дама с единорогом - глава 26

- Подлей ещё немного холодной воды – горячо. – Жанна закрыла глаза и блаженно, по мере возможности вытянулась в бадье. Вода была тёплая и ласкала тело. Вода – это драгоценность, ей нужно наслаждаться. Так же, как и слуги, она не мылась месяцами.
Когда лежишь так, в тёплой ванне, не думаешь о том, что где-то там, может, совсем рядом, люди убивают друг друга.
Служанка широко улыбнулась и зачерпнула ещё немного воды из ведра.
- Боже, как хорошо! – прошептала баронесса. – Мне кажется, что у меня скоро вырастут крылья...
- Вырастут, обязательно вырастут, госпожа. - Служанка взяла кувшин и окатила плечи хо-зяйки тёплой водой.  – Да и как же не вырасти, если Вас так любят!
Она с улыбкой нагнулась и подняла с пола какую-то склянку.
- Что это? – Жанна села, облокотившись рукой о края бадьи; вода мягко скатывалась с неё, скользя по округлостям подернутого мурашками тела.
Джуди промолчала, с таинственным видом открыла флакон и добавила в воду несколько капель его содержимого. По водной поверхности расплылись круги маслянистой жидкости с неж-ным насыщенным ароматом. 
- Как приятно пахнет! – вздохнула баронесса, почти полностью погрузившись в воду. – На-лей ещё немного, Джуди!
- Нет, - улыбнулась служанка и тщательно закупорила флакон. – Я лучше разотру Вас этим перед свадьбой. Уверена, сеньору графу понравится.
- Джуди! – Жанна покраснела и плеснула водой ей в лицо.
- А что? – Джуди вытерла лоб рукавом. – Ведь это он Вам это подарил – так почему бы не отблагодарить его за это?
- Значит, он… - Она мечтательно улыбнулась.
- Настоящее розовое масло, а не та бурда, что тут продают! Я эту баночку спрячу и буду беречь, как зеницу ока.
Она, конечно, умолчала о том, что давно отлила немного в крохотный флакончик, остав-шийся от благовоний покойной Беатрис Уоршел, и теперь носила его на груди, словно ладанку. 
- Да, спрячь, - рассеянно повторила баронесса, зачерпнула ладонями немного воды и окати-ла шею. 
- Повезло Вам, госпожа, с женихом: и любит, и подарки дарит, и о Вас так нежно заботится.
- Но не грешно ли  это? – обеспокоено спросила Жанна. 
- В чём же грех? Его к Вам тянет, Вас к нему – чего уж тут такого.
- Но это же от плоти, а всё, что от плоти – грех.
- Вот ещё! Если бы все были святы, люди бы перевелись.
- Как тебе не стыдно, побойся Бога, грешница! – пристыдила её баронесса. – Дабы блюсти добродетель, девушка должна быть целомудренна даже в мыслях, а твой язык приведет тебя пря-мо в лапы к Дьяволу. 
(«Грех думать о нём. Он не должен целовать меня до свадьбы, я не должна оставаться с ним наедине»).
- Вы ведь любите его? – лукаво спросила служанка.
Баронесса задумалась и прошептала:   
- Кто знает, всё может быть…
Джуди, в полголоса напевая про двух голубков, достала мыло и скомандовала:
- А ну-ка встаньте, госпожа! Вы тут мечтаете – а вода стынет!

* * *

- Они топчут мои поля, нет ты слышал, Патрик, они топчут мои поля! Какая наглость! Ни-чего, я их вышвырну, велю всех повесить. Нет, не всех, парочку посажу в подземелье. На одну во-ду.
- Да, тётя, как пожелаете, - улыбнулся Патрик и помог ей спуститься по лестнице. Сегодня тётя была не в духе, и он всячески старался ей угодить, чтобы не попасть под горячую руку. Да, не повезло крестьянам, что именно сегодня она узнала о том, что кто-то уничтожил озимые на двух полях на северо-западе баронства. Поля вытоптали подчистую.
Баронесса Уоршел велела принести кресло. Укутавшись в тёплую накидку, она заняла своё место на крыльце.
 - Можно начинать, – бросила госпожа новому управляющему. Тот кивнул и встал рядом с капелланом, державшим платёжную книгу.
Во внутренний двор потекла унылая толпа крестьян. Они по очереди останавливались пе-ред амбаром, выслушивали из уст священника сумму причитающегося с них платежа, расплачива-лись деньгами, ставили на землю корзины с овощами, ссыпали в сараи навоз. Несколько слуг вели учёт собранным продуктам и скоту.
- А  эти что стоят? – Жанна указала на группку крестьян, жавшихся к стене в стороне от общей очереди.
- Им нечем платить, - объяснил управляющий.
- Порядок для всех один, - отрезала госпожа. – Будут отрабатывать долг работой.
Баронесса откинулась на спинку кресла и недовольно посмотрела на старика, пытавшего доказать неправомерность изъятия у него свиньи и пяти кур.
- Да что же это такое? – Он нервно теребил бородку. – Не прошло и года, как я отдал гос-подину последние деньги; мне не за что платить ему снова.
- А кому принадлежит твоя земля? – потирая лоб рукой, спросил управляющий. – Ты  же не выкупал её?
- Куда уж мне! Но урожай был плох, боюсь, мы не доживём до лета... 
- Ты же знаешь,  всё равно нужно платить. Нет денег – отдавай скотиной или зерном. 
- Нет на вас Божьего суда! Может, хоть свинку оставите? – заискивающе спросил он.
Управляющий молчал. Будь его воля, он отпустил бы старика, но, в силу своего положения, ничем не мог помочь бедняге. Тяжело вздохнув,  Гарри прошептал:
- Погоди пока со свиньёй. Думаю, обойдёмся курицами. Остальное до Пасхи отдашь моне-той.
- Да откуда ж я деньги возьму? У меня дети, внуки, и всем нам жить хочется. А вы за горло берёте, на большую дорогу толкаете!
Старик упал на колени, уткнулся лицом в пыль.
- Гарри, чего ты медлишь? –  недовольно спросила баронесса.
- У него нет денег, госпожа, а отдавать свинью он не хочет.
- Что значит «не хочет»? Каждый должен платить за пользование моей землёй.
- Не губите, госпожа! – Старик в мольбе простер руки к Жанне. – Мне дочку замуж выдать нужно!
- Меня это не волнует. Плати или отправляйся к крысам.
Но крестьянин не сдавался и продолжал живописать беды своего огромного семейства – напрасно, «железная баронесса» стойко держалась.
- Так ты отдаёшь свинью или предпочитаешь коротать дни с крысами? – Она начинала сер-диться. 
- Нельзя мне в подземелье, госпожа, дочка же у меня... Вы бы потерпели со свиньёй до её свадьбы, а я бы после Вам вдвойне отдал.
- Значит, в кабалу хочешь? Ничего, я на тебя крепь быстро составлю, век не откупишься. 
Жанна сомневалась. С одной стороны, она должна была посадить его в подземелье, но, с другой… В прошлом году он женил младшего сына, денег у него совсем не осталось. Так, может, простить ему свинью? Держать его в подземелье накладно, да и толку от этого мало – денег всё равно не дождёшься, не откуда им взяться. Да, пожалуй, лучше забрать кур и прибавить ему рабо-ту на господина. И пусть каждую неделю чистит господский свинарник и колет дрова. 
Чувствуя, что госпожа колеблется, крестьяне, перебивая друг друга,  начали повествовать о своих бедах. У кого-то скотина погибла от мора, у другого урожай склевали птицы, третьего огра-били по дороге…
У баронессы разболелась голова; она безуспешно попыталась отгородиться от толпы, на-прасно призывала к тишине.
- Убери их отсюда, Гарри! – не выдержав, взмолилась она.
Ей нужно было взять себя в руки, укротить эту толпу и забрать всё, что ей причиталось.
- Замолчите! – встав, крикнула Жанна. – Оброк заплатят все, а потом я разберусь, кому из вас нужно помочь.
Но крестьяне её не слушали; стоит один раз проявить слабость – и люди обязательно этим воспользуются. Их возмущение, того и гляди, могло перерасти в бунт.
Крестьяне обступили подножья лестницы, некоторые даже осмелились взобраться на ниж-ние ступеньки. Они требовали вычеркнуть недоимки из платёжной книги. 
Баронесса тщетно пыталась заставить толпу повиноваться себе и чуть не плакала от обиды, когда ей сообщили о приезде графа Норинстана.
- Хвала Господу, он услышал меня! - подумалось Жанне. – Для того чтобы угомонить этих вилланов, нужна крепкая мужская рука.
Роланд без слов понял бедственное положение девушки и конём отогнал крестьян от крыльца.
- Что тут происходит, баронесса? – спросил он. – Эти собаки забыли, кто Вы?
- Они не хотят платить.
- Что ж, это поправимо.
- Эй, земляные черви, - он демонстративно щелкнул хлыстом в воздухе, – вы немедленно отдадите причитающееся баронессе! Иначе, клянусь кровью Христовой, я сдеру с вас вдвое боль-ше.
- Кровопийцы! – крикнул какой-то крестьянин позади него.
Норинстан обернулся, со всего размаха ударил его хлыстом по голове и спине, а потом дал кнутовищем в зубы. Из рассечённой скулы и разбитого рта потекла кровь. Сосед «бунтовщика» хотел за него вступиться, но не решился, встретившись с глазами графа. Такой, как он, шутить не будет.
- Кто ещё хочет со мной поспорить? – Роланд с вызовом обвёл глазами притихшую толпу. Она безмолвствовала.
- Итак, я жду. – Он заткнул кнутовище за пояс.
 Через час сбор оброка был окончен.
Велев Дэсмонду проследить за тем, чтобы вилланы покинули замок, и, в случае чего, при-менить силу, Роланд вслед за баронессой поднялся в комнаты. 
- Вы помогли мне, спасибо. – Жанна усадила гостя и села рядом.
- С ними нужно быть строже, иначе они вконец обнаглеют и сядут Вам на шею.
- Да, Вы правы.
- Женщина создана для хозяйства, такими делами должен заниматься мужчина.
Девушка кивнула. Что тут возразишь?
- Вам приличествует растить детей, а не шататься среди мужичья. Такие вещи плохо кон-чаются.
- Чем кончаются?
- Чем угодно. Без крепкой мужской руки женщины быстро сбиваются с праведного пути.
- Надеюсь, Господу не в чем было упрекнуть меня до сих пор, - медленно произнесла она.
- Вы позабыли о печати первородного греха и Вашей сомнительной верности обетам, - на-помнил Роланд. – Не так давно Вы готовы были открыть врата Дьяволу, назначая ночные свида-ния на берегу реки.
Жанна покраснела и потупилась. Те события снова возникли перед её мысленным взором, так ярко, будто все это случилось вчера. И памятное свидание, на котором она позволила баннере-ту поцеловать себя, и яростные выпады графа, и гнев отца, и истошные вопли мачехи. Теперь все они, кроме неё и графа, были мертвы.
Баронесса тихо всхлипнула; по щеке скатилась слеза. Она быстро утёрла её. Тоже мне, рас-пустила нюни! И сегодня тоже... А ещё называют «железной баронессой»! Какая она железная? 
- Что случилось? С чего Вы разревелись? Совесть?
Она замотала головой и отвернулась.
- Что же тогда? – Граф участливо посмотрел на неё и вдруг испытывал прилив необъясни-мой нежности, той самой нежности, которую раньше высмеивал в кругу друзей.
- Ничего, глупая женская слабость, - улыбнулась она. – Я сейчас же  распоряжусь об обеде, а вместо себя пришлю Патрика. Патрик – это мой кузен, очень славный мальчик. 
- Мне не нужен Ваш кузен. Останьтесь, слуги прекрасно обо всём позаботятся.
Баронесса подчинилась, бросив на него виноватый взгляд.
- А теперь скажите мне, почему Вы плакали?
- Я не плакала, Вам показалось.
- Баронесса! – покачал головой он. Если уж она до сих пор любит баннерета, то пусть хотя бы поплачет о нём у него на плече – если нельзя по-другому, то пусть хоть так.
- Ну была одна слезинка.
- Из-за чего?
Жанна молчала, а граф пристально смотрел на неё, терпеливо ожидая ответа. Ему хотелось успокоить её, приласкать, но он боялся, что она решит, что этот порыв идёт от плоти, как и два предыдущих. Нет, не прав Идваль, дело не в её теле, тут что-то ещё.
- Я напомнил Вам о нём? –  глухо спросил Роланд.
Баронесса вновь промолчала.
- Вы его любили?
- Да, кажется, - ответила она. – Но его больше нет, Вам нечего опасаться, не нужно бояться, что Ваша невеста посмеет думать о другом.
Его больше нет. И любви больше нет.
Если разобраться, её и баннерета не связывало ничего, кроме давней юношеской влюблён-ности.
Теперь всё изменилось.
С некоторых пор баронесса сомневалась, что баннерет, любит её, как прежде. Если любит вообще. В последние годы он словно избегал встреч с ней, изредка посылал весточки о себе, много говорил о свадьбе и гораздо реже о любви. В его словах всё чаще мелькали нотки беспричинной досады...
Она сама тоже изменилась и больше не была той восторженной девочкой, шепотом расска-зывавшей Мелиссе Гвуиллит о своей любви.
С графом ей будет спокойнее, да и сегодняшнее происшествие убедило её в том, что барон-ству нужен хозяин. Их связывало общее прошлое и, как это ни странно, некая привязанность друг к другу. Чего ей ещё желать? 
Она обернулась и посмотрела на Роланда: он стоял в нескольких шагах от неё и делал вид, что рассматривает облупившуюся штукатурку, но она-то знала, что граф думает о ней и покойном баннерете. Может быть, он даже завидует усопшему, которого до сих пор, как он думает, оплаки-вает баронесса.
- Я смогу полюбить его, - подумала она. – Это не так сложно. Я же испытываю к нему некоторые чувства...  Я должна отплатить добром за добро. К тому же, он, кажется, любит меня.
 Граф обернулся и поймал на себе пристальный взгляд баронессы. 
- Если Вы предпочитаете рыдать, я уйду, – сказал он. – У меня нет ни малейшей охоты вы-слушивать Ваши всхлипывания.   
(«Какой же ты дурак, неисправимый дурак! Она тебя не любит и никогда не полюбит, а ты изводишь себя нелепой надеждой. Как тогда, мальчишкой, будто ничего и не было! Вместо того, чтобы утирать её слёзы по Леменору, выпил бы вина с друзьями, хотя бы с этим бахвалом Кега-ном, пощупал бы пару его служанок... Нет же, сидишь тут и вздыхаешь! Сам себя не узнаю. Встретил недавно Стью, думал, повеселюсь у него немного – с той войны ведь не виделись! Ан нет, сюда потянуло! Послать бы эту девчонку ко всем чертям и разорвать помолвку. Права мать, на что мне сдалась эта Жанна! И какого чёрта я надел себе на шею эту верёвку и, как сумасшед-ший, сам её затягиваю? Нет, решено, я женюсь на Абигель! Дядюшка даёт за ней хорошее прида-ное. Осталось только сказать этой баронессе, что я прямо сейчас... Какие же у неё глаза!»). 
- Не уходите. - Девушка перевела взгляд на руки и тихо добавила: - Я больше не буду о нём плакать. Я не буду делать того, что Вам не нравится.
Граф изумлённо посмотрел на неё. Он ослышался, она не могла этого сказать! Господи, не-ужели... Господи, ты существуешь!
Жанна встала, чтобы самой проводить гостя в его комнату, но, вопреки только что данному обещанию, разрыдалась, прижавшись лицом к стене.
- Дурочка, о чём ты вздыхаешь? – твердило, между тем, сознание. – Нужно радоваться, а не разжигать в сердце давно потухшие угли. Вот оно, твоё счастье, – так возьми его! 
 Её сердцем владели щемящее одиночество и желание любить. Она не могла не любить; чувство, рождённое когда-то встречей с баннеретом, не умерло, оно жило в ней до сих пор. Сердце не терпит пустоты, и теперь в нём боролись противоречивые чувства. Напрасно она пыталась воскресить в памяти образ Артура – разум говорил ей: «Он мёртв, а ты жива. Ты так молода, так прекрасна – и хочешь заживо похоронить себя? Опомнись, ты напрасно погубишь себя!».
Сердце бешено колотилось. Она больше не плакала. Голова кружилась, руки обмякли. 
Баронесса судорожно вздохнула и утёрла кулачком слёзы. Роланд подошёл к ней и обнял; она прильнула к нему, сотрясаясь от молчаливых всхлипываний. Он ещё крепче прижал её к себе, осторожно провёл рукой по волосам. Один раз, второй. Девушка не противилась.
Быть так близко от неё, слышать её дыхание – и оставаться бесчувственной статуей? Нет, это не для него! Повинуясь старому правилу: «Чувствуешь женскую слабость – воспользуйся ею», граф поцеловал  её.
Жанна вздрогнула. Неужели так сразу? Она отстранилась от него, однако не стала сопро-тивляться последующим поцелуям – в шею, в щёки, в губы. Всё так просто, всё так просто, когда ни о чём не думаешь, когда просто живёшь...
Под её взглядом Роланд снова превратился в шестнадцатилетнего мальчишку, не знакомого с лживыми любовными признаниями, искренне верящего, что его возлюбленная – самая прекрасная и верная девушка на земле, а сам он будет любить её до гроба.
Впрочем, между ним и тем шестнадцатилетним юношей всё же были различия. Да, Норин-стан был счастлив, но ни на минуту не питал иллюзий в вечности этого счастья. Любовь – вещь непостоянная, а, тем более, страсть. Главное суметь воспользоваться всеми мгновеньями нежно-сти и сделать так, чтобы на месте погасшей любви не осталось одно пепелище.
- Что Вы со мной сделали, Жанна? - между поцелуями шептал граф. – Я никого так не лю-бил и не буду любить так, как Вас!
- Так сделайте так, чтобы я об этом не пожалела, - тихо ответила девушка.
Джуди,  заглянувшая в комнату, чтобы спросить, не нужно ли чего-нибудь госпоже,  обом-лела. Баронесса поцеловала графа Норинстана. Совсем не так, как положено невинной девушке.
Да, ей не до обеда и не до нужд сэра Дэсмонда, придётся самой устроить его и предложить нехитрые закуски.
Взглянув на них ещё раз, служанка подумала, что намерения графа, наверняка, идут дальше поцелуев: его руки постепенно укорачивали подол платья баронессы, собирая его в складки возле пояса.
Джуди тихо попятилась, благоразумно решив не докучать им своими вопросами. Ей не хо-телось попасть под горячую руку застигнутых врасплох любовников.
- Ну и дела! – пожала плечами она. – Видно, они всё же поженятся, причём очень скоро. Только как бы до свадьбы чего не случилось! Ладно, если пронесёт, а то в церкви без балдахина не обойтись! 
 С комфортом устроив Дэсмонда Норинстана, служанка столкнулась с Оливером.
- Вот так красотка! – присвистнул он. – Как тебя зовут?
- Джуди. - Она сразу узнала оруженосца Норинстана.
- Хочешь, элем угощу? Ну, что скажешь, Джуди?
Служанка промолчала и бросила на него кокетливый взгляд. А он ничего особенного, этот графский оруженосец, но с лица ведь воды не пить.
- Ты такая румяная, словно яблочко! – Оливер нагло осмотрел её с головы до ног. – Так бы и съел!
- Зубы не обломай! - съязвила Джуди.
Она хотела пройти, но оруженосец преградил ей дорогу:
- Не пущу, пока не поцелуешь.
- Ишь, чего захотел!
Служанка решительно шагнула вперёд. Оливер ухватил её за подол и потянул к себе.
- Страсть, как люблю таких!
- Не про твою честь! – Джуди больно двинула  ему  локтем.
- И горазда ты драться! – Оруженосец нехотя отпустил её.
Но, оказавшись на свободе, служанка не спешила уйти.
- Не заглянешь ко мне вечерком? - не унимался Оливер.
- Может и загляну.
Она усмехнулась и пошла прочь. Да, Оливер не Метью, но выходить замуж всё равно надо, можно польститься и на такого. Да и его происхождение – это что-то, гораздо лучше, чем у Ме-тью. Этак её все уважать будут. Интересно, каково это быть замужем за дворянским сынком?   
Поболтав с Элсбет и подсобив ей с обедом, Джуди решилась снова подняться наверх.
Осторожно заглянув в комнату, она увидела, что жених и невеста сидят рядышком и мило беседует. Прислушавшись, служанка поняла, что они обсуждают какой-то курьез.
Убедившись, что все в порядке, Джуди снова спустилась вниз: обязанностей на кухне никто не отменял, а тут ещё граф привёз с собой голодную ораву!
В разговоре граф Норинстан случайно обмолвился, что историю о злоключениях несчаст-ной дамы (история, безусловно, была отредактирована для женских ушей) поведала ему некая ле-ди Кетрин. 
- Леди Кетрин? – нахмурилась Жанна. – Я никогда о ней не слышала. Это не одна из Ва-ших сестёр…
- Неужели Вы ревнуете, баронесса? – рассмеялся он. Чёрт возьми, это приятно! Его само-любие было польщено.
- Нет, - щёки её густо покраснели. – Просто я хочу знать, кто она.
- Зачем?
- Просто… Хорошо, это пустое, забудьте! Просто женское любопытство. А теперь прости-те, мне нужно идти.
- Никуда Вы не пойдёте. – Граф усадил её обратно. – Успокойтесь, баронесса. Если Вас так интересуют мои отношения с леди Кетрин, то знайте, что это мать моей кузины Элизабет, почтен-ная дама преклонных лет. Вы довольны?
(«Кузины Элизабет? Так у него есть кузина... Наверное, хорошенькая. И он думал меня этим успокоить?»).
Жанна молчала и упорно отводила от него взгляд. Мысль о том, что он благоволит ещё к какой-то женщине, вызывала в ней досаду и обиду.
- Какая же Вы ещё девочка! – Он взял её руку в свою. – Запомните, что я редко бываю в обществе прекрасных дам, а уж тем более теперь.
Баронесса кивнула и мысленно упрекнула себя за неосторожные слова. Он, пожалуй, ре-шил, что она влюблена в него.
- Граф, Вы должны мне помочь. Какие-то мерзавцы имели наглость уничтожить посевы на моих полях. Я хочу, чтобы они были пойманы и соответствующим образом наказаны.
- Чего же Вы от меня хотите?
- Справедливости и защиты. Я не желаю, чтобы мои поля топтали, мой скот угоняли, а де-ревни жгли. Они лишают меня денег, моих денег!
- Денег Вашего брата, - поправил её Роланд.
- Да, пожалуй, - согласилась она и с прежним пылом продолжала: - Оставьте людей, помо-гите мне выставить караулы – я не знаю, что в таких случаях делают, но сделайте это!
- Боюсь Вас огорчить, но я ничего не могу сделать. До тех пор, как Вы не станете моей же-ной.
- Хорошо, я выйду за Вас. Так что же?
- Думаю, ради молодой супруги я могу задержаться ещё на день, - усмехнулся граф.
- Со всеми своими людьми? – нахмурилась баронесса.
- Они Вас стесняют?
- Граф, у меня есть одно условие, - прервала его девушка. – Брак должен быть тайным.
- Тайным? – удивился Норинстан. – С чего бы?
- Ну, - замялась девушка, подыскивая объяснение, которое не могло бы его задеть; к сожа-лению, правдивого не находилось, – я слышала...
- Что слышали? – нахмурился он. 
- Ничего плохого, поверьте! Я наслышана о Ваших подвигах...
- Подвигах? – усмехнулся Роланд.
- Да. И, думаю, Вы еще совершите их немало, когда вернетесь в королевский лагерь.
- Не вернусь.
- Но почему? – искренне удивилась Жанна.
- Потому, что не вернусь. Меня к этому вынудили.
- Как? Кто?
- Один человек, превратно истолковав мой разговор, подкупив свидетелей, оклеветал меня.
- И Вы бежали? – Она удивлённо подняла брови.
- Бежал? Я не трусливый заяц, чтобы бежать. Я просто уехал, а перед этим бросил вызов тому, кто оклеветал меня.
- А он?
- Падаль всегда остаётся падалью, - презрительно скривил губы граф. – Вскоре я поеду к королю и докажу свою невиновность. Я потребую судебного поединка, хотя сомневаюсь, чтобы тот подонок принял вызов. Он трус, баронесса, и подлый лгун, но Бог всё видит, и ему воздастся!   
- Зачем Вы мне всё это рассказали?
- Вы хотите тайного брака, потому что боитесь запятнать своё имя, верно?
Девушка молчала. Она не думала об этом; причина была в другом, в прошлом.
- Я не хочу, - продолжал Роланд, - чтобы Вы краснели, если вдруг кто-нибудь назовёт Вас женой предателя, а смело плюнули ему в лицо.
- Будьте уверены, я так и поступлю, - заверила его невеста. – Считайте, что я дала согласие на брак, но без огласки.
- Хорошо, пусть так, но с двумя свидетелями.
- Будет ещё одно условие, но я сообщу об этом после.   
Решено было, что свадьба состоится в конце месяца.
Спустившись вниз, чтобы самой оценить качество и степень готовности обеда, Жанна заметила в нижнем зале молодого человека, своего ровесника, может, чуть старше, занятого бесе-дой с Патриком.
- Наверное, один из людей Норинстана, - подумала она и прошла бы мимо, но что-то зна-комое в его чертах заставило её остановиться и пристальнее взглянуть на него.
Почувствовав на себе её взгляд, молодой человек обернулся и неуклюже вскочил на ноги. Несколько минут они молча смотрели друг на друга, а потом молодой человек робко представил-ся, честно говоря, баронесса не ожидала от него такой застенчивости:
- Сэр Дэсмонд Норинстан.
Для неё тут же стало понятно, почему он привлек её внимание. У него действительно было много общего с Роландом: та же линия подбородка, лба, но вот глаза у них разные – у Дэсмонда они серо-зеленые. Волосы слегка вьются, прикрывают мочки ушей. С братом они почти одного роста, издали можно и перепутать. Зато фигура у Дэсмонда ещё по-мальчишески нескладная, не вяжется с новеньким мечом на поясе.
- Славный юноша, - подумала Жанна и улыбнулась. – Но боится женщин.
Вспомнив, что так и не представилась, она поспешила исправить свою ошибку:
- Баронесса Жанна Уоршел, хозяйка этого замка. Будьте, как дома!
За обедом Дэсмонд Норинстан упорно ковырялся в большом блюде, избегая смотреть на сидящую рядом хозяйку. Зато со своими товарищами он разговаривал охотно, с жаром обсуждая события какого-то сражения.
 - Ваш брат так молод – а уже опоясан мечом. Несомненно, этим он обязан какому-нибудь подвигу. – Баронесса Уоршел перевела взгляд с Роланда на энергично жестикулировавшего Дэс-монда.
- Дэсмонд – смелый мальчик, и по праву заслужил его. Эй, Дэсмонд, расскажи баронессе о своих подвигах!
Дэсмонд вздрогнул и снова уткнулся в блюдо.
- Тут рассказывать-то не о чем, - буркнул он.
- Ничего строить из себя девчонку, рассказывай!
Повинуясь, Дэсмонд нехотя коротко поведал о событиях минувших месяцев, а потом, как-то незаметно перешёл к восхвалениям достоинств старшего брата.
- Как, хороша у меня невеста? – спросил после обеда Роланд, потягивая из кубка терпкое вино.
Дэсмонд кивнул и украдкой взглянул на баронессу. Он впервые завидовал брату.
- Вот что, я Вас оставлю ненадолго, а ты, Дэсмонд, расскажи баронессе о нашем замке.
- Не нужно, я и так все видела. – Жанна чувствовала, что Дэсмонд не расположен к беседам.
- Ничего, ему полезно разговаривать с дамами. – Граф встал и выразительно посмотрел на брата. – А то привык с солдатней кутить!
- Зачем ты так, что она подумает? – Дэсмонд обиженно отвернулся.
- Да ничего она не подумает, только то, что ты водишь знакомства с кем попало. 
После ухода Роланда Жанна не сразу решилась заговорить. Почему она – потому что Дэс-монд упорно молчал.
- Вы помолвлены?
- Нет, - резко ответил он.
- Я что-то не то спросила?
- Нет. – Ответ был по-прежнему односложный, но, по крайней мере, не такой грубый. Можно подумать, что Дэсмонд Норинстан занял оборону и намерен во что бы то ни стало не пус-тить её в крепость дружеских отношений.
- Скажите честно, Дэсмонд, что я Вам сделала? – напрямик спросила Жанна.
- Ничего, просто я... Брат, наверное, обидится, если узнает, что Вы со мной скучали.
- Так давайте не будем скучать, - улыбнулась баронесса. Улыбка подействовала – он тоже слабо улыбнулся в ответ. – Расскажите мне, как Вы боретесь со скукой и дурным настроением. Я, например, еду прогуляться или вспоминаю что-нибудь приятное. Иногда у нас бывают менестре-ли, я их с удовольствием слушаю. Только песни у них долгие и протяжные, - вздохнула она.
- Сестры их тоже любят, - поддержал разговор Дэсмонд. – И брат иногда слушает, сначала расспросит их, а потом велит что-нибудь спеть.
- А Вам нравятся песни менестрелей?
- Не знаю, - смущенно пожал плечами молодой человек. – Я никогда не задумывался: неко-гда, да и слышал я их только урывками. Я ведь дома и не сидел вовсе: то с лошадьми возился, то брат какие-то поручения давал, а то на поля взглянуть ездил. – Он ещё больше смутился и, чтобы оправдаться перед ней, пробормотал: - Но мне кое-что нравится, я даже помню... Они красивые, слова, были, вот я и запомнил.
Дэсмонд замолчал и искоса взглянул на неё – не смеется ли она? Она не смеялась и подбод-рила его улыбкой. Она ждала продолжения, и он решился, продекламировав по памяти:

Когда впервые Вас я увидал,
То, благосклонным взглядом награжден,
Я больше ничего не пожелал,
Как Вам служить - прекраснейшей из донн.
Вы, Донна, мне одна желанной стали.
Ваш милый смех и глаз лучистый свет
Меня забыть заставили весь свет. 

- Вот уж не ожидал от тебя, Дэсмонд! – расхохотался Роланд. Оба: и Дэсмонд, и Жанна – так увлеклись поэзией, что не заметили его возвращения. – Я думал, из него нужно будет слова клещами вытаскивать, а он ей стихи читает!
На щеках Дэсмонда выступили два пунцовых пятна, выступили и исчезли. Вперив глаза в пол, он насупился и хмуро пробормотал:
- Это она попросила. 
Норинстан заночевал в Уорше, и Жанна целый вечер суетилась, стараясь как можно лучше устроить его и его людей на ночь. Мысли о браке с графом больше не вызывали у неё отвра-щения, он стал для неё желанным выходом из сложившегося положения.
Вечером, сидя на постели и расчёсывая волосы, девушка строила планы на будущее. Она надеялась, что война скоро кончится, король простит Роланда (он ведь ни в чем не виноват) и на-кажет клеветников. Они переедут в Леопаден. Жанна будет вести хозяйство, совершать паломни-чества в какое-нибудь аббатство, по воскресеньям раздавать скромную милостыню и растить де-тей. У них будет много детей, красивых и сильных, таких, какими мог бы гордиться сам король. Детей, похожих на Роланда.
Наутро, после завтрака, граф наедине тепло попрощался с хозяйкой.
- Мне пора. - Норинстан поцеловал её в лоб, как ребёнка. –  Надеюсь, у Вас найдется при-личное платье?
- Конечно. – Жанна встала, чтобы проводить его.
- Вот и прекрасно. По дороге я взгляну на Ваши поля. Обещаю, повесить всех встреченных разбойников и поджигателей.
Баронесса улыбнулась и вслед за ним вышла во двор. Она проводила его, как некогда про-вожала отца и Артура Леменора, только на этот раз без слёз, а с улыбкой.
Природа не терпит пустоты?