Миниатюры о боли

У окна стоял пожилой человек, свет из окна падал на его плечи, придавая сияние его облику. Седые волосы были гладко зачесаны назад, а горделивая осанка выдавала в нем военного. Если бы кто-то видел сейчас глаза этого старика, то, наверное, познал бы всю горечь утраты и разочарования в жизни. Выцветшие, но еще сохранившие свою необычайную голубизну, его глаза были обращены куда-то вдаль, будто старик смотрел мимо пейзажа и людей, а куда-то очень далеко, не на эту Землю… Мысли его проносились с невероятной скоростью и вся жизнь, как кино стояла перед глазами.
Деревня с покосившимися домиками и свойственной ей сельским укладом, теплые руки матери, нежно гладившие его по голове, затем школа, мечты о карьере и в итоге…война. Война отняла у него сначала отца, потом мать, которая должна была родить ему сестру, но обе они так и не смогли остаться здесь с ним на Земле, они ушли к отцу, на небо. И тогда мамин Сашенька, любимый сыночка пошел на войну.
В итоге, когда, наконец, война закончилась и все  праздновали День победы, его повысили, затем успешная карьера военного, и он уже генерал. Все видели перед собой успешного уже седеющего мужчину, достигшего многого в жизни, но никто не замечал, что порой творилось у него в душе. Запах копоти, пота, сладковатый запах мертвого человеческого тела преследовали его. Он мылся несколько раз на дню, причем старательно и каждый раз с мочалкой, до крови растирая тело, пытаясь смыть грязь и кровь впитавшиеся в него. Иногда ему снились те люди, которых он убивал, всегда очень печальные и беззащитные. Но он все равно продолжал их ненавидеть, ведь именно они отняли у него родителей и друзей. Постепенно душевные раны заживали и на смену ненависти пришли пустота и разочарование.
Полутемная палата, наполненная странным гнетущим воздухом, наверное, так пахнет приближающаяся смерть. У нее, у смерти бездонные глаза, полные безысходности и боли, она смотрит прямо в глаза тем, кто ее уже ждет, не отводя глаз, с каждой минутой внушает, что надежды нет.
На молодых она смотрит по-особому, взгляд жестокий и озлобленный, нет дальше ничего, нет ни жизни, ни любви, ни карьеры...Пустота...
У стариков она другая, это взгляд обреченности, эдакой необходимости жизни, все стареют и все умирают. От того эта необходимость кажется еще более ужасной, чем озлобленность. Это как подстреленная птица, которая даже не борется, а просто падает вниз, сложа свои крылья.
В палате удушливая и гнетущая обстановка, темные сумерки даже днем, наверное, за счет постоянно закрытых плотных штор. Морщинистые лица на подушках...Печальные, ничего не выражающие, кроме боли.
Руки зажаты в кулаки, у кого-то сложены в молитвенной позе. Если взять одного из них за руку можно почувствовать кожу, такую тонкую, как пергамент, через нее видны все сосуды, но кажется, что кровь давно остановилась, есть что-то безжизненное в этих рукопожатиях. И возникает ощущение, что каждый день лишь продлевает минуты мучений. В хосписе будто на кладбище живых мертвецов. Сострадание уже давно поселилось рядом с их койками. Оно подолгу смотрит в глаза, но от этого боль становиться еще мучительней…Но сострадание не уходит, оно прячется за маской добродетели. Но самом деле, это настоящее зло. Разрушающее надежду, ведь сострадают только побежденному. Оно, по сути, бессильно, но сила его в другом, разрушительная, разделяющая людей на тех, кто за чертой и пред ней.