Атавизм

               
     Знающие люди, догадываясь о скрытых безграничных возможностях человеческого организма, посоветовали мне активнее покопаться в своих генах, тогда быть может, проклюнется идиш, на котором говорили мои предки, и который должен был сохраниться, как нетронутая целина, в тёмном закоулке одного из моих полушарий. А значит, появился бы долгожданный базис для освоения немецкого языка, и я, как Владимир Каминер, смог бы излагать свои мысли на Hochdeutsch. Да что там Каминер, я, как трижды учёный Борис Шапиро, стал бы по-немецки стихи писать, несмотря на то, что я их даже по-русски не сочиняю.
     В преддверии непредсказуемых последствий, которые могли произойти в результате опыта над своим эго, я на всякий случай написал завещание и предсмертную записку. Ведь предстояло осуществить впервые в жизни, во всяком случае моей, уникальный научный эксперимент. В завещании скромно обмолвился о том, чтобы все мои мысли, особенно не высказанные, принадлежали, естественно, моему народу. А предсмертная записка была ещё более сдержанная, ведь не станешь в ней перечислять всех тех, кто подвигнул меня к эмиграции.               
     Так вот, во избежание помутнения рассудка из-за того, что от удачи могла на радостях нечаянно крыша поехать, я психологически досконально подготовил себя к необычному эксперименту. Когда все было готово и, на мой взгляд, предусмотрено к проведению рискованного опыта, я добросовестно напрягся, поднатужился, глаза закатил так, что в них потемнело, а на появившееся мерцание Млечного пути внутренний голос отреагировал вполне адекватно. От чрезмерного напряжения мысли я почувствовал излучение ореола вокруг головы, но такое со мной уже было однажды, когда я усердно изучал немецкий язык на шестимесячных курсах. Язык не освоил, а мигрень заработал. Так что, невзирая на негативные проявления, приостановить эксперимент всё равно уже было невозможно. Тем более во рту всё пересохло, но заранее приготовленный бокал сухого красного вина (как в воду глядел!) быстро устранил  отрицательный побочный эффект, а повторный бокал вина (тут уж не до принципов, типа того: на работе не пить) помог довести моё тщедушное тело до экстаза на грани обморока. По телу, как будто меня током шибануло, пошли судороги, кожа покрылась мириадами непрошеных мурашек,  пот ниагарским водопадом заструился по хребту, и когда он достиг пикантной оконечности, я почувствовал, что… зачесался атавизм, и захотелось повилять задом.