memento mori

Тебе 78 и ты лежишь в кровати, укрытый одеялом по подбородок. Твоя левая половина тела парализована недавним инсультом. Ты не можешь сам уже почти ничего. Ты - смердящий труп, желающий завершить свой путь на земле, но тебе не удается даже это. Вместо этого вся семья сидит у твоего ложа и старается облегчить твою жалкую участь. Они переживают за тебя, стараются и находят какие-то чудодейственные средства, порошки, таблетки и тебе зачем-то становится лучше.

Тебе уже 62. Ты забыл когда в последний раз прикасался к женщине. У тебя сейчас другие приоритеты и интересы. Ты любишь заведеный порядок, утренний кофе в одно и то же время, бессмысленные оканчивающиеся ничем споры с соседом о политике, вечерний выпуск новостей, про которые ты уже все знал днем, воскресную газету на твоем крыльце, ты ненавидишь визиты своих внуков и детей без предварительного звонка, они ломают твой распорядок и тебе кажется, что все вокруг начинает рушиться от их прихода. Когда-то тебе так не казалось. Когда-то, когда тебе было еще 57.

Тебе думалось тогда, что жизнь катится к концу, что интереса в ней больше нет, что быстрее бы пенсия, что твоя жена тебя не только не любит, но не может больше выносить, потому что все, что вы делаете – только ругаетесь. Ты понимаешь ее умом – у ней наступила менопауза, ей нелегко, но почему всю жизнь тебе надо кого-то понимать, почему хоть к концу, к закату кто-то близкий не может понять тебя?!

И тебе становится 45. Тебе уже не нужны 18-летние девочки с прекрасными фигурами и пустыми глазами, тебе неинтересно с ними, надутые силиконом искуственные груди больше не возбуждают тебя, тебе хочется взрослости, мудрости, зрелости, спокойствия. Ты устал от всей этой взбалмошности молодости, нарочитые смех и крики пьяной молодежи на вечеринках только нервируют тебя. С одной стороны ты все еще полон сил, с другой ты начинаешь чувствовать, что переваливаешь хребет жизни и начинаешь катиться к могиле, причем уклон становится все круче. И тогда тебе исполняется 32.

Странно, но ты начинаешь замечать, что на выползание из болезни, которую ты в 20 даже не замечал, теперь уходит пара недель. Все твои друзья, знакомые и жена настоятельно советуют тебе начинать принимать витамины и ежегодно показываться твоему врачу. Мало ли что – ты уже не мальчик! Всякое бывает в таком возрасте. Вон Володя Петров заполучил инфаркт в 34. А чем ты хуже?! И ты сдаешься, ты начинаешь пить витамины, провались они. И витамины делают чудо – ты превращаешься в 19-летнего.

Ты стоишь в общаге института и собираешься выброситься из окна своей комнаты, потому что твоя любовь, твоя девочка, «твоя навечно» только что ушла от тебя. Вы сначала просто поругались, но потом оказалось, что она все это иезуитски задумала, что у ней уже есть кто-то другой, который теперь займет в ней твое место, а тебе остается выбор – ты можешь выброситься из окна, переломавшись и разметав свои органы по асфальту, можешь пойти и попытаться кинуться под машину или поезд и умереть, если повезет, можешь наглотаться снотворных таблеток, которые есть у девчонок из соседней комнаты. И ты стоишь на корточках на подоконнике и смотришь в вечернюю темноту раскрытого окна 8-го этажа и пытаешься вспомнить всю свою жизнь, как хороша или плоха она была во все твои недолгие 19 лет и понимаешь, что в твои 5 проблем было гораздо меньше и тебе исполняется 5.

Ты стоишь в углу темной кладовки наказанный за что-то вовсе по-твоему мелкое, наказанный обидно, при всех, ты мечтаешь умереть прямо в этой темной кладовке и чтоб пришедшие крысы отгрызли твой нос и уши – ты где-то слышал, что крысы всегда делают такое в темных кладовках. Ты мечтаешь о смерти своих родителей, постоянно несправедливых к тебе, ты мечтаешь вырасти большим и убить свою старшую 12-летнюю сестру, которая издевается над тобой каждый день, сдает тебя родителям и трещит о всякой ерунде с такими же как она глупозными и пустосделанными подружками. Нет, не сразу убить, а сначала помучать, чтоб она испытала все то, через что прошел ты. А ведь все рассказывают, умиляясь, как она любила тебя, когда ты только родился, как она помогала маме ухаживать за тобой, как кормила, как пела тебе колыбельные.

Ты становишься грудным младенцем. Ты только что рожден. Тебе нет еще часа. У тебя 5 минут назад вышел первый меконий и ты наконец вымыт, запеленут, успокоен. Тебя подносят к кровати, на которой лежит твоя мама, она счастливо улыбается, кладет тебя рядом с собой и дает тебе грудь. Ты берешь в рот ее сосок в первый раз в жизни и понимаешь, что теперь-то весь путь наконец пройден.

Ты умираешь.

Бостон. Январь 2005.