  Метнулся к выходу с двора, резко остановился, и это вторично меня спасло. Обдав морду жаром, перед ней пронесся сгусток пламени – и рассыпался по земле рыжими точками искр. Я оглянулся, чтобы вовремя увидеть бросок второго, и увидел… Глаза хозяина-мага светились молочно-белым светом, а рядом с ним, опустившись на четвереньки, корчился вышибала. Руки и ноги его перетекали в мощные лапы, спина выгибалась мостом. Куртка на спине лопнула, выпустив на свободу широкий, покрытый мохнатой гривой хребет, а лицо, и без того не слишком привлекательное, приобрело еще более тяжелые челюсти, ощерившиеся короткими толстыми клыками. Крепко сжатые глаза существа раскрылись, в каждом из них тлело по угольку. Разминая мышцы, во дворе харчевни стоял карский волкодав. Тварь, специально созданная для охоты на крупных хищников. Тварь, матрицу которой можно было наложить на любое подходящее по размеру живое существо. Тварь, которую я хотел видеть перед собой меньше всего на свете…
До открытых ворот было с десяток саженей. До забора две. Я взвился над забором, едва коснувшись его лапами, и рванул вдоль по темной улице. Позади раздался хриплый лай, топот, треск досок: маг не пожалел пса, послав его напролом. Матрица, наброшенная с такой скоростью, лишает объект собственного разума, поэтому управляющий должен находиться как можно ближе к нему, чтобы ловить ощущения его органов чувств.   
В прижатых к голове ушах свистел ветер. Селяне, привлеченные шумом в харчевне, только начинали с недовольством выглядывать из окон – и тут же отшатывались от них. По широкой, залитой лунным светом, улице, несся большой черный волк. За ним длинными прыжками гнался не уступающий ему размерами пес с тяжелой квадратной головой, а замыкал гонку почтенный хозяин харчевни. Он высоко подпрыгивал, поводя из стороны в сторону белесыми невидящими глазами, и что он видел сейчас на самом деле, знал я один. Мой хвост, в каких-то пятнадцати саженях от разинутой, исходящей слюной пасти волкодава. Земля под ногами вздрагивала от прыжков бывшего вышибалы, я буквально спиной ощущал его неотрывный, прикованный ко мне взгляд. Мне казалось, что страшнее него ничего и быть не может.  Перспектива схватиться с таким песиком  совершенно не радовала, тем более что маг явно был знаком с заклятием ускорения, и не отставал.
Деревня с ее прямой дорогой кончилась, под лапами зашелестела густая трава. Впереди темной массой поднимался лес. Что-то прогудело в воздухе, и еще два огненных шара оставили в траве рядом со мной выжженные проплешины. Он мог целиться в то, что видел волкодав… Я проскочил между первыми деревьями опушки, подняв из глубокой лужи тучу брызг. Пахнуло гнилью и застоявшейся водой. Где-то здесь должно было быть болото. А вот и оно, то самое место, где мной сегодня был открыт купальный сезон. Я заскакал с кочки на кочку, провалился по уши в знакомый бочаг, рванулся прочь из объятий трясины, выскочил, и оглянулся. С плеском и рычанием волкодав летел прямо на меня. Бежавший за ним, слепо вытянув вперед руки, маг ничком бухнул в подернутый ряской омут, и в этот момент пес прыгнул! Контроль он потерял как раз в высшей точке прыжка. Обнаружив себя в воздухе, он нелепо заболтал лапами, извернулся, и упал в заросли камыша. Оттуда раздался визг, потом скулеж, выражающий желание убраться отсюда как можно дальше. Даже такая псина, будучи в своем здравом уме, никогда не решится приблизиться к оборотню. Что ж, беги, ищи себе нового хозяина, я на тебя не в обиде.
 - Ка-а-аннис!
Иду-иду, не сомневаюсь, что сейчас я нужен тебе больше, чем когда-либо. Ну, привет. Высунув язык и тяжело дыша, я присел на краю омута. От мага виднелась только покрытая грязью голова и руки по плечи, остальное уже забрало болото.
 - Каннис, вытащи!
 - Кто сказал тебе, что я буду здесь?
 - Я не знаю его! Он пришел, рассказал о тебе, и потребовал за это пятьдесят золотых. Он  сказал, что твоя голова стоит пятьсот… Вытащи, ты же благородный зверь!
Вообще-то оно так, да только не сегодня. А ловят оборотней по-другому, не нанимая для этого нелегкого в общем-то дела неразборчивых в средствах головорезов.
 - Брось мне веревку, ну хоть что-нибудь!
Я перекинулся в человека, снял с шеи чудом не потерявшийся камень. Сжал его.
 - Лови.
Голубой амулет стукнул его в середину лба, и упал в мутную жижу. Где-то там, в недрах магического камня «покров», начала свое медленное вращение маленькая изящная руна. Пять шагов полной изоляции, пять шагов тишины. Вопли все еще продолжали донимать меня - и только меня. А когда я повернулся и пошел прочь, они смолкли как обрезанные ножом.
В деревне по-прежнему лаяли собаки, вокруг надрывались лягушки. А совсем рядом была тишина, абсолютная тишина, непроницаемым коконом окружившая погружающегося на дно колдуна…   
Я трусил через лес обратно к Белой Мессе. На шкуре медленно подсыхала жидкая грязь. Лезть в деревню после всего случившегося желания было маловато. На одежду с оружием мне было наплевать, и не с таким приходилось расставаться, но коня было жаль. Мы с Шорохом отлично сдружились, понимали друг друга без слов, и я готов был приложить все силы, чтобы вывести его из деревни.
На опушке, держа Шороха под уздцы, ждала Лина. Ее саврасая кобыла щипала траву неподалеку.
 - Привет, волчонок! Не смог, как всегда, все сделать по-тихому? – иронично поинтересовалась она.
 - Давно ты здесь? – спросил я в ответ вместо приветствия. Мне не хотелось признаваться, что по-тихому едва не сделали меня.
 - Час как приехала, я подумала, что тебе это понадобится. – в морду мне полетел темный ворох, оказавшийся моими штанами и курткой.
Я цапнул одежду пастью, и, отойдя за куст, чтобы перекинуться, принялся прыгать на одной ноге, силясь попасть второй в штанину. Когда мне это удалось, я спросил:
 - Как там в деревне, много шума поднялось?
 - Порядочно, тебе там нельзя появляться. Но это и не к чему. Мага твоими стараниями больше нет, а разбойники… Оказалось, что двое из них давно уже околачивались в харчевне под видом купцов, выдуривая у настоящих торговцев ценные товары, а то и просто крадя из номеров что получше. 
Тут она не удержалась, и прыснула.
 - Только сегодня им тоже не повезло, причем как раз перед моим приездом. Одного какая-то баба, к которой он полез, так отделала железным подносом, что он чуть только не пел, когда его у нее отобрал сотник, и запер в чулан. Второй попытался сбежать, но налетел на меня, и очутился там же.
Справившись с одеждой, я вышел к ней. Лина выпустила повод коня, и он подбежал ко мне. Я погладил его по морде. Из чересседельной сумы торчала крестовина меча.
 - А как тебе удалось забрать Шороха, да еше с моим добром?
Девушка лукаво улыбнулась:
 - Знак Гильдии магов творит чудеса. Я попросту их конфисковала, как принадлежащее нечисти имущество. И тебе предстоит писать о-очень длинное объяснение, почему ты его бросил!
Я поежился. Есть, есть вещи страшнее волкодавов!