дама с единорогом - глава 28

Служанка Бертрана, Люси, принесла кадку с горячей водой. Эмма поблагодарила её и с удовольствием опустила ноги в кадку. Она попала под ужасный ливень, промочила ноги и боя-лась простудиться. Слава Богу, существовал дом священника, где ей всегда были рады.
- Я Вам, наверное, ужасно надоела, святой отец, - улыбнулась Эмма, отжимая подол юбки перед очагом.  – Всё хожу к Вам, хожу, отвлекаю от насущных дел...
- Почаще бы меня так отвлекали! – улыбнулся в ответ Бертран. – Вы единственная, кто не приходит, чтобы взвалить на меня груз своих забот.
- Ну, я бы так не сказала... Чего только стоил Вам мой Уитни? Или Джоан? Это ведь благо-даря Вам у девочки появился жених, да ещё какой жених! Я и не чаяла, что смогу отдать её за сы-на рыцаря.
- Благодарите не меня, а Бога. Это ему было угодно моими руками устроить судьбу малыш-ки Джоан.
- Да, в последнее время Бог так добр к нам...
- Вы заслужили это покаянием, своими страданиями, добротой и иными добродетелями.
- Перестаньте, святой отец, не хвалите меня напрасно, а то я впаду в грех гордыни.
Повернувшись к нему спиной, Эмма поправила юбки и принялась вытирать стопы. Свя-щенник краем глаза наблюдал за ней и в который раз думал: «Если мир не был слеп, он бы видел, насколько Вы безупречны!». Несколько раз он порывался встать, чтобы, как некогда грешница Христу, омыть ей ноги, но благоразумие сдерживало его.
- Что она подумает? Не ужаснётся ли? Мир так испорчен, извращён грехом, что самые чис-тые порывы толкуются превратно даже праведными людьми.
Подойдя к очагу, Бертран помешал угли. Эмма всё ещё стыдливо занималась собой: теперь она приводила в порядок слипшиеся волосы. Сев на прежнее место, священник совершил свято-татство: на полях священной книги набросал её склонённый профиль. Он не мог думать о зав-трашней проповеди, он думал только о ней, поэтому счёл благоразумным убрать книгу и завязать с гостьей разговор, в то же время преследуя преступную цель задержать её до обеда.
Говорили о крестьянах, о том, как безнравственно ведут себя некоторые девушки, уеди-няющиеся на полях и сеновалах с парнями, о том, что всё нынче дорожает, о Мэрилин Форрестер, которой предстояло в будущем году выйти замуж.
- А Вы сами не подумываете о втором замужестве? – осторожно осведомился Бертран. Если бы она ответила положительно или начала сомневаться, он бы, пожалуй, испросил согласия на брак с этой женщиной, любовь к которой не только не ослабевала, но, казалось, с каждым го-дом становилась сильнее. Да, он не богат, но ведь и она не привыкла к роскоши; при мизерной помощи брата они смогли бы вести пристойное хозяйство.
- Я уже стара для этого! – улыбнулась Эмма. – Хорошо думать об этом, когда вся жизнь впереди, а мир кажется светлым и прекрасным. А мне пристало думать о душе и благе своих де-тей.
- Значит, Вы твёрдо решили посвятить себя миру? – упавшим голосом спросил священник; хорошо, что она этого не заметила!
- Миру? – удивилась вдова. – Я даже не помышляла об этом…
- Красота и добродетель принадлежит миру, - пояснил Бертран. Ему вдруг захотелось пить, и он залпом осушил кружку воды – он взял себе за правило, будучи дома, не вкушать ничего спиртного до обеда.
- Ах красота! Где она, моя красота? Вся осыпалась, святой отец, как те листья за окном. – Эмма провела рукой по лбу. – Да и к лучшему это, святой отец, - меньше соблазнов!
- Соблазн не в лице, а в душе, - заметил Бертран. – Чистая душа же украшается красотой.
Вдова пожала плечами. Ей нравились разговоры со священником, резонность его речей, то тепло, которое исходило от него и его дома. И она рвалась сюда из темноты и холода, царивших в Форрестере, чтобы получить глоток молчаливого дружеского участия.
Эмма никогда ни на что не жаловалась, в этом Бертран был прав, но ей это было не нужно – священник знал обо всех её бедах и утешал по мере своих сил и возможностей. И каждый раз, когда он говорил о справедливости Божьей, о том, что всем праведникам воздастся на небесах, по телу её разливалось спокойствие. Да, Бертран говорил то же, что и его предшественник, почти те-ми же словами, но только он мог заставить поверить в то, что обещанное блаженство существует, позволял почувствовать частичку божественной благодати.
Порой, замечая его печаль, ей хотелось, чтобы его полюбила хорошая достойная женщина, окружила бы теплом и заботой, мягко, ненавязчиво, но так надёжно. И, сидя сейчас в его доме, Эмма желала священнику счастья. Счастья быть любимым, ибо она знала, что это величайшее счастье на земле, и что самая величайшая трагедия – отсутствие любви. Это знала она, лишённая родительской опеки и заботы, потерявшая мужа и видевшая, как льнут к ней, любящей матери, даже чужие дети. Знала её сестра Элизабет, пошедшая на мученическую смерть ради чистого сердца человека, подарившего ей на несколько месяцев покой и блаженство. Так пусть же Гос-подь не обделит и его, дарившего счастье другим, не обделит простым земным светом, освещающим душам путь после смерти!
- Верно ли, святой отец, что некоторые священники связывают себя узами брака? – осто-рожно спросила Эмма, пытаясь навести его на мысль о возможности женитьбы, чтобы он, при случае, не лишился посланной Богом благодати.
- Да, есть такие, - сдержанно ответил священник. – Но они нарушают обет. 
- А их жёны из мирян?
Бертран кивнул. Он боялся произнести хоть слово, чтобы с языка не сорвалось вдруг при-знание или предложение руки и сердца. Как внезапно она об этом заговорила! Неужели почувст-вовала? Но он был осторожен, предельно осторожен... Нет, она ничего не знает, иначе бы не сиде-ла напротив него с открытым взором, с  лёгкостью не перевела бы разговор на Уитни. Она смотрит ему в глаза, ничего не скрывает, но зачем же она спросила?
А ей всего-то нужно было узнать, возможно ли для него её счастье.
Люси накрыла на стол.
- Дождь кончился, - сообщила она.
- Я пойду, - заторопилась Эмма. – Джоан заждалась меня...
- Подождите, поешьте, - удержал её хозяин. – Я провожу Вас.
- Не нужно, лишнее беспокойство...
Беспокойство... Да ведь это единственная возможность побыть с ней наедине, чтобы, запе-чатлев в сердце очередной её образ, заснуть и проснуться вместе с ним, вдохновлённым им, на од-ном дыхании сочинить и прочесть проповедь.
В доме священника она задержалась надолго, до темноты.
- Ой, сколько звёзд! – воскликнула Эмма, когда они вышли во двор. – И какие они краси-вые! И переливаются, словно драгоценные камни...
- Говорят, у них есть названия. – Бертран кивнул служанке, и та вышла им посветить.
- У каждой? – Она удивлённо посмотрела на него.
- Так утверждали латиняне. – Так как она пришла пешком, он усадил её на своего мула, за-кутал в свой самый тёплый плащ.
- А Вы знаете какую-нибудь звезду?
- Нет. Для меня они просто светила. Тёмные люди утверждают, будто бы по ним можно прочитать судьбу.
-  Неужели? – Эмма по-новому взглянула на яркие точки на небосклоне, но священник по-спешил умереть её пыл, предостеречь от ошибки.
- Это суть ересь. Если встретите предсказателя, знайте, что он заключил разговор с Дьяво-лом. 
Священник осторожно сел позади Эммы и, сказав Люси, что вернётся к утренней пропове-ди, тронул поводья. Служанка отворила ворота и некоторое время провожала их, освящая масля-ной лампой разбитую дорогу, а потом  вернулась в дом.
Вокруг была ночь, наполненная свежестью прошедшего дождя, запахом мокрой земли и прелых листьев. Бертран напряжённо всматривался в темноту, стараясь ещё издали заметить при-знаки возможной опасности, а Эмма, сидевшая боком к нему, думала о том, что такими праведни-ками, как отец Бертран, будет спасён мир. Она не замечала его кратких прикосновений, не замечала, как он время от времени сжимал её руку, не замечала его особой заботы и предупредительности, а он мечтал о той минуте, когда вместе с благословением, ему дозволено будет поцеловать её в лоб. А пока ему оставалось только отогревать своими ладонями её замёрзшие пальцы и жалеть, что эта прекрасная луна, выглянувшая из-за облаков, светит не для него.
               
       * *      *

Деревья оделись в бардовые уборы; пёстрый ковёр из листьев шуршал под ногами. Природа медленно увядала, но увядала торжественно, словно старая кокетка, красуясь богатыми яркими уборами. Пошли дожди; в глубоких рытвинах стояла жёлтая вода, на которой, словно кораблики, покачивались листья. 
Дэсмонд и Жанна Норинстан по-прежнему жили каждый своей собственной жизнью: она в замке, он в его окрестностях. Несмотря на то, что брат просил везде и повсюду сопровождать его супругу, Дэсмонд целыми днями пропадал вне стен Уорша, так что графиня вынуждена была вы-езжать в сопровождении кузена. В прочем, это её ничуть не огорчало.
- Может, не нужно, кузина? – осторожно спросил Патрик, хлюпая ногами по навозно-соломенной жиже во дворе. – Погода – дрянь, Вам бы дома посидеть...
- Ты бы меня ещё в башне запер! – усмехнулась Жанна, выйдя на крыльцо. – Будь любезен, подведи сюда лошадь.
- Но дороги развезло, на них опасно, - продолжал настаивать племянник.
- Я не маленькая, сама знаю. Учти, я теряю терпение. – На ней было простое шерстяное до-рожное платье и длинный плащ с капюшоном; на голове – белый, полностью скрывающий воло-сы платок под шапелем.
Патрик сдался. Ему не нравились тётины поездки, но в этом доме он не имел права голоса, да и её жених (юноша не был посвящён в тайну тётки), похоже, одобрял их. Разгребая ногами грязь, он подвёл к крыльцу иноходца.
- Ещё ближе. Вот так. А теперь дай мне руку. – При помощи двоюродного брата Жанна ос-торожно взобралась на спину лошади.  – Ну, не стой столбом! Ты собираешься со мной ехать или нет?
Честно говоря, все эти поездки ей тоже не нравились, но они были необходимы для под-держания порядка. Правда, в последнее время выезжала она всё реже и уже не отваживалась уез-жать далеко от Уорша. Сегодня Жанна хотела проверить, как засеяны на зиму ближайшие поля и, заодно, заехать в деревню, проведать детей Джуди. Собственно, она бы ими не заинтересовалась, если бы не болезнь, внезапно подкосившая малюток и заставившая служанку при первом известии о ней стремглав броситься к тётке на ночь глядя. С собой она везла травы, способные сделать лечение эффективнее.
Состояние полей её удовлетворило, и Жанна с чистой совестью отправилась в деревню.
Ей не приходилось бывать в крестьянских домах, если она куда-то заезжала, то к арендато-рам, жившим отдельно от общины, и обстановка жилища неприятно поразила её.
-Жуткая дыра! – подумала графиня, пригнувшись, переступив порог. – И воняет, как в сви-нарнике! Как Джуди могла оставить здесь детей? Их нужно немедленно перевезти в замок; ни-чего удивительного, что бедняжки заболели в таком смраде!
- Сеньора, сеньора, радость-то какая! – Навстречу ей выбежала тётка Джуди и принялась наскоро подметать пол, расшвыривая по углам тряпки. Её лупоглазые дети сгрудились у стола, с ужасом взирая на таинственную госпожу, одного слова которой хватило бы, чтобы они остались без крова и средств к существованию.
- Что-то я не вижу в доме счастья! – усмехнулась Жанна. – Патрик, посмотри, есть здесь что-то чистое, на что бы я могла сесть.
Хозяйка цыкнула на детей, и те стремглав бросились обтирать рукавом чурбан перед оча-гом. Презрительно оглядев убогое сидение, графиня села.
- Сколько лет? – Она наугад указала на одного из мальчишек.
- Много, сеньора! Он за зиму до того, как матушка Ваша умерла, родился, – с готовностью ответить мать и, дав сыну затрещину, прошипела: - Поклонись сеньоре, увалень!
Мальчик неуклюже поклонился и тупо уставился на родительницу. Та толкнула его в сто-рону дверь: ступай, мол, работать, не мозоль глаза!
- А старшей девочке, той, что возится у очага?
- Она на годок постарше.
- Патрик, а не женить ли её на сыне плотника, чья жена прихватила чужую землю? Я слы-шала, у него семеро сыновей и ни одной дочки – пусть порадуется! – Заметив испуг на лице де-вочки, она добавила: - Но это мы после решим, а теперь я хотела бы знать, как поживают больные дети. Хорошо ли они содержатся?
- Отвратительно, - ответила из-за полотняной перегородки Джуди. – Она им молоко водой разбавляет. А уж на каком тряпье они спят, госпожа, Вы бы видели! И грязные, как черти!
- А зачем ты их тётке отдала? – парировала Жанна.
- Мне-то самой несподручно, а тут тётушка, родная кровь всё-таки. Я ведь, госпожа, ей и денег дала, чтоб за детишками следила...
- А я, что, не следила? – взвилась хозяйка. – Да я своему Джейми молока не додавала, всё твоя Рут высосала! И где теперь мой малыш? Схоронила его, госпожа, не первая зима могилке! А что до тряпья, то мои родные детки на таких перинах не спят!
- Посмотрим, что это за перины! – Графиня встала и резким движением отдернула залатан-ное грязное полотнище. Зрелище, открывшееся её глазам, превзошло все ожидания и только укре-пило мысль о том, что детям здесь не место. 
Возле покрытой козлиной шкурой скамьи на корточках сидела Джуди и поила молоком с мёдом Рут. Девочка – в каких-то обносках с чужого плеча, полинявших, давно потерявших цвет – кашляла и просила пить. Свободной рукой мать качала корзину с младенцем, свисавшую с потол-ка. Пахло сыростью и кошачьими испражнениями.
- Маленькому совсем плохо. – Джуди поставила миску на пол и приняла из рук госпожи мешочек с травами. – Вы уж извините, сеньора, я с ними останусь.
- Ни ты, ни твои дети здесь не останутся, - решительно заявила Жанна. – Я забираю вас с собой. Патрик, подожди, когда Джуди и её ребятишки будут готовы, и возвращайся с ними в Уорш. Я уеду сейчас и позабочусь, чтобы к их приезду Элсбет нагрела  воды: обоих бы не поме-шало вымыть.
- Но не сейчас же, госпожа! – взмолилась служанка. – Их и так лихорадит, а тут Вы ещё в воду хотите их опустить...
- Для их же блага. Не хочешь мыть – не мой, но чтобы в таком виде твоя Рут не разгулива-ла по моему дому.
- Они, как мышки, будут сидеть, госпожа, - пообещала обрадованная Джуди и принялась сваливать в кучу нехитрые пожитки Рут (у маленького Адриана их вообще не было). Сеньора дав-но обещала взять к себе её девочку, теперь, наконец-то, она сдержит слово!
Выйдя на свежий воздух, Жанна долго не могла продышаться. Её тошнило от смрада, от кишащей вшами хозяйки и её годами не мытых детей с рыбьими глазами.
На берегу Северна, перед подъёмным мостом, ей встретилась группка из четырёх всадни-ков во главе с юношей в шапероне. Сгрудившиеся вокруг него слуги горячо перепирались со стражниками.
- Что здесь происходит? – Жанна бесстрашно выехала вперёд. Она слышала, как позади неё звякнули вынимаемые боевые топоры, щёлкнули натянутые арбалеты. Ей нечего было бояться.
Юноша в шапероне обернулся; плащ распахнулся, обнажив длинное, доходившее почти до лодыжек сюрко. За поясом поблескивала рукоять охотничьего ножа.
- Баронесса Уоршел, это Вы? – радостно окликнул её высокий голос; в памяти графини он ассоциировался с голосом Мелисандры Гвуиллит. Но кто этот юноша? Её родственник? По голо-су ему лет четырнадцать.
- Да это я, Мелисса, Мелисса Гвуиллит! Вы не узнаёте меня? – Одним движением юноша сорвал с головы шаперон, открыв взору длинные волосы, тщательно уложенные под сетку.
- Ничего не понимаю, – пробормотала Жанна. – Но зачем...
- Всё потом, у жарко натопленного камина, - улыбнулась Мелисса. – Признаюсь, я ужасно продрогла.
По знаку госпожи привратник опустил подъёмный мост.
- Ну и вонь! – Баронесса Гвуиллит (в замужестве, княгиня Гратхалдт) поморщилась от за-паха палёной шерсти.
- Ничего особенного, просто я на время приютила нескольких ремесленников. – Жанна с помощью слуги сошла на крыльцо. – Думаю, мы без помех сможем поговорить наверху.
- Ничего не имею против. Надеюсь, там тепло?
- Позавчера топили.
Войдя внутрь, Мелисса сняла плащ и отдала служанке.
Жанна убедилась, что на её подруге мужская одежда, но пока не подала виду, что чем-то удивлена или огорчена: не следует давать слугам лишний повод для сплетен.
Когда хозяйка и гостья со всеми удобствами устроились наверху и все слуги были отосла-ны, хозяйка задала первый интересовавший её вопрос:
- Как Ваш отец мог отпустить Вас в такое неспокойное время?
- А он и не отпускал, - пожала плечами Мелисса. – Он ничего не знает, и дома меня ждёт отменная ругань, возможно, даже порка. Видите ли, нас с матерью отправили в замок к дядюшке.
- Но как Вы сюда попали?
- Сбежала. Сказалась больной, дождалась, пока все уйдут на службу, – и… Милая Жанна, я умирала со скуки, я не могла больше слушать бесконечные нравоучения тётки!
- Но Вам не следовало... Это неразумно, опасно; в конце концов, Вас накажут!
- Накажут, - спокойно согласилась гостья. – Уверена, дядя уже отправил гонца в Гвуиллит. Может, отец даже высечет меня, но это нестрашно. Он отходчив, к тому же, я быстро сумею за-гладить свою вину.
- А почему на Вас мужская одежда? – нахмурилась Жанна. – Уверена, Вашему отцу это то-же не понравится.   
- Много шума из ничего!  - рассмеялась Мелисса. – Я надела её, чтобы сойти за одного из дядюшкиных пажей. Будь я в женском наряде, меня бы не выпустили.   
- Но это неприлично! Ношение мужской одежды – грешно. Господь создал женщину жен-щиной, а мужчину – мужчиной и велел каждому носить одежды своего пола. А Вы, поправ его за-коны, осмелились...
- Да знаю я! – недовольно прервала её гостья. – У меня есть платье. Я переоденусь и пред-стану перед отцом в подобающем виде. - Княгиня смиренно потупила глаза.
- Ваш поступок порочен. Во время поста Вам следует думать о покоянии, Вы же берете на душу еще один грех.
- У меня не было выхода, - пожала плечами Мелисса. 
- Я не ожидала от Вас такого, - осуждающе покачала головой графиня. – Вы девушка из хо-рошей семьи, где чтят законы Божии...
- Женщина, - с улыбкой поправила её подруга. – И по-прежнему чту все заповеди. Я сознаю всю свою вину, весь свой грех и покаюсь в нём. Знаете, с тех пор, как я вернулась в роди-тельский дом, жизнь стала невыносимой! Раньше, когда был жив мой князь, мне жилось гораздо лучше. Если бы я была мужчиной, меня не обручили бы с этим ничтожеством! Брат, наверняка, сам выберет себе невесту, а я вынуждена смириться с выбором отца.
- И кого Вам прочат в женихи?
- Он, во что бы то ни стало, хочет выдать меня за этого гадкого саксонца. При виде него меня тошнит. Мерзкий пузатый бурдюк!
- Мелисса! Как Вы можете сейчас, когда Ваши мысли должны…
- Если б Вы его видели! Единственное его достоинство – это сундуки, полные золота. По-думать только, меня выдают за мешок с деньгами! Раньше меня ценили гораздо выше – в первый раз я вышла за поеденную мышами родословную.
- Может, Ваш жених не так уж плох, - предположила Жанна.
- Смотря для кого. К примеру, он нравится отцу, а я его терпеть не могу, - презрительно скривила губы Мелисса. - Если бы не война, я уже была бы его женой! Лучше бы я до сих пор жи-ла с этим князем! Да, он любил выпить, но с ним хотя бы можно было поговорить. Он так славно шутил и возился со своими собаками... Знаете, у него была любимица, серая Хлора, такая умница! И, главное, его постоянно не бывало дома.
- Смиритесь, Мелисса. Вы должны чтить волю отца.
- А Вы разве смирились?
Жанна промолчала.
- Как же я давно Вас не видела! А Вы изменились.
- Да, много времени прошло …
- Немало. За это время меня выдали замуж, и я даже успела овдоветь.
- А как звали Вашего супруга?
- Рануллен Гратхалдт. Из окон моей спальни открывался великолепный вид на озеро... Краем уха слышала, что и в Ваш дом постучалась смерть.
- Да,  - вздохнула Жанна. – Я потеряла отца и мачеху, а  потом не стало баннерета.
- Сколько смертей! Но от кого Вы узнали о гибели Леменора?– допытывалась Мелисса.
- Мне сообщили об этом через графа Норинстана.
- Того самого? – Княгиня невольно переменилась в лице.
- Да.
- Но я думала…
- Что Вы думали?
- Неважно. Что же Вы намерены делать?
- Я? Вести хозяйство, заботиться о брате… После войны можно будет переехать в Норин-ский замок.
- Он всё же женится на ней. А я-то думала… - пробормотала Мелисса. – Негодяй!
- Кажется, Вы назвали кого-то негодяем? – Как бы тихо ни говорила княгиня, графиня всё же расслышала часть её слов. – Кого?
Княгиня Гратхалдт смутилась и от волнения больно впилась ногтями в ладони.
- Его, - выдавила она из себя.
- Кого его?
- Жанна, поверьте, я не хотела… У меня сорвалось с языка…
- Так кого же? – настаивала графиня.
- Графа.
- Раньше Вы были о нём другого мнения, - напомнила Жанна. – Вспомните наш разговор на охоте.
- Неужели Вы и об этом помните? – удивилась Мелисса.
- Да, помню. Почему Вы назвали его негодяем?
- Мне кое-что рассказали. О его любовницах.
- Не продолжайте, мне нет до этого дела.
- Так Вы выйдете за него? – Казалось, от напряжения княгиня превратилась в натянутую струну; сама того не замечая, она подалась вперёд.
- Уже вышла. Мы поженились. 
- Но… - Это был сильный удар. – Но как же траур... как же память баннерета?
- Граф всё устроил. Я благодарна ему за всё, что он для меня сделал, и постараюсь быть хо-рошей женой. Ему не в чем будет меня упрекнуть.
- Но Вы же сами так противились этому браку!
- Я была глупа, - улыбнулась Жанна. 
- А если баннерет жив?- пылко сопротивлялась действительности гостья. - Граф, наверняка, выдал желаемое за действительное.
- Замолчите! – От возмущения графиня раскраснелась. – Либо Вы немедленно заберёте свои слова обратно, либо покинете этот дом.
- Вот как! – фыркнула Мелисса. – Теперь он Вам дороже меня? Внемлите разуму, граф – человек безрассудный!
- Он не мог так поступить со мной. Роланд знает, что я не прощу ему такой лжи.
- Роланд, она уже называет его по имени! - с горечью подумала княгиня Гратхалдт и вслух добавила: - Может, благоразумнее было подождать? Вдруг это все-таки ложь?
- Хватит порочить имя моего мужа! Я сделала то, что должна была, - почти кричала Жанна, непроизвольно прикрывая рукой живот. – Вам легко рассуждать о благоразумии, имея мать, отца, брата, дядюшек, тётушек, кузенов и кузин, сдувающих с Вас пылинки!
Она в изнеможении откинулась на подушки и, закрыв лицо руками, заплакала. 
- Простите меня, Жанна, простите! – Княгиня присела рядом с ней и ласково взяла её за ру-ку. – Я такая дура, такая дура!
- Зачем, зачем Вы всё это сказали? За что Вы так не любите моего мужа?
- Жанна, я вовсе не хотела…
- Вы злая, Мелисса! Вы просто завидуете мне.
- Да нет же! Просто мне казалось, что Ваша любовь к баннерету...
- Всё, хватит! Дайте мне воды. Знаете, - Жанна подняла голову и улыбнулась, - мне нужно кое-что сказать Вам, что-то очень важное. Только Вы никому не говорите! И не говорите пока, что я вышла замуж.
- Обещаю, буду нема, как могила! Ну, так в чём же секрет? – Мелисса позвала служанку и послала её за водой.
- Я жду ребёнка, - радостно прошептала графиня, сделав несколько глотков.
- Как? А муж знает? – Она была окончательно убита.
- Нет. Пока. Когда я узнала, он уже уехал. При случае я скажу ему. Роланд так обрадуется... Знаете, - она выпрямилась, - я уже люблю его.
- Кого? – не поняла гостья.
- Ребёнка. Я думаю, это мальчик. Он будет таким же сильным и смелым, как его отец. Я так счастлива, Мелисса, если б Вы только знали! Знать, что в тебе живёт плод любви...
- Так Вы любите графа?
- Не знаю, я ничего не знаю. Но, уверена, лучшего отца для моего малыша не найти. Когда он родится, я буду самой счастливой матерью на свете! Жаль, что некому научить меня заботиться о ребёнке. Если бы мать Роланда была здесь... Я так мечтаю познакомиться с ней, с её дочерьми... Она, наверное, удивительная женщина!
Пока она говорила, с лица Мелиссы не сходило выражение досады. Она завидовала подру-ге, её внезапному счастью в замужестве, в то время, как ей, Мелисандре Гвуиллит, придётся ро-жать от «саксонского бурдюка». 
- Но что это я всё о себе да о себе, поговорим о Вас. – Заметив хмурое лицо княгини, Жан-на решила прервать свои радостные излияния. – Как живёте?
- Неплохо, - кисло ответила Мелисса. – Замок дядюшки, как и наш собственный, построен на высоком холме и великолепно защищён от врагов; нам нечего опасаться.
- А как у Вас с провизией?
- Нам не на что жаловаться. А как у Вас?
- Зерна не так много, но голодать мы не будем. Как поживает Ваш брат Давид?
- Быть может, совершает сейчас какой-нибудь подвиг, - усмехнулась Мелисса.
- А Ваш отец?
- Не выезжает из Гвуиллита, но снабжает деньгами войско.
- Чьё войско?
- Королевское. Отец давно присягнул королю. Он не любит Ллевелина и сделает всё, что-бы не дать князю укрепиться в Уэльсе. Как видите, он не прогадал: Ллевелин мёртв,  его люди скоро будут разбиты.
- Вы не возражаете, если я ненадолго остановлюсь у Вас? – заискивающе спросила княгиня. – Надеюсь, гнев отца немного поостынет...
- Но что, если он узнает, что я прячу Вас? - покачала головой графиня. – Мне достанется и от него, и от мужа, а мне не хотелось бы огорчать Роланда пересудами.
- Никаких пересудов не будет, отец ничего не узнает. Ну, так можно мне остаться?
- Не знаю. У меня живёт деверь, я не уверена, что моё гостеприимство придётся ему по вкусу.
- Он вмешивается в Ваши дела? Управляет баронством в отсутствие Вашего мужа?
- Нет, баронство вверено мне.
- Тогда я не вижу причин, которые мешали бы приютить меня.
- Бог с Вами! – сдалась Жанна. – Оставайтесь!
Тем же вечером скончался Адриан; переезд на новое место и травы графини не помогли.
Джуди немножко поплакала, сходила к капеллану, занявшему место опозорившегося отца Тальбота, и попросила помолиться о душе малютки. Теперь все её заботы сосредоточились на Рут.
Сестра оказалась крепче брата и пошла на поправку.

      *      *      *

Известие о приезде графа Норинстана, застало Жанну на кухне.
- Как, он здесь? – Она ополоснула руки. – Надеюсь, ты предложила ему элю?
- Конечно, но он…
- Что он? Да говори же! И  приведи себя в порядок, а то перед мужем стыдно.
- Стыдно… Сами бы переоделись! – пробурчула Джуди. – Графу Ваше платье не понравит-ся. Он, как я ему сказала, что Вы Элсбет помогаете, так осерчал! Боюсь, сам сюда за Вами явится.
- Вытри руки и беги ко мне. Достань серо-голубое платье и мой лучший платок. Я сейчас приду, только скажу Элсбет, что делать дальше…
- Идите, госпожа, не тревожьтесь! - подала голос кухарка. – Я как-нибудь управлюсь – стряпуха всё-таки.
На полпути к себе Жанна столкнулась с мужем.
- Хороша же у меня жена! –  рассмеялся граф.
 Щёки графини зарделись от смущения.
(«На кого я похожа? Платок не первой свежести, платье старое, а на подоле – пятна. И му-ка. Точно, мука! Как я раньше не заметила? И стряхнуть нельзя, и так сидеть стыдно... Решено, я надеру уши ленивцу, который проворонил графа! Он меня запомнит... Но надо привести себя в порядок»).
- Соблаговолите подождать меня, я скоро приду, - выдавила из себя Жанна.
- Так и быть, подожду.
Камин прогорел, но от углей все ещё шло тепло. За свою долгую жизнь он сумел обогреть не один десяток человек. Граф подсел к нему вплотную и уставился на угли.
- Вот и я. Пришла так быстро, как смогла. – Графиня присела возле мужа, поёжившись от сквозняка.
- Вы бы велели протопить, а то заболеете, - посоветовал Норинстан.
- Я так и поступлю. Признаться, я не ждала Вас так рано...
Сдержанность была напускной – она обрадовалась его приезду.
- На то были причины. Вам лучше уехать отсюда. Вам и юному барону.
- Уехать? – удивлённо переспросила Жанна. – Но зачем и куда?
- К родственникам. Здесь слишком опасно.
- Но леди Джоанна уехала ещё летом. Я понятия не имею, где она сейчас, а к Уилморам я ехать не хочу, у них и так хватает забот.
- Поедете к леди Маргарет Кэрби, одной из моих сестёр. Если не хотите, можете подождать окончания валлийской заварушки вместе с моей матерью и другой моей сестрой Флоренс, заодно отговорите эту дуру уходить в монастырь.
- Она хочет уйти в монастырь? – изумилась графиня. – Но почему?
- Сам не знаю, - равнодушно пожал плечами Роланд. – Флоренс мечтала об этом с самого детства.
- А почему Ваша мать и сестра не живут с Вами? – Жанна устало опустилась на пол.   
- Почему же, они как раз живут со мной. В числе приданого матери отцу отошли земли не-подалёку от Рединга. Собственно, это и есть мой дом. 
Графиня покраснела. Она должна была догадаться.
 («Хороша и, чёрт возьми, знает, что хороша! А когда краснеет... Думаю, матушке она по-нравится. Пусть съездит в Орлейн, познакомится с ней, развеет её сомнения – она безумно ревни-ва, как и все женщины»). 
- Итак, Вы поживёте немного в Орлейне, а там посмотрим.
- Где? – переспросила Жанна.
- В моем замке у Рединга, Вам там понравится. Я дам Вам денег на дорогу и скажу, что пе-редать на словах матушке.
- Но я не хочу уезжать! Я родилась здесь…
- С каких это пор Вам разрешено мне перечить? Отныне моя воля для Вас закон, – нахму-рился Роланд.
- Я не смею перечить Вам, но дороги сейчас плохи...
- Черт с Вами, упрямая женщина! Вы немного обождёте с отъездом, но при первой же воз-можности я отправлю Вас с братом к матери.
Она кивнула, молясь, чтобы этот день не настал.
- Я слышал, Вы несколько стеснены в средствах… Не проще было попросить денег у меня, чем на свой страх и риск искать сомнительных покупателей шерсти?
- Я не нуждаюсь в деньгах, благодарю.
- Я не позволю своей жене одеваться, как нищенке, заниматься чёрной работой, посылать слуг к ростовщикам. Не порочьте имя Норинстанов! Надеюсь, этого Вам хватит на первое время. – Он отвязал от пояса кошелёк, высыпал на ладонь гость монет и протянул супруге.
- Я не могу их принять, - попыталась отказаться Жанна.
- Берите и забудьте про гордость. Отныне Вам придётся во всём мне подчиняться.
- Хорошо, я возьму их. Но за это я отблагодарю Вас обедом.
- Нет уж, Вы другим меня отблагодарите. – Норинстан притянул её к себе и поцеловал в губы.
- Сейчас нельзя, это грех! – Графиня покраснела и отстранила от себя его руки. – Лучше пообедайте.
- Но не заниматься же этим на сытый желудок! - нахмурился граф.
- Сейчас пост, и даже мысли об этом порочны, - пробормотала Жанна. – К тому же у меня есть дела по хозяйству...
- Никаких дел, если я приказываю! – топнул ногой Роланд.
- Я не могу.
Она выскользнула в соседний закуток и уже оттуда спросила:
- Вы приехали один?
- Со мной только мои люди. Вас так беспокоили дела – а Вы тратите время на пустые раз-говоры, - с издевкой заметил Роланд.
- Вовсе не пустые. Ваши люди – не бесплодные духи, их тоже нужно накормить, - рассмея-лась Жанна и скрылась из виду.
- Чёртова кукла! – хмыкнул граф и вернулся к столу. Налив себе элю, он удобно устроился у камина.
- Сэр Элджернон, сэр Элджернон, как же это Вы так? – донеслись до него причитания слу-жанки.
- А ну-ка приведи его сюда! – крикнул Роланд. Посмотрим, что там из него вырастет.
Разглядывая стоявшего перед ним мальчишку, Норинстан пытался найти в нем сходство с сестрой и покойным бароном.
- Нет, все же, порода не та, - решил он. – Хлипкий и трусливый. Еще бы, если вокруг одни бабы!
- Ну, что случилось? – как можно мягче спросил Роланд.
Элджернон молчал. Он весь сжался под его взглядом, съежился, будто котенок.
- Упал он, - ответила за него нянька.
Да, хлипкий и неуклюжий.
- Ты хоть знаешь, кто я?
- Да. Дядя, - выдавил из себя Элджернон.
Интересно, кто рассказал мальчишке? Может, супруга?
- Ну и трус же Вы, сэр Элджернон! – усмехнулся граф. – Я-то думал, у меня племянник, а не племянница.
- Я не девчонка и не трус! – насупился юный барон.
- Тогда хватит держаться за юбку! Ничего, я выращу из тебя настоящего мужчину.
Элджернон впервые посмел поднять на него глаза. Страха в них стало меньше, появилось любопытство.
- Ты у меня верхом ездить научишься. Хочешь ездить верхом?
- Не знаю, - пожал плечами мальчик. – Наверное. Я лошадей не люблю, мне собаки больше нравятся.
Хоть что-то, а то он решил, что мальчишка вконец обабился. Дэсмонд в его годы был не та-ким, да и он сам с удовольствием вертелся то на конюшне, то во дворе. А этот сидит дома с жен-щинами…
- Будут у тебя собаки, - улыбнулся Роланд. – Ладно, ступай и поторопи сестру.
Жанна долго не могла найти Дэсмонда. Наконец ей сказали, что деверь в конюшне.
Когда она вошла, он внимательно наблюдал за тем, как чистят его коня.
- Прошли бы в дом, составили компанию мужу. Помнится, Вы так хотели снова его уви-деть.
- Я скоро приду, - не поворачиваясь, ответил он.
- Дэсмонд, почему Вы такой нелюдим? – улыбнулась Жанна и погладила потянувшегося к ней иноходца.
- Вовсе я не нелюдим! – обиделся юноша. – Просто о чем с Вами разговаривать?
- Я не так уж глупа, как кажется, - рассмеялась графиня, - хотя, увы, и не заменю Вам Ва-ших товарищей. Наверное, Вы по ним скучаете?
- Вовсе нет. Может, мы пойдем в дом, а то Вы легко одеты... – заботливо предложил Дэс-монд. Жанну порадовало, что, выбирая между ней и лошадью, он выбрал её. Всё-таки он славный юноша, и девушкам, наверное, нравится. Он чем-то напоминал ей покойного брата; только Гер-берт был младше, и бородки, пусть даже редкой у него не было, во всяком случае, она её не пом-нила. – Кстати, как мне Вас называть?
- По имени, - пожала плечами Жанна. – Или называйте графиней, если Вам так удобнее.
Он взял её под руку и помог взойти на крыльцо.
- Вам тут не страшно одной? – Дэсмонд по-прежнему предпочитал обходиться без обраще-ний.
- Конечно, нестрашно! Да и потом, разве я одна? В замке много людей, и от них столько шума, что порой хочется хотя бы немного посидеть в одиночестве – а не получается.
- А Вы любите одиночество?
- Не то, чтобы очень. Но что это мы всё обо мне, совсем я Вас заболтала!
- Нет, - он удержал её руку, - поговорите со мной немного! Понимаете, - запинаясь, начал объяснять Дэсмонд, - я так давно не был дома, не видел мать и сестер... А тут Вы...
- Вряд ли я похожа на Вашу мать, - рассмеялась Жанна. Ей не хотелось возвращаться к му-жу – так почему бы не поговорить с ним? В новом доме ей нужны союзники, а Дэсмонд, кажется,  был дружелюбно настроен, нужно было закрепить свои начинания.
- Конечно, не похожи, - покачал головой Дэсмонд. – Мама совсем другая, хотя тоже краси-вая.
- Так я красивая? – Она невольно улыбнулась, заметив его смущение.
- Красивая, брату так повезло. Я всегда думал, что у него будет такая жена, самая лучшая, потому что мой брат самый лучший.
- Вы любите брата?
- А разве можно его не любить? – искренне удивился Дэсмонд. – Он меня вырастил, я всем ему обязан и убью любого, кто посмеет встать у него на пути.

  * * *

Потушив свечу, граф присел на постель и погладил жену по волосам. Она лежала, прикрыв глаза, и, казалось, уже спала. Её волосы пропахли дымом, руки – пряными травами, которые она растирала для ужина, и ему нравилось это смешение запахов. Уткнувшись головой в её шею, он поцеловал её.
- Не надо, я устала! – пробормотала Жанна и отвернулась. Одеяло сползло с её оголивших-ся плеч; по коже забегали мурашки. Роланд провёл рукой по её плечу, потом скользнул по груди, животу...
- Граф, я же говорю, я устала! – недовольно пробормотала она и укуталась в одеяло. – Я хо-чу спать.
- Вы всегда хотите спать, стоит мне захотеть чего-то другого! – недовольно пробурчал муж.
- Залог благочестия – воздержание. Я забочусь о Вашей душе.
- Хватит, приелся я Вашей добродетелью! Мы живём не во грехе, Вы моя жена, и этой но-чью я хочу быть с Вами.
Он решительно притянул её к себе, прижался к ней губами.
- Вы и так слишком часто занимаетесь этим, - возразила она. – Я боюсь, на нас наложат на-казание… Ведь это грех!
- Что грех? – Роланд заглянул ей в глаза. – То, что я люблю свою жену? Но жену же!
- Но ведь этим следует заниматься только для продолжения рода. – Жанна села, обхватив колени руками. – И не часто. Часто – это похоть.
- Жанна Норинстан, я требую исполнения Вашего супружеского долга!
- Разве Вам мало? Я никогда не противилась, но в пост…
- Ничего, Бог простит! Я не так часто у Вас бываю.
Он прижал ее к себе и снова начал целовать.
- Роланд, мне нужно кое-что Вам сказать, что-то очень важное, - прошептала Жанна, пыта-ясь выскользнуть из-под него.
- Потом скажете, и так много болтаете, - сквозь зубы процедил граф.
Удовлетворив свой порыв, он лёг на спину и положил голову жены себе на грудь.
- И всё-таки Вам лучше уехать. Не упрямьтесь, поезжайте в Орлейн.
- Хорошо, как Вы захотите.
- И не смейте марать рук грязной работой – на это есть слуги.
- Как прикажите.
- Когда соберётесь уезжать, пошлите кого-нибудь в таверну «Белый гусь» в Найтоне. Пусть спросят у хозяина Идваля Ллагурда и скажут, что от жены графа Норинстана. К Вам приедет че-ловек и безопасной дорогой проводит в Орлейн. Будут нужны деньги – не стесняйтесь просить. Можно через Ида.
- А можно мне всё-таки уехать позже, не сейчас? – заискивающе спросила Жанна.
- Опять за старое! Что Вас здесь держит?
- Воспоминания, - пробормотала она.
- Черт с Вами и Вашими воспоминаниями! – пробормотал Роланд, повернувшись на бок. – Но чтобы при первой опасности...
- Ещё бы, дорогой, ведь я думаю о нашем ребёнке, - прошептала графиня, но он её слов не услышал – уснул.
Наутро Жанна встала рано, чтобы проводить мужа. Подавая ему пояс, она сказала:
- Желаю Вам скорее вернуться.
Он принял из её рук пояс и поцеловал жену. Она грустно улыбнулась. 
- Дэсмонд побудет с Вами ещё немного. Мне так будет спокойнее. Он поедет с Вами в Ор-лейн. Ведь Вы всё-таки туда поедете? – Это не был вопрос, это было настоятельное пожелание.
- Поеду. Вот улажу все дела и поеду.
Графиня хотела проводить его, но Роланд не захотел. Что случилось, чем он не доволен? Ведь, кажется, она делая всё, как он хотел. Так в чём же дело?
- Пожелайте мне удачи. - Граф пристально посмотрел ей в глаза, словно желая узнать, о чём она сейчас думает. 
- Удачи, пусть помощь всех святых пребудет с Вами!
- Дай-то Бог! - усмехнулся он и ещё раз поцеловал её. В ответ она перекрестила его и про-читала молитву Деве Марии, святому Христофору и святому Георгию.
Решение брата неожиданно натолкнулось на бурные протесты Дэсмонда.
- Я не могу, Роланд, поручи это кому-нибудь другому. – Он был бледен и беспрестанно по-сматривал на своего оседланного коня.
- Тысяча чертей, что за выкрутасы, Дэсмонд! – прикрикнул на него старший брат. – Не веди себя, как девчонка! Ты останешься здесь, ты поедешь с ней.
- Не поеду, - упорно сжал губы юноша.
- Почему?
- Потому что не поеду.
- Поедешь. С каких это пор ты мне перечишь? – Рассердившись, Роланд тряхнул его за пле-чи. – Ты останешься здесь, будешь с ней любезен и в целости и сохранности доставишь в Орлейн. Понял? – Он заглянул ему в глаза.
Сжав зубы, Дэсмонд молчал. Он собирался стоять до конца, этого требовали его убеждения.
- Дэсмонд, я тебе приказываю остаться.
Дэсмонд покачал головой:
- Отправь меня воевать, я не могу больше сидеть без дела.
- А моя жена? Хочешь бросить её на произвол судьбы? – нахмурился граф. – И только по-тому, что ты по блажи...
- Не по блажи. Я воин, а не сторожевой пес! Делай, что хочешь, хоть кричи, хоть бей, но я здесь не останусь, а поеду с тобой.
Его упрямство против упрямства брата. После долгой борьбы Роланд сдался. Для него по-ведение Дэсмонда было внове – раньше он никогда с ним не спорил.