Нейтрально отрицательный

  Он забыл, кем он был на самом деле. Друзей он растерял не на войне, а в дворовых перепетиях. Скорее всего даже не друзей, а знакомых. В знакомые он записывал тех людей, которые, когда-то претендовали на роль друзей, но не стали таковыми по определенным причинам, известным только ему самому. Пусть даже отношения сохранялись хорошие, но не дружеские. Дружеские, он считал,сакральными. А такие у него никак ни с кем не выходили. Наверное, потому что он и сам не стремился к ним, сохранял определенную дистанцию. Дистанция выражалась и в том, что и биться в кровь он стал бы только за себя, знал, что и за него вряд ли кто-то вступиться.
  На работе он тоже был временщик. К сорока годам он толком и не знал кем он выйдет на пенсию. Его постоянно заносило: то в журналисты, то в бухгалтера, то в вузовские преподаватели. Видимо он следовал подсознательно линии, некогда вычитанной им в гороскопе, согласно которой он преуспеет в одной из этих профессий. К ним он стремился и после школы, и после института. Там и застрял между ними, попеременно меняя свою жизненную траекторию.
   Может быть единственным его утешением было некоторое везение в любви, которое скорее можно назвать временным постоянством, достигнутым им после внутренней и внешней бурь. Сложно сказать, была ли это слабость или компромиссность, но одна из его любимых девушек, к которой он испытывал не только платонические, но потом и более влекущие за собой последствия, отношения, стала спутницей его жизни. Его роль в новых отношениях напоминала роль миротворца, который с одной стороны сдерживал порывы матери, одной воспитавшей сына, с другой стороны, жены, имеющей по каждому вопросу свою принципиальную позицию. Две хозяйки на кухне, нейтральной, в его понимании, территории, на которой он чувствовал себя, как рыба в воде, так как сам любил готовить и постоянно этим занимался. В это время наступал мир и покой. Он здесь был и творцом, и поэтом, и подмастерием. Он учился у самого себя. Доверял тоже больше самому себе.
Он был одиноким волком, окруженным знакомыми, родными и близкими, привыкший доверять самому себе.
   Рвать отношения, он, конечно, не любил и редко это делал. Поэтому в семейных узах он погряз невыбираемо. И это единственное полусчастье доставляло ему полуудовольствие, которое он старался сохранить. Пусть хоть в этом небольшое постоянство избавило его от лишних хлопот. Хотя он скептически относился ко всяким новым знакомствам. Все имеет свой круг: сначало знакомство, нежные отношения, которые потом даже бескорыстные невинные девушки превращают в предмет торга, требуя новые и новые блага (путешествия, жилье, автомобили, драгоценности). Сначала море секса, потом секс в обмен на какие-то вещички. Все меркантильно в этой жизни. И меркантильность как и любое свойство, вещь имеют циклическую природу. Начинать заново, чтобы романтику любовных отношений обменять с годами на рутину семейной жизни, да ни за что. Это он уже проходил, так же как и сотни, тысячи, миллионы, миллиарды до него мужчин.
 Даже порождение двумя единицами третьей единицы (ребенка), не превращает одну из единиц в нечто большее, чем единица. Семья становится хорошим прикрытием для достижения наивысшей формы эгоизма - жизни для себя собственного.
      


Рецензии
ну а почему отрицательный? если нейтрально? и потом, семья это просто прикрытие. а жить для себя самого в семье - это какое-то извращение

Карина Василь   10.06.2010 13:03     Заявить о нарушении
Спасибо, Карина Василий! Семья бывает разной. У Достоевского была своя уникальная в психиатрическом плане семья. Для некоторых семья - оболочка, которая помогает существовать, жить в своей скорлупе. Иногда бывает банально: работа - диван - телевизор - работа. А жена где-то там на кухне что-то делает, дети в своих комнатах что-то делают, копошатся... С уважением, Владимир.

Владимир Шакиев   14.06.2010 19:58   Заявить о нарушении
может быть. но это не семья, а ячейка общества

Карина Василь   14.06.2010 22:04   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.