Курсантская свадьба

Владислав Гусаров

                Курсантская свадьба.
                (рассказ)

      - Женюсь, - сказал Петя Сальман. – Денег, правда, на ресторан нет. Но не беда: у Аннушки в общежитии комната отдыха есть. Составим столы, стулья, всё, что для свадьбы надо, закупим. С музыкой у нас проблем нет: ты, Валька, - повернулся он к сидевшему рядом Заочному, - вместе со Стасом на гитарах, Вовка Невер с Виталькой – баян и аккордеон, ну и остальные, кто на чём…
- Нет, балалаек с мандолиной не надо, - сказал Стас. – Не концерт. Я с Вовкой
Куклиным переговорю: они в музвзводе заинтересуются. И нам не придётся с собою инструменты нести. Далеко эта общага?
- Да нет, рядом с «Африкой».
У курсантов ДвИМУ дальневосточный университет с давних пор был почему-то «Африкой».
- Погоди-погоди, - вмешался в разговор Санька Бек. – А свадьба–то когда?
- Ну… - Петя Сальман прикинул в уме, подвёл глаза под лоб, - Месяца через полтора, перед сессией.
- Годится, - одобрил Санька Бек. – Первое дело – собрать деньги. Чем больше, тем лучше. И я знаю, как… Второе….
- Стоп-стоп! – прервал его Стас Чертыковцев. – Сначала про деньги…
- Что тут неясного, - сказал Валентин Заочный. – Понятное дело: ограбление. Тёмная ночь. Ты, Стас, вместе с Виталькой Калиновским под мостом, с дрекольем…
- Погоди, шутки в сторону, - прервал Стас и повернулся к Беку. – Говори. Мы много не соберём, стипендия – курам на смех.
- Можно, конечно, как Валентин предлагает: под мост с дрекольем, - нехотя, растягивая слова, произнёс Санька Бек. – Можно, конечно, последовать Валиной рекомендации…
Он зевнул, прикрывая рот ладонью, замолк. Воцарилось молчание. Все ждали. Санька молчал. В это время что-то упало и задребезжало в коридоре ротного общежития, и Санька встрепенулся.
-Это не иначе, как мышка, - сказал он,-  по скамеечке бежала, хвостиком махнула и что-то уронила. Пойти посмотреть…
- Сиди! – строго сказал Стас. – Посмотрите на этого любопытного! Говори толком!
- Ты, Санька, иногда просто невыносимый! – cказал Калиновский.
- Невыносимых людей нет, есть узкие двери, - тонко улыбнулся Санька Бек.
- Не умничай, - сказал Чертыковцев. – Будешь излагать или нет?
- Выгоду для себя ищет, выгоду, - зачастил скороговоркой Виталя Калинов –
ский, мелко затряс головой, и полные щёчки его затряслись. – Ладно, Санька, дам я тебе свой гражданский костюм поносить. На два дня. Говори, говори, говори!
Виталя, когда волновался, всегда скороговорил.
Санька Бек расхохотался.
- Ладно, скажу. Только, Виталя, я тебя насчёт костюма  за язык не тянул, сам предложил. При свидетелях!.. Вот как поступим, мальчики, - обратился он к остальным, - Сколько у нас в роте «толпы»?
«Толпа» - слово знаковое, за десятилетия существования ДвИМУ ставшее синонимом курсантского братства.  «Толпа, заволосимся!» - и вокруг выкрикнувше- го призыв тотчас собирался десяток готовых разгневаться «курсачей».
- Семьдесят гавриков, - ответил на вопрос Бека подошедший старшина роты Борис Ахметов.
- Ой, как мало нас осталось! – пригорюнился Санька Бек, затягивая ответ на интересовавший всех вопрос. – Где остальные? Что с ними? По каким городам и весям бродят? На первый курс нас поступило сто десять человек, таких талантливых!
За четыре года обучения сильно поредели ряды четвёртой роты судомеханического факультета блистательного ДвИМУ! Особенно после первого курса. Потом отчисляли со второго; с третьего – лишь троих. Отчисляли не только за неуспеваемость. Переходили в другие вузы,  кто не захотел обучаться в училище  закрытого типа, хотя и на полном государственном обеспечении. Ходить строем. Бывать в увольнении или не быть уволенным. Быть свободным лишь в определённые часы и до определённого времени.
И всё же большинство отчислялось за неуспеваемость.
- Всё по Дарвину, - сказал как-то Стас. – Естественный отбор: выживает сильнейший.
И рядом стоящие «курсачи» тотчас поняли, что в этот раз Стас Чертыковцев увлечён студенткой биолого-почвенного отделения ДВГУ.
Когда он употреблял слово «дистрофики», это означало, что девушка из медицинского училища или медицинского института. «Дебет с кредитом не сходится – это ошибка,- однажды изрёк он он, - а если сходится – то две».  Все поняли, что Стас  встречается с работницей сберкассы, а уж если «клавиатура» - тут к бабке не ходи: «невеста» из музыкального училища Владивостока.
Но девушки замуж за него почему-то  не шли, наверное, Стас не предлагал. «Очень я молодой, неопытный и ненадёжный». Проговаривая эти слова, он пригорюнивался. Зато друзей  женил с удовольствием.
И Пете Сальману дал указание:
- Ты её люби и ею гордись.
Поднял указательный палец и для убедительности поводил им около Петиного носа. Затем повернулся к Беку и нахмурился.
- Ты, наверно, скажешь сегодня, Саня Бек, как нам раздобыть деньги? Среди нас – он широко повёл рукою, призывая присутствующих в свидетели, - появился ещё один сын лейтенанта Шмидта.
С «Золотым телёнком», как и «Двенадцатью стульями» Ильфа и Петрова на курсе не разлучались и часто цитировали.
- Насчёт денег мне надо до конца прикинуть и взвесить, - сказал Санька, - и,
понятно, составить справку «О взаимоотношениях с бюджетом по платежам из прибыли по плану на год, зачисленных на параграф бюджетной классификации государственных доходов бюджета».
Санька сделал важное лицо.
- По мне,  нашему Ротшильду пора загибать салазки, - заявил Валентин Заочный.
- Молчишь! - уставившись на Бека, осуждающе сказал Калиновский. – Тогда я тебе костюм не дам! Друг называется!
- Мальчики, - натешившись нетерпением приятелей, сказал, наконец, Санька  - мы все станем донорами! А деньги после сдачи крови отдадим Боре Ахметову, и он до нужного момента станет хранить их в сейфе канцелярии роты. И под мост  с дрекольем идти не надо.
Санька замолк и со скучающим видом наблюдал за произведённым эффектом.
Если бы в коридоре опять что-то не звякнуло, в спальном помещении роты так и стояла бы тишина.   
- Саня, - сказал, наконец, Стас, - я горжусь, что учусь с тобою на одном курсе. Ты – гений.
- Само собой… А костюмчик ты мне, Виталя, всё-таки дашь. Только обязательно погладь, я не люблю в мятом. И чтобы все пуговицы – на месте!
Вешалка чтоб не оборвана была… Я к моей Ниночке домой приглашён с родителями знакомиться.
Ходить в город «по гражданке» в училище считалось шиком.
- Ой, толпа, скоро рухнут наши холостяцкие ряды, - вздохнул Стас.
Боря Ахметов уже прикидывал на листке бумаги предстоящие расходы.  «По статьям». Выходило: на ресторан не хватит.
- Не беда, - сказал Боря. – Мы с Юлькой свадьбу в портовской столовой справляли, вы помните – нормально было, да? Там и тебя, Петруччио, пропьём. А ты, - повернулся он к Стасу, - в музвзвод… Помните, ведь, на моей свадьбе: четыре гаврика из музвзвода на своих инструментах играли, всё было в лучшем виде. Их старшине я тоже скажу, мы с ним в хороших отношениях. А сейчас – марш из ротного помещения в учебный корпус на самоподготовку. Командир роты вот-вот заявится.
Боря был старшим лейтенантом воздушно-десантных войск, после расформирования части, попавшей под сокращение с подачи «мудрого и дальновидного» генсека Никиты Хрущёва,  поступил в «высшую мореходку», был чемпионом Владивостока по боксу, и с ним никогда не спорили.
               
*            *
        *
Аннушка сидела за столом в аудитории и старательно записывала за препо-
давателем лекцию о строении почв Южного Сахалина.
Аннушка была хороша собой: чуть выше среднего роста, кареглаза, со светлыми бровями, вся тоненькая и воздушная. Длинный нас с маленькой горбинкой не портил её привлекательного и милого лица. Красавицей она среди сокурсников не слыла, но Петя от этого не страдал, Аннушка всё равно была для него самая-самая.
Карие глаза Аннушки сегодня хорошо сочетались со светлокоричневой кофточкой с коротким рукавом, руки её покрывал  свежий весенний загар, а стройные ножки с выпуклыми икрами, тоже тронутые загаром, уютно чувствовали себя в туфельках тридцать шестого размера на высоком каблуке-шпильке, в меру разношенных, тоже коричневых. Иногда она всё же вынимала  ступню из правой туфельки и шевелила пальцами, давая им отдых.
Преподаватель читал лекцию монотонно, не отрывая глаз от написанного в толстой тетради, употреблял сложные речевые обороты и формулировки, и Аннушка, решив для себя, что освоит материал по учебнику, перестала конспектировать.
Она удивлялась тому, как  непринужденно произносит преподаватель сложные словосочетания, не путаясь и не спотыкаясь в словесных дебрях, как взвешенно дозирует материал, по крупицам выстраивая тему. И снова оценила слова Пети Сальмана, сказанные однажды: «Профессионализм! Даже дворник должен быть профессионалом!»
Совсем скоро она выйдет за Петю замуж, заявление в ЗАГС уже подано. Ой, когда регистрация? Сегодня? Завтра? Послезавтра? Какое сегодня число?
Нелегко будет начинать с Петей совместную жизнь. От мамы Аннушка ничего принять не может, братишка школьник, а мама в  совхозе на птицеферме птичницей. Отец куда- то пропал. Искал, искал лёгкой и богатой жизни, кем только
ни работал, колесил по всему Дальнему Востоку – и пропал. Денег от него в семье так и не видели. Всё, в чём Аннушка одета, куплено на её деньги, она уже три года в больнице санитаркой. Два раза в неделю по шестнадцать часов. После занятий с вечера до утра все лестничные клетки, хозяйственные помещения, туалеты – её. Не разгибаясь. Ой, хорошо, что два раза в неделю! Пошла студентке навстречу главный врач больницы. Но, ведь, получается – и с учёбой, и на танцы сбегать.
Хотела на пятом курсе работу в больнице оставить, но теперь после замужества придётся продолжить.Только перед госэкзаменами из больницы всё же  уйдёт.
Родители Пети, конечно, без помощи не оставят. Правда, у них ещё двое мальчишек – в восьмом и десятом классе. Так что не расслабляйся, подруга, учись и трудись!
С Петей они познакомились на танцевальном вечере в университете, потом он пригласил её на новогодний бал в «высшую мореходку». При знакомстве он сразу ей понравился, представившись: «Петя Сальман, которому всегда есть что сказать».
Она девушка немаленькая, а он выше её на полголовы. Это ей тоже понравилось, она не любила парней, которые, как выражается подружка Полина, «метр двадцать в прыжке». Петя сказал, что  «с юных лет» увлечён «философскими трудами», и после школы хотел, было, поступать в ДВГУ на соответствующее отделение, но неожиданно для себя понял, что «философия – мертворождённое дитя интеллекта» и что «как бы ни спорили между собою философы разных школ, их объединяет одно: для каждого из них дважды два – пять».
Аннушка хохотала заразительно, и когда откидывалась в танце назад, ощуща-
ла на талии сильную и властную кисть его руки. И это ей тоже было приятно.
А Петю Сальмана несло. Он никогда не помышлял о том, чтобы обучаться на философском факультете ДВГУ и с «юного возраста» двадцатидвухлетний Петя  не увлекался «философскими трудами» - так, иногда почитывал, но ему  настолько понравилась эта кареглазая высокая девушка с горбинкой на носу  и так хотелось ему произвести на неё впечатление, что он призвал на помощь все свои способности
и выдал без запинки на одном дыхании: «Экзистенциализм – он ведь как раз сфокусировал видение вещей на фоне смерти. Только острое осознание конца как фундаментального измерения нашего бытия приводит к пробуждению, к выходу из неистинного существования».
Через месяц после новогоднего бала в ДвИМУ  серьёзный и тихий Петя в присутствии Аннушкиных подруг Полины и Тамары в их комнате общежития просил у Аннушки её руки и получил согласие.
Аннушка взглянула на запястье.  Часики передвигать стрелки не спешили. До перерыва оставалось пятнадцать минут. В это время распахнулись двустворчатые двери аудитории и один за другим в помещение вошли Петя Сальман, Стас Чертыковцев и Санька Бек. Санька Бек и Стас  были в фуражках-мичманках и отутюженной форме курсантов блистательного ДвИМУ, а Петя Сальман в голубом однобортном костюме, белой рубашке и сингапурском, в тон костюму, галстуке. Чёрные полуботинки его сверкали зеркальным блеском, из бокового кармана выглядывал кончик белоснежного носового платка, а из-под брюк при каждом шаге по паркету аудитории выступали и переливались блеском носки «с бисером».
Преподаватель прервал лекцию и молча недоуменно следил за происходящим.
Санька Бек и Стас, лавируя между столами, с двух сторон подошли к Аннушке и подняли её на руки. Петя Сальман выбросил в открытую форточку носовой платок. И тотчас за окном раздались звуки свадебного марша Мендельсона.
Аннушка крепко ухватилась за плечи Саньки и Стаса, и её на руках понесли к выходу из аудитории. В коридоре  поставили на ноги, вновь скрестили руки, усадили поудобнее и понесли по лестницам и коридорам.
Марш Мендельсона за стенами университета не прекращался, из окон кабинетов и аудиторий выглядывали студенты и сотрудники.Он прекратился, когда такси с женихом и невестой тронулось с места. Четверо оркестрантов из музвзвода, Стас, Виталя Калиновский и Санька Бек с Валентином Заочным сели в микроавтобус и поехали следом.
В ЗАГСе всё повторилось.
А вечером в столовой порта шумно гуляла курсантская сводьба. Был приглашён и командир роты. Стас с Валентином Заочным к застолью опоздали: в снятой для молодожёнов квартире почему-то перестала запираться дверь, пришлось менять замок.

*               *
          *

И в шестьдесят шесть жена для Петра Наумовича Сальмана была Аннушка.
            Умер в Москве Стас Чертыковцев, перед тем много лет проработавший в Министерстве Морского флота, три года прослуживший представителем министер –
ства в Австрии на приёмке из новостроя морских грузовых судов. Пётр Наумович встречался с ним, изредка бывая в Москве вместе с Аннушкой в отпуске. Очень понравились дети Стаса – двое мальчишек свободно лопотали по немецки, синхронно переводя с видеокассет.
Много лет проработал начальником отдела технического контроля завода в крупнейшем на Камчатке рыболовецком колхозе Валентин Александрович Заочный
И с ним Пётр Наумович виделся несколько раз, когда приходил рейсом в Петропавловск-Камчатский.
Механиком-наставником в арктическом порту Певек долго работал Виталий Николаевич Калиновский. Списавшись, Пётр Наумович и Аннушка встречались с ним в Киеве, где проживали родители Калиновского. И снова они были между собою Петя и Виталя. И вспоминали дорогой памяти командира роты курсантов Михаила Ивановича Филонова, который много лет назад сказал, что нет на свете ничего сильнее фронтового и курсантского братства. На выпускной вечер «курсачей» приезжал  из Днепропетровска отставник Михаил Иванович Филонов и летал под потолок ресторана «Амурский залив» на руках бывших воспитанников. С тех пор только Боря Ахметов один-два раза в год писал письма Мише. А потом всё затихло: умер Филонов.
Так и не уехал из Магадана Александр Павлович Бек после того, как вышел на пенсию с должности главного механика ледокола. «Для меня три лучших города на земле: Афины, Гонконг и – Магадан». Бек всегда любил выражаться афористич-
но.
Много лет не подаёт о себе вестей Боря Ахметов, хотя и проживал до последне-
го времени неподалёку – в двух часах хода катером от Владивостока, в посёлке Славянка, где крупнейший судоремонтный завод Дальневосточного пароходства. Стоял там в ремонте Пётр Наумович перед арктическим рейсом, встречался с Борей. На курсе Борю звали Боб. Боб Ахметов. Стал заядлым охотником.
Получил недавно Пётр Наумович печальное известие. Опять потеря: на излечении в Москве умер Владимир Неверовский. Всю жизнь на танкерах. Тоже стармех. А как он играл на баяне тогда, на сводьбе Петра Наумовича и Аннушки! Не утерпел, захватил инструмент с собой. Хотя и отговаривали: «Зачем?» Принёс. И сы-
грал из Римского-Корсакова – «Полёт шмеля». Мастерски! А потом подошёл и поцеловал Аннушке руку. Такое не забывается. По сколько же нам было тогда? Мне двадцать два. Владимир тоже с сорок первого. Дни тянутся, а годы летят. Скоро и мой черёд. Как это у Михаила Светлова?
                Где-то рядом мой последний час,
                За стеной стучит он каблуками.
                Я исчезну, обнимая вас
                Холодеющими руками…
Надо обязательно умереть раньше Аннушки. Сын с невесткой её не оставят, утешат. И то правда: к разлукам привычная, месяцами не виделись. Отпуска, правда, большими были. Если с неиспользованными выходными и праздничными днями – выходило по пять-шесть месяцев гулять. Это если уходить в отпуск раз в два года и выходные дни не компенсировать (бывало и такое, деньги всегда были  нужны). Вот и получится, будто опять в рейс ушёл. Надолго.
А потом, если верить священнослужителям, опять встретимся.  «Егда приидеши во царствие Твое»
Может, покреститься? Говорят, это сейчас принято. А то всю жизнь в атеистах
Но если Бог есть, он и некрещеного примет.  А уж Аннушка своего Петю даже из Ада вытащит. Всех на ноги поставит. Так что вместе снова будем.
Мы все остались в своём времени. Когда была великая страна, в сторону которой не то что тявкнуть – боялись косо посмотреть. А что сейчас?
Пётр Наумович развернул «Литературную Россию», снова прочёл Николая Зиновьева:
                И небритый, как в Раю,
                Я в сомнении стою:
                Воспевать ли, отпевать ли
                Нынче Родину мою.
Не пройдёт бесследно эксперимент над страной, ой не пройдёт! Шемшученко из Киева – тоже молодец, провидец:
                Пусть звякнет цепь, пусть снова свиснет плеть
                Над теми, кто противится природе!
                Имперский дух неистребим в народе.
                Империя не может умереть!
Оба попали в десятку. Значит, не для всех молодых и Царь, и Бог, и мечта – нажива. Виталя сейчас в Киеве проживает. Написать ему, пусть бы сходил, поблагодарил поэта. Давно не писал в Киев Пётр Наумович. Обязательно надо написать. Пусть приезжает на встречу пятнадцатого выпуска инженеров-механиков
ДвИМУ. Ежегодно собирается в училище постаревшая четвёртая рота.
Внук Колька порадовал деда, поступил на судомеханический факультет в высшую «мореходку». Уже дипломник. Обещал навестить. Девушка у него хорошая. Оля. Тоже носик с горбинкой, как у Аннушки. Некоторые не верят, что Колька Аннушкин внук: больно молода бабушка! Ещё бы: при таком-то мужике! Пётр Наумович свою супругу берёг. Да и как не беречь?
Нет, надо обязательно, обязательно умереть раньше Аннушки.

                *           *            
                *
Свадьба Коли с миловидной девушкой Олей расстроилась: отец невесты не захотел добавить будущему зятю на японскую иномарку. А надо было всего четыре тысячи долларов.
Коля очень сильно на него обиделся.


   Декабрь 2006г.
   Владивосток.