Проделки ветра...

      Шаги ускорялись, взгляды чаще поднимались к небу, руки закрывали ставни кофточек и пиджаков, запирая их на пуговичные засовы. Несколько  разведовательных капель упали на асфальт и, хитро улыбнувшись, подали сигнал наверх – небо распахнуло люк, и на землю полетел летне-дождевой десант. Невский зашумел, засмеялся и кинулся бежать врассыпную, разлетевшись на множество людей.
      Один за другим раскрывались зонты, и начиналась совершенно другая матерчатая жизнь. Со спокойствием ожидая, когда на светофоре загорится зелёный свет, важно стоял чёрный франт, опираясь на деревянную трость красного дерева. Рядом с ним остановилась кокетка цвета первого расставания, которое ты никогда не сможешь забыть. Она слегка поворачивалась, глядя по сторонам, давая таким образом всем окружающим возможность как можно лучше рассмотреть себя. Рядом с ней буквально подпрыгивала от восторга её нейлоновая приятельница в аляповато-полосатом. Франт отвесил учтивый поклон первой и нехотя повторил действие для второй, дабы не показаться грубияном и завязать разговор. Но как только джентльмен подобрал комплимент, достойный столь утончённой дамы, их оттолкнул друг от друга выстреливший шалопай-полуавтомат и заскакал вниз по улице, словно бы кто гнался за ним. Вместо заготовленных прекрасностей господин по-стариковски ухнул и отпрянул в сторону, на секунду потеряв равновесие. Незнакомка улыбнулась и затерялась среди оранжевых, бирюзовых и клетчатых. Чёрный выпрямил осанку, позволил, чтобы заботливая рука хозяина разгладила складки на его костюме, и неспешным шагом продолжил прогулку, вспоминая шелест её платья.
       На Аничковом мосту остановились две девушки. Одна из них задумчиво оперлась на перила и наблюдала за танцующими кругами, скользящими по водной поверхности и запечатлевающими после себя фантазийные узоры, дающие возможность каждому увидеть в их сочетании свою картину. Вторая же сидела у неё на плече, укрывая печальные размышления хозяйки от крупных капель усилившегося ливня. Нежно-голубой цвет и утончённая роспись ткани зонтика подтверждали догадки прохожих о романтичности натуры его обладательницы. Люди задерживали свои взгляды на одиноко стоящей тоненькой фигурке и слегка улыбались уголками глаз, видя столь характерную для Петербурга ситуацию.    
       Девушка не обращала ни на кого внимания, тем более на себя саму. Дождь уже дотрагивался подушечками пальцев до её потерянного в мыслях лица, но она и не думала надвинуть зонтик. Неугомонный ветерок несколько раз по-кошачьи подкрадывался к трагично-настроенной барышне, пытаясь растормошить и запутать длинные волосы, игриво обнимал за талию,  а смекнув, что подобные шалости не приводят к результату, крепко ухватился за зонтик и потянул его в сторону. Девушка очнулась и сжала ручку трепыхающегося предмета, чем лишь сильнее раззадорила проказника, давшего на секундочку обманчивое ощущение спокойствия, а затем с силой рванувшего вперёд. Знакомая нежно-голубая ткань живописным пятном завершила картину, написанную мастером Дождём на холсте Фонтанки.
       От театральной романтики не осталось и следа, как говорится, сдуло ветром. Каблучки сбивчиво перестукивали вдоль набережной, пытаясь поспеть за переменчивым движением матерчатого кораблика, который то заманчиво приостанавливался практически рядом, то неожиданно распускал парус и полным ходом устремлялся прочь. Догонялки продолжались до тех пор, пока раздувающий щёки негодник не заметил вспорхнувший к небу шарик, – он подкинул новую игрушку и с детским волнением погнал её между крыш и флюгеров в неизвестном пока ещё ему самому направлении.
       Зонтик некоторое время ещё видела свою хозяйку, провожающую её вдоль течения, но потом девушка остановилась, села на корточки и, уткнувшись подбородком в угловатые коленки, попрощалась с подругой, помахав ей рукой. Странным было ощутить себя потеряшкой в летний день, предназначенный для прогулки, но ещё более зонтик расстраивалась из-за того, что без неё хозяйка намокнет, возможно, простудится и заболеет, да и эти её мраморные мысли явно не приведут ни к чему хорошему.
      Ясное небо улыбалось солнечными лучами и дарило людям предощущение приятного тёплого вечера. Зонтик покачивалась на усталых от танцев волнах и слушала их тихие убаюкивающие напевы, как вдруг кто-то с силой потянул её за платье. С изумлением поглядев в сторону захватчика, она обнаружила взъерошенную от воды лохматую морду пса. Собака, исполненная гордости добытчика, торжественно плыла на зов карапуза и заботливо поддерживающего его папы. Большой и маленький выудили находку и уступили площадку мохнатому герою, отпраздновавшему победу радостных встряхиванием шерсти. Малыш топаньем сандалий и громким смехом провозгласил восторг, а папа тщательно осмотрев пострадавшую заметил, что четвероногий спасатель в запале происходящего умудрился надорвать ткань.  Мужчина слегка погрозил пальцем прыгающему псу и аккуратно положил находку на берег, пояснив сыну, что кто-то сейчас наверняка переживает из-за потери такого красивого зонтика и,скорее всего, ищет его, а если они положат его здесь, этот человек обязательно найдёт пропажу и обрадуется. Сын смотрел на папу глазами, готовыми к запуску тяжёлой артиллерии, то есть  слёзной атаки, ведь для него подобные доводы не являлись убедительными. И вот в тот самый момент, когда улочки Петербурга должна была огласить сирена, оповещающая о начале военных действий между непримиримыми лагерями отцов и детей, из-за угла выкатили коляску с приятелем маленького Наполеона, предположим, что это был его полководец Мишель Ней. Встреча отвлекла на себя внимание, и пока двое старых приятелей в подгузниках проявляли по отношению друг к другу всяческие восторги, папа в нескольких жестах показал маме полководца пантомиму с заглавием «Скорее отступаем!». Удивительно, как по нескольким бессвязно-путанным движениям родители научаются понимать информацию с полуслова или в данной ситуации с полускока, потому что папа по-птичьи бесшумно подпрыгивал и одновременно дополнял телодвижения субтитрами на мимике. Женщина прикрыла сдерживаемую улыбку ладонью, чтобы не рассмеяться над столь усердным актёром и, изменив направление движения коляски, увлекла за собой карапузов. Пёс давно бежал впереди, разгоняя важно вышагивающих голубей. Мужчина загрузил разбросанные игрушки в коляску и пошёл следом, замыкая колонну, а напоследок остановился и на пару миллиметров переставил зонтик, потому что, по его мнению, так он смотрелся более  привлекательно.
      Мимо проплывали машины, но ввиду того что дорога была проложена выше берега, никто из водителей при всём желании не мог заприметить такую очаровательную вещицу, даже если среди них числились самые наипрекраснейшие граждане, гражданки и гражданята. Зашумел оживлённый поток разговора – несколько подростков что-то бурно обсуждали. Трудно было разобрать что-либо внятное, потому что общающиеся владели сложнейшей техникой передачи информации посредством звуково-пластического шифра. Зонтик слышала такое множество раз, когда отправлялась вместе с хозяйкой в институт, но разбираться в этом языке так и не научилась. Один из парней на полшага вернул походку назад, с любопытством бросил трёхсекундный взгляд на аксессуар девичьего гардероба, улыбнулся, видимо, вспомнив какой-то дорогой для своего сердца образ, но тут же отодвинул его в сторону и вновь окунулся в водоворот дебатов.
      Сменяющиеся события не давали заскучать, но одновременно и подтверждали усиливающееся чувство ненужности. Находясь рядом с любящим тебя человеком, вещь ни о чём не заботится, ведь у неё есть величайшее предназначение – помогать, например, укрывать от дождя. Зонтик думала о том, как сладко дремалось в сумочке, напоминающей по своему содержанию музей среднестатистического провинциального городка – несколько шедевров и куча всяческой дребедени, болтающейся по стенам и полкам, но не имеющая никакой ценности. Тепло и уютно стало от недавнего прошлого, в котором хозяйка возвращалась домой после сильного ливня, раскрывала тебя и ставила обсыхать, а сама разогревала чайник и ходила мимо, занимаясь различными хлопотами. Главное, что ходила она непременно босиком – всегда, даже зимой, часто садилась или ложилась прямо на пол с какой-нибудь толстой книжкой, включала торшер и, окутав комнату мягкостью его света, увлечённо читала. Зонтик уже высыхала, а она всё равно оставляла её рядом, словно бы отдыхала на морском берегу.
      Где-то совсем рядом засмеялись, и через минуту на берег неровной волной  беспечности вынесло двоих персонажей, возможно, сбежавших со страниц той самой книги. Невысокий брюнет с обаятельным фотоаппаратом суетился вокруг пышечкообразной блондинки, пахнущей очарованием, предлагая изобразить ей весь спектр эмоций и чувств практически одновременно. Барышня устремляла тревожный взгляд в даль, затем кокетливо улыбалась, после чего сурово сдвигала бровки к переносице, чем приводила фотографа в упоительный восторг, доходящий до аплодисментов и возведению лукавых глаз к небу. Оба лишь играли в съёмку – это был прекрасный повод быть вместе и безумствовать от радости нахождения рядом друг с другом. Он держал полупрофессиональную камеру третий раз в жизни, а она видела моделей только в глянцевых журналах. Им было хорошо дышать общением в чуть прохладном после дождя городе. 
       Парень выкинул карикатурно-балетное па и подхватил зонтик:
– Позвольте преподнести Вам этот дар, – сказал он, склонив голову в поклоне.
– Благодарю, мой рыцарь! Но что же мне с ним делать?
– Лететь, душа моя, лететь! Парить под облаками!...
– Вы желаете, чтобы я покинула Вас?
– Сударыня, Вы не сможете этого сделать, ибо Вы навсегда запечатлены в моём сердце! И вообще я подумал, что этот зонтик будет классно смотреться в кадре, но место не то... мне нужно больше зелени! Аааа!
      Влекомый гениальной идей фантазёр ухватил удивлённый реквизит за руку и, не интересуясь оттенком ответа, побежал на встречу осуществления замысла, достойного обложки – к воротам вечереющего Михайловского парка. Уверенной рысью преодолев аллею, творец метнулся влево на тропинку до упора к маленькому мостику... остановился.
     Протоптав взглядом несколько кругов вокруг себя, оценивая декорации, поставил спутницу на предполагаемую точку успеха, сделал пробный кадр, проверил получившееся на экране, сделал шаг в сторону, ещё попытка, просмотр – фиаско. Отбив по фотоаппарату ритм, услышанный  утром при пробуждении, искатель осознал, что его месторасположение найдено верно, нужно перемещать модель. Стремительные просьбы «левее», «правее», «ещё немного на меня» выстреливали вместе с сопровождаемыми их вспышками. Девушка сначала с готовностью переминалась с ноги на ногу, поворачивалась, вытягивалась и приседала, при этом успевая что-то изображать с зонтиком, но когда количество рекомендаций превысило лимит быстроты её реакции,  по закону казусных ситуаций муза оступилась и за мгновение вскрика неожиданности упала с высоты самолюбования до растерянности и обиды на всё, в первую очередь на своего художника. Молодой человек сел на землю, внимательно осмотрел пострадавшую и, удостоверившись, что надо ликвидировать не столько ушибы и ссадины, сколько испорченное настроение, погладил рукой растрепавшиеся кудри и предложил мороженого. Девушка отвернулась, ещё поддерживая паузу «ты был не прав», но случайно заметив проплывающую мимо толстую утку, явно не страдающую от отсутствия внимания горожан с хлебом, невольно расхохоталась и, поцеловав воплощение заботливости в нос, выразила лукавое согласие. Они уходили не спеша, тихо как-то... также продолжали шутить и придумывать, но уже без мельтешения и суеты: внутренне успокоившись и раскрывшись.
       Зонтик осталась лежать на тропинке. Оказалось, что падение пришлось как раз на неё и повредило одну из спиц – с лёгкостью обретённое люди утрачивают без сожаления. Снова проходили ноги, некоторые задерживались рядом, но ненадолго, обнаружив дефект, продолжали следовать первоначальному маршруту. Одна пара потёртых кроссовок приблизилась к вещи цвета истасканного неба быстрее прежних, по характерно-броскому  зелёно-сероватому цвету стала понятна не только профессия хозяина обуви, но и его намерение. Мужчина наклонился, собрал усталое от дневных событий тело,  сочувствующе вздохнул и понёс его к мусорному баку, как вдруг за спиной раздалась просьба:
– Отдайте его, пожалуйста, мне.
      Озеленитель не спорил и не выспрашивал, видимо, у него хватало других забот. Он лишь ещё раз посмотрел на то, что только что готовил к погребению, и вручил обладателю голоса с таким торжественным видом, словно бы это был самый лучший в мире подарок. Зонтик не увидела того, кто оказался к ней столь добр, потому что её уже согревала уютная ткань сумки. По голосу она тоже не смогла ничего определить, потому что сказанная фраза была произнесена столь мягко и тихо, что оставалось только догадываться. Несколько интересных гипотез показалось на горизонте воображения,но безопасность темноты и покачивание в ритме походки в сочетании с усталостью и переживаниями унесли в страну дымчатых мечтаний. Сквозь разноцветные узоры вышитых сновидений проступала ночная прохлада, звучание грустных мелодий трубача, аромат кофе и вновь ночная прохлада...
     Проснулась зонтик в небольшой интеллигентной комнате – музее, наполненной всяческого рода старинными вещицами. Вспомнилась женская сумочка, но лишь по количеству здесь находящегося, ни в коем случае не по значимости. Всё здесь хотелось созерцать в молчании, дыша воздухом истории. На стуле, обернувшись мехом, дремала серебристая кошка – герцогиня, не иначе. Обычно такие квартиры и кошки сочетаются с очаровательными бабушками, и зонтик сразу же нарисовала себе картину вязаного счастья с неспешными рассказами и негромкими прогулками... Бабуля, словно бы почувствовав, что её спасённая проснулась, зашуршала где-то в соседней комнате и не замедлила появиться, вот только напоминала она почему-то скорее вполне современного молодого человека. Он сел напротив стола и, проведя длинными пальцами по непослушным волосам, посмотрел в грустное окно, залитое солнцем. Не вокруг него, а внутри было непреодолимо больно. Зрачки больших глаз блуждали по воспоминаниям и иногда улыбались, но даже в такие моменты радость лишь проглядывала, а не была, и от этого его характерное лицо становилось ещё более притягательно-печальным.
      Первое впечатление перетекло во все последующие дни и блуждало в этом уверенном для окружающих и потерянном в себе человеке. Он реставрировал старинные вещи и проживал множество часов в своём придуманном мире. Он часто уезжал, обычно ночью, а когда возвращался, от него пахло бензином и тоской.  Странно, но вскоре зонтик поймала себя на мысли, что ей безумно одиноко, когда его нет рядом, что она растворяется в беспокойстве от того, что однажды не услышит поворот ключа в двери и не почувствует на себе его заботу. Иногда он просто был рядом и перебирал пальцами складки постиранной и зашитой ткани, а однажды почему-то взял её с собой: просто положил в машине на сидение рядом и поехал.
      Выйдя на одной из улочек в центре,  они пошли вперёд, как выяснилось, без цели и финиша – на их карте прогулки , нарисованной интуицией, не было указателей, – только их собственное желание идти или останавливаться.   После отдыха в кофейне за спиной осталось ещё несколько переулков, мостов и аллей... и казалось, что двоим не наговориться в ночном молчании, звучащем грустью.
       После очередной подлунной вылазки стало понятным, что это уже их маленькая традиция и не взять с собой зонтик – это абсурд. Порой их обливали настороженные взгляды и даже смех, ведь взрослый парень с женским зонтиком, пусть даже сложенным, мягко говоря, некоторых приводит в недоумение. Но друзья не обращали на словесный дождь внимания и продолжали свою прогулку.
      На набережной, прямо у спуска к воде, закутавшись в тоненькую курточку, которая вряд ли могла согреть даже в самый жаркий день, сидела девушка. Она смотрела на мерцающую приветливыми огнями поверхность воды, а мысли затягивали её под самую толщу, в глубину чего-то недостижимого. Парень сохранил дистанцию в два метра и послушал её молчание, затем осторожно подошёл, чтобы не спугнуть течение и опустился на камни. Она слегка отпрянула и сразу же вернулась в прежнее состояние, поняв, что незнакомец не пытается завязать с ней знакомство или докучать пустыми разговорами. Он же и правда не думал о том, чтобы навязать ей свою компанию, а лишь в очередной раз руководствовался интуицией, ему сейчас было необходимым вот так сидеть рядом в её присутствии.
      Зонтик смотрела на свою хозяйку и хотела прижаться к ней каждым кусочком своей материи, но и новую жизнь она боялась потерять, боялась остаться без него, а потому замерла в неведении собственного выбора и того, что решит за неё паяц-случай, подстроивший сегодня эту встречу. В момент , когда переживания голуботканной достигли пика неясности и смятения, девушка наконец-то заметила её или почувствовала и аккуратно взяла в руки.
– Простите... могу я?
– Берите...
– Я потеряла такой, или он убежал от меня... – это был странный день... как сегодня, но наоборот.
        Оба почему-то засмеялись. Девушка, продолжая сидеть на корточках, раскрыла над собой зонтик и улыбнулась воспоминаниям, проступившим по узорам ткани, по ощущениям от удобной ручки. Блуждающий от безделья ветерок, заприметив старых знакомых, решил повторить выходку и резким движением, раздув зонтик словно парус, потянул на себя. Девушка невольно подалась вперёд и разжала пальцы, но испуганная возможностью очередной потери вещь осталась на месте, его крепко держала заботливая рука хозяина. Он аккуратно сложил зонтик, секунду подержал его и протянул ей:
– ...можно я его иногда буду навещать?
– ...он будет ждать.            
– ...завтра?
– ...всегда.